Во все века у всех народов религиозность была одним из важнейших феноменов жизни, социальной и индивидуальной. Откуда ведутся те или иные святыни и культы – это вопрос истории религий. Но атеизм в минувшие времена был, пожалуй, еще более редким явлением, чем ныне – вера.

В двадцатом столетии все изменилось «до наоборот». В России у традиционной религии тем меньше оставалось шансов, чем больше их получал коммунизм, как известно, объявивший свою доктрину чуть ли не божественным откровением. СССР прослыл в мире самым безбожным в буквальном и переносном смысле государством.

Но вот, завидя рифы, кормчие стали судорожно выворачивать на новый курс. Все затрещало по швам. Дело дошло до путчей и бунтов, по счастью, локальных. Мало-помалу сформировался образ времени, в которое мы живем, со своими характерными признаками и особенностями. Одной из таких особенностей является на корню изменившееся отношение людей к религии. Тут следует выделить два момента. Это, прежде всего, ни к чему не обязывающая лояльность и возросший обывательский, так сказать, интерес к Богу.

Гораздо интереснее и удивительнее другое обстоятельство. А именно – обращение к Богу молодых современных людей. Таких случаев множество. Некоторых мы коснемся в нашем рассказе о духовном училище, существующем у нас в областном центре при епархиальном управлении уже четвертый год.

Его вызвала к жизни резко обострившаяся несколько лет назад потребность в священнослужителях. Прежде особых кадровых проблем приходы Вологодчины, как и страны в целом, не испытывали. Выпускников Московской, Ленинградской и Киевской семинарий вполне хватало. Но с крахом государственного атеизма число приходов резко подпрыгнуло. Например, у нас в области – с 17 до 50. Больше паствы – больше надобно и пастырей.

На сегодняшний день вологодское духовное училище состоит из трех отделений. На одном из них готовят регентов, иначе – псаломщиков, руководителей хора. На другом готовят катехизаторов, сиречь духовных просветителей, вкратце говоря. Остановимся подробнее на отделении ставленников, располагающемся в Прилуках, в монастыре.

С внутренней стороны стен, снабженных уже, так сказать, «историческими» бойницами, доверху уложены поленницы. Монастырь готовится к зиме в порядке так называемого послушания. Оно касается как монахов, так и студентов училища, живущих в специально отведенном для них помещении.

– Это очень хорошо, что ребята живут и учатся в монастыре, – многозначительно произносит отец Василий Павлов, ректор духовного училища, настоятель храма Покрова на Торгу.

Молитвой и верой пропиталось пространство, ограниченное этими стенами, за века – вот что, надо думать, имеет в виду отец Василий. Но мирскому воображению не вполне внятно, какого рода духовный пламень «облизывал» в старину сей монастырский камень. Мирянину мудрено постигнуть дух древнего благочестия и ревности, витающий в этой обители. Сказывают, захаживает туда и дьявол по старой памяти, оглашая монастырские своды своим колченогим топотом, а то и приняв вид одного из монахов, дабы плоско пошутить.

Учебный класс и спальня располагаются в смежных помещениях, отделенных дверью. На отделении ставленников обучаются 17 человек. За вычетом шестерых все за упомянутой дверью и проживают. Здесь будущим священнослужителям предстоит сосуществовать два года. Возможно, впрочем, решится вопрос обеспечения учащихся кельями (на двоих). Это ими приветствуется, но загвоздка в отоплении. Кроме стола под продукты, печи и коек простейшего образца в два ряда, у дальней стенки имеется аналой и образ. Подоконники и стулья завалены духовной литературой.

Утро начинается с молитвы.

– Помолиться можно у аналоя, – пояснил Владимир, староста отделения, и показал, как это делается, обдав мя, безбожника, волной смирения, мне неведомого, но любопытного.

– Послушай, но не могут же все сразу столпиться у аналоя.

– О, молитва – дело очень внутреннее. Ее не обязательно творить у аналоя или по псалтырю...

И долго он еще толковал о том, что такое молитва, но черт бы меня побрал, если я что-нибудь понял! Этому парню 24 года. Он из Череповца. Отслужил в армии, закончил Московское цирковое училище, работал каскадером, ездил с цирком на гастроли; говорит, работа была у него очень интересная... Неисповедимы пути твои, Господи: что тут еще сказать? Попался Владимиру в руки Достоевский. Федор Михайлович – известный искуситель: одних – на предмет веры, других – совсем на другой предмет, это уж от человека зависит. В общем-то, неудивительно, что именно Достоевский привел кого-то из русских людей ко Христу. Евангелие потрясло Владимира до корней. Короче, он уверовал.

Из распорядка упомянем далее утреннюю службу в монастырском храме, занимающую до полутора часов, а вместе с вечерней, стало быть, студенты употребляют на молитвы до трех часов и более, иной раз в целом и до пяти.

– Отец Василий, не отлынивает ли кто от молитв?

– Нет, ну что вы, такого нет.

– А в мыслях?

– Это вы у них самих спросите...

В монастырском храме с низкими сводами имеется рака с глубоко положенными мощами основателя монастыря преподобного Димитрия Прилуцкого. Ребята по очереди к ним приложились с благоговением, при котором верующий ухитряется очутиться где-то глубоко внутри у самого себя, а затем что-то спели на клиросе с видимым удовольствием. Запевал – ректор.

Им преподают: Священное Писание, Катехизис, историю церкви, практическое руководство для пастырей, гомилетику (науку о проповеди), церковно-славянский язык, основное и сравнительное богословие, литургику, церковное пение и кое-что еще. Объем немалый.

Выпускникам выдается диплом.

– Условия приема в духовное училище?

– Вера, – отвечает ректор. – Проводится собеседование. Мы заинтересованы в кадрах и не можем брать кого попало. Иной приходит, говорит, дескать, знаете, я не крещеный, но дай-ка, думаю, поучусь, на худой конец сойдет и духовное училище. Нам такие не нужны.

– Были ли случаи, когда ваши подопечные сворачивали с избранного пути?

– Знаете, такого, чтобы веру громить, нас ругать, не было. А вообще случаи ухода есть, как и везде. Некоторые ведь считают, что тут что-то вроде детской библии – слушай себе занимательные рассказы в картинках. И вдруг выясняется, что и даты надо учить, и имена, и многое другое делать. Ну, и не выдерживают. Вера слабая. Но вот у нас было уже три выпуска, и наших выпускников везде найдешь: и в сане, и на клиросе, и в гимназии на преподавании Закона Божия.

– Простите, как насчет спиртного и курева?

– Это недопустимо. Да и вы посудите сами, сюда же приходят не случайные – идейные люди, им не надо объяснять таких вещей. У них стипендия – 10 тысяч, и никто не ропщет.

– Возрастная категория?

– От 17 до 40. Но есть и старше. Вон Ивану за 50, мы его взяли, потому что уж очень он хотел.

– В город они могут выйти?

– Конечно.

– Какие наказания практикуются?

– А за что наказывать? Вы уж не подумайте, что у нас тут прямо палочная дисциплина.

– На какие деньги существует училище?

– На взносы приходов по епархии.

Средств этих, конечно, крайне недостаточно. Но бросается в глаза энтузиазм, с которым постигают основы священнослужения эти молодые и не очень молодые люди, решившие стать священнослужителями.

– Скажи, Володя, как твои родители отнеслись к твоему решению?

– Увы, я не нашел с их стороны того понимания, какого хотел бы, – признался староста и добавил, сославшись на знаменитую новозаветную строчку, вызывавшую много споров и толкований: – Ведь Христос сказал: «Я не мир принес, но меч».

Тут, пожалуй, было бы более кстати вспомнить то место евангелий (в которых оно имеется), где Иисус отдает предпочтение своим последователям перед собственными родителями. Когда-то ничто так не разделяло людей, как разные вероисповедания. Это и сейчас не диво во многих странах. Но оказывается, вера и неверие могут так же легко (слава. Богу, ныне пока без особых эксцессов) разделять людей, в том числе отцов и детей, как, скажем, на заре христианства разделял верующих «меч», привнесенный Христом. И любопытная метаморфоза: в начале столетия на почве неверия конфликтовали с родителями дети, а теперь – наоборот. Правда, масштабы этого явления не так уж и велики – не сравнить с тем, как когда-то пер атеизм под красным флагом. Впрочем, не всегда, наверное, родители обнаруживают такую уж непримиримость к загадочной и невразумительной для них религиозности собственных детей. Но такое встречается.

– Есть ли у кого-нибудь еще из учащихся проблемы в семье?

– Есть, – отвечает староста. – Кто-то и женат. У одного дочь резко воспротивилась, заявила, мол, уйдет из дома, если отец станет священником.

– И как же быть в таком случае?

– Господь поможет. Постепенно все образуется. Была бы вера – и сотворится чудо, большое и малое.

– Гора передвинется?.. Ну, а сам ты какие наблюдал чудеса Божии?

– Я их постоянно вокруг себя вижу.

– Например, Владимир?

– Много, Алексей. Много. Не могу особо распространяться о чудесах, происходящих вот прямо здесь, в монастыре, а из своей жизни для примера приведу хоть свои армейские отпуска, выпавшие на Пасху и Рождество.

– Это чудо?

– Да, это чудо.

А ведь и впрямь чудо. Поскольку чудо все, что удовлетворяет нашим заветным чаяниям, как бы они малы ни были. Загвоздка одна, стара, как мир, и состоит в привычке воспринимать исполнение желаний как должное. Чтобы это понимать, особой религиозности вовсе не требуется. И таким образом, вера с неверием вполне находят точки соприкосновения.

– Решил ли ты вопрос смысла жизни?

– О!..

Нет, староста еще не ответил на сей «проклятый». Этот чистый человек, – ибо чистого человека видно, будь он в мирском или сутане (впрочем, студенты носят мирское), – имеет самые серьезные намерения на духовном поприще. Он и его соученики выбрали в этой жизни молитву и веру, если, конечно, подобные вещи выбирают. Пусть же их ноша будет легка, несмотря на всю свою тяжесть и некоторую странность в наше время. И пусть они в своем дальнейшем духовном служении не затворяются от мира, но ищут контакта, спора, знакомств, влияний, не боясь соблазна, не славы ради, а истины. Разве скверна пристанет к Алеше Карамазову? А польза от него людям может быть большая.

Володя сказал, что он боится мира, что он боится телевизора, от которого велик соблазн, от которого все может пойти прахом. Положим, не у него, а у другого, еще недостаточно крепкого в вере. Но что есть крепкая вера и что есть слабая вера? Существует мнение: вера либо есть, либо ее нет... Впрочем, «газетные» рассуждения о вере, лишенные религиозности, могут быть истолкованы как суесловие.