На протяжении трех веков не утихают споры вокруг героического плавания наших земляков Семена Дежнева, Федота (Алексеева) Попова и Герасима Анкудинова (Анкидинова). В конце XX века трудно себе представить, что такое грандиозное плавание в ледовитых морях могли совершить небольшие суда с плохим парусным вооружением. Подвиг Дежнева настолько велик, что многим кажется чем-то почти мифическим. И это вызывает две крайности в его оценках – либо восхищение, либо скептицизм. Кроме того, одностороннее или просто слабое представление о природных условиях Чукотки в совокупности со скудостью отписок Дежнева дало почву для многих заблуждений исследователей. Так, историки недостаточно знают море вообще и особенности гидрографии трех морей, омывающих Чукотку, в частности. Моряки и гидрографы плохо представляют себе, что находится за береговой чертой и условия путешествий по внутренним частям Чукотки.

В этом отношении мне повезло. Судьба подарила 20 лет работы на Чукотке – в самых разных ее уголках, на суше и на море. Пришлось поездить и по Аляске. А подготовка комплексной монографии «Чукотка», завершившая эти два десятилетия, заставила проанализировать огромное количество научного материала и многое переосмыслить заново.

Попробуем проанализировать известные данные и материалы историков по плаванию С. Дежнева с позиций реальных природных условий Чукотки. При этом выявляется ряд недоразумений и заблуждений историков, происходящих либо от чрезмерного восхищения, либо от скептицизма по поводу этого плавания.

Исследователи, более подверженные восхищению, сходятся в одном: плавание С. Дежнева было, скорее всего, единственным удачным на полтора века вперед, так как только в 1648 г. сложилась удивительно благоприятная ледовая обстановка.

Действительно, из якутских документов, опубликованных в 1951 г. (3), явствует, что Афанасий Андреев и Бессон Астафьев не смогли пройти на восток от Колымы в 1646 г., сам Семен Иванович – в 1647 г., Михайло Стадухин – в 1649 г., и только единственный раз, в 1648 г., попытка оказалась успешной. Видимо, из этих трех неудачных и одной удачной попытки и пошла знаменитая фраза, кочующая из документа в документ, начиная с Чертежной росписи 1667 г.: «... как бывает, что льды перепустят, и до того камени парусами добегают об одно лето; а как льды не пустят, и по три года доходят» (5).

По сути, с этими текстами XVII века можно только согласиться. Однако заметим, что исторически не известно ни одной реальной экспедиции, которая бы три года добиралась до «Носа». Бывало проще: «как льды не пустят» (главной преградой является Айонский ледовый массив, начинающийся в 200-300 км от Колымы), сразу возвращались. В тексте Чертежной росписи более верен иносказательный смысл – на 1 удачную экспедицию в 1646-1649 гг. пришлось 3 неудачных.

Однако затем, в XVIII веке, практически все известные нам экспедиции уже были неудачными. Первым после Дежнева, чей проход за Шелагский мыс был документально зафиксирован, был Шалауров в 1764 г., но и он не дошел даже до м. Шмидта. В 1778 г. Джеймс Кук не прошел этот же мыс с востока. В 1787 г. за 4 недели борьбы со льдами Биллингс и Сарычев смогли дойти от Колымы только до м. Баранов. В литературе XVIII века имеется и много свидетельств от чукчей, утверждавших, что по северным морям морские походы невозможны даже на легких парусных байдарах.

Так как же тогда смогли пройти С. Дежнев и его товарищи?

Для ответа на этот вопрос необходим анализ необычайно динамичной, и, пожалуй, самой сложной во всей Арктике ледовой и общей навигационной обстановки у северных берегов Чукотки.

Во-первых, Восточно-Сибирское и Чукотское моря очень мелкие. По существу, это совсем молодые термокарстовые бассейны, сформированные всего 6-7 тыс. лет назад после таяния сильнольдистой реликтовой тундры. Практически везде под дном морей сохранилась многолетняя мерзлота. А глубины и в 100 км от берега редко превосходят 30-40 м. Даже для всего Восточно-Сибирского моря средняя глубина – всего 66 м. (8). Здесь нет устойчивых течений, и ледовая обстановка крайне изменчива. В первой половине лета она во многом определяется стамухами – сидящими на мели торосами. При благоприятных условиях образуются целые цепи стамух, сидящие на определенной изобате (6-8, реже до 20 м.), играющие для плавучих льдов роль дамбы. Между этой дамбой и берегом в начале лета бывает чистая вода, по которой можно идти, как по обводным каналам Белого, Онежского или Ладожского озер. Однако если сразу выйти в море в устье крупной реки, где стамух нет –  скажем, с бара Колымы, то обратно попасть за стамухи очень трудно – к северу от них всегда набивается много плавучих льдов.

Как явствует из отписок русских мореходов середины XVII века, совершивших только между Леной и Колымой сотни рейсов, они прекрасно знали эту гидрографическую особенность. На восток от Колымы первый же поход И. Игнатьева и С. Алексеева в 1646 г. был «по зальду, подле Камени». С затиханием судоходства к концу века эта поморская хитрость оказалась забытой. Поэтому, например, для И. Козыревского в 1728 г. вновь встал вопрос возможности выхода из Лены на восток. Но он разведывал его традиционно, промерами: искал большие глубины для больших кораблей типа своего «Эверса». А ведь глубины-то тут – не самое главное.

Во-вторых, нередко в мае-июне в Восточно-Сибирском море образуется так называемый северный проход – в 100-200 милях от берега, иногда даже за о. Врангеля, между Центрально-арктическим массивом пакового льда и сезонными прибрежными льдами образуется полоса чистой воды. Это явление возникает из-за ослабления весной Сибирского антициклона ранее, чем Арктического, и возникающих вследствие этого устойчивых северных ветров. Практическое использование этого прохода – признанное достижение Певекского управления гидрометслужбы и штаба морских операций Восточного сектора Арктики. Пионером плавания по северному проходу был приход из Мурманска в Магадан судна «Капитан Малыгин» 25 мая 1978 г.

Но не исключено, что еще Дежнев мог, волею случая попав в северный проход, сравнительно легко дойти до пролива Лонга или даже миновать его (севернее о. Врангеля). Косвенным аргументом в пользу этого предположения может служить полное отсутствие в его отписках упоминания обстоятельств начального периода плавания – самого тяжелого отрезка. Возможно, что до места стычки с чукчами (где-то уже в районе Колючинской губы) Дежнев дошел открытым морем.

Пролив Лонга, начиная с м. Шелагский – это одно из самых сложных мест во всей Арктике. Обычно он забит льдом, приносимым с северо-запада устойчивым течением. В отдельные годы сюда приносит и поля многолетнего пакового льда с севера Восточно-Сибирского моря. В то же время это и самое изменчивое место: случаются годы, когда льда тут совершенно нет. Совсем недавно, в 1995-1996 гг., были такие навигации.

Однако для плавания с запада на восток, по течению, пролив Лонга все же представляет меньше затруднений, чем начало пути Дежнева (район Айонского ледяного массива, куда в начале лета постоянно прибивает лед). Поэтому, если, так или иначе: «по зальду», или северным ходом, Дежневу удалось миновать м. Шелагский, то дальше даже в худший год он вполне мог дрейфовать на своих ледостойких кочах с плавучими льдами на юго-восток. Но, скорее всего, особенных льдов в 1648 г. просто не было – Дежнев обо льдах так же не упоминает, как и другие мореходы того года.

Дальнейшие же акватории и мысы Чукотского моря (за м. Шмидта) тем более никаких сложностей для кочей не представляли. Ледовая обстановка тут всегда проще, шторма летом редки и несильны. Отсюда, в частности, вытекает несостоятельность вывода М.И. Белова о том, что М. Стадухин и Ю. Селиверстов могли пройти в 1649 г. от Колымы до Колючинской губы (да еще всего за 7 дней) и там были остановлены льдами (1). Любой мореход, пройдя м. Шмидта, просто не может не почувствовать облегчения ледовой обстановки; нет там и ни одного крупного «Носа», вплоть до приметного м. Сердце-Камень.

И уж если Стадухин дошел бы сюда, то из-за каких-то расспросов «коряцких людей» никак бы не остановился, видя явный поворот генерального направления берега к югу и улучшение условий плавания. Более того, на пути к Колючинской губе Стадухин бы не смог пройти мимо моржовых лежбищ Косы Двух Пилотов – ведь именно они были его целью. Да и дельту такой крупной реки, как Амгуэма, трудно пропустить – приток пресной воды там заметен. Скорее всего, стадухинский «Нос, который от чухочьи реки лежит» – это мыс Шелагский, а возможно, даже еще м. Баранов.

Итак, Дежнев при достаточном опыте (а в его ватаге было 90 человек, и не он один был опытным мореходом) и благоприятствовании льдов вполне мог дойти от Колымы до Берингова пролива. Доказывают реальность такого похода и последние годы: из 7 последних навигаций на Чукотке 4 обошлись практически без ледоколов – причем именно по природным, а не по экономическим причинам.

Но был ли благоприятным 1648 год? Безусловно, был. Ведь ни в одной отписке о морских плаваниях этого года в морях Лаптевых и Восточно-Сибирском не упоминаются ледовые преграды (плавания Я. Семенова, И. Беляны, С. Артемьева, С. Иванова, Л. Леонтьева – (3)), но во многих говорится о штормах. Очевидно, это был год зональной (широтной) циркуляции, когда западные циклоны вдоль Арктического фронта проникают далеко на восток, а плавучие льды отступают к северу.

Если же говорить о климатических вариациях в более широком плане, то середина XVII века – это конец крупного векового потепления климата. Средние температуры в это время были выше современных на 1-2 градуса. Следовательно, если и сейчас в проливе Лонга нередки годы безо льда, то тогда они были тем более вероятны. Затем наступает сильное вековое похолодание (вплоть до XIX века), что, видимо, стало одной из причин сплошных неудач мореплавателей в XVIII веке пройти вдоль берегов Чукотки.

Еще одно заблуждение, происходящее от неумеренного восхищения плаванием С. Дежнева – это его якобы сплошное везение. Дежневу, мол, так повезло, как потом не везло никому свыше столетия. Везло Дежневу лишь в начале плавания со льдами. А в целом-то поход по своим обстоятельствам и последствиям трудно назвать удачным даже с позиций того сурового времени! Ведь 90 человек шли за победой, за богатой добычей, избалованные сравнительно безбедным и небывало доходным достижением Колымы всего 6 годами ранее. А что в итоге? Из 7 судов осталось всего 2, и то разметанных волею шторма. Из 90 человек – 12, и не так уж в итоге разбогатевших, кроме самого Дежнева. В глазах современников вряд ли С. Дежнев прославился или хотя бы представал удачником. В этом, наверное, одна из причин быстрого забвения его имени.

Сам Дежнев прекрасно понимал сложность и опасность плаваний по Берингову морю и отказывался повторить свой маршрут в обратном направлении, ссылаясь на необходимость лучших судов (5).

Гораздо более важным, чем плавание Дежнева, в глазах современников выглядело основание им Анадырского зимовья, которое сразу стало известным, хотя истинное значение его прояснилось лишь полвека спустя. Но приоритет в основании новых зимовий и острогов тогда тоже был делом непервостепенным.

Еще одной спорной проблемой, встающей при анализе плавания С. Дежнева, является конкретное место, куда его выбросило «в передний конец за Анадырь-реку». Наиболее вероятно, что это было побережье Нижне-Хатырской низменности – между р. Пика и м. Рубикон. Именно сюда чаще всего выбрасывает море свои «дары», вплоть до китов, особенно в район с. Майно-Пыльгино. Как раз отсюда дежневцы могли дойти примерно за 8 недель пешком до устья р. Анадырь; тундра в это время подмерзает, а снега мало, так что Анадырская низменность вполне проходима.

Разными авторами место выброски Дежнева показывается то восточнее – еще не доходя м. Наварин, то наоборот – аж за Олюторским полуостровом (1). Конкретные природные особенности Чукотки делают оба этих варианта маловероятными. На скалистые мысы Анадырского залива может выбросить лишь судно, проходящее недалеко – с востока осенние шторма сюда ничего не приносят. И уж уцелеть тому, кого выбросило где-нибудь в районе скалистых мысов Барыкова, Фаддея или тем более Наварин, еще ни разу не удалось даже в нашем веке. До Олюторского района единичным штормом Дежнева донести также не могло: все-таки это свыше 1 тыс. км. от м. Чукотский, откуда он отошел. Но главное – попав в район Олюторского п-ова или далее, Дежнев бы уж точно и не пошел, и не дошел до Анадыря. Во-первых, там природа намного благоприятнее, особенно по сравнению с Восточной Чукоткой; во-вторых, до Анадыря просто далеко; а в-третьих – там есть большая р. Пахача – а Дежнев-то искал не Анадырь, а именно «Погычу»...

Теперь перейдем ко второму разряду географических недоразумений по поводу плавания С. Дежнева – к аргументам скептиков против реальности самого плавания. Начиная с работ Г.Ф. Миллера, тут же нашлись сомневающиеся: а не сказка ли вообще все это плавание? А если плавание и было, то у самого ли восточного мыса побывали дежневцы? Можно назвать таких скептиков, как Барни, Словцов, Голдер и др. Удивительно, что в последнее время эту позицию фактически занял Б.П. Полевой, хотя он долго работал на Чукотке и должен бы ее знать (4, 6, 9, 10).

По поводу самого факта плавания С. Дежнева лучший и неопровержимый аргумент – это основание им Анадырского зимовья, обнаруженного М. Стадухиным в 1650 г. Факт выхода в море в июне 1648 г. из Колымы также неопровержим – он перекрестно подтверждается десятками якутских документов. Ведь это была по тем временам большая экспедиция, гораздо больше, чем при открытии Индигирки или Колымы.

В этих двух фактах прямо никто и не осмеливается сомневаться. Таким образом, примем за данность, что Дежнев в 1648 г. вышел из устья Колымы и в начале 1650 г. жил уже в Верховьях Анадыря.

Допустим, что никаких более документов о Дежневе мы не имеем. Какими же путями Дежнев мог переместиться с Колымы на Анадырь? В то время было две возможности: сушей (пешком или гужевым транспортом) или водой (морем или реками). Воздушного транспорта тогда не существовало. Что касается сухопутных вариантов, то европейские авторы нередко, глядя на мелкомасштабную карту Чукотки, не всегда ориентируются в ней даже по сторонам света, не то что в географических особенностях (см. выше).

Основные «сухопутные» гипотезы сводятся к тому, что Дежнев «срезал» свой путь волоком через какой-либо перешеек, подобно волокам в северной России, дабы избежать тяжелых льдов. Такой волок рисуют, то с Амгуэмы на Эргувеем или на залив Креста, то с Колючинской губы – на Мечигменскую или на Курупку (9).

Все эти «гипотезы» полностью абсурдны. Во-первых, в Амгуэму крайне трудно зайти: там мелкая дельта. С Амгуэмы на Эргувеем переволочься физически невозможно – в самом узком месте это 80 км сплошных гор без каких-либо более или менее глубоких речек. На Залив Креста – тоже 90 км перевала через хр. Искатень практически без рек. Представить «волок» тут может только тот, кто не ездил перевалами Иультинской трассы, проложенной как раз здесь. Что касается района Колючинской губы, то река Ионивеем даже в дождливый год, каковым, как мы видели выше, был 1648, проходима по осадке для кочей лишь где-то до половины. А Курупка в августе почти везде переходима вброд. Какие уж там кочи!

Переваливать же в Мечигменскую губу из Колючинской, практически ничего не выигрывая в расстоянии, но потратив 2-3 месяца, мог только Сизиф. Но в ватаге Алексеева – Дежнева люди были вполне практичные.

Обратим внимание, что район к востоку от устья Амгуэмы чем далее, тем гуще населен. В XVII веке поселки береговых чукчей и эскимосов в этом районе отстояли друг от друга не более чем на 30-50 км (8). Мало того, что там и генеральная линия берега, и вся природа так и тянут к Берингову проливу. Дежнев не мог не узнать о «Носе» и от чукчей, даже повоевав с ними. И уж наверное проведал, что никакого поворота к северу берег нигде не делает – местные чукчи прекрасно знают море; в отличие от ледовитой Чаун-Чукотки, плавания морзверобоев на парусных байдарах – основа всего образа жизни здесь. Штормов, которые напугали бы Дежнева, в Чукотском море летом также практически нет. Повторим: если уж Дежнев прошел пролив Лонга, то ни для какой идеи о пеших походах просто не оставалось почвы.

Так что сомневаться в том, что Дежнев, если он шел морем, действительно обогнул свой мыс, может заставить только незнание и вечное желание современных «оригиналов» опорочить великое имя русских землепроходцев, лишь бы прославиться новой «точкой зрения» (4).

Уже одно описание Дежневым «Носа» столь емко и образно, что само по себе –  неопровержимый аргумент достаточно подробного обследования его окрестностей. Но и по поводу этого описания мыса и островов тоже существуют всякие инсинуации. То Дежнев якобы описал острова у Шелагского мыса, то в Колючинской губе, то «Аракамчечен и Иттыгран» (залив Креста) (4). Хоть бы географию изучили – названные острова на деле находятся в Сенявинском архипелаге, в 300 км от залива Св. Креста...

Все эти, с позволения сказать, гипотезы мог выдвинуть или человек, никогда не бывавший на Восточной Чукотке, или сознательный исказитель фактов. Так, острова Аракамчечен и Иттыгран – большие, гористые, и с моря совершенно сливаются с берегом. Недаром их не обнаружил такой тщательный исследователь, как Беринг, даже непосредственно пересекая прол. Сенявина, который он принял за широкий залив, а о. Аракамчечен – за полуостров. За ним последовал и Джеймс Кук (7), а открыл проливы архипелага лишь Литке в 1828 г.

Что касается каких-то островов у м. Шелагский или у зал. Св. Креста, то все они маленькие, необитаемые и совершенно неприметные.

Напротив, во всей восточной Арктике нет более приметных островов, мимо которых не проходит ни один мореход, чем о-ва Диомида! На бескрайнем просторе вод Берингова пролива они выделяются необыкновенно отчетливо и впечатляюще в любую погоду. И именно тут, на о. Ратманова и м. Дежнева, находились самые крупные эскимосские поселения во всей Берингии (8). Недаром эти острова в первую очередь обнаруживали и Беринг, и Гвоздев, даже не видя еще коренных берегов Азии и Америки. (В итоге благодаря сдваиванию их информации на карте Морской Академии 1746 г. появилось сразу два архипелага в проливе – и беринговский, и гвоздевский). Пытаться притащить яркие описания Дежневым мыса и островов куда бы то ни было из Берингова пролива, может только сознательный передергиватель фактов.

Русские кочи, справившись со знакомым Ледовитым, не выдержали испытание Тихим океаном. Два шторма – и от всей флотилии ничего не осталось. (А шторма в Беринговом море в 1648 г. как году зональной циркуляции, должны были быть жестокими.) К сожалению, требования к ледовым и морским качествам судна противоречивы... Даже сегодня для огромных ледоколов самое сложное – не паковые льды, а переходы через теплые штормовые моря, где качка из-за повышенной остойчивости судна бывает немилосердна.

При всей трагичности гибели судов и людей сам ее факт подтверждает точность сведений, даваемых С. Дежневым. Европейцы имели большой опыт плаваний в штормах, а русские – во льдах. Поэтому странны подозрения европейцев (9), что на своих «утлых» судах русские не могли одолеть полярные льды – эти подозрения идут только от незнания судостроения. И испытание льдами наши мореходы выдерживали всегда с честью, что подтверждается сотнями документов, и не считали это за подвиг.

Итак, мы еще раз приходим к выводу о возможности плавания С. Дежнева, Ф. Алексеева и их товарищей в 1648 г. вокруг северо-восточной оконечности Азии, о необходимости именно того маршрута, который традиционно рисуется (1,2), и уточняем его.

При всей реальности такого плавания нельзя не поклониться мужеству наших земляков, сумевших, не щадя живота своего, совершить одно из величайших географических открытий. Память им достойна не меньшего поклонения, чем память Колумба в Испании или Америке, и задача ученых – оберегать ее от всякого рода нападок и инсинуаций.

ЛИТЕРАТУРА

1. Белов М.И. Подвиг Семена Дежнева. М.: Мысль. 1973.

2. Берг Л.С. Открытие Камчатки и экспедиция Беринга. М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1946.

3. Открытия русских землепроходцев и полярных мореходов XVII века на северо-востоке Азии. Сб. документов. / Сост. Н.С. Орлова. Под ред. А.В. Ефимова. М.: Изд-во АН СССР, 1951.

4. Полевой Б.П. Находка подлинных документов СИ. Дежнева и о его историческом походе 1648 г. // Вестник ЛГУ. Сер. геол. и геогр. Вып. 1, 1962.

5. Русские мореходы в Ледовитом и Тихом океанах. Сб. документов. / М.И. Белов, сост. М.; Л.: 1952.

6. Словцов П.А. Историческое обозрение Сибири. Т.1. Изд. 2-е, СПб., 1886.

7. Третье плавание капитана Джемса Кука. Плавание в Тихом океане в 1776-1780 гг. / Пер. с англ. Я.М. Света. М.: Мысль, 1971.

8. Чукотка. Природно-географический очерк. / Колл. авторов. М.: Арт-Литекс, 1995 г.

9. Burney's Chronological History of North Eastern Voyages and the Early Eastern Navigations of the Russians. L.: 1819.

10. Golder Fr. Russian expansion on the Pacifio, 1641-1850.Cleveland: the Arthur H Clark Co., 1914.