Неугомонная жизнь океанолога в недавние времена позволила мне увидеть три крайние точки Евразии – мыс Дежнева, Челюскина и Рока. Правда, на мысу Челюскина мне не довелось побывать, оба раза я обходил его на судах (на восток на атомном ледоколе «Таймыр», а на запад на теплоходе «Норильск»). При ясной солнечной погоде невооруженным взглядом был виден пологий мыс, на котором располагался небольшой поселок Мыс Челюскин с аэродромом и многочисленными антеннами на нем различных видов и форм. Айсберг, похожий на голубую чашу Грааля, севший на мель вблизи мыса, украшал суровый арктический пейзаж. Крайняя точка Азии, как и весь северный Таймыр, несмотря на август, была покрыта недавно выпавшим белым снегом.

На западную и восточную точки Евразии мне уже пришлось вступить собственными ногами. На мыс Рока (Португалия) – обрывистый 140-метровый берег Атлантического океана с небольшим маяком недалеко от края – я приехал со своими коллегами по экспедиции на научно-исследовательском судне «Дмитрий Менделеев» туристическим автобусом. На стоянке у маяка уже находились три такие же машины. Многочисленные туристы (немцы, испанцы и поляки), громко крича, собирали камни на память, фотографировались, пили пиво и покупали грамоты, в которые черной тушью тут же вписывались имя и фамилия покупателя. Текст грамоты гласил, что такой-то имярек посетил крайнюю точку Евразии в такой-то день, месяц, год. Красивая сургучная печать с сине-желтой лентой удостоверяла правильность сделанной записи. Безусловно, даже среди полутора сотен туристов я ощутил, что стою на краю Европы и что берег слева и справа от меня плавно уходит за мою спину. В лучах полуденного солнца впереди синела необъятная ширь Атлантического океана.

Совсем иная картина предстала мне на мысе Дежнева, куда я попал серым сентябрьским днем уже далекого 1981 года. Из небольшого прибрежного поселка Уэлен я добрался туда кружным путем: вездеходом до метеостанции у заброшенного селения Наукан, а от нее девять километров пешком по обрывистому берегу Берингова пролива. Стоя под моросящим дождем на самой восточной точке Азии, я также ощутил, что стою на краю Земли и что за мной простирается огромный материк, имя которому – Евразия.  

Картина этой восточной оконечности  Азии была до того угрюма и величественна и производила такое впечатление, что хотелось как можно больше увидеть и запомнить, чтобы впоследствии об этом рассказать. Мыс Дежнева представлял собой совершенно обнаженную скалу разных горных пород, отвесно громоздящихся из воды прихотливо-разнообразными грядами. Причем вершины этих скал, изрезанные зубцами всевозможных форм, были прикрыты гигантской пеленой тумана, над которой быстро неслись черные шквальные тучи, гонимые воздушными потоками в разные стороны. По всей видимости, эта борьба стихий, как нельзя более гармонирующая с окружающей суровой природой, происходила здесь постоянно. Причиной этому был воздух с разной температурой над Беринговым и Чукотским морями, который через короткий пролив постоянно стремился войти в равновесие. Более холодный тек низом по горам и образовывал вечные туманы, теплый же поднимался кверху, сгущаясь в облака. Все это эффектно дополняло величественную, незабываемую картину. Стоя под мелким осенним дождем, я, так же как и на мысе Рока, ощущал, что стою на краю Земли и что за мной простирается громадный материк – Евразия.

Конечно, из-за тумана я не увидел ни островов Ратманова и Крузенштерна, ни берегов теперь уже близкой Аляски.

«Я стою на краю мира, на мысе Нордкап, самой северной точке Финмарка [*] [Финмарк – самая северная провинция Норвегии]. Мир кончается, и кончается мое любопытство. Я могу вернуться домой удовлетворенным», – вспомнил я слова итальянского путешественника Пьетро Негри, посетившего крайнюю северную точку Европы в 1664 году.

Вернувшись назад на метеостанцию, я прежде всего осмотрел маяк-памятник Дежневу в виде четырехгранного обелиска, стоявшего на высоте около ста метров над уровнем пролива, рядом с небольшим крестом, сохранившимся, наверное, со старых времен.

В одной из четырех сторон памятника, облицованных мраморной крошкой, была устроена небольшая ниша, в которой установлен бронзовый бюст С. Дежнева. Ниже находилась чугунная доска с текстом: «Семен Иванович Дежнев, родился около 1605 г., умер в 1672 г.». На боковых гранях памятника надписи на досках рассказывали о продвижении С. Дежнева с Индигирки до Алазеи, от нее до Колымы, а от Колымы до пролива. Маяк-памятник был построен в 1956 году, авторами его являлись скульптор З. Баженова, художник В. Семенов, архитектор Н. Чек-мотаев, инженеры В. Яныкин, В. Тышева, Е. Морозов.

Из-за наступившей темноты едва заметную надпись на медной доске, укрепленной на старом кресте, прочесть не удалось. Но запомнилось то, что она была на двух языках – русском и английском – и начиналась словами: «Памяти Дежнева...».

К сожалению, нам надо было возвращаться, но тем не менее мы все же побывали в брошенном поселке чукотских эскимосов Наукане, расположенном недалеко от маяка и креста. От поселка, кроме руин, ничего не осталось, а его жителей в 1958 насильно переселили в другие места.

В день ухода нашего судна из Уэлена я разговорился со старым эскимосом в местном магазине, в который пришел за покупками. Во время нашего разговора я упомянул, что был на мысе Дежнева и видел там памятник и небольшой крест. Старик сказал мне, что он науканец и жил в поселке до 1958 года.

Далее он добавил, что в его детстве, когда он был еще мальчиком, на месте маяка и этого «старого» креста стоял огромный деревянный крест, который срубили в тридцатые годы.

Тогда я не придал этому рассказу особого значения, и напрасно...

Уже через много лет, собирая материалы для книги «Андреевский флаг в полуденных морях», я нашел описания плавания русского вспомогательного крейсера «Орел» на остров Борнео (Калимантан) с гардемаринами на борту.

Дважды на Борнео «Орел» ходил под командованием «старого морского волка» капитана 1 ранга Александра Николаевича Пелля. Так как моя книга включала биографии русских моряков и ученых, оставивших свой след в южных морях, я стал собирать биографические данные об А.Н. Пелле.

В Центральном военно-морском архиве в Санкт-Петербурге, в его личном деле, я наткнулся на запись о том, что он в 1910 году командовал транспортом «Шилка» и что команда корабля под его руководством и в присутствии Приамурского Генерал-губернатора П.Ф. Унтербергера 1 сентября установила памятный крест в районе мыса Дежнева. И что этот крест был поставлен в память о великом русском землепроходце Семене Ивановиче Дежневе.

Таким образом, слова старого эскимоса-науканца из Уэлена об огромном кресте стали здесь, в Санкт-Петербурге, под сводами архива, приобретать реальный смысл.

Заинтересовавшись историей установки креста, я обнаружил, что этому предшествовали два взаимосвязанных события.

Дело в том, что только в самом конце XIX века были впервые опубликованы подлинные челобитные С. Дежнева царю и лишь тогда его имя стало утверждаться как имя человека, свершившего исторический подвиг.

В 1898 году в 250-летнюю годовщину подвига Дежнева – прохода его вокруг восточной оконечности Азии с Колымы на реку Анадырь – было решено увековечить его имя на географической карте. Для чего Большой Каменный Нос переименовали в мыс Дежнева.

А через десять лет, в феврале 1908 года, Приамурский отдел Императорского Русского Географического общества объявил конкурс на проект памятника Дежневу. Памятник предполагали заложить в Хабаровске 16 мая, в день празднования 50-летнего юбилея присоединения Приамурского края к Российской державе.

Все проекты должны были быть доставлены в Совет отдела общества не позднее первого мая.

Идея установки памятника С. Дежневу очень понравилась генерал-майору М.С. Латернеру, хабаровскому старожилу и знатоку истории края. Обладая неплохими художественными способностями, он решил поработать над осуществлением проекта. Эскиз вскоре был готов, но требуемые заданием бюст и барельефы ему не удавались, в особенности последние, которые должны были показать кочи Дежнева в плавании и его зимовку на пустынном берегу.

Литературные изыскания и некоторое количество любительских фотографий, виденных М. Латернером в музее Хабаровска и у лиц, плававших в Беринговом море, ему мало помогли. Видя, что при таких условиях он не может создать ничего оригинального, отвечающего громадной самобытности Дежнева, М. Латернер решил предпринять поездку на Север, дабы лично ознакомиться с теми местами, которые 260 лет тому назад открыл Дежнев, и бытом тех инородцев, которых он привел под высокую руку Белого царя.

Начальство М. Латернера внимательно отнеслось к его ходатайству об отпуске, а командир Владивостокского порта И.А. Матусевич любезно предложил ему воспользоваться транспортом «Шилка».

По условиям плавания 1908 года «Шилка» должна была обойти Камчатку, Командорские острова, побывать у мыса Дежнева, а также пройти вдоль северного побережья Чукотки, насколько позволят льды.

Такая программа плавания «Шилки» вполне отвечала намеченной генералом Латернером цели, и 7 мая 1908 года он покинул Владивосток, предупредив Совет Приамурского отдела Императорского Русского Географического общества, что модели бюста и барельефов к памятнику будут доставлены им осенью, по возвращении из плавания.

Путешествие генерала Латернера на северо-восток России продолжалось почти четыре месяца. После поломки на «Шилке» паровой машины он пересел на пароход «Каммора», на котором добрался до мыса Дежнева, посетил Петропавловск-Камчатский, Ном на Аляске и Командорские острова.

Крест памяти казака Дежнева, поставленный в 1910 г. на мысе его имени

Возвращаясь назад во Владивосток и обдумывая все виденное, вспоминая слышанное там от многих людей в разговорах, М. Латернер задался вопросом: какого рода памятник нужен Дежневу и где: в Хабаровске или в другом месте?

По его тогдашнему мнению, память великих людей должна была увековечиваться не монументами, а общеполезными учреждениями. Поскольку каждый монумент является лишь украшением того или иного места, мало говорящим уму и ничего не говорящим сердцу. Тогда как общеполезные учреждения могли бы много дать тому и другому и заставить потомков с любовью вспоминать имя человека, потрудившегося на их пользу.

По мнению Латернера, памятник знаменитому казаку, проведшему большую часть жизни на северо-востоке Азии и не представлявшему себе будущего г. Хабаровска, также вряд ли знавшему о существовании р. Амур, должен быть там, где он работала не там, где ныне собрана кучка интеллигентов. Но так как памятник в виде монумента, даже работы гениального художника, поставленный среди тундры, вызывал бы у каждого появившегося там путешественника только улыбку, то, по мнению Латернера, он должен бы быть в виде общеполезного объекта или учреждения. Таковым следовало бы признать маяк[*] [Эту идею генерал-майора М. Латернера осуществили в 1956 году архитектор Н. Чекмотаев и скульптор 3. Баженова.], а при нем спасательную станцию. На фронтальной стороне маяка Латернер предлагал установить мраморную или чугунную доску с обозначением главных дел С. Дежнева.

Далее он предлагал близ маяка в поселке Наукан иметь доктора, фельдшера, ветеринара, а также школьного учителя. Ветеринар, по мнению генерала, оберегал бы от усиленного падежа стада оленей – единственный источник чукотского благополучия.

Сделав все это, на восточной оконечности Российской державы получили бы культурный уголок, который оказывал бы неподдающееся учету влияние на тысячи верст побережья Северного Ледовитого океана и на сотни верст на юг и запад.

В Номе епископ Аляскинский обещал Латернеру в 1909 году учредить на посту Владимирском (бухта Проведения) миссионерский стан. И по его мнению, часть будущих миссионеров поселится на мысе Дежнева, тогда там воссияет свет Христов и раздастся благовест, призывающий и чукчу, и русского к общей молитве.

По разумению генерала, все эти учреждения и лица, вместе взятые, могли быть настоящим памятником С. Дежневу.

Придя к такому заключению, М. Латернер отказался от продолжения работ по проектированию никому не нужного монумента на одном из Хабаровских бульваров.

Через два года, в 1910 году Приамурский генерал-губернатор П.Ф. Унтербергер предпринял плавание на военном транспорте «Шилка» «для обозрения отдаленных владений» Приамурского края. Выбор на «Шилку» пал не случайно, ибо она в течение нескольких лет совершала плавания на Чукотку, Камчатку и Командорские острова – для охраны морского зверя и описных Г работ побережья.

Командир транспорта капитан второго ранга Александр Николаевич Пелль был опытным моряком и служил в Сибирской флотилии с 1903 года.

Еще во Владивостоке П.Ф. Унтербергером была высказана идея ознаменовать посещение «Шилкой» Северного Ледовитого океана установкой памятника в виде креста Семену Дежневу-первому русскому мореплавателю, прошедшему путь из этого океана в Берингово море.

Идея эта встретила полное понимание у офицеров «Шилки» и окружения генерал-губернатора. Тут же на корабле был намечен предварительный проект памятника. Все заботы по выбору материала для креста, его покупке, изготовлению и доставке на Чукотку легли на плечи А.Н. Пелля и его подчиненных. Предполагалось сделать крест из двойных лиственничных бревен, для чего «Шилка» зашла в Императорскую (Советскую) гавань, где были куплены отборные громадные бревна лиственниц. Сразу же после доставки бревен на борт матросы «Шилки» принялись делать из них брусья, а также хомуты для предстоящего крепежа последних. На это ушло несколько дней, несмотря на то, что плотницкая бригада была весьма опытной, так как матросы в основном были крестьяне и к топорам им было не привыкать.

В конце августа «Шилка» подошла к селению Наукан, одному из самых больших эскимосских стойбищ, расположенному в юго-восточной части полуострова Дежнева [*] [Назван по аналогии с мысом Дежнева и является самой восточной частью Чукотки.], и бросила якорь.

Место для установки креста было выбрано недалеко от Наукана, на возвышенности, примерно в 300 футах над уровнем пролива. О самом мысе Дежнева не могло быть и речи, так как берег там был слишком обрывистый, да и к тому же ледовая обстановка не располагала к высадке.

Спущенные на воду брусья были отбуксированы паровым катером к берегу и вытащены на него. Для втаскивания к месту одного бруса приходилось назначать до сорока человек команды. Правда, матросам помогали эскимосы-науканцы, одаренные за это генерал-губернатором и Пеллем по-царски.

Работа на второй день была еще не закончена, а между тем лед Чукотского моря шел все гуще и гуще. Гнало уже целые поля, среди которых попадались и небольшие айсберги до 10 метров высотой. Из опасения быть сорванным с якоря транспорту пришлось сняться и уйти от ледяного поля. Оставаться здесь Пелль не мог, и «Шилка» отправилась сначала к посту Дежнева, к западу от Наукана. В случае ухудшения погоды решено было работу бросить в надежде, что ее окончит на следующий год другое судно.

Перед уходом «Шилки» несколько эскимосов явились на транспорт с жалобой к П.Ф. Унтербергеру, что американские шхуны выбивают вдоль побережья морского зверя.

С поста Дежнева транспорт ушел на Аляску, в город Ном, но на пути посетил стойбище Энмелен, где встретили американцев, потерпевших крушение около мыса Уигвэн [*] [Уигвэн (Северо-Восточный) расположен к северу от мыса Дежнева.].

Их трехмачтовая шхуна при возвращении на Аляску налетела в тумане на камни. Команда, к счастью, спаслась на скалах, а саму шхуну разбило в щепки. На отвесные береговые скалы они не могли взобраться из-за их обледенелости. Янки были обречены на голодную смерть, если бы обломки их шхуны не выбросило к стойбищу. Чукчи отправились вдоль берега искать потерпевших и с мыса увидели их под скалами. С помощью моржовых ремней бедняг подняли наверх. Пелль принял американцев на борт «Шилки», чтобы доставить их на Аляску. После чего транспорт взял курс на Ном.

Посещение последнего было признано необходимым для отдыха экипажа и по причине того, что оттуда снаряжались американские шхуны для торговли вдоль российского побережья, а также для браконьерской охоты за морским зверем.

Ном как город возник в 1899 году, когда на берегу было найдено золото. Теперь, через одиннадцать лет, по мере выработки его, он приходил в упадок. В числе рабочих на приисках были и русские люди, 50 человек из которых, узнав о приходе «Шилки», попросили взять их на борт. Но на корабль приняли лишь несколько человек, действительно нуждавшихся.

В Номе многие его жители посетили русский корабль, а мэр города тепло принял Унтербергера и Пелля. Ответный прием и банкет в честь мэра были проведены на «Шилке» на следующий день. После переговоров с американскими властями о нарушении территориальных вод и браконьерской охоте «Шилка» вновь отправилась к мысу Дежнева.

Первого сентября, подойдя к Наукану, увидели, что ледовые поля ушли от берега и вокруг была только чистая вода. В этот же день удвоенной береговой командой удалось достроить памятник.

Крест из двойных брусьев, скрепленных лиственничными хомутами, был собран и врыт в землю. Нижнюю часть его матросы обложили крупными камнями.

Крест был огромен...

Высота его составляла 15 метров. Со стороны моря к нему была прибита медная доска. Надпись на русском и английском языках гласила:

«Памяти Дежнева. Крест сей воздвигнут в присутствии Приамурского Генерал-гувернатора генерала Унтеркергера, командою военного транспорта «Шилка», под руководством командира, капитана 2 ранга Пелля и офицеров судна 1 сентября 1910 года. Мореплаватели приглашаются поддерживать этот памятник».

Салют с «Шилки» громом и эхом прокатился над морем и скалами, возвещая, что имя Дежнева не забыто и что потомки помнят о нем.

Крест простоял более 20 лет. В тридцатых годах местные власти, узрев в нем «религиозный и самодержавный вензель», снесли его. После войны памятник был восстановлен, но уже в более скромном виде.

Новый крест на мысе Дежнева был изготовлен членами экспедиции из г. Омска Владимиром Геннадьевичем Эссеном и Валерием Леонидовичем Карпенко из брусьев разрушенного склада в селе Уэлен [*] [По данным А. Фарберова.]. Двое других членов экспедиции – Сергей Владимирович Гришмановский и Роман Владиславович Бондарев – с помощью местных жителей на лодках доставили крест на мыс Дежнева и установили его. За несколько дней до этого, 6-7 сентября 2002 г., участники экспедиции возвели в селе Уэлен фундамент часовни и собрали ее из заранее изготовленных в селе Знаменское Омской области деталей.

Такова история первого памятника мореплавателю и землепроходцу Семену Дежневу. Она была бы неполной, если бы мы не сказали несколько слов о людях, благодаря которым крест-памятник был воздвигнут на самом краю Евразии. Павел Федорович Унтербергер – в 1879-1889 гг. наказной атаман Уссурийского казачьего войска, с 1897 г. нижегородский губернатор, в 1905-1910 гг. генерал-губернатор Приамурского края. Александр Николаевич Пелль (1874-?) – капитан 1 ранга, участник Русско-японской войны, во время которой командовал миноносцами № 205 и «Бравый». В 1907-1909 гг. старший офицер транспорта «Монгугай» и крейсера «Жемчуг». В 1910-1916 гг. последовательно командовал транспортами «Шилка», «Алеут», минным заградителем «Уссури», вспомогательным крейсером «Орел». С июня по ноябрь 1918 года командир Сибирской флотилии. В 1921-1922 гг. заместитель командира Владивостокского порта. Осенью 1922 года после ухода из города эскадры адмирала ПК. Старка остался во Владивостоке. В 1923-1932 гг. преподавал во Владивостокском морском техникуме (ныне Дальневосточная морская академия) метеорологию и морскую практику.

По рассказу его ученика, капитана дальнего плавания заслуженного художника Российской Федерации П.П. Курьянцева, А.Н. Пелль был арестован органами ОГПУ в 1932 году и отправлен в лагерь на Колыму на пароходе «Свирьстрой». По иронии судьбы пароходом командовал сам П.П. Курьянцев. По всей видимости, там он и погиб. В музее Дальневосточной морской академии об одном из первых преподавателей морского техникума Александре Николаевиче Пелле никаких сведений, в том числе и фотографий, автором данной статьи найдено не было.