Комната Николая Михайловича Рубцова

ВОСПОМИНАНИЯ, ДОКУМЕНТЫ, ИССЛЕДОВАНИЯ

«Почти точно могу сказать, когда поэт перебрался из этой общаги в другую. Скорей всего его выселили даже. Дело в том, что 7 декабря Рубцов попал в вытрезвитель. Оштрафовали на 10 рублей. Постановление о штрафе было послано в общежитие. Начальству это, конечно, не понравилось и поэта перевели в другую общагу, на улицу Ветошкина, где жили комсомольские работники. Видимо, новое общежитие было рангом пониже и комнаты там были потеснее.
На одной из новогодних открыток, посланных Рубцову, стоит дата 28 декабря 67 года, и адрес – Вологда, ул. Ветошкина, 103, к. 50. То есть на новое место поэт переехал примерно в середине декабря. Но адрес на открытке написан неточно. На почте его поправили химическим карандашом: «105–50».
Этот адрес называет и журналист Альберт Третьяков, который в ноябре этого же года получил здесь комнату. Соседями поэта были комсомольские работники, люди, конечно, разные, но об одном из них Рубцов высказался так: «Я не могу с ним говорить!»
Кто хочет, может подойти в Вологде к этому дому и посмотреть – с виду обычный жилой дом, панельный, пятиэтажный. В 67 году он был совсем новый».
Белков, В. С. Первые итоги : (из жизни Н. Рубцова) / Вячеслав Белков ; [редактор А. А. Цыганов ; художник Э. В. Фролов]. – Вологда : Полиграфист, 1999. – С. 26.
Читать полный текст

«В начале зимы 1967 года Коля переселился в новое общежитие. Но, по-видимому, особой радости у него это не вызвало. Сказал мне, между прочим, когда прожил какое-то время. Чувствовал он себя очень неуютно.
Пришел однажды около полуночи, едва на ногах держится, так пьян. Но не возбужденный, а с внутренним надломом, словно хотел укрыться от преследования, сел на диван, съежившись. Потом, как от толчка, резко встряхнул головой и сказал: «Я пойду!»
Мы с мамой стали его уговаривать остаться на ночь у нас. На улице ночь, шел сильный снегопад. С трудом передвигая ноги, разве можно брести по такому снегу? Но Коля был упрям:
– Нет. Я пойду к себе. (К себе – это на улицу Ветошкина, дом 105, кв. 50).
И он ушел. Я бросилась к окну: сможет ли он идти. Ругаю себя: надо было всеми силами задержать его. Так ведь и замерзнуть можно, если в вытрезвитель не подберут.
Но Коля пошел уверенно, держа равновесие, широко расставляя ноги. Верю в спасительное: он же моряк и не такие «штормы» выдерживал.
Но ночь прошла для меня в тревоге, видимо его напряженное состояние передалось и мне. Утром приняла решение пойти в его новое жилище.
Тротуары были еще не расчищены, ноги вязли в снегу. Прошел, наверное, целый час, пока я добрела до дома.
С бьющимся сердцем поднялась по лестнице, позвонила в квартиру. Открыл Коля, совершенно не похожий на вчерашнего: спокойный, уверенный в себе. Но озабоченность осталась. И когда я спросила: «У тебя все нормально?», он сначала улыбнувшись (мне показалось – не мне, а своим мыслям), ответил: «Да, все нормально...»
В комнате, кроме Рубцова, были два молодых человека. Оба рослые, подтянутые. По сравнению с Колей они казались одеты для торжества: в одинаковых темных костюмах.
Коля не представил их мне. Они при моем появлении переглянулись и моментально ускользнули в кухню. Коля прошел следом за ними.
Остановившись в середине комнаты, огляделась. Типичное мужское общежитие: кровати, тумбочки, посередине стол. Две кровати заняли более удобное место: в стороне, у окна, с тумбочками. А эта – напротив двери, с выгнутым к наружу железным прутом спинки, кровать Коли Рубцова. Стол рядом, а на нем пепельница, переполненная окурками…».
Старичкова, Н. А. Наедине с Рубцовым : (воспоминания) / Нинель Старичкова. – Вологда : [Малоземов], 2001. – С. 66-67.
Читать полный текст