Горком партии
Редакция газеты «Вологодский комсомолец»

ВОСПОМИНАНИЯ, ДОКУМЕНТЫ, ИССЛЕДОВАНИЯ

«Первый вечер проходил в зале заседаний городского комитета партии (Ленина, 17). За широким столом, покрытым зеленым сукном, и возле стены разместились известные члены Вологодской писательской организации, художники, журналисты. В стороне, на поставленных рядами стульях, заняли места приглашенные. Мне предложили сесть за стол, где уже сидели Б. Чулков и А. Романов.
Когда все места были заняты, в дверях появился небольшого роста паренек (деревенский – так я его определила). Ему принесли стул, но, так как возле стола мест уже не было, он сёл на стул боком к столу, лицом к сидевшим в рядах, в зале.
Не помню, с чего начался вечер, потому что услышала произнесённое шепотом: «Рубцов пришел». Это был тот самый поэт Николай Рубцов, стихи которого в «Вологодском комсомольце» произвели на меня потрясающее действие. Я смотрела и удивлялась. По стихам представляла его совсем другим. Думала: это рослый, сильный человек, а оказалось – такой воробышек! Такая хрупкость! И такая мощь и пронзительность стиха! Откуда это в нем?
Рубцов был в серых с загнутыми голенищами валенках, темно-красной в клеточку бязевой рубашке, в видавшем виды коричневом костюме. Светло-серый шарф, узкий и тонкий, был обернут вокруг шеи, концы его прикрывали лацканы пиджака.
Трудно было сразу определить его возраст, но внутренняя сдержанность, даже усталость, лысина, тщательно прикрытая зачесанными на бок волосами, говорили о том, что это не мальчишка.
Первыми читали стихи Б. Чулков и А. Романов. Рубцов выступал последним.
– Николай Рубцов, поэт из Тотьмы, – так представил его А. Романов.
Рубцов встал и начал читать:

«Сапоги мои – скрип да скрип
Под березою.
Сапоги мои – скрип да скрип
Под осиною.
И под каждой березой – гриб
Подберезовик,
И под каждой осиной – гриб
Подосиновик!»

Читал он звонко, напевно, жестикулировал, интонацией подчеркивал концовку каждой строки, словно ставил точку.
Вроде бы ничего сногсшибательного не было, а зал притих. Было такое ощущение, что поэт ведет нас по светлому лесу. Солнечные лучи пробиваются сквозь листву. Пахнет свежестью, прелым листом, грибами. Русью пахнет.
После небольшой паузы поэт читал другое:

«Рукой раздвинув темные кусты,
Я не нашел и запаха малины.
Но я нашел могильные кресты,
Когда ушел в малинник, за овины...»
Тут к душе сразу жутко и печально прикасается вечная тайна бытия.

Во время чтения стихотворения «Вечернее происшествие» Рубцов усиленно смотрел в сторону, в одну точку.

«Мне лошадь встретилась в кустах.
И вздрогнул я. А было поздно.
В любой воде таился страх.
В любом сарае сенокосном...»

При слове «вздрогнул» он даже передернул плечами.

«... Мы были разных два лица,
Хотя имели по два глаза.
Мы жутко так, не до конца,
Переглянулись по два раза».

И опять выразительный жест: дважды моргнул глазами. Позже он рассказывал мне, что смотрел на человека, взгляд которого по отношению к нему был откровенно враждебным. И поэтому резким обрубающим движением руки и голосом отчеканил концовку:

«Что лучше разным существам
В местах тревожных – не встречаться!»
Читал Рубцов с большим чувством, как будто переживал на ходу все с ним происходящее.

«Взбегу на холм и упаду в траву.
И древностью повеет вдруг из дола!»

Он то съеживался, зажмуривался, то вскидывал кверху руки, то прикрывал ими голову.

«... Россия, Русь! Храни себя, храни!
Смотри, опять в леса твои и долы
Со всех сторон нагрянули они,
Иных времен татары и монголы».

Когда кончил читать, зал словно оцепенел, а потом взорвался аплодисментами. Ведущий уже не мог завершить вечер и заставить аудиторию заговорить: никто после Рубцова не хотел выступать. Молчание затягивалось. И тогда он, обреченно махнув рукой, негромко сказал, видимо, сделав вывод для себя: «Скромность характерна для нашей интеллигенции, вот за столиками – другое дело, разговор получился бы»
Так на этом, можно сказать, внезапно закончился этот творческий вечер. Разошлись все быстро, как растворились. Одни, наверное, – в комнатушку на первом этаже с табличкой «Вологодская писательская организация», другие – в редакцию «Вологодского комсомольца», которая тоже была на первом этаже, а третьи, как и я, – домой».
Старичкова, Н. А. Наедине с Рубцовым : (воспоминания) / Нинель Старичкова. – Вологда : [Малоземов], 2001. – С. 5.
Читать полный текст

Аринин, В. И. Приходите к нам в «Современник» / В. Аринин // Вологодский комсомолец. – 1965. – 15 октября. – С. 4.
О творческом клубе «Современник», который был создан при редакции газеты «Вологодский комсомолец». На первом занятии клуба Николай Рубцов прочитал свои новые стихи.
Читать полный текст

По воспоминаниям писателя Владимира Ивановича Аринина:
«Тогда в «Вологодском комсомольце» работала литконсультантом поэтесса Ольга Фокина. Зайдя в её редакционную комнату, я сказал примерно так:
– Оля, ко мне пришёл начинающий поэт – Николай Рубцов. Знаешь ли ты его? (Ольга Фокина ответила, что прекрасно знает его по Литинституту.) Так вот, он принёс стихи, просит напечатать. Но стихи мне не понравились. Я пошлю его к тебе. Ты с ним поговори и попроси – может, у него есть что-то другое, более удачное...
Так оно и произошло. А через некоторое время Ольга Фокина позвала меня к себе. Протянула листок, исписанный красивым, аккуратным почерком (Рубцов писал каллиграфически красиво), и голос её дрогнул:
– Володя, посмотри, какое чудо! Так я впервые прочитал:

в горнице моей светло.
Это от ночной звезды.

...Николай Рубцов стал часто печататься в «Вологодском комсомольце». Собственно, здесь увидело свет большинство его лучших стихотворений».
Полетова М. А. Душа хранит… Николай Рубцов, малоизвестные факты биографии / М. Полётова. – Москва : Молодая гвардия, 2009. – С. 189.
Читать полный текст

«Начиная с 1965 года, в редакции «Вологодского комсомольца» Рубцов бывал постоянно. К журналистам, которых знал, был он приветлив и добродушен. К новичкам же, которых видел впервые, почему-то испытывал неприязнь, и знакомство с ними всегда начинал с каких-нибудь колкостей и придирок.
Помню две его стычки. Одну – с Вячеславом Макаровым, молчаливым, румяного вида корреспондентом, работавшем в бабушкинской газете. Рубцов сидел за машинкой, отстукивая стихи. Готовил большую подборку. После каждого отпечатанного стиха откидывался на стуле и закуривал сигарету, изъявляя желание с кем-нибудь тотчас же побалагурить.
Мы, строчившие срочно в номер очередные статьи, не всегда могли подключиться к рубцовскому разговору. Но Вячеслав страдал от безделья, сидел за подшивкой газет напротив Рубцова, и Николай обратился к нему:
– По всему видать, человек ты загадочно-интересный. Расскажи что-нибудь.
Вячеслав рассказывать не умел.
Николай отпечатал еще один стих. И опять, закурив, посмотрел на Макарова в ожидании:
– Ну? Давай! На чем ты остановился? 
Но Макаров в ответ – ни словца.
Еще пару раз попытался Рубцов настроить Макарова на беседу. Но тот лишь застенчиво улыбался.
В конце концов Рубцов рассердился и протянул в его сторону палец:
– Может, ты кем подослан сюда?
Ничего и на это Макаров ему не ответил. Николай моментально вспылил:
– Ишь какой! Молчаливый и важный! А ты знаешь, что я не люблю, когда рядом со мной сидят и молчат!
Я почувствовал, что Рубцов сейчас может обидеть чересчур неконтактного журналиста.
– Коля! Зря! Вячеслав впервые видит тебя. Ты ему нравишься. Даже очень. Только тебе он об этом не скажет.
– Почему? – удивился Рубцов.
– Потому, что стесняется.
– Правильно он говорит? – Николай кивнул на меня Вячеславу.
Тот чуть слышно ответил:
– Ага.
– Ну вот! – хохотнул Николай. – Наконец-то и Слава разговорился!
Вторая стычка произошла в этой же комнате, когда к нам из далекой Вытегры прилетел редактор районной газеты Евгений Ермолин, шумливо-общительный журналист, незаурядный рассказчик, знаток бесчисленных анекдотов. Высокорослый, азартный, едва вошел в нашу комнату, как тут же громко заговорил со всеми и с каждым одновременно и, завладев всеобщим вниманием, не сразу заметил, что на него откуда- то из-за машинки неодобрительно всматривался Рубцов.
Глаза Николая были прищурены – первый признак, что он недоволен.
– Есть же радио! Зачем еще-то одно?
Ермолин затих, почувствовав неприютность. Николай продолжал:
– Ты кто такой, чтобы так разговаривать здесь? Говоришь, говоришь и не можешь наговориться!
– Коля! Это же Женька Ермолин! – вмешался кто-то из нас, останавливая Рубцова. – Это свой! Компанейской души человек!
Этого было достаточно, чтобы Рубцов немного повеселел, ввернул какую-то шутку, и всем тотчас же стало раскованно и легко.
Ермолин засыпал Рубцова потоком восторженных междометий, а под конец, перед тем как уйти, предложил:
– Ты к нам! К нам в Вытегру приезжай! Я тебя с родиной Клюева познакомлю!
Встрепенулся Рубцов, словно сказал Ермолин о человеке, которого он считал безвозвратно пропавшим, а тот был поблизости, где-то рядом, в каких-нибудь пятистах километрах, и чтобы встретиться с ним, достаточно было ступить на трап самолета и полететь.
– Приеду, – дал Рубцов слово. – Нынче же! В крайнем случае, через год...
Однако приехать он не успел. Как не успел сделать многое из того, к чему был заранее подготовлен».
Багров, С. П. Надвигается вечер : [документальное повествование] / Сергей Багров ; [редактор: М. Д. Рябков]. – Вологда : [б. и.], 2003. – 56, [1] с.
Читать полный текст

Коняев, Н. М. Николай Рубцов / Николай Коняев. – Москва : Молодая гвардия, 2001. – С. 158.
Читать полный текст

«Неподалеку по адресу: Ленина, 17, располагалась в 1960-е годы редакция «Вологодского комсомольца». Здесь Николай Рубцов разбирал чужие рукописи, отвечал авторам, писал рецензии. Теперь тут Дом культуры».
Шеваров, Д. Тихая его родина : осенние прогулки с другом по вологодским адресам Николая Рубцова / Дмитрий Шеваров // Российская газета. – 2015. – 12 ноября. – С. 30–31.
Читать полный текст

Публикация стихов Н. Рубцова в газете «Вологодский комсомолец» за 1 января 1970 г.
Источник: из фондов ВОУНБ им. И. В. Бабушкина

Из стихов Николая Рубцова

О чем шумят
Друзья мои, поэты,
В неугомонном доме допоздна?
Я слышу спор.
И вижу силуэты
На смутном фоне позднего окна.

Уже их мысли
Силой налились!
С чего ж начнут?
Какое слово скажут?
Они кричат,
Они руками машут,
Они как будто только родились!

Я сам за все,
Что крепче и полезней!
Но тем богат,
Что с «Левым маршем» в лад
Негромкие есенинские песни
Так громко в сердце
Бьются и звучат!

С веселым пеньем
В небе безмятежном,
Со всей своей любовью и тоской
Орлу не пара
Жаворонок нежный,
Но ведь взлетают оба высоко!

И, славя взлет
Космической ракеты,
Готовясь в ней летать за небеса,
Пусть не шумят,
А пусть поют поэты
Во все свои земные голоса!

<1962>