Берестяные грамоты

Берестяные грамоты XI–XV вв., найденные сначала при раскопках в Новгороде, а затем Пскове, Смоленске, Витебске и других древнерусских городах – одно из самых выдающихся открытий археологической науки XX в.
Раскопки древнего Новгорода начались в 1951 г. под руководством проф. А. В. Арциховского. Тогда и были найдены первые десять грамот. За 14 лет раскопок в Новгороде найдено 428 грамот, написанных на бересте 1) [А. В. Арциховский. Археологические открытия в Новгороде. «Наука и человечество», изд. «Знание», 1965, стр. 128]. Найдена и берестяная книга. Такого обилия письменных источников о средневековой культуре Новгорода историческая наука до этого не знала. Вот почему эффект находки берестяных грамот был потрясающим. Описанию их посвящено многотомное издание, шесть томов которого уже вышло.
Изучением содержания берестяных грамот занимаются историки, языковеды, литературоведы, экономисты, юристы и ученые многих других отраслей знаний. Уже сейчас сделано много открытий. Но, пожалуй, самым важным было установление замечательного для русской культуры факта о широком использовании письменности в повседневной жизни. Ведь до этого многие считали, что в древней Руси грамотность была привилегией князей, бояр и особенно духовенства, что трудящиеся массы были сплошь неграмотными. Оказалось, что это представление было неправильным.
Написанное слово в древней Руси вовсе не было диковиной, оно было привычным средством общения между людьми. «Грамоты» или «берестки», как называли новгородцы исписанные бересты, выходили из рук людей различной категории: ремесленников и крестьян, мужчин и женщин, взрослых и детей. Содержание текстов бесконечно разнообразно: это деловые и памятные записки, семейная и личная переписка, ученические упражнения в письме и др.
О широком использовании письменности в повседневной жизни говорят и многочисленные надписи, сделанные новгородцами на деревянных, металлических и каменных предметах домашнего обихода.
Грамотность в Новгороде была обычным явлением городской жизни. Конечно, в Новгороде много было неграмотных, но было немало и грамотных людей, для которых чтение и письмо было таким же обычным делом, как еда, сон, работа. Основным писчим материалом для них была дешевая береста, которую особо готовили для этих целей. А писали на ней специально изготовленной для этого костяной или металлической заостренной палочкой – «писалом». С помощью этого инструмента буквы выдавливались. Вот почему написанное на бересте хорошо сохранилось.
Открытие новгородских берестяных грамот имеет отношение к культуре всей древней Руси и, в частности, нашего края. Первооткрыватель берестяных грамот А. В. Арциховский высказал мнение, что они будут найдены «не только в Новгороде, но и в других городах, где сохраняются дерево и береста, например, в Ладоге, Белозерске, Вологде, Смоленске, а, может быть, и в Москве...» И это предвидение оправдывается. В Смоленске, Пскове и Витебске их уже нашли. При раскопках в Белозерске, в культурном слое конца XI–XIII вв. найдено железное писало 2) [Л. А. Голубева. Раскопки в Белозерске. Археологические открытия 1965 года. Изд. «Наука», 1966, стр. 175].
Собирание берестяных грамот переживает еще пору своего младенчества. Будущие историки сосредоточат в своих руках тысячи берестяных писем и найдут на них ответы на многие, многие вопросы.
Открытие берестяных грамот позволило лучше изучить порядок обучения детей на Руси в XI–XV вв.
При раскопках в Новгороде найдена деревянная азбука начала XIV в. Это школьное пособие имеет вид пятиугольной дощечки, на которой изображен весь порядок тогдашнего славянского алфавита, состоящего из 36 букв. К тому же времени относится берестяная грамота, в которой воспроизведена вся система существовавших тогда цифр (они обозначались буквами). Сначала идут единицы, затем десятки, сотни, тысячи и, наконец, десятки тысяч вплоть до 40 000, изображавшейся обведенной кружком буквой «Д».
Найдена целая пачка берестяных грамот, относящихся к началу XIII в., исписанная пяти-семилетним мальчиком Онфимом. Упражняясь в письме, новгородский школьник несколько раз переписал алфавит и слоговые сочетания букв. Онфим к тому времени уже научился читать и писать. На одной из грамот он записал: «Поклон от Онфима Даниле», на другой – известную тогда школьную шутку: «Невежа писа, не думал каза, а хто се цита...» («Невежа написал, не думая показал, а кто это читает...»). На этом слове грамота оборвана, но смысл написанного ясен: мальчик хочет посмеяться над тем, кто будет читать эту «берестку». Онфим любил рисовать. Рисунки людей и зверей на бересте он старался подписывать. На одной из грамот мальчик изобразил всадника, поразившего копьем врага. Под всадником подпись: «Онфим». Как и все мальчики, он мечтал о подвиге.
Обучение детей грамоте в XVI-XVII вв.
С открытием берестяных грамот установлен и грамоте еще один важный факт в развитии русской в XVI–XVII вв. культуры: грамотность на Руси процветала не только в XI–XII вв., но продолжала развиваться и в эпоху татаро-монгольского ига. Ведь наибольшее число находок падает на XIII–XIV вв. Нет сомнения, что наибольшие успехи в развитии грамотности были сделаны в последующие века, когда на смену бересте пришла бумага. И это подтверждается многими фактами, имеющими отношение к истории культуры нашего края. 
В XVI–XVII вв. города и посады Севера выделялись довольно высоким уровнем грамотности. Исследованиями некоторых ученых установлено, что в таких городах, как Белозерск, Олонец, Тихвин, в XVI–XVII вв. грамотность посадского населения была не ниже 20 проц., а крестьян – 15 проц. 3) [А. И. Соболевский. Образованность Московской Руси в XV – XVII вв. СПб, 1892, стр. 10–11]. Высоким уровнем грамотности тогда выделялись Вологда, Великий Устюг, Устюжна Железнопольская, Тотьма, Холмогоры, Архангельск.
Обучение детей грамоте в городах и посадах Севера России в XVI–XVII веках было самым обычным делом. Дети учились у своих грамотных родителей, родственников, а чаще всего их отдавали на обучение к частным учителям, так называемым «мастерам грамоты».
Среди «мастеров грамоты» были как духовные, так и светские люди. Число их в XVI–XVII веках в нашем крае было настолько значительным, что каждый мог нанять для обучения своих детей такого учителя. Некоторые из «мастеров грамоты» имели при себе до 8–12 человек. Дома, куда дети ходили учиться, обычно назывались училищами. Иногда училища открывались при монастырях и церквах.
Обучение грамоте часто соединялось с обучением торговле или ремеслу. Например, в конце XVII в. в Великом Устюге посадский мальчик Куземка был отдан своею матерью тяглецу Московской Семеновской слободы Денису Шульгину и его теще для обучения грамоте и кружевному промыслу. Грамоту Куземка освоил быстро и сбежал от своего хозяина, так как он «бил его и увечил, и надругался».
О существовании большого числа частных школ сообщают Новгородские митрополиты Геннадий (нач. XVI в.), Иов и Феодосии Яворский (XVII в.). Геннадий негодует на «мастеров грамоты», которые, по его словам, учат небрежно и только заботятся о поборах с учеников. Он также возмущается, что учителя из «мужиков» и «учат ребят так, что едва отойдет от мастера – ничего не умеет, только-то бредет по книге». Стефан Яворский, открывая в начале XVIII века в своей епархии грамматические школы, хотел с их помощью уничтожить местные школы, в которых, по его мнению, учили плохо и неправильно.
Известный историк и общественный деятель Севера В. В. Крестинин (1729–1795 гг.), обобщая имевшиеся в его распоряжении данные о старинном воспитании двинского народа, писал, что часть двинского народа, живущего в посадах, «препоручает своих малолетних детей учителям для обучения российской грамоте» 4) [В. Крестинин. Об употребления над детьми мужского пола власти родительския и власти учительский по старинному воспитанию двинского народа. «Новые ежемесячные сочинения», 1790, октябрь. СПб, стр. 27–44].
Родители платили таким учителям за обучение своих детей покнижно, а не помесячно. «В прежние годы, писал Крестинин, платили им за азбуку по 10 коп., за часослов по 60 коп., и по 70 коп., за псалтырь по 1 руб., за письмо также по 1 руб.».
У учителей грамоты существовали довольно суровые порядки. В. В. Крестинин рассказывает, что в XVII в. у двинского народа был обычай: при самом первом представлении в школе нового ученика должен был он учинить земной поклон новому властелину, учителю, при этом родители напоминали «новому труднику в грамоте» о праве учителя - наказывать его «по праву родительской власти», что вселяло в детей страх и сопровождалось слезами.
«Редкий ученик прежнего времени, – пишет Крестинин, – мог сим преимуществом похвалиться, что он без школьных побоев окончил свою науку в чтении и письме». По его свидетельству, «наказывали в теле» за медлительность в учении, неисполнение приказов учителя в окончании срочных уроков, позднее прихождение в школу, повреждение учебных книг и др. поступки. Орудием наказания были плеть и лозы, учеников драли за волосы и били по голове. Суровое обращение учителя с учениками отражало требования того времени к детям.
Порядок обучения у частных учителей в XVII в., по сообщению В. В. Крестинина, был следующий. Вначале дети учились по Азбуке «познавать и выговаривать славянские буквы, слоги, и речения, сокращенные греческими титлами». Затем по часослову и псалтырю шло обучение чтению. После часослова и псалтыри переходили к обучению письму. Сначала детей учили «писать буквы по порядку алфавита», потом – списывать образцы речей по прописям и, наконец, шли упражнения по списыванию различного содержания тетрадей. Напоследок детям давали списывать обозначения цифр 5) [В. В. Крестинин. Историческое известие о нравственном воспитании детей у двинских жителей. «Новые ежемесячные сочинения», ч. 17, 1787, ноябрь, стр. 3–12, декабрь, стр. 20–49].
Учителя грамоты при обучении детей вплоть до середины XVII в. пользовались преимущественно рукописными азбуками, которые обычно ими же и составлялись. Во второй половине XVII в. стали распространяться в большом количестве печатные азбуки и буквари. Однако рукописные азбуки на протяжении всего XVII в. оставались основным пособием при обучении детей грамоте.
Примечательно, что обучение царей Алексея и Петра также велось по рукописным, специально для этого обучения составленным азбукам. По своему содержанию и оформлению рукописные азбуки имели много общего. Составляли их в тетрадях или на свертке бумаги (столбцом). Начинались они обычно с изображения прописных и строчных букв, оформляемых с особым старанием и искусством. Буквы писались в нескольких видах от самых больших до самых малых, строчные – для обозначения различных почерков и форм написания. За буквами шли склады, а иногда изречения и нравоучения, которые, обычно, размещались по начальным буквам алфавита. В некоторых азбуках помещались сведения по арифметике и грамматике и даже другим наукам. Составляя азбуки, учителя грамоты стремились сделать их занимательными и поучительными для детей. Это желание ярко проявилось в известных нам двух рукописных азбуках XVII в., красиво оформленных учителями грамоты из числа светских жителей г. Вологды.
Азбука 1667 года 6) [Н. Маркс. Азбука-пропись времен царя Михаила Федоровича, М. 1911, стр. 1–16] также имеет две части. В первой, – собственно азбуке – после каждой заглавной буквы приведены скорописные ее начертания, слога и целые слова, начинающиеся с данной буквы. Во втором разделе помещены для чтения различные поучительные изречения и тексты из священного писания, образцы деловых бумаг, частного письма и указ числам (их обозначения буквами). Среди поучений встречаются известные русские пословицы и изречения, вроде: «Учение – свет, а неучение – тьма», «Уму доброму учися, а старейшему человеку повинися...», «Зри очима и внимай сердцем и будешь умети и надежда не погибнет от тебя» и т. п. Образцы деловых бумаг (памяти, челобитная, кабальная) и частного письма составлены на местном вологодском материале.
Азбука 1667 года 7) [Н. Маркс. Азбука-пропись XVII века, М., 1910, стр. 1–40] также имеет две части. В первой, в отличие от азбуки 1643 года, на каждую букву алфавита дано последовательное изложение рассказа об Александре Македонском (Александрия). Этим рассказом учитель грамоты преследовал две цели: сделать для детей изучение азбуки занимательным и в то же время воспитывающим. Во второй части азбуки – александрии помещены молитвы, назидания, изречения, советы, поговорки, вопросы и ответы на них, формы: памяти приставу, челобитной, заемной кабалы. Последние документы составлены также в практическом плане и на местном вологодском материале.
Изучив азбуку и научившись читать тексты, дети переходили к чтению религиозных книг. На этом обычно и кончалось все учение. Но грамотность открывала дорогу к книге. И было немало людей, которые путем самостоятельного чтения книг приобретали довольно обширные знания, сами вели просветительную деятельность.
Так, известный деятель церковного просвещения конца XIV– начала XV века Стефан Храп (Пермский) сначала обучался у себя на родине в Великом Устюге, а затем в Ростове Великом, в монастыре Григория Богослова, где имелась прекрасная для того времени библиотека.
По сообщению Епифания Премудрого, автора «Жития Стефана Пермского», Стефан Храп в совершенстве владел греческим языком, свободно говорил на нем, читал и переводил греческие книги. Он был обучен светской философии, «грамматической хитрости», (т. е. грамматике и риторике) и «книжной мудрости». Еще в Великом Устюге Стефан Храп хорошо овладел зырянским языком. Автор «Жития» называет его «чудным дидаскалом» (т.е. учителем), исполненным мудрости и разума.
Посланный в Пермскую область – в область народа коми для распространения христианства, Стефан успешно справился там со своими миссионерскими обязанностями. Опираясь на сторонников новой веры из местного населения, ему удалось разгромить язычество и утвердить власть православной церкви на огромной территории Севера. В этих целях он строил церкви и открыл при них несколько школ, в которых обучал зырян «азбуке пермской и слогам, и часослову, и псалтырю». Стефаном Пермским был составлен зырянский алфавит, но широкого распространения он не получил и вскоре был забыт.

Просветительная деятельность монастырей

Крупным центром просвещения в нашем крае был основанный в 1397 г. Кирилло-Белозерский монастырь. В нем велись летописи, составлялись сборники, переводились и переписывались книги, собирались книги, создавались школы для обучения детей. В XV в. многие монастырские деятели края прошли здесь предварительное обучение. Об основателе монастыря Кирилле (1337– 1.427 гг.) сообщается, что он был хорошо образованным человеком. Одним из обычных и любимых его занятий было писание и чтение книг.
При нем в монастыре была обручена и подготовлена большая группа монастырских деятелей Ферапонтовского, Глушицкого, Соловецкого, Сорского, Комельского и других монастырей. Часть учеников Кирилла специально занималась перепиской книг. В XV в. большой известностью пользовался переписчик книг Христофор.
При монастыре образовалось богатое книгохранилище. По неполной описи конца XV в. в нем было 211 или 212 книг, по описи 1601 г. - 1065, 1621 г. - 1220, 1635 - 1328, а по описи 1664 г.– 1916 книг 8) [Е. Е. Васильченко. Очерки по истории библиотечного дела в России в XI–XVII вв. М., 1948, стр. 66]. Книгохранилище получило широкую известность; им пользовались другие монастыри. В XVII в. из этого книгохранилища многие книги взял в Софийскую и свою домовую библиотеку Патриарх Никон. В 1682 году часть книг и рукописей из монастырской библиотеки была вытребована в Москву для составления степенных книг. В настоящее время книжные сокровища Кириллова монастыря хранятся в Государственной библиотеке им. Салтыкова-Щедрина в Ленинграде.
В библиотеке Кирилло-Белозерского монастыря имелось много книг светского содержания: грамматика, хронографы, космографии, литературные и научные сочинения. Там, например, был обнаружен древнейший вариант известной повести «Задонщина». Один из сборников XV в. состоит из статей научного характера. Вот названия некоторых из них: «О широте и долготе земли», «О стадиях и поприщах», «О земном устроении», «О расстоянии между небом и землей», «Лунное течение». Авторы этих статей стремились дать научное толкование описываемых явлений природы. Они признают, что земля не плоскость, как это считалось, а шар, подобно желтку яйца, где белок – воздух, а скорлупа – небо. Гром и молния, по их мнению, происходят от столкновения туч, подобно тому, как «и кремень съразився с железом грохот испущает с огнем». Объясняя, почему звук грома мы слышим позже, чем видим свет молнии, автор статьи сравнивает это явление с другим аналогичным явлением. Когда дровосек сечет дерево в отдалении, – пишет он, – мы сначала видим удар топора, грохот же слышим спустя некоторое время.
В Кирилло-Белозерском монастыре велось обучение детей грамоте.
Во второй половине XVII в. там существовала довольно большая школа. По данным переписи монастырских людей 1697 г. в ней учились 23 человека – дети монастырских служащих 9) [В. Петров. Монастырская голышня. Журнал «Дела и дни», кн. 3, Пг., 1922, стр. 143-147]. Для школы отведено было специальное помещение, а для присмотра за ней был поставлен особый староста. На содержание учеников выделялись продукты и одежда.
При Кирилло-Белозерском монастыре существовал, кроме школы, приют для призрения крестьянских и бобыльских детей «от скудности их для пропитания» под названием «голыши»; помещалась она в одной из пристроек на служебном дворе. По названной выше переписи 1697 года в «голышне» значилось 39 человек «монастырских людей и крестьян и бобылей дети... малые ребята». «Голышней» ведал особый пристав. «Голыши» прислуживали в поварне и выполняли другие работы на монастырь и, возможно, обучались грамоте. Из них готовилась для монастыря черновая рабочая сила: «трудники», «воловики», «работники». Содержание «голышей» было значительно хуже, чем детей монастырской «служки».
В конце XVII в. «голышню» приказано было закрыть, так как правительство усматривало в этом утечку тягловой силы, а по правилам монастырской жизни запрещалось держать в монастырях «отрочат юных», разрешалось лишь «милостыню им давать и кормить за монастырем». После этого приказа 27 «голышей» было передано их родителям и родственникам и лишь 12 человекам «велело быть для прокормления по-прежнему до возрасту», а когда в возрасте будут, «послать на отцовские тягловые жребьи».
Книгохранилища имелись и при других монастырях Вологодского края. В библиотеке Спасокаменного монастыря в середине XVII в. было 364 книги, из них 66 печатных, остальные рукописные. Большая библиотека была в Вологодском Спасо-Прилуцком монастыре. Арсений Высокий в 1584 г. по бывшим в его распоряжении книгам составил даже «указец» для чтения на разные случаи монастырской жизни «во весь год, где которые слова и к которых книгах читать» 10) [И. Шляпкин. Указец Спасо-Прилуцкого монастыря Арсения Высокого 1584 г., Спб., 1914, стр. 1–15].
Велись летописи, собирались и переписывались книги при соборах городов Вологды, Великого Устюга, Холмогоров, Белозерска, Устюжны. По данным писцовой книги (1676–1683 гг.) в библиотеке Великого Устюга имелось 700 томов (68 названий) книг, из них 100 рукописей, 600 печатных («печати слободской», «печати московской» и «печати литовской») 11) [В. Боцяновский. К истории просвещения в древней Руси XVII в. Книги в Устюге Великом. Спб, 1892, стр. 5]. Эти книги под залог выдавались для чтения населению, их давали на переписку. На переписку же выписывались книги и из других городов.
Обучение грамоте детей при монастырях и церквах вытекало из потребности подготовки служителей церкви, велось, как правило, индивидуально. Лишь временами там создавались небольшие школы.
Монастыри и церкви далеко не удовлетворяли растущие потребности русского Севера в грамотных людях, да они к этому и не стремились.
Основным же средством распространения грамотности в Вологодском крае в XIV–XVII веках, как уже сообщалось, было частное обучение.
У грамотеев учились дети бояр, дворян, купцов, служителей церкви, а иногда и дети простого народа. У них же, как правило, обучались грамоте и многие крупные деятели церкви.
Грамотность к XVIII в. была довольно распространенным явлением в городах и селах Северного края, и в них встречались люди, получившие повышенное образование в Москве, Ростове, Новгороде, Киеве и других местах.
И все же сдвиги в области просвещения, происшедшие в нашем крае в XVII в., не следует переоценивать. Общее число грамотных по сравнению со всей массой населения было ничтожно малым.
Распространялась грамотность неравномерно. Больше грамотных было в торговых и ремесленных городах и селах, в местностях, прилегающих к Белозерску, Устюжне, Вологде, Великому Устюгу, Олонцу.
Обучение грамоте при монастырях, церквах и у частных лиц находилось на крайне низком уровне, учили азбуке, чтению церковных книг, реже письму и в очень редких случаях – арифметике. 
Первые светские школы в нашем крае
В 1716 г. в Вологде была открыта цифирная (арифметическая) школа. Указ об организации таких школ во всех провинциальных центрах страны был издан Петром I в 1714 г. В нашем крае, кроме Вологды, они учреждались в Великом Устюге, Белозерске и Устюжне Железнопольской. Всего в России было основано 42 такие школы. Учащиеся здесь обучались арифметике, началам геометрии и географии. По замыслу Петра I они должны были наполнять столичные артиллерийские, инженерные, навигационные и другие специальные школы.
Учителя для первых цифирных школ были подготовлены в Московской школе математических и навигационных наук, созданной Петром I еще в 1701 г. Их обучал Леонтий Магницкий, выдающийся русский математик, автор знаменитого учебника «Арифметика». В Вологду из Москвы для преподавания «арифметики и части геометрии», как сказано в указе, был послан Михайло Литвинов.
В местном архиве сохранились донесения Михаила Литвинова и некоторые другие материалы, дающие представление о первых и довольно трудных годах работы Вологодской цифирной школы.
По указу Петра I школу предполагалось разместить в доме епископа, но последний отказался принять прибывшего учителя, заявив, что «Михаилу Литвинову школы отвести негде». Лишь после грозных предписаний царя школа была размещена в доме, составляющем часть кремлевской стены.
Большие трудности возникли с набором учащихся. Хотя обучение в цифирных школах было обязательным для детей дворян, духовенства, купечества и государственных служащих, зачисленные в школу в соответствии с этим указом, уклонялись от обучения. На одном из донесений с места набора, в котором сообщалось, что дети, зачисленные в школу, не поехали в Вологду и разбежались, сделана резолюция, предлагающая немедленно собрать детей, а которые не пойдут – учинить наказание: «бить плетями нещадно».
Но даже такие суровые меры, применяемые к учащимся, а также и к их родителям, не принесли желаемых результатов. Купцы Вологды, Великого Устюга и других городов в челобитной на имя царя жаловались, что с детьми, зачисленными в школу, обращаются местные власти жестоко, «держат из них многих в тюрьмах и за караулом».
Число учащихся в школе было незначительным, на что постоянно жаловался в своих донесениях Михайло Литвинов. Из его сообщений известно, что в 1722 г. в школу было принято 57 человек, а в 1724 г. в ней училось 43 школьника. К 1744 г. Вологодская цифирная школа прекратила работу, а ее учитель в этом году был отозван в столицу.
К началу 20-х годов XVIII в. относится попытка правительства открыть цифирные школы в Великом Устюге, Белозерске и в Устюжне Железнопольской. Учителями сюда были посланы воспитанники С.-Петербургской Морской академии, созданной те 1715 г. из навигацких классов Московской школы. Однако учителя этих школ не получили поддержки со стороны местных властей и духовенства и, несмотря на большие старания, не смогли организовать обучение. Учитель школы в Устюжне Железнопольской Матвей Захаров доносил в 1721 г., что учеников к нему прислано 16, «только учить ему тех учеников негде», «бумаги, свеч и для отопления дров не дают». Вскоре после этого донесения Матвей Захаров вернулся в Петербург.
Так неудачно закончилась попытка Петра I создать сеть общеобразовательных светских школ. Против этих школ сначала выступили дворяне. Они не хотели обучать своих детей вместе с детьми других сословий. Петр I удовлетворил просьбу дворян, они получили привилегию обучать своих детей на дому и в столичных привилегированных школах. Но главным врагом светских школ было духовенство. И это понятно. Церковь не хотела уступать государству монополию на школьное образование, была решительным противником нового, научного образования в цифирных и других светских государственных школах начала XVIII века. При поддержке Синода местные епископы добились ликвидации светских школ в своих домах и монастырях. На место светских школ, по их требованию, стали открываться духовные училища, где все образование было приспособлено к нуждам церкви.
После закрытия цифирных школ обязательное обучение было сохранено для детей солдат и матросов, которые в этих целях направлялись в гарнизонные (солдатские) и адмиралтейские (матросские) школы. Для жителей нашего края такие школы имелись в С.-Петербурге, Архангельске, Новгороде, Москве. Порядок принудительного набора в эти школы применялся на протяжении всего XVIII в. Дети городских сословий края иногда привлекались для обучения в мореходных школах Архангельска и С.-Петербурга.
Однако многие вологжане в XVIII веке шли учиться в государственные школы и по призванию.
Так, например, сын вологодского сержанта Харитон Андреевич Чеботарев (1746–1815 гг.) после обучения на дому ушел в Москву, где поступил в гимназию, а потом в университет. В дальнейшем он сам преподавал в гимназии, в 1776 г. был избран профессором русской словесности и красноречия, а в 1803 г. – первым ректором Московского университета.
Московскую гимназию и Московский университет окончил уроженец Вологды, видный общественный деятель и писатель Михаил Никитич Муравьев (1757–1807).
Сын вологодского подпоручика Николай Васильевич Верещагин (1744–1807 гг.) пешком добрался до С.-Петербурга и поступил в артиллерийскую школу, преобразованную в 1762 г. в инженерно-артиллерийский корпус, после окончания которого он, как талантливый выпускник был оставлен при корпусе для преподавания чистой и прикладной математики и военных наук. Н. В. Верещагин стал известным и широко образованным русским математиком-педагогом второй половины XVIII века.
Большинство же грамотных жителей области в XVIII в. свое образование получило у родителей или у частных учителей. Некоторые из них, продолжая заниматься самообразованием, становились видными деятелями культуры.
Этим путем вошел в науку современник гениального Ломоносова – Петр Иванович Рычков, выдающийся географ, историк и экономист, первый член-корреспондент Петербургской Академии наук (1759 г.). Рычков родился в Вологде 1 октября 1712 г. Его отец, занимавшийся экспортной торговлей, в 1720 г., разорился, и семья переехала в Москву. Еще в Вологде, по словам самого П. И. Рычкова, он «читать и писать по-русски умел уже нарочито». В Москве он также частным путем быстро выучился голландскому и немецкому языкам и арифметике.

Духовные учебные заведения

В 30–70-х годах XVIII в. единственными учебными заведениями в Вологодском крае были духовные училища. Сначала эти учебные заведения возникли как общеобразовательные, но очень скоро превратились в школы по подготовке служителей церкви.
Первое такое училище было открыто в Вологде еще в 1724 г. под названием архиерейской школы для обучения детей духовенства славянской грамоте. В 1729 г. была открыта славяно-латинская архиерейская школа, а через год ей присвоили наименование семинарии. С этого времени она постепенно превращается в среднее учебное заведение. В 1746 г. в Вологодской духовной семинарии имелось четыре класса, в которых, кроме славянского языка, преподавали грамматику, пиитику и риторику латинского языка.
В 1751 г. был открыт пятый философский класс. Во второй половине XVIII в. в семинарии обучалось до 500 человек.
В 1738 году была открыта Велико-Устюгская духовная семинария. В ней училось до 200 человек. В 1778 г. были организованы семинарии в Белозерске и Кириллове. К началу XIX в. Велико-Устюгская, Белозерская и Кирилловская семинарии были преобразованы в духовные училища, а Белозерское училище слито с Кирилловским. Выпускники этих школ продолжали обучение в Вологде.
Духовные семинарии и училища были закрытыми учебными заведениями; учились в них лишь дети духовенства. Преподавание всех предметов было пропитано духом догматизма и схоластики; процветала система телесных наказаний; учащихся пороли розгами, ставили на колени, били батогами, заключали в темницу и даже сажали на цепь.
Духовные, семинарии готовили кадры духовенства. Но не все выпускники этих учебных заведений шли на церковную службу. В XVIII в. из учащихся духовных семинарий часто набирали студентов в Академию Наук, в Московский университет, в медицинские и другие светские учебные заведения. Так, по инициативе М. В. Ломоносова из Новгородской духовной семинарии была отобрана группа семинаристов для обучения в Академии Наук, среди них сын дьячка из Устюжны Железнопольской Михайло Софронов (1729–1760 гг.), талантливый русский математик середины XVIII в.
Многие из семинаристов разочаровывались в профессии своих отцов и переходили в светские учебные заведения. Из Вологодской семинарии перешел в Московскую гимназию, а затем поступил в университет выдающийся ученый врач-терапевт Матвей Яковлевич Мудров (1776–1831 гг.). Многие семинаристы переходили в учителя.

Народные училища

В последней четверти XVIII века наблюдался подъем в общественной и культурной жизни края. Под влиянием просветительной деятельности Н. И. Новикова в 1783 г. в Вологде открывается первая книжная лавка. В 1791 г. через города Вологодского края проезжает П. И. Челищев, один из друзей Н. А. Радищева, автор книги «Путешествие по Северу России». Появляется интерес к истории края. В 1780 г. Львом Вологдиным была написана летопись Великого Устюга. Устюгский лекарь Ян Фриз в 1793 году составил летопись Устюга с физическим и топографическим описанием города. К этому же времени относятся краеведческие работы А. А. Засецкого о г. Вологде и верховажского гражданина М. Н. Мясникова о р. Ваге и о г. Шенкурске.
В связи с ростом потребности в просвещении ставится вопрос об открытии школ для обслуживания городских сословий. Первая такая школа в Вологде открылась в 1781 году по инициативе местной интеллигенции 12) [ВОГА, ф. 438, д. 51, л. 5]. В этой школе обучали детей чтению, письму, арифметике и рисованию. В последующие годы было введено преподавание российской грамматики, французского и латинского языков.
Одним из организаторов и руководителей этой школы был дед известного писателя-вологжанина П. В. Засодимского – М. А. Засодимский. Он преподавал в народной школе немецкий и французский языки, арифметику, геометрию и историю. М. А. Засодимский был широко образованным человеком. После окончания Вологодской духовной семинарии он учился в Московской духовной академии и «у разных профессоров Московского университета по истории и математике». В 1769 г. Засодимский поступил учителем в Вологодскую духовную семинарию, а затем перешел на гражданскую службу в Вологодский магистрат, от его имени он и взял на себя руководство вновь учрежденной школой.
В 1784 г. в Вологде было открыто первое в крае благотворительное учебное заведение – сиротский пансион, просуществовавший до 1826 г. Воспитывались в пансионе 20 детей в возрасте от 8 до 17 лет разных званий (дворян, офицеров, чиновников и солдат).
Вологодская народная школа и сиротский пансион помещались в одном здании, где позднее находились главное народное училище, а затем гимназия.
В 1782 г. правительство взяло в свои руки организацию и руководство народными училищами, придав последним нужное для самодержавия направление. В 1786 г. был издан «Устав народных училищ», по которому разрешалось открывать в уездных городах малые народные училища с двухлетним курсом обучения и в губернских городах – главные народные училища с пятилетним курсом обучения. Все ранее существовавшие «вольные» школы закрывались. Народные училища превращались в одно из главных средств идеологического влияния самодержавия на население городов.
Торжественное открытие Вологодского главного народного училища состоялось 22 сентября 1786 г. Директором училища был назначен помещик Левашев. Два основные учителя, Фортунатов и Яхонтов, были подготовлены в С.-Петербургской учительской семинарии; остальные учителя были взяты из духовной семинарии.
В главном народном училище изучался широкий круг предметов: закон божий, священная история, арифметика, алгебра, геометрия, российская грамматика, история, география, механика, физика, гражданская архитектура, естественная история (то есть естествознание), латинский и немецкий языки, рисование.
В 1786 г. в Вологодском главном народном училище училось 62 человека, в 1804 г. – 58 человек (в том числе детей дворян 17, обер-офицерских – 13, чиновников – 14). Дети крестьян и мещан в училище, как правило, не обучались.
Содержалось училище на средства приказа общественного призрения, но этих средств было крайне недостаточно. Поэтому широко практиковались пожертвования; при вологодских церквах был даже заведен специальный кружечный сбор на содержание училища.
После Вологодского главного народного училища стали открываться и малые народные училища. Они были открыты в Великом Устюге (28 января 1787 г.), Белозерское (22 сентября 1787 г.), в Вытегре (24 ноября 1787 г.), Тотьме (15 декабря 1787 г.), Устюжне (24 ноября 1788 г.), Грязовце (просуществовало с 1787 г. по 1799 г.). В малых народных училищах дети обучались чтению, письму, правописанию, первой части арифметики, рисованию, закону Божию, там читалась книга «О должностях человека и гражданина».
Народные училища просуществовали до 1804 г. За это время количество их не только не росло, а, наоборот, сокращалось. На территории нынешней Вологодской области к началу XIX в. имелось одно главное народное училище и всего пять малых народных училищ. В большинстве уездных городов народные училища не были открыты. Число учащихся в народных училищах также не росло. В бывшей Вологодской губернии в 1786 г. в народных училищах обучалось 62 ученика, в 1796 г. – 232, в 1802 г. – 213, а в 1804 г., только 196, Объяснялось это явление тем, что горожане не считали эти школы своими, отказывались их содержать. Одна из причин такого отношения городских жителей к народным училищам крылась в том, что училища обслуживали главным образом дворян, обер-офицеров, чиновников и духовенство. В одной из жалоб жителей Великого Устюга сообщается, что в народном училище «из 60 учеников только 10 из местных граждан, а остальные – из благородных, иногородних и разночинцев». Школы не были приспособлены к потребностям и состоянию народа. Они не имели интернатов, не имели и средств для оказания помощи нуждающимся ученикам. Материальное же положение основной массы горожан было слишком тяжелым.
Состояние народного образования в Вологодской области к началу XIX века
На территории Вологодской области к началу XIX в. имелось одно главное народное училище пять малых народных училищ, одна духовная семинария, два духовных училища.
В народных училищах ко времени преобразования их по уставу 1804 г. училось 267 человек: Вологодском главном народном училище – 102, Велико-Устюгском малом народном училище – 44, Тотемском малом народном училище – 25, Белозерском малом народном училище – 49, Устюженском малом народном училище – 18, Вытегорском малом народом училище – 29.
Среди обучающихся в народных училищах было всего лишь две девочки: одна в Белозерске, другая – в Вытегре. Из мещанских детей училось 76 человек, а из крестьянских детей училось всего 8 человек (то есть один ученик на 70 тысяч крестьян).
В духовных училищах обучалось около 700 человек, исключительно дети духовенства.
Всего во всех учебных заведениях на территории теперешней Вологодской области к началу XIX в. училось менее 1000 человек.
Отношение числа учащихся народных училищ к количеству населения Вологодской губернии составило за 1802 год – 1 : 2638. Среди других губерний Вологодская по числу учащихся народных училищ занимала одно из последних мест. Так, в Петербургской губернии отношение числа учащихся к количеству населения составило 1 : 145. Значительно выше, чем в Вологодской губернии, был охват населения народными училищами в Новгородской и даже в Олонецкой губерниях.
Однако Вологодская губерния была впереди других губерний по охвату детей духовными училищами. С учетом этого отношение общего числа учащихся к числу населения в Вологодской губернии составляло 1 : 640. Примерно таким же было это отношение и для территории теперешней Вологодской области.
Лучше всего с образованием детей было у дворян и духовенства. Многие знатные и богатые дворяне ограничивались обучением своих детей дома. Дворяне пренебрежительно относились к народным училищам и пользовались ими в редких случаях из нужды. Как правило, после домашнего обучения дворяне учили своих детей в корпусах и пансионах Москвы и С.-Петербурга. Таким был путь образования дворян Межаковых, Левашевых, Станиславских, Брянчаниновых и др. Таким же путем получил свое образование и выдающийся поэт-вологжанин К. Н. Батюшков.
Усадьбы некоторых вологодских дворян к началу XIX века превратились в крупные очаги культуры: там имелись большие библиотеки, картинные галереи, театры. Жили поэты, писатели, художники.
На протяжении XVIII в. мало что изменилось с образованием детей городского населения. Преобладающее большинство детей горожан оставалось без обучения или обучалось чтению и письму, как в XVIII в., у частных учителей.
Совсем не имелось школ для сельского населения. Крестьяне выучивались дома у родителей или у местных грамотеев.
К концу XVIII в. система домашнего обучения распространилась широко. Особенно широкое распространение частное обучение получило в торговых и промышленных районах губернии. В 1804 г. в Великом Устюге имелось более 20 частных училищ, в Вологде в частных школах обучалось свыше 150 человек. Обучение грамоте и арифметике в этих местах вытекало из чисто практических целей – подготовки к промышленной и торговой деятельности. Много частных школ появилось и в сельской местности. Все это способствовало росту грамотности населения.
Учебные заведения Вологодской области, созданные в XVIII веке, давали не только элементарные знания, но и открывали пути в средние и высшие учебные заведения. Из народных и духовных училищ часть учеников, правда, незначительная, шла учиться в университеты в специальные высшие учебные заведения, расположенные в столичных городах. Разумеется, на долю детей трудящихся такая возможность выпадала в исключительных случаях.