С.И. Дегтев
Школьное дело в деревне 20-х гг.:
состояние и логика перемен
// Крестьянское хозяйство: история и современность: Материалы к Всерос. науч. конф. Вологда Окт. 1992 / Ин-т рос. истории РАН и др.; [Отв. ред. Безнин М.А. и др.]. — Вологда: ВГПИ, 1992. - С. 200 – 202.

В начале 1920-х годов в Наркомпросе возобладала линия на максимальное сохранение сети начальной школы я отказ от планов реформы среднего звена системы образования. Иначе думали в других наркоматах. Весной 1922 года НК РКИ предложил провести широкомасштабную перестройку всего окольного дела, передав его по преимуществу на местный бюджет. Почти параллельным был наркомпросовский проект декрета о воспрещении местных налогов, но его забаллотировали, руководящей става революция XI съезда РКП/б/ о финансовой политике: «отнесение ряда расходов на местный бюджет, изгнание из государственного бюджета всех расходов, которые не связаны с непосредственным поддержанием существования пролетарского государства». 5 апреля 1923 года историк Н.А.Рожков из псковской ссылки предупреждал Наркомпрос, что «школе... опять грозит опасность подвергнуться вредным экспериментам, которые вконец загубят дело народного образования и тем подорвут один из устоев того порядка, который нужно во что бы то ни стало поддержать я укрепить».
Последствия реформы школы в 1921-1923гг. хорошо известны. В 1922-1923 гг. местный бюджет представлял из себя едва ли не нулевую величину. Каждый отдел народного образования, который мог рассчитывать вернуться на государственное обеспечение, делав это. Слабость материальной базы народного образования и нежелание крестьянства самооблагаться в. пользу школы определили степень упадка просвещенческой работы на селе (массовое закрытие и уплотнение школ, безработица и деквалификация учительства, снижение охвата детей школой, нехватка книг, учебников и письменных принадлежностей, запущенность школьного хозяйства и т.д.). Ситуация требовала экстренных мер. В соответствии с партдирективами 1 августа 1924 года коллегия наркомата просвещения РСФСР принимает постановление «О решительном уклоне всей работы Главсоцвоса в сторону обслуживания деревни». О масштабах этой задачи свидетельствуют следующие цифры. На 1 июня 1924 г. в РСФСР из 47 тысяч школ I ступени 86% находились в сельской местности, по Архангельской, Вологодской, Вятской, Псковской, Новгородской губерниям этот процент составлял 91—97%.
Стабилизация хозяйственного положения страны в середине 20-х годов позволила приостановить сокращение школьной сети и приступить к постепенному увеличению количества школ I ступени и учащихся в них. На базе отдельных количественных данных завершение восстановительного периода в области школьного образования относят к 1926/27 учебному году. Представляется, что глубина поворота 1924 года и последующие темпы развития школы несколько преувеличиваются. Школа второй половины 20-х годов не достигла важнейших довоенных показателей и находилась в крайне затруднительном материальном положении. Прокламируемые бесплатность обучения, общедоступность школы, открытый характер системы образования реализовать не удалось. В распределении средств на нужды просвещения сохранялись значительные перекосы, ущемлявшие начальную (читай – сельскую) школу. Ее доля в государственных затратах на просвещение была ниже, чем до революции, в 7-8 раз. Полный курс общего среднего образования сократился с 12 до 9 лет, на селе вновь открылись школы-трехлетки, с которыми Россия рассталась еще в 1908 году. Учителей на селе хронически не хватало, и учебная нагрузка преподавателя начальной школы вологодской или поморской деревни была почти вдвое больше, нежели в городе. Школьных работников одолевали хозяйственные заботы: на Европейском Севере свыше 80-902 школьных зданий были построены до 1917 года и требовали систематического ремонта и обновления. По материалам Всесоюзной школьной переписи, 15 декабря 1927 года средняя продолжительность учебного года на селе для I ступени (Вологодской губернии) составляла 177 дней, тогда как в городской школе – 208 дней. Такое же положение было в Костромской, Вятской и других губерниях России. Основные потери учебных дней приходились на сельскохозяйственные работы в мае и сентябре и ноябрьско-декабрьские холода, школьная перепись показывает за 1926/27 учебный год в среднем на каждого ученика сельской школы I ступени еще по месяцу пропущенных занятий. В деревне было значительно больше пропусков занятий в связи с отвлеченней детей на работы по дому. Таким образом, продолжительность учебного года в начальной сельской школе находилась на уровне 70-75% от номинальной (т.е. от 205 дней). Около половины деревенских детей российская школа середины 20-х годов не охватывала. Типично деревенской проблемой было отсутствие мест в школах. В Архангельской и Вологодской губерниях по этой причине отказывали в приеме в девяти случаях из десяти. Такое положение было и в России в целом. Шел интенсивный отсев учащихся. С учетом того, что дети бедняков и середняков в основном выбывали на втором-третьем году обучения, реальное пребывание ребенка в сельской школе I ступени равнялось 2,3 года против 3,1 года в городе. Школы повышенного типа в деревне были весьма редки. Фактически сельская начальная школа превратилась в тупиковую форму образования.
Благоприятная экономическая конъюнктура 1925-1927 гг. открывала хорошие перспективы для развития и укрепления деревенской школы. Однако позитивные тенденции реализованы не были. «Наверху» хотели заводов, а не школ.