Видный большевик-ленинец Анатолий Васильевич Луначарский был выслан за свою революционную деятельность царским правительством на три года в Вологодскую губернию. Он выехал в Вологду после тяжелой болезни зимой 1902 года.
В одной из своих корреспонденций из этого древнего русского города, помешенной в ярославской газете «Северный край», Луначарский описал благотворительный спектакль для рабочих, устроенный на большом водочном заводе членами казенной палаты во главе с ее начальником кадетом Миквицем. Причем весь зрительный зал занят был высокопоставленными служащими и их дамами, а рабочие и работницы были вынуждены простоять часа четыре, то есть все то время, пока шел спектакль, на ногах.
И Луначарский, отмечая этот факт, иронически заметил: «Хорош спектакль для рабочих». Тогда кадет Миквиц, задетый за живое справедливыми словами Анатолия Васильевича, донес на него вологодскому губернатору Ладыженскому, тот решил отправить строптивца из Вологды дальше на север, в какой-нибудь из уездов.
«В уезд мне ехать не хотелось, – писал Луначарский в своей статье «Из Вологодских воспоминаний», опубликованной уже в советское время, – тем более, что я только что перед тем женился на сестре Ал. Ал. Богданова (известный экономист и философ, отбывавший ссылку в Вологде. – Н. Д.) и вовсе не хотел, ни сам отрываться, ни ее отрывать от родных и близких и от в общем высоко культурной Вологодской среды. Я поднял большой шум. Писал в печати в разные стороны. Ладыженский отменил свой приказ. Но в то время вышло у него, не помню какое, осложнение со всей нашей колонией. Собрались мы все и по предложениям моим (я говорил очень резко), и Бориса Савинкова, решили направить к Ладыженскому делегацию с некоторыми категорическими требованиями ссыльных. Помнится, делегация не была принята, а о резкой моей речи на предмет помпадурства Ладыженского было ему кем-то донесено и он вновь постановил мне уехать.
Ехать я отказался. Тогда меня послали этапом. Я поехал до города Кадникова. Там остановился и взял свидетельство о болезни. Прожил пару дней в Кадникове, получил заранее условленную телеграмму от жены, что она чувствует себя плохо, – и самовольно вернулся в Вологду. Ладыженский распорядился меня арестовать. Так как ему было стыдно и перед ссыльными, и передо мной, тогда еще начинающим, но уже заслужившим некоторую известность, писателем, то арест принял довольно чудаческие формы. На целый день я отпускался из тюрьмы к моей жене и моим родным, а городовой сидел в кухне и любезничал с кухаркой. Вечером в 8 часов меня отводили в тюрьму, где я ночевал до 10 часов следующего утра. Так продолжалось недели две, после чего я этапом выслан был в Тотьму».
А так как произошла какая-то неприятность с бумагами Анатолия Васильевича, то ему пришлось снова остановиться на некоторое время в Кадникове. К концу этого срока Луначарский вздумал было опять самовольно отлучиться в Вологду. Но этого ему сделать не удалось.
«Власти при такой моей попытке посадили меня в Кадниковскую тюрьму, – вспоминает в той же в вышеупомянутой статье А. В. Луначарский, – где я и прожил два или три дня в очень «приятном», обществе. Со мной жили три арестанта, из которых один убил брата, а два других– отца. Между прочим, все они были добродушнейшими крестьянами. Добродушие их не помешало, однако, тому, что я заразился от них тяжелой чесоткой, которая преследовала меня после того довольно большое количество времени. Наконец я выехал в Тотьму, в страшную распутицу, ехал с каким-то урядником с быстротой похоронной процессии, так что те 150 или 200 верст, которые отделяют Кадников от Тотьмы, мы ехали целую вечность».
Источник:
Данилов Н. Луначарский в Кадникове / Н. Данилов // Сокольская правда. – 1979. – 18 апреля. – С. 3.