В дорогу позвал телефонный звонок

Разговор был спокойным, но принципиальным.
– Хочется потолковать о заметке в вашей газете от 28 декабря 1990 года под заголовком «Договорный грабеж». До чего мы дожили! – мужской голос в трубке звучал озабоченно. – Льняные полотенца начали в Китае закупать! Посевы льна сократили по области с 66 тысяч гектаров до 40 тысяч. Да, мало людей на селе. Автор заметки всерьез предлагает: построить в Вологде завод, чтобы самим выпускать все машины для льноводов. Давно у меня изобретена, такая машина, расстилочная.
– Так напишите нам о ней! - говорю я. 
– Нехорошо навязываться, лучше бы вы сами взяли у меня интервью. 
– Назовите адрес.

От изобретения осталось лишь свидетельство

И вот я в квартире Александра Васильевича, Зеленева в поселке Молочное, в панельном доме по Студенческой улице. Хозяин и сейчас еще сохранил осанку ученого и практика, он кандидат технических наук, бывший доцент кафедры механизации сельского хозяйства Молочного института, ныне пенсионер.
– Вот документ, – говорит он и показывает авторское свидетельство, выданное еще 22 августа аж 1959 года Государственным комитетом по делам изобретений и открытий СССР. – А второй, улучшенный вариант этой машины у нас снова был зарегистрирован как изобретение три года спустя. Николай Антонович Кузьмин, тогдашний начальник областного управления сельского хозяйства, очень просил сделать такую машину. Многое в то время было уже механизировано в льноводстве, а расстил – нет.
А делали-то как! Ни в Вологде, ни в Молочном места для изготовления машины не нашлось. Нашли его, где бы вы думали? В селе Андома Вытегорского района, в мастерских МТС. Мытарства-то сколько вынесли! И ведь сделали! Нашли соломки, испытали машину на снегу. Председатели колхозов при этом присутствовали, и в один голос просили:
– Продайте нам эту машину!
Но мы повезли ее на испытания в Торжок, во Всесоюзный институт льна. Для этого машину пришлось разрезать надвое, в один грузовик она не помещалась, а на месте сваривать.
Испытания проводились вместе с машиной, изобретенной в институте. Наша оказалась лучше. ЛРМ-2 –, такое название ей там дали. Наша двигалась по лугу со скоростью 6 километров в час, институтская – два-три километра. Потом образцы нашей машины изготовили на сельмаше в Бежецке. Два экземпляра поступили и в нашу область. Но мне тогда пришлось работать над другой темой и диссертацией. И где теперь эти машины – один Бог знает. Забыли о них, потому что объявлен был курс на мочку льносоломки без расстила. К чему это привело – сами знаете. Ни качества, ни количества. Остались от машины только свидетельство об изобретении, да документация. Однако выпускать ее можно бы, если кто заинтересуется.
Вдруг да организуется кооператив фермеров по выращиванию льна, причем высокономерного, вот им бы пригодилась такая машина, если будут думать они о возрождении славы вологодского льна и заботиться о хороших доходах. Но – архитрудно все это у нас...
А ведь помню, Шексна такие машины просила, Тотьма, Нюксеница...

Опять не выполнили план, опять потери

Мне, работнику агроотдела редакции, часто приходится ездить по области. И нередко видеть, как торчат из-под снега конуса тресты. Весной их запишут. А сколько льна жгли? Много раз приходилось видеть и то, как теперь расстилается лен. Выдергивает его из земли комбайн, обрывает головки и расстилает соломку за собой прямо на льнище. Причем толстым слоем и со всеми сорняками. Слой этот почти нигде не переворачивают. Несовершенны оборачивающие рядок машины, перепутывают и ломают соломку. А какая же получается при этом вылежка? Снизу стебли подгнили, сверху – не вылежались. Дрянь, дерьмо получается чаще всего. О ручном расстиле на лугах, и речи нет.
На 70–80 процентов такой леи потом ставят в конуса вручную. Остальное подборщики свертывают в рулоны. Вместе с сорняками. Оказывается, подсортировка тресты перед сдачей на заводы даже ГОСТом теперь не предусмотрена. Сколько тут теряют льносеющие хозяйства – подсчитать трудно. Но – миллионы и миллионы.
Все это я в общих чертах знал, но решил проверить себя в отделе льна областного агрокомитета. Все мои представления подтвердились. Но мне назвали и некоторые цифры. 
Оказывается, сеяли в истекшем году уже и не 40 тысяч гектаров, а только 33.7 тысячи. К осени немало посевов было признано погибшими и списано, как непригодные к уборке. Таких набралось ни много, ни мало – 9,3 тысячи гектаров. Уборке подлежало, значит, всего 24,4 тысячи. В среднем с гектара получено по 2,9 центнера льнопродукции в переводе на волокно и по 1,3 центнера льносемян. Урожай крайне низкий. Бывали в недавней истории Вологодчины годы, когда и площади убирались в два раза большие, и урожай с них снимался тоже как минимум в два раза более высокий. План по производству и сдаче сырья льнозаводам выполнен примерно наполовину. Который уж год! Причем и из этой половины половина сдано льносоломой.
Вот почему сидят наши льнокомбинаты на голодном сырьевом пайке. Вот почему уже и не хвастаются они качеством своей продукции. А ведь были годы! Многие помнят о них. Скатерти и те же полотенца, что закупаем за большие деньги теперь в Китае, салфетки и другие изделия Красавинского льнокомбината брали первые призы и отмечались золотыми медалями на всемирных ярмарках и конкурсах. Куда же делась наша гордость, вологжане!? Почему и за семенами льна мы едем аж в Сибирь, а то и за границу с протянутой рукой! Большинство вологжан теперь уже не знает запаха и вкуса льняного масла, а ведь старое поколение на нем выросло! Почему все это происходит?

Куда ж нам плыть?

В самом деле, почему? Ответы приходилось слышать разные: 
– Обезлюдели деревни, а лен любит руки. 
– Нет полного комплекса хороших машин.
– Колхозам, совхозам дали свободу в планировании посевов, вот они и отмахиваются от трудоемкого льна.
Во всем этом есть своя доля правды. Но есть и еще одна: равнодушие, похожее на предсмертный сон. Только этим можно объяснить, что и рядовые полеводы, и агрономы (а у нас в области их сотни), не стыдясь своего звания и высокой оплаты, и директора совхозов, председатели колхозов, не стыдясь того же, равнодушно проходят мимо торчащих из-под снега конусов тресты, за каждый из которых можно бы получить по три-четыре рубля! 
Что, денег куры не клюют в наших колхозах и совхозах? Нет, в большинстве они полунищие, колодца в деревине починить не на что для своих же людей. Значит, равнодушие. 
Не раз мне приходилось писать лет пять назад о приспособлениях к комбайнам, которые позволяли избегать потерь льносемян при уборке и увеличить их сбор почти на центнер с гектара (центнер льносемян первой репродукции теперь стоит 3900 рублей!). Применялись эти приспособления-приставки в колхозе имени Кирова Шекснинского района. Кто перенял этот опыт? Никто. А ведь в колхозах и совхозах области работают сотни высокооплачиваемых инженеров и механиков. И тут, значит, равнодушие, граничащее с бесстыдством или цинизмом. Кто научил их плясать под песенку «А нам все равно!»? Кстати, не под эту ли песенку погибло и изобретение А. В. Зеленева, а сотни других погибли, даже не родившись? Какие прекрасные результаты давала семейная и групповая организация льноводства в колхозе «Родина» Вологодского района, когда председательствовал там еще первые свои годы дважды Герой Социалистического Труда Михаил Григорьевич Лобытов! Кто перенял этот опыт? Но ведь в этом колхозе лен теперь тоже не выращивается! Сами отказались - или исполнили приказ сверху? 
Нет, нечто подобное можно видеть в хозяйствах Верховажского района. Там во время уборки льна и семейный подряд действует, и родственники-горожане спешат туда на помощь. Почему? А потому, что заработок хороший и продукция в дело стране идет.
Не только там, почти в любом хозяйстве в эту пору на той же вязке льна можно заработать (и кое-кто из южан зарабатывает) до пятидесяти рублей в день. А наши студенты целыми отрядами почему-то едут под Астрахань да в Крым собирать арбузы. Кто их туда посылает, обрекая наш лен на гибель? И почему тех же студентов Молочного института, будущих агрономов, инженеров я механиков, учащихся наших сельхозтехникумов не сорганизовывают в хозрасчетные учебные хозяйства, где они могли бы научиться всему, что потребуется в последующей работе, а заодно заработать себе на самые модные джинсы хотя бы? Не бюрократов, способных; перебирать бумажки да сочинять, отчеты, надо бы готовить в наших учебных заведениях, не нахлебников, как уже в открытую называют их люди, причем нахлебников высокооплачиваемых, а умелых практиков-энтузиастов!
Впрочем, много можно бы задать еще вопросов. И один из них так и норовил сорваться с языка: сколько будем сеять льна в году наступившем, сколько сдадим тресты и соломки на волокно? Но спрашивать я постеснялся. Специалисты агрокомитета (тоже высокооплачиваемые) в очередной раз сидели на чемоданах в ожидании, когда же будет создан новый орган (который уже по счету!?) управления сельским хозяйством области...
Узнал я только о новых ценах на льнопродукцию. Назову для всех понятное. Тонна тресты-полуторки до нового года стоила 650 рублей, а сейчас – 1575 рублей. Неужели и это некого не заинтересует, если говорят, что при рынке главным будет денежный интерес? Неужели?..
Лен, мой лен!..