Наше предприятие (в советское время — предприятие службы быта) после акционирования попробовало перейти на изготовление трикотажных изделий из льняной пряжи. Почему? Прежде всего потому, что буквально под боком сырьевая база. С другой стороны, захотелось «прикоснуться» к традиционной для нашего края культуре. Нашим инженерам, специалистам, художникам пришлось немало поработать, чтобы пряжа легла на трикотаж. Когда первые образцы привезли в Москву, в институт при Министерстве службы быта, нам сказали: в качестве надомного, ручного труда — да, можно попробовать, но чтобы запустить на конвейер, — нет, такого не было.
К счастью, жизнь скорректировала эти теоретические выводы. В течение десяти лет нами накоплен большой опыт работы с льняной пряжей. Сегодня на «Волтри» выпускается до 120 моделей. В общем объеме лен занимает до 97 процентов. У нас старое производство, нет высокорентабельного импортного оборудования, поэтому предприятие едва ли нашло свою нишу, выпуская изделия из полушерсти или шерсти. Мы просто потерялись бы в море дешевых изделий, хлынувших сейчас в Россию из Прибалтики и Белоруссии, и в конечном счете исчезли бы с рыночного горизонта. Это мое глубокое убеждение. Лен помогает нам выживать. Во-первых, наша продукция из льняной пряжи конкурентноспособна в силу своей уникальности. Во-вторых, в мире появляется все больший интерес к натуральному сырью, а у нас затраты на его приобретение сравнительно небольшие.
Мы, естественно, хотели бы одеть в лен прежде всего российских женщин. Но не прочь выйти с нашими изделиями и за рубеж.
Даже находясь в сложной ситуации, Вологодский льнокомбинат — наш основной поставщик льняной пряжи — удовлетворяет запросы «Волтри». Наконец, нами накоплен опыт, найдены модели определенного стиля — то, что мы делаем из льна, невозможно сделать из шерсти.
Самое главное, мы сумели сохранить костяк коллектива, его квалификацию. Но что беспокоит? Прежде всего то, что за последние годы льноводство в области пришло в упадок, сузилась сырьевая база. Правда, пытались работать с льняным сырьем из других регионов, в частности костромским, ярославским, белорусским, но, как на вологодском сырье, таких изделий не получалось. И дело здесь не в красном словце и квасном патриотизме — мол, свое всегда лучше, а в том, что вологодский лен действительно другой, особый в силу природных условий, в которых он произрастает. Поэтому мы за федеральную программу развития льноводства, потому что понимаем: не будет льна — не будет нас.
Конечно, можно вернуться к полушерсти, но кому, спрашивается, это нужно, да и где наша ниша? Так что наша зависимость от сельхозников, переработчиков и льнопроизводителей весьма высока. Мы сидим в одной лодке, если перевернемся, то все вместе. Потому и держимся двумя руками за Вологодский льнокомбинат. Льняную пряжу отсюда получаем в основном серую — натурального цвета порядка 800 килограммов в месяц. Берем и ткани, потому что сохранили швейное производство. Делаем постельное белье, скатерти, шторы, шьем полотенца, не исключено, что вскоре перейдем и к женской одежде — очень красивая ткань. Из пряжи, как говорила, выпускаем одежду 120 моделей, скатерти, шторы, салфетки, даже подрясники. Но в основном — одежду. Даже пальто.
Знаю, есть разговоры о том, что, дескать, изделия из льна дороги, не всякому по карману. Да, в мире за изделия из натурального сырья платят бешеные деньги. Те же, к примеру, пиджаки идут за 200 долларов, потому что — это не химия и это нынче престижно. Но соотнося с мировыми ценами, скажу, что наши изделия сравнительно недороги. Скажем, женский костюм из льняной пряжи стоит 300 тысяч рублей, платье — 170-180 тысяч. Конечно, есть изделия уникальные, эксклюзивные, ручной работы, сделанные по индивидуальному заказу. Эти, естественно, подороже — до 500—550 тысяч рублей. Те, кто понимает, что такое одежда из льна, как правило, не стоят за ценой. У нас, к примеру, свое представительство в Москве — реализуем до 40 процентов нашей продукции. Там ее охотно берут, подчас спрашивают: а почему так дешево?
Разумеется, немалая проблема в том, чтобы четко определиться, на кого работать. На богатых? Но их незначительная прослойка среди населения. Да к тому же тот, кто может себе позволить приодеться в Париже или Женеве, у Зайцева или Юдашкина, тот к нам не придет — у него другой уровень престижа. Зайцев — это да, а «Волтри» — подумаешь, какая-то провинциальная фирма. Конечно, наше предприятие всегда ориентировалось на интеллигенцию — врачей, учителей, инженеров, раньше они могли позволить себе одеваться по индивидуальным заказам. Нынче — это в общем-то бедные люди. У малоимущих, ясно, трудно говорить, понимая, что в связке — «кофточка или кусок хлеба» — они отдают предпочтение хлебу. Поэтому сегодня трудно работать с прицелом на какую-то определенную социальную прослойку, на конкретного потребителя. Приходится ориентироваться на всех, потому и вынуждены идти на выпуск сотни с лишним моделей. Приходится перестраивать станки каждую смену, а это потери в производительности труда, в качестве изделий. Но идем на эти издержки, на затраты, ибо другого пути пока не видим.
Как и наших соседей по производственной цепочке, по рукам и ногам связывает отсутствие оборотных средств. Сегодня мы не можем себе позволить даже двухнедельный запас пряжи. Это серьезная проблема. Да и банковский процент еще достаточно высок. Думаю, не открою Америк, если скажу, что банки не стали обслуживающим финансовым инструментом экономики, они не очень заинтересованы в том, чтобы работали предприятия. Банки живут по своим законам, предприятия — по своим. И как только пути их соприкасаются, то предприятия тут же попадают в финансовую кабалу. Выручают в какой-то мере бартер, взаимозачеты, и все же отсутствие живых денег — бедствие. Чтобы выплатить зарплату, сделать налоговые отчисления, руководителям приходиться буквально «извиваться», занимаясь не свойственными им функциями.
Рынка для сбыта нашей продукции в России нет: он занят и не нами, и не по нашей вине. Когда говорят, что наша продукция неконкурентноспособна, то, извините, это — чушь. Так говорят люди, не знающие производство. В той же Франции, куда мы возили на «смотрины» нашу продукцию, тамошние специалисты были поражены. Думали, что в России все уже развалено, что россияне только и делают, что сидят и ждут, когда кто-нибудь им подаст. И вдруг, как откровение — трикотажные изделия из льна.
Да, мы еще держимся. На нашем предприятии 200 женщин заняты работой, получают зарплату. Конечно, не такую, какую они заслуживают — в среднем 1360 тысяч рублей, к тому же отстаем с ее выплатой на месяц. Но завтра, упади льноводство еще ниже, и этого может не быть, все они могут оказаться на улице. Чем, спрашивается, прогрешились они перед правительством? Видимо, пора крепко задуматься о приоритетах, о собственных, а не о турецких или польских, рабочих и производителях.
В Вологде наше предприятие реализует лишь не более 10 процентов от произведенного — низка платежеспособность населения. Приходиться много ездить по стране, особенно активно стараемся использовать всевозможные ярмарки-выставки. Так, в декабре прошлого года сделали 15 выездов со своей продукцией, в феврале — 11 выездов. Побывали в Казани, Нижнем Новгороде, Кирове, Рязани, Ярославле, Уфе, Омске, Перми, Сургуте, Тюмени. К примеру, в Казани высочайший уровень организации ярмарок, я бы сказала, правительственный. Здесь очень уважительное отношение к тем, кого пригласили. Ярмарка для казанцев — не базар, а экономико-культурное мероприятие, решающее главную задачу — свести потребителя и производителя. И эту возможность мы стараемся использовать: фирма появляется в каталогах, нас узнают, начинают приглашать. Правда, в России успели отвыкнуть от льна. Вспоминается одна женщина, которая косынку с товарным знаком нашей фирмы долго прижимала к щеке. «Батюшки мои! — восклицала она, — да это же лен, от него прохлада идет!»
Мы, естественно, хотели бы одеть в лен прежде российских женщин. Но не прочь выйти с нашими изделиями и за рубеж. У нас есть контакты, ведем переговоры. Стоим на пороге заключения очень выгодных договоров. Но нужно побольше льна. Поэтому с большой надеждой смотрим на ярмарку «Вологодский лен-97». Конечно, внимание к льноводству пока на уровне прогнозов, проектов, планов. Но и то уже хорошо, что и на уровне правительства, и на уровне областной администрации есть сегодня понимание того, что льноводство надо поднимать, что за льняными изделиями - большое будущее.

Людмила Ячеистова, генеральный директор АОЗТ «Волтри»