Ткачество, под которым мы разумеем собственно занятие земледельца, в Вологодской губернии распространено повсеместно, так что нет селения, даже нет почти дома в селении, где бы оно не существовало.
Уже одно это обстоятельство возбуждает в человеке, неравнодушном ко всему полезному, любопытство взглянуть на такое занятие народа, как оно производится, не говоря о других его сторонах, так сказать, напрашивающихся на внимание наблюдателя, напр., что техника его идет с давних времен без всякой перемены и след. носит на себе характер давности, или, что еще важнее, составляет существенную принадлежность сельского быта. И так мы, сколько в удовлетворение любознательности, столько же и для пользы хоть статистической, сделаем очерк вологодскому сельскому ткачеству и, для соблюдения порядка, сперва перечислим принадлежности, или орудия ткачества, начав с прядильных ; потом рассмотрим самое ткачество, с предварительным обзором его материала; далее скажем кратко о производителях и времени производства, и наконец о количестве и употреблении производимого.

А. ОРУДИЯ ТКАЧЕСТВА

а) Принадлежности или орудия ткачества двух родов: прядильные и ткаческие. 
I. Прядильные:
1) Пряслица или прялка, при посредстве которой производится прядение чего бы то ни было, льна, шерсти, или чего другого. Она состоит из двух частей: копыла (а) называемого местами гузном, на которое обыкновенно во время прядения садятся, и лопасти (б) или пера, к которому привязывается кудель. Делается она из сосны, ели и березы, большею частию цельная, копыло из корня, а лопасть из ствола, для чего, само собою разумеется, выбирается дерево толстое с корнем тоже толстым и горизонтальным. 
Вырабатывается, в виде треугольника, величиною до 8 четвертей, именно: копыло до 3 четв. длины и 2 вершка ширины, лопасть с шейкой (в) до 5 четв., лопасть одна до 3 ч. длины и 7 вер. шир., а шейка, средняя часть пряслицы, находящаяся между пером лопасти и копылом, до 2 чет. длины и 1 ½ вер. толщины. Сверх того, лопасть с верхнею частью шейки убирается, большею частию, разными орнаментами, напр., резьбой и раскрашиванием внешней или, что тоже, задней стороны. У предусмотрительных прядей, любящих соблюдать порядок, к верху лопасти прикрепляется еще веревка (г) для привязывания кудели, а к верху шейки надевается петля (д) тоже из веревки или ниток для втыкания за нее простня во время прядения, вместо втыкания его под кудель, как обыкновенно делают многие.
2) Веретено. Это та вещь, посредством которой выпрядается из кудели нитка. Веретено всегда бывает точеное из ели, березы и осины. 
Видом нисколько похоже на иглу и состоит из 3 частей пятки (а), брюшка (б) и носка (в) длиною до 6 верш.: пятка до ¼ в., брюшко 4 ¼ в. и носок около 1 ½ в., а толщиною до 1/3 дюйма в самом толстом месте. Брюшко и пятка, кроме того, украшаются, в виде колец , кругами, выжигаемыми лучиною посредством трения, и окрашиваются, особенно промежуточный между кольцами места, какою-нибудь дешевою краскою. Веретено, с наверченной на него пряжей, называется простнем.
Примечание. В некоторых местах губернии, впрочем очень немногих, веретено заменяется так называемой самопрялкой (Spinnrocken), весь состав которой состоит из колеса (а), утвержденного на веретене (б) между двумя вертикально постановленными стойками (в), скалки (г), на которую навивается нитка, и подножки (д), приводящей весь механизм самопрялки в движение. Самопрялка или самопрядка есть усовершенствованное прядильное орудие, известное вологодской населенности уже в половине XVIII ст. (1) [См. Труды Вол. Экон. Общ. ч. V стр. 134 и 135. 1767 г.]; но, несмотря на это, никак не входит в большое употребление. Она чаще всего встречается в южной и западной части губернии, где, как известно, преобладает помещичья населенность.
3) Мотовило, на которое мотают с простней пряжу. 
Оно делается для прочности из калины, черемухи и березы и бывает различной величины, впрочем, по большей части до 7 четв. длины и в ½ вер. толщины, с вилками (а) на нижнем конце, поперечником (б) на верхнем, четверти 4 длины, и губой (в) или планкой на самом стволе, четверти на 2 ½ ниже от поперечника, для закладывания паслинной нитки, и называется, по неодинаковой величине, неодинаково: двадцаткой, тридцаткой и др. (1) [Есть дома, которые имеют три, четыре мотовила и все разной величины; название носит от числа чисмениц в пасме, напр. двадцатка оттого, что мотаются на нее пасма в 20 чисмениц, а тридцатка, что мотаются на нее пасма в 30 чесм]. Впрочем, самое удобное для расчета, особенно в образовании основы тридцатка.

II. Ткаческие, и
а) приготовительные к ткачеству:
1) Бабка, баба или, правильнее, треножный подставень под воробы. 
Делается всегда цельным из сосны, ели и березы с тремя ногами (а) и пальцем (б) на верхнем конце для накладки и держания вороб.
2) Воробы. Это не что иное, как две еловые доски (а), или как бы в уменьшенном виде крылья ветряной мельницы, каждая до 5 арш. длины, 1 ½ верш. шир. и ¾ дюйма толщины, с одной дырой (б) посредине и с тремя и более на концах (в), в первом случае для удобной накладки их на бабку, а во втором мотов. Они кладутся крестообразно; для чего на одной из них делается на половине, по обе стороны дыры, выемка в половинную толщину другой доски для более плотного их сложения.
3) Стул. Это массивный обрубок (а) какого бы ни было дерева в аршин длины и вершков 12 и более толщины, с вкладываемой в один из боков его палкою (б) длиною около аршина для вдевания на нее тюриков.
Примечание. В некоторых местах стул этот заменяет так называемая вьюшка или, что то же, доска с поперечной палкой, вделанная стоймя в плаху; а в других местах одна палка, в случае потребности, вколачиваемая в избную стену.
4) Тюрики или трубки, на которые свиваются моты посредством вороб. Они бывают сосновые и осиновые, цельные и сшитые, круглые ровные и с перехватом по средине, полые с двумя внутренними перекрестными в самых оконечностях поперечниками (а) и дырой в самом кресте их, для вдевания на палку стула. Это без поперечников почти то же, что бездонные лукошки.
Очевидно, что как первые два орудия, так и два последние составляют одну вещь, с одним назначением, именно для передачи пряжи с мотов на сновальню. Поэтому все они в составе своем несправедливо в иных местах носят на себе одно название вороб (Zwirnmühle). Впрочем, как бы то ни было, а по моему мнению, для упрощения дела и вместе сбережения труда и времени, лучше сновать пряжу прямо с мотов на сновальню посредством вороб, сделав их двойными, или же веретёна с двумя отделениями для двух мотов. Тогда тюрики со стулом были бы здесь совершенно излишни.
5) Сновально. 
Оно состоит из двух вороб (а), соединенных на своих концах перпендикулярными столбиками (б) и в средине продетых иглою (в), или же из двух квадратов, вложенных один в другой и соединенных тоже в средине, вверху и внизу, иглой. Воробные доски утверждаются в столбики и приспособляются к игле, точно так же, как накладываются на бабку и приноравливаются к ней. Самые столбики на внешней стороне делаются овально, чтобы пряжа, во время снования, ложилась на них плотно, а внутри плоско; игла же или серединный столбик всегда бывает круглая с пальцем (г) на верхнем конце и пятой (д) на нижнем. Во время бездействия сновально складывается, т. е. квадраты придвигаются один к другому, а во время работы установляются крестообразно.
При сновальне же находятся, как необходимые вещи: пятник (е) деревянная в 1 ¼ вер. толщины с углублением посредине плаха, подкладываемая во время снования, под пяту иглы; доска (ж) арш. 1 ½ длины и верш. 6 шир. с дырой посредине для вкладывания в нее, во время действия сновальни, пальца иглы, обыкновенно привязываемая к воронцам или к чему-нибудь другому удобному; и вилки (ф. 10) или две тонкие дощечки, прикрепляемые к нижнему концу одного из столбиков и называемый ценами.
б) Собственно ткаческие.
1) Кросны или иначе весь ткаческий стан, составные части которого суть следующие:
а) 2 станины, еловые или сосновые, из коих каждая состоит с совершенно одинаковою отделкою из бруса (а)
до 2 ½ арш. длины 1 четв. шир. и 2 вершк. толщины, на одном конце с крюком (б) в 2 ¾ арш. длины, а на другом со стойкой (в) около 5 четв. вышины. На крюке, на нижней его части, с внешней стороны, насупротив высоты стойки делается выемка или губа (г), и на верхней ближе к концу тоже с внешней стороны зарубки (д), в первом случае для навойки, а в последнем для набивок и ценков. А на стойке выделываются уши для пришвицы. В случае производства ткаческого действия, две таких станины ставятся параллельно, в расстоянии одна от другой четвертей на 5, соединяясь одним или двумя поперечниками, или даже вовсе без соединения, с одним укреплением в пол, на который ставятся.
б) Навойка, или, что то же, сволок, на который навивается основа. Эта вещь, для прочности, всегда бывает из березового дерева, до 6 четвертей длины, а фигурою точь в точь как бы ось с четырьмя глухими колесами (а), толщиною в объем дерева. 
Различие здесь состоит только в том, что навойка имеет 4 колеса, на каждом конце по два, в расстоянии между собою вершка на 1 ½ а не два, как ось, по одному на конце; далее, ось и колеса здесь составляют отдельные складные вещи и даже нередко из разного дерева, а там одну неотдельную вещь, соединенную самой природой, а не искусством мастера; наконец, кора на колесах, как бы на место ободов, оставляется, конечно, не для чего другого, как для прочности, и, сверх того, на одном из них с внешней стороны вынимаются кругом отдельные квадратные ройки (б), глубиною до сердца дерева: это, в потребном случае, для удобного оборачивания навойки. Такой прибор в ткаческом стане постоянно имеет одно место: вкладывается за губы станинных крюков, и служит для основы и вместе, хоть не собственно, для связи станин.
в) Пришвица. Это та же навойка как по дереву, так и по фигуре и величине только об одном колесе (а) или круге, также с квадратными кругом ройками (б). Она полагается в стойки и имеет то назначение, что навивают на нее вытыкаемый холст. Название же такое на себе носить от того, что к лоскуту холстины, которым она обыкновенно обвертывается, пришивают основу.
г) Притужальник, березовый, чистенько обделанный, с рукояткой (а) клин до 5 вершков длины и 1 верш. ширины, которым или оборачивают навойку и пришвицу, или притужают, вкладывая в них ройки; и потому притужальник собственно есть принадлежность навойки и пришвицы.
д) Набилки, вещь, в которую вставляется бердо.
Они состоят из двух сосновых досок (а) нижней и верхней, ребрами соединяемых между собою посредством деревянных игол (б), в концах продетых так, что доски по этим иглам свободно поднимаются и опускаются; с ройками или гнездами (в) во всю длину во внутренних ребрах для вкладывания берд; между тем как внешние ребра имеют овальную фигуру вероятно, сколько для виду, столько же, если не более, для легкости и удобства. Во время тканья набилки вешают на поперечник, нарочно для того полагаемый на станинные крюки, привязывая чем-либо к нему набилочные иглы.
е) Бердо. Это, можно сказать, деревянный глухой гребень с калиновыми или березовыми зубьями (а), в сосновых брусках (б), утвержденными посредством перевязки ниченицей. Бердо бывает различной величины: бывает пятерик, шестерик, семерик, осмерик и даже двадцатерик (1) [Эти названия усвоены берду от количества находящихся в нем пасменных отделов, по 30 зубьев каждый] и более, т. е. от 150 до 900 зубьев и более.
ж) Цепки, суть не что иное как нитяные петли (а), надетые концами своими на два деревянные валька (б), длиною равняющиеся набилкам или берду, в два отделения, так, что, соединяясь между собою кольцеобразно, они представляют один продольный двухрядный ряд петель для двух рядов основы или, лучше сказать, для основного зева. 
Работают цепки своеобразно: сперва наничивают нитки, называемые ниченицей (2) [Вдвое сосканная пачесная нитка], на две плоские, нарочно для того сделанные доски, на внешних краях в не связь, а посредине петля в петлю; после этого доски, когда они будут вполне наничены, вынимают, а ниченицу, верхний и нижний ее край сдевают на вальки и привязывают к ним той же пряжей. Впрочем, в некоторых селах прямо наничивают на вальки в станке, называемом пряслицей, без всякого сомнения по сходству, потому что он состоит из двух отдельных, вертикально постановленных в какую-нибудь плаху, столбиков. Во время ткачества ценки вешаются на блоки, или просто, на веревки к поперечнику набилок по заднюю их сторону.
з) Подножки. Это ни более, ни менее, как дощечки (а) несколько длиннее и шире человеческой подошвы, задние части которых (в) привязываясь к поперечнику, для этого за стойками станин полагаемому, прилегают к самому полу, а передние (б) привязываясь к ценкам, бывают от пола приподняты вершка на 3, так что находятся в висячем косвенном положении. Они ,собственно, составляют принадлежность ценков.
2) Скально, посредством которого скут нитки. Оно бывает и деревянное, и железное и состоит из основания – доски (а) длиною четверти в две, в четверть шириною и 1 ¼ дюйма толщиною с двумя небольшими стойками (б), утвержденными в края основания, и иглы (в) или веретена с кругом (г) посредине, продетого параллельно доске в уши (д) стоек, так чтобы оно могло свободно вертеться. В некоторых местах доска бывает с ящиком для цевок.
3) Цевка. Это сверток бересты в два или три раза, длиною до 2 2/3 верш., на который, посредством скальна, навивается с тюрика пряжа, назначенная на уток вытыкаемого холста. Навивка происходит очень просто: скущий, (кто бы он ни был, мужчина или женщина, старый или малый) первоначально втыкает цевку на носок скальной иглы, а потом, обвивши около нее раза два нитку с тюрика, вертит или сучит иглу правой рукой, придерживая и направляя, как следует, нитку левой и сучит до тех пор, пока не навьется на цевку потребное количество пряжи.
И, наконец, 4) Челнок, в который вкладывается, на деревянной игле (а) или прутик, цевка с пряжей. Эта вещь действительно имеет форму челнока: оба конца (б) конические, а средина (в) овальная. Различие состоит только в том, что в самой средине, вместо челночной выемки, бывает сквозной прорез, длиною до 2 3/4 вершка и ширины до 1/3 верш., такой именно, чтобы вложенная в это пустое пространство цевка с пряжей могла свободно вертеться. Самый же челнок бывает до 6 вершков длины и около одного толщиною в средине. Делается большею частию из березы и можжевельника, а прутик, или игла из жимолости.
Итак, всех орудий ткачества, которыми весь механизм его приводится в действие, 19. Из них 3 относятся собственно к прядильным и 16 к ткаческим. Все они:
а) в отдельности не имеют никакого значения;
б) в совокупности образуют одно целое, где одни из них сами по себе составляют вещи с значением, напр., пряслица с веретеном, бабка с воробами, кросны и др. и вместе служат, по крайней мере, некоторые, необходимым прибором для других, напр., набилки с бердом, цепки с подножками, навойка, пришвица, притужинник и др.; а иные, напр. тюрик со стулом, сновально и цевка, имеют только посредствующее значение. Или, лучше сказать, в совокупности, они образуют два целые механизма: стан прядильный, окончательным прибором которого служит мотовило, и стан ткаческий, которого корпус составляют станины, а прочие принадлежности одежду его или оснастку.
в) По устройству просты, или даже отчасти грубы, а по численности довольно сложны, так что некоторые, как мы уже и заметили, представляются излишними. Вообще можно сказать, что все орудия не представляют произведений замысловатости, впрочем, и не указывают па незнание дела.
г) Находятся в губернии повсеместно, не только во всех уездах, волостях и деревнях, но и во всех домах, некоторые в двух-трех экземплярах, напр., кросны, скально и челнок, другие – в нескольких, напр., пряслица и мотовило, а иные, напр. веретена и цевки, в нескольких дюжинах, кроме одного только сновальна, которое водится в домах только зажиточных и то не у всех, вероятно, как вещь громоздкая и реже других бывающая в употреблении.
д) Работаются в своей местности, не говорим – в каждой деревне, или даже волости, потому что есть населения, составляющие не одну волость, где, или по неумению, или по необыкновению, не делают и домашней рухляди, a приобретают ее покупкою; работают разбросанно, в разных местах губернии и уездах и разные лица: в одном месте одно, в другом другое, одно мужчины, другое женщины. Само собою разумеется, что орудия, требующие от мастера большого искусства, приготовляются в редких местах и составляют некоторый род промышленности; мало этого: нередко появляются даже привозные из других губерний, особенно в южной и юго-западной части губернии. 
И наконец е) Везде, даже в тех местах, которые особенно пред прочими отличаются заглушностию, все эти орудия совершенно одинаковой структуры, и разнятся только в названиях, хоть и не все; след., уже по этому одному можем с вероятностию заключить, что они обязаны своим существованием глубокой древности, и не туземному народу, а другому, тому, от которого ведут начало свое рукоделия, сельские промыслы и вообще сельское хозяйство. Впрочем, и начальными не могут назваться; вероятно, они заступили место других, по строению, еще более простых, напр., сновало заступило место снования на избных стенах, не очень давно бывшее в некоторых местностях в употреблении.

Б) ТКАЧЕСТВО.

I. Материал.

Ткачество обыкновенное, простое и повсеместное в губернии, которое мы здесь разумеем, материалом своим имеет льняную пряжу, разделяющуюся, по сортировке самого льна в отделке, на собственно льняную, пачесную изгребную и отцепную. 
Пряжа а) льняная.
Льняная пряжа, составляя высший продукт льна, вырабатывается после окончательной отделки его, т. е. из льна вытрепанного, очесанного, испачесанного, разумеется, в многоразличных степенях доброкачественности, зависящей частно от неодинаковой доброты и отделки самого льна, и частно от неодинаковости рук, приготовляющих пряжу. По огромному протяжению губернии, очень различной по почве, климату и народонаселению, хотя не столько разнородному, сколько разнокачественному, здесь, как и всяком другом промысле, иначе и быть не может. Лучшим льном в Вологодской губернии считается нижнесухонский, вимюдский – сольвычегодский и южский. Пряжа первое место занимает кадниковская в волостях Засодемской и Пельшемской, грязовецкая в волостях Онохинской, Липовской и др., и особенно лальская, так что во всех этих местах пряжа составляет род промышленности, в большом количестве сбывающей свой продукт на ближайших местных торжках и ярмарках.
б) Пачесная пряжа достается, или выпрядается из пачесей (Abffall von gehecheltem Flachse). Эта пряжа уже по самому материалу, составляющему паклю льна, хотя и близко к нему подходящую, должна стоять и действительно стоит на второй степени доброты по отношению к настоящей льняной, видимо отличающейся и тониной, и ровностию, и мягкостию. Сверх того, нельзя не заметить, что и пачесная пряжа, подобно льняной, много различается по доброте не только в разных местностях, но и в одной и той же, от причинам, нами уже несколько выше высказанных, т.е., то от рук, неодинаково приготовляющих пряжу, то от материала, очень естественно находящегося не в одинаких условиях доброкачественности со льном, из которого непосредственно достаются пачеси.
в) Изгребная пряжа есть тоже начесная, потому что выпрядается из первых изгребей после трепания пачесных пластов, и, след., тоже пачесей, только более сорных и грубых или жестких, и потому составляет пряжу среднюю между пачесною и отрепною, которая хуже пачесной, а лучше отрепной и, что замечательно, в деле никогда не соединяется с льняной пряжей, вероятно, потому, что она далека от последней по материалу и много разнится по доброте. 
г) Отрепная пряжа самая грубая, составляющая последнюю, низшую степень пряжи. Она добывается из отрепей или, что то же, пакли, сбитой первоначально со льна трепалом, обыкновенным деревянным ножом, употребляемым для отчистки льна после мялки, и добывается в много меньшем количестве, сравнительно с преждесказанными сортами, потому что идет только на известные домашние надобности и почти ни одной нитки ее не поступает в продажу. Остающейся же материал ее находит в домашнем быту употребление в сыром виде, или сбывается в подгородные селения и находящаяся вблизи торговых мест.

II. Способ.

а) Приготовление пряжи или прядение.

Способ, которым приготовляется пряжа, всякому известен, это: прядение, состоящее с одной стороны в начинании и ведении нитки, а с другой в верчении ее или кручении. Орудия для этого – веретено, руки прядеи, слюна и отчасти зубы. Веретено содействуете кручению нитки и вместе служит местом навивки выпрядываемых ниток до определенной меры. Руками, левою начинают и ведут нитку при помощи первых трех пальцев; правою, тоже тремя первыми пальцами, при посредстве веретена, крутят нитку или медленно, или усиленно, быстро. Последнее, быстрое кручение называется присучкой и допускается при прядении льна в видах ускорения дела. Присучка так производится: – берется в рот нитка, а нос веретена держится между ладонями, которыми оно приводится в быстрое движение и этого движения достаточно для скручения нитки. В то же самое мгновение, как веретену дано такое движение, нитка изо рта выхватывается левою рукою, где она, будучи слегка придерживаема, скользит между пальцами и постепенно удлиняется, пока не перестанет вертеться веретено. Очевидно, что длина нитки будет неодинакова, смотря по тому, употребляется ли обыкновенное прядение или присучка. При обыкновенном верчении веретена длина нитки соответствует росту прядущего или, точнее, величине той линии, которую могут образовать распростертые его руки, след., не простирается далее маховой сажени; а при присучке, если не удвояется, то непременно бывает в полтора раза длиннее. Слюной пользуются для увлажнения нитки, когда ее только что начинают вести от кудели; для этого ослюняются обыкновенно три пальца левой руки. Зубы тоже помогают работе, особенно при прядении пачесей, изгребей и отрепей. Именно, лишь только встречают костру (костицу), или значительную неровность в нитке, тотчас почти нимало не останавливая прядения, так сказать, на ходу дела, или вынимают зубами эту костру, или разгрызают неровность. Правда, случается видеть, что иногда исправляют подобные вещи и руками, но, кажется, только там, где, как говорится, зуб неймет, или он слаб, или вовсе его нет. Такая простота в крестьянском быту не редкость; там много подобных вещей, как будто так и должно быть.
Примечание. Такие способы существуют в процессе обыкновенного повсеместного прядения. Но там, где веретено заменяется самопрялкой, немалая доля действия выпадает на правую ногу прядущего. Здесь нога приводит подножкою всю самопрялочную машину в движение, и таким образом заступает в прядильной операции место правой руки, оставляя ей в этой работе лишь одну, если можно так сказать, полицейскую деятельность, т. е. снятие с нитки костры, направление навивки ее на скалку и, отчасти, пособие левой руке в ведении той же нитки. Мы здесь не беремся рассматривать преимущественную пользу этого усовершенствования пред веретеном, потому что считаем неуместным, да и не видим, правда, от него особенной пользы, кроме ускорения прядения (1) [А разве это малая польза? - Ред.], хотя ее сознавали некоторые у нас же, уже слишком 90 лет тому назад (1) [Труд. Вол. Эк. Об. стр. 134 и 135. 1767 г.] 
Все перечисленные нами способы прядения, при показанном способе, нельзя не сказать, имеют необходимое значение в своем месте, по крайней мере, в настоящее время у Вологодского населения, где прядильное искусство, как видим, еще доныне не получило никаких новых усовершенствований, а остается в положении прежних годов; но при всем том, слюна и левая рука, по нашему мнению, должны удержать за собою преимущество пред всеми другими способами. Слюна, за излишеством извергаемая жидкость организма человеческого, вещь в этом случае ничтожная; в прядении же ничем не заменимая. Она клеит нитку так прочно, что нитка остается довольно мягкою, как будто не имеющею в себе никакого клейкого вещества, и так прочно, что время и вода едва ли уничтожают совершенно эту клейкость, хотя вода заметно смягчает суровость нитки. Бывали даже примеры, что по необходимости, напр., по недостатку слюны, заменяли ее простою водой, но слишком ненадолго. Тотчас же, по миновании необходимости, бросали воду и употребляли слюну, именно потому, что вода, как бы она ни была жирна, не заключает в себе той клейкости, какую имеет слюна. Нитка, промоченная при прядении водой, а не слюной, при просушке скоро, если не тотчас, начинает пушиться. Не менее в деле прядения важна и левая рука. Она дает нитке ровность или холмоватость, тонину или толщину; короче сказать, весь наружный вид нитки более всего зависит от ощущения левой руки прядей, именно: от оконечностей первых трех ее пальцев. Не поэтому ли нередко и слепые прядут очень исправно?..
Само собою разумеется, что мы своим мнением о способах прядения, приписывая им в этом деле немалое значение, а другим даже преимущество, не отвергаем и не можем отвергать того, что тут много значить знание дела, уменье и опытность занимающейся им личности. Это истина, подтверждаемая во всяком деле ежедневным опытом. Так мы сплошь да рядом видим работу, произведенную из одного материала, одним способом а одинаковыми средствами, но разного достоинства; видим пряжу, напряденную из одного льна, совершенно одинаковым способом, между тем различной доброкачественности. Отчего это? Без всякого сомнения, от личностей, выработавших вещи, от их, именно, опытности, уменья и знания дела. Можно, кажется, если только есть у кого хоть малое уменье распознавать достоинства вещей, безошибочно указать производителей единственно по их произведениям, равно и прядею по ее пряже. Так характеристично способности производителей отпечатлеваются па их работах. Мы не говорим здесь о плохой посредственности, которая в пряже, как и везде, занимает низшую степень между производителями и имеет очень малое значение. Да! как ни простым представляется искусство прядения, но все же в его производстве надо иметь уменье соблюдать, напр., меру в верчении веретена, чтобы нитка выходила не слишком крутою и не слишком пологою; надо иметь уменье вести ее ровно, чтобы она была с видом; надо уметь соразмерять толщину ее, чтобы была прочна и тонка, и мн. др. Правда, мы на самом деле в прядении этого не замечаем: видим, как будто тут все идет просто, без всякого искусства: нитка, напр., ведется механически и верчение веретена делается без видимой сноровки. Это действительно так, когда в прядильном деле обращаем внимание на производителей его, людей взрослых, которые начали заниматься этим делом с малых лет и до того с ним свыклись, что оно сделалось незаметно для них занятием действительно как бы механическим. Но посмотрим на производителей малолетков; тогда иное увидим, иное услышим. Мы увидим у них несвычность с делом прядения и уменье в нем, так сказать, элементарное, а со стороны услышим наставления, вразумления и частые указки. Но об этом довольно, обратимся к дальнейшему описанию нашего предмета.

б) Обращение с пряжей или ее уборка. Нитка, вышеупомянутым способом выпрядаемая каждый раз свивается на веретено или, точнее, на средину его, с укреплением на носу веретена в замок до тех пор, пока оно не отяжелеет, т. е. пока прядее не покажется трудным вертеть веретено. Поэтому дело это более всего условливается произволом прядущей личности. Впрочем, по наблюдениям некоторых, на одно веретено напрядается пряжи всякого сорта большею частию от полпасма до целого пасма, или средним числом, ¾ пасма, значит, 22 ½ чисменицы, или, что то же, нитка длиною до 506 ¼ аршин.
С веретена или простня пряжа сматывается в моты, когда столько скопляется простней, что станет чувствоваться недостаток в веретенах порожних и всегда по сортам, т.е. каждую пряжу мотают особо, льняную особо, пачесную особо, и изгребную и отрепную особо, нимало не смешивая одну с другою, и эту операцию производят след. образом. Сперва начальный конец нитки с первого простня, на аршин длины, ряда в два-три, ссыкают и не отрывая, затыкают за губу мотовила: это будет пасменная нитка для перевязи моточных пасм; потом дальнейшую нитку с простня перекидывают от себя чрез левую оконечность мотовильного поперечника и ведут чрез вилки до правой его оконечности, чрез которую также перекидывают нитку только к себе, а не от себя; затем опять идут обратным путем к левой оконечности и так продолжают до тех пор, пока не намотают полного мота, и большею частию беспрерывно, останавливаясь только тогда, когда приходится связывать, обыкновенным узлом, с ногтя, нитки двух простней, с которых смотка кончается и начинается. Останавливаются также при разделении мота на меньшие мотки-пасмы в 30 чисмениц или 90 ниток.
Впрочем, как всякое правило и дело имеет свои исключения, так и мотание пряжи от описанного способа, по нашему мнению, простого и более правильного, представляет также свои отступления, хотя и редкие и не составляющая особенного какого-либо значения. Напр., мотают, делая пасмы мота на лицевой или внешней его стороне и притом у правой оконечности поперечника; в этом случае и мотать начинают с этой оконечности поперечника, а не с левой; мотают с строгим счетом ниток, чисмениц и пасм, но иногда и отступают от этого доброго порядка в мотах, назначаемых в продажу, вероятно потому, что они сбываются на вес, а не счетом; мотают даже один мот нередко с большими промежутками времени, впрочем, всегда по каким-либо обстоятельствам, а не без причин.
Мотание совершается довольно быстро всего более по привычке к делу. Деятелями тут являются правая и левая руки мотающего. Правою наматывается пряжа на мотовило, а левою держится на весу самое мотовило, с беспрестанным поворачиванием его в ту и другую сторону.
Меру мотов держат неодинаково и по отношение к числу пасм, и по отношению к длине самых мотов, руководясь при этом мыслию, будут ли ткать в бердо пятеричное, или какое другое, мотают ли на тридцатку или двадцатку, и т.п.; короче сказать, меру мотов определяют величиною берда и мотовила. И потому мотают в 5 пасм, 6, 7 и даже 30 (исключительно, впрочем, льняную пряжу); мотают на мотовила, как мы выше назвали, тридцатку, двадцатку и тальку. Когда, напр., предполагают ткать в осьмеричное бердо, то моты мотают на тридцатку по осьми пасм, а на двадцатку по 10, так чтобы один мот приходился на одну стену холста, или когда намереваются ткать в двенадцатеричное бердо, то моты делают на тридцатку по 12 пасм, а на двадцатку по 14, также с расчислением по моту на стену. Мы здесь имеем в виду одну основу точи, без утка, на который делается свой особый расчет, который мы покажем ниже.
Моты на мотовилах держат не более суток, частию для просушки их и частию для уничтожения в нитках сукрутиц. По истечении этого времени моты снимают, вытягивают, стряхивают для исправления каких либо запутавшихся ниток, свивают во всю длину в жгут, перегибают надвое, опять свивают в жгут и в этом виде убирают в кладовую с тем, чтобы в удобное время подвергнуть их другой операции, составляющей с одной стороны окончание прядильного дела, а с другой переход к приготовлению основы точи. Эта операция – мытье пряжи.
Мытье всей пряжи производится вдруг, или в одной воде, или предварительно сутки на двои кладут её в квасы, состоящие из квасных дробин, или на зольной бук, чтобы не только смыть с пряжи сор, нечистоту и грязь, в разное время и от разных предметов скопившиеся, но и сквасить ее суровость, и чрез то доставить ей и вид, и большую годность к тканью. Опытом дознано, что мытая пряжа и сама по себе виднее, и холсту придает большую чистоту и даже плотность, чем не мытая, потому что нитки такой пряжи в тканье лежат дружнее.
После всего этого пряжа окончательно поступает или в продажу или в тканье, где опять проходит разные состояния, именно:

в) Приготовление пряжи к тканью.
С наступлением времени тканья, прежде всего, как и следует по порядку дела, принимаются за основу оного. Так, при пособии вороб, разумеется, по приведении их в надлежащее положение, т.е., такое, в каком они должны быть во время действия, моты свивают на тюрики. Процесс в этом действии соблюдают такой: каждый мот из предназначенных к свивке кладут на вороба и на них, как бы на пялах, растягивают его в кругообразный вид посредством веретен, втыкаемых на этот раз в дыры воробин; затем взявши начальную нитку мота и обвернувши раза два-три около тюрика, правой рукой, при посредстве веретена, вертят тюрик от себя, а левой направляют свивающуюся на тюрик нитку, также при посредстве веретена, для сбережения руки от пореза ниткой. Свивают попеременно на два тюрика, на каждый по стольку мотов, сколько предполагают выткать стен холста или отделов, большею частию, содержащих в себе от 6 до 8 арш. или, как местами говорят, до 10 лакот. Для 5 стен, в двенадцатерик, мотов свивают 10-12 пасменных, по 5 мотов на каждый тюрик, если только мотовило тех мотов было тридцатка (что, по нашему мнению, ближе подходит к нормальному), а не двадцатка, где ведется свой счет. Впрочем, мы об этом говорили, и потому пойдем далее, считая излишним более распространяться об одном и том же. Вместе с свивкой основы, или после уложения ее перед самым тканьем, или даже во время тканья, вьют на особый тюрик моты для утка или, что то же, для поперечных ниток холста, совершенно одинаковым образом с основой, полагая на каждую стену основы утка или ровное количество, или двумя пасмами менее, или даже более, если бердо, предполагаемое для точи, редко и, след., широко. Впрочем, первый и особенно последний случаи принадлежат к особенным обстоятельствам и составляют исключение.
Когда таким образом свивка пряжи на тюрики будет кончена, то вскоре за сим следует самое снование ее. Ход дела тут простой, но в тканье очень важный. Он происходит в следующем порядке: как скоро приведутся сновальные орудия в надлежащий вид, т.е. установится на место сновально, привяжутся к одной из ног его цены с пасменным поводком и положится тут же, где-нибудь в удобном месте, поперечник для ровного бегу пряжи, как бы посредник между сновальном и тюриками; то после этого тотчас же с которого-нибудь тюрика берут нитку и окидывают на мотовило столько раз, на сколько стен навито на тюрики пряжи; или по ней отмеривают стены аршином, без окидывания на мотовило, в обоих случаях отмечая число стен углем; потом окидную, или вымеренную нитку связывают с ниткой другого тюрика и перекинув обе чрез поперечник, накладывают на первую ценную дранку или доску; после этого правой рукой вертят сновально от себя, а левой ведут обе нитки по верху второй ценной доски и далее по сновальну вверх кругами, помещая в них все основанные стены, руководясь прежде сделанными метками и доводят до оконечности сновальна. В том случае, когда как-нибудь по ошибке стенная последняя метка падет между столбиками сновальня, с нею идут до следующего столбика, а не отступают назад, несмотря на ошибочность, невыгодные последствия которой обыкновенно оказываются в удлинении последней стены, недостатке пряжи для основы и, следовательно, в новом ее заготовлении. А если эта метка придется как раз на столбик, то без остановки продолжают снование, как идущее правильно. Продолжают же в обоих случаях одинаково, именно: около того столбика, на который пала стенная метка снуемых ниток, или около того, до которого они доведены далее метки, обводят последние кругом и затем ведут обратно по основанным уже ниткам без малейшего отступления, с тем только различием, что здесь, по удобству, сновально вертят левой рукой на себя, а нитки держат правой и в ценах. Как скоро достигнут цен, направляют нитки по поднизу второй доски наверх первой, так, чтобы между этими досками они приходились в перекрест. От цен, сделав в них поворот подобный начальному, опять идут вверх по сновальну кругами по прежнему и ведут таким образом всю основу до самого конца. При этом сновальщицы обращают внимание на то, чтобы снуемые нитки шли ровно, ни слабее, ни туже одна другой, ряды их, или круги ложились, как можно раздольнее и плотнее к сновальню, а в ценах более плоско, чем грудно, во избежание путаницы, и чтобы счет пасем, как важнейшая вещь в деле ткаческом, веден был точно, верно, т.е. чтобы непременно были в основе отделы, пасмы в соответствии бердным, в 10 двойных чисмениц или, что то же, в 30 двойных ниток. По окончании снования, тотчас же основу снимают с сновальна вместе с ценами с большою осторожностью, чтобы ни в основе, ни в ценах, ни в той и других вместе не произвести беспорядка, могущего замедлить, или попортить все дело. Снуют же редко когда менее 4 стен и более 10-ти, потому что большее количество их малоудобно для помещения на сновально, а еще более на сволок, а меньше, как говорят, не стоит работы.
Таков ход и способ снования пряжи для тканья. Без сомнения, и здесь есть свои отступления, впрочем, незначительные, и не совершенствующие дела, а потому они никак не лучше, если не хуже нормы, нами представленной. Так : а) в некоторых местах не делают предварительно скидки или вымеривания нитки для означения стен, а начинают дело прямо снованием, исчисляя стены числом рядов снуемой пряжи, именно: делая этой пряжи на сновальне столько рядов, сколько навито стен на тюриках. Впрочем, так снуют только на постенном сновальне, точь-в-точь приноровленном к величине мотов тоже постенных; в других случаях прибегают к разным небольшим соображениям, б) метки стен делают на сновальне, по окончании и в начале снования, и в) наконец вынимают из своих мест ценные доски, заменяя их каким-нибудь поясом или веревкой. Делают это, впрочем, из бережливости и притом на время, потому что опять вкладывают их при навивании основы на сволок, впрочем, по нашему мнению, это более худо, чем хорошо, даже потому самому, что напрасно расходуют труд и время, а путаницы в ценах едва ли избегают. Но как бы снование ни производилось, тем или другим порядком, вслед за ним приступают к навитию основы на сволок и далее к наведению в ниченицу и набиранию в бердо – работам окончательным по приготовлению пряжи к тканью. Это все производится в таком порядке:
Сперва ставят кросенные станины на место тканья, укрепляют их поперечниками или, за неимением их, клиньями, в пол, так чтобы они не двигались, затем кладут на свои места сволок и пришвицу, привязав последнюю к стойкам, чтобы она не выскакивала из них. Уставив и уладив все это, проводят конец основы с ценами между станинами снизу от сволока наверх чрез пришвицу и, отодвинув несколько назад цены, петли от передней их доски продевают в бердо, какое окажется удобнее, не разбирая его сорту, по 2 петли в зуб через зуб, – это ни для чего другого, как для ускорения дела; затем, когда проденут все петли, вдевают их на палку, равную по длине сволоку, называемую в некоторых местах пасынком, вероятно, по отношению к сволоку, и привязывают к сему последнему; в дальнейшей же части основы, в каком-нибудь месте, сообразно длине кросен и основе, делают подвижную петлю, которая бы, по мере свивания основы, отодвигалась к концу, а потом удобно могла быть уничтожена. – Вслед за этими приготовлениями, свивальщик занимает свое положение, перед сволоком, упираясь одной ногой в петлю основы, или на палку, ухват, или что-нибудь подобное, продетое в эту петлю для упора, левую руку вооружает притужальником, и начинает свое действие – витье основы на сволок. Операция эта очень проста: свивальщик только и знает , что ворочает сволок притужальником, да по временам поколачивает пряжу, или основу, чтобы она шла плотнее и ровнее. Я не говорю уже здесь о том, что он часто поправляет цены и бердо, двигает то и другое вперед, равняет самую основу, сильно упирается ногой в петлю и вместе с тем отодвигает ее понемногу назад , – не говорю потому, что эти вещи, как самые обыкновенные, входят в круг мелочей, не заслуживающих внимания.
Так идет и оканчивается навивка основы на сволок. После этого идет наведение ее в ниченицу, или цепки, – дело, по неизбежной необходимости, разделяемое между двумя личностями и более всего, по своей важности, между пожилыми и опытными женщинами, – следующим образом:
Вынувши свивное бердо из основы, разрезавши в ней на концах петли и навесивши цепки на место, одна из женщин садится позади цепков спиной к сволоку, а другая против нее по другую сторону цепков – спереди; первая берет первую с краю от левой руки к правой нитку основы и продевает ее в средину, или союз ниченичных петель первого цепка в перекрест так, чтобы нитка, таким образом продетая, не могла ни падать на низ цепка или, правильнее, петли, ни подниматься вверх, а чтобы всегда держалась в союзе петель; вторая женщина принимает эту нитку и пронимает в ниченицу второго цепка между петлями, чтобы она здесь была на свободе и могла беспрепятственно двигаться от одного цепка к другому. Со второй ниткой поступают наоборот: первая женщина, проняв ее между петлями первого цепка, точно также, как пронята первая нитка во втором цепке, передает второй женщине, которая, приняв эту нитку, продевает ее в союз петель своего цепка, т. е. второго, совершенно одинаково с продеваньем первой нитки в первом цепке. С третьей ниткой поступают как и с первой, с четвертой – как со второй, и таким образом – со всеми, до конца основы, тщательно соблюдая, во избежание путаницы, порядок продевания ниток, потому что от соблюдения этого зависит образование при тканье зева в основе, необходимого, как известно, в деле ткаческом.
С окончанием наведения основы в ниченицу, те же женщины и в тоже время набирают ее в бердо. Для этого они, навесив прежде всего набилки с бердом на кросны, опять садятся одна против другой по обе стороны набилок и одна из них подает в каждый зуб берда по две (1) [Набирают, впрочем, иногда и реже, напр., и по одной нитке в зуб. Конечно, в этом случае и холст бывает хоть и с видом, но редок и не прочен. Он идет на домашние надобности и в продажу Еще очень недавно такого холста много заготовляли в разных местностях Вологодского и Кадниковского уездов, по преимуществу, в Кубинских волостях, и сбывали на Ивановской ярмарке, бывающей 16–20 июня при р. Кубине в селе Устье. Торговцы, или, точнее, холщевики поэтому, кажется, холст однозубку не иначе называют, как Ивановским. Ныне, впрочем, его становится видимо меньше, вероятно, по причине уменьшения сбыта, зависящего от уменьшения требований] нитки до последних, а другая знает только лишь принимать, и при этом соблюдают также, как и в наведении в ниченицу, строгий порядок ниток от левой руки к правой. Набирание основы в бердо, следовательно, тоже – работа простая, нимало не требующая особенных соображений и искусства, хотя в механизме тканья очень важная, потому что от нее отчасти зависит достоинство холста. Набравши бердо, нитки, пронятые в него, связывают между собою, по 4 вместе, и вместе с продетою в них палкою пришивают к пришвице, чем и оканчиваются приготовительные действия к тканью и начинается непосредственно самое тканье.

III. Тканье.

Тканье, как известно, состоит в приготовлении или выработке холста. Вся эта работа производится так:
Ткач садится за кросны, совсем уже настроенные, или, точнее, за пришвицу их, на скамью, натягивает, как можно туже, основу, и запирает притужальниками как сволок , так и пришвицу, чтобы они не раскатывались и не ослабляли тем основы, а держали бы ее в возможно твердом положении; потом берет с цевкою челнок и, перекрестившись для успешного хода дела, ступает правой ногой на подножку, от чего в основе делается зев (2) [Разделение основы на две части, верхнюю и нижнюю, подобно зеву рта], в который он пробрасывает правой рукой челнок с раскатом с цевки нитки, а левой поспешно принимает, потом ступает на другую подножку или, как говорят, заступает уток, снова в основе делается зев, и ткач обеими руками раз до двух (3) [Притыкают и три раза: один до заступки утка и два после но так более поступают еще неопытные в деле ткаческом] притыкает набилками или, лучше, бердом уточную нитку к пришвице, и затем немедленно бросает левой рукой челнок в зев , а правой принимает , само собою разумеется, оставивши в зеву нитку с цевки; потом снова заступает уток и снова раз до двух притыкает его, пробрасывая челнок в зев. Такую операцию ткач повторяет до конца всей точи, без малейшего изменения.
При этом нельзя не заметить, что
а) Как ни проста техника тканья, все-таки требует неослабного внимания к делу. Нужно, напр., тут наблюдать, чтобы основа была натянута возможно туже, удары берда делались ровно и умеренно, уток ложился прямо и плотно, чтобы холст шел без близён (Fadenbruch), был виден и сичен. Короче сказать, тканье требует большого внимания и вместе с тем знания дела и опытности, без которых оно, подобно всякому другому занятию, не может идти успешно.
б) Ткачи Вологодской губернии хоть и не всегда, владеют этими свойствами, что доказывается их работой,
в) Которая происходит очень быстро, так что, находясь при ней, только и видишь, как поднимается то тот, то другой цепок, да как летает челнок то туда, то сюда; только и слышишь однообразный стук набилок. Все это прекращается и смолкает только во время роздыхов, да при спуске с сволока основы и навитии натканного холста на пришвицу, – когда его натыкается довольно, напр. четверти две-три, – для дальнейшего свободного действия.
Вологодский ткаческий лабораториум производить холст разных сортов относительно материала, ширины и качества. 
1) По материалу холст бывает:
Льняной, иначе называемый полотном, в котором и основа и уток льняные;
пачесный, или, правильнее, полульняной, в котором основа льняная, а уток начесный;
пачеснина, или тоже, пачесный, в котором и основа и уток из пачесной пряжи;
изгрёбный, в котором основа пачесная, а уток взгрёбный, и, наконец 
отрепина, или отрёпный, где и основа и уток отрёпные. 
2) По ширине холст большею частию бывает:
пятеричный, т. е. в 5 пасм. бердн., или в 300 нит.
шестеричный, т. е. в 6 пасм. бердн., или в 360 нит.
семеричный, т. е. в 7 пасм. бердн., или в 420 нит.
осмеричный, т. е. в 8 пасм. бердн., или в 480 нит.
девятеричный, т. е. в 9 пасм. бердн., или в 540 нит.
десятеричный, т. е. в 10 пасм. бердн., или в 600 нит.
одинадцатеричный, т. е. в 11 пасм. бердн., или в 660 нит.
двенадцатеричный (1) [Так называется от названий берд, именно от числа в них пасм],т. е. в 12 пасм. бердн., или в 720 нит.
Большей ширины холст, напр., пятнадцатеричный, двадцатеричный и даже тридцатеричный, т. е. до 30 пасм, или 1800 нит. ткут очень мало, хотя и во многих местах.
3) Качество холста точно также очень многоразлично даже в односортном, напр., льняном, или пачесном, не говоря уже о разносортном. Кажется, без преувеличения дела можем сказать, что нет уезда, нет волости, или прихода, даже деревни, где бы холст чем-нибудь не разнился, что, впрочем, и естественно. Причиною этого может быть и различие льна с пряжей, и неодинаковость рук, производящих работу, и, главным образом, равнодушие к улучшению ее; как будто это так и должно оставаться навсегда, как установлено, без всякого улучшения.
Впрочем несмотря на большую разнокачественность вологодского холста, его еще нельзя назвать посредственным т. е. таким, который еще далеко не достиг совершенства, хоть и не хуже других. Он жесток, но зато плотен, не тонок, но зато крепок, синеват и мало отличается чистотою отделки.
Лучшим из холстов, приготовляемых во всей губернии, считается холст помещичий в уездах Грязовецком, Кадниковском и Вологодском, идущий в собственность помещиков, холст устюжский, и, по преимуществу, лальский. Холст, приготовляемый в этих местностях, относительно и широк и сичен, т. е. плотен, ровен и чист, и даже умеренно тонок (1) [Мы ничего не сказали о тканье узорчатом и шерстяном , которое также существует в Вологодской губернии, в том предположении, что это не принадлежит к нашему предмету, в круге своем заключающему только простое льняное тканье, тем более, что узорчатое тканье, напр., в 5, 6, 7 и 8 цепков, не повсеместно: оно более употребительно в юго-западной части губернии, а в других местах очень редко и то идет почти на один предмет – на скатерти; а шерстяным тканьем, которое по операции совершенно сходно с описанным мною, занимаются только временно, смотря по требованию домашних обстоятельств].

В. ПРОИЗВОДИТЕЛИ ТКАЧЕСТВА.

Тканьем занимается преимущественно только женский пол. Это вместе с другими сельскими занятиями как бы удел, собственно ему на долю выпавший. Прядением занимается весь этот пол, начиная с подростков лет 6–7 до старух, а тканьем одни взрослые лет с 14–15. Есть, правда, и мужчины, которые принимают участие в этом занятии, именно, прядении, только не везде, – а где-нибудь в деревнях заглушных и более помещичьих, и то мало. Мне не однажды случалось видеть мужчин за этим занятием; но, признаюсь, никогда не ощущал при этом приятных впечатлений; напротив, это всегда рождало во мне чувство удивления: мужчина за пряслицей!! мужчина прядет!! Да он и сидит-то не так, и веретено-то вертит не так, да и нитку-то ведет не так. То ли дело женщина, особенно пряха, т.е., опытная и расторопная в прядении, у которой все приемы идут к делу, как нельзя лучше, и дело как будто само катится; и со стороны как-то приятно смотреть. Но обратимся к предмету. Какую именно цифру составляют все занимающиеся прядением и все произведения этого рода по губернии, с точностию определить не беремся, потому что не знаем, сколько в губернии лиц женского пола, напр., младенцев, не занимающихся тканьем и пряденьем, а равно, сколько мужчин занимающихся этим. Но, впрочем, если из 405,000 женщин, (составляющих общее их число в губернии) отделим треть не прядущих и не ткущих и на место их прибавим 1/10 мужчин прядущих из общего их числа (440,488 чел., величины, по нашим соображениям, кажется, довольно правдоподобный), то выходит, что число всех производителей ткачества по губернии простирается до 292,024 лиц, или круглым числом, до 290,000, в том числе до 250,000 ткачей. Цифра, по нашему мнению, очень вероятная, близкая к действительности, или, но крайней мере, никак ее не превышающая.

Г. ВРЕМЯ ПРОИЗВОДСТВА.

Тканьем и пряденьем занимаются всегда зимой, так как это время совершенно почти свободно от других работ. Работы эти распределяются так, что с ноября месяца, (когда большею частию кончаются все полевые работы, и убираются со льном), начинают пряденье и продолжают его до Пасхи, а тканьем занимаются с половины марта до мая. Значит, работы эти (если исключить дни воскресные и праздничные), продолжаются до 130 дней в году, в том числе прядение до 106 дней и ткание до 50. Само собою разумеется, что мы своих цифр не выдаем математически точными, а считаем только правдоподобными, приблизительными к делу, потому что знаем очень хорошо, что занимающиеся ткаческими работами не все решительно в один день начинают и оканчивают их: одни, напр., и начинают и оканчивают поздно, другие, напротив, начинают и оканчивают поздно; иные даже тянут время в этих занятиях вплоть до сенного покосу, чуть-чуть не до июля месяца. Это, впрочем, очень может случиться при множестве разнородных работающих, не подверженных никакому контролю. 

Д. КОЛИЧЕСТВО ТКАЧЕСКИХ ПРОИЗВЕДЕНИЙ

Если трудно с точностию определить число рук, занимающихся ткаческими работами и период занятия ими, то тем более трудно и даже невозможно показать прямо и определенно все количество вырабатываемой пряжи и полотна, а также и употребление того и другого на домашние потребности, или сбыт в продажу, потому что нет для этого никаких данных. Предмет, кажется, хозяйственный, необходимый, не говорим уже, любопытный; но ведется, подобно большей части наших сельских производств, совершенно без расчета. Никто в волости, или приходе, никто в деревне, никто даже в дому не знает и не хочет знать этого разумного, отчетливого ведения дела; такая беспечность ведется уже исстари. Впрочем, несмотря на все это, мы решаемся, хоть для простой любознательности, сделать попытку разъяснить этот предмет, взяв для этого в помощь соображение и некоторые данные, заимствованные из показаний производителей. Итак 
1) так как по опыту известно, что из пуда льну выпрядается льняной пряжи средним числом 150 пасм 
пачесной - 75 –
изгрёбной - 50 –
и отрёпной - 25 –
итого - 300 пасм .
2) известно также, что одна женщина выпрядает в неделю, т. е. 6 дней, средним числом :
льняной пряжи - до 6 пасм.
начесной – до 3 пасм.
изгрёбной – до 2 пасм
отрёпной - до 1 пасм. (1) [Мы берем самое низшее число, чтобы не выйти из круга действительности. Конечно, есть такие пряхи, которые, во взятый нами период времени, выпрядают до 70 пасм, или даже в сутки в 2880 арш. нитку (см. Труд. Вол. Эк. Об. стр. 136 ч. V 1767 г.); но это редкие образцы, исключения из исключений].
итого - 12 пасм.
то можем допустить, что одна такая женщина выпрядет в период времени 106 дней:
льняной пряжи – до 106 пасм.
пачесной – до 53 пасм.
изгрёбной – до 35 1/3 пасм.
отрёпной – до 17 2/3 пасм.
итого - 212 пасм.
следовательно все, по губернии, 290,000 чел., занимающихся пряденьем в тот же период времени выпрядут:
льняной пряжи - 30,740,000 пасм.
пачесной - 15,370,000 пасм.
изгрёбной - 10,246,666 2/3 пасм.
отрёпной - 5,123,333 1/3 пасм.
итого 61,480,000 пасм.
Сколько из этой пряжи вырабатывается холста и какого сорта? На этот вопрос мы можем сказать, что если бы все показанное число пряжи шло на холст, то, предполагая, что из льняной пряжи преимущественно ткется холст двенадцатеричный, из пачесной девятеричный, из изгрёбной осьмеричный, а из отрёпной пятеричный, – мы могли бы даже с некоторою вероятностию сказать, что из всей этой пряжи вытыкается:
льняного холста двенадцатеричного до 11,178,176 арш. 
пачесного холста девятеричного – 7,684,800 арш.
изгрёбного холста осьмеричного – 6,540,952 арш. 
отрёпного холста пятеричного 5,723,333 арш.
итого 31,127,261 арш.
Но, как известно, льняная и пачесная пряжа в значительном количестве идет в продажу в уездах Вологодском, Грязовецком и Кадниковском, особенно в волостях Засодимской, Пельшемской, Онохинской и Липовской, да и самый холст вырабатывается, как мы видели, не одних показанных нами сортов; следовательно, цифры наши о его количестве никак не могут быть даже приблизительно верны. Поэтому, чтобы хоть сколько-нибудь избежать этого и приблизиться к правдоподобию, примем в расчет и продажу пряжи и сорты холста, нами опущенные, и исчислим по этому количество вырабатываемой пряжи и холста, и качество сего последнего.
Пряжа, как льняная, так и пачесная упомянутых уездов и волостей, поступает в продажу, по нашим соображениям не более, как в количестве третьей части из всего числа, там заготовляемого, или, как выходит по отношению к числу прядущих (73,000 ж.), до 3,869,000 пасм льняной пряжи и 1,934,500 пачесной. А холст высших сортов (о низших не говорим, потому что они и в счете, и в достоинстве, очень мало разнятся от ближайших к ним, нами упомянутых), приготовляется более всего также в уездах Грязовецком, Вологодском и Кадниковском и, сверх того, в Устюжском, как мы выше заметили, – в других же местностях в очень малом количестве: поэтому в отношении к общему количеству во всей губернии, и применительно к самой действительности, хоть наглядно, количество холста высших сортов будет составлять не более 1/20 или 488,581 арш.
По этим исчислениям, основанным на разных соображениях, выходит, что во всей Вологодской губернии каждогодно вырабатывается холста:
льняного в 12 пасм. 9,283,051 арш. по 5 к. за арш. на сум. 464,152 р. 55 к.
высших сортов - 488,581 арш. по 8 к. за арш. на сум. 39,046 р. 48 к.
пачесного в 9 п. 6,717,696 арш. по 3 к. за арш. на сум. 201,530 р. 88 к.
изгрёбного в 8 п. 6,540,952 арш. по 2 к. за арш. на сум. 130,819 р. 4 к.
отрёпного в 5 п. 5,723,333 арш. по 1 к. за арш. на сум. 85,849 р. 99 к.
итого 28,753,613 арш. на сумму 921,398 р. 94 к.
Исчисление это, еще раз заметим, далеко не верно, но, по крайней мере, оно и не превышает действительности, так как все основания, на которых мы построили его, запечатлены характером этой мысли (1) [Все тканье один писатель или, правильнее, хозяин XVIII ст. представляет в следующей таблице: таблица].
Очевидно, таблица одностороння и неполна (См. Труд. Вол. Эк. Об. ч. V стр. 140 и 141. 1767 г.).

Е) УПОТРЕБЛЕНИЕ.

Весь холст белится, большею частию, в великий пост на насту и отчасти летом на лугах, с многократным бученьем в зольном буку и полосканьем в простой речной воде. За этою последнею операциею он поступает или на домашние потребности, или, подобно пряже, в продажу, хотя в Вологодской губернии это произведение и не составляет промышленности.
Пряжа продается на разных ярмарочных рынках уездов Вологодского, Грязовецкого и Кадниковского, как мы сказали
льняная в числе 3,869,000 п. по 2 к. на сум. 77,380 р. 
пачесная в числе 1,934,500 п. по 2 к. на сум. 38,690 р.
итого - 5,803,500 пасм. на сумму 116,070 р.
Небольшие количества холста продаются повсеместно, но, главным образом, и значительными партиями он сбывается в уездах Грязовецком, Вологодском, Кадниковском и Устюжском на ярмарках и торжках, (1) [На ярмарке Петровской Грязовецкой на сумму до 4,000 p.; Тихановской при Спасской церкви, что на Сеньге, до 150,000 арш. на 18 т. р., Ильинской при Спасской ц., что в Ямщиках, немного менее того. А что теперь сказать о прочих 32 ярмарках? О 19 Вологодских и самой Вологде, о Кадниковских, Устюжских, Тотемских и многих других, также о 63 торжках, где хоть в очень умеренном количестве, но все-таки ежегодно, производится торговля холстом?..] никак не менее четвертой части всего количества, т. е. до 7,000,000 арш. всех сортов на сумму 350,000 р.
Продажа пряжи и холста производится почти исключительно женщинами в свою пользу (за исключением продажи помещичьих такого рода материалов), конечно, потому, что то и другое есть собственно произведение женских рук.
Кроме продажи другая часть холста, очевидно, несравненно большая, идет на домашние нужды производителей и отчасти, особенно в домах зажиточных, кладется в кладовые на непредвиденные случаи, или просто для хранения, причем не принимается в расчет, что холст в этом случае – мертвый капитал, не только не приносящий никакой выгоды, но даже могущей подвергнуться порче.