В старину говорили: «Кто посеет лен - пожнет золото». В последние годы поговорка казалась устаревшей, порой звучала чуть ли не издевательски. Но времена меняются...

Цена пряжи определяется ее номером: чем он выше, тем пряжа тоньше. На устаревшем отечественном оборудовании зачастую выше «двадцатки», годной лишь для грубоватых изделий, льняной нити не спрядешь. «Но ведь делали же наши предки и сороковой номер, и чуть ли не восьмидесятый для царского двора работали!» - сетуют патриоты отрасли-идеалисты. Но делали-то вручную! По данным, приведенным в грандиозном труде Семенова-Тян-Шанского «Россия - полное географическое описание нашего отечества», век назад 92 процента населения Тверской губернии, славившейся льном, было сельским! Женщин в деревне всегда было больше, чем мужиков, умелиц, приучавшихся с детства к выделке льна да работе за прялкой, - не счесть. А средний надел при типичном составе семьи в шесть душ составлял всего 10 десятин, в Московской, тоже не чуравшейся льна, и вовсе 7 десятин (то есть чуть больше 7 гектаров). Такой участок разравнивали, как столешницу, щедро удобряли навозом своего же скота, обрабатывали взошедший ленок печной золой от зловредной блохи, убирали (вытеребливали) все до Успения - 28 августа, по нехолодной еще росе после бабьего лета бережно расстилали, на Параскеву-грязниху начинали мять, а к концу Филиппова
поста (6 января по новому стилю) старались напрясть побольше, чтобы после Рождества прядение посиделками скрашивать. Производили тогда льна столько, что стал он первой статьей российского экспорта.
Мало что изменилось и после создания трудовых артелей, колхозов. Параскева-пятница продолжала пособлять даже безбожным комсомолкам. Трудно сегодня поверить, но еще в канун Отечественной войны в Калининской области засевалось 224 тысячи гектаров льна - в полтора раза больше, чем во всех зарубежных странах, вместе взятых!
Есть такая русская загадка: «Били меня, колотили, во все чины производили, на престол с царем посадили». Из присказки про лен нагляднее и больнее всего воспринимается первая часть - били, колотили. Россия ныне безнадежно сдала былые позиции: производит льна в два раза меньше Белоруссии, и качество его гораздо ниже. Некоторые российские льнокомбинаты до 80 процентов сырья получают... из Бельгии. А в той же Вологодской области, идеальной по климатическим-почвенным условиям для возделывания льна, в 1997 году исконную культуру убирали всего с 3,9 тысячи гектаров - в 60 раз меньше, чем в соседней Тверской области до войны, и в четыре раза меньше, чем у себя же в начале 90-х!
Побывал я тогда на одном из льнокомбинатов - Красавинском. Долгов здесь накопилось - море, объемы производства упали в несколько раз, задолженность по зарплате была огромная, пошли сокращения. А где еще искать работу - только заводик кирпичный, основанный тоже полтора века назад, пыхтел. Вологодский «Скомбанк», выдававший кредиты под 200-250 процентов (для своих вроде бы!), подал на банкротство комбината. Тогда как раз пошла по России кампания банкротств. Сам «Скомбанк» лопнул еще до кризиса, а долги через суд требовал.
Лопнул банк, зато появилась ликвидационная комиссия, которая принялась собирать «долги». По закону о банкротстве ликвидационная комиссия и заинтересованные лица получают 20 процентов высуженной суммы. Для какой-нибудь крутильщицы тети Мани из Красавино банкротство родного комбината -личное горе, а для господина, возглавившего комиссию, -неплохой бизнес.
Наконец-то на дне падения была принята Федеральная целевая программа «Развитие льняного комплекса России на 1996-2000 годы». Лен принялись в «чин производить». Одной из первых начала поднимать экономику региона с упором на возрождение исконной русской культуры именно Вологодская область. Уже осенью 1998 года лен был убран с 7,5 тысячи гектаров.
По заработавшим цехам красавинского «Северльна» водила меня начальник ткацкого производства А.А. Владимирова. Оживленно, сквозь грохот машин, казавшийся работникам музыкой надежды, рассказывала обо всех сложных процессах, через которые проходит невзрачный на входе сероволокнистый лен, чтобы в цехе готовой продукции радовать глаз своим тускловато-серебряным переливом. «Комбинат - сердце города. Закройся он - тысячи человек без работы останутся, жизнь остановится», - говорила Анна Анатольевна без всякого пафоса.
То же и в ярославском Гаврилов-Яме, и в ивановском городке Приволжске, где ныне сравнительно успешно с годами краха работает «Яковлевская мануфактура».
Между тем средства, которые удаюсь изыскать под Федеральную программу, использовались, как утверждают практики, малоэффективно. Сразу же создали отдел в Министерстве экономики, загадочное «Роспеньковолокно», другие кормушки для «белых воротничков». До 80 процентов скудных денег было направлено на разработку технологий и бесконечных изысканий в различные конторы, НИИ, но производители от программы почти ничего не получили.
Характерный пример: приехал я зимой 2000 года в самый северный район Московской области - Талдомский, исторически тяготеющий к Тверской губернии. Глава администрации А.И. Белов (кстати, дотационного на 65 процентов района) с гордостью стал рассказывать мне, что талдомчане собираются возрождать традиционное льноводство, планируют засеять почти тысячу гектаров под обещанные по Федеральной программе шесть миллионов рублей. Звоню, работая над этой статьей: «Ну как успехи, Александр Иванович?» Грустно отвечает: «Ни копейки не дали, осилили сами только 200 гектаров». Вот она, судьба госпрограмм и благих указов: в Москве плодится армия чиновников, в провинции - выживайте как хотите. А ведь как нужно разрабатывать новую технику! Наши машины при переработке льна выдают 80 про центов короткого волокна, стоящего 300-400 долларов за тонну (отсюда распространенное суждение, что лен в три раза дешевле хлопка, но из такого волокна только мешковину делать) и всего 20 про центов длинного волокна (в Белоруссии - 30 процентов), которое после чесания стоит 1400-1800 долларов за тонну. А уж доведенная до образного выражения «северный шелк» чесаная лента может стоить около 3 тысяч за тонну. Импортные машины работают с эффективностью «почти наоборот»: до 70 процентов длинного, дорогого волокна, а меньшая часть - короткого. Вот они, наши реальные потери!
Тем не менее спрос на русский лен почти в три раза превышает наши импортные возможности. Но внутренние потребности еще важнее. По мнению президента концерна «Ростекстиль» Б.М. Фомина, бездарная реализация Федеральной программы не смогла решить проблем в льняной отрасли; спасение - в создании совместно с Европейской конфедерацией льна и пеньки близкой по структуре Российской ассоциации льна. Это помогло бы нашим предприятиям интегрироваться с европейскими партнерами и использовать возможности Евросоюза, дотирующего каждый гектар посевной площади льна в Европе в размере 800 евро в год. То есть Белов в бедном Талдомском районе мог бы получить на свои 200 гектаров 160000 евро, или 4500000 рублей. Почти такую же, но частично возвратную ссуду он выбивал в наших ведомствах на одну тысячу гектаров, но увы...