В. Каменев
Свой голос

Новый, четырнадцатый по счету поэтический сборник Ольги Фокиной, открывается небольшой статьей Николая Рубцова. Статья была напечатана в газете «Вологодский комсомолец» в 1966 году. Н. Рубцов, обладая безупречным (или, как говорят музыканты, абсолютным) поэтическим слухом, сумел уже тогда, в кратких и, на первый взгляд, беглых заметках, определить характерное в стихах молодого автора, предугадать направление, в каком будет развиваться фокинский поэтический дар. Как одно из достоинств ее стихов Н. Рубцов отмечал их ощутимую связь с лучшими традициями классической русской литературы.
Тема Родины (в самом широком смысле этого слова) занимает в творчество О. Фокиной особое место. Все, что связано в ее стихах с Родиной, родным краем, освещено возвышенным огнем, проникнуто ревностной, активной любовью. Пожалуй, наиболее сильно и искренне сумела выразить О. Фокина свои чувства к Отечеству в кратком стихотворении «Росла красивой...». «Бытовой» образ сломанной березы, от которой остались лишь корни да пенек, вырастает в образ-символ:

Я знаю горе,
Я горе внемлю. 
Живи же, корень, 
Я буду стеблом! 

Веришь, что душа у поэта — «несторонняя», что О. Фокина своими стихами, творчеством своим заслужила, вернее, отстояла право говорить, обращаясь к читателю, современнику, соотечественнику: 

Храни огонь родного очага 
И не позарься на костры чужие... 
Лелей лоскут отеческой
земли,
Как ни болотист, как ни каменист он...

Образ О. Фокиной — совершенно конкретный, земной образ, есть в нем и «болотистость» и «каменистость» и нет модной полировки и нарочитой примитивизации. То же можно сказать и о героях (прежде всего — о героинях) фокинских стихотворений и поэм. Вот одна из них говорит о своей жизни:

...Снова полдень, снова вечер. 
Снова утро возле печи...
Посидела — еле встала, 
Поседела — не видала. 

Откуда, казалось бы, взяться тут радости, да и строки скорее скорбные, но от всего стихотворения веет хорошим настроением, жизнелюбием, искренней радостью бытия, и названо стихотворение — «Счастливая». Тут какой-то подмеченный, тысячу раз описанный в художественной литературе, но так до конца и не раскрытый секрет характера русского человека, который только крепнет под тяжестью судьбы. О. Фокина вместе с читателем удивляется этому характеру, не устает восхищаться им, а если и жалеет (есть за что жалеть многодетных деревенских вдов!) — то не плаксивой театральной жалостью. В каждой строчке обнаруживается кровная причастность автора к жизни и судьбе, праздникам и горестям героев, О. Фокина не просто кажется, а приходится каждому из своих героев родней, землячкой, односельчанкой. Для выражения подлинного чувства у нее всегда находятся точные и единственные слова.
Ольга Фокина — прежде всего лирический поэт, все, что сказано в ее стихах, исходит как бы от первого лица, авторское «я» не спрятано у нее под семью замками, а, напротив, открыто и не защищено. В стихах мы можем угадать и страницы биографии поэта, встретить и откровенные незашифрованные, «дневниковые» строки. Налицо, как говорят критики, обнаженность чувств — на это способны не все. Здесь нужна не только кратковременная, отчаянная смелость — необходим стойкий и сильный характер. Многие лирические стихи нового сборника О. Фокиной берут, как говорится, за душу красотой и подлинностью чувств, их хочется читать и перечитывать и наизусть учить. Одно из самых сильных в образном отношении — напряженное по форме и остродраматическое по содержанию — лирическое стихотворение «Нажила себе беду...», о котором можно написать самостоятельное исследование. А вот стихотворение «Я отвыкла от белых ночей...» кажется чужеродным, написанным кем-то другим — не Фокиной. В нем тишина — «незыблема» (стертый, неживой эпитет), рядом с простыми «высоко, глубоко» —витиеватое «изначально». Не вызовут особого восхищения у читателя, надо полагать, и образные детали в стихотворения «Северная Двина» («крылышки парусов», «фуфайка сосновых лесов», «плоты, как заплаты» и, наконец, прилежно утюженный катерами голубой «сарафан реки»), но зато никого но оставит равнодушным стихотворение «У меня—беда...», где есть свежие образы и чеканная форма, и где каждая строка так и звенит, как сигнал бедствия, как весть о том, что человеку плохо:

Над лицом равнин, 
Над костром рябин — 
Как беды помин 
Журавлиный клин. 

Здесь мы можем говорить о музыкальной основе фокинской поэзии: музыка ее стихов грустна, стройна, гармонична, в них как бы самим автором уже заложена мелодия. Недаром так часто композиторы обращаются к поэзии О. Фокиной.
Можно рассматривать творчество Фокиной в рамках современной реалистической поэзии, богатый материал содержат ее стихи для исследователя темы деревни в сегодняшней лирике. На деревенскую жизнь О. Фокина смотрит трезво, остро чувствует быт ее, умеет проникать в потаенные глубины деревенских характеров, ее стихам в общем чужды благодарность и украшательство.
К какой плеяде литераторов можно было бы (условно, конечно, не посягая на ее самостоятельность и оригинальность) отнести О. Фокину, с кем из современных писателей состоит она в духовном родстве? Гадать тут не надо, стихи дают ясный ответ на этот, может быть, несколько искусственный вопрос. Среди них — два, посвященных Василию Шукшину и Александру Яшину.
...О многом говорит новый поэтический сборник Ольги Фокиной, на многие серьезные, несуетные и не всегда радужные размышления наводит он читателя. Говорит и о нелегкой доле поэта, о сложности раз и навсегда избранного пути, по которому терпеливо и упрямо, преодолевая трудности, идет Ольга Фокина: Я с детства живу борьбою, Забыв про слово «везет». Мне все достается с бою, Но мне достается все! Наверное, все-таки именно в преодолении — счастье и полнота жизни, ее истинный смысл.

Источник: Каменев В. Свой голос / В. Каменев // Красный Север. – Вологда, 1980. – 21 февр.