— так назывались в Древней России сельчане, получившие в княжеских владениях право эксплуатировать бобровые гоны (см. это сл.), почему впоследствии Б. вообще назывались все, имевшие на том или другом праве (вотчинном, поместном или тяглом) бобровые гоны. Как видно из доклада, сделанного Харьковскому историко-филологическому обществу (в 1890) на основании местных архивных документов М. М. Плохинским, Б. имелись в XVII ст. и в Малороссии, в актах XIV и XV века которой беспрестанно упоминаются бобровые гоны. Но к XVII ст. этот промысел сохранился лишь в местностях, занимаемых полками Черниговским, Нежинским и Стародубским, и с возникновением гетманской власти сделался исключительно регалией булавы. Лица, занимавшиеся этим промыслом, — бобровники — выделились в особую группу, пользовавшуюся внутренним самоуправлением с правом выбора из своей среды атамана, на обязанности которого лежали суд и расправа, а также защита Б. от обид со стороны частных лиц и учреждений. Б. находились в непосредственной зависимости от гетмана. Будучи по происхождению казаками, они участвовали в военных походах, но впоследствии мало-помалу освобождались от обязанностей военной службы. Их повинности в отношении гетмана или заступавшего его места учреждения ограничивалась доставлением сперва 20 выдр и 10 бобров в год, а затем, ввиду уменьшения количества добычи, часть этой натуральной повинности была заменена денежными взносами. Со времени последовавшего отделения собственно гетманских доходов от войскового скарба эти повинности достались на долю гетмана, а затем, по упразднении гетманской власти, Б. вместе со всеми доходами и маетностями булавы были отписаны на ее величество. Бобровые гоны происходили осенью и весною в громадных лесах, окружавших берега Днепра и его притоков. Для охоты Б. разделялись на "ватаги", во главе которых стояли особые атаманы. Во время охоты население было обязано доставлять Б. "харчи" и подводы. Как лица, подчиненные исключительно гетманской власти, Б. были в немилости у всех прочих войсковых начальников, которые, мстя за их кажущуюся независимость, старались чинить им всяческие утеснения, отчего многие из них оставляли свои занятия и шли "на слободы". Частные лица, охотившиеся на бобров, не стесняясь привилегиями Б., также наносили немалый вред их промыслу.

В старину бобры были повсеместным зверем. В XV и XVI веке в земле Рязанской и около Воронежа производилась значительная ловля бобров. Но умножение народонаселения истребило этих пугливых зверей и ограничивало место их ловли преимущественно Сибирью. Впрочем, русские бобры были ниже достоинством, чем сибирские. Количество бобров, столь обильное, умалилось скорее других зверей. В 1635 году правительство озаботилось уже о сохранении бобров и строго запрещало ловить бобров и выдр капканами. В конце XVII в. меха бобров к нам уже ввозили и променивали на бобровую шерсть. Но в древности бобровый промысел не исчерпывался ловлею бобров. Польский ученый Чацкий полагает, что в Польше велось правильное разведение бобров, что в XIII веке были даже особые чиновники — "бобровники" (существование таких чинов в Литве XV-XVI вв. несомненно; их следует отличать от бобровников — тяглых людей), а из одной латин. рукописи 1229 года, бывшей у него, видно, что около Пултуска были устроены целые бобровые хозяйства и что владельцы умели даже подбирать стада одношерстных бобров. Разведение бобров было известно и в Древней Руси, о чем можно заключить из постановления Русской Правды, облагающей кражу бобров штрафом (продажей) в 12 гривен. Бобры разделялись на настоящие и кошлоки, а по цвету были черные, черно-карие, карие, рыжие. Бобры продавались десятками и юфтями. В Торговой книге XVI века обычная цена черному бобру назначена 2 р., и, судя по степени взимания пошлин, в 1586 г. в Новгороде бобр в ¼ был ценнее соболя, ибо за 30 бобров брали ту же пошлину, как за 40 соболей. В конце царствования Алексея Михайловича ценность бобров за десяток в оптовой продаже была от 8 до 30 руб. Бобры употреблялись преимущественно на женские шапки, ожерелья и опушки женских шубок, но не видно, чтобы бобровые меха служили для мужских шуб. Бобровую шерсть русские вычесывали не только из новых бобровых мехов, но и из поношенных и продавали ее иностранцам; в XVII в. она отправлялась во Францию, где из нее делались шляпы. При этом русские дозволяли себе подмешивать в бобровую шерсть несколько кошачьей; это побудило французское правительство запретить покупку русской бобровой шерсти, а между тем и голландцы начали заниматься выческой бобровой шерсти.

Оглавление