был с 1663 по 1668 г. малороссийским гетманом (в левобережной Украине), происхождения неизвестного; несомненно только, что он не был "природным казаком", имеются указания, что он "был ляхом, да окрестился". Молодость свою Б. провел при Богдане Хмельницком, в качестве "старшего слуги". Впоследствии он был слугою и при Юрии Хмельницком, который, как видно, питал к нему доверие: так, когда Юрий Хмельницкий задумал выступить кандидатом на гетманство в 1659 г. и хотел заручиться поддержкой запорожцев, он с этою целью послал на Запорожье Б. Последний удачно выполнил свою миссию, но не возвратился к гетману, а остался на Запорожье, где вскоре успел приобрести большую популярность и был выбран кошевым атаманом. После измены Юрия Хмельницкого, Б., уже в качестве кошевого, являлся в Москву и там еще подготовлял себе путь к гетманству; в короткое время своего пребывания в Москве он успел набросить тень подозрения на главного претендента и своего соперника — наказного гетмана Якима Сомку, сообщив, что он приходится родным дядей Юрию. В 1662 г. он с запорожцами явился на помощь моск. воеводе Гр. Гр. Ромодановскому против Хмельницкого и, проживши несколько недель при нем, успел заслужить расположение воеводы и свести знакомство с епископом Мефодием (Максимом Филимонович), хитрым интриганом, мечтавшим занять митрополичью кафедру в Киеве. Б. был человек хитрый и ловкий. Под скромной внешностью в нем таились честолюбивые мечты, осуществить которые было нелегко. Он был по природе даровит; отличался наблюдательностью, которая много помогала ему в сношениях с людьми; кроме того, он обладал если не образованием, то, по крайней мере, грамотностью и уменьем говорить. Сходясь с людьми, он скоро располагал их к себе тонкою лестью, притворною скромностью или же широкими замыслами, наконец, просто "обетницями и подарунками", смотря по тому, с кем имел дело. Малороссия того времени, служившая театром войны между Москвой и Польшей, которые боролись за обладание ею, терзаемая внутренней безурядицей, представляла благоприятную почву для способного и ловкого честолюбца, который, при известной осторожности и настойчивости, мог рассчитывать на успех. И Б. понял положение дел. Прежде всего он верно наметил себе точку опоры: ею в то время могло быть только Запорожье, которое являлось представителем всей народной массы. Но Б. не упустил из виду и других элементов. Он хорошо знал, что ему нечего рассчитывать на поддержку городовой казацкой старшины, которая высоко ставила чистоту казацкого рода; он же был для нее человек чужой, "служка Богдана Хмельницкого", "не природный казак". Тем не менее, Б. сделал попытку заручиться приверженцами и здесь: он обратился к честолюбию и корыстолюбию отдельных лиц. Этим путем он успел склонить на свою сторону Василия Дворецкого, Матвея Гвинтовку и некоторых других. Наконец, он обеспечил себе поддержку со стороны лиц, пользовавшихся доверием московск. правительства. С этою целью он завел сношения с предводителем моск. войск Ромодановским и с епископом Мефодием, который давно уже пользовался благосклонностью в Москве, и в лице которого Б. нашел деятельного и весьма влиятельного союзника. Нетрудно предугадать, чем должна была кончиться "черная рада", собравшаяся 17 июня 1663 года под городом Нежином для избрания казацкого гетмана, в присутствии московского боярина Великогагина. На стороне Сомки было несколько колеблющихся полков, за Брюховецкого стояли запорожцы, народ и часть городовых казаков. Не успел еще Великогагин дочитать царской грамоты, дозволявшей казакам избрать гетмана вольными голосами, как раздались с одной стороны крики: "Сомка", с другой — "Брюховецкий", и вслед за тем произошла свалка, в которой Сомка со своими полками был оттиснут, бунчук наказного гетмана сломан, и запорожцы, поставив на стол Б., провозгласили его гетманом. На раде, созванной на следующий день, казаки Сомки передались Б., который торжественно был объявлен гетманом. Московские послы вручили ему гетманские клейноды и приняли от него присягу на верность моск. царю. Яким Сомка, Василий Золотаренко и др. представители казацкой старшины были арестованы и потом выданы Б. На их места были тут же назначены лица, заранее намеченные Б., в том числе Матвей Гвинтовка, получивший звание полковника нежинского, и Василий Дворецкий — полковника киевского. Желая как можно скорее и вернее избавиться от Сомки и остальных противников своих, Б. обвинил их перед Москвой в измене, и 18 сент. 1663 г. в г. Борзне были казнены осужденные войсковым судом Яким Сомко, Василий Золотаренко и др., некоторые же были отвезены в Москву и оттуда сосланы в Сибирь. Покончивши с противниками, Б. постарался отделаться и от тех сторонников, дальнейшее вмешательство которых в его дела было вовсе нежелательно гетману. Значительная часть запорожцев, прибывших на "черную раду", не возвратилась в Сечь; для Б. они являлись обузой, но он скоро придумал средство, как распорядиться с ними. Раздавши некоторым из них казацкие уряды и благодаря этому заручившись их расположением, он разделил остальных на мелкие отряды и распределил по разным полкам, в качестве вспомогательных войск. Эти отряды, не имевшие определенного назначения, располагались военным постоем по городам и селам. Мера, придуманная гетманом, достигала двойной цели: 1) раздробляя силы запорожцев, она ослабляла их, и 2) она развивала озлобление против запорожцев в населении, для которого "военный постой", особенно в то трудное время, был тяжелым игом. Крутые меры Б. и та жажда власти и корыстолюбие, которые он раньше сдерживал, но которым, став гетманом, он дал полный простор, должны были неминуемо натолкнуться на протест всех слоев населения, и особенно двух более сплоченных групп его — городового казачества и мещанства. В глазах первого новый гетман являлся незаконным, а своим образом действий он нарушал стародавние права казацкие. Самовольное назначение полковников и смещение их, пристрастные приговоры войскового суда, составленного из сторонников гетмана, его стремление с помощью Москвы усилить гетманскую власть — возбуждали против него общее раздражение даже у людей, им же выдвинутых, которые никогда не могли быть вполне уверены в прочности своего положения. Другая черта Б. — корыстолюбие — возбуждала против него ненависть в среде мещанства. Б. враждебно относился к привилегиям, полученным городами от польских королей и подтвержденным потом русским правительством. Он неоднократно писал в Москву о несправедливости такого привилегированного положения мещан, сравнительно с казаками, и стремился захватить в свои руки право налагать поборы и повинности. Мещане вынуждены были иногда прибегать к защите представителей московской власти, как это было, напр., в Киеве при воеводе Чаадаеве. Когда этот воевода был смещен, по наговорам Б., озлобление мещан на гетмана еще усилилось. Но народ для Б. был лишь средством достигнуть власти; для того же, чтобы упрочить свое положение, Б. нашел другую опору — Москву, доверие которой к новому гетману все возрастало. Чтобы упрочить за собой окончательно это доверие, Б., в сентябре 1665 года, прибыл в Москву со свитой в 535 человек и предложил царскому правительству несколько добавлений к старым договорным статьям, регулировавшим отношения Москвы и Малороссии. Эти добавочные статьи, числом 8, были составлены и подписаны гетманом и прибывшею с ним старшиною, а затем утверждены царем (см. первое Полное Собр. Закон, 376). Самой важной из них была первая, на основании которой все сборы податей, до того находившиеся в ведении войтов и бурмистров и поступавшие на жалованье казацкому войску, должны были вноситься в государеву казну, а винокуренное дело, которое до того составляло монополию казаков, всецело переходило в руки центрального правительства. Для наблюдения же за правильным поступлением податей царь "укажет в малороссийские города послать своих государевых воевод". Царские воеводы стали посылаться теперь уже во все малороссийские города и даже на вольное Запорожье, никогда не знавшее воеводского правления; должен был быть назначен воевода с 300 ратными людьми в Кодацкую крепость. Кроме того, воеводы облекались уже гораздо большей властью: теперь в их руках был сбор податей и налогов и таким образом они являлись экономическими хозяевами страны. Отказавшись от основных начал, на которых состоялось присоединение Малороссии к Москве, Б. с такою же легкостью поступился и правами малорусского духовенства. Он предлагал Москве назначать митрополита в Киев. Но здесь уж само правительство умерило рвение гетмана, не рассчитывая на то, чтобы духовенство малорусское, проникнутое политическими идеями запада (Польши) и далеко не такое беспомощное, как мещанство и крестьянство, позволило так легко распорядиться своей судьбой. На эту статью Б. царь ответил, что испросит на то благословение царьградского патриарха (от которого непосредственно зависел киевский митрополит). Только казацкие права решился выгородить Б. от вмешательства московских властей подтверждением стародавних вольностей: воеводы не имели права вмешиваться в казацкое самоуправление. Остальные статьи касались обязательного приезда гетмана для утверждения в Москву и некоторых частностей, определявших отношения великорусских и малорусских властей на Украине. За верность, обнаруженную Б. и превысившую ожидания правительства, гетман и сопровождавшая его старшина казацкая были награждены: гетману пожаловано звание боярина, старшина возведена во дворянство, все пожалованы городами и селами. При этом пожалованные просили, чтобы дарованные им местности были предоставлены им в вечное владение "со всеми крестьяны", что и было сделано в данных им грамотах. Это была первая попытка утвердить в Малороссии крепостное право, попытка, фактически не удавшаяся, но важная, как первый шаг в этом направлении. Гетман-боярин получил, по своему желанию, в вечное владение Шестаковскую сотню в Стародубском полку и двор в Москве, где бы он на всякий случай мог найти приют. Свое посвящение в бояре он заключил женитьбой на московской боярышне, кажется, дочери князя Долгорукова. Отпраздновав в Москве свою свадьбу и прогостив в ней до декабря, Б. возвратился на Украину, где встречен был общим глухим недовольством, которое скоро стало проявляться явно. Почин в этом деле обнаружился со стороны духовенства, которое заявило свой протест с такой силой, что вскоре по приезде Б. киевский воевода Шереметев писал уже царю: "Московскому митрополиту быть в Киеве никаким образом нельзя". Другой основной пункт московских статей — назначение воевод в украинские города — вызвал не меньшее недовольство сначала среди казаков, а потом и среди мещан. Казачество сразу отнеслось к этому факту, как к нарушению своих исконных прав. А когда моск. воеводы, привыкшие получать города на "кормление", обнаружили свои привычки и в украинских городах, то брожение началось и в среде мещанства и крестьянства. Личности гетмана и старшин казацких были не из тех, которые могли бы утишить возраставшее недовольство населения; напротив того, своим поведением Б. только усиливал его. Возвратясь из Москвы, он начал действовать еще самоувереннее; надменнее прежнего обращался со своими подчиненными; произвольно сменял и судил их, не разбирая вины, нередко по одному только подозрению. Гетман-боярин начал жить пышно, "доступ к нему стал тяжел", карлик Лучка докладывал ему о посетителях, а для личной охраны при нем был отряд запорожцев и сотня ратных московских людей. Отдаление гетмана от военных дел стало тоже вызывать упреки: — "Что это за гетман, который сидит в городе, как в лукошке, а только за ним и дела, что ведьм жжет". Б. видел признаки грозящей смуты; запорожское войско, крайне враждебно встретившее назначение моск. воеводы в Кодацкую крепость, прислало Б. угрожающий "лист"; правительство вынуждено было уступить и отозвать своего воеводу. Но это не успокоило Запорожья, которое охраняло не одну только свою свободу, но боролось за права и вольности всей Украины. Повсюду начался ропот на гетмана, старшин и воевод, составлялись "своевольные сборища людей", а с другого берега слал свои "прелестные листы" правобережный гетман Дорошенко (см.), один из немногих людей того времени, жизнь и деятельность которых была проникнута чувством искренней любви к ней. Андрусовский договор (1667), которым Малороссия разделена была между Москвой и Польшей, а священный город Украины Киев отдавался полякам, был именно тем событием, которое объединило разрозненные недовольные элементы одним общим чувством и подняло на ноги всю страну. Во главе недовольных стоял Дорошенко, который, убедившись в невозможности для Украины объединиться под польской или московской властью, задумал обратиться к Турции. После Андрусовского договора Б. почувствовал, что он теряет почву под ногами. Неприязнь к нему населения, возраставшая популярность Дорошенки, наконец, сношения, которые Москва тайно вела с правобережным гетманом, в надежде с его помощью объединить всю Украину под своей рукой — все это заставляло Б. серьезно опасаться за свою участь. В этот критический момент ему оставалось прибегнуть к единственному средству, правда, рискованному — стать во главе того недовольства, которое обнаружилось в Украине, обратиться за поддержкой к Запорожью и Дорошенку, изгнать нежелательных московских воевод и, возвратив себе утраченное расположение народа, стать гетманом обеих сторон Днепра. Надежда на такой исход поддерживалась в Б. письмами Дорошенки, который охотно обещал признать его гетманом, так как сам дорожил не званием гетмана, а благом родины. На съезде полковников в Гадяче, в день нового (1668) года, Б. заявил, что московские статьи подписал по принуждению, что Москве верить не следует, так как между нею и Польшей заключен договор истребить все казачество, опустошить Украину, а старшину казацкую позабирать в плен, и что единственное средство спасения — это соединиться с Дорошенко и совместно отдать Украину в подданство Турции. Полковники присягнули гетману на верность, и отправлены были послы к султану турецкому, к хану крымскому и в Чигирин на раду к Дорошенку. На этой раде, в январе 1668 г., решено было жителям обеих сторон Днепра быть в соединении и жить самостоятельно (особно), платя только дань турецкому султану, как это делает волошский господарь; решено было также побить воевод и моск. ратных людей в украинских городах. 8 февраля начались бунты и изгнание воевод. Б. разослал повсюду универсалы, призывавшие народ к восстанию против Москвы и разъяснявшие поступки гетмана. Однако, несмотря на всю находчивость гетмана, положение его с каждым днем становилось хуже. Движение народное, начавшееся с ведома Б., обратилось против него. Изгоняя воевод, нельзя было забыть того, кто был виновником введения их в Малороссию, а оправданиям Б. верили немногие. Население все больше склонялось к Дорошенку, Б. же собственные казаки держали в Гадяче под надзором. Видя, что дело Б. проиграно, многие из старшин решили заблаговременно отступиться от гетмана и послали к Дорошенку приглашение принять звание гетмана левобережной Украины. Дорошенко отправил Б. письмо с требованием сдать гетманство. Обманутый во всех своих надеждах, Б. заковал посланцев Дорошенки и двинулся наперерез правобережному гетману, который шел против Ромодановского. С Б. были татары, прибывшие к нему под начальством мурзы Челибея для принятия от гетмана присяги на верность Турции. Присяга была дана, Челибей богато одарен, и теперь Б. рассчитывал на поддержку новых союзников. 7 июня 1668 г. на Сербинском поле, близ Диканьки, встретились Дорошенко и Б. Казаки Б. приветствовали Дорошенко и кричали: "Мы за гетманство Б. биться не станем". Дорошенко послал за Б., кот. засел в свой шатер и не хотел идти; но толпа левобережных казаков ворвалась в шатер и с криками и бранью потащила гетмана. Дорошенко спросил Б.: почему он не хотел отказаться от гетманства. Б. молчал. Дорошенко велел приковать его к пушке и при этом сделал знак рукой. Толпа поняла этот знак, как смертный приговор и, бросившись на Б., стала бить его, чем попало. Страшно изуродованный труп его был отвезен в Гадяч и, по желанию Дорошенки, похоронен там с гетманскими почестями в соборной церкви. Впоследствии Дорошенко утверждал, что он не велел убивать Б., но дело это темное. Самому Дорошенку грозила опасность от расходившейся толпы, и он даже выехал на ночь из лагеря.

Таков был конец этого гетманства, ознаменовавшегося в жизни Украины двумя крупными событиями: Андрусовским договором, уничтожившим политическое единство Малороссии, и московскими статьями, которые впервые существенно нарушали автономию страны. От этих потрясений Малороссия не могла уже оправиться. Гетманство Б. — глубоко скорбная страница в истории Малороссии; оно открывает собою мрачную эпоху, которая запечатлелась в памяти народа под метким и образным названием "руины". В этом гетманстве, как в фокусе, сосредоточиваются типические черты того времени: беспомощность народной массы, безыдейность и эгоизм ее руководителей.

Ср. Н. Костомаров, "Руина. История гетманства Б., Многогрешного и Самойловича" (в его "Исторических монографиях и исследованиях", т. XV, СПб., 1881); С. Е., "Гетманство Б." ("Киевская Старина", 1885, кн. 8).

Оглавление