имеют для корреспондентов и их наследников интерес и значение как с точки зрения их содержания (выраженных в них мыслей, чувств, сообщений, известий и т. д.), так и в качестве вещей известной имущественной ценности, могущих быть предметом гражданского оборота (П. как автографы знаменитых людей, как ценные исторические или дипломатические документы, как предметы древности, как неизданные произведения авторов и т. д.). В последнем смысле право на П. ничем от права на всякую другую вещь не отличается. Они находятся, по воззрению юристов, в собственности их получателя (адресата). Посылка П. есть акт передачи собственности на них и не установляет между отправителем и адресатом обязательственных отношений из договора обмена. Ответ на П. не есть поэтому эквивалент полученного П., посланный в исполнение двустороннего договора, а самостоятельная передача. Отправитель П. не может требовать П. обратно от адресата; наоборот, адресат, возвративший П. по просьбе отправителя для той или иной цели, может потребовать его обратно, если в передаче не заключалось отречения от права собственности. Момент перехода собственности на П. есть момент получения П. адресатом; до получения П. может быть потребовано отправителем обратно с почты, от посыльного и т. д. Собственнику П. принадлежит право распоряжения П.: он может уничтожить П., передать, продать и завещать третьим лицам, но в последних случаях лишь постольку, поскольку этим не затрагиваются личные и авторские права отправителя. Право на П. не переходит вместе со всем имуществом к наследнику по завещанию, если в завещании об этом не упомянуто, а составляет достояние ближайших наследников по закону. Западные юристы не считают правильным и раздел П. между наследниками, а требуют передачи их во всей совокупности одному из наследников (старшему сыну или старшему из наследников). Вышеуказанные ограничения обусловливаются столкновением права на П. как на вещь с правом на П. как на проявление личности автора и выражение его духовного творчества. Свободное распоряжение письмами может затронуть очень важные личные, а иногда и авторские права отправителя П. Право на П. как на вещь уподобляют поэтому подарку автором экземпляра своего сочинения, с которым отнюдь не переходит право воспроизведения его. Для квалификации прав на П. как на выражение личности и творчества их авторов служат следующие основания. Так как в П. часто выражаются интимные чувства, мечты и желания, вообще, затрагиваются такие стороны душевной жизни, которые не могут быть сделаны общим достоянием и сообщаются адресату только при доверии к его скромности, то распространение таких П., публичное прочтение их или сообщение их содержания большому кругу лиц, а тем более — их публикация являются нарушением доверия.

Поскольку в П. выражаются оригинальные мысли или мысли старые отливаются в новую форму, с публикацией их соединяется и нарушение авторского права. Ввиду этого авторам П. не может быть отказано в юридической защите против нарушения их личных и имущественных прав, связанных с опубликованием или распространением П. [Нарушать доверие можно опубликованием собственного П., поскольку в нем находятся указания на содержние П. корреспондента.]. Практическое осуществление этой защиты представляет, однако, большие трудности, так как провести границу между содержанием П., затрагивающим интимные стороны душевной жизни и дающим лишь фактические сведения о корреспонденте, часто бывает нелегко; применить же юридическое взыскание за всякое сообщение содержания П. значило бы нарушить установившиеся в обществе обычаи и умалить значение письменного обмена мыслей, рассчитываемого часто не на одного только адресата. Законодательство и юристы не находят поэтому возможным выступить прямо на борьбу со всякой нескромностью по отношению к содержанию П. Нескромность составляет гражданско-правовой деликт, ведущий к возмещению ущерба или гражданско-правовому штрафу лишь в случае причинения ею вреда одному из корреспондентов. Ту же точку зрения поддерживали раньше и по отношению к публикации чужих П. без согласия их авторов. Новейшие уголовные кодексы (итал.) облагают это нарушение доверия и уголовным наказанием, если можно предвидеть, что от публикации П. последует вред для их автора. В других законодательствах уголовному взысканию подлежат лишь нарушители профессиональных и должностных тайн. В большей части законодательств дается защита против нарушения прав корреспондентов, когда содержание П. носит литературный характер и нарушение тайны представляет собою нарушение авторского права. С точки зрения этого права до последнего времени и рассматривали по преимуществу вопрос о нарушении тайны П. корреспондентами; этим отчасти также объясняется и ограничение борьбы с нескромностью. Теперь начинают рассматривать это нарушение как проступок не только против авторского, но и против личного права. Как средство деловых, а также дружеских, интимных сообщений П. могут служить доказательством перед судом тех или иных прав или фактов, в установлении которых нуждаются тяжущиеся. Определение этой роли П. как документов еще труднее, чем определение взысканий за нескромность и нарушение доверия. Что один из корреспондентов может пользоваться П. другого в качестве доказательства своих прав и притязаний — это не подлежит сомнению. Но возможна ли ссылка тяжущихся на частную переписку посторонних лиц? При заключении юридических сделок часто основываются на сведениях, добытых от третьих лиц, которым они могли быть доставлены в П.; на таких же сведениях может быть основано и инкриминируемое в данном процессе поведение лица. Ввиду этого, по мнению некоторых юристов, следует признать слишком строгим правило французской судебной практики не допускать пользования, как судебными документами, частными П. третьих лиц — правило, из которого эта практика и сама делает исключения. [По русскому уставу гражд. суд. П. причисляются к числу письменных документов, служащих доказательством на суде (касс. разъясн. к ст. 488); но они могут быть представлены лишь с добровольного согласия их владельца и не подлежат истребованию (ст. 445).] Важно только, чтобы не было ссылок на П., содержание которых стало известно благодаря произвольному или противозаконному вторжению тяжущихся в сферу частной переписки третьих лиц, например, путем самовольного вскрытия чужих П. Суды совершенно справедливо не признают доказательности добытых этим путем П. Не всегда возможна и ссылка на П., содержание которых стало известно тяжущимся в силу принадлежащего им права на вскрытие чужих П. Отец и опекун несовершеннолетних детей, муж, лицо, заведующее психиатрической лечебницей, имеют право ссылаться на вскрытые ими П. находящихся под их властью или на попечении лиц для оправдания своих действий по отношению к этим лицам, для защиты этих лиц перед судом от посторонних, но не против них и не в интересах посторонних. Муж не может, напр., сообщать содержание П. интимной подруги своей жены мужу этой подруги даже и после смерти своей жены. Лишь в бракоразводных процессах дозволяется мужу пользоваться сведениями, добытыми из П. жены, вскрытых по принадлежащему ему праву; но так как за женой право вскрытия П. мужа не признается, то она не имеет права ссылаться на вскрытые ею против воли мужа П.; возможна лишь ссылка на П., не вскрытые женою, но добытые иным путем, напр., найденные в кармане платья, данного для чистки. Эти постановления, обусловливающие неравенство сторон в делах, глубоко затрагивающих семейную жизнь, не выдерживают критики, но суды на Западе поддерживают упорно выразившуюся в них точку зрения. О неприкосновенности частных П. для агентов государственной власти и о нарушениях этой неприкосновенности — см. Выемка, Перлюстрация, Кабинет черный, Тайна корреспонденции. Ср. Kohler, "D. Recht an Briefen" ("Archiv fur v. civllistische Praxis", VII); Tissier, "La propri été et l'inviolobilité du secret des lettres missives" (П. 1885); Евреинова, "Письма как предмет собственности" ("Юр. вестн.", 1879).

Оглавление