(duel, Zweikampf) — условленный бой двух лиц на смертоносном оружии, по условленным на данный случай или же освященным обычаем правилам, обыкновенно — с целью восстановления оскорбленной чести. Как бой, условленный между сторонами, П. предполагает наличность переговоров; т. е. вызов и принятие вызова, а равно и договор об условиях самого боя, относящихся или к порядку боя, или к его предполагаемым последствиям (до первой крови, до наступления невозможности для одного из дуэлистов продолжать бой [duel a outrance], или с условием биться насмерть). Переговоры о П. могут быть словесные или письменные (письменный вызов называется обыкновенно картелью) и ведутся или самими дуэлистами, или третьими лицами. Если эти третьи лица ограничились только передачею вызова, то они называются картельщиками или картельтрегерами, а если они определяли условия боя, присутствовали при нем и наблюдали за его правильностью — то свидетелями или секундантами, причем обе роли обыкновенно соединяются вместе, в одном или двух лицах с каждой стороны. Самый вопрос о том, может ли П. считаться правильным лишь под условием присутствия секундантов, представляется спорным. По французским обычаям, бой без свидетелей не почитается поединком; присутствие секундантов служит гарантией тому, что поединок не превратится в простую резню или в умышленное посягательство на жизнь и здоровье. От этой формы П. отличается так называемый rencontre, или П. внезапный, без свидетелей. 2) П. предполагает наличность боя, т. е. размена ударами холодным оружием или выстрелами. Этим условием П. в тесном смысле отличается от так назыв. американской дуэли, т. е. от соглашения между двумя лицами, в силу которого одно из них должно лишить себя жизни при наступлении вперед определенного случайного обстоятельства (вынутие несчастного жребия, проигрыш партии, наступление изменения темп. и т. д.); сюда же относится дуэль пилюлями, из которых одна отравлена, другая — нет. 3) Бой должен быть между двумя лицами. Хотя с конца XVI ст. и вошел в силу обычай, чтобы в П. принимали участие также секунданты (seconds) и тьерсы, но каждый из них выбирал отдельного противника, так что каждый участвовал в единоборстве. 4) Бой должен производиться смертоносным оружием; поэтому не будет П., а простою дракою бой на кулаках, палках и т. п. 5) Бой должен происходить по условленным на данный случай или же освященным обычаем правилам. Соблюдением этих правил устраняется возможность вредных или явно преступных посягательств на личность противника под видом или через посредство П. В этом отношении различают П. правильный, неправильный и изменнический, или коварный. Существенное условие правильного П., выработанное путем обычая и свято охраняемое судами, есть равенство внешних шансов боя для обеих сторон, т. е. равенство оружия и условий нападения и защиты. П. почитается неправильным, когда он имел место без соблюдения специально указанных в законе требований или же с нарушением условленных или установленных обычаем правил. Наконец, П. признается изменническим или коварным, когда уменьшена или устранена для одной стороны опасность боя (кольчуга на одном из дуэлянтов, вынутие пули из одного пистолета) или когда кто умышленно отступит во время самого боя, во вред противнику, от принятых или обычных условий П. (напр. выстрелит, не дождавшись условленного сигнала, нанесет удар сзади, сделает два выстрела, когда имел право только на один, и т. п.); 6) Повод к П. обыкновенно кроется в оскорблении чести, и цель его — смыть это оскорбление. Обиды могут быть односторонние или обоюдные, могут касаться самого обиженного или его родных, близких и друзей. Французские писатели признают поводом к П. вместо обиды (injure) гораздо более широкое понятие — offense. "Offense, — говорит Verger, — это всякое слово, письмо, рисунок, жест, удар, оскорбляющие самолюбие, деликатность или честь лица".

История П. указывает, с одной стороны, на тесную связь между взглядом общества на П. и исторически сложившимися понятиями о чести, с другой стороны — на полное бессилие церкви и законодательства в борьбе внешними средствами с этим вредным общественным явлением. Античным государствам П. как средство удовлетворения за оскорбленную честь был совершенно чужд; честь, по тогдашним взглядам, могло отнять у гражданина только государство. Фемистокл, которому спартанский полководец Эврибиад угрожал палкой, крикнул: "Бей, но выслушай меня!" Сенека говорит: "Оскорбление не достигает мудреца". Циник Крат, получив удар кулаком в лицо, привесил к месту кровоподтека дощечку, на которой было написано: "Это сделал Никодромос!" — и все афиняне были на его стороне, возмущаясь поступком оскорбителя. П. встречается в древности только как средство разрешения международных споров. У римлян П. не мог служить для восстановления чести уже потому, что они смотрели на него как на зрелище, развлечение, составлявшее презренное ремесло гладиаторов. Иное мы видим у германцев и вообще северных народов. Здесь в древнейшие времена каждый лишь постольку имел значение, поскольку он сам, с оружием в руках мог доставить себе право и мир; понятие чести было субъективное и в высшей степени индивидуальное. По свидетельству Тацита, у германцев вошло в обычай разрешать оружием все ссоры. В средние века, по воззрениям рыцарства, "честь была не что иное, как вооруженное требование на внешнее уважение, которое в случае необходимости следовало вынуждать силою" (Teichmann). Отсюда широкое применение П. в делах чести. В современной своей форме П. получил развитие во Франции и оттуда распространился по всей Европе. Во Франции в XV ст. вошло в обыкновение в делах чести обращаться непосредственно к королю за разрешением выйти на П. en champ clos. Подобные просьбы обсуждались в совете короля, и если король давал разрешение на П., то вызов посылался через герольда, именем короля. Самый П. происходил в торжественной обстановке, в присутствии короля, который мог прекратить его по своему усмотрению, бросив скипетр (baton royal) между противниками, чему бывали примеры при Карле VIII и Франциске I. В другой фазис своей истории П. вступил с 1547 г., когда произошла известная дуэль между сеньорами Шастеньере и Жарнаком. Ссора между ними возникла еще при Франциске I, не разрешившем им выйти на П. Генрих II, наоборот, допустил П., на котором Шастеньере, любимец короля, был убит. Смерть его так поразила Генриха II, что он дал клятву никогда больше не разрешать П. С этого времени П. становится уже частным делом, предпринимаемым дуэлянтами на свой страх. Триентский собор в 1563 г. с целью "изгнать совершенно из христианского мира отвратительный обычай, введенный хитростью дьявола, чтобы привести к погибели душу кровавою смертью тела" определил наказание дуэлянтам, как за убийство, и сверх того отлучение от церкви и лишение христианского погребения. Вслед за этим в 1566 г. был издан Карлом IX ордонанс, составленный канцлером Лопиталем. Воспрещая под угрозой смертной казнью разрешать ссоры поединком, он предписывал оскорбленному явиться к коннетаблю или маршалам Франции; они были обязаны разобрать дело, и если оказывалось, что оскорбление нанесено несправедливо, то оскорбитель должен был принести повинную перед оскорбленным. Несмотря на это, П. продолжались и благодаря снисходительности Генриха III происходили даже при дворе. В 1578 г. произошла дуэль, в которой участвовало шесть человек; это первый случай, когда секунданты принимали участие в П. Из них только один остался невредим; четверо были убиты, и в числе последних — двое любимцев короля. Весь Париж был взволнован этим происшествием; проповедники требовали с кафедр, чтобы тела убитых были брошены на живодерню, — но король устроил им торжественные похороны. Ордонанс 1579 г., изданный по настоянию Генеральных штатов, грозил наказанием за П., как за оскорбление величества и нарушение мира. Эдикт 1602 г. угрожал самым тяжким наказанием (смертной казнью и полной конфискацией имущества против живых и мертвых) безразлично как участникам П., так и секундантам и присутствовавшим на П. Несмотря на такую строгость закона, число дуэлей не уменьшалось. Современники утверждали, что в период времени с 1589 г. по 1608 г. на дуэли погибло до 8000 дворян. Это возбудило сомнения в целесообразности слишком абсолютного осуждения П. Высказывалось мнение, что "лучше позволить П. немногим, чем видеть погибающим все дворянство государства". В 1609 г. был издан новый эдикт, подготовленный Сюлли: он разрешал лицам, почитающим себя оскорбленными, обращаться непосредственно к королю, или к коннетаблю, или к маршалам и просить соизволения на П., "которое, — говорил король, — будет нами дано, если мы признаем, что это необходимо для их чести". В то же время установлена была наказуемость П., смотря по его последствиям; самое тяжкое наказание — смертная казнь и полная конфискация имущества — назначалось секундантам, принимавшим участие в П. с оружием в руках. Король воспретил всем, кто бы они ни были, даже королеве и принцам крови, ходатайствовать перед ним за виновных в П. и дал клятву не оказывать никакой милости нарушителям эдикта. Эдикт 1609 г. на время сдержал распространение П., но потом стали обходить его, скрывая дуэль под формой внезапной rencontre. Это побудило правительство издать в 1611 г. декларацию, гласившую, что всякая rencontre, в которой принимали участие два дворянина, имевшие предварительно друг против друга какое-нибудь неудовольствие, должна почитаться дуэлью и облагаться теми же наказаниями. Особенною суровостью отличался эдикт 1623 г., устанавливавший, подобно эдикту 1602 г., смертную казнь и конфискацию имущества независимо от последствий П. и распространявшийся даже на лакеев, служивших передатчиками вызова. Строгие приговоры против дуэлянтов были, однако, весьма редки и большею частью постановлялись заочно, а друзья виновных легко выхлопатывали им помилование. В 1626 г. последовала общая амнистия дуэлянтам по случаю бракосочетания Генриетты Французской с королем английским. В том же году по инициативе Ришелье был издан новый эдикт, соразмерявший наказание с исходом дуэли. Во время малолетства Людовика XIV количество П. увеличилось в большей, чем когда-либо, степени. Уверяли, что в течение 8 лет французское дворянство потеряло на П. более 4000 своих членов. Суд маршалов не был в силах обеспечить себе повиновение, а недостаток доказательств почти всегда приводил к прекращению преследования против дуэлянтов. В 1651 г. был издан новый эдикт, особенность которого заключалась в установлении весьма тяжкой ответственности для лиц недворянского происхождения, не имевших права по кодексу чести выступать в П. против дворян и подговаривавших к тому других дворян. Таким roturiers за наглость (insolence) их преступления полагалось повешение и конфискация всего имущества, движимого и недвижимого. Эдикт 1679 г. окончательно регулировал законодательство о П.; им же был правильно организован суд чести. Обязанность разбирать ссоры между дворянами и военными и наказывать оскорбителей была возложена на суд маршалов (tribunal des mar é chaux); обиды по степени их наказуемости делились на шесть классов. С целью предупреждения П. Людовиком XIV была образована Лига во имя религии и нравственности, с Фенелоном во главе; многочисленные ее члены подписывали торжественное обещание не принимать вызовов и не выходить на П. по какому бы то ни было поводу. В 1704 г. король имел возможность сказать: "нам доставляет удовлетворение видеть почти полное прекращение в наше царствование этих пагубных П., практиковавшихся в королевстве из-за закоренелого предрассудка, столько веков царившего в духе нации". При Людовиках XV и XVI репрессия дуэлей значительно ослабела, хотя законы оставались те же самые; дуэль опять стала принадлежностью придворной моды. В 1769 г. состоялось последнее осуждение на смерть за П. и то заочное. Современники революции предполагали, что с уничтожением сословных различий, с падением дворянства, его преданий и привилегий должна уничтожиться и дуэль — этот остаток феодальных времен. В проекте уложения 1791 г. была назначена за выход на дуэль выставка у позорного столба в течение двух часов, в полном рыцарском одеянии, а затем заключение в доме умалишенных на два года, в случае же лишения одного из противников жизни — заключение в тюрьме на 12 лет; но эти постановления были опущены в окончательном проекте, представленном собранию. Точно так же не говорилось ни слова о поединке в кодексе 1810 г. и его мотивах; докладчик в заседании законодательного корпуса объяснил, что П. объемлется общими постановлениями об убийстве, и выразил надежду, что улучшение нравов будет содействовать искоренению гибельного предрассудка. Во время Первой империи магистратура действительно признавала лишение жизни на поединке одним из видов убийства, хотя обыкновенно дела этого рода оканчивались оправдательными приговорами присяжных. В 1819 г. кассационный суд признал, что пробел закона относительно П. может быть пополнен только путем законодательным и к П. не могут применяться постановления об убийстве; но с 1837 г. кассационная практика вновь рассматривает П. как преступление против жизни или здоровья. Крайняя суровость такого толкования приводит к фактической безнаказанности П. В Германии П. в современной форме распространился из Франции. Еще в XVI ст. не встречается законов против П. в делах чести; сам император Карл V посылал вызов на П. французскому королю Франциску I. С исчезновением рыцарских обычаев и с исключением П. из числа судебных доказательств П. стал, так сказать, принадлежностью лиц, имевших дело с оружием. Грубость военнослужащих, в особенности начальников, страсть их к пьянству и к игре, с одной стороны, и до болезненности развитое чувство чести — с другой, содействовали широкому распространению П. В особенности число поединков увеличилось в эпоху Тридцатилетней войны, когда вошло в обычай так называемые дела чести — т. е. обыкновенно ссоры во время кутежа или игры — разрешать дракою (durch Balgen). Ввиду этого на регенбургском сейме в 1668 г. состоялось решение, утвержденное императором, по которому вызов на П. составлял уже преступление, а причинение смерти на П. рассматривалось как убийство. Строгое наказание устанавливалось и для секундантов. Это решение сейма не получило значения общего имперского закона, но дало повод к изданию отдельными правительствами множества так назыв. дуэль-мандатов, устанавливавших крайне суровые наказания для дуэлянтов, но оказавшихся столь же безуспешными для репрессии П., как и франц. законы. В то время еще держалось воззрение, что законы чести имеют применение только к дворянам и офицерам, для которых даже бесчестно биться на П. с простым гражданином. По прусскому, напр., законодательству если лицо, не принадлежавшее ни к дворянам, ни к офицерам, выступало против кого-либо на П. с холодным или огнестрельным оружием, то это почиталось покушением на убийство. Особенно широкое распространение П. получили в форме студенческих дуэлей на отточенных шлегерах (рапирах). Эти дуэли и в настоящее время бывают двух родов: по поводу оскорблений и без всякого повода. В последнем случае они назначаются сеньорами корпораций; по уставам некоторых корпораций несколько таких Bestimmungsmensuren должны быть непременно в течение каждого семестра. Даже в таких малочисленных университетах, как Фрейбургский и Гиссенский, было с 1867 по 1877 г. в первом до 500, во втором — до 800 дуэлей; в Гейдельберге на каждый семестр приходится до 150 дуэлей. Эти дуэли почти никогда не имеют смертного исхода, так как принимаются всевозможные предосторожности против получения более или менее тяжкого повреждения: дуэлянты надевают особые повязки и бандажи на глаза, шею, грудь, живот, ноги, руки и т. п., а оружие дезинфицируется. По свидетельству одного врача в Иене, который с 1846 по 1885 г. присутствовал на 12000 мензурах, при этом не было ни одного случая со смертным исходом. Прусский обер-трибунал в 1877 г. признал, что студенческие мензуры не подходят под понятие дуэли, а составляют скорее военное упражнение; но имперский суд в решении 10 июня 1882 г. нашел, "что такое уподобление военной игре не может быть допущено, так как шлегеры весьма пригодны для причинения значительных телесных повреждений — а это исключает всякую мысль об игре". В Англии безусловное воспрещение дуэли как отмщения за обиду относится еще к XVII в. В России до XVIII в. не было никаких постановлений о П. в делах чести. П. в западноевропейской форме был чужд допетровской Руси, не знавшей ни феодализма, ни рыцарства. Петр Великий перенес к нам западноевропейские постановления о поединке, создав запрещение П. прежде, чем он появился в нашем обществе (см. Патент о П.). В дальнейшем своем развитии наше право отчасти отказалось от воззрения на П. как на государственное преступление. Манифест 1787 г. возлагает надежду не на жестокость наказаний, а на правильное устройство сословных судов, разбиравших дела об обидах, на единство понятий о чести в лицах решающих и ссорящихся и на предполагаемое учреждение надежных посредников по каждому делу. Эти предупредительные меры против П. перешли в действующий Св. Законов (т. XIV). По манифесту 1787 г. за вызов и выход на П. назначалось неопределенное наказание "яко ослушнику законов"; виновный должен был уплатить судебное бесчестье судье, которого суд он презрел. Обидчик, начавший П. и обнаживший оружие, судился "яко нарушитель мира и спокойствия" и подвергался лишению всех прав и ссылке в Сибирь на вечное житье; но "если вызвавший нанес раны, увечья или убийство", то он судился как за умышленное причинение этих последствий. Примирители, посредники или секунданты, не успевшие в примирении и допустившие до П., не объявив начальству, судились как участники П. и наказывались по мере учиненного вреда, т. е. как соучастники убийства, повреждения здоровья и т. п. Св. Зак. 1832 г. целиком заимствовал эти постановления из манифеста и поместил главу о П. между посягательствами на права частных лиц. Несмотря на относительную строгость этих постановлений, они почти не применялись ввиду постоянных ходатайств о помиловании.

В настоящее время П. во всех цивилизованных государствах признается наказуемым, в той или другой форме. Французское и английское законодательства применяют к дуэлянтам общие постановления об убийстве и телесных повреждениях и потому не содержат особых постановлений о П. Кодексы голландский и итальянский рассматривают П. как публичное преступление и считают существенным его признаком момент самоуправства; голландский кодекс относит П. к нарушениям общественного порядка и спокойствия, итальянский — к проступкам против правосудия, ставя главу о поединке рядом с главою о самоуправстве. Большинство же европейских законодательств причисляет П. к группе преступлений против прав частных лиц, причем одни, как германское и проект австрийского уложения, исходя из положения, что П. является всегда отмщением за оскорбление, ставят П. вслед за оскорблением чести, а другие, как бельгийское, венгерское, наше действующее уложение и проект уголовного уложения, обращают главное внимание на последствия, проистекающие или могущие проистекать из П., и относят его к группе посягательств на жизнь и здоровье. За лишение жизни и повреждение здоровья на П. назначаются, однако, наказания сравнительно легкие и не имеющие позорящего характера ввиду наличности согласия пострадавшего, риска самого виновника и, главное, гнета мнения среды, побуждающего к П. [Насколько велика сила этого гнёта, указывает участие в П. таких государственных людей, как Тьер, Гамбетта, таких писателей и ученых, как Ламартин, Прудов, Вирхов и др.]. С другой стороны, П. признается иногда наказуемым и в тех случаях, когда, с точки зрения последствий, он вовсе не должен был подлежать уголовной каре. Здесь П. преследуется как вредный общественный предрассудок. Относительно того, что считать П., в кодексах существуют две системы. При действии первой из них (германское улож., проект австрийского) сам закон, прямо или косвенно, дает определение П., при действии второй — безусловно предоставляет это определение практике, т. е. обычаю и преданию (бельгийский). Наше действующее уложение и проект нового уложения также не дают никакого определения П. и различают только П. простой, квалифицированный, т. е. состоявшийся без секундантов или с условием биться на смерть, и изменнический. По действующему улож. за П. без секундантов, когда он окончился без кровопролития или только нанесением легких ран, назначается крепость от 1 года и 4 мес. до 2 лет, а если последствием П. была смерть или тяжкие раны, то ссылка на поселение или крепость от 6 лет и 8 мес. до 10 лет (ст. 1509); по проекту нового уложения за такой П. назначается заточение не свыше 3 лет, но если были причинены весьма тяжкое телесное повреждение или смерть, то виновный наказывается поселением. Для применения усиленной ответственности за поединок с условием биться насмерть наше уложение требует: 1) чтобы это условие было установлено при самом вызове на поединок и 2) чтобы последствием П. была смерть одного из противников или нанесение смертельной раны; предложивший подобное условие подлежит ссылке на поселение, а принявший его — заключению в крепости от 6 лет и 8 мес. до 10 лет. По ст. 1510 улож. тот, кто на поединке убьет своего противника или нанесет ему тяжкую рану каким-либо изменническим образом, подлежит: за нанесение тяжкой раны — высшей мере наказания, определенного за предумышленное нанесение тяжкого увечья, а за лишение жизни — наказанию как за предумышленное убийство; если же П. был без свидетелей, то даже как за квалифицированное предумышленное убийство, по ст. 1453. Тем же наказаниям и на том же основании подвергаются секунданты, способствовавшие причинению смерти или нанесению раны изменническим образом. По проекту уложения виновный в заведомом отступлении на поединке, во вред противнику, от условий П. наказывается исправительным домом; если же он при этом причинил противнику весьма тяжкое телесное повреждение или смерть, то наказывается за весьма тяжкое телесное повреждение или убийство. Тем же наказаниям и на том же основании подлежат подстрекавший к такому отступлению, заведомо содействовавший ему и секундант, заведомо допустивший отступление. Эти основания наказуемости изменнического П. признаются и всеми европейскими кодексами.

Вызов на П. наказуем по кодексам бельгийскому, германскому, венгерскому, итальянскому и по австрийскому проекту. Принятие вызова наказуемо только по кодексам германскому, венгерскому и итальянскому; по проекту австрийского улож. принятие вызова не наказуемо, но вызванный отвечает, как за вызов, если он явился на место П.; кодекс бельгийский, вовсе не упоминая об ответственности вызванного, говорит об ответственности лиц, подавших повод к П. По нашему действующему уложению, сделавший вызов на П. наказывается арестом. Принятие вызова наказуется (арест от 1 до 3 дней) только в том случае, если вызванный выйдет на П. Если вышедшие или уговорившиеся выйти на П. примирятся и прекратят его, хотя по обнажении или приготовлении к бою оружия, но без кровопролития, по собственному побуждению или следуя советам свидетелей, а не по обстоятельствам, от них не зависевшим, то они освобождаются от всякого наказания. Уложение говорит особо еще о вызове на П. подчиненным своего начальника (ст. 396), угрожая за него, если вызов был сделан без всякого служебного повода, крепостью от 4 до 8 месяцев или тюрьмою от 8 мес. до 1 года и 4 мес., с потерею некоторых прав, если же вызов был последствием касающегося службы дела или мщением за взыскание по настоящей или прежней службе — крепостью от 1 года и 4 мес. до 4 лет, также с потерей некоторых прав. Все европейские законодательства, содержащие в себе особые постановления о П., ставят наказуемость оконченного П. в зависимость от тяжести последствий его. Особенно сложны в этом отношении постановления нашего действующего уложения. В общих чертах, они состоят в следующем: 1) когда П. окончился без кровопролития, то вызвавший наказывается: если не он был виновником ссоры — арестом от 3 нед. до 3 мес., при повторении — заключением в крепости от 2 до 4 мес.; если он был и виновником ссоры — тюрьмою от 2 до 8 мес., при повторении — крепостью от 4 мес. до 1 г. и 4 мес.; вызванный подлежит аресту от 3 до 7 дней, безразлично, был ли он зачинщиком ссоры или нет; 2) если П. окончился нанесением легких ран, то тот, кто нанес обиду, давшую повод к П., или, когда этого с достоверностью узнать нельзя, тот, кем сделан вызов, наказывается тюрьмою или крепостью от 8 мес. до 1 года и 4 мес., а его противник — тюрьмою или крепостью от 2 до 4 мес.; 3) П., окончившийся увечьем или тяжкою раною, влечет для виновного в таком повреждении, если он или дал повод к П., или, за неизвестностью зачинщика, вызвал на П., заключение в крепости от 2 до 4 лет, в противном случае — крепость от 8 мес. до 2 лет; 4) когда П. окончился смертью, то виновный наказуется, если он дал повод к П. или сделал вызов, крепостью от 4 л. до 6 л. и 8 мес., в противном случае — крепостью от 2 до 4 л. Проект нового уложения различает П. легкий, окончившийся без кровопролития или нанесением легкого или тяжкого повреждения, и П., окончившийся причинением весьма тяжкого повреждения или смертью. В первом случае оба противника подлежат заточению на срок не свыше одного года, во втором — виновный подлежит заточению на срок не свыше 4 лет. Кроме самих дуэлянтов, в П. участвует ряд других лиц с весьма разнообразными ролями. Передатчики вызова (Kartelträ ger) наказуются по кодексам германскому, голландскому и итальянскому; по нашему улож. (ст. 1501) они подлежат аресту от 3 до 7 дней, но при том лишь условии, если виновный знал содержание вызова и не употребил всех возможных средств для прекращения давшей повод к вызову ссоры примирением или же каким-либо иным способом не предупредил последствий вызова. Свидетели или секунданты по бельгийскому кодексу наказываются во всех случаях, когда П. окончился ранами, повреждением здоровья или смертью; по голландскому — они подлежат ответственности только в том случае, если заранее не определили условий П., или подстрекали стороны к продолжению его, или допустили какое-либо уклонение от принятых условий; по итальянскому — они освобождаются от наказания, если употребили все усилия для примирения или если благодаря их стараниям П. не состоялся; по германскому — они совершенно ненаказуемы. По нашему уложению секунданты освобождаются от всякой ответственности, если перед П. или при самом П. употребили все возможные для них средства убеждения к его предупреждению или прекращению; если они этого не сделали, то в случае смертного исхода П. или нанесения смертельной раны подлежат заключению в крепости от 4 до 8 м., во всех прочих случаях — заключению в тюрьме от 2 до 4 мес.; если они побуждали к начатию, продолжению или возобновлению П., то приговариваются к заключению в крепости от 2 лет и 8 мес. до 4 лет; если допустили П. с условием биться насмерть — к заключению в крепости от 2 до 4 дет. Подстрекатели к П. подвергаются заключению в крепости на время от 1 года и 4 мес. до 4 лет или в тюрьме от 4 м. до 1 года и 4 мес., но только тогда, когда П. действительно состоялся. Врачи, присутствовавшие на П., и по западноевропейским кодексам, и по нашему уложению признаются ненаказуемыми. Случайные свидетели, бывшие при П., подвергаются ответственности только по нашему уложению, а именно церковному покаянию, если они не склоняли вышедших на П. к примирению и если следствием П. были смерть или нанесение ран. По проекту уложения все эти лица, за исключением подстрекателей, наказанию не подлежат. Американская дуэль, заслуживая особенно тяжкой кары закона, не подходит, однако, ни под постановления о П., ни под постановления об убийстве. По нашему уложению, считающему наказуемым всякое участие в самоубийстве, можно еще подвести под эти постановления соучастников американской дуэли; но там, где соучастие в самоубийстве ненаказуемо (как напр. во Франции и Германии), виновные в американской дуэли не подлежат никакой уголовной ответственности. Из новейших законодательств особые постановления по этому вопросу содержит венгерский кодекс, который рассматривает американскую дуэль как вид убийства. Проект австрийского уложения относит ее к неправильным П. и назначает за самый факт соглашения на нее исправительный дом или тюрьму до 10 лет, а если один из согласившихся лишил себя жизни — до 15 лет; вызов на такое соглашение рассматривается как покушение. Проект нашего уложения также относит американскую дуэль к неправильным поединкам и назначает за нее, если самоубийство состоялось, каторгу на срок не свыше 8 лет; если последовало только покушение на самоубийство, не довершенное по обстоятельству, от воли покушавшегося не зависевшему, то согласившиеся наказываются исправительным домом; тем же наказаниям подлежит и подстрекнувший к такому соглашению.

В некоторых государствах существуют особые постановления о разрешении поединком ссор между офицерами с целью поддержания корпоративной чести, не избавляющие, однако, офицеров от уголовной ответственности за П. по общим законам. В Германии предписывается всякому офицеру, поссорившемуся с другим офицером по делу, касающемуся чести, донести об этом совету чести своей части не позднее отправления или получения вызова на П. Совет чести должен донести об этом командиру части и приступить к примирению противников в тех случаях, когда это допускают обычаи корпорации (Standessitte), a если примирение не удастся — наблюдать, чтобы условия П. соответствовали тяжести данного случая. Председатель совета чести или один из его членов должен отправиться как свидетель на место боя и следить, чтобы во время П. были соблюдаемы установившиеся традиции. В 1891 г. запрещен П. семейным офицерам и тем, которые трижды дрались уже на дуэли. Правила о П. изданы и у нас в 1894 г. (прик. по воен. вед. 1894 г. №№ 118 и 119). Командир полка о всяком оскорблении офицера, роняющем достоинство офицерского звания, сообщает суду общества офицеров, обязанному принять меры к примирению, если это согласно с достоинством офицера и традициями чести; в противном случае суд постановляет, что П. является единственным приличным средством удовлетворения оскорбленной чести офицера. Если поссорившиеся решат окончить ссору П., суд общества офицеров должен употребить свое влияние на секундантов, чтобы условия П. наиболее соответствовали обстоятельствам данного случая. Если в течение 2-х недель по объявлении решения суда общества офицеров П. не состоится и отказавшийся от него офицер не подаст просьбы об увольнении от службы, то он увольняется в дисциплинарном порядке, без прошения. Суд может постановить также об удалении офицера, который не проявил на П. истинного чувства чести и личного достоинства, а обнаружил старание соблюсти лишь одну форму. Обязанности суда общества офицеров относительно ссор между последними возлагаются на начальника части, если в ней нет такого суда или если самый случай не касается обер-офицеров. Следственные производства о П. с участием офицеров, по роду своему подлежащие судебному рассмотрению, представляются с заключением прокурорского надзора военному министру, который, если не признает возможным дать делу движение в судебном порядке, представляет его, непосредственно или по соглашению с министром юстиции, на высочайшее усмотрение, ходатайствуя о прекращении дела. Замечательна декларация 1844 г. английской королевы Виктории, где она, выражая одобрение лицам, оскорбившим или получившим оскорбление и соглашающимся извиниться или принять извинение, предписывает: "если же кто откажется дать или принять объяснение или извинение, то дело должно быть передано на решение командира полка или коменданта, и мы объявляем избавленными от всякого упрека в бесчестии всех офицеров и солдат, которые, сделав или приняв извинение, откажутся от П., потому что в таком случае они поступают как прилично честным людям и воинам, покорным дисциплине". Тогда же образовался в Англии антидуэльный союз, в который вошли множество дворян и офицеров.

Литература. Cauchy, "Du duel, considéré dans ses origines et dans l'état des moeurs" (1846); Verger de Saint-Thomas, "Code du duel" (1878); Fongeroux de Campiguailles, "Histoire des duels" (1836); Pellegrini, "Considerazioni sulla razionalità punibilità del duello" (1868); Gneist, "Der Zweikampf und die germanische Ehre" (1848); Rosshirt, "Ueber den Zweikampf" ("N. Arch. des Cr. Rechts", III, стр. 453); его же, "Geschichte und System" (стр. 172); Teichmann, "Zweikampf" в "Holtzendorff's Handbuch des Deutschen Strafrechts" (стр. 381); ряд статей Mittermaier'a о П. в "Arch. d. cr. R.; Roedenbeck, "Der Zweikampf" (1883); H ä lschner, "Der Thatbestand des Zweikampfs" в "Gerichtssaal" (т. XXXIV, 1882); Luder, "Die juristische Beurtheilung des sogen. americanischen Duels" в "Goltd. Archiv" (XIII, стр. 540); F. Bolgar, "Die Regeln des Duells" (1881); Kufahl und Schmied-Kowarzik, "Duellbuch"; Таганцев, "О преступлениях против жизни по русскому праву" (1871, стр. 324—400); H. Грошевой, "Дуэль по рус. праву" ("Журнал Юридич. общества", 1897, кн. 6); Швейковский, "Суд общества офицеров и дуэль в войсках русской армии".

О судебном поединке — см. Судебный поединок.

Оглавление