(юрид.). — В учении о деянии уголовное право различает четыре ступени осуществления преступной воли: обнаружение умысла, приготовление, П. и совершение. Примыкая, с одной стороны, к подготовлению преступного деяния, с другой — к деянию оконченному, П. составляет главнейший, наиболее сложный вопрос всего учения. Границею между П. и приготовлением служит, говоря вообще, начало исполнения; но что же именно следует считать началом исполнения или совершения? Некоторые криминалисты отвергают вовсе возможность определения a priori признаков начала исполнения и говорят, что разграничение приготовления и П. должно быть всецело предоставлено судебной практике, сообразно с природой и обстановкой каждого конкретного случая. Большинство считает, однако, необходимым общее разграничение этих понятий. Существующие в науке по этому предмету теории сводятся к двум группам: субъективные теории и объективные. Первые (Бауер, Бури, отчасти Чебышев-Дмитриев), исходя из того положения, что при П. наказывается не причинение вреда, а решимость причинить его, признают наличность П. начиная с того момента, когда виновным совершено действие, дающее основание для распознания его преступной воли. Вторые (Цахарие, Гейер, Бернер, Фостен Эли, Спасович, Кистяковский, Неклюдов, Таганцев) утверждают, что началом исполнения, т. е. покушения, должны быть признаваемы лишь такие действия, в которых заключается хотя бы один из элементов законного состава преступного деяния. Из законодательств положительных объективное воззрение прежде всего было усвоено французским, откуда оно перешло в другие кодексы. В нашем праве вопрос не имеет определенной постановки. Ст. 9 улож. о наказ. говорит: "П. на преступление признается всякое действие, коим начинается или продолжается приведение злого намерения в исполнение", что не исключает возможности разноречивых толкований. Сенат в своих разъяснениях (1868 г. 568, 1870 г., № 46 и др.) склоняется к объективному взгляду. На этой же почве стоит проект угол. уложения, определяющий П. как "действие, коим начинается осуществление преступного деяния", т. е., как сказано в объяснениях к проекту, действие, "входящее в законный состав преступного деяния, все равно, будет ли оно относиться к главному акту или же, при сложных и квалифицированных прест. деяниях, будет обусловливать и делать возможным совершение главного акта" (Объясн., т, I, стр. 409). Отграничение П. от оконченного деяния представляет гораздо менее затруднений. Преступление совершено или окончено, когда выполнен весь его законный состав, следовательно, все предшествующие действия составляют покушение. Самая деятельность, входящая в состав преступного деяния и дающая содержание покушения, не представляет чего-либо неизменного в отношении всех деяний: одни и те же действия — насилие, взлом и т. п. — могут характеризовать собою, сообразно законному составу данного деяния и принятому виновным способу его совершения, и П., и приготовление. С другой стороны, эти действия могут быть сами по себе или юридически безразличными, или преступными (напр. побои как П. на убийство). В первом случае ответственность определяется только задуманным, но не довершенным деянием; во втором получается так наз. идеальная совокупность. По свойству некоторых деяний П. не всегда юридически возможно. Оно невозможно, прежде всего, в отношении деяний неосторожных, наказание за которые мыслимо лишь с момента причинения вреда; далее — при осуществлении непрямого умысла, при преступном бездействии и, наконец, при таких деяниях, наказуемость которых обусловлена в законе наступлением известных событий. Невозможность П. при неосторожных деяниях по действ. праву вытекает из определения ст. 9 улож. понятия П. как начала или продолжения приведения злого намерения в исполнение; но считает ли уложение невозможным П. при непрямом умысле — представляется спорным. Проект уложения определенно устраняет возможность П. в обоих этих случаях, вводя в определение П. ограничительное условие: "учинения коего желал виновный". Основание наказуемости П. — опасность вреда. Но так как одна опасность вреда, одна преступная решимость еще не может служить безусловным основанием для наказуемости, то современные законодательства признают П. наказуемым далеко не во всех случаях, когда оно юридически возможно. Французские законы революционного периода, вошедшие в Code pé nal, впервые поставили наказуемость П. в прямую связь с сравнительной по тяжести наказания важностью того деяния, на которое посягал виновный, установив след. систему. П. на преступление (crime) наказуемо всегда, на проступок (d é lit) — только в случаях, особо указанных законом, на нарушение (contravention) — не наказуемо. Это начало постепенно было заимствовано всеми главнейшими европейскими кодексами и принято нашим проектом угол. улож. Действующее уложение, напротив, не содержит в себе никаких ограничений по этому предмету; но по отношению к уставу о наказ., нал. мир. судьями, сенат (реш. 1879 г. № 20) разъяснил, что П. на проступки, предусмотренные в уставе, наказуемо только в случаях, особо указанных в законе (кража и мошенничество, ст. 172 и 176). По вопросу о размере ответственности за П. в кодексах встречаются две системы: равной наказуемости П. с оконченным деянием — усвоенная французским правом и отчасти бельгийским, — и пониженной наказуемости — принятая кодексами германским, венгерским и голландским. Наше действующее уложение держится второй системы, определяя размер смягчения наказания, положенного за оконченное деяние, степенями (см. Лестница наказ.), а число степеней, на которое наказание может или должно быть уменьшено, ставя в связь с делением П. на виды (см. ниже). По мировому уставу наказание при П. уменьшается на половину. Тот же принцип пониженной наказуемости сохранен и в проекте 1895 г., по которому при П. (без различия его видов) виновный не может быть подвергнут высшей мере наказания, за деяние установленной; если за деяние определен в законе особый низший предел наказания, то суду предоставляется уменьшить наказание до низшего законного размера данного рода наказаний; если низший предел наказания в законе не определен, то суду дозволяется переходить от смертной казни — к каторге, от каторги — к исправ. дому, от поселения — к заточению, от исправит. дома — к тюрьме, от тюрьмы — к аресту.

Виды П. 1) По степени близости к совершению преступного деяния еще средневековые юристы различали conatus remotus и conatus proximus. Вследствие неопределенности и условности делящего признака ныне это деление отвергается, как в доктрине, так и в кодексах. Действующему уложению оно известно, хотя существенного значения не имеет: ст. 114 предписывает понижать наказание на 2—4 степени, "смотря по большей или меньшей близости П. к совершению преступления". 2) По объему деятельности виновного различаются: неоконченное П. (tentative suspendue, nichtbeendigter Versuch) и оконченное (délit manqué, beendigter Versuch). По определению немецких юристов (Клейн, Лист), к оконченному П. относятся те случаи, когда виновный сделал все, что нужно было для выполнения преступного деяния, и зло не последовало по не зависевшим от него обстоятельствам (выстрелил, но промахнулся), а к неоконченному — когда преступная деятельность была прервана ранее выполнения всего, что было нужно (прицелился, но прежде, чем выстрелить, был захвачен или сам опустил ружье). Из законодательств положительных это деление принято во французском и бельгийском (в обоих, впрочем, без практических последствий, ибо ответственность одинаковая) и в нашем уложении о наказаниях; в прочих же современных кодексах, равно в проекте уголовн. улож., оно отвергается. В улож. о нак. до закона 9 марта 1864 г. ст. 115 определяла понятие оконченного П. так: "когда подсудимым сделано все, что он мог считать нужным для приведения своего намерения в исполнение"; ныне же говорится: "когда сделано все, что он считал" и т. д. — т. е. принята в чистом виде субъективная оценка. При П. неоконченном по ст. 114 улож. наказание обязательно смягчается на 2 степени, но может быть смягчено судом и до 4-х; при оконченном по ст. 115 — обязательно смягчение на 1 степень, по усмотрению суда — до 3-х. В обоих случаях, когда в законе за оконченное деяние положено несколько различных наказаний, суд свободно выбирает между ними так назыв. нормальное наказание и от него производит понижение. 3) П. добровольно остановленное всеми современными кодексами признается ненаказуемым. Ст. 113 улож. о нак. предписывает подвергать виновного наказанию лишь в том случае, "если содеянное им при П. есть само по себе преступление, и только за сие преступление, а не за то, которое он был прежде намерен совершить". Ненаказуемость этого вида П. по проекту уложения вытекает из определения понятия П. как действия, "недовершенного по обстоятельству, от воли виновного не зависевшему". 4) П. негодными средствами составляет один из наиболее спорных вопросов уголовного права, имеющих специальную литературу. Еще в XVI и XVII стол. юристы останавливались на нем, разбирая некоторые отдельные случаи, напр. поднесение вместо отравы простой воды и т. п. В общей форме вопрос был поставлен впервые Фейербахом по поводу дела баварского пастора Римбауера, обвинявшегося в П. на убийство, выразившемся в том, что он ходил на богомолье с целью молитвой достигнуть смерти своего врага. Все попытки разрешения вопроса Таганцев ("Лекции", П., 841) сводит к трем типам: объективные, отрицающие наказуемость (Фейербах), субъективные, признающие наказуемость (Бури), и посредствующие (наиболее распространенные в современной литературе), различающие наказуемые и ненаказуемые случаи П. этого рода. Посредствующие теории, в свою очередь, существуют двоякие: одни (Миттермайер, Цахариэ, Бернер, Ортолан) за основу различения принимают деление средств на абсолютно и относительно негодные, относя к первым, напр., заклинания, наговоры, незаряженное ружье при П. на. убийство, ко вторым — П. на кражу с помощью плохо подобранного ключа и т. п. Другие теории обращают внимание на основания, по которым виновный выбрал данное негодное средство: случайно ли в момент приступа к преступному действию схватил вместо приготовленного стакана с ядом стакан с водой или сознательно прибег к заклинанию, почитая это средство действительным. Немецкие партикулярные кодексы содержали в себе крайне разнообразные постановления по этому предмету. Новые западные уложения все обходят вопрос молчанием, причем в мотивах к германскому уложению прямо сказано, что решение его предоставляется литературе и судебной практике. В нашем праве ни свод законов уголовных, ни уложение до издания 1866 г. также не давали никаких указаний, практика же представляла значительные колебания. Ввиду этого законом 9 марта 1864 г. в ст. 115 улож. было введено указание, что П. признается оконченным и тогда, когда преднамеренное зло не совершилось вследствие безвредности употребленных средств, и вместе с тем та же статья была снабжена примечанием: "если при П. на преступление подсудимым, по крайнему невежеству и суеверию, употреблены были только средства, вполне и очевидно недействительные для совершения преступления, как то: нашептывания, наговоры, заклинания и т. п., то он подвергается наказанию как за преступный умысел, по ст. 111 сего уложения" — т. е. лишь в случаях, именно законом указанных (госуд. преступления). Таким образом, действующее право придает главное значение причине, по которой виновным были употреблены негодные средства: если по обстоятельствам случайным — он наказывается на общем основании; если сознательно, ввиду недостатка общего развития и т. п. — наказуемость устраняется. Те же начала сохранены и проектом уголовного уложения: П. учинить преступное деяние негодным средством, выбранным по крайнему невежеству или суеверию действовавшего, ненаказуемо. 5) П. над негодным объектом. Под это понятие подходят такие случаи, когда преступный результат не имел места по свойствам предмета посягательства (выстрел в труп, вытравление плода у небеременной женщины, подделка акций несуществующего общества, похищение своих вещей, когда взявший их думал, что берет чужие) или по тем условиям, в которых он находился (удар кинжалом человека, одетого в кольчугу, выстрел, направленный в то место, где, по предположению виновного, должна была находиться жертва, но ее не было, проникновение с целью похищения в такое помещение, где никаких вещей не оказалось). Ни один из современных зап.-европ. кодексов не упоминает об этом вопросе, как и о П. с негодными средствами. Практика французская первоначально держалась принципа полной безнаказанности всех случаев П. над негодным объектом, но решениями 4 ноября 1876 г. и 12 апреля 1877 г. кассационный суд признал подлежащими наказанию П. на кражу денег из кружки для бедных, когда кружка была взломана, но денег в ней не оказалось, и П. на убийство, когда виновный выстрелил в постель, где должен был лежать человек, случайно оказавшийся в тот момент в другой комнате. Германский имперский суд в решении 10 июня 1880 г. признал, что негодность объекта не устраняет наказуемости. В нашем уложении о наказаниях никаких указаний по данному вопросу не содержится. Сенатом он был подробно рассмотрен в решениях 1874 г. № 99 и 1868 г. № 568. В первом решении Сенат высказал, что если преступное намерение было направлено против объекта мнимого или такого, который вовсе не мог быть предметом преступления, то деяние не подлежит уголовному преследованию (убийство мертвого человека, изгнание плода у женщины не беременной); во втором — признал вполне подходящим под законное понятие П. деяние подсудимого, обвинявшегося во взломе замков на риге с намерением украсть находящийся там хлеб, причем намерение его не осуществилось только потому, что в риге не оказалось хлеба. См. Чебышев-Дмитриев, "Опыты по угол. праву. I. О покушении"; Орлов, "О покушении на преступление по началам теории и современным законодательствам"; Колоколов, "К учению о покушении"; Полетаев, "Граница приготовления и покушения" ("Юридический вестник" Калачева); Рудинский, "О покушении с негодными средствами и над негодным объектом" ("Юридический вестник", 1877); Баршев, "К учению о покушении" ("Русский вестник", 1861); Zachariae, "Die Lehre vom Versuche der Verbrechen"; Schwarze, "Versuch und Vollendung" ("Holtzendor ÿff's Handbuch"); Lammasch, "Der Moment der Gefährlichkeit im Begriffe des Versuchs."; Bar, "Zur Lehre vom Versuch und Theilnahme am Verbrechen"; Cohn, "Zur Lehre vom versuchten Verbrechen"; Hertz, "Ueber den Versuch mit untauglichen Mitteln".

Оглавление