— составные части университетов (см.), представляющие собою как бы отдельные высшие школы, в которых преподаются определенные циклы наук. Общая характеристика. Традиционными Ф. большинства университетов являются богословский, философский, юридический и медицинский. В университетах некоторых стран в настоящее время богословский Ф. отсутствует (между прочим, в России, где его заменяют духовные академии, кроме Юрьевского, бывшего Дерптского унив.); в других философский факультет разделен на два, как мы это видим во Франции (facult é de lettres и facult é des sciences) и в России (историко-филол. и физико-математический Ф.). Такое разделение унив. объясняется исторически и не всегда может быть оправдано с точки зрения логической классификации наук. Университеты возникли в средние века, когда общество нуждалось, главным образом, в ученых специалистах трех категорий с более или менее профессиональным характером, а именно в служителях церкви, знатоках права и врачах; отсюда три факультета, считавшиеся в течение всех средних веков старшими. В разных университетах на первых порах преобладало преподавание одной из указанных трех специальностей, в силу чего тот или другой из трех старших Ф. был как бы центром данного университета. Философский Ф. первоначально не стоял на одном уровне с тремя названными выше и служил целям общего образования, а также подготовлял юношество к занятиям на старших факультетах. Здесь преподавались так называемые семь свободных искусств (septem artes liberales), откуда и Ф. носил название артистического (f. artium). Artes liberales состояли из тривия (trivium) и квaдpивия (quadrivium), заключавших в зародыше все гуманитарные и естественные (с математикой) науки будущего философского Ф. В состав тривия входили словесные искусства, каковыми признавались грамматика, риторика и диалектика (т. е. логика), в состав квадривия — искусства реальные, иначе материальные (арифметика, геометрия, музыка и астрономия), — первообраз подразделения философского Ф. на историко-филологический и физико-математический. Таким образом, с самого начала философский Ф. был общеобразовательной школой, тогда как три высшие Ф. имели характер школ специальных и даже профессиональных. С другой стороны, "артистический Ф. в сущности заменял собою современную среднюю школу, лишь подготовляя к высшему образованно, а не давая его". Только со времени "возрождения наук и искусств" философский Ф. обновляется включением в его программу изучения классической литературы, a затем мало-помалу происходит дифференциация этого Ф.: с одной стороны, задача подготовления к слушанию факультетских лекций отходит к средней школе, с другой — философский Ф. становится равноправным с другими Ф. членом университета, сохранив на первых порах свой энциклопедический (т. е. неспециальный) характер и постепенно получая, вместе с тем, характер чисто ученый (т. е. непрофессиональный). Разделение в некоторых странах филос. Ф. на два "отделения" (и в России, по уставам 1804 и 1835 гг.) и затем образование из него двух самостоятельные Ф. указывает на то, что развитие науки в XIX в. сделало невозможным тот энциклопедизм, который господствовал еще в XVIII в. Дробление идет и далее. В русских унив. физико-математический Ф. фактически разделяется на два Ф., математический и естественных наук (в просторечии "естественный"). Мало того: при действии унив. устава 1863 г. в СПб. унив. намечалось и дальнейшее дробление студентов этого Ф. на специальные группы. То же самое наблюдается и на ист.-филол. Ф. В СПб. унив. восточный Ф. (см.) образовался из восточного отделения филологического факультета. Еще важнее то, что с семидесятых годов старшие два курса ист.-филологич. Ф. стали делиться вообще на специальные отделения: 1) классической филологии, 2) славяно-русское и 3) историческое. Университетская реформа 1884 г. упразднила было эти отделения, но после 1889 г. они были восстановлены, причем в СПб. унив. образовалась и четвертая секция — романо-германской филологии. Даже юридический Ф., более однородный по составу преподаваемых в нем предметов, обнаруживает стремление к дифференциации. В русских унив. (не всех) юрид. Ф. имели особые отделения камеральных наук (см.), или административные, для приготовления чиновников по некоторым отраслям государственной службы. В некоторых университетах Германии от юридического Ф. отделились Ф. государственных наук (Мюнхен и Тюбинген). Нередко заводится речь о возможности разделения юридического факультета на старших курсах на отделения права, государственных наук и экономическое; в СПб. политехникуме проектируется самостоятельный экономический Ф. Наконец, специалисты иногда высказываются даже за возможность преобразования медицинского Ф., который, напр., по мнению проф. С. М. Лукьянова ("Пять вступительных лекций к курсам общей патологии", 1895), должен был бы служить лишь патологическим отделением биологического Ф., приготовляющим к медицинским занятиям в клиниках как практических школах врачевания. Такова в общих чертах эволюция университетских Ф. По их образцу создались Ф. в политехникумах. Уже знаменитая парижская Ecole polytechnique (см.) по мысли ее основателей должна была объединить существовавшие до того времени специальные школы. В XIX столетии возник целый ряд политехнических школ (см. Техническое образование), которые могут быть названы техническими университетами, состоящими из разных отделений или Ф. (технические Ф. существуют и в нек. университетах — Мюнхенском, Тюбингенском, Гиссенском). В России такой характер имеют политехникумы в Риге (шесть отделений), в Киеве (четыре отд.), в Варшаве (три отд.) и строящийся в Петербурге (четыре отд.). Соединение нескольких Ф., имеющих характер высших специальных школ, в одно учреждение, имеет разные основания — исторические, идеальные и практические. Как произошло образование отдельных Ф. в общем составе университета — показывает история (см.). Во Франции в течение всего XIX в. Ф. были разобщены между собою (там же); Ф. (кроме историко-филологич. и физико-математического) стали даже называться просто школами (école de droit, école de mé decine); но в настоящее время их снова слили воедино. Известную роль в соединении Ф. играло идеальное представление об университете как об учреждении, долженствующем представлять собою всю совокупность научного знания. Universitas magistrorum et scholarium, т. е. община учителей и учеников, с течением времени стала пониматься в смысле universitatis litterarum или seientiarum, т. е. именно соединения всех наук. Такое возвышенное представление об университете нашло выражение особенно в некоторых произведениях немецкой литературы. Исключительная специализация отдаляет друг от друга представителей научного знания, доходя до полного взаимного непонимания; между отдельными Ф. возникают споры (Kant, "Der Streit der Facult ä ten", 1798), лучше всего устраняемые сближением между отдельными специальностями. Соединение в одном унив. нескольких Ф. представляет собою идеальное единство науки, является воплощением известной общей системы, где все находит свое место (Schelling, "Vorlesungen ü ber die Methode des akad. Studiums"). Это — та же мысль, которая лежит в основе объемлющих все науки попыток Гегеля, Конта и Спенсера. Такому идеальному представлению об университете противоречит, однако, фактическое обособление в нем отдельных Ф., из которых каждый дает своим питомцам известное общее образование лишь по отношению к отдельным специальным наукам (напр. физика, химия; зоология, ботаника и т. п. на естественном Ф.) и в то же время вполне специальное по сравнению с другими Ф. Вот почему не раз уже в печати высказывалась мысль о необходимости предпосылать в университете факультетской специализации действительно универсальное научное образование. Во всяком случае, соединение в одном учебном заведении профессоров и студентов самых разнообразных специальностей оказывает полезное влияние и позволяет им, так сказать, учиться друг у друга, делясь знаниями и идеями. Множеством нитей отдельные предметы разных факультетов связаны между собою, и студенты той или другой специальности всегда имеют возможность слушать лекции на чужих Ф. Особенно это важно в наше время, когда при все возрастающей специализации наук чувствуется потребность и в общем образовании университетского характера (см. Самообразование и Univer s ity extension). Кроме старой университетской традиции, получившей в новейшее время новое истолкование, соединение в одном учреждении нескольких отдельных высших школ поддерживают и чисто практические соображения, которые с особою силою сказались в последней четверти XIX в. при устройстве политехникумов. Развитие разных отраслей промышленности, не существовавших в средние века, повело за собою возникновение вне университета отдельных высших технических школ с специальным характером. Мало-помалу, однако, пришли к той мысли, что вместо учебных заведений выгоднее основывать политехникумы, так как при этом учебно-вспомогательные учреждения, каковы дорогостоящие кабинеты и лаборатории, могут служить изучающим разные специальности. То же соображение имеет силу и для университетов, библиотеками которых могут пользоваться профессора и студенты разных Ф. и кабинеты и лаборатории которых часто тоже обслуживают потребности не одного какого-либо Ф. Основание в последние годы многочисленных "технических университетов" служит одним из аргументов в пользу сохранения старого университетского устройства. Быть может, в будущем университеты и осуществят идею высшего общего образования, лежавшую в основе прежних философских Ф., но теперь Ф. являются чисто специальными высшими школами. Однако и тут существует различие между чисто научными и прямо профессиональными целями ведущегося в разных факультетах преподавания. В политехникумах разные отделения играют роль исключительно профессиональных школ, в которых чистые науки рассматриваются, главным образом, как теоретические основы для наук прикладных, составляющих центр тяжести всего преподавания. Одно время была в ходу мысль о полном отделении практического преподавания от теоретического, которое будущие студенты высших технических школ могли бы получать в физико-математических Ф. университетов. Эта система была, между прочим, применена к СПб. военно-медицинской акд., в которой в течение нескольких лет не было двух младших курсов теоретического характера. Из университетских Ф. наиболее профессиональный характер имеет медицинский, в котором преподается целый ряд прикладных наук и ведется практическое обучение врачебному искусству. Наоборот, физико-математический Ф. в сравнении с горными, лесными, сельскохозяйственными, технологическими, электротехническими и т. п. институтами, а также медицинскими Ф. имеет характер высшей, ученой школы, в которой преобладают интересы чистой науки. В этом отношении физико-математические Ф. сохранили свой первоначальный "философский" характер. То же самое следует сказать и об историко-филологическом Ф., хотя очень часто его искажали стремлением обратить его главным образом в школу для приготовления преподавателей средних учебных заведений. Что преподавателями языков, словесности и истории скорее всего могут делаться лица с историко-филологическим образованием, как преподавателями математики, физики и естественной истории — лица, кончившие курс на физико-математическом Ф., — это понятно само собою; но отсюда не еще следует, что цель существования этих двух Ф. чисто профессиональная. Для приготовления преподавателей средних учебных заведений существуют особые школы под названием высших нормальных (см.), университ. педагогических семинарий (см.), педагогических институтов (см.) в родe когда-то существовавшего в СПб. главного педагогического института (см.) или двух теперешних историко-филологических институтов (см.) и т. п. Самая мысль об основании таких высших учебных заведений тесно связана с представлением о том, что университетские Ф. не могут или не должны быть педагогическими школами, что дело Ф. — разработка и преподавание чистой науки. Специальные институты для подготовления будущих гимназических учителей сами иногда делились на Ф. (Парижская нормальная школа, СПб. главный педагогический институт; в последнем был даже Ф. философских и юридических наук, а два другие подразделялись на отделения математическое, естественное, филологическое и историческое). Итак, историко-филологический и физико-математический Ф., наследники старого "артистического" Ф., всего больше сохраняют характер чисто научных школ. Особенно рельефно проявляется он в парижском Coll è ge de France (см.), в котором тоже существуют два Ф. Что касается до юридического Ф., то он в настоящее время имеет двойственный характер, как бы занимая среднее место между медицинским Ф., с одной стороны, и историко-филологическим и физико-математическим — с другой. Происхождение юридич. Ф. чисто профессиональное: в нем изучалось право для практических целей, да и в настоящее время в круг его предметов входит довольно значительное количество прикладных дисциплин (см. Юридические науки). Первоначально основами курса были здесь права каноническое и римское; постепенно к ним примыкали другие науки, причем все более и более усиливался научный (философский и исторический) элемент и рядом с юриспруденцией самостоятельное значение занимали науки государственные и экономические. Любопытно, что, когда предметом университетск. преподавания сделалась политическая экономия, ее первоначально приурочили к философскому факультету и лишь позднее стали переносить на юридический. Ранee всего политическая экономия стала преподаваться юристам в России; в Германии до сих пор далеко не везде проведена эта реформа, но это только вопрос времени, как то явствует из немецких брошюр и статей, посвященных "реформе юридического образования". Во Франции лишь очень недавно эта наука вошла в число предметов, преподаваемых на юридическом факультете. Общая эволюция юридического Ф. направляется в сторону превращения его из профессиональной школы права в чисто научный Ф. социальных наук с возможным разделением его на отделения политики, юриспруденции и экономики. Одним из нововведений в преподавании на юридическом Ф. на Западе является включение в круг его предметов социологии (Н. Кареев, "Введение в изучение социологии", стр. 374—381); вопрос этот дебатируется в литературе, и во Франции происходит спор, к какому факультету приурочить преподавание новой науки — к юридическому или историко-филологическому. За границей возникают даже особые, чисто теоретические школы социальных наук, в которых на первый план выдвигается социологическая точка зрения, а в области юриспруденции — история и философия права. Мысль проф. Лукьянова о превращении медицинского Ф. в "патологическое отделение биологического Ф." указывает на аналогичную тенденцию в другой области. Для приготовления профессиональных специалистов должны были бы существовать особые школы (педагогические, технические, юридические, медицинские), факультеты же в таком случае ограничивались бы лишь чисто теоретической подготовкой к занятиям прикладными дисциплинами. Развитие специальных наук и новых методов их преподавания в XIX веке вообще значительно поколебало прежние строгие рамки Ф. и сблизило науки, которые прежде были разобщены. В этом отношении особенно важно взаимное сближение, с одной стороны, историко-филологического и юридического факультетов, с другой — физико-математического и медицинского. Постановка изучения права и народного хозяйства на историческую точку зрения и важное значение, которое в изучении истории приобрели право и экономика, разрушили ту стену, которая стояла прежде между филологом и юристом. История уже не может считаться исключительно филологической специальностью; при действии устава 1863 г., когда Ф. имели более свободы в организации университетского преподавания, в некоторых университетах общие исторические курсы читались и студентам юридического Ф. (см. Н. Кареев, "История на юридич. Ф.", в журнале "Устои" за 1882 г.). Этот порядок и до сих пор наблюдается в Варшавском университете, где, кроме того, юристы слушают и историю философии. На то же самое указывает проектируемая историческая кафедра на экономическом факультете будущего петербургского политехникума. Студентам историко-филологического Ф. нужно было бы слушать общие курсы по политической экономии, государственному праву и общей теории (энциклопедии) права (ср. Н. Кареев, "Энциклопедия права и общее образование", в I т. "Сборника правоведения и общественных знаний"). При действии устава 1863 г. это начинало уже осуществляться некоторыми частными мерами. Наконец, и до сих пор при испытании историков на степень магистра от них требуется знание политической экономии. При большем проникновении в общее сознание тесной связи между историческими, социальными и философскими знаниями в историко-филологич. и юридическом Ф. должны возникнуть общие им обоим курсы. Такая же близость существует между физико-математич. и медицинским Ф.; на первых двух курсах последнего преподаются, в сущности, те же предметы, как и на физико-математическом Ф., только в сокращенном объеме. Нужно только, чтобы дальнейшая эволюция Ф. происходила сама собою на почве жизненного изменения старой традиции в смысле более логического распределения между Ф. отдельных отраслей знания. Для этого прежде всего необходима широкая научная автономия Ф. История университетов показывает, что всякое бюрократическое вмешательство в дела факультетского преподавания только вредило делу. В этом отношении особенно поучительно сравнение истории в XIX в. французских и германских университетов. Впрочем, за последнее время французские Ф. вернули себе автономию, сохранив от времени своего раздельного существования значение юридических лиц и собственные бюджеты. Во главе Ф. стоят выборные деканы (см.); в каждом имеется свой секретарь из профессоров Ф. (в русских университетах с 1884 г. деканы и секретари — по назначению). Членами Ф. являются ординарные и экстраординарные профессора, но, кроме них, при отдельных Ф. могут быть приват-доценты (прежде доценты, адъюнкты). Нормальный срок пребывания студента на Ф. — четырехлетний (на медицинском Ф. в России пятилетний, на юридическом Ф. в Германии трехлетний). Как общее правило, одни только Ф. имеют право экзамена на ученые степени, хотя эта привилегия не везде и не всегда соблюдается (в России — ученые степени духовных академий; в Германии обнаруживается тенденция сравнять в этом отношении с университетами и политехникумы).

Факультетское преподавание. — Преподавание на разных факультетах организовано различным образом. Древнейшим и наиболее общим способом является лекционная система, которая за все время существования университетов претерпела немало изменений (см. Университет). Чтение по-писанному теперь представляет собою исключение, но до сих пор в некоторых нем. университетах профессора отчасти диктуют свои лекции. Обычай записывания лекций студентами крепко держится в зап.-европейских университетах, но в России он давно исчез, с тех пор как в шестидесятых годах XIX в. профессорские лекции стали издаваться студентами-"составителями" литографским способом, в виде курсов, по которым и происходит приготовление к экзаменам (иногда — и по печатным руководствам, изданным самими профессорами). Самые курсы, читаемые на отдельных Ф., первоначально были только изложениями той или другой науки по возможности во всем ее объеме (общие курсы), что для многих предметов делало их слишком элементарными. За последнее время стали развиваться специальные курсы, посвященные каким-нибудь отделам науки или даже частным вопросам. Против лекционной системы иногда раздаются голоса, как против системы устарелой и в наше время непригодной; но при этом забывают, что живое слово вообще действует сильнее, чем слово печатное, и что устное преподавание с кафедры имеет и другие преимущества (возможность частого повторения наиболее важных положений, постоянного напоминания основных фактов или идей, более подробного разъяснения трудных вопросов, демонстрирования тех или других предметов, о которых идет речь, и т. п.). Кроме того, часто лекция вводит слушателей в самый процесс научной работы, чего не может сделать никакая книга. Рядом с лекциями в средневековых университетах большую роль играли диспуты (см.), но они мало-помалу вышли из употребления, кроме публичных диспутов при соискании ученых степеней. Особое значение приобрела в настоящее время самостоятельная работа студентов под руководством преподавателей. Иногда это только практические занятия или упражнения (Uebungen) полушкольного характера (переводы с разных языков, комментирование текстов по указанным пособиям, реферирование прочитанных книг и т. п.), но иногда такие занятия принимают и более ученый характер и делаются рассадниками будущих специалистов. Ранее всего подобные семинарии (или семинары) появились в Германии, откуда эта система была заимствована в другие страны. Главными предметами семинарных работ были первоначально филология и история. Одним из центров развития семинарной системы сделался в XIX в. Берлинский унив., в котором еще Фихте проповедовал необходимость введения студентов в самое существо научной работы. Здесь же в 1834 г. Ранке (см.) основал свой знаменитый исторический семинарий, из которого вышла целая "школа" немецких историков (Гизебрехт, Зибель, Георг Вайц и др.), которые впоследствии тоже устраивали при своих кафедрах подобные же семинарии. Другим деятелем Берлинского унив., особенно много потрудившимся в деле развития научных занятий по истории, является Моммзен (см.). В области классической филологии особенно прославился лейпцигский семинарий Ричля (см.), в котором также образовалась целая школа ученых. Многочисленные командировки за границу молодых ученых для приготовления к профессорскому званию имели результатом перенесение практических занятий семинарного типа и в русские университеты. Особое развитие они получили на историко-филологическом Ф. столичных университетов, где и научных сил больше, и более значителен численный состав студентов. Уничтожение на историко-филологическом Ф. специальных отделений в 1884 г. и мелочная министерская регламентация много повредили развитию у нас этой системы. Для успешности семинарных занятий требуются особые помещения с необходимыми приспособлениями, главным образом с специальными библиотеками, которые должны быть всегда под руками занимающихся. В нем. университетах, а также в слав. университетах Австрии на это обращено особое внимание. У нас лишь Москва имеет для семинариев историко-филологического Ф. особое помещение и библиотеку; попытки, делавшиеся в этом направлении в Петербургском университете, остались без результата (здесь имеются лишь статистический и юридический кабинеты и кабинет изящных искусств). Во Франции для научных занятий по предметам историко-филологического Ф. была организована Ecole des chartes с специальным характером школы архивистов, но настоящие семинарные занятия были введены лишь в специально для этого основанной (1868) Ecole pratique des hautes é tudes (см. Школы для высшего преподавания), которая все более и более начинает сливаться с f. des lettres. По образцу германских семинариев созданы и groupes de travail в парижской Ecole libre des sciences politiques (см. Школы для высшего преподавания). Еще десять-пятнадцать лет тому назад профессора юридического Ф. в Германии относились полупрезрительно ко всякому роду практических упражнений, если только это не было чтение "Fontium juris romani anti q ui", но за последнее время все более и более развиваются такие упражнения, кроме римского права, по гражданскому и уголовному праву и обоим процессам, причем особое значение получил разбор казусов — обстоятельство, указывающее и на чисто практическую цель этих упражнений (о характере их см. в книгах Liszt'a и Dochow'a "Strafrechtsf ä lle"); историко-юридические упражнения, наоборот, отсутствуют. Гораздо большее развитие получили в Германии практические занятия по экономическим наукам, так как в этой области были организованы настоящие семинарии. Самым замечательным из них по своей организации и по достигнутым результатам представляется семинарий Страсбургск. унив., в котором особенно видную роль играет проф. Кнапп (см.), а одно время действовали Шмоллер (см.) и Брентано (см.), ныне и вместе с Лотцем ведущий семинарий в Мюнхене. В Берлине во главе аналогичных занятий стоят Вагнер (см.) и Зеринг, в. Лейпциге — Бюхер (см.), в Вене — Бем-Баверк, все видные специалисты в области экономических наук. На историко-филологическом и юридическом Ф. практические упражнения и семинарные работы имеют, по самому существу дела, книжный характер; на физико-математическом и медицинском Ф. учащиеся должны иметь дело с самою природою и с человеческим телом — в лабораториях и кабинетах, в анатомических театрах и клиниках. Медицинские Ф. с самого начала своего существования были врачебными школами с больницами, прототипами современных клиник, получивших широкое развитие в XIX в. и разделившихся на клиники пропедевтические, факультетские и госпитальные, смотря по тому, какие цели в каждом отдельном случае преследует преподавание (см. Клиники); кроме того, клиники специализируются еще по родам болезней. Клинические занятия организованы для студентов старших курсов, на младших же важное значение имеет изучение анатомии на трупах, анатомических театрах (см. соотв. ст.). Эти последние учреждения возникли в новой Европе в XVI в.; организация клиник начинается с следующего века (см. Медицина). Позднее при изучении медицины сделались необходимыми и другие учебно-вспомогательные учреждения, по своим задачам довольно сходные с теми, которые стали заводиться при физико-математических Ф. На последних преподавание велось первоначально почти исключительно путем чтения лекций, когда нужно — с демонстрациями, но почти без устройства самостоятельных занятий для учащихся. Для целей наглядного обучения и демонстрирования на лекциях при обоих Ф. всегда существовали те или другие коллекции — минералогические, ботанические, зоологические, анатомические, хирургические и т. п., составляющие целые музеи. К той же категории учебно-вспомогательных учреждений относятся физические кабинеты и ботанические сады. Иной тип представляли собою астрономические обсерватории и химические лаборатории (см.), предназначенные для производства работ и даже исследований. По их образцу возникли и разные специально-технические лаборатории, и аналогичные учреждения для отдельных отраслей естествознания с приспособлениями для производства опытов, наблюдений и даже прямо научных исследований. Научные успехи физики отразились в последнее время на устройстве при университетах великолепных физических институтов. В общем, на факультетах медицинском и физико-математическом преподавание идет в уровень с развитием науки, тогда как в организации преподавания гуманитарных и социальных наук еще много рутинного, чем и объясняется большая литература (см. ниже) о желательных здесь реформах. — Каждый факультет имеет свой учебный план. В установлении таких планов факультеты пользуются в иных случаях большою свободою, в иных, наоборот, бывают крайне стеснены. Следование учебному плану для студентов может быть или безусловно обязательным, или только рекомендоваться. Круг предметов факультетского преподавания обыкновенно устанавливается законодательством, но внутренний распорядок их преподавания (последовательность прохождения отдельных предметов, число годов, программы курсов и т. п.) определяется самим Ф.: отступления от этого правила (напр. в уставе русских университетов 1884 г.) отзываются на факультетском преподавании крайне вредно. Бюрократическое вмешательство всегда стремится подчинить студентов чисто школьному режиму в прохождении курса; такова была, напр., общая тенденция порядков, созданных в наших университетах уставом 1884 г. Эта система неизбежно сводится к господству формализма за фактическою невозможностью осуществить ее на деле. Полную противоположность превращению Ф. в специальные продолжения средней школы представляет собою господствующая в Германии академическая свобода. Она обнимает собою как свободу профессоров (Lehrfreiheit), так и свободу студентов (Lernfreiheit). Первая состоит в свободе научного исследования и в свободной передаче его результатов с кафедры; вторая понимается в смысле отсутствия всякого действительного контроля над занятиями, всякого внешнего побуждения или принуждения к посещению лекций и т. п., не говоря уже о свободе в самом образе жизни. Студенческая свобода ученья сложилась в Германии постепенно, фактически, под влиянием всей истории университетского быта. Первоначально в этом понятии более важную роль играла чисто внешняя сторона дела, возможность не ходить на лекции, вообще бездельничать; но с течением времени, именно в XIX в., выработалось более высокое понимание академической свободы в смысле свободы сознательного и самостоятельного труда для приобретения образования и основательных знаний. Укреплению такого идеального взгляда много способствовали те самые профессора, которые поддерживали идею внутреннего единства университетов; первым, кто наметил верное понимание L ernfreiheit, был Фихте (см. его Vom Wesen des Gelehrten und seinen Erscheinungen auf dem Gebiete der Freiheit). Одним из убежденнейших защитников академической свободы в наше время является проф. Паульсен, считающий ее основой всего университетского быта Германии. Хорошею чертою немецкого студенчества является то, что оно не замыкается в тесные рамки своих Ф., но весьма охотно — особенно на первых семестрах — слушает лекции по наиболее общеобразовательным предметам. Практически свобода ученья в Германии выражается в том, что там не существует курсовых (переходных) экзаменов; студентам лишь "рекомендуется" со стороны факультета известная нормальная последовательность в выборе предметов, причем их внимание обращается и на требования, предъявляемые правительством на государственном экзамене. Единственное ограничение этой свободы заключается в том, что иногда требуется соблюдение известного равновесия между факультетскими и посторонними курсами. Впрочем, из общего правила есть исключения. Например на медицинском Ф. существует полукурсовой, или промежуточный, экзамен (Zwischenexamen) в середине курса при нормальной продолжительности последнего в 10 семестров (этот экзамен называется Physicum). В Баварии он введен недавно и для юристов. В самое последнее время был поднят вопрос о введении его во всей Германии. Это вызвало оживленную полемику в литературе, выяснившую, что, по крайней мере для юристов, введение этого экзамена может получить значение испытания будущих чиновников не в один, а в два приема, отнюдь не задевая свободы учения студентов как студентов. Далее, в правилах госуд. экзаменов иногда упоминается о необходимости представить удостоверение, что кандидат принимал участие в семинариях по 2—3 предметам, но это требование — не университетское и потому, в сущности, не ограничивающее акад. свободы, тем более, что часто оно сводится к исполнению простой формальности. У самих студентов притом развивается спрос на известные практические занятия, и профессора, устраивая их, лишь удовлетворяют назревшим потребностям. Впрочем, число лиц, посещающих семинарные занятия, незначительно. Вообще при свободе ученья профессора более сознают и чувствуют обязанность и необходимость считаться с задачами, запросами и требованиями студентов и не могут игнорировать признаков, говорящих о том, что слушатели мало удовлетворяются преподаванием. С особенною ясностью и определенностью принцип академической свободы проявляется в Германии на юридическом Ф. По словам проф. Шмоллера, она "порождает здесь возможность удивительного индивидуального развития у немногих избранных", но, с другой стороны, приводит к тому, что "в аудитории показывается едва лишь половина записавшихся студентов, и добрая треть студентов-юристов на год или на два совершенно погрязает в ничегонеделании". В технических высших учебных заведениях самый характер серьезных занятий на почве естественных наук не допускает подобного бездельничанья. Такой лени, как среди студентов-юристов, не встречается среди слушателей других Ф., но, вместе с тем, по самому свойству преподаваемых на юридическом Ф. предметов, требующих прежде всего лекционной системы и менее, чем предметы других Ф., нуждающихся в практических занятиях (или даже их допускающих), именно здесь главным образом во всей чистоте и применяется принцип свободы ученья. При изучении предметов курса других Ф. более необходима известная последовательность и гораздо менее осуществима полная свобода выбора (особенно на медицинском Ф.). Совершенно недопустимой считают ее в высших профессиональных школах. В Германии свобода слушания, по общим отзывам, дает прекрасные результаты, но она осуществима лишь при совершенно независимых от прохождения курса государственных экзаменах (см. Экзамены). Введение полной академической свободы в России едва ли совместимо с условиями всего нашего быта и образовавшимися среди самой молодежи привычками и традициями. Сама жизнь выработала у нас известную систему факультетского руководства, занимающую среднее положение между школьным принуждением и академич. свободой. Существующие уже или проектируемые разделения некоторых Ф. на отделения являются примером такого руководства: Ф. предлагает на выбор студентам один из нескольких планов, которого он потом уже и должен более или менее строго держаться, не будучи, однако, стесняем в выборе необязательных предметов. Быть может, полное развитие такой системы постепенно привело бы и наши университеты к германской системе академической свободы.

Ф. рус. унив. (ср. таблицу, приложенную к ст. Университеты). Деление рус. университетов на Ф. было заимствовано из Германии. В 1755 г. в Моск. унив. было только три Ф.: философский, юридический и медицинский. По уставу 1804 г. первый был разделен на два отделения: 1) словесных наук и 2) физических и математических наук; юридический Ф. носил название отделения нравственных и политических наук, а медицинский — отделения врачебных или медицинских наук. Устав 1835 г. вернулся к прежней терминологии; философский Ф. остался разделенным на два отделения, получившие в уставе 1863 г. названия Ф. историко-филологического и физико-математического. Первоначальный философский Ф. Моск. унив. составлял нечто вроде приготовительной школы, через которую должен был пройти студент, чтобы попасть в Ф. юридический и медицинский, и только устав 1804 г. дал ему самостоятельное значение. По уставу 1 8 04 г. число кафедр было весьма ограниченное, так как одни и те же профессора должны были преподавать по нескольку предметов (наприм. один на все вост. языки, один для гражданского и уголовного права и судопроизводства, один для истории, географии и статистики), с помощью 12 адъюнктов на всех Ф. Каждый Ф. имел свои собрания, состоявшие из профессоров и адъюнктов, для распределения лекций, производства испытаний и раздачи ученых степеней (кандидата, магистра и доктора). Устав 1835 г. увеличил число факультетских кафедр, но сохранил прежнюю организацию Ф., оставив за их собраниями и прежние функции. В первый раз вопрос о Ф. подвергся детальной разработке в правительственных сферах во время выработки устава 1863 г. Этот устав, предоставлявший каждому университету возможность развиваться своеобразно, по местным условиям и требованиям, и усиливавший ученые и учебные средства университетов, впервые ввел в деятельность Ф. принцип автономности. В ведение факультетских собраний были отданы дела учебные и ученые, с предоставлением им известной инициативы и даже доли власти. Факультетские собрания получили право окончательного утверждения мер к усилению учебной деятельности студентов и программ на конкурсы для занятия вакантных кафедр, а также право одобрения сочинений, издаваемых университетом, и программ преподавания. Распределение предметов и порядок их преподавания подлежали утверждению университетских советов, а утверждению министра — разделение Ф. на отделения, правила об обязательности для студентов отдельных предметов и об экзаменах на ученые степени. В комментариях к официальному изданию устава 1863 г. особенно выдвигалось на вид, что при таких правах "университеты необходимо будут принимать местные оттенки" и что это "несомненно будет способствовать естественному развитию внутренней жизни каждого из их". Это ожидание оправдалось: впервые в это время было осуществлено разделение ф. на отделения для устранения многопредметности, ведущей лишь к поверхностному знанию, и развитие самостоятельных занятий студентов. Число кафедр повысилось с 8 на 12 на историко-филологич. Ф., с 8 на 12 на физико-математич., с 7 на 13 на юридич. и с 10 на 16 на медиц., т. е. всего на 20 кафедр. Соответственно с этим увеличилось по Ф. и число преподавателей, которое в 1863 г. на 67% превзошло цифру 1835 г. Наконец, устав 1863 г. узаконил выработанный обычаем способ намечать кандидатов на проф. кафедры. Ф., в котором открывалась вакансия, прежде всего сам в своем собрании баллотировал кандидатов, предлагавшихся членами Ф., и избранное при этом лицо представлял совету как кандидата Ф. Для оживления деятельности Ф. устав ввел институт приват-доцентов, из которых можно было бы впоследствии рекрутировать профессоров и штатных доцентов. Они могли быть хотя бы только кандидатами, защитившими публично особую диссертацию (pro venia legendi). Однако этот институт тогда не привился, и устав 1884 г. еще более понизил требования от ищущих звания приват-доцента. Тенденцией режима, предшествовавшего уставу 1863 г., было ослабление критического и теоретического элементов преподавания с развитием, наоборот, элементов догматического и прикладного, что противоречило самой сущности университетской науки (см.). Только в эпоху великих реформ Ф. получили возможность придать преподаванию научный характер. Устав 1884 г., направленный против университетской автономии, был задуман якобы в интересах Ф., которые будто бы страдали от чрезмерной власти университ. советов; но если права последних действительно были сильно урезаны и по отношению к учебному начальству, и по отношению к Ф., то самостоятельность Ф. от этого далеко не выиграла, потому что и они лишились прежнего права своего устанавливать собственною властью или с разрешения университетского совета или министра внутренние распорядки и программы преподавания. Инициаторами устава 1884 г. Ф. обвинялись в том, что "втесняя всех и каждого в искусственные и произвольные рамки, они препятствуют естественному ходу их научного образования и развития дарований"; но вместе с тем найдено было нужным, чтобы в своем преподавании профессора были "принуждены сообразоваться с потребностями слушателей, соответствующими экзаменационным требованиям", которые должны быть установлены самим министерством. Существовало намерение отнять у Ф. экзамены, чтобы передать их особым государственным комиссиям; но мало-помалу факультетские экзамены были восстановлены. С другой стороны, сделана была попытка строго регламентировать учебные планы Ф., причем особенному вниманию реформаторов подверглись два Ф. — историко-филологический и юридический. В свое время передовою печатью эти программы и планы были подвергнуты основательной критике, а к каким они привели результатам на практике — показано в ст. об университетах (см.). При установлении общих учебных планов в расчет не принимались ни особенности местных условий и сил, ни развитие отдельных наук, ни личные взгляды профессоров, ни, наконец, то, что было выработано более свободной факультетской практикой в 1863—1884 гг. Общее значение реформы 1884 г. по отношению к факультетскому преподаванию заключалось в том, что она задержала естественное развитие прежних попыток лучшей организации и не создала ничего сколько-нибудь прочного (см. П. Виноградов, "Учебное дело в наших университетах", в "Вестнике Европы" за 1901 г.). Устав 1884 г. ввел "избрание" секретаря Ф. деканом, а самого декана — попечителем, причем на декана была возложена обязанность "ближайшего наблюдения за преподаванием в его Ф.". Окончательному решению факультетских собраний не предоставляется даже распределение лекций и практических занятий по дням недели и часам: оно должно идти на утверждение министерства, устанавливающего и "подробные правила относительно составления таких обозрений преподавания". Хотя § 70 устава и дает право каждому Ф. составлять несколько учебных планов для студентов, но только что упомянутые "подробные правила" сделали его неосуществимым. Число профессур на историко-филологическом и физико-математическом Ф. было по 17, на юридическом 15, на медицинском 23, что составляет 72 штатных преподавателя на каждый университет с медицинским Ф. (на восточном Ф. в Петербурге 9 профессур). Устав 1884 г. облегчил доступ к званию приват-доцента (замена особой диссертации выдержанием устного магистерского экзамена), вследствие чего число их сразу увеличилось, как это видно из следующей таблицы числа приват-доцентов:

т. е. в 6 названных университетах до 1884 г. было лишь 52 прив.-доц., а через 10 лет 368, именно в 7 раз больше, а за последние годы это число только росло. При этом обращает на себя внимание цифра приват-доцентов в столичных университетах. При современной организации историко-филологического Ф. в России первые два года пребывания студентов на Ф. посвящаются общеобразовательной задаче, последние два — научной специализации в областях истории или филологии (классической и славяно-русской, а в СПб. — и романо-германской). Недавнее еще безусловное господство классицизма на этом Ф. оставило по себе следы в том, что к числу общеобразовательных предметов отнесены лишь древняя история и история древней философии, так что, напр., для будущих классиков считаются не нужными ни история средних веков и нового времени, ни новая философия. С другой стороны, к числу общеобразовательных предметов отнесены чисто грамматические изучения, являющиеся обременением для будущих историков. И на юридическом факультете при современной его организации преподавание распределяется так, что предметы более общие проходятся на младших курсах, предметы более специальные — на старших. Вследствие отсутствия на этом Ф. специальных отделений студенту-юристу на старших курсах приходится изучать слишком много разных специальных дисциплин, иногда имеющих между собою мало общего. Менее, по-видимому, недостатков в распределении предметов замечается на двух других Ф. Более всего кристаллизировалось преподавание на медицинском Ф., где оно и наименее требует какой-либо общей реформы (о ходе курса см. Медицинская). На физико-математическом Ф. вполне установившийся характер имеет преподавание на математическом отделении, на котором изучаются наиболее абстрактные науки и который едва ли может быть еще подразделен на более специальные секции. Наоборот, от естественников уже теперешние правила испытаний в комиссии физико-математической требуют более специальных знаний по одному из особых "отделов" курса (ср. описание отдельных факультетов в книге Н. Карцева "Выбор Ф.", составленное при участии профессоров разных факультетов: Коркунова, Манасеина, Меншуткина, Ольденбурга и Поссе. Ср. также Восточный Ф.). В полной мере или отчасти факультетское преподавание ведется в России еще в двух историко-филологических институтах (в Петербурге и Нежине), на историко-филологических и физико-математических отделениях высших женских курсов (в Петербурге и Москве), в Ярославском юридическом лицее, училище правоведения, Александровском лицее, Военно-медицинской академии и Лазаревском институте восточных языков. Отдельные Ф. русских университетов редко имеют свои особые печатные органы. Историко-филологический Ф. СПб. и все Ф. московского университета издают "Записки" или "Ученые записки" (см. Записки, Известия, Ученые записки). Профессора физико-математического и медицинского Ф. пользуются обыкновенно для печатания своих работ изданиями ученых обществ, состоящих при университетах (и вообще специальными журналами) или специальными органами отдельных факультетских учреждений ("Труды лаборатории при зоологическом музее Московского унив.", "Труды физиологического института Московского университета", "Анналы обсерв. Моск. унив.", "Ботанические записки" СПб унив., "Труды кабинета физич. географы СПб. унив.", "Труды ботанич. сада Юрьевского унив." и т. п.).

Распределение студентов между отдельными Ф. было всегда крайне неравномерно. В средние века самым многолюдным Ф. был артистический ввиду того, что он был лишь подготовительною школою для остальных, но когда он превратился в Ф. равноправный с богословским, юридическим и медицинским, то число его слушателей сравнительно с "хлебными" Ф. сильно сократилось. Выбор студентами Ф. зависит от многих условий. Важную роль здесь играют личные склонности и способности и соображения относительно будущей карьеры. Ф., открывающие путь к определенной профессии, в общем, всегда были и будут многолюднее. В частности, поступление на тот или другой Ф. подчиняется экономическому закону спроса и предложения. На многих влияет общепринятое мнение о большей или меньшей трудности отдельных Ф., а также и отношение общества в данную минуту к тому или другому кругу предметов. Этот вопрос пока еще очень мало разработан, и факультетской статистики еще не существует. Общие положения, только что выставленные, могут быть подтверждены, напр. распределением студентов между Ф. Московского университета за вторую половину XIX в., так как оно характеризует и общие условия этого периода. Самым большим по числу студентов был почти всегда медицинский Ф. Московского университета, и с ним в этом отношении по временам конкурировал только Ф. юридический, что наблюдается и в других университетах, имеющих медицинский Ф. Замечено, что на увеличение числа студентов-медиков больше всего повлияли две большие войны, которые вела Россия во второй половине XIX в., а еще раньше — ограничение приема на другие Ф. (в первой половине пятидесятых годов). Когда в 1849 г. разрешено было принимать без комплекта в студенты только медицинскому Ф., число слушателей его быстро возросло сравнительно с числом студентов на других Ф., а именно в Московском унив. было:

В 1848 г. студенты медицинского Ф. составляли около трети общего числа (34,7%), а в 1855 г. — уже около двух третей (67,2%); но стоило только отменить стеснительные меры, как мало-помалу число студентов-медиков упало опять до одной трети (33,3% в 1862 г.). Искусственный прилив на медицинский Ф. в 1849—1855 г. вызвал такое же ненормальное уменьшение студентов-медиков, которое длится до 1866 г. и объясняется, по-видимому, уменьшением спроса на медицинский труд: в 1866 г. в Москве было лишь 311 студентов-медиков. В 1880 г. число их дошло до 1538, в 1891 г. вновь упало до 1096. Это падение объясняется уменьшением спроса на врачебный труд, насыщенного предыдущими выпусками врачей, и установлением комплекта числа студентов, допускаемых на курсы московского медицинского Ф. (по соображениям учебного характера). Вторым по численности слушателей является юридический Ф. Введение судебной реформы 1864 г., повысившее спрос на юристов, постепенно подняло численность студентов этого Ф. в Москве до 919, но потом она стала падать (особенно к середине семидесятых годов) и опять поднялась к началу девятидесятых (1569 чел. в 1893 г.), что едва ли может быть объяснено введением (в 1889 г.) института земских начальников. Скорее в данном случае увеличение числа юристов объясняется усилением в молодежи интереса к общественным наукам. В частности, Московский университет особенно привлекал к себе некоторыми своими профессорами: с 18 8 0 г. по 1886 г. общий прирост студентов юридического Ф. выразился в 212%, тогда как во всех других юридических Ф. — лишь 129%. Что особенно счастливый состав профессоров московского юридического Ф. в конце 70-х и начале 80-х гг. привлекал сюда студентов, это доказывается тогдашним наплывом в Москву студентов из других учебных округов. Со времени введения устава 1884 г., в силу которого было прекращено преподавание истории, сравнительной истории права и государственного права иностранных держав, и после удаления из Московского унив. нескольких видных профессоров-юристов рост числа студентов остановился. Особый прилив студентов на юридический Ф. очень часто объясняется сравнительною легкостью последнего, так как при малом развитии на этом Ф. обязательных практических занятий слушатели в течение учебного года могут ничего не делать. В министерство Н. П. Боголепова было обращено особое внимание на необходимость устройства на этом Ф. возможно большего количества практических занятий; некоторые сторонники такой реформы готовы были даже вообще осудить лекционный способ преподавания, господствующий на юридическом Ф. Это вызвало оживленную полемику в литературе (брошюры и статьи проф. Гессена, Казанского, Петражицкого, Янжула и др.). Для физико-математического Ф. нельзя, кажется, отметить влияния усиленного спроса на соответственный интеллигентный труд. По-видимому, на составе этого Ф. отражаются всего сильнее общие эпохи упадка и возрастания числа студентов. В конце шестидесятых и начале семидесятых годов наблюдается в Московском унив. совершенно непонятное падение цифры естественников, несмотря на общественный интерес к естествознанию в эту эпоху и на оживление преподавания на Ф. Рост числа студентов начался с 1880 г. и совершался очень быстро (77 чел. в 1880 г., 480 в 1894 г.). С развитием высшего технического образования многие молодые люди поступают на этот Ф. с целью перехода потом в специальные институты; но значительное число студентов привлекается сюда и чисто научным интересом, который притом все лучше и лучше удовлетворяется устройством лабораторий, кабинетов и т. п. Историко-филологический Ф. никогда не отличался особенным многолюдством; особенно печально на изменениях числа филологов отражались эпохи усиления классицизма. В Московском университете в эпоху введения гимназического устава 1871 г. это число упало со 114 в 1870 г. до 75 в 1874 г., а в эпоху введения университетского устава 1884 г. — с 314 в 1886 г. до 214 в 1889 г., т. е. в обоих случаях на треть прежнего числа. Реформа 1884 г. превратила этот Ф. в приготовительную школу для учителей древних языков, сделав основными предметами лат. и греч. яз. и литературу, древнюю историю и древнюю философию (по 14 час. в неделю на всех курсах) с придатком некоторых других предметов, как дополнительных (лишь по 4 час. в неделю). В 1885 г. число студентов, поступивших на историко-филологический Ф. в Москве, было 112, но в следующие годы оно все более и более спускалось и в 1889 г. упало до 46. Это обстоятельство заставило министерство гр. Делянова отказаться в 1889 г. от реформы ист.-филологич. Ф., предпринятой в 1884 г. (см. "Сведения об окончательных университетских испытаниях в комиссиях в 1889 г." и в "Журн. Мин. нар. пр." за июль 1891 г.). В историко-филологическом Ф. наименьшее число охотников специализироваться всегда выпадало на долю классического отделения, несмотря на то, что классикам отдавалось предпочтение при назначении стипендий и пособий и при определении на учительские места. Бывали случаи, что в некоторых провинциальных университетах на обоих курсах классического отделения числилось только три, два и даже один студент. "Как классику, — писал в своем официальном отчете один председатель экзаменационной комиссии, — мне бывало прискорбно постоянно убеждаться в том странном факте, что классические языки отнюдь не принадлежат к числу излюбленных предметов". Отмечено и то, что наиболее зрелые в умственном отношении студенты Ф. встречаются не между классиками, которые, в общем, даже ниже студентов других отделений историко-филол. Ф. (ср. историческую хронику в "Историческом обозрении", т. III). Особенно поражает незначительность числа молодых людей, ищущих у нас гуманитарного образования, по сравнению с числом девушек, поступающих на ист.-филологич. отделение Высших женских курсов. На последних в Петербурге было в последние годы (1899, 1900 и 1901 г.) 589, 678 и 646 слушательниц вдвое больше, чем на физико-математическом отделении (250, 315 и 316). Первая из этих цифр (589) стоит на одном уровне, с общим числом студентов-филологов (588) в восьми университетах к 1 января 1898 г. (см.). Замечаемый за последние годы весьма сильный рост студентов восточного Ф. в С.-Петербургском университете объясняется расширением задач русской политики в Средней Азии и на Дальнем Востоке, где правительство нуждается в образованных деятелях, знающих местные языки.

Таблица распределения студентов по Ф.

Кроме того, на богословском Ф. в Юрьеве: в 1881 г. 157, в 1894 г. 225, в 1900 г. 120 и на восточном Ф. в СПб. в 1881 г. 42 ст., в 1894 г. 89 ст., в 1899 г. — 212 ст.

Литература (кроме указанной в статьях об университетах вообще, об отдельных университетах, по отдельным наукам или группам наук и по истории наук в России). С составом отдельных Ф. и читаемых на них курсах знакомят особые ежегодники: "Minerva", "Jahrbuch der gelehrten Welt" (с 1891 г.), "Universit ä tskalender" (с 1873 г.) и т. п., а у нас "Обозрения преподавания" в отдельн. унив., печатаемые отдельными брошюрами или в унив. органах. См. также "Правила и программы испытаний в комиссиях" ист.-фил., физ.-мат., юрид. и медиц., разные отчеты и правительственные распоряжения в "Журн. Мин. нар. просв." и периодические органы отдельных унив. Разработка вопросов высшего преподавания и фактические о нем сведения имеются в специально этому посвященных периодических изданиях (см.), но очень много материала в этом отношении дают как ученые, так и общие журналы (см., напр., о постановке преподавания в рус. унив., особенно на историко.-филол. Ф., во внутр. обозрениях и общ. хрониках "Вестн. Евр.": 1885 г., окт.; 1887 г., окт. и ноябрь; 1888 г., май и ноябрь; 1889 г., окт.). Кроме указанного и соч., названных в тексте, см. по общим вопросам высшего образования: E. Bernheim, "Der Universitälsunterricht und die Erfordernisse der Gegenwart" (1898); H. Благовещенский, "О некоторых мерах, необходимых для развития и поддержки ученой жизни в наших унив." (1862); M. Br é al, "L'instruction publique en France" (1872); его же, "Excursions p édagogiques" (1882); Cantoni, "Le università, tedesche descritte e giu dicate da professori tedeschi" ("Nuov. Antol.", 1898); Герасимов, "Устранение чтения лекций в унив. системе преподавания наук" (1881); Darboux, "L'organis. des univ. fran ç." ("Rev. intern. de l'enseign.", 1898); Demogeot et Montucci, "De l'enseignement supé rieur en Angleterre et en Ecosse" (1870); Зибек, "О сущности и цели научного образования" (1897; пер. с нем.); С. Живаго, "Академическая свобода в германских университетах" ("Вестн. Европы", 1901); L. Hahn, "Das Unterrichtswesen in Frankreich" (1848); H. Helmholtz, "Ueber die akademische Freiheit der deutschen Universitäten" (1878); Karl Hillebrand, "De la réforme de l'enseignement supé rieur" (1868); С. Hippeau, "L'instruction publique aux Etats Unis" (1869); H. Кареев, "Выбор Ф. и прохождение унив. курса" (2 изд., 1900); его же, "Идеалы общего образования" (1901); E. Lavisse, "Questions d'enseignement national" (1885); его же, "Etudes et étudiants" (1890); Liard, "Universités et faculté s" (1890); его же, "L'enseignement sup é rieur en France" (1894); A. Л—кий, "Моск. унив., стран. из ист. рус. унив. за последние 50 лет" ("Вестн. Европы", 1897; см. особенно главу под назв. "История отдельн. Ф. за 1859—1894 г."); Милль, "Об унив. воспитании" (в Сборн. Юманса "Новейшее образование", 1867); В. Модестов, "Школьный вопрос" (1880); его же, "Русская наука за последние 25 лет" (1890); G. Monod, "De la possibilit é de l'enseignement supé rieur" (1876); A. Окольский, "Реформа англ. унив. в XIX столетии" ("Рус. мысль", 1892); F. Paulsen, "Wesen und geschichtliche Entwickelu ng der deutsch. Universitä ten" (в изд. под ред. Лексиса "Deutsche Universit ä ten"); В, Сергеевич, "Воспитание и обучение в наших университетах" ("Научное обозр.", 1898); Г. Симоненко, "Возможно ли возрождение наших университетов при сохранении в них нынешней системы преподавания?" (1901); А. Фаминцын, "К реформе учебного дела в России" ("Вестник Европы", 1901); W. Waldeyer, "Ueber Aufgaben und Stellung unserer Universit äten" (1898); Wurtz, "Les hautes études pratiques en Allemagne" (1870); Th. Ziegler, "Der deutsche Student am Ende des XIX Jahrh." (1895; есть рус. перев.); Z öller, "Die Universitä ten und techn. Hochschulen" (1891); С. Южаков, "Вопросы просвещения" (1897); К. Яновский, "Мысли о воспитании и обучении" (1898, гл. II и XI). Высшее преподавание гуман. наук (ист.-фил. Ф.): R. Altanura, "La enseñanzà della historia" (Мадр., 1891); Брикнер, "О так наз. истор. семин. при унив. в Германии" ("Журн. M. H. Пр.", 1870); И. Гревс и П. Погодин, "Очерки современного историч. преподавания в высших учебных завед. Парижа" ("Истор. обозр.", т. IV); К. Грот, "Истор. институт при Венск. унив." ("Журн. М. Н. Пр.", ч. CCXXXII); Дройзен, "Научно-практические занятия студ. в герм. унив., преимущ. по истории" ("Журн. M. H. Пр.", 1869); Fr édéricq, "L'enseignement supérieur de l'hist. à Paris" ("Rev. intern. de l'enseignement", 1883); H. Кареев, "Иcтopия в университете" ("Ист. обозр.", т. III, и "Ист.-философ. и соц. этюды"); E. Lavisse, "L'enseignement historique en Sorbonne" ("Revue des deux Mondes", 1882); В. Модестов, "Предметы, задачи, цель, обл. и преподав, клас. филол." ("Журн. М. Н. Пр.", ч. CXCVII); его же, "Место классич. филологии среди наук ист.-фил. Ф. и ее преподавание" (там же, 1889); G. Monod, "Die geschichtl. Studien in Frankreich" ("Deutsch. Zeitschrift f ür Geschichtswissenschaft", 1889); M. Procureur, "F. de philosophie d'univ. étrangè res" ("Rev. intern. de l'ensign.", 1900); Ф. Режабек, "Исторический древнеримский семинарий в Праге" ("Зап. Новоросс. унив.", 1895); G. Steinhausen, "Die Culturgeschichte und di e deutschen Universitä ten" (1892); его же, "Professoren der Culturgeschichte" ("Zeitschrift f ü r Culturgeschichte", 1895); И. Помяловский, "Филологич. семинарий проф. Ричля" ("Журн. M. H. Пр.", 1872); Ф. Фортинский, "Истор. занятия в Ecoles des chartes и Еc. des h. é t. в Париже" ("Журн. М. Н. Пр.", 1876); Е. Щепкин, "Постановка преподавания всеобщей истории в Венск. унив." ("Журн. M. H. Пр.", 1897). Высшее преподавание права и социальных наук (юридич. Ф.): М. Абрашкевич, "О практ. и теорет. подготовке суд. деятелей во Франции" ("Вестн. права", 1900); анон. брош. "Заметки читателя по поводу брошюры П. Казанского"; Вл. А—в, "О задачах и постановке высшего юрид. образ. в России" ("Судебная газ.", 1901); Asturado, "La facult é de sociologie dans les universités" ("Rev. intern. de sociologie", 1894); Bernè s, "Sur l'enseignement de la sociologie" ("Rev. intern. de soc.", 1895); Blondel, "De l'enseignement du droit dans les univers. allemandes" (1885); его же, "La r éforme des é tudes juridiques en Allemagne" (1887); В. Борткевич, "О практических занятиях студентов (семинарах) по политич. экономии и статистике в нем. университетах" ("Журн. M. H. Пр.", 1902); проф. Бородин, "Быть или не быть юридич. Ф." ("Новости", 30 августа 1901 г.); Boutmy, "Ecole libre des sciences p o litiques" (1879); его же, "Observations sur l'enseignement des sciences politiques et administratives" ("Rev. intern. de l'enseignement", 1881); его же, "De la place des sciences politiques et sociales dans l'enseign. sup érieur" ("Annuaire de l'éc. libre des sc. pol.", 1891); Gareis, "Ueb. die Einfü hrung in das Studium der Rechtswissenschaft" (1894); Г., "Герм. ученые о допущении реалистов на юрид. Ф." ("Журн. М. Н. Пр.", 1901); В. Гессен, "О постановке преподавания на юридич. Ф." ("Право", 1901); его же, рец. брош. проф. Казанского ("Журн. Мин. юст.", 1901); Glasson, "Le d éveloppement de l'enseignem. dans la F. de droit au XIX s." ("Rev. intern. de l'enseign.", 1900); R. Gneist, "Die Studien- und Prü fungsordnung der deutschen Juristen" (1878); его же, "Apho rismen zur Reform des Rechtsstudiums in Preussen" (1887); Goldschmidt, "Rechtsstudium und Prü fungsordnung" (1887); В. Дерюжинский, "Частная школа политических наук в Париже" (1885); Dernburg, "Reform der juristischen Studien-Ordnung" (1886); E. Duthoit, "L 'enseignement du droit et des sciences politiques dans les universités d'Italie" (1894); Esmein, "Le droit comparé et l'enseignement du droit" ("Nouv. Rev. Hist." 1901); Faure, "La sociologie dans les f. de droit de France" ("Rev. intern. de soc.", 1893); Fechtner, "Die prakt. Philosophie und ihre Bedeutung für die Rechtsstudien" (1880); Feilbogen, "Unsere Rechtsstudien" (1887); O. Fischer, "Der Rechtsunterricht" (1896); его же, "Rechtsforschung und Rechtsstudium" (в изд. под ред. Лексиса "Deutsch. Univ."); E. Friedberg, "Die k ünftige Gestaltung des deutschen Rechtsstudium" (1896); Fulcomer, "Instruction in sociology in institutions of learning" (1895); Holzendorff, "Deutscher und franzö sischer Rechtsunterricht" ("Deutsche Revue", т. IX); С. Живаго, "Задачи университ. преподавания права в Германии" ("Журн. Мин. юст.", 1902); А. Загоровский, "О преподавании и изучении гражд. права" ("Ж. M. H. Пр.", 1899—1900); В. Ивановский, "Социология как наука и как предмет преподавания во Франции" ("Русс. мысль", 1896); И. Ивановский, "Отчет о заграничной командировке" (1898; сведения о юрид. преподавании); его же, рефер. в СПб. юрид. общ. "О современной постановке преподавания госуд. наук в некот. унив. Зап. Европы" (1897); П. Казанский, "К вопросу о постановке преподавания на юрид. Ф." и статья под тем же заглавием в "Журн. Мин. юстиции" за 1901 г. и "Журн. Мин. нар. просв." за 1901 г.; Kirchenheim, "Zur Reformation des Rechtsunterricht s" (1887); P. Krückmann, "Anschauungsmittel fü r den Rechtsunterricht" (1900); А. Люблинский, "О юридических клиниках" ("Журн. Минист. юстиции", 1901); Franz von Liszt, "Die Reform des juristischen Studiums in Preussen" (1886); R. Leonhard, "Noch ein Wort über den juristischen Universilätsunterrieht" (1887); Th. Muter, "Die Reform des juristischen Unterrichts" (1873); Ortloff, "Die Reform des Studiums" (1887); Pann, "Zur Reform des jurist. Studien- und Prü frmgswesens" (1887); проф. Петражицкий, статья в "Праве" за 1901 г. о плане проф. Казанского; Rest, "Enseignement des sciences sociales" (1889); G. К ümelin. "Der civil. Unterricht" (1898); Leo von Savigny, "Die französ. Rechtsfak. i. Rahmen der neueren Entwick. des franz. Hochschulwesens"; A. Sayous et A. Deschamps, "L'enseignemeut de l'hist. des doctrines é conom. dans nos f. de droit" ("Rev. intern. de l'enseign.", 1899—1900); Г. Слиозберг, "Римское право и практические занятия в юрид. Ф." ("Журн. гражд. и угол. права", 1892); его же, "К вопросу о реформе юрид. образования" ("Вестн. права", 1901); A. Sorel, "L'enseignement des sciences soc. dans les univ. fran ç." ("Rev. intern. de l'enseign.", 1897); Souchon, "Le doctorat des sciences économ." ("Rev. intern. de l'enseign.", 1898); Stölzel, "Schulung fur die civil. Praxis" (1896); F. von Schulte, "Gedanken ü ber Aufgabe und Reform des juristischen Studiums" (1881); R. Worms, "Une f. des sciences sociales" ("Rev. intern. de soc.", 1895); И. Янжул, "Роль практ. зан. в юр. обр. Зап. Евр." ("Ж. М. Н. Пр.", 1901); "Co ngrès intern. de l'é ducation sociale" (1901, статья Дюркгейма "R ôle des universités dans l'éduc. sociale du pays"); Un docteur en droit, "La sociologie et les faculté s de droit" ("Rev. intern. de soc.", 1894); статья "Die Staatswissenschaftlichen Seminare" (в сборнике под ред. Лексиса "Die deutschen Universit äten"); "Wie studiert man Jurisprudenz? Von ein prakt. Juristen" (1900). Высшее техническое преподавшие в отличие от факультетского: Zö ller (см. выше); Holzapfel, "Die techn. Schulen und Hochschulen" (1897); R. Lepsius, "Ueber die Methode des Unterrichts auf der techn. Hochschule" (1895); Riedler, "Ziele der technisch. Hochschulen" (1896); его же, "Unsere Hochschulen und die Anforderung des XX Jahrb." (1898); Scheffler, "Die techn. Hochschulen" (1893).

Оглавление