— общее название для говоров северной Франции, южной Бельгии, Лотарингии, Эльзаса, западной Швейцарии и Канады. В более тесном смысле Ф. языком называется наречие центральной Франции (Иль-де-Франса), с XII в. начавшее вытеснять из поэзии другие наречия и с XVI в. ставшее общепринятым литературным языком. С введением всеобщего обязательного обучения и всеобщей воинской повинности Ф. литературный язык становится уже не только языком всех образованных классов общества, но и всего народа. Тем не менее в пределах Франции насчитывается еще около 2000000 человек, родной язык которых — не Ф.: из них около 1500000 бретонцев и около 150000 басков; остальные — каталонцы, корсиканцы, фламандцы и цыгане. Около 1400000 сохранили еще провансальский язык (langue d'oc, см. соотв. статью). За пределами Франции по-французски говорят 2877000 бельгийцев, 900 человек в Рейнской провинции Пруссии, 217500 в Эльзасе и Лотарингии, 643600 в Швейцарии и около 100000 в Альпийских долинах около Турина. Таким образом, если включить и провансальцев, в Европе окажется непрерывное население в 40000000, говорящее по-французски. В других частях света по-французски говорят: 1473322 человека в Канаде, 1000000 креолов на Гаити и на Антильских островах, около 350000 на Сейшельских островах и острове Св. Маврикия, 531000 в американских колониях Сен-Пьер, Гваделупа, Мартиника и др. (вместе с неграми и мулатами) и 322000 в Алжире. Ф. язык принадлежит к романским языкам, т. е. представляет собой дальнейшее развитие народного разговорного латинского языка, он находится, поэтому, в лингвистическом родстве с языками румынским, ретороманским, итальянским, провансальским, испанским, португальским и сардинским. Ближе всего к нему стоят провансальский язык и пьемонтинские, лигурийские и ломбардские говоры. Так же, как и по-французски, в них ū (долгое) классической латыни стало звучать, как ü (ср. нем. s ü ss), например: une, mur, plume. Граница между французскими говорами и кельтскими и германскими может быть указана довольно точно. В Бретани она поднимается почти по прямой линии на север от устья реки Вилэн на Сен-Бриёк и упирается в побережье Ла-Манша немного северо-западнее этого города. На севере граница Ф. говора спускается от Дюнкирхена на юг, проходя мимо Сент-Омера до Шельды; отсюда она поворачивает на восток, переходит через бельгийскую границу и идет волнистой линией южнее Брюсселя. Перейдя через Маас немного севернее Люттиха, она спускается на юг почти по теперешней немецкой границе. Около Меца она берет больше на восток и начинает вновь совпадать с политической границей только против Кольмара. От границы Швейцарии она опять направляется на восток, потом спускается к юго-западу до Невшателя и отсюда идет волнистой линией на юго-восток, переходит границу Италии и немного южнее Аосты возвращается на запад к политической границе. Труднее определить границу Ф. и провансальского языка: говоры одного постепенно переходят в говоры другого. Типичную особенность всех Ф. говоров составляет переход лат. а под ударением в открытых слогах в e; например: p è re (лат. pater), nez (лат. nasus), chef (лат. caput); ср. прованс. paire, nas, cap. В целом ряде говоров на север и на юго-восток от реки Дордони, где лат. а еще сохранилось, появляется другой типичный признак Ф. языка, отличающий его от провансальского: лат. ca переходит в cha, например: ch â teau (лат. castellum), ch â tier (лат. castigare); ср. прованс. castel, castiar (см. Провансальский язык). Говоры Ф. Швейцарии, Франш-Конте, Савойи и Дофине прежде считались также франко-провансальскими, но теперь за ними установлено наименование среднеронских, или юго-восточно-французских, и они причисляются к северной Ф. Они роднятся еще с итальянским, сохраняя o в 1-м лице ед. числа глаголов, например: teno, dono вместо Ф. je tiens, je donne. Остальные Ф. говоры группируются обыкновенно по следующим диалектам: пуатевинский, нормандский, пикардийский, валлонский, лотарингский, бургундский и шампанский. Особенность самых северных говоров, спускаясь до пределов Пикардии, составляет дифтонгизация открытого лат. ę (= ĕ классической латыни) там, где это ę сохраняется в литературном Ф. языке, например: tierre, iestre, ср. terre, être (<tĕrra, ĕ ssere). Валлонские, пикардийские и северонормандские говоры сохраняют ca, как провансальские (castel — ch â teau). Нормандские говоры сохраняют дифт. éi, происшедший из закрытого ę (= ē, ĭ класс. лат.), который во Ф. литературе перешел в оi, например: aveir, peil — avoir, poil (<hab ē re, p ēlum). Валлонские, пикардийские и нормандские говоры до самой Луары различают носовые ë и ã (en, an), слившиеся во французском; например taut (столько) и temps (время) (<tantum<temp[us]) звучат различно. Юго-западные нормандские и пуатевинские говоры, обходя с юга центр Франции, сохраняют комбинацию гласных iei и uei, сокращающуюся в центре в ī и ui, например lieit, nueit, ср. lit, nuit (<лат. lecture, noctem). На восток от Берри через бургундские говоры тянется дифтонгизация i в oi, например dimoinche — dimanche (<dominica). В Лотарингии и на север от нее в валлонских говорах, где это последнее явление уже не замечается, происходит нарождение i после целого ряда гласных, например pais, pairt, teil, pluis — pas, par, tel, plus. (<passum, partem, talem, plus). В восточных говорах имеет место еще одно характерное для них явление: если в центре l после гласной и перед согласной дало и, то в бургундском оно развило еще и перед собой, а в лотарингском и валлонском выпало, не оставив следа: например seaul — sceau (<sigilium) — chevas, vuet, — chevaux, veut (<caballos, volet). Ф. язык в своем историческом развитии распадается на старофранцузский (IX в. по XIV в.) и современный (XVI в. по XIX в.); XIV и XV вв. составляют переходный период, который может быть назван среднефранцузским. Старофранцузская литература — еще диалектическая. По-шампански писали оба лучших романиста классического периода средневековой Ф. литературы, Кретьен де Труа и Рауль де Удан, и один из наиболее выдающихся труверов, Тибо, граф Шампани и король Наварры. В Лотарингии возник знаменитый старейший старофранцузский песенник: "Le Chansonier de St.-Germain". В Аррасе, этом когда-то столь славном городе Артуа, жили Жан Бодель, Адам де ла Галь, Готье д'Аррас и много еще знаменитых труверов. Бенуа де Сен-Мор был родом из Турени и жил в Англии. Целое огромное литературное движение развилось здесь на так называемом англо-нормандском диалекте: Филипп де Тан, Вас, Томас, Гюон де Ротланд и множество других жили при дворе английских королей. Древнейший текст песни о Роланде (так называемая Оксфордская рукопись) нам сохранила англо-нормандская письменность. На долю центра Франции приходятся из наиболее известных произведений средневековой поэзии: "P élé rinege de Charlemagne", "Roman de Renard" и песни "Gui de Couci". Влияние центра Франции начинает сказываться с конца XII в. Пикардийский поэт Конон из Бетюна, поселившийся при дворе Ф. короля, в часто приводимом стихотворении как бы извиняется за неумение владеть "parole fran ç oise". Поэтесса, состоявшая при дворе английских Плантагенетов, с гордостью называет себя Marie de France.

Процесс, определивший развитие народной разговорной латыни в особый Ф. язык, занимает собой эпоху от VI до VIII вв. За это время в нар. лат. произошли следующие фонетические и морфологические изменения. Начнем с гласных под ударением. Мы уже видели что ū (долгое) классической латыни стало ü; перед носовым оно образовало носовой звук ũ: un (лат. unus); ŭ (короткое), слившееся в нар. лат. с ō, дало в закрытых слогах u (ou): coupe, tour, bourse (лат. cuppa, turrio, borsa), а в открытых — дифтонг ou: nevout, onour (nepotem, honorem); но уже с XIII в. это ou начало превращаться в современное eu: neveu, honneur; ŏ, в нар. лат. o (открытое) дифтонгизировалось сначала в ú о, потом в úe и ué, слившееся также в eu: uefesuer, vuelt старофр. = оеuf, soeur, veut соврем. фр. (ovum, soror, volet); под влиянием следующего i, так же, как ü дифт. uе образовал и ï: pui, luit (podium, lucet). Параллельна с судьбой u и o судьба i и e; ī сохраняется неизменно во Ф. и только перед n образует ë: rive, vif, vin, cinq (ripa, vivus, vinum, quinque); i и ē (œ), слившиеся в ę (закрытое), дают дифтонг ei (в открытых слогах), который, как мы видели, в центре Франции еще в средние века стал превращаться в oi; в XIII его уже стали произносить о é, и в XVI в. этот звук перед непроизносимым e и s превратился в ę; в начале XIX в. это произношение признала и академия, тогда же ему подчинилась и орфография: старофр. monnoie, соврем. фр. monnaie (monetam) старофр. foible, соврем. фр. faible (flebilis), старофр. connoistre, соврем. фр. conna î tre (cognescere), старофр. vendoi (s), соврем. фр. vendais (vendebam). Всего чаще это произошло с глагольными формами прошедшего времени: слова: cro î tre (crescere), droit (directum), soit (sit) сохранились на степени старофр., причем звук o ę перешел лишь в oa и затем в ua; то же случилось и во всех остальных положениях; рядом с этим moelle, po èle, fouet, сохранив орфографию средних веков, стали также произноситься, как будто в них стоит oi. Звук a сохранился лишь в закрытых слогах — vache (vacca), pas (passum) и перед носовым вместе с ę дал носовой ă: tant (tantum), enfant (infantem); в открытых сл., как мы видели, получилось ē: frère (frater), pè re (pater); после палатального или группы согласн. a стало ie, то же и перед j; это iе в современном языке сохранилось, однако, лишь перед носовым; в других случаях оно дало ę: старофр. chier, соврем. фр. chè re (carus), старофр. neiier, соврем. фр nier (negare), но chien (canem); перед носовым не дифтонгизированное ē дало ĩ: grain (granum), main (manum). Лат. au слилось во Ф. o: chose (causa), or (aurum), joie (gaudia). Внешность латинских слов во Ф. языке особенно изменило заглушение гласных, стоящих либо после ударения, либо между главным удар. и предшествующим ему в многосложных побочных удар. Лучше всего сохранилось a; в середине слова перед комбинацией согласных до сих пор также слышится e глухое, происшедшее из прочих звуков; comte (comitem), serf (servum), pas (passum), pris (precium), faire (facere), cerveau (cerebellum), cervelle (cerebellia), aider (adjutare), но bachelier (baccalarius), oraison (orationem), demoiselle (domnicella). Из согласных наибольшему перебою подверглись губные и гортанные. Между гласными p и b дали v, a v исчезло вовсе перед o, u: соврем. фр. d û, старофр. de ü t (debutum); paon (pavonem); cp. rive (ripa), avant (ab ante), nouveau (novellum). В конце слова v дало f, часто уже переставшее звучать: neuf (novem), ср. clef (clavem); та же судьба постигла p, b, v перед r: lié vre (leрorem), livrer (liberare), vivre (vivere); перед зубными p и b исчезли: sept (septem), sous (subtus); в конце слова после согл. p исчезло лишь после согл. + k, b стало p, а v — f; впоследствии исчезли, однако, и эти звуки: champs (campus), prince (princ(k)ipe), nerf (nervum). T и d между гласн. и перед r—l изменились схоже с p и b: t дало d, которое, пройдя через звук d (английское th), выпало: empereur (impe ratorem), louer (laudare), pè re (patrem), larron (latronem), nourrir (nudrir), epaule (spat(u)la), Rollant (Rodlandum); перед n, m зубные также исчезли только путем ассимиляции: Rhone, старофр. Rosne (Rhodanus); сохранились между гласными лишь двойные зубные, причем они стали простыми: matin (mat(u)tinum), battre, старофр. batre (battere); в конце слова d, t испытывают ту же судьбу, что и между гласными: il aime (amet), au, старофр. od., o (apud), dort (dormit). Выпало совершенно также и s; это случилось и перед согласными, и в конце слова: repondre (respondere), f ête (festa), âne (asinum), blâme (blasphemo), dé daigner (desdegnare), mais (magis). Особенно сложны и разнообразны процессы, через которые прошли гортанные; g перед e, i дало dj (дж) и после j (ж), k (лат. c) — ts и после s; при этом ge, gi слились с j и dy: gent (gentem), jeune (juvenem), jour (diurnum), cent (c(=k)entum), merci (merc(=k)ede); s такого происхождения, как и всякое другое, выпадает в конце слова: voix (voc(=k)em) и перед согл. plait (plac(=k)et); под влиянием i и после e оно стало z. (русское з): demoiselle (domnic(=k)ella), oiseau (avic(=k)ellum), trè ize (tredec(=k)em); перед a g стало dj, j, k — tck, ch: jambe (gama), joie (gaudia), chambre (camera), chose (causa), verge (virga), va che (vacca); как t стало между гласными d и p — b, так же точно k стало в этом положении g, в свою очередь выпавшее или под влиянием i давшее y: payen (paganum), amie (amica), charrue (carruca), loi (legem), reine (regina); в i переходит g, k и перед согл. в середине слова, причем в связи с l, n получается так наз. n, l mouillé: fait (factum), fruit (fructum), noir старофр. neir (negrum), faire (fac(=k)ere), veiller (vigilare), vieux старофр. vieil (vetu(=c)lum), daigner (degnare); перед согл. вместо gn появляется, однако, in: poing (pugnum), saint (sanctum), etreindre (stringere). Плавные вообще сохранились довольно исправно, только l после a перед согл. через ł вокализировалось в u: chout (caldu); то же произошло несколько позднее и после проч. гласн. — beau, старофр. bels, travaux старофр. travalz, coup старофр. colp; еще позднее исчезло в произношении и конечное r; между носовой и l, r возникли вспомогательные b, d: trembler (tremulare), chambre (camera), cendre (cinerem). Из полугласных самый распространенный во Ф. языке j; в него превратилось всякое i, e в гиатусе (см.). В связи с согл. i дает самые разнообразные звуки: bi, vi превращаются в j, pi в ch: tige (tibia), abréger (abbreviare), sache (sapiat), approcher (appropiare); ti, si, ri заставляют i перескочить через согласн., таким образом получается iz, ir: pris (pretium), maison (mansionem), baisser (bassiare), dortoir (dormitorium), cuivre (cupriurn). Образование под влиянием j (у) n, l mouillé мы уже видели: conseil (concilium), fille (filia), vigne (vinea), seigneur (siniorem); когда это особое свойство n, l пропадает, тогда происходит простое выпадение l и образование носового с n: fils (filius), té moin (testimonium). Другой полугласный u чаще всего стал v: veuve (vidua). При переходе в романские языки народная латынь почти вовсе утратила склонение; во Ф. языке, однако, долго сохранялись два падежа — именительный, удержавший s в единственном числе, и винительный, удержавший s во множественном числе; при этом средний род слился с мужским и II лат. склонение с III всюду, где основа именит. падежа та же, что и косв. падежа; I склонение и III стали отличаться тогда лишь тем, что не имели s в именит. падеже; зато I склонение и сущ. женск. рода III склонения получили s в именит. множ.; таким образом старофр. склонение представляется следующим образом:

Существительные III склонения, меняющие основу, образовали особый тип склонения; так, imperator дало emperere, a imperatorem и т. д. — empereor, empereur. Со временем именительные падежи, однако, вообще уступили место винительным, и тогда склонение еще упростилось; такие формы как старофр. cuens (comes), перестали быть возможны; иногда исчезли и косв.: serour (sororem) уступило место soeur (soror). Особенно наглядно это предпочтение косв. падежей выражается на сравнительной степени прилагательных и на местоимениях; meilleur, mon, celui (m e liorem, meum, ecce lui) вытеснили старофр. mieldre, mes, cil (melior, meus, ecce ille); в форме lui сохраняется дат. пад., в leur (illorum) содержится остаток род. множ., еще державшегося в старофр. в таких выражениях, как gent paienur (раganorum), tens a n cienur (ancestorum); числительное d ü i также уступило место deux, т. е. вин. множ. Если в склонении мы имеем дело лишь с обеднением лат. форм, то в спряжении Ф. язык выказал значительную творческую способность. В нем появляется множество новых образований по аналогии; глагол: parier (parabulare) по-старофр. спрягался в praes. ind. je paroi, tu paroles, il parolet (par á bulo, as, at), во множ. ч. parlons, parlez (parabul á mus, atis) и parlent (par á bulant); но формы parlons вызвали образование совр. фр. je parle, tu parles и т. д.; такого же рода творчество языка образовало из 2-го и 3-го лица все формы на e: muet 1-го лица наст. вр. в глаг. I спр.; так, вместо старофр. ain (amo) появилось aime; рядом с этим глаг. 4-го лат. спр. partire, sentire утратили свое i в гиатусе и в един. числе наст. вр. стали спрягаться parto, sento = je pars, je sens и т. д. Это s в 1-м лице ед. числа наст. вр. распространилось также по аналогии: facio дало faz, и эта форма послужила образцом для множ. глаг. совершенно так же, как форма poteo = puis создала другую серию подобных же образований по аналогии. 1-е лицо множ. числа оканчивается на ons, образованное по аналогии с sumus; оно проникло и туда, где надо было бы ждать amus и emus: aimons, avons; еще более далеки savons, rompons (rumpimus, sapimus). В imperf. ind. формы на ebam, давшие, как мы видели, в XVIII в. уже совр. ais: je rompais (rumpebam — rompeie, rompoie, rompoi), не только повлияли на формы на abam (amabam) оказавшиеся менее многочисленными, но проникли и в формы на ibam: je dormais (ср. dormibam); в формах perfecti, помимо более живучих образований на avi, ivi, ui: j'aimai (amavi), je dormis (dormivi), je dus (debui), возникли особые новые образования под влиянием dedi (от исчезнувшего в романском языке Галлии do); так, вместо v éndidi, pé rdidi в основе современных форм тех же глаголов мы имеем: vend é di, perdedi = je perdis, je vendis. Образования по аналогии заходили далеко, даже до допущения j'avons вместо j'ai, как в некоторых современных диалектах. Они были, однако, остановлены влиянием грамматиков и поэтов. Ими были введены так называемые правила Ф. языка, значительная доля которых относится к стройным и разнообразным времяобразованиям Ф. глагола. Когда в XVI в. Ф. язык стал вытеснять язык латинский из ученой литературы, отчасти из школы (см. Ф. литература), с 1539 г. из судов, писателю было еще трудно разобраться в том разнообразии, какое представляла собой Ф. речь, только что пережившая новую стадию своей эволюции. Монтень замечает: "Сообразно постоянным изменениям, какие претерпевал наш язык до сих пор, кто может надеяться, что теперешняя его форма будет в употреблении через 50 лет?" При таких обстоятельствах возникла потребность условиться, какие формы допускать и какие отбрасывать. Разработка Ф. грамматики началась еще раньше в Англии и Германии, для целей преподавания. Лучшая грамматика для иностранцев принадлежит Пальсграву, "англичанину родом, но воспитанному во Франции". В 1531 г. вышла грамматика Жака Дюбуа (Сильвий Амбиан, 1478—1555). За ней следовали грамматики Робера Эстьена (1557) и Рамюса (1562). "Commentaire sur Desportes", Малерба, не введя ничего нового, положил основание тому стремлению к логической стройности, которое выразилось в грамматике Пор-Рояля (1660). Вожела в своих "Remarques" (1647) все-таки советовал прислушиваться и к общеупотребительным формам разговорной речи. Подобной точки зрения держатся и напечатанные в 1704 г. "Замечания" академии на "Remarques" Вожела, редактированные Томасом Корнелем. Пагубное влияние академии сказалось, когда стал появляться ее словарь. Принцип логичности и общеупотребительности, полезный в конце Χ V Ι и начале ΧVII вв., был слишком растяжим и неточен; поэтому в словаре он мог получить толкование не прогрессивное, а, напротив, — регрессивное. Вместо того чтобы констатировать и приводить в порядок естественное развитие языка, академия, исходя из этого принципа, стала сокращать, выбрасывать слова, запрещать отдельные выражения. Отсюда то обеднение языка, которое чувствуется в классический период Ф. литературы по сравнению с эпохой Возрождения. Попытка установить язык оказалась неосуществимой. В самых первых годах XIX в. Мерсье в своей "N é ologie" возвращается к той же мысли, которая была высказана Монтенем, но неустойчивость языка его уже не смущает, а возможность остановить его развитие кажется ему преступлением. "Язык, — пишет он, — то же, что поток; он становится больше, шире и величественнее, по мере отдаления от источника. Кто не подсмеется над трибуналом, который скажет: я установлю язык. Остановись, это неосторожность! ты пригвоздишь язык, ты его распнешь". Заслуга освобождения языка от академических тисков принадлежит в особенности Шатобриану. Во все протяжение XIX в. Ф. язык уже свободно разрастается, отвечая требованиям науки, промышленности, политики и искусства. Однако, слишком историческая, слишком традиционная орфография, попытки упрощения которой все еще не привели ни к какому результату, еще напоминает об измышлениях педантов и грамматиков XV, XVI, XVII вв.

Общие сведения: Suchier, "Die französische und die pro venzalische Sprache und ihre Mundarten" (в "Grundriss" Gr ö ber'a; Ф. перевод P. Monet, Париж, 1891); Brunot, "La Langue Fran ç aise" (серия статей в "Histoire de la Langue et de la Litt érature françaises des origines à 1900" Petit de Julleville); Meyer-Lübke, "Einfü hrung in das Studium der Romanischen Sprachwissenschaft" (Гейдельберг, 1901).

Грамматики: старофранцузские Bartsch-Horning, "La langue et la litt. fr. depuis le IX s. jusqu'au XIV" (см. послед. изд.); Schwan-Behrens, "Gramm. des Altfranz." (3 изд., Лейпциг, 1898); Voretsch, "Einf ü hrung in das Studium der Altfr. Spr." (Галле, 1901); современные: Brunot, "Pré cis de Gramm. Hist. de la lang. fr." (П., 1889); Darmesteter, "Cours de gramm. hist. de la lang. fr. p. p. Е. Muret et L. Sudre" (П., 1891—98); Cl édat, "Gramm. raisonné e de la lang. fr." (4-е изд., П., 1894).

История грамматики: Stengel, "Chronologisches Verzeichniss fr. Gramm. des XIV Jahrb. bis zum Ausgange des XVIII J." (Оппельн, 1890).

Словари. Кроме известных словарей Littr é и Larousse, старофранц. Godefroy и соврем. Antoine Thomas. Диалекты — "Atlas Linguistique de la France", J. Gillié ron et Е. Edmont (Париж, 1900).

Реформа орфографии: Firmin Didot, "Observations sur l'orthographie" (1867); его же, "Remarques sur l'orthographie fr." (1872); L. Havet, "La simplification de l'orth." (1890); Chevaldin et Ernault, "Manuel d'orth. fr." (1894); Lebaigue, "La réforme orthographique" (1898).

Специальные журналы по Ф. языку: "Franz. Studien" (1881—90, Neue Folge 1893 etc.); "Romania" (1872 etc.); "Revue des Patois Gallo-Romains" (1887—93); "Zeitschrift für romanische Philologie" (1877 etc.); "Zeitschrift für neufr. Spr. und Litteratur" (1879 etc.); "Litteraturblatt für germ. und rom. Philologie" (1880 etc.); "Supplementheft zur Z. f. r. Ph."

Оглавление