(Θουκυδίδης) — сын Олора, из аттического дема Галимунта, величайший греческий историк. Год рождения его в точности неизвестен. Если основываться на свидетельстве писательницы Памфилы, он родился около 470 г. до Р. Х.; из слов же его биографа Маркеллина следует заключить, что он родился около 450 г. Сам историк говорит, что в начале Пелопоннесской войны (431 г.) он был уже в вполне зрелом возрасте и мог понимать и наблюдать совершающиеся события (V, 26; ср. I, 1); кроме того, известно, что в 424 г. Ф. был уже стратегом; следовательно, имел тогда во всяком случае не менее 30 лет от роду. Вообще, вероятнее всего, что он родился около 460 — 455 г. до Р. Х. Таким образом, его молодость совпала с веком Перикла: он был современником Еврипида, софистов, Сократа. Биография Ф. в подробностях нам неизвестна. Сообщения его биографов, из коих главный — некий Маркеллин, не внушают доверия; главными, достоверными сведениями являются сообщения самого историка, мимоходом сделанные. Принадлежал Ф. к богатой и знатной фамилии: его предком был фракийский царь Олор и он находился в родстве с фамилией Мильтиада. Ф. обладал большими материальными средствами; во Фракии ему принадлежали золотые прииски и он пользовался там влиянием (IV, 105). В Афинах, по-видимому, он стоял близко к влиятельным лицам, в том числе, вероятно, и к Периклу, замечательную характеристику которого он представил (II, 65). Ф., как это доказывает его труд, получил прекрасное образование; достигнув зрелого возраста, он принял участие в государственных и военных делах. Первые годы Пелопоннесской войны историк провел в Афинах; во время эпидемии, разразившейся на второй год войны, он сам заболел этой страшной болезнью, которую потом описал. Когда спартанский полководец Брасид перенес военные действия во Фракию (424 г.), Ф. командовал эскадрой у о-ва Фазоса; он не успел предотвратить переход Амфиполя на сторону Брасида (приняв лишь меры к защите Эйона). Принужденный, вследствие этого, отправиться в изгнание, он поселился в своем фракийском поместье, где на досуге мог составлять и обрабатывать свой труд, спокойно, в качестве зрителя, наблюдать за обеими воюющими сторонами и, в особенности, ближе стать к пелопоннесцам (V, 26). Он посетил, по-видимому, многие места, бывшие театром войны, двор македонского царя Архелая, Сицилию и в частности Сиракузы, как это можно заключить по живому и точному описанию их окрестностей и осады. 20 лет провел Ф. в изгнании. По окончании Пелопоннесской войны (404 г.), вследствие амнистии (общей или, по некоторым известиям, особой, по предложению Энобия) он мог вернуться на родину, но вскоре умер (ок. 399 — 396; во всяком случае не позже 396 года, ибо он не знает восстановления Длинных стен Кононом и извержения Этны 396 г.), по мнению одних — в Афинах, по мнению других — на чужбине, во Фракии, или по дороге на родину. Есть известие, что умер он насильственной смертью. Ф. написал "Историю Пелопоннесской войны", современником и очевидцем которой он был. По собственному его заявлению, он начал свой труд тотчас по возникновении войны, будучи заранее уверен в ее важном значении (I, 1). Тем не менее вопрос о времени составления и обработки его "Истории" принадлежит к числу спорных. Ульрих (в середине 40-х годов XIX в.) доказывал, что сначала Ф. под войной пелопоннесцев с афинянами разумел лишь первый период, так назыв. Архидамову войну, и первые книги написал после Никиева мира (421 г.), думая, что война уж закончилась, а потом продолжал свой труд. Это мнение, многими поддержанное, встретило и возражения, главным образом со стороны Классена, а в последнее время — Эд. Мейера. Впрочем, разногласие в сущности не так велико, как кажется, ибо последователи Ульриха соглашаются, что Ф. впоследствии делались вставки, а Классен и его сторонники признают, что отдельные части могли быть набросаны историком, как материал для последующей обработки, раньше окончания войны. "История Пелопоннесской войны" Ф. состоит из VIII кн. I кн. заключает в себе знаменитое введение — очерк древнейшей истории Греции, изложение поводов к войне и ее действительных причин, очерк "Пятидесятилетия" (промежутка от Платейской битвы до начала Пелопоннесской войны) и разрыва между Афинами и Спартой; со II кн. начинается история самой войны. Она доведена до зимы 411 г. — В своем произведении Ф. является одним из самых выдающихся и характерных представителей греческой мысли той эпохи, которая может быть названа эпохой "Просвещения"; это была пора нового философского движения, охватившего Грецию, критической мысли и рационализма. Цель Ф., как он сам ее определяет — "отыскание истины". Он враг анекдотов, вымыслов, поэтических прикрас; он не стремится к занимательности. Он сам противополагает свой труд произведениям как поэтов, с их преувеличениями и прикрасами, так и "логографов" (I, 21). Ф. знал, что его изложение покажется менее занимательным и приятным; но он считал достаточным, если его труд "найдут полезным те, кто пожелает иметь ясное и верное представление о прошлом, ввиду того, что, по свойствам человеческой природы, и в будущем когда-нибудь может произойти нечто подобное". На свое произведение он смотрел не как на временную забаву для слушателей, а как на "достояние навеки" (I, 22). Ф., по собственным словам, стремился к точному знанию (V, 26) и излагал не так, как ему казалось или как сообщал первый встречный, а как очевидец или на основании сведений хотя и добытых от других, но подвергнутых возможно тщательной и точной проверке (I, 22), Он сознает, что узнавать правду было трудно, ибо свидетели-очевидцы говорили об одном и том же не одинаково, а под влиянием пристрастия или памяти (I, 22). Таким образом, основные приемы исторической критики впервые открыты и применены Ф. Весь его труд свидетельствует о его добросовестности, тщательности и осторожности в отыскании истины. Ф. первый надлежащим образом оценил важность документов и некоторые из них целиком внес в свою историю (напр. текст перемирия 423 г., Никиева мира, договора афинян с Аргосом, Мантинеей и Элидой). Он извлекает данные из надписей; умеет пользоваться мифом и народным преданием, объяснить происхождение того или иного рассказа, даже неверной версии (см. напр. VI, 54 сл.). В отношении приемов особенно интересны начальные главы, в которых Ф. пытается дать реконструкцию важнейших моментов древнейшей греческой истории; со стороны метода эти главы — одно из самых замечательных проявлений греческой мысли. Здесь историк применяет в широких размерах метод обратного заключения — от настоящего к прошлому, от известного к неизвестному, причем основанием для его заключений и комбинаций служат свидетельства эпоса, топографические данные, вещественные памятники, сохранившиеся названия, быт отсталых в культурном отношении греческих племен и варваров, обычаи, празднества и обряды, вообще — культурные переживания. Приемы Фукидида напоминают приемы современных исследователей и его метод обратного заключения есть вместе с тем метод сравнительный: Ф. подмечает аналогию между бытом греков, на известной ступени их развития, и варваров (I, 3,6); ему не чужда уже идея постепенного развития; древнейшая, баснословная старина у него лишь один из фазисов в развитии греческого общества. В его труде ясно обнаруживается идея причинности: Ф. отличает общие, основные причины и поводы или случайные обстоятельства. Напр. он отмечает, что события в Эпидамне и Потидее, жалобы Мегары и Эгины — это только поводы и предлоги к войне; истинная же причина ее таилась в возвышении афинского могущества, возбуждавшего в лакедемонянах страх и зависть (I, 23; II, 8). Ф. признает законосообразность исторических явлений; у него встречается ряд обобщений, основанных на убеждении в том, что одинаковые причины и условия вызывают и одинаковые следствия: по его мнению, пока не изменится человеческая природа, до тех пор будут происходить и явления, подобные тем, которые он описывает. Так, по поводу борьбы партий на о-ве Керкире Ф. дает поразительное по глубине анализа изображение патологических явлений — извращения понятий, одичания и деморализации греческого общества, как пагубного и неизбежного последствия ожесточенной междоусобной войны (III, 82 — 83), и при этом замечает: "вследствие междоусобиц множество тяжких бед обрушилось на государства, бед, какие обыкновенно бывают и всегда будут, пока человеческая природа остается тою же", но только в большей или меньшей степени и различные по формам, сообразно обстоятельствам в каждом отдельном случае. Исторические события Ф. объясняет, не вводя сверхестественного элемента и непосредственного вмешательства божества. В оракулы и предзнаменования он, очевидно, не верит; правда, он о них упоминает, но не потому, чтобы верил в них, а потому, что им верила масса, и вследствие этого они являлись некоторым фактором, с которым историку необходимо было считаться. По поводу некоторых изречений оракула Ф. делает чрезвычайно меткие критические замечания (см. II, 17, 54). По Фукидиду, не гадатели, предзнаменования и оракулы, а ум и знание могут предусматривать будущее. В историческом деятеле он выше всего ставит ум, способность составлять правильное суждение о положении дел и таким образом предусматривать будущее. При этом он судит не с точки зрения конечного успеха; напр., начатая при Перикле война привела к катастрофе, но Ф. восхваляет Перикла и его прозорливость; напротив, Клеон взял Сфактерию, сдержав данное обещание, но историк все-таки считает его легкомысленным и сумасбродным (IV, 28, 3 6). — Что касается политических воззрений Ф., то он не был расположен к крайней демократии; не раз он отзывается презрительно об изменчивости и непостоянстве толпы; он чувствует антипатию к демагогам (характерно напр. его отношение к Клеону); по поводу установления весьма умеренной демократии (после низвержения олигархии 400) он заявляет, что это была лучшая форма правления из существовавших в его время, ибо являлась умеренным соединением олигархии и демократии (VIII, 97). Вообще Фукидид редко высказывает свои личные мнения; он избегает говорить от себя и заставляет говорить самые факты. В общем он отличается замечательной объективностью и беспристрастием, а его добросовестность в изложении фактов такова, что с помощью им же сообщаемых данных можно иногда проверить и даже опровергнуть его взгляд. Напр. на основании сведений, которыми мы обязаны Ф. же, мы можем составить себе несколько иное мнение о Клеоне, к которому он относится, очевидно, враждебно: Ф. прославил Перикла в знаменитой характеристике его (II, 65), но мы не найдем у него простого панегирика вождю Афин: о военных действиях его Ф. говорит с большой умеренностью. Аристократ по происхождению и положению, не сторонник крайней демократии, Ф. не скрывает дурных поступков олигархов, и устами Перикла нарисовал величественный идеал афинской демократии. Сам афинянин, он ярко выставляет заслуги их врага, защитника Сиракуз, Гермократа, и относится с полным беспристрастием к Спарте, не разделяя ни того отвращения, которое к ней питали демократы, ни лакономании, которая начинала распространяться в афинском обществе и литературе. К некоторым спартанцам Ф. относится с симпатией (напр. к Брасиду, Архидаму), но он не скрывает и недостатков Спарты, ее жестоких поступков. Изгнанник, живущий на чужбине, он относится к своему родному городу без ненависти и злобы. Немудрено, что в ученой литературе преобладают самые хвалебные отзывы о Ф. Но в 70-х и 80-х годах истекшего века он подвергся нападкам со стороны Мюллера-Штрюбинга, который начал с обвинения его в субъективности, в сокрытии истины, в иезуитской казуистике (reservatio mentalis), в умышленной неясности (см. "Aristophanes und die histor. Kritik", 1873), потом стал открывать следы "кровожадного интерполятора", испещрившего будто бы текст Ф. своими вставками ("Thukyd i deische Forschungen", 1881); затем стал доказывать, что Фукидидово произведение — "военно-дидактическая эпопея" и "военная новелла" ("Das erste Jahr d. Pelopon. Krieges", в "Neue Jahrb. f. Philol", 1883, и "Die Glaubw üdigkeit d. Thukydides geprüft an seine r Darstellung d. Belagerung von Plataia", ibid., 1885), и наконец назвал знаменитого историка "чисто-теоретическим доктринером" и "педантом" ("Die Korkyr äischen Hä ndel bei Thukydides", ibid., 1886). С не менее страстными нападками на Ф. выступил и венгерский ученый Ю. Шварц (в своем соч. "Die Demokratie", I, 1884); недоверчивое отношение к Ф., хотя и не в такой мере, встречаем и у Макса Дункера ("Gesch. d. Alterthums", N. F., I—II, 1884—86) и Пфлугк-Гарттунга ("Perikies als Feldherr", 1884), выступивших с развенчанием Перикла. Крайность и несостоятельность этой критики в настоящее время достаточно обнаружена (см. Ф. Г. Мищенко, "Послесловие" к переводу Ф., 1888; В. Бузескул, "Перикл", 1889; A. Bauer, "Thukyd. und H. M üller-Strübing", 1887; Lange, "Zur Frage über die Glaubwü rdigkeit d. Thukyd." в "Neue Jahrb. f. Philol.", 1887 и друг.), хотя отдельные замечания названных противников Ф. не лишены основания: восставая против крайностей гиперкритического направления, мы должны допустить необходимость критики по отношению к Ф., в каждом отдельном случае, подобно тому, как и по отношению ко всякому другому источнику. У него, конечно, найдутся отдельные, частные промахи, ошибки и неточности. Несмотря на это, Ф. в общем останется тем, чем был в глазах даже таких авторитетов в области исторической критики, как Нибур и Ранке, т. е. одним из величайших историков и источником достоверным настолько, насколько вообще может быть достоверно произведение человека; большинство же его промахов, неточностей и неверных сообщений должно быть отнесено к категории ошибок невольных, более или менее свойственных каждому, а тем более историку, жившему за IV в. до Р. Х. В общем, если под историей разуметь науку и нечто большее, нежели простое повествование о достопамятных событиях, то Ф. с большим правом может быть назван ее отцом, чем Геродот, и у него мы найдем немало черт, сближающих его с современной историографией.

Библиография. Лучшие издания Ф.: Рорро, Kr ü ger'a, Stahl'я, Croiset и в особенности Classen'a, а также Hude (у Teubner'a); руск. перев. Ф. — Ф. Г. Мищенка (2 т., М., 1887—8). Монографии о Ф. — Roscher (1842), Welzhofer (1878), Girard (1884), Lange (1893); исследования M üller-Strü bing'a; Ф. T. Мищенка, "Предисловие" и "Послесловие к перев." (последнее — отд. книгой под заглав. "Ф. и его соч.", 1888); ср. его же, "Опыт по истории рацион. в древн. Греции" (1881) и В. Бузескул, "Перикл" (1889). Очень важны E. Meyer, "Forschung. z. alten Gesch." (II, 1899; ср. его же, "Gesch. d. Alterth.", III), и Busolt, "Gr. Gesch." (III, 2). См. также общие труды по истории греч. литературы (лучшее новейшее сочин. — Christ'a) и греческой историографии: Creuzer, "Die histor. Kunst d. Griechen" (1845); Ulrici, "Charakteristik d. antiken Historiographie" (1833); С. Wachsmuth, "Einleitung in d. Stud i um d. alten Gesch." (1896); его же, "Ueber Ziele und Methoden d. Griech. Greschichtsschreibung" (1897); Seeck, "Die Entwicklung d. antiken Geschichtsschreibung" (1898); B. Бузескул, "Введ. в историю Греции" (2 изд., 1904).

Оглавление