(Schmidt) — знаменитый языковед. Род. 29 июля 1843 г. в Пренцлау, где отец его был учителем гимназии. Рано потерял родителей и был взят на попечение дядей, тоже учителем гимназии в Штетине, К. Шмидтом, автором "Beitr ä ge zur Geschichte der Grammatik des Griechischen und Lateinischen". Окончив гимназию в Штетине, Ш. поступил в боннский университет, где слушал классическую филологию у Ричля, О. Яна и др. Отсутствие настоящих лингвистов (в Бонне санскрит читал престарелый уже тогда Лассен, никогда и не бывший языковедом) заставило Ш. перейти через год в Йену, где профессорствовал Шлейхер. Здесь Ш. провел целых четыре года, слушая лекции своего знаменитого учителя, пользуясь его указаниями и находясь с ним в постоянном тесном общении. Шлейхеру Ш. обязан и всеми характерными положительными и отрицательными сторонами своей научной индивидуальности. Здесь он положил начало тому основательному знанию славянских и балтийских языков, которое выгодно отличало его от других западных языковедов и которое было отличительной чертой и его учителя. От Шлейхера же он усвоил стремление к строгой точности метода, свободного от произвольных и субъективных предположений, наклонность к строго-реальным исследованиям, основанным на фактах, безусловно установленных и не подлежащих сомнению. Но рядом на Ш., хотя и в смягченной степени, отразились и все общие недостатки Шлейхера: нерасположение к обобщениям, известный мертвый схематизм, наклонность к догматизму и внешней систематизации, вместе с более частными, индивидуальными пробелами шлейхеровского метода (игнорирование явлений в живых языках, недостаточное внимание к антропофонике и т. д.). В 1865 г. Ш. получил докторскую степень за работу "Die Wurzel Ak. im Indogermanischen" (Веймар, 1865), выступив, впрочем, в печати еще раньше с рядом небольших статей напечатанных в журнале Куна и Шлейхера: "Beitr ä ge zur vergl. Sprachforschung" (o старославянском будущем времени, о суффиксе дат. пад. множ. числ. -bhyams и о прилагательных на -u в литовском языке). Как видно, уже в этих статьях в выборе тем из балто-славянских языков сказалось влияние Шлейхера.

Переселившись в Берлин, чтобы заняться у А. Вебера санскритом и зендом, Ш. вернулся затем в Бонн и в 1868 г. открыл чтения в качестве приват-доцента. В том же году им издана его маленькая санскритская хрестоматия. В Бонне Ш. составил себе привычку читать отдельные большие курсы по грамматике греческой, латинской, готской, литовской, старославянской и санскрита, которой держался и впоследствии. Рядом он неутомимо работал над своим известным объемистым трудом "Zur Geschichte des indogermanischen Vokalismus" (2 ч., 1871—1875), посвященном рассмотрению предполагавшегося Ш. влияния звуков r, l, m, n на предшествующие им гласные во всех индоевропейских языках, кроме армянского, албанского и кельтских, которые в то время еще почти не привлекались к сравнению. Огромная эрудиция, проявленная Ш. в этой работе, доставила ему широкую известность. Для славянского языкознания особое значение имела 2-я часть книги, в значительной мере посвященная вопросу о полногласии и родственных явлениях. В настоящее время теоретическая, объяснительная сторона этого труда Ш. совсем устарела, но группировка материала нередко и до сих пор не утратила значения. Кроме того, Ш. занимал в это время и вопрос о родственных отношениях индоевропейских языков, затронутый им еще во вступительной лекции 1869 г. В 1872 г. он прочел об этом доклад на лейпцигском съезде филологов, изданный в расширенном виде ("Die Verwandtschaftsverh ä ltnisse der indogerm. Sprachen", Веймар, 1872). По содержанию и основной идее это — одна из самых блестящих работ Ш., до сих пор сохраняющая научную цену. В этом труде Ш., в противоположность схематической и деревянной "теории родословного древа" своего учителя Шлейхера, развивает собственную так называемую "волнообразную теорию" происхождения языков вообще и индоевропейских в частности, принимающую, вместо резких границ между отдельными членами индоевропейской семьи языков (как у Шлейхера), ряд постепенных, незаметных переходов из одного языка в другой. Более резкие разницы между языками выработались, по мнению Ш., лишь в эпоху их полного обособления друг от друга.

Работы Ш. доставили ему в 1873 г. экстраординатуру в Йене, после чего он сейчас же приглашен был ординарным профессором в Грац. После трехлетнего пребывания в Граце, где Ш. научился словинскому языку (на котором даже говорил), он получил кафедру сравнительного языкознания в Берлине. Любопытно, что всего за 8 лет до этого Ш., несмотря на поддержку Вебера, не мог добиться от берлинского факультета допущения его в качестве приват-доцента, так как берлинские филологи не хотели тогда признавать языкознание самостоятельной наукой.

Переход Ш. в Берлин совпал с нарождением так называемой новограмматической школы (см.). Ш., сначала относившийся сдержанно к новым идеям этой школы, в частности к новой теории индоевропейского вокализма, мало-помалу примкнул к ним и дал полное доказательство существования гласного e в индоевропейском праязыке в своей статье "Zwei arische a laute und die palatalen" ("Kuhn's Zeitschr. f. vgl. Sprachforsch.", XXV). К 1880-м гг. относится ряд его статей в журнале Куна (редактировавшемся в течение долгих лет и самим Ш.) по сравнительной фонетике и морфологии индоевропейских языков. В 1889 г. появились его "Pluralbildungen der indogerm. Neutra", быть может, самое крупное из сочинений Ш. по убедительности изложения, строгой последовательности исследования и богатству содержания. Основная мысль книги сводится к предположению, что форма имен. винит. сред. р. множ. числ. на - â (лат. juga и т. д.) первично есть не что иное, как имя собират. жен. род. на -â. Тема эта доказывается очень убедительно, причем с одинаковой основательностью и глубиной исследования рассматривается и много других вопросов, связанных с ней. В этой и др. своих работах 80-х гг. Ш. является уже совсем другим ученым, чем, например, в "Zur Geschichte des idg. Vokalismus", обнаруживая очевидную эволюцию в духе новограмматической школы, к основным учениям которой он в конце концов примкнул почти вполне, стараясь в то же время уверить себя и других, что он остается прямым последователем Шлейхера и что новая теория индоевропейского вокализма гораздо более обязана ему, чем Бругману, Остгоффу, де Соссюру и др. Последние работы Ш. менее значительны и, свидетельствуя по-прежнему о глубокой эрудиции своего автора, неудачны и бедны по своим основным идеям. В 1890 г. появилось исследование: "Die Urheimat der Indogermanen und das europä ische Zahlsystem". На основании остроумного и тонкого анализа индоевропейских имен числительных, давшего ряд интересных и ценных частных замечаний, Ш. доказывала, что следы шестеричного счета в индоевропейских числительных, указываемые им, свидетельствуют несомненно о местонахождении прародины индоевропейцев в Азии, вблизи Вавилона, где также был в ходу шестеричный счет. Но даже сотрудники и поклонники Ш., вроде профессора Сольмсена, принуждены были признать, что посылки этого исследования, игнорировавшего несомненно массу фактов, говорящих в пользу европейского происхождения индоевропейцев, были слишком слабы для того, чтобы выдержать тяжесть возведенных на них построений. В 1895 г. появилась последняя более крупная работа Ш.: "Zur Kritik der Son a ntentheorie", представляющая ряд отдельных интересных деталей, но неудачная и малоубедительная, как в критике общепринятой теории "сонантов", созданной Бругманом и Остгоффом, так и в предложенной автором собственной теории, имевшей заменить сонантическую.

Ш. скончался 4 июля 1901 г., несколько дней спустя после 25-летнего юбилея своей профессорской деятельности в берлинском университете. Подобно своему учителю, Шлейхеру, он не был создан для новых гениальных открытий. Широты и смелости концепции и построений у него не было, и научное значение его работ основано главным образом на тонком и остроумном изучении деталей. В методологическом отношении он не внес в науку ничего крупного своего, примыкая по методу сначала к своему учителю Шлейхеру, а потом к новограмматикам, с которыми расходился лишь в объяснении тех или других конкретных явлений индоевропейской фонетики или морфологии. Но в разработке научного материала по глубине и основательности, осторожности и критичности исследования, богатству эрудиции и строгости метода ему бесспорно принадлежит одно из первых мест среди ученых лингвистов последней четверти XIX в.

Оглавление