Эллинизм

— Со времени Дройзена этим термином в современной науке обозначают культурные и политические образования, развившиеся из смешения элементов греческих с восточными на почве сначала единого, а затем ряда однородных государств, объединенных единой культурой, единым правом, единой государственностью. Во всех этих образованиях эллинство преобладает, но различную окраску придает отдельным комплексам примесь разнообразных восточных элементов: общеэллинское, выработанное соединенными силами отдельных эллинских племен и политий, окрашивается в разнообразные оттенки соответственно примеси того или другого восточного элемента. Основанное Александром Великим на развалинах государства персидского греко-македонское государство, при организации которого Александром немалую роль сыграли персидские государственные и культурные элементы, распалось немедленно после его смерти на ряд частей, естественно выделившихся из огромного комплекса. Наиболее прочным из выделившихся государств был Египет, где утвердилась династия Птолемеев. Постепенно распадалось великое европейское и азиатское царство Лисимаха, из которого прежде всего прочно выделились Македония, где утвердилась династия Антигона, и Сирийско-малоазийское царство Селевка и Антиоха I. Из последнего, в свою очередь, выделились постепенно мелкие сравнительно государства Пергам, Вифиния, Понт, Армения, Каппадокия, Бактрия. Рядом с этими монархическими государствами существовал ряд свободных и полусвободных политий и союзов в собственно Греции и на островах, принимали культурный облик такие полудикие племена, как эпироты, под руководством местных династий основывались на далеком западе сходные с восточными государства, напр. царство Гиерона в Сицилии. Все эти отдельные политические образования, несмотря на разнообразие географическое и этнографическое, несмотря на противоположность и постоянное столкновение политических интересов, выражающееся в ряде почти непрерывных войн, живут однородной культурной и политической жизнью, одними и теми же интересами и идеалами, и это единство и определяется термином Э. Главными центрами развития Э. были большие города — столицы отдельных государств, преимущественно, Александрия в Египте и Антиохия в Сирии, с которыми соперничали малоазийский Пергам, островной Родос, сицилийские Сиракузы и другие менее крупные эллинистические города. Роль Александрии в Э. не раз и не без основания сравнивали с ролью Парижа в Европе XVIII и нач. XIX века. Поражает прежде всего почти полное однообразие внешнего вида эллинистических городов. Как показали раскопки в Александрии, Ефесе, Приене, Магнесии на Мэандре и др. городах Э., везде мы имеем вполне благоустроенные, в современном смысле, города, с правильными, сравнительно широкими, мощеными улицами, с прекрасной канализацией, с каменными домами иногда в несколько этажей, с роскошными площадями, богатыми храмами и общественными зданиями, среди которых научные и образовательно-воспитательные учреждения играют далеко не последнюю роль. Нередко колоссальные памятники — вроде алтаря Зевса в Пергаме — сосредоточивают на себе интерес властителей и городского населения и являются показателями той суммы художественных и культурных приобретений, до которых дошла жизнь той или другой местности. В главных центрах Э. живет литература, наука, искусство, возрастание их числа и их рост указывает на культурное развитие страны, о них почти исключительно говорит и предание. Их население может быть названо вполне эллинским, частью по составу, частью по укладу и внутреннему содержанию жизни. Большинство составляло, однако, не городское население, а сельское. Насколько в эту среду проникла эллинистическая культура — сказать нелегко. Археологическое исследование деревень Египта дает по большей части вещи времени римского; если, однако, судить по папирусам, сообщающим немало сведений об интимных подробностях жизни сельского населения, то придется признать, что культура вряд ли глубоко прошла в сельское население. Номенклатура эллинизируется, местный язык и письмо вытесняются греческим, но общий уклад жизни и нравов вряд ли меняется, вряд ли делаются шаги для поднятия сельского населения до уровня городского. И это в Египте, где рабское население сравнительно ничтожно и государственные земледельцы не находятся в положении крепостных. Иначе в Азии и Сирии, где, судя по некоторым данным, можно предположить именно закрепощенный субстрат населения, вынашивавший на своих плечах расцвет городской культуры. Все говорит за то, что селянин, житель комы (деревни), с трудом воспринимал Э. и эллинизовался только чисто внешним образом. Поступательное движение Э. состоит не столько в поднятии деревни до уровня города, сколько в вытеснении городом и городским строем сельских форм и уклада жизни. Не одна кома за три века эллинизма превращается в город там, где городской строй сознательно распространяется на счет деревни. — Разнородность состава населения в социальном отношении, идущая параллельно разнородности национальной (сельский субстрат, как и городское население, состоял из самых разнообразных национальностей; по отношению к первому особенно пеструю картину дает Малая Азия) естественно вызывала такую форму правления, которая носила бы в себе хотя бы внешнее единство и которая издавна была привычна для большинства населения, а именно монархию, в её абсолютистической форме. К этой форме подготовлена была и греческая культурная часть населения, долгим развитием греческой политии и проникновением в нее ярких индивидуалистических течений, что шло рядом с определенным этически-индивидуалистическим направлением греческой мысли. Задача, которую должны были выполнить новые государственные образования, основанные на монархическом начале, состояла в приспособлении этого начала к политическим привычкам и укладу как эллинского, так и местного населения. Необходимо было совместить уклад политии с укладом абсолютной монархии, дать городу-государству определенное место и роль в жизни эллинистических монархий. Разрешалась эта основная задача различно: город как политическое целое то совершенно устранялся из жизни государства и играл роль только в социальном, экономическом и культурном отношении, как то было в Египте, то играл роль административного самоуправляющегося деления, как в Сирии и Малой Азии, то служил центром, объединявшим около себя государство, как в Пергаме и Сиракузах, иногда наряду с монархией, иногда помимо её (Родос). Были попытки совсем устранить монархический элемент и построить сильное государство на городе (греческие союзы, союз ликийских городов), но эти попытки плохо выдерживали борьбу с победоносным шествием монархизма (ср. Царь). Все это вело к появлению новых по комбинации частей государственных образований. Здесь сделалась возможной такая культурная экспансивность, какой не могли дать греческие города-государства. Формы эллинского быта, вместе с городами, возникавшими повсюду от Кирены до Инда и от Аравии до Галлии, проникали в страны другой культуры или лишь с зачатками культуры — а с этими формами шли и греческая литература, и греческое искусство, и греческая наука. Все эти части греческого культурного бытия теряли свой национальный характер, приспособляясь к новой жизни и новым условиям; выростала культура вненациональная, мировая, космополитическая. Сирийцы, евреи, египтяне и др. начинают писать на греческом языке, пользоваться греческими методами исследования, развивать возникшие в Греции литературные формы; элементы греческой архитектуры, скульптуры, живописи сливаются с местными, причем, несмотря на всю оригинальность новообразований, в основе лежит все-таки греческий шаблон. В Бактрии и Египте, Боспоре и Сиракузах культурный человек того времени находил тот или иной, более или менее знакомый ему ответ на свои запросы. Эллинистическая наука, искусство и литература — понятия хотя и делимые до бесконечности, но все же, в достаточной мере, определенные не только хронологическими рамками. Пышно расцвела наука во всех почти центрах эллинистической жизни. Число ученых было чрезвычайно велико, количество книг и научных работ необозримо. Грудами накопляется научный и quasi-научный материал, и в этом главная работа ученых. К услугам ученых имеется богатый материал, накопленный поколениями египетских и ассиро-вавилонских наблюдателей и регистраторов. Вместе с тем становится возможной в ряде наук (напр., в истории и географии) мировая точка зрения; сравнительный метод входит в общий обиход (напр., в начатках этнографии), эмпиризму открывается широчайшее поле деятельности. В точных науках рядом с гениальными интуициями все прочнее ставится кропотливое научное исследование в области астрономии, механики, математики, медицины. Особое развитие приобретает применение научных открытий и научного метода к обыденной жизни в области техники. Остроумнейшие приборы и машины в значительной степени меняют жизненный уклад горожанина. Широкая фабрикация бумаги и пергамента дает книге такое распространение, какого она не могла иметь до того времени, а мировая торговля рассылает научные продукты по всем культурным центрам не одного только Средиземноморского бассейна. Наука, таким образом, становится ближе к жизни и вместе с тем все более и более дифференцируется и специализируется. Литература все больше и больше сближается с жизнью. Вся интеллигенция воспитывается на одних и тех же литературных образцах. Гомер лежит в основе, рядом с ним — трагики и лирики, приблизительно в том выборе, в каком они дошли до нас, философы — главным образом, Платон и Аристотель, историки — Геродот, Фукидид, Ксенофонт. Сотни обрывков рукописей всех этих авторов, рядом с единичными экземплярами фрагментов других писателей, показывают, что совершенно определенно установился круг литературных произведений, на которых вырабатывался кругозор тогдашнего культурного горожанина. Не мал был и круг подражателей этих классических авторов, но они не возбуждали и сотой доли того интереса, который представляла литература нового направления. Основной чертой этой новой литературы была б ó льшая и более интимная близость с окружающей средой, прежде всего — с природой, правда, с сильно сентиментальным оттенком. Буколика и идиллия — создания этого времени, создания чисто городского человека, для которого деревня и природа покрыты розовой дымкой редко достигаемого развлечения. Лирика, и религиозная, и политическая, и любовная, теряет свои основные черты: крепче всех стоит лирика любви; с религией теперь играют и в лирике, и в эпосе, ища эффектов, странности, пикантности и сентиментальности. Политика сводится к меткой иногда эпиграмме, но чаще — к придворной лести. Обыденная жизнь проникает в литературу, врываясь туда не только через комедию, но и через полулирические мимиямбы, и через прозаическую новеллу. Роман сближается с историей, история сближается с романом. В искусстве мы наблюдаем те же явления. Оно проникает всю жизнь человека. Как древние авторы в литературе, так копии знаменитых статуй, картин и даже зданий находятся постоянно перед глазами городских жителей. Создаваемое вновь составляет продолжение эволюции разных направлений греческого искусства. Наибольший успех имеет направление Праксителя в области идеальных фигур, с превращением его нежности и изящества в сентиментальность и расплывчатость. Рядом с этим шаблоном выростает другой — шаблон реалистически сентиментальный; и в живописи, и в скульптуре: сцены из обыденной жизни, иллюзионистические пейзажи и стенные декорации дают намеки на действительность. Как рядом с учением эпикурейцев-индивидуалистов покоя уживаются киники, индивидуалисты-искатели, аскеты и борцы, так рядом с сентиментальностью царит эффект, рядом с идиллией — грубая реалистичность. Пергамский алтарь и пьяная старуха рядом с головой Сераписа или Изиды и рельефом, изображающим корову и теленка, таковы основные мотивы эллинистического творчества в области скульптуры и живописи. Область архитектуры нам менее известна, но и здесь можно уловить, с одной стороны, шаблон и синкретизм форм, с другой — страсть к эффекту, грандиозности и необычной комбинации обыденных мотивов. Продукты творчества очень быстро ассимилируются всем Э. Рядом с Пергамским алтарем изготовляются тысячи бронзовых статуэток; живопись переходит на стены даже беднейших домов; расписные от руки вазы заменяются фабричной штампованной посудой; статуи и статуэтки все более и более делаются декоративным средством, начиная от царских садов и дворцов и кончая перистилем обыкновенного дома. Такое движение культурной жизни тесно связано с изменением экономических устоев существования. Слияние Востока с эллинством в одной общей государственности открыло эллинской промышленности новые рынки внутри комплекса эллинистических государств в местном населении, с одной стороны, и вне этого комплекса — в соседних странах Центральной Азии, Индии и даже Китая на восток и Центральной Африки на юге. Усиление спроса вызвало усиленную торговую и промышленную деятельность, увеличило количество фабричных центров, способствовало росту городов. Усиленный обмен все более и более вытеснял домашние устои хозяйства, все более и более вводил взамен натурального хозяйства чисто денежное. Рядом с этим требование интенсивности в труде производителя и интеллигентности этого труда под давлением конкуренции отдельных фабрик, городов и государств все более и более вытесняло рабов из производства, тем более, что рабский труд, с прекращением обильного подвоза и с развитием спроса на рабов, все дорожал, а труд свободный, с ростом городского населения и увеличением количества городов, все дешевел. Рабство не исчезло, но переставало быть явлением, дающим тон жизни. Централизация власти в руках монарха выдвинула государство как огромный фактор экономической жизни. Государству и монарху принадлежало наибольшее количество земли на государственной территории: завоевание, конфискация, наследие монархов восточных монархий делали государство крупнейшим земельным собственником. В руках его находилось производство наибольшей массы натуральных продуктов. Выгода государственной обработки этих продуктов бросалась в глаза, а боязнь конкуренции и неограниченность власти вызывали тенденцию к монополизации производства. Эта монополизация наблюдается в Птолемеевском Египте в широчайших размерах: только государственные фабрики производят растительные масла, выделывают бумагу, льняные полотна, пеньковые товары, стекло; только государство добывает натр и соль и продает их. Государственное производство пользуется трудом почти исключительно свободным, но все же принудительным: оно вызывает прикрепление людей к месту и делу и стесняет свободу передвижения. Оно же создает такой важный экономический фактор, как покровительственные пошлины, и даже такой экономический гнет, как принудительное потребление. Если в Египте монополия могла ослабить частную предприимчивость, то все же свести ее на нет она не могла. Тем менее, могло это случиться в государствах городского строя, где частная инициатива и частная собственность были издревле главными лозунгами жизни. Все монополизировать было нельзя, и менее всего — художественную промышленность, которая более чем какая-либо другая работала на мировой рынок. Очень большое место занимает массовое производство в создании той общеэллинистической физиономии, которую принимает мир после Александра Вел. Немалую роль сыграл экономический уклад и в создании социальных основ эллинистического бытия. Прежде всего он создал вне собственно Греции класс культурной буржуазии, которая давала тон и экономической, и политической жизни, поскольку из неё почти исключительно выходило чиновничество — это незнакомое политии образование. Из буржуазии и чиновничества выделилась придворная аристократия, тесно связанная с монархическим строем. Аристократия, чиновничество и, в особенности, войско путем системы жалования земельных владений из царских земель, создают класс зажиточных и богатых земельных собственников, который становится между колоном — или иногда крепостным — и государством. Класс этих землевладельцев увеличивается путем покупки земли капиталистами как у городов, так и у царя. При этом верхи общества — и чиновники, и солдаты, и купцы, и промышленники — в высшей степени подвижны. В Египте в составе привилегированных классов мы видим и македонян, и греков, и фракийцев, и персов, и разнообразных малоазиатов и т. д. Подвижность и разнородность способствуют широкой интернационализации и космополитичности верхов общества. Смешение национальностей, широкий кругозор, знакомство с массой стран и народов неминуемо должны были отразиться и на эволюции религиозного миросозерцания эллинистического общества. Египетский культ приобретает эллинскую окраску, эллинская религия и культы в Сирии и Мал. Азии проникаются тамошними религиозными идеями. Создаются зачатки того синкретизма, который с такой силой развивается в период верховенства Рима. Смешение восточного с эллинским создает и тот культ монарха, который сыграл такую роль в образовании идеи монарха Божией милостию (см. Царь). Область эллинизма не ограничивается восточной частью бассейна Средиземного моря. Сицилия, галльская Массилия, некоторые испанские города являются проводниками Э. и на западе; не было недостатка и в попытках объединить западное эллинство в одно государство: сиракузские тираны и эпирские цари не раз пытались осуществить идею западного эллинистического государства. Здесь на пути эллинизма стал сначала Карфаген, а затем, и главным образом, Рим. Эллинизму пришлось в конце концов удовлетвориться культурным влиянием на новую державу. Зато в этом отношении побед было одержано немало: уже в это время Рим взял у Э. и науку (главным образом, проследить мы можем это на развитии истории), и литературу, и искусство. Одно время казалось, что и литературным языком будет греческий, но в этом направлении национальное самосознание латинства не дало эллинизму одержать решительную победу. Почва для поступательного движения Э. в Италии была подготовлена влиянием этрусским и сношениями с греческими городами Италии и Сицилии. Менее сильно сначала влияние Э. на политический строй Рима и Италии, хотя провинциальная администрация уже теперь черпает полной чашей из эллинистического административного и финансового опыта. Римское общество последнего века республики в силу всего этого, а также чисто эллинистического воспитания, мало чем отличалось от общества другого какого-либо культурного центра Э.; верхи его приняли весь лоск и всю humanitas эллинистического аристократа, хотя нередко и в их среде прорывалась сущность упорного и грубого селянина, жестокого и расчетливого солдата. Уже в эпоху республики начало сказываться и политическое влияние Э. на Рим. Эллинистические образцы были, может быть, перед глазами у Г. Гракха; ими пользовался, несомненно, Помпей, но особенно ярко сказались они на деятельности Цезаря и Антония. Идеалом Цезаря было создание мирового государства на базе эллинистической монархии, с преобладанием эллинских элементов. На эллинистический лад должны были сложиться и администрация этого государства, и его финансы, и его внутренний строй. Такая попытка насильственной эллинизации погубила Цезаря и возбудила сильную национальную реакцию. Вожаком её явился Август, выступивший со всей Италией и Западом против Антония, объединившего в своих руках Восток если не под титулом, то под властью последнего эллинистического монарха. Борьба кончилась победой национализма и Августа и созданием двойственного принципата; но и в нем следы Э. сильны и несомненны. Их улавливаем мы и в организации столицы, и в администрации (институт чиновничества), и в финансовом устройстве, и в культе властителя, и в сознательном насаждении городов и т. д. Все же сохранялся внешний римский облик и лозунгом оставалось: Рим и латинство. Победное шествие Э. задержать, однако, было невозможно. Калигула пытается всецело стать на точку зрения Цезаря, Клавдий или его отпущенники проводят ее хотя не столь открыто, но гораздо более интенсивно. В это же время Э. одерживает и одну культурную победу за другой. Миссией Рима становится быть проводником Э. на всем Западе, внести его быт, его искусство, его строй, его литературу, его науку — правда, на латинском языке и иногда в италийской переработке — в Галлию, Британию, Испанию и Африку. Эту миссию он выполняет успешно и уже в начале II века по всему Западу тянется тонкий слой эллинистического лака. К тому же времени относится и окончательная победа политического строя Э., с его неограниченной монархией и чиновничеством. Завершителем начавшегося еще при Цезаре движения является имп. Адриян. Национализм латино-римский окончательно сходит со сцены как политический фактор; эллинистический, говорящий по-гречески Восток становится вполне равноправен с Западом. На это же время, продолжающееся до III века, падает и новый пышный расцвет эллинистич. литературы и философии, последней — отчасти под влиянием новых религиозных идей, выделившихся из старого религиозного синкретизма. Основной политический вопрос, поставленный Э. — вопрос об отношении города (т. е. политии) к государству единому и мировому — разрешен был Римом в смысле сирийской системы превращения города в самоуправляющуюся административную и податную единицу. Там, где не было городского строя, он вводится; римское государство имеет тенденцию превратиться в комплекс городских территорий. Временный расцвет городов под давлением обусловленной общим экономическим упадком системы тягот, начало которой было положено еще вовремя самостоятельного существования эллинизированных государств, постепенно сводится на нет, и государственный строй с III в. все более и более сводится к одному из своих прототипов — строго восточных абсолютных монархий. В то же время, под влиянием долгой работы латинского национализма, древний мир раскалывается на две половины — греческую и латинскую, которые отныне идут каждая своей дорогой. Семена развития, однако, и здесь и там одни: везде это тот комплекс культурных приобретений, который выработался в государствах, управлявшихся преемниками Александра Вел., тот комплекс, который соединяет эллинские элементы и элементы восточной культуры и этим подчиняет Запад, комплекс, который и обозначается словом Э. Вопрос об Э. во всей его полноте не был еще трактован. Внешнюю и культурную историю Э. см. в больших произведениях, занимающихся историей греческого мира во время и после Александра: Droysen, "Geschichte des Hellenismus"; Holm, "Griechische Geschichte" (т. IV); Mahaffy, "Greek life and thought from the age of Alexander to t h e Roman conquest" (Л., 1887; очень устарела); Niese, "Geschichte der griechischen und makedonischen Staaten seit der Schlacht bei Chaeronea"; Kaerst, "Geschichte des hellenistischen Zeitalters"; Niese, "Die Welt des Hellenismus" (Марбург, 1900); Beloch, " G riechische Geschichte" (т. III). Об Э. в римское время нет отдельных работ. Некоторую сводку дает Е. Kornеmann, "Aegyptische Einfl üsse im rö mischen Kaiserreiche" (в "Neue Jahrb. f ür Phil. und Pä d.",1899). Ср. Ростовцев, "Мученики римской культуры" ("Мир Божий", 1900, апрель).

М. Ростовцев.

 

Оглавление