Приоткройте полотенечко,
Покажись, да тело белое
Моего да сына милово.
Ты иди, да мое милое,
Ты во парную во баенку,
Тело белое запылилосе,
Платъецо призаносилосе.
Иди, иди, мое милое,
Прироспарен шелков виничок...
2. В сороковой день причитали на могиле:
Порассыпнисъ, мать – сыра земля,
Расколися, гробова доска,
Приоткройся, полотенечко.
Ты пойдем, да мое милое,
У тебя сегодня праздничек,
Ты пойдем да в гости,
Все друзья твои приехали.
Дорогой ты мой любимый сын,
Ты созвал да эту свадьбу,
Ты свадьбу невеликую.
Уж как свадебка да невеликая
У меня, у бедной матушки,
Вся слезам она улитая...
3. Сыну причитала:
Дорогой ты мой любимый сын,
Ты оставил сиротиночку...
Я одна да единешенъка,
Да никому да и не нужная...
4. В сороковой день ходили на могилу, звали покойного в гости, приглашали за стол (в доме):
Ты садись, да мое милое,
За столы да за глубокие,
За салфетки да за светлые,
Угощать, да будем потчивать.
Ты сидишь в своей избушке,
Дорогом, да гостю миленьком,
Тело белое да запилилосе,
Платьеце призаносилосе...
5. Мать причитает, пока гости за столом сидят – еще не проводили обратно:
Руценька не подымаетсе,
Румочка не поднимаетсе,
Закусочка на тревожитсе...
6. Причитают, когда провожают на улицу:
... Пошел, мое милое,
Из своего да ты из домика,
А я одна да одинешенька,
Я и жизни-то не рада ...
4) Исп.: А.А. Тимофеева, 1922 г.р.
1. Причитали на похоронах:
Ты вставай, родитель-батюшко,
Соколы да братцы милые
Мою мамоцьку не слушают,
Ты вставай-ко тятя, миленькой...
5) Исп.: М.А. Смирнова, 1925 г.р.
1. Причитали в день похорон, как из дома выносят:
Не бывать тебе боле во своем домике, да не сеживать за столом, да уходишь на веки вековишные...)
Ой, ты пошел, да мое милое,
Из-за своей да светлой горницы...
Ой, не бывать да тебе не бывать,
За столом да тебе не сеживатъ...
2. Накануне девятого дня топили баню и звали покойника:
Тебе во своей темной темнице надоело,
Дак иди-ко сюда, попарься, помойся...
3. На девятый день причитали, звали домой:
Приходи во свой дом родной,
Да посидим за столы за дубовые,
За стаканчики граненые...
4. Провожали обратно на кладбище в сороковой день:
Уж пошел, да мое милое,
Больше здесь тебе не бывать,
Тропиночки тебе не таптывать...
6) Исп.: A.M. Соловьева, 1932 г.р.
1. Причет на баню, звали покойного мыться:
Вы подуйте, ветры буйные,
Вы со всех да четырёх сторон,
Разнесите-ко желты пески
Со глубокие могилушки.
Ты пади-ко с небес, камешек,
Расколи-ко, гробову доску,
Вы поскинтесь, тюли белые,
Вы слетите с небес, ангелы,
Вложте в душеньку дыханьицо,
Ей в уста да говореньицо,
В очи ясные гляженъицо,
В белы рученьки маханьицо,
В резвы ноженьки сгибаньицо.
Нонъ ты иди-ко, (имя),
Наша баенка истоплена,
Твоё тело-то залудилосе,
Цветно платье заморалосе,
Ты намой-ко тело белое,
Ты смени да цветно платъицо...
7) Исп.: В.А. Барулина, 1933 г.р.
1. Звали покойного в баню:
Ты иди, да мое милое,
Ты во парную во баенку,
Для тебя да приготовлена,
Тебе распарен виник шелковой,
Ты давно да не мывалосе,
Тело бело загрязнилосе,
Платье чисто запылилосе...
2. Причитали в сороковой день, когда заходили в дом с кладбища:
Ой, заходи, да мое солнышко,
Ой, дак ты, моя да мила ладушка,
Дакы для тебя да припасалися,
Дакы для тебя приготовлялся,
Дакы собралась род(ы)ня широкая,
Ой, твои милые-ка детушки,
Дакы твои милые соседушки,
Дакы ты садись, да, нашо милое,
Дакы за столы, да за передние,
Угощайсе, наше милое,
Отпустили тебя ненадолочко...
СВЯТЫНИ
Анна Ситникова,
ученица 11 класса, клуб «Юный Историк» при краеведческом музее центра истории и культуры п. Чагода.
Научный руководитель – директор краеведческого музея ЦИК Наталия Михайловна Ситникова.
СВЯТЫЕ МЕСТА ЗЕМЛИ ЧАГОДОЩЕНСКОЙ
В Чагодощенском районе Вологодской области есть немало почитаемых мест, оставшихся в памяти наших предков как святые места. Основой для данной работы послужили воспоминания внуков тех бабушек, которые почитали свои святыни всю жизнь и передавали яркие рассказы, легенды и предания своим внукам, несмотря на общественное устройство страны, которое официально было атеистическим. Время, отделяющее нас от далекого исторического прошлого, не смогло вычеркнуть из глубин народной памяти почитание святых мест.
Пошилье
Проводником и хранителем легенд святого места под названием «Пошилье» стала Татьяна Васильевна Кузнецова (1925 – 2004), жительница д. Избоищи, которая узнала эти легенды двенадцатилетней девочкой от бабушки – Натальи Петровны Кузнецовой (1860 – 1943). Эти легенды дошли до нас в жанре воспоминаний устных преданий.
Место находится на живописном берегу реки Кобожа, между двумя большими курганами, что говорит о сакральности его с древнейших времен. Здесь когда-то стояла часовня, а в ней находился больших размеров белый каменный крест, сделанный из известняка. Часовню разрушили в 1930-е годы, а от креста осталась лишь нижняя лопасть [1]. Эта часовня близ хутора Пошилье была приписана к храму Воскресения Христова, построенному в 1822 году. Находилась она в трех километрах от храма – вверх по течению р. Кобожа [2]. Можно предположить, что часовня была освящена в память святых чудотворцев Космы и Дамиана. День памяти этих святых избоищские прихожане празднуют 14-го июля и в настоящее время. В этот день у часовни собирались жители деревни Избоищи и близлежащих деревень.
Зоя Михайловна Ефимова (1931 г.р.), уроженка д. Харчиха, поведала нам о еще одной святыне местечка Пошилье – Лосевом камне (2x1,5 м), расположенном в трех метрах от реки Кабожа. Весной, во время паводка, когда вода в реке поднимается, он полностью уходит под воду. Зоя Михайловна ходила к этому камню с бабушкой Марией Савельевной Ивановой (1870 – 1963) в «летние Кузьминки» (праздник святых чудотворцев Космы и Дамиана). По ее словам, собирались обычно из таких деревень, как Харчиха, Загорье и др., приносили с собой пироги с земляникой и черникой, а также домашнее пиво, устраивали трапезу у камня.
Считается, что песок с этого места святой, поэтому местные жители используют его для лечения. Если летом погреться на этом песке, то излечишься от многих болезней. А если еще после этого выкупаться в реке у этого камня, то тебе простится семь грехов.
Вот одна из легенд, которую Наталья Петровна Кузнецова рассказала своей внучке в 1937 году: «Однажды решили священнослужители Избоищской церкви крест из Пошилья перевезти в церковь, что и было сделано. Как же они удивились, когда, придя в церковь на другой день, увидели, что крест исчез. Обнаружили крест на старом месте в часовне. Снова перевезли крест в храм, и снова он вернулся на место. Так повторялось четыре раза, но крест настойчиво возвращался в часовню. Люди якобы видели, что крест плыл против течения реки на свое место в часовню» [3].
Следующая легенда запала в душу 12-летней девочки: «Говорили, что в нашей Новгородской губернии, в Устюженском уезде, захоронен был первый новгородский князь Рюрик. Пришли на Русь три князя из чужих земель княжить: Юрик, Синеус и Трубор (как она их называет). Юрик осел в Новгороде. Княжил Юрик долго, умер на Новгородской земле, а похоронили его якобы на святом месте в Пошилье, а где именно – неизвестно. Известно лишь то, что со временем могилу его найдет некий всадник. Его конь выбьет на дороге цепь золотую. А протянулась та цепь на сорок саженей в земле, и подходит она ко гробу из червонного золота, в том гробу и покоится первый новгородский князь Юрик» [4].
Самым ценным в бытовании этой легенды является то, что она восходит к истокам образования древнерусского государства. Это устное бытование легенды в народной среде подтверждается даже произношением имен великих князей: Рюрик – Юрик, Трувор – Трубор [5].
То, что легенда дошла до наших дней, хотя и в жанре воспоминания устного предания, в какой-то мере объясняется близостью этих исконно Новгородских земель к политическому, культурному и культовому центру Руси – Старой Ладоге.
Данные о святом месте удалось найти в Государственном архиве Вологодской области. В1902 году Новгородский губернский статистический комитет разослал волостным старостам Новгородской губернии «Вопросный лист и объяснительную к нему записку для собирания сведений об остатках старины Новгородской губернии» [6]. В ответе старосты Бело-крестской волости Устюженского уезда в графе «Каменные кресты с надписями» были данные о нашем месте. Вот что в нем говорилось: «В часовне, на пустоши Ношеные, близ села Избоищ, в трех верстах, каменный крест из белого камня четырехконечный, высечены слова «I. X.». Высотою около четырех с половиной аршин, грубой высечки; по словам местных жителей, существует предание, что крест этот приплыл рекою Кабожей – встреч вод» [7].
Троице-Синозерская пустынь
Особо значимым и почитаемым на протяжении четырех столетий святым местом земли Чагодощенской является Троице-Синозерская пустынь.
События, произошедшие на этой земле, связаны с эпохой «смутного времени» и подвигом святого преподобного Евфросина Синозерского.
Народная память хранит предания о Старой Пустыньке, как о месте первоначального поселения Евфросина, и о Пустыни, как о месте святой Троице-Благовещенской Синозерской обители и подвигах святого. Именно в Старой Пустыни преподобный обрел дар прозорливости.
Первые паломники появились около пустынной кельи Евфросина около 1595 года. Многие из них искали духовных советов старца и монашеской жизни. Слава о синозерском подвижнике разнеслась по всей Руси. В 1600 году Евфросин основывает монастырь на восточном берегу Синичьего озера. Однако мирная жизнь обители была прервана польско-литовской интервенцией. 2 апреля 1612 года Евфросин собрал всех бывших в его обители и сказал; «Братие моя и чада возлюбленная о Христе. Аще хто хочет избыта напрасныя смерти, то изыдите из обители Пречистыя Богородицы и спасетеся от ве-ликия беды тако бо изволеся праведному суду Божию, вскоре бо приидут злыи супостаты до сего святого места» [8]. Тем самым он предвидел приход польских захватчиков и предупредил жителей об опасности. Сам же он и его ученик Иона вышли навстречу врагу и встали у креста, сооруженного при основании обители. Поляки разгромили монастырь и, не найдя там никаких сокровищ, убили их.
После этого Евфросин был прославлен в лике святых преподобных Новгородских, и ему еще в XVII веке составлены 2 тропаря, кондак и житие. После мученической кончины Евфросина и разгрома обители место забытым не осталось. Вскоре начинается возрождение обители. С этого времени к святым мощам начинается паломничество, не прекращающееся и по сей день, сопровождающееся чередой исцелений и чудес. На протяжении четырех столетий память о святом мученике никогда не ослабевала: она то переводила его в местночтимые святые, как это было в конце XVIII – начале XIX столетия, то переживала бурный подъем почитания, когда в 1912 году на 300-летие мученической кончины святого собралось 35 тысяч паломников.
Паломники приходили в Пустынь, для того чтобы потрудиться, исполнить данный Богу обет или за духовной поддержкой. Начиная с XVII века предметом особого почитания верующих являются не только мощи преподобного, но и его схима и вериги.
До наших дней дошел список чудес, совершенных по молитвам к Евфросину, опубликованный в Новгородских епархиальных ведомостях в феврале 1901 года, хранящийся в научной библиотеке Череповецкого музейного объединения. В списке 27 чудес, совершенных с 1791 по 1862 год. Мы попытались их классифицировать, выделив следующие группы чудес:
1) вразумление через явление во сне 3-х старцев (Евфросина Синозерского, Гурия Шалочского и Филарета Устюженского);
2) исцеление некой внутренней болезни по молитвам к Евфросину;
3) исцеление психических заболеваний через явление во сне, поклонение мощам и по молитвам;
4) исцеление лихорадки по молитвам, заветам и явлениям во сне преподобного мученика Евфросина;
5) исцеление паралича по молитвам и заветам;
6) исцеление болезни ног;
7) исцеление грибкового заболевания через поклонение мощам;
8) чудо прозрения по молитвам к святому;
9) помощь и исцеление в момент смертельной опасности через явление во сне Евфросина и молитвам;
10) исцеление зубной боли;
11) благоухание песочка с мощей Евфросина;
12) чудо воскрешения благодаря молитвам и завету (официально свидетелями чуда были 7 человек).
Изучив документ, мы поставили задачу: выявить и зафиксировать традицию исцеления на святом месте в наши дни. Опросив жителей деревни Пустынь, Мегрино, Лешутина Гора, поселка Чагода и Сазоново (всего 30 человек), нам удалось выяснить главное, что традиция исцеления продолжается и в наше время. Мы пополнили список чудес современными исцелениями, совершенными с 1995 года. Оказалось, что многие из вышеприведенных чудес повторяются; среди них: исцеления ножных, глазных заболеваний и психических расстройств.
Старая Пустынька
Старая Пустынька находится на расстоянии 3-х километрах от деревни Пустынь. Еще 3 года назад на этом месте шумел сосновый бор, но из-за браконьерской вырубки место частично оголилось. Благодаря трудамцерковно-краеведческого отряда «Ловитва», работающего в Пустыни каждым летом, начиная с 2000 года, выяснено расположение землянки Евфросина. Старожилы указали колодец и «Вещую лужу», выкопанные Евфросином. Осенью 2001 года на месте землянки Евфросина была поставлена часовенка под руководством В.А. Павлова, председателя колхоза «Красный Октябрь».
«Вещая лужа», где по легенде преподобный Евфросин обрел дар прозорливости, служившая купальней, сейчас высохла, и отряд начал ее расчистку. Она находится в 300 метрах к западу от часовни, по левую сторону от старой Синозерской дороги в сосновом бору. Заслуживающую внимания версию появления «Вещей лужи» поведала нам Ольга Григорьевна Моисеенко, которая родом с южного Приладожья, что и Евфросин. Очутившись на этой луже в 2002 году, она воскликнула: «Да это же ламбушка!» (В ее родной Карелии ламбами называют маленькие озера). Возможно, что Евфросин ископал его, тоскуя по своей родине. И действительно, пейзаж Старой Пустыньки напоминает те дивные земли, где вырос Евфросин. Колодец, ископанный самим Евфросином, до сегодняшнего дня почитаем, вода в нем считается святой по молитвам преподобного. Интересен тот факт, что ископанный в XX веке новый колодец, находящийся в 10 метрах от Евфросинова, воду на вкус имеет горькую и пахнущую болотиной.
Александра Алексеевна Шаронова (1922 г.р.) и Александра Андреевна Яблокова (1912 г.р.), уроженки деревни Пустынь, рассказали нам о традиции почитания Старой Пустыньки. По их воспоминаниям, ежегодно в день Рождества Иоанна Крестителя (7 июля) из деревни отправлялся Крестный ход, шедший до часовни, стоящей на месте первоначального поселения Евфросина, где служилась панихида по всем «За веру, царя и Отечество убиенным», далее – к колодцу, где совершался водосвятный молебен. Люди набирали воды с собой, но прежде нужно было осуществить выкуп воды – бросить в колодец монеты со словами: «Вот тебе, водичка-матушка, деньги, а мне, рабе Божией (имя), доброго здоровья» [9]. В этом мы видим проявления момента синкретизма (проникновение языческих форм в каноническое православие). При чистке колодца нами были обнаружены монеты разного времени, с XVII века по 1999 год. После посещения колодца люди шли к часовне, стоящей у «Вещей лужи». В нее окунали крестики, а затем купались, причем сначала мужчины, затем женщины. По свидетельству матери Галины Викторовны Шароновой, уроженки деревни Пустынь, после смерти в 1941 году последнего пустынского священника, о. Евгения Скородумова, традиция ежегодного Крестного хода в Старую Пустынь не прекратилась, и последний раз она ходила туда в 1960 году [10].
Когда Галина Викторовна была маленькой, о Пустыни, легендах, связанных с ней, преданиях и традициях, ей рассказывали ее бабушки – Мария Семеновна Хазова (1900-1963) и Соколова Мария Дмитриевна (1884-1963) и Ольга Михайловна (1857-1963). Их рассказы подтверждают существование легенды о кладе, зарытом в Пустыни, и традицию почитания этого места. Также Галина Викторовна показала нам место нахождения часовни, которая раньше стояла в старой Пустыньке. По ее словам, в 1930-е годы часовня была разобрана по приказу председателя колхоза «Новый путь» Матвея Кузьминова, который перенес ее в деревню и поставил у своего дома, использовав сруб под баню [11]. По воле Божией, даже оскверненная, часовня оказалась рядом с местом, где преподобный принял смерть от супостатов.
Эти сведения также подтверждает Зинаида Павловна Удальцова (1949 г.р.), уроженка деревни Лешутина Гора, внучка Марии Ефремовны Тимофеевой (1893 – 1963), уроженки деревни Бортниково, которая еще девочкой ходила к этому святому месту, а потом рассказала об этом своим внукам, Зинаида Павловна рассказала, что, по словам бабушки, в их деревне существовала такая традиция: обязательно ежегодно хотя бы один член семьи должен был сходить в Пустынь пешком. А Александра Андреевна Яблокова рассказала, что Старая Пустынь славилась повсюду, особенно была почитаема в Великий пост, сюда приходили со всех окрестностей, даже из Тихвина [12].
Чем больше мы анализируем и изучаем материалы о святых местах, тем больше встает проблема иерархии святых мест. В духовном сознании верующих существовали святыни вселенские (Иерусалим, Афон), общеправославные (Валаам, Дивеево и Соловецкие острова) и особо чтимые местные, такие, как Пустынь. Это подтверждают результаты опроса старожилов деревни Лешутина Гора. В их деревне существовала традиция, смысл которой заключается в том, что человек раз в жизни должен был сходить на Соловки, ежегодно – в Пустынь и по заветам и праздникам – на святой колодец в Команево. По словам Зинаиды Павловны, ее бабушка дала обет не выходить замуж, пока не сходит на Соловецкие острова. Для паломничества на Соловки в их дерев не раз в 2 – 3 года выбирался проводник, «человек знающий и умелый». Специально по этому поводу шились сапоги для всех шедших, и было зазорным не сходить хотя бы однажды к этой святыне. А Пустынь посещали в году многократно, по особым праздникам и по необходимости [1]3.
Новая Пустынь
Троице-Синозерская пустынь была основана в 1600 году преподобным Евфросином, на восточном берегу Синичьего озера на новом месте. Это место прославлено духовными подвигами своего основателя. Храмовый комплекс Пустыни принадлежал к лучшим образцам деревянного зодчества XVII века. После упразднения монастыря на его месте образовался приход, состоявший из одной деревни. Интересен тот факт, что в начале XX века деревня насчитывала около 100 дворов, практически все жители были грамотными. Такой процент грамотных был уникален для Новгородской губернии. По словам Нины Васильевны Лебедевой (1939 г.р.), в Пустыни до войны и после было две школы. Их учитель, Петр Васильевич, запрещал детям ходить на Старую Пустынь и слушать рассказы стариков об Евфросине. Бабушка Нины Васильевны, Евфимия Ивановна Шаронова (1897-1980), рассказывала много легенд, связанных с Пустынью, и заставляла ходить в полуразрушенную церковь украдкой, где вместе с другими односельчанами они тайно служили молебны. А в войну, несмотря на наказание, даже несколько раз устраивали крестный ход от деревни до старой Пустыньки и обратно. Еще Евфимия Ивановна рассказывала Нине Васильевне легенду, услышанную от матери, что в озере Сини-чьем были утоплены богатства Евфросиновой обители. По преданию, преподобный Евфросин предвидел разграбление обители и приказал монахам и местным жителям схоронить все сокровища, а затем укрыться в лесу [14].
Неподалеку от деревни Пустынь находится озеро Конево. По словам Нины Васильевны, называется оно так потому, что там тонула польско-литовская конница. После ухода литовских интервентов кто-то бежал по деревне и кричал: «Марьи и Дарьи, идите домой, были паны, да повыпали!» [15]. Так в народном сознании трансформировались исторические реалии.
Также вспоминает Нина Васильевна рассказ бабушки о том, что та, будучи ребенком, видела, как привезли женщину, привязанную к лошади, а женщина та кричала «мужицким» голосом и вырывалась. Ее держали несколько мужчин, подвели к мощам и заставили встать на колени. Она кричала все сильнее и сильнее, но когда ее приложили к мощам, она перестала кричать и стала совершенно здорова.
По словам Анатолия Алексеевича Лебедева (1938 г.р.), уроженца деревни Пустынь, в Синичьем озере покоятся не только сокровища пустыни, но и колокола с колокольни, в том числе колокол, подаренный царем Алексеем Михайловичем [16]. Все эти легенды нуждаются в дополнительной проверке.
Сейчас от архитектурного ансамбля обители ничего не осталось, лишь память старожилов хранит месторасположение храмов, да стоит заброшенным старое кладбище, бывшее в ограде обители, где покоится более 40 схимников.
14 августа 1995 года на месте обители был поставлен памятный Поклонный крест, у которого ежегодно служится молебен.
Местные старожилы указали нам еще одну святыню – так называемые «коленочки Евфросина». По преданию, святой мученик молился здесь, стоя на коленях и преклонив голову к земле, с тех пор это место никогда не зарастает травой. И действительно, со времени обнаружения «колено-чек», каждый год приезжая сюда, мы видим среди высокой зеленой травы три небольших углубления. Если встать на колени так, как это делал преподобный, то можно почувствовать тепло, исходящее от земли, и испытать незабываемое ощущение спокойствия и умиротворения. Эти «коленочки» очень почитаемы паломниками.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 Воспоминания Кузнецовой Т.В. // ЧКМ. НВ-1858; Л. 1; 2.
2 Хрустал ев М.Ю. Приходские храмы: страницы истории // Чагода: Историко-краеведческий альманах. – Вологда, 1999. – С. 109.
3 Воспоминания Кузнецовой Т.В. // ЧКМ. НВ-1858; Л.З.
4 Там же. – Л. 1
5 Там же. – Л.2
6 ГАВО. Ф. 900. Оп. 1. Д. 6. Л. 52-55.
7 Там же. – Л. 56.
8 Житие преподобного Евфросина Синозерского // ОПИ ЧерМО. Ф.8. Оп. 3. Д.23. Л.2.
9 Полевые этнографические дневники // ЧКМ. НВ-2350. Дневник № 4. 1995. С.2.
10 Там же. – Дневник № 7. 2001. Сб.
11 Там же. – С. 3.
12 Там же. – Дневник № 2. 2003. С.2.
13 Там же. – С. 4.
14 Там же. – Дневник № 1. 2003. С.З.
15 Там же. – С. 2.
16 Там же. – С. 3-4.
СВЕДЕНИЯ О РЕСПОНДЕНТАХ
1. Глазов Евгений Фролович (1937 г.р.), д. Колобово.
2. Гавриличева Валентина Тимофеевна (1936 г.р.), д. Малашкино.
3. Григорьев Михаил Александрович (1906 г.р.), уроженец д. Лешутина Гора.
4. Иванова Акулина Яковлевна (1913 г.р.), уроженка д. Лешутина Гора.
5. Киселева Анна Ивановна (1925-2001), уроженка д. Махово.
6. Кузнецова Татьяна Васильевна (1925 г.р.), д. Избоищи.
7. Миронова Надежда Андреевна (1932 г.р.), д. Пильно.
8. Рогушков Василий Гаврилович (1926 г.р.), уроженец д. Березье.
9. Ширяев Юрий Васильевич (1932 г.р.), д. Махово.
10. Яковлева Екатерина Яковлевна (1919 г.р.), д. Махово.
Андрей Яньшин,
ученик 11 класса, областной центр детского и юно шеского туризма и экскурсий г. Вологды. Научные руководители – методист ОЦДиЮТиЗ Ольга Борисовна Карпова, методист ОЦДиЮТиЗ Сергей Анатольевич Румянцев.
СКИТАЛЬНИЧЕСТВО КАК ФОРМА ПРАВОСЛАВНОГО ПОДВИЖНИЧЕСТВА: ЖИЗНЬ И ДУХОВНОЕ НАСЛЕДИЕ ИЕРОДИАКОНА ПАВЛО-ОБНОРСКОГО МОНАСТЫРЯ АРСЕНИЯ ГУСЕВА
Белым пятном в истории Свято-Троицкого Павло-Обнорского монастыря Грязовецкого уезда все еще остается судьба насельников монастыря после его закрытия в 1924 году и затем ликвидации церковного Павло-Обнорского прихода. Мало исторических сведений сохранилось об иеродиаконе Павлова монастыря отце Арсении Гусеве. На основании материалов краеведческих исследовательских поездок в Грязовецкий район, г. Ярославль, г. Любим Ярославской области, воспоминаний духовных детей о. Арсения Гусева и о. Михаила Лакова, жительницы г. Вологды Прасковьи Андриановны Соловьевой, жительницы с. Чернецкого (Скородумки) Елизаветы Александровны Квасоваровой, материалов Ярославских епархиальных ведомостей удалось узнать о жизни этого мужественного человека, увидеть на его примере, как меняются формы христианского православного подвижничества в условиях гонений на духовенство.
Мирское имя отца Арсения – Федор Васильевич Гусев. Родом он из обеспеченной семьи, проживавшей в деревне Горка Грязовецкого уезда Вологодской губернии [1]. Точная дата рождения его неизвестна, предположительно – это 1894 год [2]. Совсем юным ушел он из-под родительского крыла в Павлову обитель, хотя ближе к дому находился Корнильев монастырь. Выбор монастыря был, наверное, не случаен – слава и благочестие Павло-Обнорской обители были широко известны. Пройдя полный курс послушаний, Федор Васильевич был пострижен сначала в монахи с именем Арсений, а затем в иеродиаконы. Даты этих событий тоже неизвестны.
К моменту закрытия монастыря (12 апреля 1924 г.) отцу Арсению было около 30 лет. Учитывая тот факт, что в обители он пребывал с очень юных лет, можно говорить о его вполне сформировавшемся религиозном мировоззрении.
Советская власть потребовала от монахов покинуть монастырь в течение 12 часов и не появляться ближе чем на 6 км к монастырю. Лишь нескольким разрешено было остаться в приходе.
Основное назначение монаха в монастыре – постоянная молитва. После закрытия обители перед каждым насельником неизбежно должен был встать вопрос о том, как, в какой форме продолжить служение, чтобы остаться верным данным монашеским обетам. Можно было пойти по мучительному пути сопротивления властям, можно было смириться и, проявив лояльность, продолжать служить в каком-либо незакрытом храме (если таковой находился) или создать тайно действующий монастырь. Если были на руках документы, существовала возможность устроиться на работу в какую-нибудь артель или колхоз.
Павло-обнорские монахи выбирали разные пути. Последний игумен, архимандрит Никон, нелегально проживал у духовных детей, некоторое время служил в храме г. Любима, а затем пошел по пути создания тайного монастыря. Игумен Михайл Лаков, хотя и был арестован сразу после закрытия монастыря, однако был отпущен на свободу и впоследствии оказался в селе Чернецкое, где служил в храме Успения Божией Матери почти до самой смерти. Казначей обители иеромонах Николай (в миру Александр Иванович Воропанов) служил в Спасо-Нуромском приходе Грязовецкого района, в церкви г. Данилова, был репрессирован и после отбытия ссылки служил в церкви Вознесения г. Тутаева. В 1941 году он был вновь арестован и расстрелян. Такова же судьба и другого подвижника – иеромонаха Иерофея (мирское имя Никандр Арсеньевич Глазков), который был также репрессирован, после служил в церкви Введения Пресвятой Богородицы в г. Любиме, в проповедях открыто обличал безбожную власть и был приговорен в 1937 году к расстрелу [3].
Хотя судьба монахов сложилась по-разному, все они в той или иной форме продолжали духовное служение. Еще одна общая черта есть в жизни всех павло-обнорских подвижников – после закрытия монастыря рано или поздно им пришлось вступить на путь скитаний. По подобию Иисуса Христа, который так определил путь свой: «...лисицы имеют норы, и птицы небесные – гнезда; а Сын Человеческий не имеет, где приклонить голову» [4], ходили они из города в город, из деревни в деревню, не имея постоянного пристанища, находясь под постоянной угрозой ареста.
Отцу Арсению тоже пришлось скитаться по окрестным местам так называемой Обнорской трети. Скитальческая жизнь в грозные 1930-е годы требовала огромного терпения, глубокой веры и мужества. Ему часто приходилось менять место жительства из-за преследований властей, но добрые люди его поддерживали и спасали. Как странник, пришел он в село Чернецкое Грязовецкого района и некоторое время жил у духовных детей, затем перешел в г. Любим, остановился у одной певчей – Харитины, потом странствовал вместе с прихожанкой церкви Никола на Пенье Калерией. «Тех, кто его принимал, обогревал и питал, – пишет протоиерей Алексий Бриленков, – иеродиакон Арсений очень благодарил. Писал в своих стихах: «За привет и расходы вам будет вечна награда от Бога дана...» [5].
Без документов о. Арсений ни на какую работу поступить не мог, нелегальное положение вынуждало его, вероятно, искать иные способы существования. Однако милостыню он тоже не собирал, «жил, всецело предав себя в волю Божию» [6]. После войны он часто бывал в Грязовце, ходил в храм, тихо молился. Никто не знал о том, что этот «хороший дедушка» – постриженник Павло-Обнорского монастыря. Многие в Грязовце почитали о. Арсения за его набожность. Жительница г. Грязовца Анна Андреевна Вовненко вспоминает: «Однажды у меня заболел муж. Я пошла в церковь, хотя мы до этого были совершенно неверующие и не знали, как молиться. По дороге я встретила знакомую и рассказала о своем горе. Она мне сказала, что у нее есть хороший дедушка, и он может нам помочь. Я позвала его к себе домой. Он согласился придти и назвал меня «умницей». Так мы и познакомились с иеродиаконом Арсением. Он прожил у нас в доме болйе 7 лет, научил нас молиться и верить в Бога» [7]. Этот случай обращения к вере знаменателен, так как произошел в 1930-е годы. По поощрению последнего настоятеля Павлова монастыря игумена Никона многие монахи занимались написанием духовных стихов; о. Арсений был в их числе. За долгие годы скитаний и духовных подвигов, он исписал стихами не одну тетрадь [8]. Стихи его и письма проникнуты одной заботой о спасении через покаяние и достижении общения с Богом еще здесь, на земле. «Бог в готовности имеет бесчисленные средства спасти человека, преданного Ему, хотя бы нас обстояли бесчисленные смерти, – так писал о. Арсений своим духовным чадам, – как земля без влаги не может плодоносить, так и душа без благодати Божией не может спасительно жить. Божия благодать дается верующему, благочестиво живущему и смиренно просящему» [9].
В школе о. Арсений не учился, его духовные наставления и стихи – результат монастырского духовного развития. Он хорошо ориентировался в Священном Писании, знал и ценил учение Отцов Церкви. Все написанное о. Арсением несет на себе печать смирения и рассудительности. А.А. Вовненко отмечает, что дар прозорливости был дан о. Арсению. Иногда и он сам говорил ей, что видит человека, как стекло. Говорил это без всякой лести и гордыни. Человеческие скорби, проблемы и состояние духа были ясны ему, как на ладони. Сохранилось письмо наставника к некоему юноше Алексею: «Алешенька, мой милый и дорогой! Я из далей все вижу и умом помнил тебя. И всегда желал тебе только одного хорошего! Учись быть хорошим! Если не научишь себя быть хорошим, то помимо твоей воли сама жизнь и среда научат тебя быть худым...» [10].
Е.А. Квасоварова вспоминает, что был о. Арсений великим молитвенником и очень много писал стихов. «Бывало уйду или книжку читаю, а он напишет: «Умница», или с праздником поздравит. Сам сочинял стишки». В стихах он предавался размышлениям об участи людей, призывал к любви, спасению. Вот строчки из его стихотворения.
В уединении.
Как сладко, тихо и отрадно!
Кругом святая тишина.
Мне так свободно и прохладно,
Душа приливом чувств полна.
Великий Боже, как прекрасно
Ты все устроил на земле,
А мы, подумать ведь ужасно,
Как глубоко лежим во зле...
Мяса о. Арсений не ел всю жизнь и вина не пил, держался строгого поста и. Роскоши не любил. Очевидцы рассказывают такой эпизод. Как-то дали ему костюм, а он его сжег на костре в лесу. На вопрос, почему не отдал другим, ответил: «Чтобы еще больше грешили?» Иногда от подаяний у него скапливались денежки. Однажды, вспоминает Анна Андреевна, она попросила денег на хлеб, так как не на что было его купить. А он вдруг отказал: «Нужно умнее расходовать. Больше дам, больше будете грешить...». Сначала женщина обиделась, а потом поняла его мудрый совет. Он был очень строгим к себе и другим. Время было сложное, мало кто думал о душе, многие люди его не понимали. Скорбь по этому поводу о. Арсений выразил в стихотворении «Жалость»:
Ты стараешься к людям быть ближе,
Чтоб их скорби душой понимать,
А они начинают все больше
Языком свою верность ломать!
Могут люди случайному гостю
Дать приют, угостить и почтить!
Не умеют для вечной награды.
Доброту свою молча хранить!
На вопрос, как спастись, он отвечал своим духовным чадам короткими наставлениями из творений Святых Отцов: «Лучшее времяпровождение, когда человек молчит и молитву творит. Поститься не всегда здоровье позволяет, молиться-то не всегда время есть, а смиряться - всегда и везде ничто не мешает. Вот самое благонадежное состояние для вечного спасения».
Хотя и учил о. Арсений своих чад, как жить и спасаться, но себя он считал хуже других: «Я знаю и чувствую, что я нечист, груб и глуп, всегда...». А под письмами подписывался словом уничижения: «Я – утиль» [12]. В этом было смирение и скромность подвижника.
Активно проповедовал о. Арсений трезвый образ жизни, доказывая, что вино – зло. «Первая рюмка выпивается с неохотой, - учил он, - а другая – уже с желанием, а третья – с жадностью, а там дальше - подавай и подавай».
Духовных детей учил о. Арсений быть верными православной вере так, как это было свойственно первым христианам. «Боголюбцы! Как мы живем? И как должны жить? Должны познавать себя. Первые христиане жили не так, как мы живем. Они узнали и уверовали в Евангельское учение и жили так чисто, свято и праведно, что их жизнью удивлялись не верующие в Бога и нечестивые... Но с течением времени мало-помалу стали проникать языческие обычаи в жизнь христиан, и жизнь евангельская стала расслабляться. И спасение в мире стало трудным... Тогда горячих ревнителей потянуло в пустыни и леса и захотели лучше жить с дикими зверями, чем с развратными и нечестивыми людьми; но вот настало начало монашества и монастырей, конечно, основным побуждением послужило Евангельское предложение: аще кто хощет быть совершенее - оставит мать и отца, жену и детей и все, что на этом свете, ради любви к Богу, чистоты и святости - тот получит во сто крат всего в будущем веке и навечно». Учил о. Арсений, чтобы люди имели доброе и чистое сердце, а «кто не имеет доброго сердца, ти не имеет права и человеком называться». Он мной молился за весь христианский мир. Вот его молитва: «Спаси, Господи, и помилуй всех православных христиан на всяком месте владычества Твоего православно живущие: даруй им, Господи, душевнш мир и телесное здравие и прости им всякое согрешение, вольное же и невольное, и их святыми молит вами и меня, окаянного, помилуй» [13].
П. А. Соловьева вспоминает, что последнее время перед смертью о. Арсений почти не ходил, ноги боле ли: «...как упадет, так и не встать ему, надо поднимать». Но смерти не боялся. Очень хотелось ему остаться доживать свой век в селе Чернецком, где служил в храме его духовный друг, то же постриженнш Павлова монастыря, игумен Михаил Лаков. Однако суждено было закончить жизненный путь подвижнику в г. Любиме Ярославской области в 1977 году, Параскева Андриановна отмечает, что, когда о. Арсений умирал, чувствовалось вокруг особое благоухание. Похоронили его у самой церкви. При погребении, как свидетельствует А. А. Вовненко, был весь город, потому что о. Арсения почитали там как подвижника. Горожане своими руками сделали гроб, крю и погребли с почестью. Поминки были постные, ведь при жизни подвижник всегда постился. Духовные дети о. Арсения до сих пор живут в Вологодской и Ярославской областях. Их уже немного, но помнят наизусть они «стишки», написанные о. Арсением и оставленные нам как духовное завещание:
Человек - ничто без Бога,
Мудрость древняя гласит!
Без Него - не до порога.
Нам без Бога не ступить!
Твердо помня, сохраняйте
В сердце заповедь Христа.
Будьте скромны, исполняйте
Волю матери, отца.
От соблазнов удаляйтесь
Жизни суетной, мирской.
Благонравьем украшайтесь
И невинностью святой.
Кто на Бога уповает,
Бог заступник за того,
Он на помощь прибегает,
Уповайте на него!
Подводя мысленную черту, необходимо сказать, что после закрытия Павло-Обнорского монастыря в 1924 году монахи старались не оставлять служения. Многие бывшие насельники обители вынуждены были скитаться. Одни просто искали одиночества и глубокого общения с Богом, другие – проповедовали и давали духовное наставление нуждающимся. Вероятно, в тех суровых условиях это была единственно верная форма духовного существования, своего рода несение креста. Она появилась вынужденно и через скорби и испытания вела к смирению души. Скитальчество требовало полного самоотречения, очень крепкой веры, мужества и аскетизма, смирения перед лицом изменившейся исторической обстановки. Скиталец-странник не только должен был выживать в одиночку, но еще являлся носителем духовной истины, которая помогала многим людям обрести спасение. Этот замечательный факт позволяет считать скитальчество формой духовного подвижничества, основой которого является идея Христа о превосходстве духа над плотью. Именно эта идея была основой жизни первых христиан, ее же реально воплотили в жизнь и последние подвижники Павло-Обнорского монастыря советского периода истории, ее завещал своим духовным детям отец Арсений Гусев.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 Местом рождения о. Арсения называет деревню Горка его духовная дочь П.А. Соловьева. Однако есть и другие данные: протоиерей Алексий Брилен-ков указывает на село Звягино Грязовецкого уезда. В Грязовецком районе мы обнаружили почти заброшенное село Звягино, находящееся на расстоянии около 8 км от Павло-Обнорского монастыря, но следов проживания Гусевых там обнаружено не было. Существует также большая вероятность того, что в Грязовецком районе имелось еще одно село Звягино, которое могло быть родиной о. Арсения.
2 Странник из Любима (материал собрал и составил протоиерей А. Бриленков) // Ярославские епархиальные ведомости. – 1999. – № 7 (июль). – С. 14.
3 Государственный архив Ярославской области. – Ф. Р-3698. – Оп. 2. – Д. С-12136. – Т. 1. – Л. 29.
4 Евангелие от Луки. 9:58.
6 Ярославские епархиальные ведомости. -1999. – № 7 (июль). – С. 15.
6 Там же.
7 Там же.
8 Существует изданный типографией Павло-Обнорского монастыря, вероятно к 500-летнему юбилею обители, сборник духовных стихов, в который вошли стихи о. Арсения, о. Михаила и других пострижеников. Сборник находится у духовной дочери о. Михаила Лакова, Е.А. Квасоваровой (титульный лист утрачен).
9 Ярославские епархиальные ведомости. – 1999. – № 7 (июль). – С. 15.
10 Там же.
11 Точно таких же правил придерживался в скитании и игумен Михаил Лаков да и многие другие постриженники Павловой обители.
12 Ярославские епархиальные ведомости. -1999. – № 7 (июль). – С. 15.
13 Там же.
КУЛЬТУРА
Роман Макаров,
ученик 11 класса средней общеобразовательной школы №3 г. Харовска.
Научный руководитель – заведующая районной библиотекой Валентина Борисовна Тихонова
ДОМ КУПЦА СКОРОДУМОВА В ПУСТОРАМЕНЬЕ
Дом, о котором пойдет речь, построил в 1904 году в местечке Никольский погост местный купец Иван Платонович Скородумов. Дом строил на века большим и высоким. Словно огромный корабль, он возвышался над Кубеной-рекой. Из воспоминаний председателя Пустораменского сельсовета Сергея Михайловича Герасимова: «Это место очень низким было, его специально поднимали, возили землю. На два метра подняли. И чтобы скрепить, посадили деревья. Вот посмотрите, какие деревья за окном, просматривается определенный порядок в их расположении. Аллея тут была. Не просто так, не только, для красоты посажена. Сейчас грунт сильно осел, и мы иной год бываем затоплены».
Дом имел три яруса: первый – хозяйственный, второй – жилой, а третий – мансарда с куполом, Для чего был сделан купол, можно только догадываться. Может быть, просто для высоты.
Первый этаж предназначался под лавку, магазин и долгие годы именно так и использовался, Из воспоминаний старожила Николая Михайловича Николаева: «В магазине торговали продовольственными и промышленными товарами. Непосредственно торговлей занимались приказчик Чикалев и его жена Мария Михайловна Чикалева. Сам купец Скородумов заготавливал товар, занимался продажей леса». В 1947 году при перестройке здания, перебирая полы в магазине, рабочие находили много старых денег, как дореволюционного, так и советского периода.
С первого на второй этаж вела большая, широкая лестница (вспоминавшие чаще всего характеризовали ее как «массивная»). Была в доме еще и боковая винтовая лестница, скорее всего, она вела на третий этаж, но, возможно, и на второй – из магазина в жилые комнаты. Массивной можно назвать и дверь парадного входа, которая существует и в настоящее время. Кроме нее, сохранились частично элементы старых дверей в жилых комнатах, которые были украшены цветными витражами.
Особенностью второго этажа являлась так называемая «круглая комната» – это единственное помещение в доме, сохранившееся по сей день без изменений. «Круглая комната» – это южный угол дома, сделанный полукругом. Окна и двери комнаты были украшены цветными витражами, и комната наполнялась необыкновенным свечением, особенно в солнечные дни. Комната, скорее всего, была праздничной, гостевой. Здесь пили чай, вели деловые и праздные беседы. «Круглая комната» была теплой – старожилы помнят печи, украшенные изразцами. И в последующие годы, при советской власти, круглую комнату использовали для организации досуга. Там была изба-читальня, где проводились политинформации, читали газеты, организовывались праздники и танцы под патефон. Из «круглой» комнаты был выход на веранду. На старой фотографии видны колонны открытой веранды. Сейчас «открытую веранду» сделали закрытой, застекленной. Раньше на открытой веранде можно было посидеть, любуясь красотами реки и окрестностей.
Особенно необычен и красив был третий этаж – мансарда с куполом. Помещение было круглым, окна с витражами располагались по всему периметру комнаты. Из воспоминаний Петра Александровича Захарова: «На крыше особняка был купол полукруглый из цветного стекла. Я бывал в этом куполе, до чего красиво было, когда особенно солнце».
Татьяна Павловна Пахарева вспоминает, что, когда училась в Пустораменской школе, витражей в окнах уже не было, но вокруг было много цветных стеклышек, дети собирали их и смотрели на солнце. Несколько слов о владельце дома. Людская молва сохранила об Иване Платоновиче славу как о строгом, но справедливом мужике-хозяине, работящем и никого не обижавшем человеке. Из воспоминаний СМ. Герасимова: «Купец имел хозяйство в местечке Федюниха. Теперь-то там ничего нет, а раньше скотный двор стоял и дома работников. Было на том дворе более сорока коров. Практиковал Иван Платонович и поденщину. Мешок муки или чего другого даст, а плата – отработать у него некоторое время».
Его мать – Ирина Ермиловна Скородумова владела трактиром около местечка Никольский погост. По воспоминаниям старожилов, у Ивана Скородумова была одна дочь, но она умерла рано. Про жену мало что известно. В Пустораменье ее не видели, она жила в Вологде, где у них также имелся дом.
Брат его, Флавиан Платонович Скородумов, также пытался торговать, но неуспешно. Читаем в воспоминаниях СМ. Герасимова: «Брат Скородумова тоже стал торговать, но через некоторое время разорился, не выдержал конкуренции. На полкопейки товар у Ивана Платоновича дешевле был, и это оказалось решающим, все шли покупать к нему».
В 1896 году с пуском в эксплуатацию железной дороги на станцию Харовская устремились купцы и торгующие крестьяне из ближайших деревень и соседних волостей. Открывает на станции свою мелочную лавку и Иван Скородумов. На станции он имел три дома. В областном архиве сохранились схемы расположения комнат в этих домах, а также упоминание о том, что в одном из домов купца располагался местный театр.
Из воспоминаний СМ. Герасимова: «Пережил наш Скородумов революцию. Не тронули его большевики, видно, и впрямь заслуги были. Отобрали, правда, все до нитки. А доживал он отпущенные годы в Семигородней. Там и умер».
Оставил купец Иван Скородумов о себе красивую память – дом на берегу Кубены. Этот дом хранит память не только о нем, но и о наших предках, об их трудолюбии и мастерстве. Сейчас дом стоит бесхозным, как многие старые дома в российской глубинке, разрушенные церкви, барские усадьбы, купеческие особняки. Дом уже никто не восстановит, он погибнет. Пусть он сохранится хотя бы в памяти людей.
Валентина
Обрядина,
ученица 10 класса Куркинской средней общеобразовательной школы Вологодского района.
Научный руководитель – учитель истории
Любовь Анатольевна Шавилова.
УТРАЧЕННАЯ КУЛЬТУРА: СУДЬБА УСАДЬБЫ СПАССКОЕ-КУРКИНО В 1920-е ГОДЫ
Как известно, в мае 1918 года на территории уникального историко-архитектурного комплекса усадьбы Куркино был организован совхоз, а господский дом отдан под приют, имущество взято на государственный учет [1].
Осенью 1918 года дом с его обстановкой был выставлен на распродажу. Это вызвало обеспокоенность рабочих совхоза «Спасское-Куркино». Активно в защиту усадьбы выступил член Вологодского Северного кружка любителей изящных искусств Н. Дмитриевский [2].
Рабочие совхоза писали: «В одном из номеров Известий Вологодского Совета мы, работавшие в селе Спасское-Куркино, узнали, что бывший помещичий дом предлагается занять призреваемыми и часть вещей, находящихся в доме, предназначена к продаже. Считаем своим долгом сообщить, что здание является старинным архитектурно-художественным памятником начала XIX столетия, заслуживает, безусловно, бережного отношения: порча и утрата многих вещей, находящихся внутри, будет большой потерей для искусства».
Благодаря действиям Дмитриевского были составлены документы по обследованию и взятию на учет постройки и имущество усадьбы Спасское-Куркино: протокол научно-художественной экспертизы комиссии, акты и списки предметов. После проведенных двух экспертиз было признано, что без разрешения главмузея вещи не могут быть переданы куда-либо из совхоза. Научно-художественная экспертная комиссия в составе А.А. Колычева, И.В. Федышина, Н.А. Писковой, осмотрев движимое имущество совхоза Спасское-Куркино, 4 февраля 1924 года признала, что «нижеследующие предметы не имеют производственного значения и на основании декрета от 3 марта 1923 года не могут быть переданы куда-либо из совхоза, и управление совхоза несет ответственность за их сохранность».
К акту прилагался первый список вещей из барского дома и их местонахождение. На момент проверки все вещи из этого списка находились в конторе или в частных руках, причем чаще всего упоминались фамилии Абрамова, Исаковой, Бузе, Новожиловой.
Через два месяца, 3 апреля 1924 года, была проведена научно-художественная экспертиза здания: «Научно-художественной экспертной комиссией 3 апреля 1924 г. Вологодского уезда Вологодской губернии (присутствовали председатель А.А. Колычев, члены И.В. Федышин и Н.А. Пискова, управляющий совхозом П.А. Нижалов) при осмотре построек и имущества усадьбы совхоза «Спасское-Куркино» было установлено, что главное здание (барский дом стиля ампир, построенный в начале XIX века), а также так называемый музыкантский домик стиля ампир представляют, несомненно, художественно-историческое значение, находятся в сравнительно удовлетворительном состоянии, ибо никаких разрушений в здании нет, кроме одного: разобраны террасы, находившиеся с боковой восточной стороны между двух балконов; внутри главного здания поставлены в комнатах несколько дощатых перегородок. В гостиной, где помещается теперь контора совхоза и где стены и потолок раскрашены орнаментом и живописью стиля ампир, а также в угловой комнате, где проживает один из служащих и где потолок имеет те же украшения, никаких повреждений нет. В остальных комнатах художественной отделки нет. Из печей интересны печи стиля ампир в гостиной и зале, где они впредь должны содержаться в том же виде. В музыкальном домике, кроме незначительной течи крыши, повреждений нет. Надворные постройки против заднего фасада главного здания, состоявшие из трех больших корпусов – двух жилых с мезонинами и одного между ними (конюшни), образующие вместе с главным зданием квадратной формы плац и составляющие стройный комплекс хозяйственных построек имения, находятся также в сохранности. Означенные три корпуса по своей архитектуре также выдержаны в ампирном стиле, а потому подлежат с барским домом и музыкальным домиком учету и охране Главмузея. Движимое имущество, не имеющее производственного значения, заключается в мебели, большей частью стиля ампир работы фабрики Жакоб, хрусталя, картинах, иконах, скульптуре и разных других вещах старинного дворянского быта» [3].
Как следует из документов, к 1924 году начинались заселение и переделка главного здания помещичьей усадьбы, да и не только его. Уже тогда в главном здании были сооружены какие-то деревянные перегородки, уже тогда там располагалась контора и проживали какие-то люди, несмотря на очень большую ценность многих комнат усадьбы. Кроме главного здания, заселению подверглись
Ниже этого документа также дан список вещей, но среди них очень много новых, которых не было в предыдущем списке. В списке указаны вещи, которые были в личном пользовании, а также вернулись на сохранение в совхоз, таких вещей очень мало: из 156 вещей списка получено лишь 10, да и то не очень значительные вещи.
С 5 по 7 апреля 1924 года губмузеем была проведена проверка имущества [4]. Проверка показала, что не хватает 17 вещей, оставленных на сохранение в совхозе. Это была мебель красного дерева и, наверное, была продана в личные руки.
Тогда губмузей подал жалобу в ГАО с целью привлечения виновных к ответственности, но вряд ли кто-то был наказан. В связи с этим госсельтрест пообещал выяснить и сообщить судьбу каждой вещи. На запросы госсельтреста было послано заявление, в котором говорилось, что все музейное имущество в совхозе имеется (полностью): «На ваше отношение № 614 от 6 мая сего года отвечаю, что указанное в отношении музейное имущество в совхозе имеется все полностью, что также подтверждает опись произведший заведующий губмузеем от 5-7 апреля сего года, присланная в совхоз при отношении музея за № 1088 от 2-го мая н.г.».
В дело о возврате в губмузей вещей из помещичьего дома усадьбы Спасское-Куркино уже подключается и Вологодский губернский исполнительный комитет Совета рабочих и крестьянских депутатов. В обращении административного отдела Вологодского губисполкома от 11 июня 1927 года за № 2858/27 к губсельтресту читаем: «Губотдел в последующей категорической форме предлагает все художественно ценные предметы, находящиеся в совхозе Куркино, вывезенные оттуда губсельтрестом, каковые взяты на учет Вологодским губмузеем и до сего времени не сданные в губмузей, немедленно сдать в губмузей, по последующим уведомить ГАО. Исчерпывающие сведения должны бать даны не позднее вторника 14 июня сего года. В противном случае ГАО вынуждено будет возбудить преследование против виновных лиц» [5].
После этого госсельтрест сообщил в губернский Административный отдел, что все музейное имущество в сохранности, и губмузей может взять его в любой момент [6]. Оказалось, что выводы госсельтреста не соответствуют действительности. При проверке, прошедшей в начале апреля 1924 года, научный сотрудник губмузея Дмитриевский обнаружил нехватку ряда предметов, внесенных в эту опись. Отделение служащих совхоза заявило, что эти предметы были вывезены губсельтрестом в 1925 году без ведома губоно, и на все запросы, требования губоно губсельтрест даже не ответил. Поэтому, усматривая в действиях губсельтреста нарушение декретов ВЦИК и Совнаркома от 5 октября 1918 года и 7 января 1924 года, Вологодский губоно просит распоряжения у Вологодского ГИК административного отдела о выяснении нахождения вывезенных предметов в количестве 26 и значившимися по описи 1924 года № 1, 2, 3, 9, 10, 16, 20, 25, 26, 31, 33, 34, 35, 36, 37, 38, 44 [7]. Опять же это в основном была мебель красного дерева. Вскоре все эти вещи были возвращены в совхоз.
ГАО предложило Дмитриевскому принять меры к вывозу музейного имущества, правда, для этого нужно было найти свою лошадь для перевозки, так как совхоз выделить лошадей не мог. Для вывоза вещей губмузею было выдано удостоверение: «Предъявитель сего, заведующий художественным отделом Вологодского госмузея И. В. Федышин, согласно состоявшейся договоренности с ГАО и госсельтрестом командируется в Спасское-Куркино для вывоза художественной мебели и других предметов, состоящих на учете госмузея. Попутно товарищу Федышину поручается провести обследование по выявлению предметов художественно-исторического значения в окрестностях усадьбы Вологодского уезда. Всю означенную работу надлежит произвести в недельный срок» [8].
24 ноября 1927 года была составлена комиссия по осмотру художественно-исторических предметов, вывезенных из бывшей усадьбы Спасское-Куркино, и был составлен акт, в котором говорится, что вывезенная мебель из Спасское-Куркино в музей 22-23 ноября 1927 года, по крайней мере большая ее часть, испорченная, сломанная, из этого можно сделать вывод, что эта мебель была в домашнем обиходе, и с ней обращались небрежно, хотя госсельтрест сообщал, что вся мебель в хорошем состоянии:
«Акт
Город Вологда 1927 г. 24 ноября. Мы, нижеподписавшиеся члены комиссии по осмотру художественно-исторических предметов, вывезенных из бывшей усадьбы Спасское-Куркино, находящихся в ведении Госсельтреста, при осмотре установили, что вывезенная художественная мебель из Спасское-Куркино в музей 22-23 ноября 1927 г. в большинстве своем испорченная, сломанная, и нашли более целесообразным, чтобы музей созвал более широкую комиссию с участием представителей от прокурора, контрольных органов, Госсельтреста и других ведомств. Также утраченное имущество, по определению музейных работников, имеет большую художественную ценность, и в то же время это имущество приведено в такое плохое состояние, что тут нужно дело приема поставить в весьма серьезное положение с выяснением виновных в порче и привлечении таковых к ответственности.
Новую, более расширенную ведомственную комиссию создать по усмотрению музея срочно, не позднее ноября месяца сего года, с представлением от музея всех имеющихся в его распоряжении материалов» [9].
Было также заявление с просьбой о передаче в музей китайского расписного фонарика: «Вологодский государственный объединенный музей вторично предлагает вам, управляющему совхозом Спасское-Куркино, передать сотруднику музея Т.С. Бурланиной китайский расписной фонарик, находящийся в канцелярии совхоза, интересный в музейном отношении» [10].
Прошел уже трехмесячный срок с 24 ноября для составления акта комиссии по обследованию художественно-исторических предметов усадьбы Спасское-Куркино, а вещи так и не были доставлены в губмузей. Тогда губмузей пишет еще одно письмо в совхоз 3 марта 1928 года, в котором просто безотлагательно доставить в госмузей мебель и другие предметы, после чего обещал произвести с совхозом за доставку расчет согласно договоренности совхоза Куркино с сотрудником госмузея Федышиным в ноябре 1927 года. К письму был приложен список, где перечислялись вещи, которые нужно было прислать, в случае неполучения музеем указанных в списке предметов к 15 марта сего года госмузей обещал передать дело в высшие административные органы и привлечь служащих совхоза к ответственности как нарушителей Декрета ВЦИЕ и Совнаркома от 5 ноября 1918 года и 7 января 1924 года, а также циркуляра наркоммузея от 5 марта 1926 года п. Все вещи, указанные в списке находились в конторе, в личном пользовании, а некоторые находились в клубе.
Вот один их примеров. Управляющий совхозом Куркино Кравченко сообщил в Вологодский музей, что рабочком протестует против передачи в музей ряда предметов историко-художественного и бытового назначения: ветхий занавес со стены стильной ткани конца XVIII – начала XIX века, комодик-подставка от зеркала фабрики Жакоб, так как предметы эти находятся в хозяйственном обиходе рабочкома. На что госмузей объяснил, что музей вовсе не думает предметы, изъятые из одного хозяйственного обихода, пускать в новый хозяйственный обиход (это было бы действительно обидой для рабочей организации). В действительности изъятые предметы изымать не для обихода, а для хранения как общественного достояния с тем, чтобы по ним изучать ушедший навсегда быт помещичьего класса и историю прошлого края. Госмузей писал в совхоз, что музей обслуживает интересы не одной какой-либо организации или группы лиц, а ведет широкую просветительную работу со всеми трудящимися северной области, и поэтому интересы сознательных рабочих должны совпадать с интересами музея. Госмузей объяснял, что ветхая, порванная занавесь, оставаясь в совхозе на стене, едва ли прослужит еще 2-3 года, тогда как в музее при тщательном хранении этого редкого образца текстильного производства конца XVIII – начала XIX века ее, без сомнения, будут видеть не только их дети, но и их внуки. Но эти доказательства не убедили управление совхоза Куркино, и оно продолжало стоять на своем, что готово отдать вещи исторической ценности, но с условием, что они будут заменены другими вещами, так как ввиду отсутствия средств новой занавеси клуб приобрести не сможет, а если сейчас снять со стены занавес и не компенсировать другой, то придется на продолжительное время совершенно закрыть клуб. На что госмузей ответил, что эти вещи ни в коем случае не могут быть оставлены в совхозе, так как ткань занавеси имеет высокое художественное значение, а комодик-подставка стиля Жакоб, кроме того, необходима как составляющая часть зеркала того же стиля, которая уже передана музею из совхоза Куркино ранее. Госмузей просил:
1) установить твердый список предметов, подлежащих передачи госмузею;
2) список мебели и других предметов художественно-бытового значения, находящихся в сельском хозяйстве Куркино от 3 марта 28 года;
3) отношение в рабочком с разъяснением целесообразности передачи в госмузей двух предметов художественного значения.
До этого – 8 марта 1928 года – был составлен акт, по которому госмузею должны были передать 11 предметов 12. Но были ли переданы эти предметы и две другие вещи, из-за которых велась переписка, в госмузей, неизвестно, так как переписка на этом заканчивается.
По акту, составленному 24 ноября 1927 г. тем же управляющим совхозом Куркино Кравченко, госмузею был передан ряд вещей.
«Акт
1927 года 24 ноября. Мы, нижеподписавшиеся управляющий группой совхозов «Куркино» Н.М. Кравченко, кладовщик того же совхоза А.В. Шалыгин и представитель Вологодского госмузея И.В. Федышин составили настоящий акт в том, что на основании п. 3 декрета ВЦИК и Совнаркома от 7/1 – 1924 г., из имущества совхоза Куркино произведено частичное изъятие для Вологодского Госмузея мебели и других предметов по прилагаемому ниже списку как имеющих художественно-историческое значение и состоящих на учете Губмузея по регистрации I/ от 4/II-24 г. и 2/ от 5-7/IV-27 г., причем вопрос об изъятии губмузея предварительно был согласован с губернским аминистративным отделом (смотрено отношение от II/VI-27 г. за № 2858/27) и Госсельтрестом (отношение от II/VI-1927 г. за № 728).
При изъяснении оказалось следующее: ... Ниже указаны девять групп предметов, изъятых совхозом:
I. Предметы, снятые с учета губмузеем, по проверке списка от 5-7/IV-27 г., всего снято с учета 8 предметов. П. Предметы, которые переданы госмузею из состоявших на учете, – это 40 предметов.
III. Переданы в госмузей предметы художественно-исторического значения, не внесенные в опись губмузея от 5-7 апреля 1927 г., а именно это 4 предмета.
IV. Оставленные в совхозе Куркино по просьбе управляющего совхозом товарища Кравченко на месячный срок предметы художественно-исторического значения, состоящие на учете губмузея по описи от 5-7 апреля 1927 г., – это 17 предметов. Эти предметы должны быть изъяты из домашнего обихода в месячный срок и доставлены администрацией совхоза в Вологодский госмузей не позднее 1 января 1928 г.
V. Предметы, против передачи которых возражает администрация совхоза Куркино, так как эти четыре предмета, состоящие на учете по описи губмузея от 5-7 апреля 1927 г., необходимы для совхоза, а посему в изъятии этих предметов было отказано.
VI. Предметы, вновь принятые на учет представителем госмузея, – 5 вещей.
VII. Предметы, не оказавшиеся в наличии, одна вещь.
VIII. Остаются и впредь на учете губмузея здания главного дома и музыкантской, а также здания госконюшни как стильные постройки начала XIX века, обрамляющие с трех сторон план перед главным домом.
IX. Представителем губмузея отмечена слабая охрана росписей начала XIX века в большой зале главного дома, где теперь помещается общественный клуб. Означенные росписи заметно разрушаются от частого вбивания гвоздей в расписные стены».
Однако далеко не все предметы, означенные в акте и предназначенные госмузею, были переданы ему. Переданы были лишь предметы из второй группы под №№ 2-9, 11-23, 25-34, из седьмой группы №№ 36, 37. Лишь эти предметы были получены представителем госмузея Федышиным.