[1828 год]
[Январь]
(Л. 43) Выехал из города Устюга 6 числа во вторник во 2 часу ночи. Чай пил в 12 часов в Верхней Тосьме у Алексея Данилова в 35 вер[стах]. В Тотьму приехал в 5 часов, отдал на свечу Феодосию Праведному Бесту[жева] человеку Евграфу. Был в Кадникове у стряпчего Константина Тимофеевича Черняева, где застал А. П. Непеву с дочерьми Анной, Верой и Марьей. Провел время приятно, разговаривая о старом житье в Вельске. В Вологду приеха[л] в пятницу в 8 часов утра и пробыл до 1 февраля, которого числа в 11 часов утра выехал в С.-Петер[бург].
[Февраль - май]
Прибыв туда 15 числа ввечеру в 5 часов, остановился у брата Петра Ивановича и 7-го числа ездил к родным - Тишковским, Политковским и Булдаковым, был и у Буцковского. (Л. 43 об.) Тишковские: Иван Осипович, Катерина Григорьевна, Владимир, Павел, Александра, Константин, Алексей, Платон, Михаил, Никита, Лизавета, Ольга, Варвара, Катерина, Софья, Катя, Иван и Варя Владимировичи.
Политковские: Авамия Василевна, Александр, Владимир, Ростислав, Вячеслав, Всеволод Гавриловичи, Александрова жена Александра Ивановна, Владимир[а] - Марья Ивановна.
[...] Марья Алексеевна, Павла Тишковского жена Елисавета Андреевна, сын Николай.
Яков Александрович Дружинин. Николай Иванович Богданов. Николай Михайлович Базелевский, сын его Александр Николаевич. Иван Иванович Шелехов. Брат Александр, Варвара Александровна Булдакова, дети Варя, Саша и Сергей. Егор Иванович Кербер, братья его Федор, Александр и Владимир.
Секретарь 4[-го] Департамента] Сената, у коего полковник Иван Михайлович (Л. 44) Жеребцов. 2[-го] Департамента обер-секретарь Николай Николаевич Чайковский. Алексей Михайлович Корнилов. Александр Иванович барон Редель. Экзекутор 4[-го] Департамента.
Николай Самойлович Батурин. Адъютант Штаба Павел Дмитриевич Дягилев.
Купец Василий Михайлович Юдин. Лекарь Самойло Филипович Гаммер и Аполон Никифорович Марин, комендант Гроденской крепости. Петр Павлович Семенов, начальник отделения в Департаменте министра внутренних дел. Вице-директор Константин Фомич Клименко. Правитель канцелярии Александр Иванович Покровский. Смотритель градской богадельни Петр Богданович Крентор, (Л. 44 об.) жена его Татьяна Михайловна. Иван Лаврентьич Миллер, смотритель Михайловского замка. Экзекутор 4[-го] Департамента] Сената Николай Самойлович Батурин. Яков Иванович Шипов, столоначальник в Департаменте Горном.
(Л. 45) Николай Михайлович [Булдаков] приехал из Москвы 30 апреля, 3 мая с оным виделся, 5-го сделал условие и засвидетельствовал у маклера, 8-го был на выставке изделий. [...] 25 коп. шелк Екатерине, Всеволжского часы, паровая машина 1820 году, рожь, сухой лен. 10-го предположено выехать вечером.
(Л. 45 об.). ..................
(Л. 97) [Июль]
30 июля. Ездил из Петряева для осмотра почтовой станции Синегодской волости в деревне Посегово; во время проезда был сильный дождь. Ввечеру поздно приехал в Петряево.
31 числа я отправился в город, а жена с детьми и Лю. М. - в Красавино, но, отъехав версту, у коляски, в коей сидела жена и дочь Ольга, сломалось колесо на ровном месте, причем жена очень испугалась.
[Август]
1-го числа занимался отправлением почты и писал почти до 1-го часу ночи.
2-го числа был дома.
3-го также находился дома, дожидаясь почты, которая пришла после обеда. Ввечеру послал десятского вперед по Никольскому тракту для заготовки лошадей (Л. 97 об.) и был у К. М., которая по привычке своей кокетствовала, где были из Вологды барышня Волоцкая и бабу[шка] Ар. Ал.
4-го поутру выехал осматривать по Никольскому тракту почтовые станции, на Горбачевской нашел неисправности, которые и означил в свидетельстве. Пил чай у подрядчика и в шесть часов вечера приехал в город.
5-го числа отправился в Красавино, заехал в 12 часов к А. А. Красильникову, с коим в три часа приехал в Красавино. Заезжали в Петряево.
6-го числа поутру рано проснулся; на дворе погода была пасмурная, шел дождь. Расположение духа было неприятное, что-то беспокоило. Жена проснулась так же рано и в 8 часов пришла на низ, имела глаза (Л. 98) заплаканные и наконец объяснила мне, что у ней истерика и боль в боку, а потом открылась тайная грусть от ревности к К. М., что меня много встревожило и причинило грусти. Сего числа губернатор выехал из Вологды для обозрения губернии.
7-го числа после обеда выехал из Красавино, осматривал Синегодскую станцию, заезжал в Петряево, напился чаю и ночью часу в 12[-м] приехал в город.
8-го числа поутру в 4 часа пришел вестовой от правящего должность полицмейстера Аполлона Николаевича Гарновского и сказал, что приехал [секретарь] канцелярии губернатора и сам он скоро будет, почему, вставши, написал записки к жене, А. А. [Красильникову] и письмо к сольвычегодскому исправнику Болотову. Одевшись в мундир, отправился встречать губернатора, коего (Л. 98 об.) и встретил за 15 верст от города. Увидя экипаж, я вышел из повозки, ожидал приближения. Когда же [губернатор] подъехал, то довольно сухо сказал: "Здравствуйте, А. И., поезжайте вперед", - почему я и поехал за его экипажем по худости лошадей.
Приехав на перевоз в город, вышел, где я ему о благополучном состоянии отрапортовал и отдал рапорт, который, приняв, ничего не говорил. Потом более разговорился с Гарновским. Переезжал на пароме, сделал выговор о бывших на большой дороге отводах, потом спросил: "Есть в городе жандармы ?" - на что [я] сказал, что нет. - "Как в Р[оссии] он без мундира жандармского?" [При]чем [губернатор] отзывался об оных с досадою. По выходе на берег поехал на (Л. 99) лошадях, Воро[нову] принадлежащих, в квартиру в доме Нилковского отведенной, где никого не принимал. Отдохнув, закусил и в 12 часов поехал [к губернатору]. Приглашал его [губернатора] отобедать, но [тот] не согласился, отговариваясь, что надобно скоро ехать, обещаясь быть в среду на чай. В обращении был довольно сух. По отъезде губернатора] с А. Андр. пошли в квар[тиру] Вл. Дм. Шешедилсова, секре[таря] губернатора], который стоял в доме Ивано. на квар[тире] у Субботина, откуда в 2 часа были дома и, отобедав, легли отдыхать, а вскоре приехала жена с сыном. (Л. 100) Покорствуя безмолвно Всевышнему во всех переворотах бренной жизни нашей, человек наконец-то достигнет счастья, которым только предоставлено наслаждаться в юдоли горестей. Достигнет и будет знать цену оному, испытав прежде удары немилосердного рока, всеобщее непостоянство, не будет ни в чем чрез меру уверен и будет снисходителен к слабостям, столь неразлучным с человеком. Он достигнет истинно счастливой умеренности во всем и тогда останется покоен духом, доволен сам собою, уважаем и любим близкими и, ежели судьбою наградится, нежным другом, верною и кроткою супругой, тогда верх счастья его увенчает истинным благополучием. (Л. 100 об.) Вот единственная награда в жизни сей добродетели и терпению.
Порок чужд сих наград Всещедрого, он стремится к другой цели, совсем противоположной, по наружности блестящей, но гибельной, встревожен духом, мыслью и совестью. Побочные страсти: славолюбие, гордость, зависть - попеременно терзают его и, приближая к разрушению, не дадут ни одной минуты насладиться истинным благополучием. Стремясь к счастью, с каждым шагом будет далее и далее удаляться от оного. Заблуждение приведет наконец к пропасти, в которой невозвратно погибнет. Он ее увидит, увидит все ужасы. Содрогнется сердце, смутится духом, но удаление от оной будет состоять не в его уже воле. С хладным трепетом повергнется в оную, раскаяние будет единственным сопутником до самого конца жизни.
[1829 год]
[Февраль]
(Л. 16) 1829-го года февраля 1-го числа в 3 часа ночи выехал из города Устюга к родителям по письму брата Нила Ивановича, уведомившего меня о болезненном их положении. При прощании с женою чувство горести заставило пролить несколько слез. Благословляя малюток, которые спали, горесть еще более мною овладела, но, чтоб не расстроить милого друга своего, залившего[ся] слезами, скрепился и показал более равнодушия, сколько во мне было. На первой станции заблудился по незнанию ямщиком дороги, который провез меня околичными дорогами в горах и оврагах. (Л. 16 об.) Во сто верстах пил чай, где встретился со мною вологодский купец Витушечников. 3-го февраля в 7 часов утра приехал в Вологду, остановился на квартире советника уголовной палаты Антипа Яковлевича Ефратова, где, напившись чаю, оделся и поехал к губернатору, который, узнавши о моем приезде, весьма удивился и показал свое неудовольствие, что я решился без особенного его увольнения отлучиться от должности, но по выслушании от меня причины моего приезда, успокоившись (Л. 17) и приказав подать рапорт на его имя с испрашиванием отпуска, в получении коего велел тогда же написать билет на увольнение, который при мне же написал, и, утвердя своим подписом, пожелал мне благополучного пути. От коего заехал к Кувшинову, потом поехал к Ефратову, где, познакомясь с Зависецким и братом его Суворовым, отобедав вместе, в 3 часа после обеда отправился в путь на [...], заплатя за тройку на первой станции по 20 копе[ек], а на следующих по 18 ко[пеек] на версту, до Ярославля.
В Грязовец, в 42 (Л. 17 об.) верстах от Вологды, приехал в 8 часов вечера, где заехал к городничему Афанасию Васильевичу Куликову; видел и жену его Варвару Васильевну, и дочь Софью. Пробыв два часа, отправился далее. Ночью проехал Данилов, а в 1-м часу дня 4-го числа приехал в Ярославль. Дорогой крестьянское строение крайне бедно и более, дома крыты соломою. Ярославль же имеет вид весьма хорош и особенно переезжая реку Волгу, и вообще строением из отличнейших городов. Остановился в Цареградском трактире, который по многому (Л. 18) числу простого народа, в нем бывшего, для остановки проезжающим неудобен, и мне не понравился. Впрочем, есть особенные номера, где можно иметь спокой. Пообедав и напившись чаю, нанял до Москвы вольных за 39 рублей: на первой станции 16 ру[блей], а на прочих платил за тройку по 12 копеек. Выехал из Ярославля в 3 часа пополудни.
К Троицкой лавре, знаменитой в российской истории спасением России от совершенного порабощения поляками, приехал 5-го февраля в 2 часа пополудни, где нанял ямщиков за 22 ру[бля] 40 ко[пеек] прямо чрез (Л. 18 об.) город Дмитров и село Рогачево на Клине, миновав Москвы, чем сократил дорогу на 40 верст. Расстояние - 95 верст.
В город Дмитров приехал ночью в 10 часов и остановился в трактире. Город стоит в яме, и главная промышленность жителей - огородные овощи; есть суконная фабрика московского купца, на которой до 1000 человек работников. Выехал из онаго в 3 часа утра и по весьма худой дороге, испортившейся от бывшей метелицы (Л. 19) и выпавшего во множестве снега. С великим трудом доехал до села Рогачева в 8 часов утра, где ямщик, обязавшийся доставить меня в Клин, нанял другого ямщика по фамилии Князев за 9 ру[блей] 40 к[опеек].
В селе Рогачеве жители зажиточны, имеют хорошие домы и у некоторых каменные. 400 душ эконо[мических]кре[стьян]. Главный промысел - мелочная торговля, извозничество и постоялые дворы для проезжающих из Москвы в [...]. (Л. 19 об.) [Иные занимаются] покупкою в разных местах, довольно отдаленных, для бумажных фабрик тряпья.
В Клин, в 35 верстах отстоящий, приехал в 1 часу, где нанял ямщика Петра до Твери по 22 ко[пейки] на версту за тройку. Выехал из Клина в 3 часа и приехал в Тверь, в 85 верстах отстоящей, в 1-м часу ночи и остановился на постоялом дворе у Соболева. В проезде со станции Завидово до станции Городни видел во сне, что будто приехал в дом к родителям, где застал обедающих за столом батюшку и Авдотью Васильевну Малышеву, куда за стол сел и я, предполагая, что дома; наконец, узнав, что это у Малышева, бросился (Л. 20) целовать руки у старухи Малышевой и несколько целовал в плечо, по просьбе я поцеловал в губы; маминьки же за столом не было; еще видел нескольких женщин нарядных, из коих заметил старую Матрену.
Из Твери выехал в 3 часа утра на почтовых лошадях. Дорога совершенно испортилась и вовсе даже не было следу, отчего в Старицу, в 75 верстах отстоящей, приехал в 8 часов вечера, где написал письмо к опеке и посылал на почту, но не приняли по запечатании оной к отсылке. (Л. 20 об.) В Старице почтмейстер Гаврило Михайлович Литвинов, знакомый батюшки. В Старице нанял ямщика до дому за 12 рублей; из которого города выехал в первом часу и приехал в Зубцов, в 42 верстах, в 7-м часу.
При въезде в город по всем улицам, где надобно было ехать, дорога устлана была ельником, знакомя, что повезут по оной покойника. Болезнь родителя, занимающая меня беспрестанно, к тому же сон и ельник - предвестники смерти, весьма меня мысленно обеспокоили, и хотя всем сим замечаниям не верил, но однако же тревожился. (Л. 21) В Зубцове остановился на квартире у Григория Федорова Некрасова, от коего узнал, что батюшка был болен, но получил облегчение, чем меня успокоил, и, можно сказать, все мои мнимые предчувствия рассеялись. Напившись чаю, выбрившись и отдохнув, в 9 часов выехал к дому. Приближаясь к оному и завидя издали рощи и деревья знакомые, радовался и с особенным удовольствием распознавал знакомые места. Как привлекателен всякий предмет на родине, все особенно располагает к радости.
(Л. 21 об.) 8-го числа в 11-м часу наконец приехал в дом родителей, что было в пятницу. Никто [меня] не видел, вхожу в дом, маминька, думая, что пришел чужой, смотрела в дверь и, увидя меня, бросилась ко мне, известя батюшку о моем приезде. Слезы радости и, увидя болезненное положение родителя, слезы горести смешались вместе и облегчили печаль, меня угнетающую.
Маминьку нашел в добром здравии и гораздо лучше, чем предполагал найти. Батюшка был болен, что видно было из болезненного лица его. Рот скрививши, шея распухла, и язык лишен действия настоящего употребления, что случилось после горячки, в которой находился (Л. 22) 12 дней, и после сего сделался нарыв на шее и получил скривление рта.
12 числа ездил к Андреевскому и не застал дома, а потому ездил на другой день и застал дома, который принял и обласкал весьма благосклонно. Посоветовавшись с родителями, положили, чтобы, устроив имение к распродаже или устроя малую запашку, ехать ко мне в Устюг.
Одиночество родителей при старости лет и болезненное положение их требует непременно бытности вместе со мною. Не находя надобности более быть вместе с родителями, положил 15-го числа (Л. 22 об.) отправиться к должности чрез Москву, где намерен пробыть несколько дней для некоторых дел и покупки некоторых вещей.
14 числа послал Алексея в Зубцов с письмами к брату и жене, велел притом искать ямщиков до Москвы, который и нанял из села Ульяновского крестьянина Мотова, известного ямщика, за 60 рублей.
15 числа в 9 часов утра отправился из дому. Волоколамск проехал ночью, спав, а потому ничего не видел.
В Москву приехал 16-го числа в субботу в 3 часа. Остановился на Тверской улице в доме Кусовникова, в гостинице Шекальникова под № 6-м. Дорога от Зубцова рекою Волгою была порядочная, а далее до самой Москвы крайне ухабиста, что произошло от (Л. 23) бывших жителей. Приближаясь к Москве, всякой невольно чувствует, что приближается к большому многолюдному торговому городу - беспрестанные взад и вперед идущие обозы с кладью разных товаров сие доказывает. Все же встречающееся - русское, ничего иностранного, как около С.-Петербурга и по южным губерниям, чувствуешь, что приближаешься к сердцу России, первопрестольному граду Москве.
Строение крестьянское в деревнях по большой дороге от недостатка вообще леса на вид крайне бедно, крыты более соломою неопрятно. Архитектура у всех одинакова, крыша на два ската, волока - более как овины. Всего строения селения казенного ведомства крестьян лучшие, потом крестьян оброчных, и самые бедные селения на вид - бедные (Л. 23 об.) жителями и убожеством - есть селения крестья[н], живущих на барщине или вместо оброка обрабатывающих у господ землю, что происходит от трудности работ. По дороге от Зубцова встречается по сторонам довольно господских домов.
Вид монастыря Нового Иерусалима также примечателен по своей необыкновенной и древней архитектуре. Стоит к тому и на привлекательном местоположении, около двадцати верст от Москвы.
Место называется "бани", гористое, и въезд крайне труден. Пред проездом было найдено мертвое тело и украдена у ямщика лошадь, почему и сделалось для меня примечательно. Верстах в пяти от оного места, за 15 верст от Москвы, подъезжая (Л. 24) к реке Москве, откроется равнина, весьма полого возвышающаяся, и вдали строения Москвы: огромные башни [...] и прочее строение на правой стороне с Воробьевыми горами. Левая же сторона Москвы с Сухаревою башнею заслонялася чернеющим лесом. Подъезжая ближе, увидим примечательную дачу генеральши Глебовой, около которой сад и рощи должны в летнее время многих привлекать из столичных жителей для наслаждения чистым и здоровым воздухом. От оной дачи по правую сторону тянет[ся] далеко сосновый мелкий лес и, постепенно умалясь, почти около Москвы кончается. [Таковые владения есть] обещающие по близости к столице со временем владельцу большие выгоды.
Под самою Москвою въехали на большую С[анкт]-Петербургскую] дорогу-шоссе. (Л. 24 об.) Великолепные на мостиках чугунные перила с орлами заслуживают внимания. У заставы такое множество было съезжавшихся обозов, что я должен несколько времени дожидаться, пока проехали оные. Подъезжая еще ближе к Москве, бросился в глаза Петровский дворец с башнями и стеною древней же архитектуры. Въехав в заставу, увидим первую церковь С[вятого] Петра с ярко вызолоченным куполом. Для легкости проезда ямщик ехал задней улицей. Прямых улиц очень мало, однако есть довольно широкие. Около белого города кругом место весьма хорошее: бульвар и расстояние до строений порядочное. Вообще во всем городе по всем улицам (Л. 25) видим под вывесками лавки, магазейны, гостиницы. Так что, несмотря на обширность города и великое множество торгующих, продавцы находят выгоду в сбыту своих товаров, которые, главной расход имея на всю империю, по ярмаркам и просто развозят по городам.
17. Был в Успенском соборе (служил молебен [Святому] Петру митрополит) и прикладывался к мощам, в числе коих и гвоздь господен. Церковь показывает совершенную древность - богатства много, чувства не видно.
(Л. 25 об.) 18. Был для отдачи денег в Московском опекунском совете, где дела делают кажется медленнее, нежели в подобном же месте в С.-Петербурге. Ездил 17 к Але. Нико. Есаулову, который находится при приеме писем. Дом хорош. Жена вторая с детьми от прежнего мужа, женщина чрез меру толстая, недурна собою, но кажется холодна к мужу, в жизни видно досталось. Ездил по разным местам для закупки разных вещей. Всего лучше (Л. 26) покупать в хороших магазинах, а особенно сукна, которые можно купить здесь без обмана. [Чтобы] покупать в гостином дворе, надобно иметь сведение в вещах покупаемых.
19. Отдал с билетом и [...] на почту письмо. Заходил к Есаулову проститься. Примерял платье и вечером в 10 часов выехал из Москвы. На вольных до Ярославля за 42 рубля нанятого - на первой станции 12 ру[блей], а на других по 13 ко[пеек за версту] на тройку. Дорога от Москвы до Троицы весьма (Л. 26 об.) ухабиста, лошади худы, и так все мои расчеты во времени должны были уничтожиться: вместо суток до Ярославля, как предполагал, проехал более полторых суток, куда приехал 21 февраля в 9 часов утра. Остановился в гостинице близ гостиного двора в доме Соболева, выех[ал] в 11 часов к Вологде. Проехал город Данилов вечером, Грязовец ночью и приехал в Вологду в 9 часов утра 22 числа. Остановился у А. Я. Ефратова, от коего получил письмо милого друга, жены моей, которое много меня обрадовало. (Л. 27) Был у губернатора, которым принят был весьма ласково, заезжал к вице-губернатору, коего также видел. Был я у Жаркова и Ушинского, но не застал их дома.
Видел Вебера, коего приглашал в Устюг, и, отобедав и напившись чаю, в 7 часов вечера выехал из Вологды. В 11 часов проезжал Кадников, где виделся со старым своим приятелем Виктором Ивановичем Сорохтиным, который весьма обрадовался, увидев меня, и, просидев с ним часа два, разговаривая об общих знакомых и приятелях, уехал далее на худых лошадях (Л. 27 об.) до Тотьмы, ехал на трех, куда приехал 24 числа в 3 часа утра, где был задержан недачею лошадей и должен был наконец ехать на четырех лошадях, и заплатил 6 руб[лей] за 24 вер[сты], и от Тотьмы до самого Устюга ехал на четырех лошадях. На последней станции должен был остановиться за грубостью подрядчика Одинцова и приехал в Устюг 25 числа в 11 часов вечером. В доме жена и малютки спали, но, услышав мой приезд, жена встала и беспрестанно изъявляла (Л. 28) свою радость о моем прибытии.
На другой день никуда не ездил. В середу же был я у брата Ник[олая] Бул[дакова], видел его жену, которая приняла довольно сухо, [...] не пренебрежением, но по привычк[е] к молчаливому обращению и после всегда и со всеми была в одинаково[м] обращении.
1831 год
(Л. 112) [Август]
1-го августа ездил с Михай. Васил. Северовым, Антип. Яковл. Евфратовым к обедне в Троицке-Гледенский монастырь, отстояв обедню и во время священия водою отправились на мост при пойме реки, [где] Юг и Сухона, соединясь, образуют реку Двину, от коего места, обошед, в Морозовскую слободу. Пришли в монастырь, хотели навестить игумна Пахомия, но оный, быв запершись, не доставил нам случая его видеть. Смотрели монастырь, церковь, в которой весьма хорошая живопись устюжского живописца Колмогорова, откуда отправились домой. Играл бостон. Ввечеру ко всенощной ездили в Янковскую пустынь в трех верстах от города на левом берегу Сухоны, на красивом, возвышенном месте, откуда весь Устюг совершенно виден.
2-го отправились с Северовым [и] Евфратовым в деревню Петряево.
3-го приехал Але. АН. Кра[сильников], и с ним вместе и с женою ездили в Красавино, где ловили рыбу, смотрели лошадей, были в роще, в местах, где женою проведено лучшее время своей жизни и, можно сказать, где родина ее. (Л. 112 об.) Ввечеру приехали домой, играли в бостон, и я остался в выигрыше. Поужинав, Красиль. уехал домой, а мы на другой день 4-го числа ввечеру после чаю отправились в город, куда и приехали благополучно в 9 часов.
5. Отправил почту и письма к Вере Михайловне, Черкасову и Мясникову с деньгами. Играл в бостон у Северова, был ввечеру поздно в бане.
6-го числа отметил докладной разные документы. Был у обедни в Прокопьевском соборе, потом в Успенском смотрели великолепие оного. Заходил к В. П. Сорохтину, где играл в бостон, остался в выигрыше. Обедал дома. Получил почту, с коей особенного ничего не было. Ввечеру ходил в сад и дорогою, встретясь с Пла[тоном] Васильевичем] Куст[овским], узнал неприятные вести о следственной комиссии и положил непременно выйти в отставку до окончания дел оной. (Л. 113) Ввечеру поздно послал десятского вперед к Лальску для заготовки лошадей, куда на другой день намерены были отправиться для осмотра места под постройку винокуренного завода, который Северов подал мысль непременно выстроить, по выгодах принести могущихся от оного.
Посылал за Булдаковым, депутатом при комиссии находящимся, чтобы узнал о ходе дела, бранил [и] поштрафовал крестьянина - из Шемогодского правления половника - за неисполнение приказания садить свиней в онучки.
Поутру открылся понос присутствующей эпидемической болезни, довольно опасной, но более полагаю от геморроя.
Н. П. Булда[ков] обсказал дело в лучшем положении, нежели слышал от П. В. Куст[овского].
7-го числа в 12 часов выехали в Лальск. Пошел дорогою дождь и шел два дня, а потому дорогою было скучно.
Приехали туда в 10 часов, переночевал. На другой день ездили с А. Я. Евфр[атовым] по городу, были в доме у Плюснина и Жумкина. Выехали в 1 часу на завод и потом осматривали ключи, которые, по замечанию Северова, требуют расчистки, а при настоящем положении воды недостаточно. (Л. 113 об.) Напившись чаю у приказчика в квартире, отправились в Устюг и, ехав всю ночь, 9 числа в 7 часов утра приехали. Отдохнув, был у Северова и с [н]им вместе у Аршаулова, вятского купца Константина Петровича, у коего хотел купить шампанского и вина, но по дороговизне не сошлись. Пробыл целый день с [н]ими, играл в бостон, хотел ехать в деревню, но А. Я. Евфратов, квартируя у меня, задержался. Торговал часть деревни Шилова у вдовы [...]
10-го числа по приезду получил записку от жены, которая пеняла за неприезд к ней вчерась, как обещал быть.
1832-й год
Л. 108 [Январь]
Прошел год, как и одна минута жизни нашей, невозвратно. Так прошли и пройдут еще целые веки, постепенно улучшаются области и государства, но, взяв, в частности, одного человека, жизнь его остается в одном положении. Путь к счастью, предмету для всех общему, так же труден и недоступен, как и всегда, и число достигнувших сего предмета, ежели бы можно поверить, едва ли в каждом столетии не одинаково. Предположив же счастье в спокойной, безмятежной и довольственной жизни человека, то постепенно с образованием целого государства таковых людей должно постепенно и уменьшаться, ибо просвещение полагается более в наружном образовании, в процветании мануфактурной промышленности, торговли, более в свободе каждого лично, в устройстве городов, селений, сообщений и тому подобных предметах, но не в нравственном воспитании человека [...] С улучшением наружного благоденствия государства потребности каждого увеличиваются, рождаются прихоти, желания лучшего, оставляя потребное прежнее, применяются к новому блестящему, а с тем вместе (Л. 108 об.) является нужда, забота, и человек удаляется от искомого своего предмета. Не великолепные чертоги, не богатство, не громкая слава делают человека счастливым, но добрая наша совесть, желание быть полезным ближнему и Отечеству. Ограниченность в суетных желаниях ведет к сему благу. Трудно человеку сие приобретение. Всевышний, сотворивший все, доводит смертного разными путями к оному. Он поддерживает в минуты слабости и невидимо приводит его к сей цели.
Не в шумных празднествах должно встречать Новый год по обыкновению, всеобще принятому, но в искренних сердечных изъявлениях благодарности к Всевышнему за благости, дарованной в прошедший год, и усерднейших, чистейших прошениях о подкреплении нас в минуту совращения с пути истинного.
Прошедший год для меня был неприятен по разным отношениям: по службе - неблаговоление губернатора по навету других; по учреждении Тайной комиссии о незаконном якобы действии начальства и чиновников, к оному прикосновенных, также легкопромышленников; (Л. 109) по доносам по сей же части министру комиссионера Соколова, по коему было поручено учинить исследование тотемскому судье Пшеницыну, который, не доконча в уезде, передал сольвычегодскому судье Лихачеву к Бенкендорфу секретно полагательно от Никольского лекаря Георгиевского [донос] о продаже якобы Воротниковой казенного леса вместо своего и что мне оная и другие промышленники дают за сие большие суммы, что поручено было к исследованию чиновнику по особым поручениям у губернатора А. П. Жеребчикову с асессором В. П. Козаковым; по бывшей болезни холеры, которая умножила по службе забот и заставила подвергать жизнь свою опасности, снимая с вологодских барок заболевших сею болезнью крестьян и чиня свидетельство по реке Сухоне в селениях, оную зародивших, принимая притом меры к прекращению оной. Из числа многих в городе поражены были оною полицмейстер В. П. Сорохтин, который выздоровел, судья Але. Андр. Красильников, который в несколько часов скончался; почувствуя болезнь в 2 часа после обеда, в 10 вечера умер, оставя жену и осьмерых малолетних детей. (Л. 109 об.) Из дому от батюшки получил неприятность, что брат Нил, сверх их ожидания причиня им разные неприятности, уехал в Петербург к брату Петру для приискания должности, почему просил меня, чтоб я приезжал к [н]им на жительство с Шуриком.
Нил имел неприятность по переписке о векселях и имении, принадлежавшем сестрам жены, из числа членов комиссии И. П. Фомину. По беспокойному и злому характеру [Нил] причинил неприятности присутствующим - П. К. Рындину, Никанору Семеновичу Иванову и Федору Матв[еевичу] Майорову, равно и мне, где притом показал свою бессовестность и низость характера.
В половине декабря был губернатор, много оказал холодности и всячески показывал свое ко мне недоброжелательство - у многих был с визитом, меня же не удостоил. Наконец его проводил с прочими до Пестова, где усытил его и прочих порядочно; проводил до границы уезда, где на Горбачевской станции простился с ним и, кажется, несколько переменил ко мне холодный тон свой. С ним был лекарь Ефим Акимич Попов.
В. П. [Сорохтин], по простоте своей управляясь женою, переменил дружеское со мною обращение. Летом гостил у меня с месяц А. Ф. Ефратов. (Л. 110) М. В. Северов, который во время болезни холеры уехал в Вельск, в сем же году по совету купца Ив. Ни. Плюснина построил лесопильный завод при деревне Зубареве на речке Залесной Лалье, которую и отдал тому Плюснину в аренду за 5 т[ысяч] руб. в год, но денег по условию в свое время не получал, и распиловки на заводе никакой не было.
В деревне Петряево в елках расчищено и распахано [...]; 2 четверти посеяно ржи, поскотины расчищено на квадратную версту, расчищено и распахано в поле к мельнице на большое пространство, и место огорожено огородом, дорога проселочная к деревне из города и к мельнице из горных деревень разрублена и поправлена чрез половников и сторонних крестьян, окончен верхний пруд, и посажена рыба - караси, выкопан нижний пруд для пойла скоту, выстроили большой амбар, перестроена баня людям и верхняя баня, построена изба для людей вверху, и поряжен навес для конюшни летней, окончена мельница, в Зубареве выстроена рабочая изба большая, выстроили при заводе амбар для складки вещей, в Петряеве сгорела рига от неосторожности Степана [...] с рожью на 2 четверти, пал бык, (Л. 110 об.) стоящий 50 ру[блей] и в Зубареве 20 ру[блей], околело четверть телят от несмотрения скотницы. Лето было дождливо и холодное, а потому урожай сена худ, которое было дорого.
В оном году состоялся 97 рекрутский набор с 500 по 4 рекрута. Уезд очищен в свое время.
В начале года приезжал свояк Александр Андреевич Буцковский, кирасирского Ее Вели[чества] полка поручик, с женой Верой Михайловной; в декабре месяце приехал шурин Нико[лай] Михайлович] для распоряжения по хозяйственной части.
Встретил Новый год у полицмейстера с прочими, который велел бить в комнатах в барабаны, находя, что не для всех было приятно и в особенности для женщин, страдали уши.
День Нового года был в разъездах у многих племянников, и вечер провел у Кламшина, от которого приехал во 2 часу ночи. В Крещенье был у Дурнова на вечере. Получен[о] в суде от губернатора строгое предписание о взыскании податей и потом о высылке из мещанского общества города Лальска рекрута. 10 числа был на свадьбе у Черкасова тысяцким, играл (Л. 111) в бостон и выиграл 270 рублей. На другой день получил письмо от жены с нарочным, что скоропостижно 10 числа скончался А. О. Мельников, которого 13 числа предали земле, у коего на похоронах был с прочими, по привычке к нему крайне жалея и особенно при спуске гроба в могилу плакал.
17 числа уехал в город Лальск для высылки рекрута, где и пробыл до 23 чи[сла], проведя время без рассеяния, но в спокойном расположении духа, занимаясь более чтением.
23. Приехали солдаты и заседатель для экзекуции; получили письмо, что Матвей угорел в риге до смерти.
24. Приехал в город Устюг.
25. Перебирался с бумагами в другой кабинет.
НЕДАТИРОВАННЫЕ ЗАПИСИ
[До 1820 года]
(Л. 61) Как утверждают другие, по-французски знает хорошо, знает немецкий язык, отчасти итальянский и польский, но по-русски пишет как нечисто, так и весьма ошибочно. Любит пить вина. Случает некоторым даже в публичных собраниях - иногда и чрез меру стараются - примечать его страсть к напиткам. Убегая всех раздоров и судов, терпет[ь] не может и для того часто уступает, но никого не трогает и без вины не обидится. Имеет страсть до покупок имений, так что ежегодно пок[упа]ет на 17 тысяч червонных [...] год (Л. 61 об.) и платит очень хорошо [...]. Любит музыку, хотя музыкантов не держит, однако об оном думает и сам виртуоз на скрипке. Любил прежде входить в разные народы, но всегда старался входить, чтоб более получить выгоды, хотя, впрочем, и с людьми ненадежными. Чрез то весьма часто и много терял, так что во все времена стоят ему чрез обман сии подряды до 7 миллионов, но более обманут был жидами, за что их терпеть не может и более уже перестал входить в таковой подряд. Прежде жил наиболее в Вильно, но теперь основал (Л. 62) себя, как кажется навсегда, в Рундал. Любит своих детей, которых у него в Рундале два сына и дочь, занимается ими совершенно с отцовской любовью.
Для дочери и одной еще воспитанницы по фамилии Якубовской держит гувернерку из Петербурга, которой отец русский, а мать была француженка, платил ей в год 200 червонцев со всем содержанием.
Фаворитка его Прислонская также находится с ним в Рундале, которая уважается им, как можно заключить, единственно для детей, а не то, как и всем своим, дал [бы] ей отставку с пенсионом 300 талеров и с квартирою. Она имеет с небольшим (Л. 62 об.) тридцать лет, однако весьма моложава и показывается на лицо лет в двадцать три. Стану хорошего, тонкая и среднего роста брюнетка и смолоду была весьма хороша, но теперь от беспрестанной болезни и досады, как уже почти оставленная любовница, худа и цвет лица потеряла. Живет в нужде, так что и на самую необходимость не имеет у себя денег, должна просить князя, который весьма рад удовлетворить насчет сего за просьбу. И жизнь самая критическая, правда, для [н]ее ничего, ибо она сначала была компанионкою в Вильне в одном трактире, где и прислу- (Л. 63) живалась приходящим. И в сем-то трактире в одно время приставал князь, увидел ее и взял к себе на содержание; следовательно, она в то время почитала себя счастливейшей и была таковою. Польки мало занимаются мнениями других людей, поступают собственно по своей методе, особенно в сем отношении - другим порок, но им ничто. [Ей] хочется выйти замуж, но лета уже уходят, притом еще и очень разборчива, хочется иметь хорошего и с званием. Горда, как все ее землячки. (Л. 63 об.) Имеет у себя компаньонок, которые не так хороши, дабы могла быть спокойною со стороны князя; хорошеньких горничных девушек не любит, которые хотя и были при ней, однако на короткое время. Людей дворовых имеет наиболее русских. Камердинер - баварец, а другие утверждают, что из немецких жидов, по фамилии Баумиллер. Буфетчик - француз Даманже. Управитель - поляк, родом из Кракова, однако вырос в Белоруссии. Коми[с]сар - пленный турок, взятый под Измаилом тринадцатилетний мальчик. Дворецкий - поляк из Литвы. Писарь - латыш из Курляндии. Кассир - из Лифляндии, был сначала [на] Эзеле. Писар[ь] управителя - (Л. 64) поляк из Бреста Литовска. Рассмотрим каждого порознь.
Управитель. Как уже сказал, родом поляк по фамилии Скарадкевич. Имеет жену белоруску и здесь недавно, почему и отличен от всех других живущих в замке. Он отставной поручик, служил в ополчении в 1807 году, имеет золотую медаль, был прежде управителем у графини Зубовой, жены брата Николая, в имении Усвятах и, как видно, там чрез пронырства сменен, и князь взял к себе. [Управитель] человек проворный, знающий хорошо свою должность, умеет (Л. 64 об.) взойти в доверенность, старательный, человек добрый, получает 500 рублей серебром в год жалованья, стол и на 7 лошадей сена и овса без расчету. Жонка [управителя] довольная кокетка, занятая собою, хорошая хозяйка, а также и мать; имеют двух детей - сына и дочь. [С ними] живет еще и сестра управителя маленькая. Живут порядочно и имеют маленький достаточек.
Кассир по фамилии Полтов Егор Яковлевич. Родом немец из Лифляндии, женат недавно с прусачкою, человек также добрый, почитается (Л. 65) в Рундале умницей, но молодость, как и все почти, провел развратно. С теперешней своей женой прежде жил пять лет, прижил с нею сына, а потом женился, и надобно, зная, что она была замужем за одним доктором, который был на сей мызе. [Она] оставила его и жила с Полтовым, который в то время был управителем, но за всегдашнею болезнью сменен.
Комиссар - турок Орлов. Был прежде дворецким и жил, как и все холост[ые], развратно, но, наконец, дожив лысину и сивых волос, вздумал жениться и нашел (Л. 65 об.) подругу, достойную себя, - женщину родом с Рейна, одного банкрота, которая делала несколько лет картузы для табаку на фабрике, но теперь сделалась дамою и притом гордой, важной и думающей с муженьком своим играть не последние роли в замке.
Дворецкий Станевич - поляк из Жупуди. Жонка его - маленькая, черненькая, кривобокая, однако хороших о себе мыслей - из Вильно, где воспитывалась в каком-то монастыре. Показывает нежной, чувствительно боязливой, то есть что очень бережно воспитана, а на деле выходит противное. (Л. 66) Еще фигура - доктор Памер. Кривоглазый и по вседневному уныванию худо смотрит. Другие утверждают, что был прежде прус[с]ким брадобреем, а по милости князя сделался доктором с дипломом; женат на немке-курля[нд]ке.
Камердинер. Долгое время имел у себя на содержании одну латышку, прижил с нею детей и недавно женился.
Буфетчик и теперь держит одну ковенскую лансу на содержании и, не имея детей, удручаем старостой, не намерен женит[ь]ся.
Хлебник. Немец, старик в пятьдесят лет, однако от прочих не отстает, имеет на содержании одну рус[с]кую девочку лет в восемнадцать. (Л. 66 об.) А впрочем, все лакеи холостые, и каждый имеет у себя на предмете в замке же, ибо очень девушек довольно. Одним словом сказать - каков поп, таков и приход. Люди избалованы, грубы до бесконечности, пьянство в высшей степени, и до того доходят, что самому князю в глаза говорят, чтобы их отдали в солдаты, что у него жить не хотят.
Можно себе представить, каково слышать столь бывше великому человеку такие грубости от ничтожества. Счастье подобно ветру - непостоянно, сегодня здесь, завтра в другом месте. (Л. 67) [...] каких наций в замке: рус[с]ких довольно; поляки из Литвы, из Белоруссии, из Мазурии, из Царства Польского; немцы из Пруссии, из Виртимбергии, из Курляндии, из Лифляндии, из Эстляндии; баварцы, французы, турки, литовцы, татары, латыши, итальянцы, - в одном доме до пятнадцати разных народов, а для того и живут весьма несогласно. Интриги как будто при дворе Владеющей особы: зависть, злоба, ненависть во всей полноте. Поляки начинают усиливаться более - управитель, дворецкий, шталмейстер, собеседница князя есть поляки, а притом и других очень много. (Л. 67 об.) Всех жителей до 500 душ. Латыши - народ собою красивый, проворный, трудолюбив, гордый, росту среднего, больших и здоровых весьма мало видно, наиболее все тонки. [Они] грубы до бесконечности, привержены к пьянству до страсти. Язык для узнания легко, но весьма не обилен, так одно слово служит к объяснению для весьма многих предметов. Женщины весьма красивы, круглолицы, чистые и полные, одеваются опрятно, волосы носят в скобку, на шеи повязывают платки. (Л. 68) Носят жилетки, камзол и коротенькие штаны, чулки и заместо башмаков - пастилы из невыделанной шкуры, лоскут обтянут около ноги. Сверх камзолов надевают длинные балахончики, которые не запахиваются, но спереди на крючках и с маленьким воротничком. [...] завсегда почти в голубых кафтанах, другие же мужики голубых кафтанов не носют - сей цвет как будто у них форменный. Народ понятной. (Л. 68 об.) Живут довольно опрятно, особенно богатые. Те совершенно одеваются и содержат себя на манер немецкой. Пища их весьма нехороша, и в оной, вообще сказать, не опрятны: щи, похлебка, каша и наибольшая часть кушаньев имеют одно название "путра".
Город Бауск - город небольшой. Жители тут разные: много рус-[с]ких, жидов, немцев и поляков. Улицы весьма нечистые и мостовые неровные. Торговля более производится льном, которым торгуют (Л. 69) большие капиталисты. Около оного города при соединении двух рек Мемеле и Мусы стоят развалины одного католического монастыря ордена иезуитов - огромнейше[е] строение на весьма крепкой позиции, обнесено с одной стороны валом и рвом и другие стороны на реку - весьма большой крутизны каменная гора. Еще стены крепки, внутренняя башня так же крепка, но [под]земные переходы заваливаются, в оных прежде долгое время укрывались мошенники и действительно нельзя без (Л. 69 об.) ужаса смотреть в оные, не только чтоб там быть. Глубина в них - сажени две, темно, большие коридоры с страшными извилинами, которые, однако, теперь заваливаются камнем.
Недавно было в оных плачевное приключение. Здесь молодой человек богатого купца Бауске брал у родителя деньги на покупку, которые промотал и, стыдясь или боясь об этом сказать родителю, также и любя одну девушку, которая не соответствовала его желаниям, посетив сию пещеру, и застрелился в оной. Долго не могли его найти, но нечаянно прогуливающие около развалин (Л. 70) заглянули в пещеру и увидели тело, которое, вытащив, нашли совершенно обезображенным от выстрела, но могли распознать нещастного.
Город сей весь почти в садах, от которых тамошние жители имеют также немалую выгоду, продавая фрукты в Митаву и в Ригу. Жиды промышляют наиболее торговлей товаров, содержанием трактиров, а наиболее ходят с бездельными товарами по мужикам, чем наибольшая часть из оного народа здесь промышляют. Строение есть порядочное, (Л. 70 об.) но жидовские весьма приметные своею неопрятностью и некрасивостью. Мастеровые тут есть всякого сорта:
серебряных и золотых дел мастера, часовщики, седельщики, слесари, перчатники, медники, словом, всякие мастера. Рус[с]кие наиболее беглые и промышляют огородничеством, плотничеством, кожевенным мастерством, выделанием овчинок и шкур и так-то занимаются земляными работами, на кирпичных заводах, печношною работою и други[ми] сему подобными.
[После 1820 года]
(Л. 37) Слабый и ничтожный член почтенного сословия, гордящийся своими предками, коих заслуги подобно твоим также неизвестны, взгляни на трудолюбивого оратая, тобою в мыслях неизвестно от чего презираемого, принудь ленивый твой ум сравнить пользы, приносимые Отечеству тобою и оным. Слышу отзыв всех подобных тебе сибаритов: "мои предки ...", "я - дворянин ...", "у меня дядюшка - генерал, бабушка - родня фельдмаршалу". Вижу твою всю родословную в пятом колене, нахожу из них все достойных людей, добрых слуг Отечеству в поле, честных градоначальников, коих благословляют потомки тех граждан, кои от [н]его были облагодетельствованы. Но я обращаюсь к тебе: "Имея 200 душ и более крестьян, доставшиеся по наследству от тетушки или бабушки, еще выходец, может быть, (Л. 37 об.) из страны чуждой в чине коллежского регистратора, а может и зауряд дворянина, желая прикрыть малые достоинства, хочет блистать воспитанием и богатством. Но уметь хорошо одеться, сказать несколько красных слов, заимствованных от других, уметь держать приятную мину лица своего не есть еще образованность человеческая. Ежели мысли и деяния твои не обращены к благородным поступкам, ежели ты с самого детства находился под на[д]зором матушки и в своем поместье, кроме псовой охоты, карт и шумного бражничества, других занятий не имея, ежели, облагодетельствовавши тебя, Отечество не видит никаких заслуг твоих и несчастные люди, доставшиеся по случаю в твое управление, разоряются, исполняя твои прихоти, то (Л. 38) верь - не стоишь ты того почтенного старого пахаря, который, воспитав пятерых детей своих, сделав троих трудолюбивыми оратаями и сам трудами и потом привел бесплодную землю до того положения, что от оной живет сам и излишками еще кормит других, а может быть, и тебе доставляет некоторые выгоды в жизни твоей, а двух снарядил в твердый оплот Царства Русского, в непроницаемые ряды храбрых воинов. Теперь рассмотри свои поступки и сего земледельца, тобою презираемого, за то, что он волосы не так стрижет и не бреется, что не одевается в тонкое сукно на манер французский, не носит узкие сапоги, (Л. 38 об.) и члены его, привыкшие к трудам тяжким, не так изгибисты, как твои, - вот все твое достоинство, которое ты можешь пред ним иметь, а несмотря на то, ты едва удостоива[ешь] его своим взглядом. О гордый, жалкий человек!
Ежели твоя гордость и от сего не умалится, то вспомни про свою бренность. Не так ли ... (Л. 39) Лишиться в товарище друга и притом лишиться навсегда - потеря весьма чувствительна для нежного сердца, и нет почти средства удержать первые порывы его сострадания, надобно дать волю. Всякое красноречивое утешение не внемлется в сию минуту, оно только видит невозвратную свою потерю, и слезою дружество платит последний долг над телом своего друга. Но рассудок наконец исподволь возьмет свои права, покажет угнетенному сердцу непрочность всего в мире, покажет и то, что для всякого есть приятная весна, где натура велит наслаждаться, где всякий предмет кажет[ся] с привлекательной стороны и что потеря сего времени есть невозвратная, что наступит осень, где предмет кажется в настоящем виде. Воображение, меняя, льстит нас будущностью и, не (Л. 39 об.) имея доброго в настоящем духе, [человек] предается унынию. Вслед за сим последует горестная зима жизни нашей, где нет ни в чем прямого наслаждения. Чрез сие представление [читай: "воображение". - Е. Д.] наполнит младость дней страждущего, оживит утушающей[-ся] огнь юности и залечит раны нежного сердца. Оно опять расцветет желанием насладит[ь]ся предопределенным самою природою и из мрачной печали возвратится к утехам юности, вновь воссияет подобно раннему весеннему восходу солнца на утешение старых родителей, которые при зиме жизни своей будут радоваться, видя себя в весне чад своих. Таковое-то действие ума над сердцем. Но природа - первый указатель в таком случае. В лета мужества сердце не склонно к тем (Л. 40) порывам сострадания. На чужом же сердце будет угнетено, какого печали тюрьма сия глубо[ко]. Сердца уже не столь мягки, чтоб легко можно было излечить оное. Оно тихими шагами приводит к тихому пристанищу угнетенных, которые шествуют уныло, но не робкими шагами. Они равнодушно приближаются к жилищу вечности, не надеясь видеть более утешения в настоящей жизни. В старости же впечатление душевных скорбей еще менее действует на сердце - здесь все отцвело и натуральным образом приближается к разрушению, а потому рассудок с сердцем живут в добром согласии, и радости и печаль одинаково действуют. Подобно (Л. 40 об.) отцветший цветок не оживляется утренней росой и не распускается от ярких лучей солнечных, равно не сжимается и не блекнет от холодного времени и не теряет прелестных листиков своих от вихрю сильного, стоит засохший стебель невредимо, ожидая от времени последнего своего разрушения.
* * *
(Л. 41) Слух мой поражается воплем жалости и отчаяния. Приближаюсь ближе, вижу большое стечение обоего пола и разного возраста людей вокруг одной повозки, запряженной парою лошадей. Любопытство увеличивается, вмешиваюсь в толпу сию плачущих, и глазам моим представляется милая, прекраснейшая, как майское утро или распускающаяся роза, молодая крестьянская девица, обливающаяся слезами и висящая попеременно то на шее у отца своего, уже покрытого сединою, но, однако, довольно крепкого, и матери своей, женщины лет за сорок, черты лица коей показывают бывшую приятность молодости, то своим братьям и сестрам, то к подругам и суседям, с коими возросла и провела первое приятное время своей невинности. Взаимно все принимают ее в свои объятия, плачут. Так же (Л. 41 об.) наша жизнь, как утренняя роса, - сегодня здесь, а завтра...
(Л. 42) Не знатность нас счастливыми творит,
Не пышность, слава и богатство -
Так истина всечасно говорит -
Союз любви и дружбы братство.
(Л. 42 об.) ..................
* * *
(Л. 46) Что жизнь наша? Повсеминутное борение страстей, ежеминутное желание, беспокойство, одним словом, тягостное бремя. Для ума телесная машина, которая заведена на предназначенное время и, раз остановившись, не может уже взять своего движения: воздух есть пружина главная, приводящая легкие в беспрестанное движение чрез надутие и сжимание коих кровь имеет беспрестанное движение, и от сего происходит все действие нашей телесной машины, даже ум наш более или менее от сего имеет действие. Сия машина подобно прочим также чрез одно употребление от действия делается сначала испорченной, а наконец сама по себе останавливается от слабых действий главных пружин. (Л. 46 об.) Рождение и усовершенствование сей машины подобно всем животным, а в человеке периодически одинаково. Но неужели как в человеке, так во всяком другом животном действует одна случайность или совокупление, равно как всякое бытие ест[ь] дело случайности. Положим, что дерево пускает от корня отрасли, а от семян так же произрастает таковое. А иногда видим, что земля имеет такие свойства, что сама порождает как деревья, так разное былье, с роду свойственные. Следственно, первое бытие царства прозябаемого можно отнести собственно к земле. (Л. 47) Откуда же первое животное всякого роду берет свое начало? От одного самца или самки? А еще того менее само по себе, в каком бы ни было климате или в какой бы ни было земле, не может родит[ь]ся животное. Творец невидимый, Твое есть то премудрое дело глазам и уму человеческому непостижимое, вся тварь дышит и устрояется Тобою, Тебе обязано счастливым и несчастливым случаем, в его жизни предстоящим.
Напрасно мудрствуют, что человек может к счастью найти дорогу чрез свой ум, Богом дарованный, и что все распоряжении в жизни к нему [уму] собственно относят. Напрасно берет на себя столь много несчастная бренность. Один непредстоящий шаг для тебя может служить могилою, и ты идешь, не можешь видеть того. Ежели бы не мудрствователи, (Л. 47 об.) действительно сами находились на сей счастливейшей дороге, [утверждающие], что посредством своего ума можно видет[ь] счастливые и несчастливые случаи, то, конечно, они могли быть в жизни блаженными и выше даже смертных - не знать забот, не знать прихотей и бед, неразлучно шествующих с жизнью человека, - они могли бы равняться в жизни с прародителями нашими, когда они были в Раю.
(Л. 48-58) ..................
* * *
(Л. 59) 13. Знакомства людей доброжелательных сколь приятны для сердца доброго, для человека нежного и просвещенного, столь равно и полезны своими добрыми советами, наставлениями, ведущими к добру и к истинному счастью. Но, напротив, случайное споткновение с человеком развращенным есть гибельная эпоха жизни для всякого человека, а коль паче для того, который еще не имеет постоянных правил, которого сердце и ум подобно воску, в теплом месте лежащему, при прикосновении к коему берет на себя виды соответственно желанию каждого.
(Л. 59 об.) Так-то и сей несчастный, роком приведенный к развратному, делается таковым же. Первый его шаг есть убегать добродетель и честность, как будто стыдясь в них найти свои заблуждения. Знакомства сии увеличиваются удивительно скоро, непотребные дома сладострастия есть их пристанище, и человек до тех пор будет слепым, когда уже оставлен будет всеми, то есть, когда утратит свое имущество, нужное для мнимых его друзей, свое здоровье и, наконец, свое честное имя для всякого. Тут-то он пробуждается на некоторое время от своего забвения ненадолго, отчаяние его требует забвения своего несчастья, (Л. 60) и он прибегает к пьянству. А сия губительная зараза кончает уже всю власть развратной фурии и доводит человека до самой крайности нищеты и делает либо нищим, либо ввергает в толпу людей, которые, презря все священные права гражданства, отделяются от общества, презря права натуры, лишают жизни своих ближних за малое имущество, которое употребляется для утоления своей страсти, и, наконец, ежели обратит правительство взор справедливости на такого несчастного, то получает обыкновенно свое возмездие, проклиная свое бытие, проклиная родных его и все [из]немогет в нужде, в тяжком бремени, доставая из недр земли то вещество, которое делает человека, умеющего (Л. 60 об.) употреблять [его] с расчетом в жизни, благополучным хотя в некоторые времена жизни ...
* * *
(Л. 81) Смерть есть вечный сон. Сон для человека не страшен, зачем же страшиться смерти? Минута, в которую бытие наше прекращается, совершенно немучительно, вышел дух, и все остановилось, и человек, надменный пышностью, с обширными в голове планами, преисполненный гордостью, сделался вдруг ничто, бренные останки и кратковременная снедь червей.
Одно наше воображение причиняет нам тот ужас смерти, которого робкие души страшатся. Как сон, так и смерть для человека необходимы - сия неминуемая эпоха на всем земном шаре назначена всему от самой былинки до крепчайшего дуба и от насекомого до самого человека.
Соображайся природе, ее предназначению, веселись и старайся сколько возможно доставить себе то истинное удовольствие и счастье, которое для человека в жизни сей предназначено, не теряй той приятной минуты, в которую можно убить время в душевном удовольствии, - она не возвратится, пользуйся (Л. 81 об.) жизнью и удовольствиями лет твоих мелькнула минута, прошел и день, пройдет и весь наш век. А что отрадой? Одна мечта. Так не трать же минуты драгоценной, когда в веселье душевном ты хочешь с другом разделить. Потеря ее не награждается миллионом, она невозвратна.
Смотря на пасмурный вид людей, жалей о них - они тревожатся, губят себя душевно по слабости страстей своих. Гордость, любостяжание, тщеславие, честолюбие или другие какие страсти заставляют чело его морщить - везде видим задумавшихся резонно или пустяками, но все тревожатся. Вся жизнь наша на сем почти основана, но как несправедливо люди поступают с собою, к чему дни свои сокращают унынием, досадой и другими страстями, служащими отравой нашей бренной жизни. Все кончается смертью, которая за каждым идет близкими шагами, все счастливые перевороты жизни нашей есть игра маленького дитяти. Маленькому - (Л. 82) игрушку, большому - крест или тысяча, для обоих - одно удовольствие и радость; и как для первого, так и для второго - весьма кратковременно.
Скажут, что радость большого происходит от причин, стоящих внимания, ежели обеспечивает свое и семейства своего содержание. То, конечно, приятно, но сколько есть миллионов людей, которые того не имеют, но живут в душе благополучно, спокойны и не обуреваются страстями. Умерь свои желания, и ты увидишь, что полученное тобой богатство для тебя излишнее и не стоило тех трудов, беспокойств и деланных, может быть, несправедливостей к достижению оного. Одна только наша минута и приятное расположение - не теряй ее и пользуйся, и проводи с удовольствием. Предбудущее - пустая мечта. Оно исчезает, как мрак при появлении света.
(Л. 83-90 об.). ................
ПРИМЕЧАНИЯ
Зачеркнуто: "для".
Зачеркнуто: "блестящими".
Зачеркнуто: "терпел".
Зачеркнуто: "опухол".
Зачеркнуто: "случ[ае].
Зачеркнуто: "оленьи выпорки".
Зачеркнуто: "далее".
Зачеркнуто: "Кирилловского".
Зачеркнуто: "которая".
Зачеркнуто: "столярничеством и плотничеством".
Зачеркнуто: "целый день".
Зачеркнуто: "неможно постигнуть следствие".
Неразборчиво написанное название лекарства.
Зачеркнуто: "28 лет".
Фраза не закончена.
Зачеркнуто: "а как".
Зачеркнуто: "почт[и].
Зачеркнуто: "более изобличают]".
Читай "не обеспечивает в жизни".
Комитет 18.08.1814 был создан "для воспомоществования неимущим изувечным генералам, штаб и обер-офицерам". (ПСЗ. Собрание первое. Т. 25 1812-1815 гг. СПб., 1830. № 25642).
Зачеркнуто: "веселых песен".
Зачеркнуто: "готовят[ся]".
Зачеркнуто: "оста".
Зачеркнуто: "не одну сотню раз".
Зачеркнуто: "довольно".
Зачеркнуто: "пахаря".
Зачеркнуто: "Содельская волости".
Зачеркнуто: "дождаться".
Зачеркнуто: "спрося".
Зачеркнуто: "На другой день".
Зачеркнуто: "пробуждения" Имеется в виду доход с поместных владений.
Зачеркнуто: "в ней".
Н. М. - Надежда Михайловна Булдакова.
Зачеркнуто: "встреча меня".
Зачеркнуто: "был первым словом".
Зачеркнуто: "долгое к и".
К. М. - Екатерина Михайловна Булдакова.
Зачеркнуто: "милый".
Зачеркнуто: "было, служило".
Зачеркнуто: "своей души".
Зачеркнуто: "малиновок".
Зачеркнуто: "видеть вздыхателя; что имеет столько ума и красоты".
Зачеркнуто: "сие показало расположение".
Зачеркнуто: "обязанному семейством".
Зачеркнуто: "пользовать".
Зачеркнуто: "себе".
Зачеркнуто: "почему и до".
Зачеркнуто: "недеятельности".
Зачеркнуто: "не жела".
К. М. - Екатерина Михайловна Булдакова.
Зачеркнуто: "затем".
Зачеркнуто: "игра[ли]".
Н., Л. - Надежда Михайловна и Любовь Михайловна Булдаковы.
Зачеркнуто: "поехал и что же".
Зачеркнуто: "некоторую".
Зачеркнуто: "некоторые".
Б. - Булдаковы.
Пл. - Плюснин И. Н. (?)
Александр I скончался в Таганроге 19 ноября 1825 г.
К. П. - Константин Павлович.
Булдаковых.
Зачеркнуто: "не совершенно прямое мнение".
Зачеркнуто: "строгое".
М. М. - Михаил Матвеевич Булдаков.
Зачеркнуто: "хотя не занимательна".
Зачеркнуто: "не застал в сборе".
Зачеркнуто: "получил письма".
Зачеркнуто: "то жалко".
Зачеркнуто: "чем".
Зачеркнуто: "семейств".
Зачеркнуто: "должно быть".
Зачеркнуто: "меня влекущей".
Зачеркнуто: "в сентябре мце".
Зачеркнуто: "очень основательно".
Зачеркнуто: "тягостно свое положение, мне тягостно".
Зачеркнуто: "министерства".
Зачеркнуто: "сильную".
Зачеркнуто: "горечью".
Зачеркнуто: "б числа было Крещение".
Зачеркнуто: "собой порядочны".
Зачеркнуто: "весь день был дома".
Зачеркнуто: "стар".
Христиан Федорович - X. Ф. Вебер.
Зачеркнуто: "больно".
Для записей использовались листы малого формата - дорожный дневник.
Повторное упоминание должности и имени Н. С. Батурина, первое упоминание на л. 44.
Зачеркнуто: "дорогою шел по".
Зачеркнуто: "когда".
Зачеркнуто: "однако, и, но".
Зачеркнуто: "к тому, притом".
Зачеркнуто: "он будет".
Зачеркнуто: "ложное понятие об оном до[ведет]".
Зачеркнуто "должен будет погибнуть и".
Зачеркнуто: "ввергнется в пропасть и волна".
Зачеркнуто: "и мучитель совести не оставит преследовать".
Зачеркнуто: "будто".
Зачеркнуто; "мо[жжевельником]".
Зачеркнуто: "Старице".
Зачеркнуто: "много".
Зачеркнуто: "чувство горести".
Зачеркнуто: "13 числа".
Зачеркнуто: "из".
Зачеркнуто: "рощею" и "черным".
Зачеркнуто: "и потом ехал".
Зачеркнуто: "вывески".
Зачеркнуто: "и тому подобное".
Зачеркнуто: "в во" (по-видимому, "воскресенье").
Зачеркнуто: "почту".
Зачеркнуто: "целые".
Зачеркнуто: "едва ли".
Зачеркнуто: "к тому положению".
Зачеркнуто: "едва".
Читай: "посчитать".
Зачеркнуто: "более".
Зачеркнуто: "а не увеличиваться".
Зачеркнуто: "о ниспослании своей милости в настоящем году".
Зачеркнуто: "из чего можно видеть".
Зачеркнуто: "лесу из своей дачи".
Зачеркнуто: "было очень мало".