К. Н. БАТЮШКОВ И В. Г. БЕЛИНСКИЙ
      (Эволюция характеристики личности и творчества поэта и определение его места в истории русской литературы)
      В. В. Гура
     
      Место Константина Батюшкова в истории русской литературы до сих пор остается не определенным, он был забыт еще при жизни. Старшие современники и наставники (М. Н. Муравьев, И. А. Крылов, Н. М. Карамзин) не могли оставить цельной характеристики поэта, а его друзья (Н. И. Гнедич, В. А. Жуковский, П. А. Вяземский) замкнулись в оценках дружеских, но субъективных, лишенных глубинной характеристики как личности, так и творчества Батюшкова, как его поэзии, так и прозы.
      Первым, кто искал пути к цельной и объективной характеристике Батюшкова, определил особенности его личности, место в истории русской литературы, был Виссарион Белинский. В своем восприятии поэта великий критик смыкался прежде всего с Пушкиным. Пробиваясь сквозь юношескую категоричность, перешагивая через эмоционально-риторические оценки, Белинский приходил к убеждению, что Батюшков явился "неподражаемым творцом своей особенной поэзии на Руси".
      Еще в "Литературных мечтаниях" критик характеризовал Батюшкова как сына переходного времени, который "решительно стоял на рубеже двух веков". "Он весь заключен во мнениях и понятиях своего времени, - писал позже Белинский, а его время было переходом от карамзинского классицизма к пушкинскому романтизму". Батюшков по категорическому заявлению критика "не принадлежал ни к тому, ни к другому веку". Однако, критик склонен был переоценивать, объявлять слишком прочными связи поэта с "риторической", "безжизненной" поэзией русского классицизма минувшего века, отказывать его эллинской музе в "русском содержании". Правда, тут же он называл Батюшкова среди тех русских писателей, в творчестве которых сказалось могущественное проявление "необъятной силы народного духа".
      "Переходностью" эпохи, "промежуточностью" поэзии Батюшкова осложняется определение как творческих принципов поэта, так и места его в истории русской литературы. Ломоносов, Державин, Фонвизин, Карамзин, Крылов, Жуковский, Батюшков, Пушкин - преимущественно в такой последовательности имен выстраивает Белинский свой историко-литературный ряд. Батюшков в этом ряду больше соотносится с предшественниками, но великий критик рассматривает его и в кругу писателей, завершавших "карамзинский период" русской литературы.
      Почти всегда Белинский рассматривает Батюшкова и Жуковского в сравнительной связи и поначалу отодвигает Батюшкова как поэта на второй план, но чаще отмечает "соединенные заслуги" этих поэтов в русской литературе "переходного периода", даже "преимущества поэзии Батюшкова перед поэзией Жуковского". В конце концов критик отдает предпочтение Батюшкову, влияние которого на Пушкина считает более непосредственным.
      Белинский называл Батюшкова классиком, имея в виду особенности его эллинской музы, отмечал связь его творчества с классицизмом, видел в нем и явления сентиментализма, но особенно часто характеризовал поэта как одного из основателей русского романтизма, раскрывшего "внутренний мир души человека", "сокровенную жизнь его сердца". И во всех этих определениях творческого метода Батюшкова ощущается не столько противоречивость критика, сколько особенности самого поэта, "промежуточность", "переходность" его поэзии.
      В русской поэзии Белинский выделял, как известно, две условные разновидности романтизма - "средневековый" романтизм Жуковского с его призрачностью, туманностью, мечтательностью и даже мистицизмом, и еще - "греческий" романтизм Батюшкова с его определенностью и ясностью, земной "жизненностью" мировосприятия.
      Имена Жуковского и Батюшкова "всегда как-то вместе ложатся под перо критика и историка русской литературы". Между этими почти одновременно явившимися яркими звездами романтизма много общего, но Белинский видит и то, что отличает двух романтиков начала XIX века. Если Жуковский первый вдохнул в русскую поэзию "душу живу", то Батюшков "дал ей красоту идеальной формы", начал возводить романтику "до художественности в форме", наконец, приблизил поэзию к действительности. "Органическая жизненность" поэзии Батюшкова включается в важную для критика концепцию движения русской литературы к реализму.
      Белинский настойчиво напоминает об особой заслуге Батюшкова, который "много и много способствовал тому, что Пушкин явился таким, каким явился действительно". Одной этой заслуги достаточно, чтобы имя "учителя Пушкина" сияло в истории русской литературы. Наш поэт передал Пушкину "почти готовый стих" и начинал готовить тот переход к реализму, который совершил Пушкин, ушедший от Батюшкова неизмеримо дальше, чем Батюшков от своих предшественников. "Переходность", "незавершенность" поэтических открытий Батюшкова стала и Белинскому видна только с высот великих достижений Пушкина. В суждениях о Батюшкове Белинский бывает субъективен, противоречив, о многом говорит предположительно, сомневаясь, порою цитирует поэта неточно, по неисправленным изданиям. Замолчавший для литературы Батюшков был еще жив, но значительная часть его литературного наследия оставалась неопубликованной, неизвестны были критику и многие обстоятельства биографии поэта. Нельзя забывать и о том, что стремление определить место Батюшкова в истории русской литературы предпринято было по горячим следам ее развития еще при жизни Пушкина или вскоре после его гибели. Сделанные тогда Белинским характеристики Батюшкова оказались пророческими.
     


К титульной странице
Вперед
Назад