К. Н. БАТЮШКОВ
И В. Г. БЕЛИНСКИЙ
(Эволюция характеристики
личности и творчества поэта и определение его
места в истории русской литературы)
В. В. Гура
Место Константина Батюшкова в
истории русской литературы до сих пор остается
не определенным, он был забыт еще при жизни.
Старшие современники и наставники (М. Н. Муравьев,
И. А. Крылов, Н. М. Карамзин) не могли оставить
цельной характеристики поэта, а его друзья (Н. И.
Гнедич, В. А. Жуковский, П. А. Вяземский) замкнулись
в оценках дружеских, но субъективных, лишенных
глубинной характеристики как личности, так и
творчества Батюшкова, как его поэзии, так и прозы.
Первым, кто искал пути к цельной
и объективной характеристике Батюшкова,
определил особенности его личности, место в
истории русской литературы, был Виссарион
Белинский. В своем восприятии поэта великий
критик смыкался прежде всего с Пушкиным.
Пробиваясь сквозь юношескую категоричность,
перешагивая через эмоционально-риторические
оценки, Белинский приходил к убеждению, что
Батюшков явился "неподражаемым творцом своей
особенной поэзии на Руси".
Еще в "Литературных
мечтаниях" критик характеризовал Батюшкова
как сына переходного времени, который
"решительно стоял на рубеже двух веков".
"Он весь заключен во мнениях и понятиях своего
времени, - писал позже Белинский, а его время было
переходом от карамзинского классицизма к
пушкинскому романтизму". Батюшков по
категорическому заявлению критика "не
принадлежал ни к тому, ни к другому веку".
Однако, критик склонен был переоценивать,
объявлять слишком прочными связи поэта с
"риторической", "безжизненной" поэзией
русского классицизма минувшего века, отказывать
его эллинской музе в "русском содержании".
Правда, тут же он называл Батюшкова среди тех
русских писателей, в творчестве которых
сказалось могущественное проявление
"необъятной силы народного духа".
"Переходностью" эпохи,
"промежуточностью" поэзии Батюшкова
осложняется определение как творческих
принципов поэта, так и места его в истории
русской литературы. Ломоносов, Державин,
Фонвизин, Карамзин, Крылов, Жуковский, Батюшков,
Пушкин - преимущественно в такой
последовательности имен выстраивает Белинский
свой историко-литературный ряд. Батюшков в этом
ряду больше соотносится с предшественниками, но
великий критик рассматривает его и в кругу
писателей, завершавших "карамзинский
период" русской литературы.
Почти всегда Белинский
рассматривает Батюшкова и Жуковского в
сравнительной связи и поначалу отодвигает
Батюшкова как поэта на второй план, но чаще
отмечает "соединенные заслуги" этих поэтов
в русской литературе "переходного периода",
даже "преимущества поэзии Батюшкова перед
поэзией Жуковского". В конце концов критик
отдает предпочтение Батюшкову, влияние которого
на Пушкина считает более непосредственным.
Белинский называл Батюшкова
классиком, имея в виду особенности его эллинской
музы, отмечал связь его творчества с
классицизмом, видел в нем и явления
сентиментализма, но особенно часто
характеризовал поэта как одного из основателей
русского романтизма, раскрывшего "внутренний
мир души человека", "сокровенную жизнь его
сердца". И во всех этих определениях
творческого метода Батюшкова ощущается не
столько противоречивость критика, сколько
особенности самого поэта,
"промежуточность", "переходность" его
поэзии.
В русской поэзии Белинский
выделял, как известно, две условные
разновидности романтизма - "средневековый"
романтизм Жуковского с его призрачностью,
туманностью, мечтательностью и даже мистицизмом,
и еще - "греческий" романтизм Батюшкова с его
определенностью и ясностью, земной
"жизненностью" мировосприятия.
Имена Жуковского и Батюшкова
"всегда как-то вместе ложатся под перо критика
и историка русской литературы". Между этими
почти одновременно явившимися яркими звездами
романтизма много общего, но Белинский видит и то,
что отличает двух романтиков начала XIX века. Если
Жуковский первый вдохнул в русскую поэзию
"душу живу", то Батюшков "дал ей красоту
идеальной формы", начал возводить романтику
"до художественности в форме", наконец,
приблизил поэзию к действительности.
"Органическая жизненность" поэзии
Батюшкова включается в важную для критика
концепцию движения русской литературы к
реализму.
Белинский настойчиво
напоминает об особой заслуге Батюшкова, который
"много и много способствовал тому, что Пушкин
явился таким, каким явился действительно".
Одной этой заслуги достаточно, чтобы имя
"учителя Пушкина" сияло в истории русской
литературы. Наш поэт передал Пушкину "почти
готовый стих" и начинал готовить тот переход к
реализму, который совершил Пушкин, ушедший от
Батюшкова неизмеримо дальше, чем Батюшков от
своих предшественников. "Переходность",
"незавершенность" поэтических открытий
Батюшкова стала и Белинскому видна только с
высот великих достижений Пушкина. В суждениях о
Батюшкове Белинский бывает субъективен,
противоречив, о многом говорит предположительно,
сомневаясь, порою цитирует поэта неточно, по
неисправленным изданиям. Замолчавший для
литературы Батюшков был еще жив, но значительная
часть его литературного наследия оставалась
неопубликованной, неизвестны были критику и
многие обстоятельства биографии поэта. Нельзя
забывать и о том, что стремление определить место
Батюшкова в истории русской литературы
предпринято было по горячим следам ее развития
еще при жизни Пушкина или вскоре после его
гибели. Сделанные тогда Белинским
характеристики Батюшкова оказались
пророческими.