До согрешения Адама и Евы они ходили нагими; не чувствовали ни зноя, ни холода и не знали стыда, потому что были праведные; тело их вместо одежды было покрыто белою, как эмаль, и мягкою, как пух, кожицею, называемой чешуею. Но когда они согрешили, тогда Господь покрыл их стыдом, обнажил их, и в напоминание того, чем тело было покрыто, оставил на пальцах рук и ног по маленькому значку, называемому нами ногтем, и с тех пор людям стала одежда необходима.
В каком виде они являлись к ней, об этом ничего не говорит сказка, которая, без сомнения, переделана из литовского поверья. Самогитские девицы доныне поют:
Сестрица дорогая,
Кукушка пестрая,
Ты кормишь
Братних коней,
Ты мотаешь
Нити шелковые.
Скажи, кукушка,
Скоро ль мне замуж?
Сколько прокукует кукушка, через столько времени должно исполниться желание девушки* [«Сын отеч.», 1836 г., № 16.]. Изо всех этих преданий видно, что кукушка иным представлялась предвещательницею, а другим несчастною девушкой или горемычной сиротою.
В Норвегии празднуется кукушкин день, но у нас на Руси не было кукушкина праздника. Без сомнения, верование в голос кукушки господствовало у нас с весьма давнего времени, однако оно никогда не было предметом поклонения.
В народе есть поверье, что у кукушки нет самца, но его заменяет ястреб, что она кладет яйца в чужие гнезда. Жалобный голос ее возвещает ее страдание. Будто бы во время Воскресения Спасителя, когда все птицы пробудились и прославляли восставшего из мертвых, одна кукушка опоздала, и теперь в наказание должна страдать и влачить жизнь одинокую. Думают, что кукушку можно словить без всяких хитростей, стоит только, когда она кукует на дереве, опоясать его поясом, и тогда она никуда не улетит.
VII
КУПАЛО
ПОЧИТАНИЕ ОГНЯ И ВОДЫ
Поклонение огню и воде, очищение огнем и водою, возжигание огней и перескакивание через них – все это употреблялось в глубокой древности на востоке у всех народов.
Индейцы поклонялись огню и воде, но персы особенно чествовали огонь. Гвебры, доселе следующие учению Зороастра, видят в огне бога или духа повсюдного. Греки и римляне держали в храмах очистительные огни. Во храме богини Весты беспрестанно горел перед ее истуканом неугасимый огонь, который был столь священ, что если он нечаянно гас, то Весталку погребали живою в землю. На праздниках Цереры, Палесы или Весты и Палилии скакали через зажженные огни для очищения себя от грехов. Овидий говорит, что не только поселяне, но и скот перепрыгивал через огонь три раза и окроплялся омоченною в воде лавровой ветвью. Татары переводили свои стада через огонь. Представлявшиеся хану обязаны были прежде пройти через огонь и потом поклониться кумирам. Подарки, какие приносились ему, очищались огнем. Князь черниговский Михаил, когда прибыл в стан к монголам (1246 г.), не хотел вступить в шатер Батыев через разложенные огни. Тогда волхвы и блюстители суеверных обычаев требовали, чтобы он шел через разложенный перед ставкою огонь и поклонился священному кусту, огню и кумирам. Он отринул их требование, сказав: «Христианин не служит ни огню, ни глухим идолам». Ему объявили гнев Батыя: что он должен повиноваться или умереть. «Да будет так, – отвечал князь. – Возьмите славу мира, хочу небесной». Убийцы бросились на него по данному знаку и мучили; наконец, один из них отсек ему голову*. [Кар. «И. Г. Р.», т. 4, с. 33 – 35, прим. 41, изд. 1817 г.]
ОБЩЕЕ УПОТРЕБЛЕНИЕ ОГНЯ
У немцев долгое время существовал древний обычай переходить через ивановский огонь и переводить через него свои стада. Оставшиеся угли клали в хлев и стойла для предохранения скота от всякой заразы; золу бросали на поля и огороды для истребления вредных насекомых.
Ивановские огни в употреблении почти во всей Германии, России, Польше, Богемии, Моравии, Далмации и других славянских странах. Это остаток древнего языческого обыкновения, но наверное нельзя сказать, кто из них от кого позаимствовал.
Скакание имеет свое особое знаменование. У иных оно означает освобождение от колдовства и болезней; у других, когда высоко скачут, предзнаменовывает изобилие льна и долгую жизнь. Скакали еще через огонь на лошади или бросали в пылавший костер лошадиную голову, чтобы воспретить появлению колдунов*.
Варрон** пишет, что поселяне, натаскав кучу сена и соломы, зажигали и скакали для очищения себя. Квин-тиллиан Цицерон в письмах к своему брату, знаменитому Марку Туллию Цицерону, говорит, что бритты праздновали летнее солнцестояние под именем Гранин, бога солнца. Накануне солнцестояния они раскладывали огни по горам и холмам. Женщины, дети и стада животных перепрыгивали через огонь в честь божества. Толпа народа хранила таинственно-глубокое молчание, пока не показывалось солнце на небосклоне. И едва оно появлялось, тотчас приветствовали его радостными восклицаниями***.
Многие идолопоклоннические обряды, смешавшись в Европе с христианскими, отражали долгое время суеверные празднования. Надобно было великих усилий, чтобы изменить их, но это не могло последовать прежде смягчения нравов. Не ранее XVI в., когда просвещение восторжествовало над грубостью нравов, начали приметно отставать от языческих праздников, но все они остались в воспоминании.
Почти во всей Европе празднуется Иван Купало, и он совпадает с летним солнцестоянием. В средней Германии это время называется переходом солнца (Sungihte), Ивановым днем (Hannftag), Ивановым огнем (Fobaniffeuer), в Саксонии поворотом солнца (Sonen-wende), в Дании и Англии – полулетнею ночью (midsummersnat, midsummerseve и mid-summersniht) и праздник св. Ивана (Sanct Hans Aften), в
____________________
* «Uber die alten Slawen», т. 1, с. 86; «Ant. Tkany», Mythol. И, с 43; Kollar. «Nurodn. Zpiew.», ч. 1, с. 426 – 427, ed. Budn., 1834 r.
** Opera Varronis., ed. Bipon, 1788 г., in 8.
*** Guthrie. «Disserti Sur les antiquites de Russie», с 75, ed. S.-Peterb., 1795 r.
____________________
Италии – Сабатина (sabatina). В Силезии, Богемии и Польше – соботки и собутка. Некоторые производят это слово от собиц, пособлять, а другие от бога Сабот. В Силезии был идол Сабит, который стоял на горе Сабтен. У венгерских словаков – святоянский огонь, ваянво, ваяно, ваянок и субатка. Ваянво, ваянуо у словаков значит ныне большой огонь. Если словак видит большой огонь в кухне, то он обыкновенно говорит со klades takuo wajanuo? (К чему разводишь такой большой огонь?) Некоторые из немецких писателей выводили ивановский огонь от сожжения Иоанна Гусса, знаменитого богемского обличителя папских злоупотреблений, и что будто бы чехи и моравы,
<а> вслед за ними все прочие славяне, установили годичное торжественное поминовение по его смерти*. У сербов и иллирийцев – Иванье. У сербов господствует мнение, что в Иванов день солнце останавливается три раза на своем течении. Тут зажигают еще факелы и бересту и обходят с ними хлева и пастбища; потом идут на горы и сжигают при плясках факелы и бересту. Истрийские славяне кормят чурбан хлебом, потом бросают его в огонь. Сербы в Иванов день вешают еще венки на кровлях, домах и хлевах для удаления злых духов. У кроатов и краинцев называется Иванов огонь крес, от слова кресать (доставать огонь через кремень); в Ускоке у далматов – коледа**.
У наших предков совершалось большое празднество в честь Ивана Купалы, как бы в воспоминание неугасимого огня. Остатки этого древнего обычая доныне соблюдаются у простого народа по всей России, особенно в Малороссии;
<он> всегда приходится <на> июня 23, перед Рождеством Иоанна Предтечи (24 июня). В юго-западной России он называется Иваном, а в северо-восточной, перед днем мученицы Агриппины (23 июня), – Аграфены купальницы.
Откуда же перешел Купало в Россию? На это нельзя отвечать утвердительно, но можно сказать, что это празднование восточных народов, измененное веками в разные названия и обряды. Нам известно, что еще с VII в. по Р. X. строго воспрещалось раскладывать огни, скакать через них и отправлять разные забавы, которые совершались всякий раз при нарождении нового месяца***. Но в России никогда
_____________________
* Иоанн Гусе сожжен на Констанском поле <в> 1415 г. июля 6, между тем богемский ученый Гаек говорит в своем сочинении 1383 г. об ивановском огне за несколько лет до смерти Гусса. Он замечает еще, что в его время жгли в Праге святояновские огни.
** Kollar «Nurod. Zpiew», ч. 1, с. 425 – 429; Pauli. «Piesn. ludu polsk. w Galicyi», с 19 – 25, Lw. 1838 г.; Goleb. «Lud. polsk.».
*** Maciejow. «Pamietn. о dziejach pism, i prawod.». Slow., ed. 1839, ч. 2, с. 63. Некоторые из писателей видят в Купале индейское божество. – Dubois. «Moeurs constitutions et ceremonies des peuples de l'lnde», t. 1 и 2, Par., ed. 1815 r.
_____________________
не было бога Купала, как некоторые считают его богом земных плодов*. В песнях XVII в. мы встречаем имя Купала. У карпато-россов и литовцев поют в Иванов день песни в честь Ладо, украшают свои ручьи цветами и древесными ветвями, собирают травы, почитаемые предохранительными от всяких болезней. Старопруссы, или борусы, и старолитовцы зажигали перед Ивановым днем огни под липами в честь Лиго, бога весны и веселья. Всю ночь пели и плясали с припевом: «Лиго, лиго!»**
Купало всего кажется правильнее производить можно от глагола купаться, потому что в это время повсюду купаются в реках, и сами песни, например, малороссийские: «Купався Иван, та в воду упав», или венгерских славян:
Яна, Яна, на сватего Яна,
Купала се свата Ана и пр.
Эти выражения подтверждают значение Купалы. Некоторые противопоставляют этому слову – купа***, копание,
_____________________
* Такое ошибочное мнение ввел Гизель в своем «Синопсисе», ему последовал св. Дмитрий Ростовский (см. его «Четьи минеи») и другие писатели славянской мифологии. В наше время появилось странное мнение о происхождении Купалы, а именно г. Сабинина (см. журн. мин. нар. проев, за 1841 г., ч. XXXI с. 21). Он говорит, что религия в древней России была скандинавская, а не славянская; что Купала есть скандинавский Бальдюр, основываясь на том,
<что> саги передают, что Бальдюр, будучи сожжен на корабле, упал в воду, а потом через несколько времени вышел Купалою из моря. Вся статья Сабинина преисполнена невероятными выводами, которые отчетливо разобраны Н. В. Савельевым-Ростиславичем (см. «Славян, сборн», с. CXZIV – CZII).
** Снегир. «Русск. прост, празд.» и пр., выпуск IV, стр. 27; v. Rhesa. «Preup"ische Volkslieder», ed. Konigsb., 1809 г. Во многих русских простонародных песнях сохранились припевы «Ой, дид-лада, лели и люли». Некоторые польские писатели, считая Ладо за славянское божество, произвели на свет близнецов Лели и Полели. Нет никаких исторических памятников, которые бы свидетельствовали действительность этих богов-близнецов. Припевы: лели, полели, лелуя, лельо и лело, употребляемые доныне в песнях галицийских, польских и венгерских славян, сербов и проч., не доказывают еще существования богов Ладо, Лели и Полели. Они, как русские припевы: «Ой, дид-ладо, ой, люли, люли» – суть не что иное, как общепринятые для обрядовых и хороводных песен окончания. В Польше с давних времен употребляли в песнях сходное с люли – лелюм, полелюм. Польские летописцы Кромер, Стрыйковский и Гваньин говорят, что в их время подгулявшие на веселой беседе поляки пели с причитанием к каждому стиху: лелюм, полелюм, впоследствии изменилось это на лелуя, эй, лелуя. В Белоруссии этот возглас обратился в конце XVI в. в галеле, леле и употреблялся даже при оплакивании умершего. «Галеле, леле! И проч тий мене умарл. Ий за три немал, что исти, альбо пити? И проч ти умарл! Галеле, леле! Ий за тий немал крас ие млодзице? Ий проч тий умарл! Ой, леле, леле! Ой, леле, леле!» (Для чего ты помер? Недоставало ли тебе чего есть и пить? Для чего же ты помер? Ой, леле, леле! Не имел ли ты прекрасную жену? И ты помер! Ой, леле, леле; ой, леле, леле!) – Paul. «Piesn. lud. polsk.», с. 3; «De Russor. et tartar, religione, ritu», etc. в статье: Meletii. «De relig. et sacrifices veter. Borussorum», с 262, ed. 1582 r.
*** Купа польское и малороссийское значит куча. Поэтому производят Купалу от кучи хвороста, зажигаемого в то время.
_____________________
от копания кореньев и кладов, и, наконец, некоторые ищут сходства купы в индейском купоне'.
ОЧИСТИТЕЛЬНЫЙ ОГОНЬ
Огонь, через который перескакивают, знаменует очистительный. Очистительные, или священные, огни назывались у англосаксов nodtyr, у датчан midsommerstaal, у древних немцев ansfyr, nedfeuer и notfeuer, кои, по их мнению, предохраняли от заразы и болезней и возжигались для умилостивления усопших теней. У финнов называли коко, т. е. костер, зажигаемый ночью среди леса, по большой части на горе. В Эстляндии и Лифляндии сохранилось имя ивановского огня. Там поселяне поют песни хором, прибавляя к каждой строке касике, канике. В VIII ст. господствовал между турингискими славянами Янов огонь. На острове Мальте рыцари мальтийского ордена Иоанниты ходили вокруг зажженного огня**.
ОБРЯД ПРАЗДНОВАНИЯ КУПАЛЫ, ОБЩИЙ МЕЖДУ СЛАВЯНАМИ
С древних еще времен многие юго-западные славянские племена праздновали день Купалы, как ныне. Девицы плели венки из цветов, возлагали их на головы и, взявшись за руки, скакали около огня. У сербов ведется доныне ежегодное празднество – Иванье. Там пастухи накануне Иванова дня жгут около хлевов березовые и черешневые лыки. В сумерки зажигают уже огни и веселятся. Сербские девушки плетут венки из ивановской травы, кладут их на крыши домов и в стойла, чтобы предохранить скот от злых духов и всякого чародейства. Некогда купали истукана в воде и обливали его водою. При плетении венков поют:
Иванено цвете,
Иван я бере, те бере,
Майцы я бере у крило,
А майка скрила на землю***.
В Польше с давних времен употреблялись собутки. Польский ботаник Мартин, который описывает собутки в конце XVI в., говорит, что девушки в его время не оставляли этот языческий обычай: приносили травы в жертву, делали венки и ими украшали себя. В этот дьявольский день, как
_____________________
* Снегир. «Русск. прост, празд.» и пр., вып. I, с. 59 и вып. IV, с. 19.
** Снегир. «Русск. прост, празд.» и пр., вып. IV, с. 26 и 27.
*** Раич. «Ист. разн. слав, нар.», кн. I, гл. XXI, изд. венское; Pauli «Piesn. lud. polsk. w Galic», с 24, ed. Lw., 1837 r.
_____________________
он выражается, разводили огонь, который доставали через трение досок, чтобы празднество было точно дьявольское, в коем принимали участие сами демоны. Пели сатанинские песни, скакали, и с ними скакал от радости дьявол, которому они молились и его восхваляли, а Бога забывали. В день св. Иоанна никого не бывало в церкви, потому что все проводило собутки с бесами, со всяким бесчинством. Женский пол до разведения огня ходил в поле искать разных трав, и, собранные в этот день травы имели чудесную силу. Примечательнеишие из них были: Иванов цвет, лопух, богородицкая трава и медвежье ухо. Девушки вили из них венки, пускали их на воду и гадали по их плаванию. Чей тонул, той не выйти замуж. Другие, свив венки из бого-родицкой травы, святили их в церкви и хранили у себя круглый год. Во время людских болезней и падежа скота поили настоем из тех же венков. Такой обычай господствовал и в червонной России.
В XVI ст. мужчины и женщины, холостые и женатые, выходили из селения с радостными песнями, разводили огонь на горе или в роще при реке, плясали вокруг и скакали через него. Девушки часто пели гадательные песни и замечали по разным приметам, исполнятся ли их сердечные желания?
Нынешние поселяне удержали в Польше и Галиции почти те же самые обычаи: там доныне еще верят, что тот, у кого болит голова, находясь при огне собутки,
<исцелит> немедленно головную боль. Богородицкою травой запасаются для того, чтобы во время жатвы не болел спинной хребет. В других местах в день св. Иоанна Крестителя выходят поселянки до солнечного восхода на луг и расстилают по росяной траве полотняные передники. Принесши их домой, намоченные свято-ивановской росою, выжимают ее и хранят для употребления. Думают, что умывание этой росой придает лицу свежесть, красоту и прелесть. Ищут еще рано поутру два сросшихся во ржи колоса...
Чехи, раскладывали ивановские огни в собутки, которые называются в некоторых местах купадлом (куполом). Они раскладывали не только по полям, но и в городе, и нередко приносили в жертву детей. Девицы собираются теперь, накануне дня Иоанна Крестителя, на Богушову гору; раскладывают там солому, зажигают ее лучинами и потом бегают по горе: резвятся, скачут, поют и едят свои лакомства. Приношение детей Купале у богемцев подтверждается еще старинной песнею:
Палиц суды к тому свице,
Около огне танцуйце,
Панны младенцум купадда давай,
А соседе добро вули мавай.
Такой же обычай скакания и в славянской Венгрии. Песни, употребляемые там при этом случае, сходны во многом с прочими славянскими. В Шариске (Saariske stolici) поют:
Яна, Яна, на сватего Яна,
Купала се свата Анна! –
Як она се выкупала,
Так на Яна заволала:
Яне, Яне, дай ми ручку,
Неб загинем при поточку.
Яне, Яне, святы Яне,
Осветиш ты висецко зеле:
И майрам и фиялку,
Ийралтовску красну дивку.
Кто на тоту соботку не придзе,
До рочка го глава болец будзе.
Я на тоту соботечку пришла,
До рочка я бубу фришна (здоровая).
Кладземе мы соботечку,
За розмарию щопочку.
Кто на нашу соботку не прийдзе,
До рока го глава болец будзе.
Наша соботечка ясна,
При ней челадочка красна:
А Генцовска така тмавй,
А при ней челадь плуява.
Иногда девушки и парни поют попеременно:
Девушки:
Червенны по гар гори,
С червенными ягодами:
А кто же го гасиц будзе,
Кедь там парубки не будзё?
Парни:
Красна девочка го гасна,
У веночках воду ноша;
Кело в тым веночку воды,
Тело в девочце цноты.
Девушки:
Червенны по гар гори,
С червенными ягодами:
А кто же го гасиц будзе,
Кедь там девочек не будзе?
Парни:
Красны парубци го гасна,
У покретках воду ноша;
Кело в тей покретце воды,
Тело в паробках свободы.
Яне, Яне, святы Яне!
Маш ты гыру на колене,
Кебы се ти розпучила,
Соботку би загасила.
На разтаце, на потоце,
Два голубки воду пию,
Так се они догвараю:
Кого они случиц (соединить) маю?
Есть у суседа красна девка,
Треба бы то в едно случиць.
Буде то се верне лубиць,
Берне, верне, потаемне,
О рок, о два, недаремне.
При собирании ивановской росы:
Тварь (липе) моя, тварь моя квитни ми ружицкой (розами).
Будем тя имывать ту житной росичкой:
Ту житной росичкой, сбераной зарана,
Кым слнце не выйде на святего Ивана
(Пока не взойдет солнце на святого Ивана).
При резании травы в день св. Ивана:
Жала сом травичку, на Яна маличку,
Порезала сом са на мою ручинку:
Порезала сом са на малички пршток (палец).
Хцела сом одрезать на пумпаве вршток.
В Зволенске, горней Леготе, поют:
Свата Яна паля,
Черти мнихов хваля.
Там думают, что когда жгут огонь, тогда черти восхваляют своих доброжелателей-монахов. У многих южных славянских племен владычествует поверье, что никто столько не дружит из людей с чертями, как монахи. Это поверье родилось во время насильственного крещения славян католическим монашеством. Доминиканцы и иезуиты, везде не терпимые за низкие их действия, в великом презрении у славян. В той же стране поют еще;
О, Яна, Яна ваяна!
На простред зволена
Есть липка зелена!
О, Яна, Яна ваяна!
Дай добры час почать,
А лепше докончать.
О, Яна, Яна ваяна!
О, Яно, Янечко,
Зобудь ма ранечко.
О, Яна, Яна ваяна!
Рано пред зорами,
Трома годинами.
О, Яна, Яна ваяна!
Кравы подойти;
На пасу выгнати.
О, Яна, Яна ваяна!
На пасу зелену,
На росу студену.
О, Яна, Яна ваяна!
Сватго Яна паля,
Плна дечков яма.
О, Яна, Яна ваяна!
Акы е тек месяц
Пекне огродены. –
О, Яна, Яна ваяна!
Пекныша вдовами.
Крайшима паннами.
В славянской Турции и Липтове:
Яно, Яно, ваянуо!
Прилетела голубка в час рано;
Прилетела другая,
3 червенего круга;
Прилетела третья,
Зо заграды з кветя
Яно, Яно, ваянуо!
Ваянуо, ваянуо!
Или:
Яно, милы Яно!
Зобудзай в час рано,
В час рано раничко,
Кед выйде слнецко.
В одном Липтове:
Эй, Яне наш, Яне!
Кде тя палить маме?
На бобровекой стране,
Та тя палить маме.
Кого ожениме?
Дура Штефинове,
Кого же му даме?
Мару Калинове.
В Новоградске:
Кабы я видела, кебы буде Яна,
Вербы сом накладда, на три страны огна;
Едон бы накладла од солнца восходу,
Другы бы накладла моему милему,
Моему милему, шугайку шварнему,
(Пригожему молодцу).
На сватего Яна,
Кажди е пияна:
Кед ми таке будеме,
Аи ми пиять будеме.
А я мою жену,
Заженем на войну,
На Святего Яна,
Кед буде ожрана (пьяна).
Тен тыдень, тен тыдень, по сватем Яне,
Лежими, лежими, ма мила в яме:
Смилуй са, смилуй са, над ей душецкой,
Ако са смилуе, коцур над мышкой.
Ивановский день в Ускоках (в Далмации) начинается за десять дней до праздника Иоанна Крестителя. В это время толпа поселян складывает можжевельник в кучу, которая называется коледо, и зажигает его, сопровождая танцами и песнями. Дети смотрят за огнем, чтобы он не погас и чтобы дымился можжевельный запах. Это продолжается постоянно до Иванова дня. Накануне этого праздника, который особенно отличается множеством огней, девушки и молодые женщины отправляются в сады собирать цветы и травы, из коих плетут венки и украшают ими свои головы, в том мнении, что во год не будет болеть у них голова и самые опасные болезни не пристанут к ним.
В Силезии в день соботы, или соботки, празднуют ивановский огонь, который называют еще огненным поворотом солнца. Перед днем св. Иоанна женщины жгут огни, танцуют, поют и совершают молитвы и почести дьяволу. Приносимая ему в жертву богородицкая трава развешивается в домах и хранится как предотвратительное средство от несчастий. Огонь добывают трением досок...
...Обычай жжения огня перешел сюда от других славян. Люнебургские венды совершали языческие жертвоприношения долгое время по принятии христианской веры. При священном дереве с обрядным возлиянием и окроплением они закалывали петуха, потом предавались пляскам и песням.
У дравских вендов (между Луковом, Доннебергом и Вельценом) в высоком почитании деревья: венечное (березовое) и петушиное (Hahnbaum). Венечное употребляется женщинами в Иванов день. Они одни только могут его рубить, возить и ставить в землю. Всякая женщина, как бы она ни была дряхла, едва могущая ходить на костыле, отправляется смотреть, где будут ставить дерево. Его рубят накануне праздника, снимают с него все ветви, оставив одну только верхушку, наподобие венка. В Иванов день берут женщины телегу, сами в нее впрягаются вместо лошадей или волов и отправляются в рощу. Ни непогода, ни дурная дорога им не
<является> препятствием: они идут через болота и в воде по уши. Молодые и здоровые женщины идут возле телеги, поют и веселятся, а их матери везут. Как скоро появятся с деревом в селе, там поднимают радостный крик и спешат к тому месту, где стояло еще прошлогоднее дерево, и рубят его. Хозяин, перед домом которого оно стояло, покупает у них и дает им деньги на водку. Новое дерево ставится при торжественном восклицании: оно увешивается венками и цветами; потом выкатывают несколько бочек пива и освящают празднество. Обычай ставить дерево совершается ежегодно с особым почитанием. Люнебургские венды праздновали Иванов день в ознаменование наступления жатвы. В огонь бросали петуха и лили пиво; потом плясали вокруг дерева и окропляли скот жертвенной водою*.
ПОКЛОННИКИ НЕБЕСНЫХ СВЕТИЛ И ОГНЯ
В России, по введении христианской веры, упорствовали многие племена в уничтожении старых обычаев. В Ижоре, около Иван-города, Яма, Копорья, Ладоги, Невы до Каянии и Лапландии, на пространстве более тысячи верст, еще были в XVI в. обожатели солнца, луны, звезд, озер, вод, камней и гор. Исповедуя христианскую веру, они имели своих жрецов, ардуев, и не хотели отстать от кумиров. Митрополит Макарий посылал сюда (1534 г.) умного монаха Илию с наставительною грамотою. Жители, уверяя его в своей ревности к христианству, говорили, что не смеют коснуться идолов, оберегаемых ужасными духами. Илия зажег священные их леса, бросил в воду кумиров, удивил народ и проповедью довершил торжество веры. Пятилетние мальчики помогали ему сокрушать молельни. Сами русские усердно следовали в XVI в. многим языческим обрядам. Жители Псковской области праздновали день Купалы (июня 24) с неменьшим заблуждением: они собирали травы в пустынях и дубравах с суеверными обрядами; ночью веселились, били в бубны, играли на сопелях и гудках; молодые жены и девицы плясали и обнимались с юношами, забывая стыд и целомудрие. Памфил, игумен Елиазаровскои обители, с укоризною писал наместнику и сановникам Пскова (1505 г.): «Егда приходит день Рождества Предотечева, и прежде того, исходят огавницы, мужие и жены чаровницы, по лугам и по болотам, и в пустыни и в дубровы, ищущи смертные травы и приветочрева, от травного зелия, на пагубу человеком и скотом; туже и дивия корения коплют, на повторения мужим своим. – Сия вся творят действом дьяволим, в день Предотечева, с приговоры сатанинскими. Егда бо прийдет праздник во святую нощ, мало не весь град возмятется и в селех возбесятся: в бубни и в сопели и гудением струнным, плесканием и плясанием; женам же и девам и главами киванием, и устами их неприязнен клик, вся скверные песни, и хребтом их вихляния, и ногам их скакание и топание, туже есть мужем и отроком великое падение; туже и женское и девичье шептание, блудное им возрение, и женам мужатым осквернение, и девам растле-
_____________________
* Kollar. «Narodn. Zpiew.», ч. I, с. 16 – 18, изд. Bud., 1834 г.; Paul. «Piesn. lud. polsk.», с. 19 – 21; Ian Kochanowsk. (см. dziela jego); Gebhard. «Fortfets. der Allgem. Westgeschicht. der neuen Zeit», ч. 33, с. 254, ed. 1789 г.
_____________________
ния»*. В «Стоглаве» находится известие (1551 г.), что мужчины, женщины и дети перед праздником и на сам праздник Иоанна Крестителя ходили ночью по домам, улицам и водам; забавлялись бесстыдными играми, пели сатанинские песни и плясали под гусли. По прошествии ночи шли в рощу с великим криком и омывались в реке, как бешеные".
КУПАНЬЕ И ХОРОВОДНЫЕ КРУГИ
Доныне близ Антониево-Дымского монастыря, недалеко от Тихвина (Новгород, губ.), простой народ купается в Дымском озере, и в нем купают больных лошадей, почитая эту воду целебною. Препод. Антоний, основавший этот монастырь в XIII ст., совершил на этом озере чудеса, почему бывает ежегодно июн. 24 Крестный ход. В том монастыре хранится железная шляпа этого угодника, найденная в Дымском озере. Около старой Ладоги производится купанье при огне, раскладываемом на горе Победнице. В Новгородской губер. этот огонь называется живым, лесным, царь-огонь и лекарственным. В озере Клещинском (Владим. губер., уез. Переславля-Залесского), доныне купаются и водят по его берегам хороводные круги с песнями.
Карпатские славяне моются росою до восхождения солнца и потом скачут через разложенные огни. Некоторые же карпатские и судетские девушки опоясываются цветными перевязями, головы убирают венками, сплетенными из душистых трав и цветов, и потом поют около огня хороводные песни. В Литве ходят за город мыться росою, а праздник Купалы, называемый там роса, сопровождается зажиганием огней***.
АГРАФЕНА-КУПАЛЬНИЦА
В северо-восточных местах России праздновали вместо Купалы Агриппину-купальницу. Перед собиранием хлеба приносили ей жертвы и с того же времени начинали купаться в реках, потому она прозвана купальницею. Молодые люди украшались венками, раскладывали ввечеру огонь, плясали и пели в честь купальницы. В Архангельской губ. топят бани в день св. Агриппины, настилают пол травою купаль-
_____________________
* Кар. «И. Г. Р.», т. VII, примеч. 372.
** «Стоглав», гл. 41 – 44: «О Иване дне и в навечерии Р. X. и Крещения сходятся мужи, жены и девицы на ночное плещование и на безчинный говор и на скакание, и бывает отроком осквернение и девам растление... и егда ночь мимо ходит, отходят к реце с великием кричанием и умываются водою, и егда начнут заутреню звонити, тогда отходят в домы своя и падают аки мертвы, от великого клокотания».
*** Narb. «Dzieie nar. litewsk.», т. I.
_____________________
ницею (лютик), а потом купаются в реке. В окрестностях Москвы девушки парятся в банях свежими вениками, связанными из целебных трав, и готовят кашу. В Петербурге встречалось мне видеть, что старые люди накануне Агриппины-купальницы парятся свежими березовыми вениками со смесью разных жгучих и целебных трав: крапивы, лютика, папоротника, богородицкой травы, ивана-да-марьи, ромашки, мяты и полыни*.
В некоторых уездах Новгород, губ. (около Старой и Новой Ладоги и Тихвина) топят на Иванов день бани и парятся травою иван-да-марья. В Нерехотском уезде (Костромской губ.) девушки собираются накануне Аграфены-купальницы к одной из своих подруг толокчи в ступе ячмень, и это толчение сопровождается веселыми песнями. На другой день варят из него кашу, которая называется кутьею, и едят ее вечером с коровьим маслом; потом берут передние колеса телеги с осью и оглоблями, возят сидящих на оси по селению и полям, распевая до утренней росы, и, в заключение, умываются росою, думая, что она приносит здоровье**.
В других местах России производили иначе празднество Купальницы и Купалы. В день св. Агриппины собирали крапиву, шиповник и другие колючие растения, клали в кучу и скакали через них не только люди, но и рогатый скот, чтобы воспретить русалкам, лешим, ведьмам и злым духам доить молоко, которое, по мнению народа, засыхает у коров после их доения. Ночью возобновляли зажженные огни, чтобы предохранить свои стада от порчи леших***.
Более ста лет тому назад ижоряне праздновали в окрестностях Петербурга ивановский огонь с особым отличием от других. По рижской дороге, в 10 верстах от Петербурга, находилась липа, ветви которой сплетались с ветвями других деревьев так, что они образовывали природную беседку. Петр В. не раз отдыхал в ней. Тут собирались ижорки в Аграфенин день и проводили всю ночь при разложенном огне, с пением и воплем. Напоследок сжигали белого петуха, сопровождая жертвоприношение скачками и плясками.
В других местах приносили славяне жертву с 24 по 29 июня Куполе, которого боготворили под видом бога земных плодов. Юноши, девицы, мужчины и женщины, украшенные венками и опоясанные травяными и цветными поясами,
_____________________
* Я спросил у одного старика, для чего это делают?
– Э, барин, ты вишь и не знаешь, – отвечал он, – эти травы изгоняют всю телесную нечистоту, а Аграфена-купальница заповедала то нам.
** Кар. «И. Г. Р.», т. 7, с. 187 – 189, примеч. 371 и 372; т. I, с. 90 – 91, изд. 1817 г.
*** Guthrie «Dissert. Sur les antiq. de Russie», с 77.
_____________________
раскладывали огонь, плясали около него, взявшись за руки, и пели песни при перепрыгивании. В день Петра и Павла с теми же обрядами ставили качели; качались, пели, плясали и скакали на досках*. В Москве издревле празднуется на трех горах Иванов день. Несколько лет тому назад разводили здесь огни и пировали.
МЕСТНОЕ СОВЕРШЕНИЕ КУПАЛЬСКИХ ОГНЕЙ
Купальские огни разводятся по всей России с некоторыми местными изменениями. На Подоле и Волыни девицы сходятся в то место, где поставлена убранная венками и цветами верба, называемая Купайло, и, идучи вокруг нее, поют печальные песни. Мужчины и женщины стекаются на это зрелище в праздничных одеждах; молодые парни бросают полевые цветы на то место, где ходят девушки, и потом бросаются на вербу, отнимают ее у девушек и обрывают венки и цветы.
Простой народ в Литве верит, что в ночь пред Ивановым днем ведьмы высасывают молоко у коров, но чтобы воспрепятствовать им, втыкают по углам хлевов ветви ласточьего зелья, над дверями вешают убитую сороку и приколачивают крест-накрест кусочки сретенской восковой свечи. Другие ходят в полночь искать в лесу папоротник. Желающий достать папоротник отправляется один в глубину леса, чтобы не было слышно пения петуха, и, пришедши на то место, где он растет, очерчивает около себя круг рябиновой палкою и садится в нем. Едва покажется цвет, он должен немедленно сорвать его, но тотчас вылетят из ада черти, будут его упрашивать, чтобы он отдал; если это не склонит его, то начнут пугать, грозить, скрежетать зубами, выть пронзительно и страшно. Но он не должен выходить из своей черты и спокойно ожидать зари. Если он выйдет за черту круга, то у него вырвут папоротник, производящий чудесное действие: владеющий им делается колдуном, знает прошедшее и будущее. В Иванов день солнце, по мнению людей, выезжает из своего чертога на трех конях: серебряном, золотом и бриллиантовом к своему супругу месяцу; в проезд свой пляшет солнце и рассыпает по небу огненные искры, которые могут видеть только при его восходе.
Накануне субботки или Ивана Купалы не выпускают земледельцы в поле своих коней
<для того>, чтобы ведьмы не ездили на них в Киев, на Лысую гору, где в то время бывает их сборище.
_____________________
* Чулков «Абевега русск. суев.». (См.: Аграфенин, с. 1 и Купало, с. 228, изд. 1786, Москва.
_____________________
В день Купалы складывают костер из поношенных лаптей, онуч и лубяных вещей и зажигают их; потом скачут и поют, пока не сгорит весь костер. Когда сгорит более половины, тогда перескакивают через него парни, девицы, вдовы и женатые. Женщины приносят с собою вареники и водку и угощают веселящихся. Вареники готовят из грешневой муки и начиняют их толченым конопляным семенем и луком. После начинают танцевать около костра, бросая в него березу и конопель*.
В Белоруссии вбивают накануне Ивана, по солнечном заходе, кол в землю; обкладывают его соломою и коноплей, а на самый верх кладут пук соломы, называемый Купало. Когда смеркнется, зажигают его, а вокруг бегают поселяне и поселянки, бросая в него березовые сучья и приговаривая:
Коб мой лен
Так великий був,
Як етая фарасина! –
т. е. если б мой лен был так велик, как эта хворостина. Девушки, парни и молодые женщины поют потом:
Купала на Ивана!
Где, купала, начавала?
Купала на Ивана!
Купала на Ивана,
Начевала у Ивана.
Купала на Ивана!
Купала на Ивана,
Шо у Ивана уживала.
Купала на Ивана!
Купала на Ивана
Уживала варенище у алейте.
Купала на Ивана!
Купала на Ивана,
Рыбку з перцем,
Чеснок с клейцем.
Купала на Ивана!
Купала на Ивана.
В других местах собирают ночью девушки и молодые женщины лечебные травы: лопань, былицу, яскер, полынь, руту и расходник. Не участвовавшая в забавах
<из-за> домашних занятий предается грусти, и это очень хорошо выражено в песне:
Молодая, молодица,
Выйди до нас на улицу,
Разложи купальницу.
Николы мени выходиты,
Бо дитя малое,
Свекровь лежит, не колыше,
А свекруха сидыт, не дримае.
_____________________
* Golebow. «Gry i zabaw.», ч. 3, с. 299.
_____________________
Малая ночка,
Купальночка!
Не выспалася Гануся –
Змочила хустоньку
Слезы утираючи;
Шукала шнуры едвабны,
Путала кони вороны.
Малая ночка,
Купальночка!
Не выспалася Парася –
Погнала волы хлипаючи,
Змочила огонь котячи,
Слезы утираючи;
Шукала шнуры валовы,
Путала щуры половы*.
В местечке Гомеле**, близ города Белиц (Могилевской губ.) поют:
У пана Ивана посередь двора
Стояла верба,
На верби горили свичи.
С той вербы капля упала,
Озеро стало.
В озере сам Бог купався
С дитками, судитками**.
В Витебской губер. накануне Иванова дня, называемого Яни день, собираются по домам поселянки до солнечного восхода и убираются в самые нарядные платья. Молодые девушки надевают на голову вайник (род повойника из голубой материи, унизанный бисером и вышитый узорами), поверх вайника – венок из трав и цветов. В косу, развевающуюся позади, вплетают ленты, а шею повязывают цветным платком, и все так прекрасны, что каждая из них красавица. Несколько десятков пар сходится на луг и забавляется танцами или отправляется попарно при пении песен к дому помещика. В честь его и семейства поют поздравительные песни. Помещик всем своим домом должен встретить их и угостить. От него они идут с поздравлениями к другим, и весь вечер проводят в пении и играх, в коих принимают участие и парни. Иногда замужние и молодые обоего пола ожидают солнечного восхода близ зажженных смоляных бочек и пылающих костров, распевая:
Иван да Марья
На горе купалыся.
Гдзе Иван купався,
Берег колыхався;
Гдзе Марья купалась,
Трава расцилалась.
_____________________
* Goleb. «Gry i zabaw.», ч. 3, с. 298 – 301.
** Принадлежащем ныне фельдмаршалу графу Паскевичу-Ереванскому, князю Варшавскому.
*** Paul. «Piesii lud. polsk», с. 24.
_____________________
Песни раздаются дотоле, пока солнце не заиграет на небе. Часто при разгуле поют под дудку:
Калиж тая серида прашла,
Як няиевши на пригон пашла,
Весь день жала, нялянилася,
Злому войту пакланилася.
А цяпержа ни о чем тужиць,
А войт пьяный у карчме ляжиц.
Ночь Купалы исполнена, по мнению простолюдинов, чародейных явлений. Рыбаки уверяют, что поверхность рек бывает тогда подернута серебристым блеском, деревья переходят с места на место и шумом своих ветвей разговаривают между собою. Утверждают еще, что кто имеет при себе папоротник, тот может понимать язык каждого творения; может видеть, как расходятся дубы и составляют свою беседу: может слышать их разговоры про богатырские свои подвиги. Кто сорвет в эту ночь перелет траву, тот будет во всем счастлив.
В Малороссии, Полтавской, Черниговской, Харьковской, Киевской и в смежных с ними губерниях, где употребляется малороссийское наречие и малороссийские обычаи, собираются накануне Ивана Купалы молодые девушки в праздничном наряде к дереву марене, черноклену или другому какому-либо срубленному; головы девушек тогда увиты венками из кануфера, любистка, зирока, божьего дерева, се-кирок, барвиночек, василька, мяты, руты, резеды и других душистых трав; шапки молодцов, надетые набекрень, украшаются ими любимою душистой травою. Когда сойдутся для празднования, в коем принимают иногда участие и молодые женщины, тогда девушки после взаимных приветствий берутся за руки, ходят вокруг дерева и поют:
Ой, мала ничка, Петривочка,
Не выспалась наша дивочка!
Не выспалась, не наигралась
С козаченьком не настоялась.
К чреди шла, задремала,
На пеньки ноги позбывала,
На шпички очи повыймала.
Авже коровы у дубровы,
Авже телята пасут хлопьята,
Авже вивцы на крутой гирцы.
За этим расходятся в разные стороны, и одна из девушек берет соломенную, одетую в женское пестрое платье, куклу, ставит ее под дерево; другие девушки убирают ее голову лентами, очипком и украшают шею намистом. Это чучело называется Купалою. В других местах ставят просто соломенное чучело с деревянными руками, на кои вешают венки и женские украшения. Куполу обкладывают кучей соломы с крапивою и зажигают; потом, друг после друга, перескакивают через огонь и поют:
Ходыли дивочки около мареночки,
Коло мое водыла Купала;
Гратыми сонечко на Ивана.
Накупався Иван, та в воду впав.
Купала пид Ивана!
В Махновском уезде (Киевской губер.) ставят девушки вечером дерево в землю, которое украшают цветочными венками и при пении зажигают вокруг него огонь. В Полтавской губ. делают вечером под Иванов день чучело из соломы, называемое мара (призрак), носимое и при начале весны. Его несут к воде при пении или, наложив груду жгучей крапивы, перескакивают через нее босыми ногами, а после раскладывают огонь и прыгают через него. Где есть поближе река, туда бросают чучело вместе с венками или развешивают венки на дереве. Иные несут домой свои венки, вешают их в комнатах и хлевах для охранения себя и домашних животных от нечистой силы. При перескакивании через огонь поют:
Купала на Ивана!
Купався Иван,
Та в воду упав.
Купала на Ивана!
Иные скачут через огонь в венках. Домохозяева с ночи на Ивана Купала оставляют телят ночевать вместе с коровами, чтобы ведьмы не портили дойных коров, а в хатах кладут на окошках жгучую крапиву, которая будто бы не пускает нечистый дух в избы. Когда несут или убирают Купало, тогда поют:
Та йшли дивочки и тояго дочки,
С тии вода чорна хмара на долини пала.
На улицы Купала на Ивана!
А в перипилочки нижки ни велички,
Й на гору не зойде, на долини не стане,
Купала на Ивана!
Сего дня Купала, а завтра Ивана –
Чим мени, моя мати, торговать!?
Повезу я свекорка продаваты,
Риднего батынька куповаты.
Здешевыла свекорка, здешевыла,
Риднего батынька не купыла!
Сего дня Купала, а завтра Ивана,
Чим мени, моя маты, торговаты?
Повезу я свекруху продаваты,
Ридну матыньку куповаты.
Здешевыла свекруха, здешевыла,
Ридней матыньки не купыла!
Сего дня Купала, а завтра Ивана,
Чим мени, моя маты, торговаты?
Повезу я диверка продавати,
Риднего братынька куповаты!
Здешевыла диверка, здешевыла.
Риднего братынька не купыла!
Сего дня Купала, а завтра Ивана,
Чим мени, моя маты, торговаты?
Повезу я зовыцю (золовку) продаваты,
Ридную сестричку куповаты.
Здешевыла зовыця, здешевыла,
Ридней сестрицы не купыла!
В некоторых местах Малороссии сажают под срубленным деревом марены вместо чучела дитя, которое убирают цветами и венками. Девушки, убрав его, развешивают свои венки на дереве и потом, взявшись за руки, ходят хороводом и поют.
Стояла ту поля, в край чистаго поля,
Стий ту полинько, стий, не розвивайся!
Войному витроньку не поддавайся.
На нашей ту поли чотыре сокола:
Первый соколко, молодый Иванко,
А другий соколко, молодый Николко,
А третий соколко, молодый Михайло,
Четвертый соколко, молодый Василько.
Ой! Купалочка купалася,
Та на бережку сушилася,
Тай тому люди дивовались.
Ой, не дивуйтесь сему люди.
Бо я бачила дивнийше:
Щука-рыба красно ткала,
А рак на буйрак цивки сучит,
А муха-горюха дижу мисит,
Комар пищит, водицу несет.
Пропев купалочные песни, бросают марену в воду. Когда же сами купаются, тогда топят марену в реке. После купанья угощают друг друга приготовленными закусками и, наконец, возвращаются домой с веселыми песнями. В иных местах молодые обоего пола купаются в реках перед закатом солнца. Вечером раскладывают огонь на полях и на горах. Девушки и мужчины, взявшись за руки, прыгают попарно через огонь. Если при
<прыжке> не разойдется пара, то это явная примета, что она соединится браком. Веселые рукоплескания сопровождают скачущих и, непременно, до последней пары. Потом поливают огонь водою и после идут домой толковать о своих венках, не забывая петь дорогою:
Ой, не стий, вербо, над водою,
Та не пускай зилье по Дунаю.
Ой, Дунай, море розливае
И день и ночь прибувае,
В вербо корень подмывав,
А сверхи вершок усыпае,
Коло верби листья опадае,
Стань соби, вербо, на рыночку,
У крищатому барвиночку,
У запашном васильку.
Наши подоляне церковь збудовали,
Не так збудовали, як намалевали.
Та намалевали три мисяцы ясных:
Ой, первый мисяц, молодый Иванко,
А другий мисяц, молодый Василько,
А третий мисяц, молодый Михайло.
Наши доляне церковь збудовали,
Не так взбудовали, як намалевали
Та намалевали три зирочки ясных,
Три дивочки красных –
О, перва зирочка, млада Маричка,
А другая зирочка, млада Ганочка,
А третья зирочка, млада Варичка.
Сонце сходе, играе,
Иванко коника сидлае,
На стрименочки ступае,
На сиделечко злегае.
Тяжинко, важинко вздыхае,
А его батинько пытае: –
Що ты се, сыночек, гадаешь?
На що ты, коника, сидлаешь?
– Що тоби, батинько, до сего,
Сидлаю коника не твоего –
Пойду до тестя до своего.
Пущу я коника по двору,
Своему тестиви на хвору.
Ой, у моего тестя новый двир,
И барвиночком сшили двирь,
И василечком мели двирь,
Щоб мене тещинка хвалила,
Щоб мене дивчина любила.
Ой, чие жито под горой стояло?
Иванкове жито под горой стояло,
Пид горой зелененько, по мисяцу видненько,
Молода Маричка ходы жыто жаты.
Як я тебе возьму, жыты жаты научу.
Пид горой зелененько, по мисяцу видненько,
серденько.
Ой, вербо, вербо, вербиця!
Час тоби, вербиця, розцвитця.
Ой, ище ни час, ни пора.
Час тоби, Иванку, женицься.
Ой, ище ни час, ни пора,
Еще ж моя дивчина молода.
Та нехай до лита, до Ивана,
Щоб моя дивчина погуляла;
Та нехай до лита, до Петра,
Щоб моя дивчина пидросла*.
Иване, Ивашеньку,
Не переходь дороженьку.
_____________________
* Снегир. «Русск. простонар. празд.», вып. IV, с. 47 – 50. Эти песни были сообщены ему профес. Харьков, универ. г. Артемовским-Гулаком, которому достоверно известно, что они поются на Ивана Купала.
_____________________
Иване, Ивашеньку!
Як перейдешь, виноват будешь.
Иване, Ивашеньку!
Зроблю тоби у трех зильях,
Иване, Ивашеньку!
Прийшлось дивкам за Дунай плысти.
Иване, Ивашеньку!
Вси дивочки переплыли.
Иване, Ивашеньку!
А сироточка утонула,
Иване, Ивашеньку!
Дошли слухи до мачихи,
Иване, Ивашеньку!
Та не жаль же мени дочки,
Иване, Ивашеньку!
Та не дочки, падчерицы,
Иване, Ивашеньку!
Жаль плахточки крещаточки,
Иване, Ивашеньку!
И запасочки синяточки.
Торох, торох, по дорози!
Що за гомон по дуброви?
Ой, брат сестру вбивать хоче!
Сестра в брата прохалалася: –
Мий братечку, голубчику,
Не вбивай мене в лисочку;
Убий мене в чистом поли.
Ой, як убьешь, поховай мене;
Обсады мене тремя зильями:
Першим зильем гвоздичками,
Другим зильем васильками,
Третьим зильем, стрилочками.
Дивочки идут, гвоздички рвут,
И мене зпомянут;
Молодицы идут, василечки рвут,
И мене зпомянут;
Паробочки идут, стрилочку рвут,
И мене зпомянут.
А в борку на клинку,
Чий же то лен, да не полотый?
То Марусин лен та не полотый.
Чомуж вона та не выполола?
То за сим, то за тым,
То за сном товстым.
Ой, чия ж то синожат та не кошаная?
То Грыцькова синожат та не кошаная.
То за сим, то за тым,
То за сном товстым*.
ИВАНОВСКАЯ НОЧЬ
Ивановская ночь считается в Малороссии страшной ночью. Там думают, что в это время хаты и скотные загоны посещаются ведьмами и вукулами (оборотнями). Для отвращения их посещения раскладывают по окнам, порогам и
_____________________
* Максимов «Малор. песн.», с. 164 – 167, изд. 1827 г.
_____________________
стойлам жгучую крапиву или папоротник. Одни Яги-бабы*, колдуны и киевские ведьмы, которые собираются тогда во множестве, летают на помеле на Лысую гору или чертово берепище, находящееся под Киевом, где они советуются на пагубу людей и домашних животных. В Иванов день не выпускают коня в поле, думая, что чародейка заездит его.
СВОЙСТВО КУПАЛЬСКИХ И ЧАРОДЕЙНЫХ ТРАВ
С совершением купальских обрядов неразлучны некоторые травы как предохранительные средства от болезней и злых духов или как имеющие особую силу заколдовывать и открывать тайну. К таковым принадлежат: колюка, папоротник, или кочедыжник, тирлич, плакун, дурман, адамова голова, болотный голубец, ревенька, одолень, земляника, перенос, на-сон, разрыв, перелет, иван-да-марья, будяг-чер-тополох, подорожник, лопушок, купаленка, медвежье ушко, богатенька, чернобыльник, лютик, архилин, муравьиное масло, медяница, или курячья слепота и петров крест.
Колюка собирается в Петров пост в продолжение вечерней росы, с великим рачением не одними поселянами, но и чародеями. Она засушивается и хранится в коровьих пузырях. Дается за великую тайну стрельцам, которые думают, что окуренное колюкою ружье стреляет всегда впопад и сама чародейская сила не может заговорить его.
Папоротник, или кочедыжник. Его срывают в канун Иванова дня, ночью, с особенными обрядами и заговорами. Думают, что он только в это время цветет, однажды в год, и огненным цветом. Я не слыхал, чтобы кто похвалился, что ему удавалось отыскать этот чудесный, всемощный цветок, потому что он охраняется адскою силой. Это поверье основано на том, что папоротник образует невидимое цветение. Кто отыщет расцветший кочедыжник, тот величайший счастливец. Он может повелевать всем без исключения: перед ним бессильны цари и мощные правители, и сами нечистые духи в его распоряжении. Он может знать, где скрываются клады, входит беспрепятственно в сокровищницы, лишь стоит ему приложить цветок к железным запорам и замкам – все рассыплется перед ним! Он может открыть себе свободный вход к всем красавицам, принимая на себя
_____________________
* У венгерских славян, находится поговорка о Яге-бабе:
Ензи баба,
Стара баба!
Ты машь зуб костены,
Дай ми за нь зелезны.
Kollar. «Narod. Zpiew.», ч. I, с. 12.
_____________________
образ невидимки или какой захочет, словом, нет ничего для него, что бы не было ему недоступным или невозможным. Как цветет папоротник и какие принимаются средства для получения его, об этом так рассказывают знахари. Из широколистного папоротника является цветочная почка и поднимается постепенно: она то движется, то останавливается, и вдруг зашатается, перевернется и запрыгает, как живое. Иные даже слышат голос и щебетанье, и все это делает адская власть, чтобы, пугая людей, не допустить их до цветочка. Когда созреет почка, тогда наступает ровно 12 часов ночи: она разрывается с треском, вся покрывается огненным цветом; глаза не могут вынесть – так пышет от него жаром! Вокруг и вдали разливается яркий свет, и только невидимая рука срывает его. Ищущий цветок очерчивает около папоротника круг, становится в нем и, произнося заговор, ожидает полночи. Надо, чтобы решившийся на такой поступок был неустрашимым и переносил безбоязненно все привидения. Если он отзовется на голос или поворотится к призраку, то лишится жизни. Злой дух сорвет с него голову вместо папоротника и пошлет его душу в ад на мучение за то, что дерзнул похитить цветок, составляющий украшение ада.
Тирлич срывается одними ведьмами и чародеями на Лысой горе (под Киевом) только накануне Иванова дня. Из тирлича ведьмы выжимают сок и употребляют его для своих чар, особенно против гнева властей*.
Плакун достается в Иванов день при утренней заре. Тот может наводить страх на всех, кто владеет им. Его обыкновенно имеют только чародеи. Особенная сила его состоит в корне, который гонит нечистых духов и смиряет их. В некоторых местах суеверие к плакуну доходит до сумасбродства. Чародей, войдя в церковь с корнем и став у алтаря лицом к востоку, произносит заговорные слова: «Плакун! Плакун! Плакал ты долго и много, а выплакал мало. Не катись твои слезы по чисту полю, не разносись твой вой по синю морю. Будь ты страшен злым бесам, полубесам, старым ведьмам киевским. А не дадут тебе покорища, утопи их в слезах; а убегут от твоего позорища, замкни в ямы преисподние. Будь мое слово при тебе крепко и твердо век веком». Почитая корень за чудесную силу,
_____________________
* Некоторые солдаты, чтобы отклонить от себя гнев своих отцов-командиров, прибегают к следующему предрассудку. Кладут в сапог пучок соломы и носят его сутки, потом переворачивают пучок и носят еще сутки, наконец, на третий день, вынув пучок из сапога, кладут солому на перекрестке, приговаривая: «Как расходятся эти дороги на четыре стороны, так разойдитесь гневные мысли против меня, моего отца-командира».
_____________________
суеверы носят его при себе на кресте. Тогда человек, по их мнению, не попадется ни в какие искушения дьявола и ни в какие недуги. Повесив же сделанный из плакуна крест на бесноватого, верят, что этим способом можно изгнать поселившегося беса. Утверждают еще, что беснующиеся, увидев корень, вскрикивают, мечутся во все стороны и страшно ревут, когда надевают на них крест из плакуна. Дурман. Если кто, срывая дурман, сделает какое-нибудь странное движение, например перекувырнется, и потом бросит его на каменку в баню, то все находящиеся в ней станут кувыркаться.
Адамова голова. Растет кустом около болот, вышиною в 1/2 арш. Цвет этой травы синий, багровый и темно-желтый, листья в ладонь и шершавые. При срывании крестятся и читают молитвы: «отче наш, помилуй мя, Боже, и Господи, Иисусе Христе, сыне Божий, помилуй меня». Все это читается, пока не сорвется трава, которая, по мнению суеверов, исцеляет испорченных и разрешает роды. По освящении корня адамовой головы надобно носить его с собою, и тогда будут видимы дьяволы и колдуны. Кто будет его носить на голове, тот будет получать подарки. Для разрешения от бесплодия варят корень в козьем молоке и дают пить.
Болотный голубец. Он похож на крапиву, имеет пушистый белый цвет. Кто хочет ходить на медведей,
<тому надо пить> взвар из голубца натощак с уксусом и медом, тогда ни один медведь не избежит охотника, а сам охотник не будет бояться зверя.
Ревенька. Она стонет и ревет по зорям, отчего получила свое название. Растет подле воды и часто в самой воде, вышиною от 1/2 до 3/4 арш. Цвет ревеньки красноватый. Кто хочет хорошо плавать и никогда не утонуть, тот
<должен> держать при себе корень ревеньки.
Одолень. Он растет по каменным местам, близ воды и рек; вышина его в 3/4 арш., цветок темно-желтый с белыми листочками. Отвар одоленя дают пить отравленным и от зубной боли. С корнем одоленя пастухи обходят свое стадо три раза, и тогда стадо не разбегается. Дают еще пить отвар тем, кого хотят заставить полюбить или привлечь кого-либо к себе.
Земляника. Кто хочет занимать деньги в долг, тот
<должен> положить в карман травы земляники и идти смело к первому ростовщику или к кому хочь – отказа не будет. Чтобы сделаться отличным охотником и стрелком, надобно носить при себе эту траву.
Перенос. Чтобы быть честным, носи с собою эту траву. Перенос растет близ рек, болот и пара. Века протекли, и никто не знал чудесной травы, могущей делать людей честными.
На-сон. Корень травы, называемой на-сон, нужно сварить в воде и пить с медом: от дурного глаза, сонной грезы и всякой скорби. Трава на-сон имеет листки узенькие, вверху стручки, корень белый; растет на ровных местах.
Разрыв, известный у немцев под именем корня прыгуна (Springwurzel), называется у нас прыгун, спрыг и скакун. Его отыскивают в Иванов день одни чернокнижники, и всякий может достать его, у кого есть плакун и папоротник. Свойство разрыва: разрывать железные запоры, ломать сталь, серебро, золото и медь на мелкие куски одним прикосновением к ним. Искатели кладов покупают разрыв у чернокнижников за великие деньги, чтобы открыть сокровища, но проданный разрыв не помогает покупщикам, и они никак не хотят думать, что их обманули, и приписывают бессилие вмешательству дьяволов. Повсюду носятся рассказы, что в ямах зарыты великие сокровища, хранимые под железными запорами, и что нечистая сила закрывает к ним вход своей спиною, усаженной иголками. Для уничтожения этих преград недостаточно человеческой силы: надобно прибегнуть к разрыву. Рассказывают еще, что воры особенно употребляют эту траву: они подрезают тело под ногтем пальца и кладут туда разрыв и думают,
<что> когда прикоснутся пальцем до запоров или замков, тогда непременно падут запоры и отомкнутся замки. Сохранилось поверие о нахождении разрыва. Отыскав гнездо дятла, следует летом вколотить гвоздь под деревом, потом разостлать внизу дерева полотно. Поутру будет принесен сюда разрыв самим дятлом и положен на полотно. Но бывает, что мужики подкашивают разрыв. Это узнается тем, что коса, попав на траву, переламывается. Чтобы распознать чудесную траву, они собирают все скошенное и бросают в воду: какая трава выплывет наверх, то разрыв.