УСТЮЖЕНСКАЯ СТАРИНА 

И. В. Пугач 

УСТЮЖНА ЖЕЛЕЗОПОЛЬСКАЯ В XVI-XVII ВЕКАХ 

Статья, предлагаемая вниманию читателя, является продолжением работы, опубликованной в четвертом выпуске альманаха "Устюжна"*, (См.: Пугач И. В. Устюжно-Железопольский уезд в XVI - первой половине XVII века // Устюжна: Краеведческий альманах. Вып. 4. Вологда, 2000. С. 5-110.) и посвящена социально-экономической истории Устюжны Железополъской XVI-XVII веков. В ней рассматриваются вопросы организации городского пространства, численности городского населения, общего уровня экономического развития города. 

Работа написана на основе большого круга источников, ряд из которых впервые введен в научный оборот. 

Редколлегия 

Введение

Первые, самые общие сведения об истории Устюжны Железопольской и ее округи относятся ко второй половине XVIII века и содержатся в записках и дневниках новгородского губернатора Я. И. Сиверса, И. Э. Норберга и в описании Новгородского наместничества 1791 года1. Подробные наблюдения о занятиях населения Устюженского края (о технологии плавки железной руды, об изготовлении готовых железных изделий и их стоимости, характере крестьянских железоделательных промыслов) содержатся в путевых заметках П. И. Челищева. В 1791 году, путешествуя из Белоозера в Тихвин, он проезжал через северную часть Устюженского уезда2.

Специальные работы по истории Устюжны Железопольской появляются значительно позже, во второй половине XIX века, и принадлежат Е. Поливину. В двух статьях, опубликованных в "Архиве исторических и практических знаний, относящихся до России", на основании сотных*(Сотная - выпись из писцовой книги на отдельный объект описания, в том числе и на город.) 1567, 1597 и 1626 годов дано подробное описание монастырей и храмов Устюжны Железопольской XVI - XVII веков, дана характеристика развития города до середины XIX века. Эти работы, особенно "Монастыри и церкви Устюжны Железопольской", долгое время служили образцом и источником для последующих исследователей3.

Большое значение в изучении социально-экономической истории русского средневекового города, в том числе и Устюжны Железопольской, имела работа Н. Д. Чечулина о городах Московской Руси XVI века, вышедшая в 1889 году4. Главной темой исследования является город как "фактор культурно-экономической" жизни (сословный, социальный и профессиональный состав городского населения, его повинности, особенности городских поселений как различных районов страны, так и в целом Московского государства). Н. Д. Чечулин ввел в научный оборот огромный фактический материал писцового делопроизводства по городам XVI века. Во II главе Н. Д. Чечулин на основании сотной 1597 года дал подробное описание церквей и духовенства, посадского населения и землевладения, торгово-ремесленной деятельности и повинностей тяглого населения Устюжны Железопольской конца XVI века5. Для своего времени это была одна из лучших работ. Правда, за рамками исследования остались вопросы, рассмотреть которые позволяли приведенные материалы, - изучение удельного веса различных социальных слоев, в том числе и крестьян, во внутренней торговле, изучение организаций купцов и ремесленников и др. Это помешало Н. Д. Чечулину нарисовать полную картину городского хозяйства XVI века6.

В конце XIX века вышла работа И. Ф. Токмакова "Историко-статистическое и археологическое описания города Устюжны с уездом Новгородской губернии"7. В ней впервые был представлен систематический очерк истории Устюжны и уезда до конца XIX века. Однако главное внимание И. Ф. Токмаков уделил истории монастырей и храмов Устюженского края, заимствовав многие сюжеты из работ Е. Поливина.

Крупнейшим исследователем русского средневекового города в отечественной историографии является П. П. Смирнов. Его работы, основанные на огромном по своему фактическому объему архивном материале, до настоящего времени являются основными по истории русских городов XVI - первой половины XVII века. Он первым широко использовал статистические методы в исследовании социально-экономической истории русского феодального города.

В 1917-1919 годах П. П. Смирновым была опубликована монография "Города Московского государства в первой половине XVII века"8. Вначале автор дал очерк развития городской жизни на Руси, затем показал формы землевладения в городах, количество и движение различных групп городского населения. Он предложил классификацию русских городов, в основе которой лежал исключительно правовой критерий, и впервые обрисовал сложную картину внутригородского землевладения. В монографии подробно рассмотрен вопрос о частновладельческом городе, а также вопрос о его отличии от городов, отданных в кормление, сведен воедино огромный архивный материал, установлено количественное соотношение различных групп населения, их дворов, показано распределение между ними государственных податей и повинностей. На основе огромного, впервые обработанного архивного материала была дана картина развития русского феодального города в XVI-XVII веках.

Другим фундаментальным трудом П. П. Смирнова стала монография "Посадские люди и их классовая борьба до середины XVII века"9. В ней нашел конкретное отражение огромный круг сюжетов из жизни русского средневекового города XVI-XVII веков. П. П. Смирнов показал рождение городских поселений из слобод, оформление городского права и посадского сословия, дал подробную характеристику политики правительства по отношению к городам - ограничения роста частного землевладения в городах, борьбы с белослободчиками и закладчиками, закрепощения посадского населения. Реально описал правительственные мероприятия - Уложение о городских слободах от 15 сентября 1550 года, "посадское строение" Бориса Годунова, посадскую политику правительства Б. И. Морозова. Большое значение имело освещение восстания 1648 года и проведения посадской реформы 1649-1652 годов. П. П. Смирнов впервые представил полную и достоверную картину результатов правительственной реформы.

Многие страницы и сюжеты, особенно второй работы П. П. Смирнова, посвящены Устюжне Железопольской.

В целом П. П. Смирнов вошел в историю исторической науки как автор наиболее полных обобщающих трудов по социально-политической истории русских городов XVI и в особенности XVII века.

Рассмотренными работами и ограничивается круг основных исследований XIX - начала XX века, посвященных истории Устюжны Железопольской XVI-XVII веков10.

В конце 30-х годов XX века появляются работы П. А. Колесникова по истории Устюжны. С этого времени более пятидесяти лет история Устюженского края оставалась одной из важных тем научно-исследовательской и педагогической деятельности П. А. Колесникова11.

Первая публикация появилась в 1939 году в районной газете "Вперед". Она была посвящена 330-летнему юбилею героической защиты Устюжны от польско-литовского отряда в 1609 году12.

Среди всех работ П. А. Колесникова, посвященных Устюженскому краю, особое значение имеют статьи по истории Устюжны XVI-XVII веков, когда Устюжна Железопольская была одним из крупнейших центров металлургического производства в Русском государстве. На основании статистических данных сотных второй половины XVI века по Устюжне Железопольской, актового материала первой половины XVII века П. А. Колесников детально проанализировал профессиональный и социальный состав городского населения, ремесленные и земледельческие занятия горожан, размеры и динамику правительственных заказов на оружие посадским кузнецам13. Автор пришел к выводу о том, что Устюжна Железопольская в XVI веке была одним из самых крупных центров металлообработки и оружейного дела. По удельному весу ремесленников среди всего посадского населения, по абсолютному количеству кузнецов "посад занимал первое место в Русском государстве почти до самого конца XVI в."14.

В 1960-1970-е годы П. А. Колесников опубликовал два цикла историко-краеведческих очерков: "Странички истории нашего края" и "История Устюжны и земли Устюженской (в документах и материалах)"15. Они стали основой очерков по истории Устюжны и Устюженского края с древнейших времен до конца 70-х годов XX века16.

Последними в научном наследии П. А. Колесникова стали статьи по истории Устюжны XVI-XVII веков, опубликованные в краеведческом альманахе "Устюжна", в том числе и статья "Город кузнецов и оружейников"17.

Среди работ других авторов необходимо отметить статью А. Н. Сперанского, посвященную торговле Устюжны Железопольской в первой половине XVII века. Работа была написана еще в начале 1940-х годов. Основным источником для наблюдений стали сохранившиеся таможенные книги первой половины XVII века по Устюжне, дающие полное представление о торговых связях, об ассортименте товаров и структуре устюженского торга, об участии устюжан и иногородних торговых людей в развитии рынка Устюжны Железопольской. В своей работе А. Н. Сперанский анализирует условия, влиявшие на развитие торговли, дает географический обзор торговых связей Устюжны Железопольской18.

Важными этапами в изучении истории Европейского Севера, в том числе и Устюженского края, стало создание в Вологде в конце 1960-х годов региональных научных центров - Вологодского проблемного объединения по аграрной истории и Северного отделения Археографической комиссии РАН, а в начале 1990-х годов - продолжающееся поныне издание серии краеведческих альманахов "Старинные города Вологодской области".

Значительный материал об уровне социально-экономического развития, железообрабатывающего ремесла в Средневековье накоплен в ходе археологических исследований, проведенных в Устюжне и Устюженском районе.

В 1954-1955 годах группа научных сотрудников Артиллерийского исторического музея провела археологическую разведку в Устюжне и прилегающих к ней северных и северо-западных районах Вологодской области. Главная задача экспедиции состояла в выявлении мест, связанных с добычей и обработкой железа в Средние века, археологическое изучение Устюжны Железопольской как крупного металлургического центра по производству огнестрельного оружия20.

В 1960-х годах археологическое изучение Устюжны и района вел А. В. Никитин. Археологические материалы экспедиций и фонды местного музея стали важными источниками при написании исследования об организации и традициях кузнечного ремесла Московского государства, основных центрах металлургического производства. Большое место в этой работе отведено Устюжне Железопольской21.

Начиная с 1980-х годов активную работу в этом направлении ведет Северорусская археологическая экспедиция под руководством А. Н. Башенькина22.

В отдельную группу можно выделить исследования, в которых с разной степенью полноты рассматриваются вопросы социально-экономического развития Устюжны Железопольской в XVI-XVII веках, от упоминания и констатации ее роли как крупного металлургического центра России до подробнейшего анализа всех сторон материально-технического и социально-экономического развития. Это работы по социально-экономической истории средневековой России и ее отдельным аспектам - развитию железоделательной и железо-обрабатывающей промышленности, ремесленного производства, в том числе истории становления центров оружейного дела в допетровской Руси, торговли и товарно-денежных отношений, сосредоточением которых являлся русский средневековый город, формированию всероссийского рынка, топографическому облику русского средневекового города и др.

Остановимся на некоторых из них.

Важное значение имеет работа С. В. Бахрушина "Очерки по истории ремесла, торговли и городов Русского централизованного государства XVI - начала XVII в.", которая явилась итогом всех исследований по социально-экономической истории России, вышедших к середине XX века23. Одним из достоинств этой работы является изучение территориального разделения труда в России XVI-XVII веков, интересны также наблюдения о путях возникновения городских поселений в XVI веке, характеристика Москвы как ремесленного и торгового центра XVI века, мысли о значении Устюжны Железопольской в социально-экономическом развитии Русского государства.

Существенное значение для изучения социально-экономической истории средневековой России имела монография М. Н. Тихомирова "Россия в XVI столетии". В работе, основанной на богатом источниковом материале - летописях, писцовых книгах, актовом материале, записках иностранцев, М. Н. Тихомиров дал экономико-географическую характеристику Русского государства XVI века, показал противоречивость политического и социально-экономического развития, сохранившиеся следы феодально-административного устройства страны. Большое внимание уделил автор Устюжне Железопольской, особо выделяя ее на фоне других городов как город "нового типа, который получит развитие в XVII и особенно в XVIII в."24.

Однако наибольший интерес из этой группы представляют работы о развитии железоделательной промышленности России в XVI - начале XVIII века, в которых Устюжне Железопольской, как правило, отведено одно из центральных мест. Это исследования И. X. Гамеля, П. Г. Любомирова, В. Н. Кашина, С. С. Гадзяцкого, С. Г. Струмилина, Б. А. Колчина, А. П. Пронштейна, Б. А. Рыбакова, А. В. Никитина, Н. В. Устюгова и особенно Е. И. Заозерской и К. Н. Сербиной25.

Е. И. Заозерская, изучая историю русской промышленности XVI-XVII веков, исследовала зарождение крупного производства и капиталистических отношений. В работе убедительно показана неравномерность развития отдельных отраслей промышленности, роль феодального государства в организации промышленного производства, становление крупного производства на примере таких отраслей, как металлургия, солеварение и текстильная промышленность. Выявлены динамика развития промышленности, ранние формы концентрации производства и рабочей силы, начальные формы кооперации и мануфактурного производства. Значительная часть исследования развития металлургической промышленности построена на материалах Устюжны и уезда26.

Фундаментальное исследование развития крестьянской железоделательной промышленности России XVI - первой половины XIX века выполнено К. Н. Сербиной27. Наряду с характеристикой географического районирования металлургической промышленности, уровня ее технического развития, К. Н. Сербиной впервые на примере Устюжны были подробно изучены вопросы разделения труда между городом и деревней, генеалогия потомственных фамилий кузнецов Устюжны Железопольской, влияние металлургической промышленности на формирование рыночных связей и др.

В научной литературе существуют разногласия в том, какое место занимала Устюжна Железопольская среди других крупных металлургических центров Русского государства в XVI-XVI веках.

Е. И. Заозерская считает, что по железообрабатывающим промыслам Устюжна уже в XVI веке шла за такими центрами, как Москва, Новгород, став "мастерской" для выполнения казенных заказов28.

С. В. Бахрушин отмечает, что "уже в XVI в. она приобрела значение промышленного центра, обслуживавшего все государство", и была "вторым после Тулы центром общерусского оружейного дела"29.

Однако еще в начале 1930-х годов В. Н. Кашин высказал сомнение в преобладающем значении Тулы и ее района, заявив, что она "не только в XV, но и в XVI в. вовсе не была крупнейшим центром обработки железа в древней России". Свой вывод В. Н. Кашин сделал на основании анализа состава ремесленного населения Тулы в конце 80-х годов XVI века. Количество ремесленников, занятых обработкой железа в это время, составляло менее 10 процентов от их общей численности - 20 из 216. Более того, сама организация производства в Туле была менее развита, чем в Новгороде, Карелии или Устюжне Железопольской. В числе ремесленников, занятых металлообработкой, не указаны специалисты, обеспечивавшие технологию производства, - молотники, угольщики и даже оружейники30.

Мнение В. Н. Кашина поддержали и другие исследователи, в частности крупный специалист по истории железоделательной промышленности средневековой Руси Б. А. Колчин. Он считал, что в XVI веке Тульский край не был "тем крупным железоделательным и обрабатывающим центром, как это принято считать в исторической литературе". Развитие Тулы как кузнечного центра начинается лишь в последней четверти XVI века и связано с запустением старинных металлургических районов севера и северо-запада страны31.

С. В. Бахрушин считал, что в течение XVI века произошло становление Тулы "как района железоделательной промышленности oбщегосударственного значения. Тула надолго становится по существу главным в стране центром производства огнестрельного оружия"32.

Более осторожно оценивает значение Устюжны Железопольской и Тулы XVI века Е. И. Заозерская, считая, что мнения В. Кашина и С. В. Бахрушина страдают крайностью. По мнению Е. И. Заозерской, "Тула во второй половине XVI в. была менее крупным центром железоделательной промышленности, чем Новгород, Устюжна, Серпухов, - в каждом из них кузнецы насчитывались десятками". Однако, по ее мнению, Тула обладала определенным потенциалом, позволившим ей достаточно быстро, к концу XVI века, превратиться в крупнейший центр оружейного дела33.

Подводя итог краткого историографического обзора, необходимо отметить следующее. Работы Е. И. Заозерской, П. А. Колесникова, К. Н. Сербиной и других авторов, документальные публикации Ю. С. Васильева, Н. П. Воскобойниковой, П. А. Колесникова довольно полно характеризуют многие сюжеты социально-экономической истории, особенно это касается характеристики Устюжны Железопольской как крупнейшего металлургического центра Русского государства XVI-XVII веков. Исключение составляют, пожалуй, вопросы взаимоотношений центральной власти с посадскими и деревенскими кузнецами и домниками в области государственных заказов, городского землевладения и собственности, развития местного управления, системы налогообложения и др.

Ряд вопросов, изученных слабо либо фрагментарно, - характеристика пространственной организации городской территории, особенности топографического облика, эволюции сословной и социальной структуры городского населения, общего уровня экономического развития Устюжны Железопольской в XVI-XVII веках - и стал предметом данного исследования.

Источники. Обзор и характеристика

По истории Устюжны Железопольской XVI-XVII веков сохранился довольно многочисленный и разнообразный по своему составу и происхождению корпус источников34. В большей степени это относится к XVII веку. Источников XVI века сохранилось немного, считанные единицы. Однако среди них есть уникальные материалы - два описания города за 1567 и 1597 годы, что, насколько мне известно, является исключением из общей картины, так как по большинству русских городов XVI века они вовсе отсутствуют.

Остановимся на наиболее важных типах и видах письменных источников и их краткой характеристике.

Основной, наиболее массовый корпус составляют делопроизводственные материалы государственных учреждений: жалованные, указные, уставные грамоты, материалы земельных кадастров и налогообложения.

Среди них, прежде всего, необходимо назвать царские указы или указные грамоты, содержащие списки с государевых грамот, посылаемых в Устюжну за период с 1613 года до середины XVII века. Особенностью бюрократического стиля того времени было то, что большинство грамот или списков с грамот содержали подробный, часто слово в слово, пересказ содержания отписок воевод, челобитных посадских людей, судебных дел и т. д., что значительно расширяет информационное содержание самих грамот. Эти источники, представленные в достаточном количестве, позволяют подробнейшим образом рассмотреть практически весь спектр взаимоотношений центральной власти с местной администрацией и с населением. Для примера приведем перечневую роспись грамот и списков с грамот за 7121-7134 (1612/13-1625/26) годы, посланных в Устюжну Железопольскую. Так, в 1612/13 году их было 13; в 1613/14 - 31; в 1614/15 - 15; в 1615/16 - 14; в 1616/17 - 23; в 1617/18 - 11; в 1618/19 - 23; в 1619/20 - 22; в 1620/21 - 8; в 1621/22 - 22; в 1622/23 - 35; в 1623/24 - 35; в 1624/25 - 34; в 1625/26 году - 3335.

Важнейшим источником делопроизводственных материалов государственных учреждений являются материалы писцового делопроизводства. По Устюжне Железопольской за XVI-XVII века сохранились полные результаты трех описаний - 1567, 1597 и 1626 годов36.

Список сотной с описания 1567 года был сделан во второй половине XVII века, около 1670 года, и сохранился в материалах большого судебного дела о поземельном споре посада с местными феодалами. Это - "Дело по челобитью Устюжны Железопольской земского старосты Прокофья Савинова с товарищи на стольника Матвея Пушкина крестьян в сильном завладении тяглой оброчной земли, пашнями, лесами и сенными покосами"37. Известен еще один неполный список данной сотной в копии XIX века38. В 1981 году список сотной, хранящийся в РГАДА, был опубликован Ю. С. Васильевым и Н. П. Воскобойниковой39.

Описание посада в 1567 году проводили И. И. Плещеев и Г. Н. Зубатов-Беспятов. Оно было вызвано тем, что Устюжна с деревнями передавалась в кормление вдове младшего брата Ивана IV Юрия - княжне Ульяне (в монашестве - старица Александра). Илья Иванов сын Плещеев, дворовый сын боярский, принадлежал к старинному московскому боярскому роду. В 1549-1551 годах он был наместником в костромской волости Нерехте, а в 1561 году описывал дворцовые села Белоозера. В годы опричнины И. И. Плещеев находился в опале, в 1564-1566 годах был приставом у сосланного на Белоозеро князя М. И. Воротынского. Позже был казнен40.

Вторая сотная на посад Устюжны Железопольской относится к концу XVI века. Известны два списка с описания посада 1597 года. Оба - скоропись второй половины XVII века. Один из них находится в составе вышеназванного дела о поземельном споре посада с М. С. Пушкиным41, а другой - в составе городовой книги № 1 по Устюжне42. Существенных разночтений списки не имеют. Последний в 1984 году был опубликован Н. П. Воскобойниковой и П. А. Колесниковым43.

Последнее сохранившееся описание относится к 1624-1626 годам. Оно было проведено "по государеву цареву и великого князя Михаила Федоровича" указу. Описывали посад Устюжны Железопольской Дмитрий Федорович Скуратов, Иван Захарович Кутузов и подьячий Постник Трофимов. Они должны были описать "посад и посацкую пашенную землю, и пожни, и всякыи угодья"44.

В архиве С.-Петербургского филиала Института российской истории РАН хранится один из списков сотной45. Он был сделан не ранее 1628 года. В начале ноября 1627 года посадские люди просили выдать им сотную грамоту с новых писцовых книг. А затем жаловались, что в ней не описаны храм Рождества Пречистыя Богородицы и его слобода, которые всегда описывались в составе посада. Устюженский воевода князь Тимофей Васильевич Кропоткин провел расследование. Оно прошло довольно быстро. В феврале 1628 года в Москву отправили отписку, в которой старцы Воскресенского и Моденского монастырей, Шалочской пустыни*( В источниках XVI-XVII вв. встречаются разночтения в написании наименований монастырей, храмов, улиц и т. п. В статье приводится один из вариантов, как правило, современный.) и местные дворяне И. А. Отрепьев и П. В. Бирилев и их крестьяне подтвердили права посада46. В сохранившемся списке с сотной 1626 года содержится описание Рождественского храма, дворов причта и хозяйственных угодий, однако описание слободы отсутствует47. Сохранилась и опубликована перечневая роспись с описания 1626 года с изложением результатов дозора Устюжны Железопольской 1619 года48.

В ходе делопроизводственной бюрократической практики центральных ведомств в фондах РГАДА отложились отдельные разнообразные актовые и делопроизводственные источники, собранные тематически в единый комплекс документов и представленные в виде отдельных, достаточно больших по объему дел.

К числу важнейших из них относится собрание государевых грамот, наказов, челобитных, отписок и др. о строительстве в Устюжне Железопольской крепости, так называемое "Острожное дело"49. Оно содержит уникальный материал, позволяющий произвести достаточно полную реконструкцию хода строительства и восстановления крепости в городе в первой половине XVII века, определить ее внешний облик, формы и методы государственного воздействия и влияния на экономическое и социальное положение посадского и уездного населения.

Не менее значимы, хотя и не столь объемны дела, сосредоточившие материалы о государственных заказах посадским кузнецам Устюжны Железопольской - "Решетчатое дело"50, "Ядерное дело" и "Ядерные книги"51. Данные источники содержат сведения не только о социально-экономической системе отношений государства и кузнецов, но и технические и технологические данные об уровне развития кузнечного производства как Устюжны Железопольской, так и металлургической промышленности Устюженского края в целом.

Чрезвычайно важную группу составляют материалы судопроизводства - челобитные, расспросы, сказки, судные дела, "правые"* (То есть правовые, содержащие судебные решения.) грамоты. Они содержат большое количество данных о судопроизводстве, юридическом и имущественном положении различных категорий населения, поземельных и имущественных отношениях, обычаях и традициях общественного и домашнего быта. Наиболее важным из этого вида источников является огромное судное "Дело по челобитью Устюжны Железопольскии земского старосты Прокофья Савинова с товарищи на стольника Матвея Пушкина крестьян в сильном завладении тяглой оброчной земли, пашнями, лесами и сенными покосами"52. Оно подробно отражает все обстоятельства и перипетии борьбы посада за сохранение своих земель на протяжении более 100 лет, с середины XVI до 70-х годов XVII века. Огромное (519 листов) дело впервые описано Ю. С. Васильевым53. Состоит оно из челобитной посадских людей, выписок из писцовых, дозорных и отказных книг второй половины XVI - первой трети XVII века на земельные владения посада, двух списков сотных на посад Устюжны Железопольской 1567 и 1597 годов, наказа Федосею Беклемешеву о размежевании земель посада и земель М. С. Пушкина, выписок из писцовых книг XVII века на владения М. С. Пушкина, списков 56 купчих и закладных конца XVI - первой половины XVII века на посадские земли.

Большое значение среди актовых материалов имеют земские судная и уставная грамоты Устюжны Железопольской, регламентирующие порядок местного самоуправления и судопроизводства54.

Важным источником по социально-экономической истории русского средневекового города, истории внутренней торговли, таможенной политики и организации таможенного дела Русского государства в XVI веке является Устюженская уставная таможенная грамота. Она была выдана посадскому миру "лета 7051-го" года, то есть в 1542/43 году. В январе 1599 года по челобитью устюженских таможенных целовальников Первушки Головина, Ивашки Обрютина и Фомки Нечаева царь Б. Ф. Годунов подтвердил "ветхую" таможенную грамоту "царя и великого князя Ивана Васильевича всеа Русин". Позже, в феврале 1608 года, грамота была дословно подтверждена царем В. И. Шуйским, а в августе 1617 года - царем Михаилом Федоровичем Романовым55.

Таможенная грамота является ценным источником по истории торговли XVI - начала XVII века. Она определяет географию торговых связей Устюжны Железопольской с другими городами, размеры и порядок сбора торговых пошлин, ассортимент товаров, ввозившихся на рынок как местным населением, так и торговыми людьми других городов. Вместе с тем таможенная грамота позволяет увидеть препятствия для развития рыночных отношений в виде мелочной регламентации таможенных платежей, неравенства различных участников рынка и т. д.

Особый комплекс документов по хозяйственно-финансовой деятельности государства составляют таможенные книги по Устюжне Железопольской. Они содержат разнообразный материал о характере и объемах торговли, устойчивости рыночных связей, специфике и торгово-промышленной специализации отдельных районов страны. Таможенные книги по Устюжне Железопольской сохранились только за вторую четверть XVII века, хотя уставную таможенную грамоту город получил еще в 1542 году. Первая из сохранившихся таможенных книг относится к 7135 (1626/27) году и дошла до нас в неполном виде. Она содержит записи с середины февраля по август 1627 года56. Вторая книга 7138 (1629/30) года57 и третья - 7147 (1638/39) года58 содержат записи за целый год. В последней таможенной книге не хватает двух листов за октябрь, соответственно и сведений за 6 - 12 октября 1638 года. Все три книги довольно полно фиксируют ассортимент, объем и стоимость "явленного" (то есть предъявленного) на продажу товара, данные о продавцах (фамилия, имя, место жительства), суммы "явленных" денег, уплату пошлин проезжающими через Устюжну купцами. Сохранилась таможенная книга и за 7154 (1645/46) год. Она содержит записи с декабря по август, однако характер записей иной. Менее подробно расписан "явленный" товар, часто дана только его суммарная стоимость, без указания количества и ассортимента. Так, один из самых распространенных на рынке Устюжны Железопольской товар - крицы - указывается в общей сумме "мелкого торга". Эти особенности ведения записей значительно снижают информативную ценность книги и не позволяют сопоставлять ее данные с материалами предыдущих таможенных книг.

Большое значение для изучения социально-экономической истории города XVII - начала XVIII века имеют делопроизводственные материалы Устюженской приказной и губной избы за 1614-1702 годы, содержащие разнообразный материал по социальным, экономическим и имущественным отношениям, системе судопроизводства и взаимоотношений власти и местного населения и т. д.60.

Среди сочинений современников тех событий необходимо назвать "Сказание о нашествии поляков на Устюжну Железопольскую". Это условное название, которое данный историкО-повествовательный памятник начала XVII века получил при первых публикациях в середине XIX века. Известно несколько списков "Сказания". Оно неоднократно публиковалось61 и использовалось историками. Так, например, подробный пересказ "Сказания" приводит С. М. Соловьев62. Критический анализ содержания "Сказания" позволил Ю. С. Васильеву сделать вывод о том, что оно написано вскоре после событий 1608-1609 годов. Его автором являлся участник или очевидец событий, происходивших в Устюжне, а "события, отмеченные в "Сказании", находят полное подтверждение в историческом актовом материале, и само оно по праву может считаться высококачественным историческим источником"63.

Большая часть рассмотренных документов не опубликована и хранится в РГАДА. Кроме них автором были привлечены материалы, опубликованные в отечественных изданиях.

Глава I. Топография города

Устюжна как городское поселение возникла не позднее XI века. Наиболее древней ее территорией является Городище. Оно находится на западной окраине современного города, на мысе, образованном слиянием рек Мологи и Ижины.

По археологическим данным, это было небольшое древнерусское укрепленное поселение64. Крепость, близкая по форме к четырехугольнику и обращенная открытой стороной к Мологе, состояла из земляного вала высотой до 10 метров, по гребню которого шли деревянные укрепления. С наружной стороны вал окружал ров глубиной до 2 метров и шириной более 5 метров. Вход на Городище находился со стороны реки Ижины.

Раскопки Городища, проведенные в 1963 году А. В. Никитиным, выявили домонгольский культурный слой мощностью до 0,4 метра с типичным для древнерусских городов материалом. Вещевой материал хронологически и этнически однороден и свидетельствует о том, что поселение-крепость было основано славянским населением и существовало в XI-XII веках65. Не позднее XIII века город вышел за пределы Городища на правый берег реки Ижины. С этого времени центральной частью города становится территория по правому берегу реки Мологи, между устьями рек Ижины и Ворожи. Городище с этого времени не было заселено и использовалось, видимо, как убежище на случай опасности. В культурном слое имеются следы кратковременного вторичного его использования в начале XVII века66.

До конца XV века Устюжна оставалась небольшим городским поселением на северо-западной окраине Московского княжества, практически на границе с Новгородской землей. Даже в начале XVI века в грамотах великих московских и удельных князей она значится как центр волости, "тянущей"* (Тянущей - в данном случае - примыкающей в административном отношении.) к городу Угличу67.

Существенные перемены в жизни города и края происходят в середине XVI века. Присоединение Новгорода к Москве и образование единого государства коренным образом изменило экономико-географическое положение Устюжны. Устюженский край оказался в центральной части государства, которая связывала между собой в единое целое крупные экономические регионы - старинные московские земли, северо-западные новгородские земли и Поморье. Хозяйственный подъем первой половины XVI века и объективные природно-географические факторы, прежде всего крупные запасы болотной железной руды и разветвленная транспортная речная система, превратили Устюжну в крупный феодальный город-посад и один из крупнейших промышленных центров Русского государства XVI века.

К сожалению, рассмотреть динамику экономического становления посада Устюжны Железопольской не позволяет сохранившаяся источниковая база. Материалы первой половины XVI века столь единичны и скудны, что не дают возможности определить даже основные параметры уровня социально-экономического развития города начала века. Только источники второй половины XVI века, в первую очередь сотные с писцовых описаний, позволяют определить основные пространственные, административные, производственные, религиозные и иные элементы топографии города и их развитие в последующий период.

Прежде всего подробно остановимся на топографическом описании города середины XVI века. Два обстоятельства заставляют рассмотреть этот вопрос более детально. Во-первых, наиболее раннее и подробное из сохранившихся описаний Устюжны Железопольской относится к этому времени, а именно к 1567 году. Оно позволяет определить "исходный", точнее, отсчетный уровень в развитии города. Во-вторых, что более существенно, основные количественные и качественные показатели развития города середины XVI века, такие, как площадь городской территории, численность населения и его социально-производственная структура и т. д., как показывает сравнительный анализ развития городской инфраструктуры, не были превзойдены ни в XVII, ни даже в первой половине XVIII века.

Для реконструкции пространственного облика русского средневекового города ключевыми и, что особенно важно, достоверными элементами его внешнего облика были крепость и система храмов и монастырей, господствовавшие в пространственной композиции и служившие наиболее важными топографическими ориентирами.

Структурным ядром классического русского города XVI-XVII веков была крепость. Кремль (или острог) был главной доминантой городского ландшафта. Здесь формировались управленческий, культовый и торговый центры, концентрировались административные учреждения и монументальные строения - соборы, церкви и т. д. В течение многих веков он служил центром притяжения всей остальной застройки города. К этому ядру, к крепости и прилегающему к ней торгу, стягивалась вся уличная сеть поселения.

Топографический облик Устюжны Железопольской был несколько иным. Как городское поселение, она сформировалась к середине XVI века и значительно отличалась от типичного русского средневекового города. Систему планировки посада по всем параметрам можно отнести к системе нецентрического линейного типа68. Главной особенностью, определяющей внешний облик города, было отсутствие до начала XVII века основного планообразующего элемента - крепости. В этих условиях важнейшим фактором пространственной организации Устюжны Железопольской явились река Молога и ее притоки - Ижина и Ворожа. Они объединяли город в единое целое и были главными компонентами организации городского пространства. Вокруг них, в зависимости от особенностей ландшафта, выстраивалась система градообразующих доминант, основные объемно-пространственные элементы города - монастыри, храмы, торговые площади.

Элементы застройки, вступая в тесное взаимодействие с природным ландшафтом и составляя с ним единое целое, определяли особенности топографического облика города. Рельеф берега, ручьи, овраги задавали основные параметры жилой зоны городского ландшафта, определяли систему улиц и их трассировку. Посад и слободы, вытягиваясь вдоль береговой линии, вклинивались в окружающие город поля, сливались с окрестными лесами.

В середине XVI века Устюжна Железопольская занимала всю нынешнюю территорию по обоим берегам Мологи. Более того, часть городских дворов располагалась в районе Городища и вверх от него, по Мологе и Ижине. Реки Молога, Ижина и Ворожа делили город естественным образом на несколько частей: Заижинская сторона, Центральная (правобережная) и Заречная (левобережная) части (см. рис. 1).

Рис. 1
Устюжна Железопольская в XVI - середине XVII в. 
(территориально-пространственная организация)

Единственными объектами города, относительно которых можно точно определить топографическое положение для второй половины XVI века, являются монастырские и городские храмы и примыкающие к ним городские площади. Исследования показывают, что практически все храмы, известные с середины XVI века, просуществовали до 1930-х годов. Это позволяет определить расположение первых деревянных храмов по более поздним деревянным или каменным церквям. По древнерусской традиции, неоднократно перестраиваясь, иногда меняя свое название, они не меняли своего местоположения, практически стояли на одном и том же месте. Так, церковь Космы и Дамиана стала Вознесенской, церковь Петра и Павла - Сретенской, церковь Николая Чудотворца - Преображенской. В XVI веке в перечисленных церквях были одноименные приделы или теплые храмы. На месте запустевшего храма Рождества Христова в 1667 году была сооружена церковь в честь Казанской иконы Божией Матери. Единственным храмом, который запустел, а к началу XVII века прекратил свое существование, была церковь Воздвижения Честного Креста Господня (за Ижиной, на Городище)69.

Наиболее древней, как мы уже говорили, частью города было Городище - территория по левому берегу Ижины, от ее устья вверх по Мологе. Здесь, "за рекою за Ижиною под Городищем и около Городища" и "промеж реки Мологи и речки Ижины", стояло 25 черных тяглых дворов - 17 пашенных и 8 непашенных. На Городище находился и один из древнейших храмов Устюжны - "церковь ружная Воздвиженье Честнаго Креста, клецки, с папертью". По преданию, храм был воздвигнут по приказу Ивана IV. Здесь же в 4 дворах проживали священник и причетники, а в 7 кельях при храме - нищие. На церковной земле стоял 1 оброчный церковный двор.

Таким образом, в 1567 году в Заижинской части было всего 30 дворов, "а людей* (Люди - взрослые мужчины, имеющие семью, как правило, дворовладельцы.) в них" - 31 человек, то есть все население, включая нищих, составляло более 150 человек70. Каких-либо элементов организации жилой застройки Заижинской стороны - улиц, переулков, концов - не наблюдается. Видимо, она была свободной, усадебной.

Основной, центральной, частью города была территория по правому берегу Мологи, вниз от устья Ижины. Река Ворожа, небольшая по ширине, делила эту территорию на две части. Она не представляла серьезного естественного препятствия для развития городской инфраструктуры. В нескольких местах ее берега соединяли мосты и плотины, а позднее, в первой четверти XVII века, и стены острога. Река Ворожа не была тем объектом, который делил город на отдельные районы, и для писцов, описывавших посад в XVI-XVII веках. Эти обстоятельства позволяют при сравнительном анализе демографических процессов и развития городской территории, социальной дифференциации или профессионально-территориальной структуры городского населения считать указанную территорию единым целым.

По площади и по количеству населения это была самая крупная часть города. Ее пределы ограничивались территорией приходов городских храмов, стоящих "на всполье", то есть на границе посада и "поля" (не имеющего застройки открытого места - пашни или пожни)71. На западе граница проходила по правому берегу Ижины к церкви Василия Кесарийского, на юге - далеко за Благовещенским приходом, за мельницами на реке Вороже, на востоке - у церкви Рождества Христова (в настоящее время - Казанская церковь) и далее к Мологе.

Административным центром города была площадь на левом берегу Ворожи, рядом с Ильинским монастырем. Здесь находились земский двор, "а на дворе изба на взмоете 4 сажен судных старост и целовальников губных" да "изба на взмоете ж 3 сажен судная ж устюженских посацких земских выборных целовальников... а около двора заметом, а ворота тчанные". Рядом находились "тюрьма разбойная с подошвою, а около тюрьмы тын" и таможенная изба "на взмоете 3 сажен меж углов".

На берегу реки Ворожи, на южной окраине города, стоял ямской двор: "2 избы да 2 сенника на подклетях, а около двора тын дубовой, а ворота тщаные, а живут в нем дворники ямские".

В конце Дмитриевской улицы, видимо, недалеко от Ижины, стояли запустевшие дворы наместника и его тиуна, "ветчаны добре". Ранее это было обширное административно-хозяйственное подворье - "на них хором бывали плоские избы на взмостех, и ниские, и сенники, и погребы, и ледники с напогребицами, и житницы, и поварни, и мылны, и конюшни, и около дворов заметы, и ворота"72. Во время описания ветхой была и "варница ямчужная, а хором - изба да анбар, да поварня, на реке ж на Вороже"73.

В центре, у реки Ворожи, стояли два монастыря и 12 дворов клира. Богородице-Рождественский монастырь располагался на правом берегу, почти в устье реки Ворожи. Когда он был основан, неизвестно, видимо, в конце XV или начале XVI века. Впервые в документах монастырь упоминается в послании новгородского архиепископа Феодосия "на Устюжну Железную" в 1545 году74. По преданию, один из храмов монастыря - теплая церковь Иоанна Милостивого с трапезной - был построен при Иване III на средства царской казны. А. А. Рыбаков на основании анализа технико-технологических и стилистических данных икон собора пришел к выводу о том, что храм основан сыном Ивана III, князем Дмитрием Ивановичем Жилкою, в период 1514-1521 годов75. В 1537 году, когда посад Устюжны Железопольской описывал С. Бутурлин, монастырь уже владел крупной слободой в 52 двора76.

В 1567 году монастырь состоял из соборного храма Рождества Пречистыя Богородицы, "древяна, на взмоете, с папертьми", с двумя приделами, и теплой церкви Иоанна Милостивого с трапезной, "древяна ж, клецки". При соборном храме была колокольня с 2 колоколами и часы с боем, приведенные к большому колоколу. За часами наблюдал часовой мастер Некраско, проживавший при монастыре. Вокруг монастыря располагались 2 игуменские кельи, 16 братских - "старцев-черноризцев" и 10 келий, в которых жили 22 "старицы-черноризицы"77. Юго-восточнее Богородице-Рождественского монастыря располагалась его слобода с 77 дворами78.

Монастырь был особножительный и все еще смешанный, то есть одновременно мужской и женский, что давно противоречило решению Собора 1503 года о воспрещении совместного проживания иноков и инокинь в одном монастыре.

По челобитью игумена с братиею и посадских людей, в котором говорилось о том, что им со "старицами и черноризицами в одном монастыре быти презорно", от имени Ивана IV последовало распоряжение. В нем предписывалось: во-первых, вместо "особного" устроить мужской общежительный монастырь; во-вторых, на основе одного из городских приходов устроить новый женский монастырь. Реорганизация монастыря должна была начаться в 1566 году. С "лета 7075 году... игумену Ферапонту з братиею... упрося благословение у архиепископа, старец-черноризец всех из того Рожества Пречистые вывести, и монастырь им девич устроить на посаде ж у церквей Вознесения Христова да святых чудотворцев Козмы и Дамиана. Кельи их переставить, а которые кельи ветчаны, и в тех место поставить им новые кельи, и около монастыря ограду заметом оградити, и ворота святые учинити"79.

Кроме этого, на игумена возлагалась обязанность фактически содержать женский монастырь "изо всяких доходов с монастырской слободки, и з деревень, и с пашен, и со всяких угодей, и мирским, и приходным, и всяким приношением", чтобы "старицам... мочно было быти нескудно, и от скудости бы нарозно не розошлися, и тот бы девич монастырь вперед не запустел"80. Решение всех спорных хозяйственных вопросов возлагалось на приказчиков старицы Александры. Других данных об этом женском монастыре в источниках нет. Скорее всего, он исчез через 2 года, когда в 1569 году город опустошил страшный мор.

Второй, Ильинский, монастырь располагался недалеко от Богородице-Рождественского монастыря, на противоположном берегу реки Ворожи, на площади в центре города. По источникам известен с 1545 года, когда игуменом в нем был Иннокентий81. В 1567 году это был небольшой пустеющий мужской монастырь. В нем было две церкви: Пророка Илии - "древяна, вверх, с папертми" - и теплая церковь во имя Воскресения Христова. Из братии в монастыре оставались только игумен Мартирей и трапезник, "а старцы де и разошлися". Богослужение совершали два "попа-бельца". Монастырь был "особный", ружный и получал 10 рублей в год из Приказа Угличского дворца.

Большинство городских храмов Устюжны Железопольской составляли приходские церкви. В 1567 году в городе было 2 ружных и 16 приходских храмов, которые составляли 11 городских приходов. Большая часть приходов - 7 из 11 - имела по два храма, один из которых был теплый. Один приход - Воздвиженский - находился за рекой Ижиной, два прихода - Успенский (Успенская и Введенская церкви) и Покровский (Покровская церковь) - располагались за рекой Мологой. Остальные приходы находились в Центральной части города.

Стояли они, как правило, в гуще жилой застройки посада или слободы и были важными доминантами в пространственной композиции улиц и площадей отдельных районов города. Возвышаясь над жилой застройкой, храмы служили пространственным ориентиром, связывавшим слободскую застройку с другими ведущими элементами города.

В Центральной части города находились 14 из 18 городских храмов, объединявших вокруг себя 8 городских приходов. Среди посадских дворов располагались 25 дворов церковного клира (9 дворов священников, 16 дворов причетников) и двор церковного сторожа. На церковной земле храма Димитрия Солунского стояли четыре белых двора горожан. При четырех храмах (Благовещенском, Троицком, Василия Кесарийского и Рождества Христова), расположенных на окраинах города, в 39 кельях проживали нищие, а в церкви Василия Кесарийского, кроме них, в двух кельях жили пономарь и "проскурница"* ( Проскурница (разг.), просвирня (устар.) - женщина, занимающаяся выпечкой просвир.) . Большую роль в структуре города играли локальные территориальные образования - торги и торговые площади. Они чаще всего имели неправильную, геометрически трудно определимую форму. Вся их территория была плотно заставлена рядами, лавками и т. п. Главной доминантой торговой площади была церковь, расположенная в центре или с краю. В 1567 году таких площадей было три. Главная находилась у моста через реку Ворожу, рядом с Ильинским монастырем, вторая - у перевоза, около церкви Петра и Павла, третья - у церкви Космы и Дамиана. На них располагались лавки торговых и посадских людей - всего 124 лавки83.

Наиболее подвижным, постоянно меняющимся элементом пространственной структуры древнерусского города были улицы и переулки. В своем большинстве они представляли скорее дорогу, "по сторонам которой (часто с одной стороны) с различным отступом от проезжей части располагались высокие заборы, хозяйственные постройки и реже сами жилые здания, размещавшиеся по-разному, чаще в глубине городских усадеб"84. При достаточной устойчивости трассировки внешний облик улиц менялся постоянно. Основными причинами изменений в жилой застройке улиц были частые пожары, смена владельцев дворов, рост семьи и т. д.

По значению в планировочной структуре русского средневекового города улицы делят на главные и второстепенные, а по характеру трассировки, условно - на ломаные, плавно изогнутые и относительно прямые85.

Крупными и целостными уличными ансамблями были так называемые большие мостовые улицы. Они определяли структуру уличной сети города и составляли разветвленную сеть проезжих улиц, ведущих от окраины города к его центру. Их трассировка, как правило, условно прямая или плавно изогнутая.

Второстепенные небольшие улицы и переулки были связками между важными отдельными объектами, а не самостоятельным явлением в топографической структуре города. Они внутренне объединяли слободу, район города в единое целое или соединяли их между собой. Трассы улиц-связок всегда были ломаные, составленные из отдельных небольших отрезков. Геометрическая прямизна таких улиц была совершенно необязательна - требовалась лишь ясность трассы, ведущей к цели.

В центральной части города в середине XVI века существовала более или менее выраженная уличная либо рядовая планировка. Писцы выделяют 3 площади, 7 улиц, 6 переулков и около 20 других объектов, в составе которых описывались городские дворы. Некоторые улицы, например Петровская, Никольская, Дмитриевская, или переулки (например, Козмодемьянский) получили свое название от соответствующих храмов. Они начинались или проходили в непосредственной близости от храмов, но определить их точную трассировку, направление и длину не представляется возможным. Местоположение части посадских дворов указано относительно рек или храмов. Иногда достаточно конкретно, например: "у Мологи на берегу от устья речки Ворожи на низ", но чаще неопределенно: "от реки Мологи в переулке", или "у Ворожи на берегу", или "от церкви Живоначальные Троицы", "от церкви Святого Николая Чудотворца по одной стороне".

Центральная часть города была наиболее многолюдна. По нашим подсчетам, в этой части находились 517 черных посадских дворов (459 непашенных, 37 пашенных, 21 двор бывшей оброчной рыболовной слободы, приписанной к посаду с 1567 г.) и 46 дворов вдов и нищих. Всего - 563 посадских двора, в них 627 "людей".

Кроме тяглых посадских, церковных и слободских дворов, в Устюжне в 1567 году существовали оброчные дворы. В 1567 году их было 12. В 5 оброчных дворах были мельницы. Три из них стояли на реке Ижине, одна за другой от устья вверх по течению, две - на реке Вороже. Мельницы принадлежали горожанам. Исключение составляла верхняя мельница на Вороже, половиной которой владели храмы Димитрия Солунского и Петра и Павла. Верхние мельницы выходили за пределы посада и были частью оброчных дворов значительного размера. Так, "двор у речки Ворожи по конец посаду" братьев Киприяновых состоял из самого подворья, будущей мельницы - участка "по реке по Вороже по обе стороны по 150 сажен, а в гору от берегов по 20 сажен" - и огорода с пашнею в 6 десятин. Совместный двор с мельницей и пашней на реке Ижине Ивана Загородского, Есипа Иванова и Порошки Голубина с братьями был еще больше. Только мельничные угодья занимали территорию "по обе стороны речки Ижины по 200 сажен, а в гору по обе ж стороны по 50 сажен"86. Таким образом, во всей правобережной центральной части города всего было 686 дворов, в них 760 "людей", что составляло около 3700 человек.

Позднее других была заселена территория по левому берегу Мологи. Заречная сторона делилась на две четверти - Успенскую и Покровскую, совпадающие, видимо, с территорией одноименных приходов. Писцы не отмечают здесь улиц или других элементов городской планировки. Черные посадские дворы стояли вдоль реки по берегу, видимо, в два ряда. Здесь находились 154 тяглых непашенных двора. "За рекою за Мологою по берегу сверху" стояли 90 дворов, а "снизу вверх по Мологе берегом" - 64 двора. Кроме них здесь же было 13 тяглых пашенных дворов, 4 двора бывшей оброчной рыболовной слободы и 7 дворов "вдовиц убогих". Всего в Заречной части города в 1567 году было 178 посадских тяглых дворов, а в них 200 "людей".

В этой части города находилось 3 приходских храма и 9 дворов клира. В Успенской четверти - церковь Успения Пречистыя Богородицы и теплая церковь Введения Пречистыя Богородицы, "обе древяны, клецки, с папертьми", 1 двор священника и 4 двора причетников. При храме в 5 кельях жили нищие, а на церковной земле стоял на оброке 1 двор.

Покровская четверть располагалась ниже по течению реки Мологи. Ее центром была церковь Покрова Пречистыя Богородицы. В 9 кельях при храме жили нищие. Рядом с ним стояли 1 двор священника и 3 двора причетников.

Заречная сторона в середине XVI века была достаточно многолюдна. Здесь находилось 188 дворов, 217 "людей", что составляло более 1000 человек.

Таким образом, Устюжна Железопольская в 60-х годах XVI века была крупным городским центром Русского государства. В ней насчитывалось 912 дворов и 1012 "людей". Из них абсолютное большинство - 766 дворов (84,0%) - принадлежало черным посадским людям. 134 двора (14,7%) - это дворы церковного клира и беломестцев. 12 дворов (1,3%) были на государевом оброке. Все городское население, учитывая нищих, составляло более 5000 человек. В конце XVI века топографический облик города изменился. Прежде всего значительно сократилась жилая городская территория, особенно в Заижинской и Заречной частях (см. рис. 2).

Рис. 2
План "старого" острога 1609-1614 гг

Заижинская часть практически полностью запустела. По данным сотной 1597 года, здесь числился всего 1 жилой "двор молотчей" и 90 пустых дворовых мест да "пустой без пенья" Воздвиженский храм.

Значительно сократилось население и в Заречной части. Из 188 дворов здесь осталось только 33 жилых двора. Из них: 30 посадских дворов (в Покровской четверти - 16, в Успенской - 14) и 3 двора приходского клира.

Абсолютное большинство городского населения проживало в Центральной (правобережной) части города. Здесь находились 247 дворов из 281, что составляло 87,9 процента. В этой же части города стояло 85,6 процента всех посадских дворов - 185 из 216. Кроме них здесь же располагались 39 дворов изрядно запустевшей монастырской слободы бывшего Богородице-Рождественского монастыря, а также 23 двора священников и причетников.

Сам монастырь в конце XVI века прекратил свое существование. В 1597 году на его месте сохранялся соборный храм Рождества Пречистыя Богородицы с тремя приделами и теплая церковь Иоанна Милостивого. Сохранились, правда, и некоторые черты прежней монастырской жизни - при храме находились 25 келий стариц-черноризиц и келья старца.

Некоторое представление о сокращении территории города дает и топонимика приходских храмов и их приходов, городских районов и улиц. Так, храмы Благовещенский и Василия Кесарийского находились уже "на всполье", то есть на самой окраине города, так же, как Никольский и Дмитриевский приходы, а церкви Рождественская и Воздвиженская вообще стояли пустые "без пенья".

Исчезли некоторые многолюдные улицы - Дмитриевская и Рождественская, а также две площади - Петровская и Козмодемьянская. Не упоминаются оброчные дворы, как и перевоз через реку Мологу. Но в описании 1597 года появляются новые посадские окраинные "концы" (Козмодемьянский, Васильевский), ранее оживленные районы центральной части Устюжны Железопольской.

Центром города оставалась старая торговая площадь рядом с Ильинским монастырем, получившая название "в Зарядье". Здесь, как и 30 лет назад, располагались все административные учреждения - "изба губная, возле ее тюрьма в тыну... изба таможенная да изба земская, где судятся посацкие люди"87. Появились к этому времени в городе и новые заведения - кабаки. Их было два - "двор кабацкий, а на нем хором: изба, да другая изба, да погреб с напогребицею, да поварня" и недалеко от него "двор кабацкий ж с поварней"88.

В конце XVI века в Центральной части города уже наблюдается четкая уличная планировка. Все дома горожан имеют свой конкретный "адрес" - улицу, переулок или "конец". Всего в описании 1597 года указано 10 улиц, 4 переулка и 5 "концов". Наиболее населенными были Пречистенская, Никольская и Красильникова улицы. На них стояло соответственно 53, 33 и 20 посадских дворов.

Запустение большей части городской территории вызвало незначительное перераспределение пустых мест дворовых и лавочных, что и зафиксировали писцы. Это дает нам возможность определить размеры участков, на которых стояли некоторые посадские дворы и лавки. Так, на Рождественской улице, на правой стороне, "дан огород Федке Степанову, что было дворовое место Истомы Красново, в длину - 6 сажен, а поперег - 5 сажен"89. Участки запустевших дворов, отданные посадским людям под дворы и огороды, были разными по размерам - от 20 на 5 саженей до 4 на 3 сажени* (1 сажень = 2,13 м.).

Незначительно за 30 лет сократилось в городе число лавок. В конце XVI века на посаде в "рознех рядех" насчитывалось 101 лавка и 7 амбаров. Кроме них посадским людям под 6 лавок и 4 амбара были даны "места лавочные пустые порозжие", в длину 2 или 3 сажени.

Менее всего запустение коснулось городских храмов и монастырей. Все они, за исключением Воздвиженской церкви в Заижинской части, оставались действующими и стояли на прежних местах. Только храм Рождества Христова, как и 30 лет назад, стоял "без пенья", теперь уже далеко за восточными пределами жилой городской территории.

Всего в конце XVI века в Устюжне Железопольской был 21 городской храм - 19 действующих и 2 "без пенья"; Ильинский мужской монастырь с двумя храмами, 26 дворов приходских священников и причетников и 55 келий при монастыре и церквях. В территориальном отношении действующие храмы, дворы клира и жилые кельи распределялись следующим образом. В Центральной части находились Ильинский монастырь, 15 храмов, 23 двора и 51 келья. В Заречной части - 4 храма и только 3 двора и 4 кельи.

В 90-х годах XVI века город, видимо, начинает медленно возрождаться. К 1597 году была возведена новая колокольня на территории храма Димитрия Солунского, а в Заречной части, в Покровском приходе, построена новая теплая церковь Рождества Христова. Через 30 лет укрепил свои позиции Ильинский монастырь. К 1597 году он стал общежительным. Правда, в нем было не игуменство, как прежде, а строительство. Строителем был Даниил, в ведении которого находилось 9 человек братии, живших в 5 кельях. В храмах монастыря появились два новых придела - Рождества Иоанна Предтечи и Василия Блаженного - и колокольня. Недалеко от города монастырь обзавелся земельными владениями90.

Таким образом, в конце XVI века город по числу дворов запустел более чем в 3 раза, а городская территория сократилась почти наполовину. Запустение коснулось прежде всего городских окраин и районов за реками Ижиной и Мологой. Однако, несмотря на все изменения, которые в основном свелись к уменьшению количественных показателей, Устюжна Железопольская в конце XVI века оставалась преимущественно торгово-промышленным городом-посадом.

Значительные события, изменившие внешний облик города, его топографические и социальные характеристики, произошли уже в следующем столетии и были связаны прежде всего со строительством крепости в первой трети XVII века.

Долгое время, если не считать заброшенное Городище, "на Устюжне острогу и никакия крепости не имели"91. Укрепления в городе появляются только в 1609 году. Их строительство было вызвано активизацией военных действий в регионе после того, как в ноябре 1608 года в городах Верхнего Поволжья, а затем и Поморья началось восстание против Лжедмитрия II. Важную роль в этой борьбе сыграла и Устюжна Железопольская. "Сказание о нашествии поляков..." достаточно подробно описывает основные военные события этой борьбы, особенно зимы 1608-1609 годов, когда и был построен в городе первый острог.

Хронология этих событий в изложении автора "Сказания..." выглядит следующим образом. 6 декабря 1608 года Устюжна поддержала восставшее Белоозеро и законного государя Василия Ивановича Шуйского. Приехавшим посланникам "от литвы и поляков ис Тушино от вора... в кормех отказали и править не далися", а арестовали и отправили на Белоозеро. После этого в городе было сформировано ополчение, выбраны "головы" из местных дворян, а 8 декабря из Москвы прибыл воевода Андрей Петрович Ртищев92.

Непосредственно работы по строительству острога начались не ранее 5 января 1609 года, после поражения сводного устюженско-белозерского отряда под командованием А. Ртищева у села Любегощи. Устюжане "начаша делати острог около Устюжны посаду, рвы копати и надолбы ставити, и пушки и пищали ковати, тако ж де и ядра, и дроб, и подметные каракули, и копия, и всякие хитрости еже на потребу острогу строить, не усыпающе день и нощь"93.

Деревянный острог был возведен в очень короткое время, фактически менее чем за один месяц. Уже 3 февраля 1609 года устюжане успешно выдержали в новой крепости два "приступа" крупного сводного отряда тушинцев под командованием полковника Микулая Косаковского. Сначала штурму подвергся участок юго-западной части острога между башнями Дмитриевской и Благовещенской. Нападавшие "удариша по острогу и по людем ис пушек, ис пищалей и ис тмочисленных луков и спустиша стрелы во острог бесчисленно, яко дождь"94. Попытки взять острог 4-го, а затем и 9-го февраля "со многими войсками и со всякими стенобитными хитростями... со многих стран" закончились также неудачей. При этом потери защищавших крепость были небольшие. За 3-4 февраля "градских жителей убили 5 человек да изранили 8 человек"95. Эти факты говорят о том, что Устюжна Железопольская имела в это время хорошо укрепленную крепость.

В фонде 141 (Приказные дела старых лет) РГАДА сохранился комплекс документов "Государевы грамоты об острожном деле города Устюжны Железопольской" о строительстве крепости в 1609-1632 годах96. "Острожное дело дает возможность сделать подробное топографическое описание крепости - местоположение и размеры острога и других укреплений, их внешний вид, некоторые вопросы технологии строительства и т. д., ее развитие на протяжении 1 трети XVII в. Сохранилось подробное описание - "чертеж и смета Устюжскому старому острогу, каков был""97.

Крепость располагалась на правом берегу реки Мологи и охватывала большую часть городской территории по обеим берегам реки Ворожи (см. рис. 2). По форме она напоминала равнобедренную трапецию, выходившую основанием на реку Мологу. Длина этой северной стены равнялась 459 саженям (около 980 м) и состояла из 2 воротных и 4 глухих башен с пряслами между ними. Восточная стена протяженностью 278 саженей (около 590 м) имела 3 глухие и 1 воротную башни. У южной стены длиной 304,5 сажени (около 650 м) были 2 глухие и 1 воротная башни. Западная стена протяженностью 217 саженей (около 460 м) также имела 2 глухие и 1 воротную башни. Стены соединялись между собой 4 угловыми "наугольными" башнями. Таким образом, всего в крепости было 20 башен: 5 воротных, 4 угловые, 11 глухих, а общая длина стен острога равнялась 1258,5 сажени, что составляло около 2,7 километра.

Башни были квадратные по форме, но разные по размерам. Глухие башни были "рубленые о четырех углах в лапу" с длиной одной стороны в "полтретьи сажени", то есть 2,5 сажени, или чуть более 5 метров. Форма угловых и воротных башен неизвестна. Они могли быть тоже "рубленые о четырех углах в лапу" или, как в Угличе в 20-х годах XVII века, "рубленые в лапу о шести углах"98. Длина стороны угловой башни была "полчетверты сажени" - 3,5 сажени (около 7,5 м), а проезжих воротных башен - "полпяты сажени", то есть 4,5 сажени (около 10 м). Высота башен не указана, но, исходя из высоты стены и традиций русского оборонного зодчества XVI-XVII веков, она была не менее 4-5 саженей99.

Острог (сами стены) был "косой вверх", высотой 2 сажени (4,26 м). Вокруг крепости были сооружены дополнительные укрепления: выкопан ров "в глубину 2 сажени [более 4 м], а поперег 5 сажен [около И м],... а копан от реки от Мологи и проведен к Мологе ж реке"100. Во рву "от полевые стороны" был установлен "стоячей тын". Между рвом и стеной крепости стоял "забраный в столбы вверх по сажене забор... и к тому забору и острогу осыпь привалена"101. Вся крепость, башни и стены, была выстроена на земляной насыпи, или "осыпи". Как правило, она насыпалась во время копки рва.

Историографическая традиция прочно связывает строительство крепости с обороной Устюжны в феврале 1609 года. То, что острог был построен в короткое время зимой 1609 года, не вызывает сомнений. Но насколько соответствует описание острога, стоявшего в Устюжне Железопольской в 20-х годах XVII века, "чертежу", который мы рассматривали?

При сопоставлении материалов "Острожного дела", данных "Сказания...", других источников первой трети XVII века возникает ряд вопросов, которые не позволяют согласиться с традиционной точкой зрения.

Во-первых, по чьей инициативе началось строительство первого острога и что он собой представлял? Дело в том, что в "Острожном деле" имеется выписка, из которой следует, что в 7117 году (сентябрь 1608 - август 1609 г.) по указу царя Василия Шуйского "воевода Ондрей Петрович Ртищев да Елизарей Фомич Карсаков с товарищи приговорили ставить на Устюжне острог". Этот "приговор" был согласован с посадским миром. От посадских людей для руководства строительством были избраны "выборные целовальники Федор Шепляк и Федор Шубин"102. Воевода А. П. Ртищев прибыл в Устюжну из Москвы 8 декабря 1608 года103. Привезти с собой грамоту о строительстве острога он не мог. Только 23 декабря 1608 года в Устюжну от имени царя В. Шуйского был отправлена увещевательная грамота с призывом о поддержке и совместной борьбе "за веру христианскую и за государство Российское". Об укреплении города в грамоте не говорится ни слова. Речь идет только о направлении военного отряда устюжан в Ярославль или Москву104. Неизвестен во время обороны Устюжны в феврале 1609 года и Е. Ф. Карсаков105. Острог же начали строить, как мы уже говорили, не ранее 5 февраля 1609 года.

Во-вторых, вызывает сомнение сама возможность строительства описанного острога в столь короткое время. Сопоставление размеров острога, объемов земляных и строительных работ - заготовка леса, копка рва, возведение насыпи, строительство деревянных укреплений - говорит о том, что эти работы не могли быть проведены всего за один месяц, тем более в зимнее время, даже в условиях угрозы нападения. По подсчетам П. А. Раппопорта, одного из крупнейших исследователей военного дела средневековой Руси, на строительство острога Юрьева Польского в течение одного сезона (200 рабочих дней), при длине вала в 1000 метров, требовалось около 300 человек106. Для Устюжны, где острог был почти в 3 раза больше, на строительство крепости в течение сезона необходимо было бы около 900 человек, а в течение одного месяца - в 7 раз больше, то есть более 6 тысяч человек, что при любых условиях нереально.

В-третьих, размеры острога, который штурмовали поляки, были меньше, чем описаны в "Острожном деле". Об этом, в частности, говорит следующий факт. После неудачного "приступа" тушинцы "зли пожегше около острогу храмы Святого Великомученика Христова Димитрея и преподобного отца нашего Симона Столпника, а около храмов живущие храмины устюженских посадских людей жилища"107. Но "храм великомученика Дмитрея и всех святых" в "чертеже старого острога" находится уже на территории крепости108. В данном случае речь идет о храме Димитрия Солунского и его теплой церкви Симеона Столпника.

На наш взгляд, в январе - феврале 1609 года в Устюжне был возведен временный острог, исходя из реальных возможностей, а затем в течение нескольких лет шло планомерное строительство крепости, получившей в последующем название "старый острог". Об этом говорят и источники. Возможно, что и указ В. И. Шуйского о строительстве крепости относится ко времени более позднему, чем оборона города, так как после его изложения в "Острожном деле" следует список более чем 50 землевладельцев, чьи крестьяне принимали участие в строительстве крепости109. Помимо росписи известен ряд грамот и челобитных, говорящих о "приписке" к Устюжне и к Устюжно-Железопольскому уезду волостей и владений Белозерского, Новгородского и Угличского уездов, которые "стоят около Устюжны Железопольской по 50 верст"110. Хронологически эти сведения укладываются в период 1609-1614 годов, когда, на наш взгляд, 5 и шло строительство острога.

Острог охватил значительную часть города. На его территориинаходились: соборный храм Рождества Пречистыя Богородицы, 2 монастыря - Воскресенский и Благовещенский, храмы - Николая Чудотворца, Петра и Павла, Димитрия Солунского, "роскат, где государева зелейная казна и пушки", съезжая изба и 344 "посацких и всяких двора"111.

В царствование Михаила Федоровича монастырский уклад Богородице-Рождественского собора был окончательно уничтожен, а храм превращен в приходскую соборную церковь. Ни келий, ни старцев при храме в описании 1626 года уже нет. Появились только 2 новых придела112. После пожара 1677 года, когда деревянный храм сгорел, на его месте в 1685 году начали строить новый каменный собор, сохранившийся до наших дней113.

К 1626 году Ильинский монастырь изменил свое название, стал "Воскресенским в Зарядье, на площади". В нем также произошли некоторые прибавления. Церкви и приделы остались те же, но появились "колокольня, рубленная на анбаре" с 5 колоколами, келья хлебная и келья казенная и 8 келий, в которых жили священник и 13 иноков114. В дальнейшем он оставался небольшим мужским монастырем. По переписным книгам 1678 года за ним числилось 24 двора и около 50 десятин пашни115. Как мужской, монастырь просуществовал до второй половины XVIII века, упразднен в 1764 году.

В сотной 1626 года упоминается еще один монастырь - "за рекою за Ворожей монастырь общей Благовещенской, строен Успенья Пречистой Богородицы Шалоцкой пустыни Московские патриархии"116. Возник монастырь в 1614 году на месте разрушенного во время осады 1609 года приходского Благовещенского храма117. После разорения в 1612 году поляками и казаками Шалочской пустыни игумен Вассиан испросил воеводу Устюжны Железопольской выделить место в городе, куда можно было бы перевести монастырь. По данной воеводы И. Урусова 1614 года под обитель Пречистыя Богородицы Успения Шалочского монастыря дали "на Устюжне Железопольской место, где игумену Вастьяну с братьею поставить храм Благовещение Святей Богородицы и монастырь, кельи и ограда поставити из Устюжских посадских людей огородных мест". К новому монастырю приписали землю, "что была изстари церковная пашня Благовещения Святей Богородицы приходские церкви", и передали ее имущество118.

В 20-х годах XVII века монастырь был небольшой. Он состоял из теплой церкви Благовещенья с трапезной и приделом. Над трапезной находилась колокольня на "столбех" с 4 колоколами, а под трапезной - хлебня. Рядом располагались 4 братские кельи, в которых жили священник и 4 монаха. Настоятеля или строителя в монастыре в это время не было119.

Важным показателем пространственного облика города была плотность застройки жилой зоны. В конце первой четверти XVII века жилая территория города находилась в основном в пределах крепостных стен острога. В 1626 году здесь располагались 334 жилых двора горожан, что составляло более 85 процентов от общего их числа. Вне стен крепости стояли только 63 двора. В Успенской слободке и в Быковом конце Заречной части города располагался 51 двор, а в кузнечной Козмодемьянской слободке - 12 дворов (см. рис. 1).

Характер застройки был типичный для средневекового русского города - индивидуальная усадьба с огородом и садом. Сплошная сомкнутая уличная или рядовая застройка имела место главным образом в укрепленной части города. За ее пределами застройка была свободной, а ее плотность ниже, с большими или меньшими разрывами между дворами.

Структура жилого двора, как крупного, так и небольшого, была устойчивой и традиционной. Весь комплекс жилых и хозяйственных построек был сосредоточен в передней части участка, который выходил на улицу. Обязательной составной частью каждого двора был огород, который примыкал непосредственно к хозяйственному двору и размещался на "задних землях". Иногда он располагался через дорогу, напротив двора. У ряда горожан в непосредственной близости от дворов были дополнительные огородные места120.

В сотной 1626 года указаны размеры жилых дворов и дворовых мест. Это позволяет сделать некоторые наблюдения об их площади, а также о характере и плотности застройки города. Дворы горожан в целом были достаточно большие по площади, хотя и имели значительную дифференциацию. 39,6 процента от общего числа городских дворов по площади не превышали 100 квадратных саженей, 29,1 процента - 200 и 13,3 процента - 300 квадратных саженей. Остальные 18,0 процента дворов имели площадь более 300 квадратных саженей. Таким образом, около трети всех дворов (31,3%) были значительные по своим размерам и превосходили 200 квадратных саженей121.

В таблице 1 представлена структура жилых дворов горожан по площади и их территориальное распределение в конце первой четверти XVII века. Во многом размеры дворов зависели от их местоположения. Так, в пределах острога площадь двора колебалась от 16,5 до 782 квадратных саженей, но у большей части - 69,4 процента - не превышала 200 квадратных саженей. Вне крепостных стен эти показатели значительно выше. В Заречной части города доля дворов с площадью, не превышающей 200 квадратных саженей, составляла 17,6 процента, а в Козмодемьянской слободке - 25,0 процента. В среднем площадь дворового места здесь составляла 300-400 квадратных саженей и более. Так, в Успенской слободке из 30 посадских дворов длину более 50 саженей имели 27 дворов, а менее 10 саженей - только 1 двор. 13 дворов в ширину были более 10 саженей и только 4 двора - менее 5 саженей. Аналогичная картина наблюдается в Быковом конце Заречной части и Козмодемьянской кузнечной слободке. Единственным заметным различием является конфигурация дворовых участков. Здесь они несколько короче по длине, но шире. Эта разница, на наш взгляд, объясняется характером застройки. В Успенской слободке она рядовая, вытянутая вдоль берега реки Мологи, а в Быковом конце и Козмодемьянской слободке - свободная, усадебная.

Таблица 1

Структура дворовых участков Устюжны Железопольской в 1626 году 
(территориальное распределение по площади, %)

Источник: Сотная 1626 г. Л. 29 об. - 130.

В исторической и историко-градостроительной литературе размеры дворовых мест связывают, как правило, с сословным, социально-имущественным и профессиональным статусом дворовладельца122. Ярко выраженных закономерностей зависимости размеров двора от сословного, социально-имущественного статуса горожанина, характера его профессиональной деятельности в Устюжне Железопольской в конце первой четверти XVII века не наблюдается. Об этом убедительно говорят данные таблиц 1-3, в которых представлены итоги статистической обработки описания 1626 года123.

Так, 42,8 процента дворов дворян были площадью менее 100 квадратных саженей, что примерно в 1,5 раза превышает аналогичный показатель для посадских дворов. Размеры дворов дворянства, заметное сокращение их количества говорит о том, что Устюжна Железопольская представляла для них интерес прежде всего как крепость, а не как феодальное владение124.

Таблица 2 

Структура дворовых участков Устюжны Железопольской в 1626 году 
(сословное распределение, %) 

 Источник: Сотная 1626 г. Л. 29 об. - 130.

Социально-имущественное положение и характер профессиональной деятельности посадского населения не оказывали существенного влияния на размеры двора и огорода. Большая часть крупных дворовых мест принадлежала "молотчим людям".

Правда, у некоторых "пашенных людей" были значительные, в 350 и более квадратных саженей, дополнительные огороды. Они находились, как правило, рядом с двором или на противоположной стороне улицы. Так, двор Сенки Кривоборского с детьми составлял более 500 квадратных саженей (59 на 8,5 саж.), "да огород через двор" - 354 квадратные сажени (59 на 6 саж.)125. К 1626 году площадь жилой территории города (по сравнению с этим показателем середины XVI в.) сократилась не менее чем в 3 раза. Но это, видимо, не оказало существенного влияния на значительное увеличение размеров дворовых мест. Структура пустых дворовых мест по размерам примерно такая же, как и жилых. При среднем размере двора в 300-400 квадратных саженей в Козмодемьянской кузнечной слободе половина пустых дворовых мест была площадью более 300 квадратных саженей.

Таблица 3 

Структура дворовых участков Устюжны Железопольской в 1626 году 
(социально-имущественное распределение дворов посадских людей, %) 

Источник: Сотная 1626 г. Л. 29 об. - 130.

Таким образом, анализ внутренней структуры и распределения дворов различных категорий городского населения позволяет говорить об отсутствии устойчивой зависимости их размера от сословной принадлежности дворовладельца.

Общую картину распределения дворовых участков горожан и их размеры определяли, на наш взгляд, господство посадского населения в сословной структуре городского населения, наличие свободного пространства в пределах городской черты, традиции и уклад жизни. Во многом сохранению значительных средних размеров дворов способствовала и податная политика - площадь двора не оказывала существенного влияния на размер подворного налога. В большей степени влияло местоположение двора.

Таблица 4 

Плотность застройки жилой зоны Устюжны Железопольской в 1626 году 

Источник: Сотная 1626 г. Л. 29 об. - 130.

Сокращение территории города оказало прежде всего влияние на плотность застройки жилой зоны. Плотность была невысокой и достаточно свободной даже в пределах острога. Только 13,6 процента дворовых участков, ширина которых не превышала 5 саженей, составляли плотную, без разрывов, застройку посада. Остальные 86,4 процента дворовых участков, имевших ширину более 5 саженей, формировали уличную или рядовую застройку со значительными или большими разрывами126. За пределами крепостных стен застройка была свободной, слободской.

Ранее жилая, запустевшая территория посада не была заброшена. Сразу же за крепостными стенами, от Дмитриевских и Благовещенских ворот, начинались хозяйственные угодья горожан - огороды и пашни127.

К началу 30-х годов XVII века крепость в значительной степени обветшала и разрушилась. Как писал устюженский воевода в 1631 году, "острог, и башни, и ворота, и через речку Ворожу тарасы, и во рву стоячеый тын - все згнило, и ров позасыпан во многих местех, осыпь, по коей острог стоял, тверда и травою обросла"128.

Вопрос о строительстве нового острога был доложен государю дьяками Устюжской четверти и положительно решен 16 июля 1631 года. Не касаясь иных вопросов, остановимся на топографическом описании острога129.

Он был значительно меньше прежнего и располагался только на правом берегу реки Ворожи (см. рис. 3).

Рис. 3
План нового острога 1632 г.

Общая длина стен острога составляла 581 сажень (чуть более 1,2 км). В крепости было 18 башен: 2 воротные, 5 угловых, 11 глухих башен. Пречистенская воротная башня выходила на проезжую Московскую дорогу, а Водяные ворота - на мост через реку Ворожу.

Восточная стена острога длиной 218 саженей (около 465 м) - от Козмодемьянской башни за Пречистенские ворота до юго-восточной угловой башни. Она была срублена на месте старых укреплений. Кроме воротной и 2 угловых башен, здесь располагались 5 глухих башен. Некоторые из них носили старые названия, но поставлены были уже на новом месте. Общая длина восточной стены и расстояния между одноименными башнями "старого" и "нового" острога не совпадают. Исключение составляли Пречистенские ворота, выходившие на Московскую дорогу. Остальные участки острога ставились на новом месте. При этом стены крепости и башни возводились по плану, несмотря на "дворы дворян, детей боярских и посацких и всяких людей". Южная стена длиной 103 сажени (около 220 м) выходила на берег реки Ворожи. Здесь стояли 2 глухие башни. Наиболее протяженной была западная стена - 225 саженей (около 480 м). Она шла по правому берегу реки Ворожи, повторяя ее изгиб, и распадалась на два участка: один - в 165 саженей (около 350 м) с Водяными воротами и 3 глухими башнями; другой - в 60 саженей (около 130 м) с 1 глухой башней. Между этими двумя участками стояла "наугольная" башня. Самой короткой была северная сторона. Ее длина составляла всего 35 саженей (около 75 м), на ней отсутствовали башни, кроме угловых.

Кроме "чертежа", в "Острожном деле" представлена подробная "смета леса", необходимого для строительства новой крепости130. Это позволяет сделать некоторые предположения о внешнем виде и размерах отдельных элементов укреплений. Расчет количества леса, необходимого на строительство воротных и наугольных башен, говорит о том, что они были одинаковы по форме и размерам. Всего для сооружения одной воротной или угловой башни требовалось 350 бревен: на сруб - 250 бревен по 4 сажени (около 8,5 м) длиной; на спуски - 50 бревен по 5 саженей длиной; "в мосты" - 50 бревен по 2 сажени длиной. Кроме того, на кровлю требовалось 300 "драниц" длиной 3 сажени каждая и 70 "прибойных гвоздей". На глухие башни расход леса был несколько меньше. На одну башню требовалось 310 бревен: на сруб - 220 бревен по 3 сажени длиной; на спуски - 60 бревен по 4 сажени длиной; на "мосты" - 30 бревен длиной 3 сажени без локтя каждая. На кровлю одной глухой башни требовалось 250 "драниц" длиной 1,5 сажени каждая и более 30 "прибойных гвоздей". Весь лес на срубы и спуски башен должен был быть по толщине 7 и 6 вершков "в отрубе", а на мосты - 5 вершков* (1 вершок = 4,4 см.).

Судя по размерам бревен, башни в сечении были квадратные. Теоретически можно вычислить и высоту сруба башен. Для воротных и угловых башен она, по нашим расчетам, составляла более 5 саженей, то есть около 11 метров, а для глухих башен - 4,5 сажени (около 10 м)131. Между башнями ставилась стена, так называемый "стоячей острог": бревна ставились вертикально, плотно подгонялись друг к другу - "в сажень по 12 бревен, вымать паз гораздно, дир на остроге не будет". Длина всех стен острога, исключая общую длину башен, составляла 520 саженей. На ее строительство "острогу поставить лесу надобеть 6240 бревен [длиной по. - И. П.] 4 сажени, в отрубе - 7 и 6 вершков". Таким образом, высота стен острога, учитывая, что бревна углублялись в грунт, была около 8 метров132. Кроме того, требовалось 3640 бревен на "тарасы", 520 бревен - на "мосты" и 720 бревен - на "катки". Лес нужен был разной длины - от 4 до 2 саженей.

По устройству, если не сравнивать количественных показателей, старый и новый остроги Устюжны Железопольской мало чем отличались друг от друга. Конструкция и технология строительства, особенно новой крепости, соответствовали уровню фортификационного искусства того времени и имели свои особенности.

Крепость представляла собой однорядную стену столбовой конструкции с башнями. В нижней части она состояла из линии укреплений, получивших название "Тарасов" (деревянных срубов, забитых землей или песком). Подобные системы укреплений применялись в тех случаях, когда большое военное значение крепости требовало создания особенно сильных укреплений, способных выдержать артиллерийский штурм. Подобные конструкции известны по письменным источникам с XVI века133.

Тарасы - 260 деревянных прямоугольных срубов размером 2 на 1 сажень и высотой 7 венцов - были расположены по периметру вала. На них была поставлена крепостная стена. Пространство между тарасами, а это было 2 сажени, и стены с бойницами составляли систему обороны "нижнего боя". Здесь располагались пушки и стрельцы. Кроме нижнего пояса обороны, по внутренней стене сооружали мосты, с которых вели оборону верхних участков стены. Здесь же находились и своеобразные боевые устройства - катки. Это были специально укрепленные бревна, которые в любое время могли быть легко сброшены вниз, на нападавших. Кроме того, на верхних мостах сооружались специальные площадки, на которых лежали камни для обороны.

Особое значение во время обороны играли башни. Они стояли с напольной стороны стены и имели, в зависимости от высоты, 2-3 боевые площадки. Это позволяло вести фланкирующий огонь из огнестрельного оружия, то есть обстрел, направленный вдоль стен. Располагались они неравномерно, прежде всего там, где естественные преграды местности имели незначительный оборонительный потенциал.

Вокруг крепости была сооружена мощная наружная линия укреплений. Оборонительная система сооружений внешнего пояса состояла изо рва длиною 630 саженей (примерно 1,3 км), с одной стороны которого был поставлен "тын". На это требовалось 6300 бревен - "в одну сажень по 10 бревен... ставя лес на пазя" - длиной в 1,5 сажени134. Около рва были установлены заграждения из "чеснока" - своего рода ежи, "в 3 колоды, всякая колода по 3 сажени" - и надолбы. Всего на строительство острога и "всякие крепости" требовалось 28 790 бревен, 4850 "драниц", 300 досок "саженных в башни и на лесницы в ступени" и 620 прибойных гвоздей135.

Недостатка в строительном материале, видимо, не было. Воевода писал из Устюжны: "А лесу, государь, на острожное дело в поместьях дворян и детей боярских, сказывают, много, от Устюжны в 15 верстах, и в 20, и больши, а в отрубе будет 6 вершков, а вести тот лес сухим путем"136.

Судя по описанию - высоте стен, плотности башен, комплексу дополнительных укреплений, новый острог был более мощной крепостью, чем старый. Правда, территория крепости уменьшилась более чем в 3 раза. Она стала даже меньше той части старой крепости, которая до этого располагалась на правом берегу реки Ворожи. На территории острога оставались только соборный храм Рождества Пречистыя Богородицы с теплой церковью и 13 кельями и 105 "посацких и всяких людей" дворов137.

На строительство крепости потребовалось больше года. В конце лета 1633 года воевода докладывал государю о том, что "город на Устюжне зделан, и башни, и ворота поделаны совсем и покрыты... ров, где мочно быть, выкопан... и тын стоячей на иглах поставлен... и надолбы около всего города поставлены. А в городе, государь, всего 140 дворов середних и худых и с новоприбылыми дворишками"138.

Несмотря на значительное сокращение территории, новая крепость Устюжны Железопольской оставалась одной из крупнейших в стране. Об этом говорит сравнительный анализ размеров деревянных острогов городов Замосковного края (см. табл. 5).

Таблица 5

Размеры крепостей городов Замосковного края в середине XVII века

Источник: ДАИ. Т. IX. М., 1875. № 106. С. 216-230.

Дальнейшая судьба крепости в Устюжне Железопольской нам неизвестна. Очевидно, что до второй половины XVII века она сохраняла свое военное значение, а затем постепенно обветшала и разрушилась. Впрочем, такая же участь постигла большую часть деревянных укреплений и других русских городов. Яркое представление об их состоянии дает "Роспись городов, ведомых из Розряда" за 1676 год. В большинстве Замосковных и Украинных городов к этому времени деревянные укрепления или вообще исчезли, или сохранились, но требовали капитального ремонта, поскольку "стены и башни розвалилися или згнили"139. Аналогичная ситуация была, видимо, и в Устюжне. Если в конце XVII века территория, где стоял острог, еще называется "городом"140, то в начале XVIII века по материалам описания Устюжны Желеэопольской 1713 года не прослеживается даже следов укреплении141.

Таким образом, внешний облик города в течение XVI - XVII веков претерпел значительные изменения. Сократилась его территория, произошло перераспределение населения, запустела Заижинская часть в конце XVI века. Тем не менее город оставался чисто промышленно-торговым поселением-посадом с характерной социальной и профессиональной структурой населения. Строительство крепости, значительный рост территории Устюженского уезда, развитие структуры феодального землевладения превратили город в типичный уездный административно-феодальный центр. Эта эволюция по сути своей была чужда природе, на которой вырос посад. Она в значительной степени подорвала объективные экономические законы развития города "нового типа", ввела в действие элемент государственного принуждения, сделав его в XVII веке преобладающим фактором развития.

Глава II. Городское население

В середине XVI века Устюжна Железопольская была крупным городским поселением. По итогам описания 1567 года в ней насчитывалось 912 жилых дворов, в которых проживало 1012 "людей", 2 монастыря, 18 городских храмов. Достаточно широко были представлены учреждения центральной власти и местного самоуправления - губная изба и тюрьма, земская и таможенная избы, ямской двор, а также торгово-промышленная инфраструктура - лавки и торговые ряды, ремесленные мастерские и кузницы и т. п.

До начала XVII века сословная структура городского населения состояла в основном из трех категорий - посадских людей, духовенства и зависимого населения. На 1567 год их распределение было следующим: абсолютное большинство - 766 дворов (84,0%), "людей в них" - 864 (85,4%) - было за черным посадским людом; 50 дворов (или 5,5 /о) принадлежало клиру; за Рождественским монастырем и городскими храмами числилось 84 (или 9,2%) двора зависимого населения; 12 дворов (или 1,3%) были на государевом оброке.

Основной определяющей социально-экономический облик города категорией городского населения были посадские люди. В 1567 году их доля составляла 84,0 процента от общего числа дворов - 766 из 912, или 85,4 процента всего городского населения. Рост численности этой категории населения приходится в основном на 40-60-е годы XVI века. Об этом свидетельствует увеличение числа городских приходских храмов и приходов, значительное расширение жилой зоны городской территории. Так, в начале 40-х годов XVI века в городе появились три новых прихода - Козмодемьянский, Петропавловский и Покровский. Настоятели одноименных храмов в 1545 году считались "выставочными попами", то есть отделившимися от прежних приходов142. Чуть позже, в 1550-х - начале 1560-х годов, были образованы еще 2 новых прихода - Благовещенский и Рождественский.

Хотя для значительной части посадского населения не указан характер деятельности, можно говорить о том, что абсолютное большинство занималось ремеслом и торговлей. Даже среди тяглых пашенных дворов, составлявших 8,7 процента от общего числа посадских дворов, 8 дворовладельцев были ремесленниками.

При разном имущественном положении общий уровень социального статуса посадского населения Устюжны Железопольской был достаточно высок. 713 из 766 посадских дворов (93,1 %), или 810 из 864 "людей" (93,8%), были способны нести полное государственное тягло143. По своему социально-имущественному положению и тяглой способности они распределялись следующим образом: "лучшие" - 50 дворов (6,5%); "середине" - 250 дворов (32,7%); "молотчие" - 213 дворов (27,8 /о); "худые" - 200 дворов (26,1%).

Таким образом, около 40 процентов посадских дворов принадлежало к числу лучших и средних, что говорит в целом о высоком экономическом потенциале и эффективности ремесленного производства и обмена Устюжны Железопольской; 53, или 6,9 процента, дворов принадлежали бобылям и нищим. Это были "дворишка не тяглые, а живут в них людишка убогие и нищие, и вдовицы убогие ж, а питаютца по миру, а иные наймом". Все они платили оброк - "2 алтына з дворишка на год или чем кого посадские люди обложат по их промыслишком и животишком"144.

В целом в 60-х годах XVI века посадское население представляло собой господствующую и экономически устойчивую сословную группу, которая определяла социально-экономический облик города.

Существенную часть городского населения составляли духовенство и иные служители церкви, зависимое население монастырей и храмов и так называемые "церковные люди", прежде всего нищие, проживавшие в кельях при храмах.

Дворы духовенства и церковного причта располагались, как правило, на монастырской или церковной земле рядом с храмом, но иногда и "меж посадских дворов". Клир городских монастырей, ружных и приходских храмов был значительный, хотя не все церкви были укомплектованы полным штатом, а одна - церковь Рождества Христова - вообще стояла "без пения".

Всего в Устюжне Железопольской в 1567 году было 50 дворов священнослужителей и причетников. Из них: 15 дворов священников, 7 дворов дьяконов, 3 двора дьячков, 12 дворов пономарей и 11 дворов проскурниц. К этой группе дворов отнесен двор трапезника Рождественского монастыря и двор старца-черноризца церкви Димитрия Солунского.

Абсолютное большинство зависимого населения приходилось на слободу Рождественского монастыря. Возникла слобода, видимо, в начале XVI века145. В 1537 году, когда посад описывал С. Бутурлин, в ней насчитывалось 52 двора146. Это были "дворы не тяглые и к посаду в тягло и в сошное письмо не приписаны", которые "с тяглыми посадскими людьми ни в какие подати не тянут". Позже монастырь получил на них "государеву цареву и великого князя [Ивана IV. - И. П.] жалованную грамоту"147. Располагалась слобода недалеко от монастыря, видимо, обособленно. На трех улицах, "в Шилове, Рыжкове и на Пречистинской", стояли соответственно 29, 12 и 11 дворов. Преимущественно в них проживали "люди молотчие, нищие и вдовицы", которые "питаютца по миру и о монастыре, а иные из них питаютца и своими промыслы, а делают дела монастырские и подати дают в монастырь... чем кого в котором году игумен з братею обложат"148. За четверть века монастырская слобода значительно выросла, почти вполовину. Григорий Белкин, описывая посад Устюжны Железопольской в 1564 году, все новые дворы, поставленные на монастырской земле, записал в "тяглые и в сошное письмо, и за намесничи доходы откуп на них положен был". Таких дворов оказалось 25: на "Шилове улице" - 21, на Пречистенской - 4149.

После передачи посада в кормление старице Александре Рождественский монастырь получил грамоту, по которой доходы с дворов, "что стали после Семенова Бутурлина на монастырской же земле", с сентября 1565 года шли в монастырь "на духовное ж и на монастырское строене... на ладан и на милостыню"150. К 1567 году слобода Рождественского монастыря численно не выросла и состояла из 77 дворов, в которых проживало 77 "людей". У ряда дворовладельцев указано социально-имущественное и профессиональное положение: в пяти дворах проживали вдовы, в двух - сапожники, в одном - замочник. К ним следует отнести и дворы сторожа и часовника, записанные в состав церковного причта. Но у большинства, 69 слободских дворовладельцев, род деятельности, как и у значительной части посадских людей, не определен. 1 двор в слободе на момент описания был пуст.

Второй, Ильинский, монастырь был небольшой по размерам, зависимого населения на протяжении всего XVI века в городе не имел.

Незначительное количество зависимых дворов числилось за некоторыми, прежде всего "ружными", устюженскими храмами. На земле церкви Димитрия Солунского стояли 4 двора, 1 двор числился за церковью Успенья, 1 двор был на оброке за Воздвиженским храмом151.

Помимо дворов церковного причта и слободчиков, при большей части храмов в кельях проживали нищие, которые "питаютца у церкви Божие". Всего при 7 храмах было 62 кельи, от 2 до 15 в каждом. Сколько в них проживало нищих, сказать трудно. Исходя из того, что в Рождественском монастыре в 10 кельях жили 22 старицы, надо полагать, что их было не менее 100-120 человек. Иногда в кельях проживали и церковнослужители. Так, в кельях церкви Василия Кесарийского кроме нищих жили пономарь и просвирня.

Таким образом, в середине XVI века Устюжна Железопольская была достаточно крупным городским поселением. Являясь административным центром небольшого уезда и не обладая статусом "города", она по своим размерам не уступала многим городам Московской Руси. Если использовать общепринятую методику подсчета численности населения152, то в 1567 году все городское население Устюжны Железопольской составляло более 5 тысяч человек.

60-е годы XVI века для Устюжны Железопольской могут считаться расцветом и вершиной ее социально-экономического развития. В последующей истории, вплоть до начала XX века, численность населения и площадь городской территории не превзошли уровня середины XVI века153.

К концу XVI века численный состав и структура городского населения значительно изменились. Число жилых дворов за 30 лет сократилось с 912 до 281, то есть более чем в 3,2 раза, а население - почти в 2,3 раза154. Запустение коснулось всех слоев горожан. Среди посадского населения и населения монастырской слободы оно было практически одинаковым, но все-таки несколько выше, чем у духовенства. Во многом это было следствием общероссийских социально-экономических и политических причин, вызвавших хозяйственный кризис 70-80-х годов XVI века. Однако на столь значительные размеры опустошения города оказали влияние и местные факторы, прежде всего моровое поветрие 1569 года155 и сильный пожар "после Ильина письма Плещеева"156. Запустели целые районы и улицы города: Рождественская улица - 90 пустых дворовых мест; Васильевский конец - 90; Калнецкий переулок - 40 и т. д. Всего писцы насчитали 390 пустых дворов и мест дворовых.

Значительное количественное сокращение городского населения не привело к существенному изменению его сословной структуры.

Таблица 6

Сословная структура городского населения Устюжны Железопольской 
во второй половине XVI - первой трети XVII века

 Источники: Сотная 1567 г., Сотная 1597 г., Сотная 1626 г.

Основной категорией городского населения оставались посадские люди. За ними числились 76,9 процента дворов и 85,3 процента людей. И если доля черных дворов в сословной структуре сократилась за 30 лет на 7,1 процента, то доля "людей" - всего на 0,1 процента. Произошло внутреннее перераспределение сохранившегося посадского населения. Людность двора выросла за 30 лет более чем в 1,5 раза, с 1,13 до 1,74. Из 216 посадских дворов в 82 дворах, что составляло 38,0 процента, проживало по 1 семье, в 106 (49,1%) - по 2 семьи, в 24 (11,1%) - по 3 семьи, а в 4 (1,9%) - по 4 семьи.

На первый взгляд, сословная структура городского населения за это время если и изменилась, то незначительно. Однако, помимо количественного сокращения, произошли существенные изменения социального и имущественного облика городского населения, особенно посадских людей.

Практически исчезли дворы зажиточных посадских людей - их доля снизилась более чем в 12 раз, с 39,2% до 3,2%. "Лутчие" дворы вообще отсутствуют, а "середних" - только 7. Более чем в 2 раза с 27 8 до 60,2 процента, выросла доля "молотчих" дворов и примерно в 6 раз, с 6,9 до 36,6 процента, - дворов бобылей и нищих.

Почти наполовину уменьшилось количество дворов клира - с 50 до 26. Более чем в 2 раза сократилось число слободских дворов - с 84 до 39. Их доля в общей структуре городского населения выросла соответственно с 5,5 до 9,3 процента и с 9,2 до 13,9 процента. Однако запустение посада не привело к существенному переходу посадского населения в слободу бывшего Рождественского монастыря. Относительный рост числа дворов в ней составил 4,7 процента, а "людей" - только 0,2 процента.

Устюжна Железопольская, не имевшая в XVI веке в масштабах государства ни политического, ни военно-стратегического, ни даже существенного административного значения, не представляла интереса и как центр феодального властвования для господствующего сословия. Дворы, принадлежащие дворянству или служилым людям по прибору, в источниках XVI века не упоминаются157.

Резкое изменение сословной структуры городского населения происходит в Смутное время. Массовая раздача черных и дворцовых земель в уезде, расширение его территории за счет владении помещиков соседних уездов и, наконец, строительство острога принципиально изменили ситуацию. Концентрация в городе в течение многих лет "служилых по отечеству" и "по прибору" для обороны привела к тому, что многие дворяне и дети боярские, которые были на "земской службе на Устюжне", поставили дворы в "городе", то есть в крепости. Кроме того, "и люди их, и крестьяне от польских, и от литовских, и от немецких людей з женами, и з детми, и со всеми животы живут на Устюжне" в осаде158.

Состав городских дворовладельцев, особенно проживающих в пределах острога, в эти годы значительно изменился. Некоторые дворяне и дети боярские привозили государевы грамоты из Пушкарского приказа "о дворовых местех... места займуя под осадные дворы велики" больше, чем им полагалось159. Но, как правило, "дворяне и дети боярские и всякие сьезжие уездные люди покупали на Устюжне в остроге для осадного времени у посацких людей дворы и посацкую землю... а иные на тяглой посацкои земле на огородах для отсаду ж ставили дворы"160.

Напротив, посадские люди, у которых дворы стояли за пределами острога, не стремились перебраться в крепость. Воевода неоднократно призывал их к себе и советовал им бить челом государю о грамотах, "по чему им места в городе давать под осадные дворы". Большая часть посадских людей отказывалась ставить в городе "особно дворы, так де у нас станут ставить стрельцов и нас де стрельцами истеснят". Чаще они "вкупались в дворы человека по 3 и по 4". И только некоторые посадские люди, которые "получше... ставили себе осадные дворы на огородных местех у своих родимцов и у друзи, своим произволом"161.

По дозору Филиппа Маслова и подьячего Матвея Лужина, проведенному в 1619 году, в Устюжне в остроге было 77 жилых дворов и 2 места дворовых "дворянских и детей боярских, что покупали у вустюженцов посацких людей тяглые дворы, а иные ставили на тяглой земле". Кроме того, на Устюжне в остроге стояло 90 дворов "стрелецких и уездных всяких крестьян, а покупали те дворы стрельцы и уездные всякие люди тяглые, посацких же людей"162. Следовательно, за 10 лет, с 1609 по 1619 год, на территории города только в пределах острога 167 дворов и 2 места дворовых перешли к дворянам, стрельцам или крестьянам. Все они ранее принадлежали посадским людям или были поставлены на посадской земле.

После прекращения военных действий в крае и окончания Смуты "дворяне и дети боярские и всякие уездные люди, которые на Устюжне для осадного времени дворы покупали и которые сами ставили, с Устюжны розъехались по себе", но в течение ряда лет сохраняли свои дворы в городе - "теми свои дворы владеют"163.

При значительном росте во втором десятилетии XVII века количества дворов служилых людей и крестьян существенно сократились число и доля дворов других категорий горожан. В наибольшей степени запустение коснулось посадского населения. В 1619 году "на Устюжне в остроге и на посаде было тяглых посацких 16 дворов, а людей в них 31 человек, да бобыльских 27 дворов, а людей в них 45 человек"164. Таким образом, во всей Устюжне Железопольской, а не только в остроге, было только 43 посадских двора. По отношению к концу XVI века абсолютные размеры запустения посадских дворов в количественном отношении составили более 500 процентов (с 216 до 43), а к середине XVI века - более 1700 процентов (с 766 до 43).

Таким образом, к началу 20-х годов XVII века сословная структура города претерпела существенные изменения. Основными категориями городского населения стали служилые люди по отечеству и по прибору, а также крестьяне. По самым примерным подсчетам, доля дворов этих категорий составляла около 60 процентов от общего числа всех жилых дворов горожан и значительно, примерно в 4 раза, превышала число посадских дворов165.

Только к концу первой четверти XVII века сословная структура городского населения Устюжны Железопольской стала приобретать привычные очертания. Экономический потенциал Устюженского края, прежде всего как центра металлургического производства, довольно быстро дал свои результаты и изменил ситуацию. Правда, в значительной степени этому способствовала царская грамота от 5 августа 1623 года. По государеву указу все дворы, не принадлежащие посадским людям, но стоящие на посадской земле, переводились в число тяглых, а запустевшие дворы отдавались как тяглые посадским же людям166.

К началу второй четверти XVII века население Устюжны Железопольской не только количественно выросло, но и стало качественно иным. В 1626 году в городе насчитывалось 397 дворов. Большую часть из них составляли посадские дворы - 278, или 70,0 процента. Второй по численности была группа слободских дворов Рождественского храма - 43 (10,8%)167. За дворянами к этому времени остался только 21 жилой двор (5,8%)168. 23 двора принадлежали священнослужителям и причетникам.

За несколько лет в значительной мере изменился социально-имущественный состав посадского населения. 178 из 278 посадских дворов по итогам описания 1626 года были записаны в состав полнотяглых дворов, что составило 64,0 процента. За год до описания их доля была равна 39,2 процента. Правда, большая часть из них - 84,8 процента - принадлежала к категории "молотчих" дворов.

В дальнейшем на протяжении XVII века в сословной и социально-имущественной структуре городского населения Устюжны Железопольской принципиальных изменений не происходит, она сохраняет достаточно устойчивые черты.

В середине XVII века в городе проживали или имели дворы, видимо, все основные сословные группы - духовенство, дворянство, служилые по прибору, крестьяне и, конечно, посадские люди. Выявить их число, соотношение и структуру не представляется возможным, так как мы располагаем данными только об общем количестве тяглого населения за 1646 год.

Темпы роста городского населения за вторую четверть XVII века были, видимо, незначительны и касались в основном увеличения количества посадского населения. Так, число дворов посадского населения выросло за 20 лет всего на 43, с 278 до 321, что составляет чуть более 15 процентов. Это при том, что в городе в 1626 году было 152 пустых дворовых и огородных места. В городе среди посадских по переписной книге 1646 года числится 174 "середних" и "молотчих" двора ("людей в них" - 583) и 120 бобыльских дворов ("людей в них" - 210). Кроме того, в других дворах жили 6 "молотчих" людей и 30 бобылей. Сохранилась и бывшая монастырская слободка, но уже записанная в посадское тягло. В ней было 27 дворов - 14 жилецких тяглых ("людей" - 44) и 13 бобыльских ("людей" - 24). Сведения о других сословных группах отсутствуют169.

Некоторую ясность относительно главных тенденций развития сословной структуры городского населения вносят данные переписи 1678 года. Всего в Устюжне было 349 дворов, в которых "людей" числилось 1191. Из них принадлежало: посадским людям - 297 дворов (85,1%), "людей" в них - 1043 (87,6%); клиру - 25 дворов (7,2 /о), в них - 57 "людей" (4,8%); нищим и вдовам - 13 дворов (3,7 /о), "людей" в них - 44 (3,7%); крестьянам - 9 дворов (2,6%), в них - 35 "людей" (2,9%); иным - 5 дворов (1,4%), в них - 12 "людей" (1,0%)170.

Таким образом, динамика развития сословной структуры городского населения Устюжны Железопольской на протяжении более чем 100 лет (с середины XVI в.) дает возможность говорить о ее достаточной стабильности и устойчивости. Все социальные, политические и природные потрясения не сломали социально-экономический облик Устюжны Железопольской как торгово-промышленного города-посада, в котором ведущая роль принадлежала посадским людям.

Динамика изменения доли посадского населения в сословной структуре городского населения Устюжны Железопольской с середины XVI до начала XVIII века представлена на графике 1.

График 1

При всей возможной неполноте данных доля посадских людей в структуре городского населения остается практически неизменной, в пределах 84 - 87 процентов. Единственный период, когда произошло нарушение данного соотношения, - Смутное время: концентрация служилого сословия и превращение Устюжны в военную крепость изменили на полтора десятилетия не только социальный облик города, но и его экономическую сущность.

К 1619 году в городе осталось только 16 тяглых посадских дворов и практически прекратилась производственная деятельность местной металлургической промышленности. В 1615 году, когда правительство сделало заказ на изготовление самопалов, воевода писал: "...от того де самопального дела кузнецы розбрелися розно... только де и осталось на Устюжне три человека"171.

Причины данного явления носят не экономический, а прежде всего политический и социальный характер. Прекращение Смуты достаточно быстро нормализовало социальную структуру города до обычных параметров. Ее устойчивость является еще одним фактором, подтверждающим своеобразие социально-экономического облика Устюжны Железопольской, особенно в XVI веке, как "города нового типа, который получит развитие в XVII и особенно в XVIII в."172.

Глава III. Уровень экономического развития

Объективной основой социально-экономического расцвета Устюжны Железопольской стал экономический подъем в стране в первой половине XVI века. К этому времени Устюжно-Железопольский район приобрел значение большого и важного промышленного центра, обслуживающего все Русское государство, в котором важнейшая роль принадлежала специалистам по обработке металла. По степени концентрации высококвалифицированных специалистов кузнечного дела, их доле в общей структуре ремесленного городского населения, масштабам и объемам производства Устюжна Железопольская занимала одно из ведущих мест в стране, что неоднократно отмечалось в отечественной историографии.

В структуре городского населения Устюжны Железопольской преобладали посадские люди, большая часть которых занималась ремесленно-торговой деятельностью174. Сотные 1567 и 1597 годов хотя и не указывают на характер хозяйственной деятельности значительной части горожан, но позволяют рассмотреть профессиональную структуру посадского населения и специализацию ремесленного производства Устюжны Железопольской на протяжении второй половины XVI века.

Таблица 7

Профессиональный состав ремесленного населения Устюжны Железопольской 
во второй половине XVI века

Источник: КолесниковП. А. Устюжна Железопольская по материалам описаний 1567 и 1597 гг. // Города феодальной России. М., 1966. С. 148. Табл. 3.

* Из числа ремесленников, занятых в металлообработке, исключен "рудомет", не имеющий никакого отношения к кузнечному делу. См.: Сербина К. Н. Крестьянская железоделательная промышленность Северо-Западной России XVI - первой половины XIX в. М., 1971. С. 33.

Таким образом, на протяжении второй половины XVI века кузнечное дело было ведущей отраслью ремесленного производства, а кузнецы - преобладающей категорией ремесленного населения. По данным П. А. Колесникова, более половины (51,4 % в 1567 г. и 52,2 % в 1597 г.) ремесленников Устюжны Железопольской было занято в железообрабатывающей промышленности. Именно это обстоятельство определяло социально-экономический облик посада и одновременно являлось его особенностью.

Другие исследователи приводят примерно такие же данные. По разным подсчетам, доля ремесленников, занятых в обработке железа, приближается или немного превышает 50 процентов от общего числа ремесленного населения посада. Так, по расчетам Е. И. Заозерской, в 1567 году 37,5 процента всего учтенного посадского населения Устюжны Железопольской было связано с обработкой железа. Как определен этот показатель, не вполне понятно. Исходя из данных, которые приводит Е. И. Заозерская, 37,5 процента составляет посадское население, для которого в сотной указана профессия или характер хозяйственной деятельности (300 из 800). Если вычислить долю металлистов (143 человека), то она составит 17,7 процента от общей численности посадского населения, или 47,7 процента от общего числа ремесленников175.

В конце XVI века доля посадского населения, занятого обработкой железа, выросла. 248 из 382 человек, или 64,9 процента

всего учтенного в 1597 году посадского населения, занималось ремеслом. Из них 118 человек - 30,9 процента от общего числа посадских людей (47,6 процента от общего числа ремесленников) - занимались обработкой железа176.

Во многом расхождения итоговых показателей доли кузнецов в структуре ремесленного населения посада объясняются различной оценкой численности ремесленников, занятых в кузнечном деле, особенно для 60-х годов XVI века. Приведем эти расхождения в виде таблицы.

Таблица 8 

Источники: Чечулин Н. Д. Города Московского государства в XVI веке. СПб., 1889. С. 75 - 76; Бахрушин С. В. Научные труды. Т. 1. М., 1951. С. 62; Тихомиров М. Н. Россия в XVI столетии. М., 1962. С. 211-212; Колесников П. А. Устюжна Железопольская по материалам описания 1567 и 1597 гг. // Города феодальной России. М., 1966. С. 148. Табл. 3; Заозерская Е. И. У истоков крупного производства в русской промышленности XVI-XVII веков. М., 1970. С. 220-221; Сербина К. Н. Крестьянская железоделательная промышленность Северо-Западной России... Табл. 4. С. 32-33.     

Подробная оценка методики подсчета количества ремесленников Устюжны Железопольской, занятых обработкой железа, аргументы "за" и "против" высказаны в работах Е. И. Заозерской и К. Н. Сербиной177. Не вдаваясь в их подробный анализ, обратим внимание на два обстоятельства, которые в значительной мере меняют общие итоги подсчетов и, естественно, оказывают влияние на выводы и оценки исследователей. Во-первых, вызывает сомнение позиция С. В. Бахрушина, который включил в число ремесленников, занятых в 1567 году обработкой железа, 213 дворов "молодчих казаков и молотников"178. Во-вторых, неправомерно включение в число специалистов, занятых в кузнечном деле, 23 плотников, что делает М. Н. Тихомиров, говоря о распределении ремесленников Устюжны Железопольской в 1597 году179. Но даже и после исключения этих двух случаев разница в подсчетах различных исследователей остается значительной. Она касается как общего количества, так и численности кузнецов и молотников, особенно для 1567 года. Тем не менее для оценки общего уровня развития кузнечного дела и, что в данном случае более важно, его влияния на социально-экономическое развитие Устюжны Железопольской эти разногласия и противоречия не имеют принципиального значения.

Данные о количестве кузниц на протяжении XVI и середины XVII века по Устюжне не сохранились. Они имеются только в описании 1626 года. Всего в Устюжне в конце первой четверти XVII века было 34 действующие кузницы. Кроме того, 2 кузницы и 8 кузнечных мест числились пустыми.

Как уже упоминалось, в 1954-1955 годах группа научных сотрудников Артиллерийского исторического музея провела археологическую разведку в Устюжне. В ходе обследования на территории 23 городских кварталов были обнаружены следы мест производства - большие угольные пятна, насыщенные кусками шлака, обломки керамических сопел и другие остатки железоделательного производства. Сопоставление этих данных с материалами сотной 1626 года и другими источниками позволяет определить топографию посадского кузнечного производства Устюжны Железопольской в XVI-XVII веках. Наиболее традиционно важными местами расположения кузниц в правобережной части города была Козмодемьянская кузнечная слобода; два участка по реке Вороже (на левом берегу около устья и на правом берегу выше церкви Благовещения), участок на правом берегу реки Мологи (выше от западной стены острога, за Дмитровскими воротами). В Заречной части такие участки располагались как в Успенской, так и в Покровской четях. Особенно примечательны остатки производства в бывшем Быковом конце Покровской чети. Здесь были обнаружены отходы железоделательного производства, состоящие из холмов угля и шлака, достигающих 3-3,5 метра в высоту180. Топография кузнечного ремесла конца первой четверти XVII века Устюжны Железопольской представлена на рисунке 4.

Размещение кузнечных мастерских в Устюжне Железопольской было не вполне традиционным. Как правило, кузницы (и дворы их владельцев) располагались на окраине посада на одной территории, обычно близко расположенной к реке. "Такое положение, как в Устюжне в начале XVII в., когда кузницы находились в трех местах - на посаде, за рекой Мологой и на реке Вороже, было исключением из правил, довольно строго выдерживавшихся"181. Кузницы в Устюжне были разбросаны по всей территории города. 3 кузницы находились за Дмитровскими воротами, на берегу Мологи или Ижины; 13 - в пределах острога, из них 10 располагались по реке Вороже; 10 кузниц стояли в Заречной части: 6 - в Успенской слободке, 4 - в Быковом конце.

На восточной окраине города стояла кузнечная Козмодемьянская слободка. В ней из 12 дворов 7 дворов принадлежали кузнецам, 3 двора - молотникам, 1 двор - котельнику и 1 двор числился за вдовой. Здесь же стояли 8 кузниц. Они располагались в непосредственной близости от дворов кузнецов, как правило, "против двора" или "перед вороты", видимо, на берегу реки Мологи. К моменту описания слободка в производственном отношении изрядно запустела. Здесь числились 1 пустая кузница и 5 пустых кузнечных мест183 (см. рис. 4).

Рис. 4
Территориальное размещение кузнечного производства в Устюжне Желеаопольской
в первой половине XVII в.

Всего в Устюжне Железопольской на 1626 год были 2 пустые кузницы и 8 кузнечных мест. Причина запустения ряда из них указывается в описании. Так, кузнецы Янка Болотов и Тренка Алексеев в 1616/1617 году сбежали жить в Кострому. В 1621/1622 году в Кострому ушел еще один кузнец - Дружинка Лукьянов. Кузнецы Ермолка Лопатин с детьми и Коноско Харитонов с сыном ушли жить в Весь Егонскую. С 1624 года после отправки в Томский городок Вихорки Богомолова стояла пустой и его кузница184. Последний случай запустения кузницы был вызван правительственным распоряжением и решением посадского мира, но не характерен в целом для правительственной политики в отношении кузнецов. Правительство старалось не допускать запустения не только дворов кузнецов как тяглых, но и производственной базы - кузниц. Показателен в этом пример кузнеца Дружинки Лукьянова.

Летом 1622 года таможенный и кабацкий голова Устюжны Железопольской Иван Григорьев обратился в Москву с просьбой решить вопрос о погашении долга в 12 рублей 19 алтын 3 деньги, который был за Дружинкой Лукьяновым. Причина долга была банальна - кузнец задолжал в местный кабак. По распоряжению кабацкого головы ему дали "питья" сначала на 8 рублей 15 алтын с деньгою, а позже "стойные целовальники" отпустили ему в долг "питья" на 4 рубля 4 алтына 2 деньги. Как писал И. Григорьев, "промыслом тот Дружинка и кузнечным мастерством был добр, и потому де ему, Дружинке, в кабацком питье и верили". Но кузнец "с Устюжны сшел безвестно" и долг не заплатил. После него на посаде остались "дворишко да кузница, да кузнечная всякая снасть, и уголье, и железо, а живеть в нем его отец". Поскольку в оклад положен был Дружинка, кабацкий голова просил разрешить продать его имущество и за счет этого вернуть долг. Интересна реакция власти на все эти обстоятельства. В том случае, если Дружинка "на Устюжне в сыске", то долги необходимо было "доправить"* (* Доправить - взыскать.) с должностных лиц кабака. И только в том случае, если кузнец "не в сыске", то есть официально не принадлежит к посадской общине, кабацкому голове разрешали продать кузницу, кузнечную снасть, уголь и железо "тамошнею прямою ценою" посадским людям185. Поскольку в сотной 1626 года кузница числится пустой за Дружинкой Лукьяновым, то вывод напрашивается сам собой. Долг взыскали с кабацкого головы и целовальников, а кузницу сохранили за Дружинкой в надежде вернуть на посад не только тяглеца, но и высококвалифицированного кузнеца. Тем более что было известно и его новое место жительства - Кострома186.

Начиная с 1626 года на посадских людей, владельцев кузниц, был положен оброк. Он составлял 4 и 6 денег с кузницы. По какому принципу определялся оброк, неизвестно. По крайней мере, имущественное положение владельца кузницы при определении размера оброка не имело значения. Так, Якушка Беляев, "лутчий человек", имущественный ценз которого был определен в 20 рублей, платил столько же - 6 денег, что и "середний человек" Тимофей Бородин ("живот"** (** Живот - имущество, в данном случае - уровень дохода.)- 10 руб.) и большинство кузнецов "молотчих людей", чей уровень доходов был в 4 раза ниже и составлял 5 рублей187.

Как правило, владельцем кузницы был сам кузнец. 3 человека владели двумя кузницами - Матюшка Кушников, Петрушка Терентьев и Павлик Клементьев188. Некоторые кузнецы не имели своей кузницы и вынуждены были постоянно работать по найму (например, Матюшка Иевлев, Томилко Некрасов, Омелка Семенов и др.189).

Нет данных за XVI - первую половину XVII века и о размерах кузниц, их оборудовании. Поскольку на протяжении длительного времени технология кузнечного производства, инструментарий, ассортимент изделий менялись мало, они могут быть в целом отнесены и к Устюжне. Наблюдения, сделанные Г. М. Белоцерковским и К. Н. Сербиной относительно размеров кузниц в Туле и на Тихвинском посаде, показывают, что в XVII веке размер кузниц был от 4 до 12 квадратных саженей190. Характерным для устюженских кузниц было наличие 2 горнов, особенно начиная с первой четверти XVII века.

Данные источников (см. табл. 9) позволяют говорить о высоком уровне и устойчивости кузнечного производства Устюжны Железопольской на протяжении XVI - первой половины XVII века.

Таблица 9

Специализация посадских кузнецов Устюжны Железопольской в XVI - начале XVIII века

Источник: Сербина К. Н. Крестьянская железоделательная промышленность Северо-Западной России... Табл. 5. С. 34.

Доля кузнецов и молотников - специалистов высшей квалификации, готовых выполнить работу любой сложности, на протяжении этого времени составляет абсолютное большинство - более 90 процентов численности ремесленников, занятых в металлообработке. Кузнецов, специализирующихся исключительно на изготовлении продукции хозяйственно-бытового назначения, было не более 5,7 процента (1597 г.). В 1567 году их доля составляла 3,2 процента, а в 1626 году - 4,8 процента.

В значительной степени на уровень развития кузнечного дела и прежде всего на объемы производства в Устюжне Железопольской оказывали влияние традиции и уклад жизни средневекового города, которые были связаны в первую очередь с правилами противопожарной безопасности. Фактически кузнечное производство носило сезонный характер. В летний период резко ограничивалось применение огня в производственных и бытовых целях. Особенно тщательно стала смотреть за соблюдением этих норм местная администрация после строительства в городе крепости. В 1624 году посадские люди жаловались на то, что с 1619 года воеводы "на Устюжне, в остроге и в слободах, избы и мыльни, и кузницы и солодовые овины летом печатают все и в кузнице де ковать, и солодов на овинах сушить, и крашенин красить, и посадцким людям новин белить во все лето заповедывают и не велят, и им де, посадцким людям, во все летнее время в избном и баненном топлении... а кузнецам в кузнечном промыслах... от воевод и от приставов чинились убытки и продажи* (* Продажи - здесь штрафы.) великие".

До 1619 года порядок был иным. В остроге "для береженья от огня летнею порою... для хлебного печенья и холодных дней, и для рожениц, и для скорбных дней" топили избы и мыльни в урочные дни. За пределами острога и в слободах за рекой Мологой запрета на топление изб и бань не было вовсе. Ремесленники, чье производство было связано с огнем, в том числе и кузнецы, работали в летнее время "беспенно и заповеди в том не было", как в самом остроге, так и за его пределами. Посадские люди просили установить прежний порядок, на что и получили царскую грамоту. Им разрешалось топить на посаде в остроге "нынешним летом и впредь" избы и бани 2 раза в неделю, "да и то с великим бережением", а за острогом в слободах и в Козмодемьянской улице - "без заповеди, как им доведетца". Ремесленникам вновь разрешалось работать "беспенно и без заповеди, чтоб им бес того промысла убытков никаких не было". Правда, не совсем понятно, распространялось ли это разрешение на все кузницы и мастерские горожан или только за пределами острога. Контроль за пожарной безопасностью возлагался на воеводу. Он должен был следить за тем, чтобы во всех избах, банях, кузницах и солодовнях был запас воды "для пожарного времени". Тем, кто "оберегаться не учнет", воевода, смотря по вине, должен был "чинить наказание", чтоб прочим неповадно было191.

Значительную часть ремесленников, занятых в железообрабатывающей промышленности Устюжны Железопольской, составляли молотники-наймиты. По данным Г. М. Белоцерковского, наиболее значимым по масштабам использования наемного труда (около 25 %) было кузнечное дело192. Для Устюжны этот показатель был значительно выше. Среди посадских кузнецов группа молотников была довольно устойчивой и составляла от 37,2 до 62,5 процента. В периоды выполнения массовых правительственных заказов потребность в "наймитах"-молотниках резко возрастала, поэтому Устюжна Железопольская была местом, где искали работу малоквалифицированные кузнецы из других мест, в частности из Тихвина. По мнению К. Н. Сербиной, на протяжении всего XVII века из Тихвина шел постоянный отток рабочей силы в Устюжну Железопольскую193.

Иногда наемных молотников не хватало. Так, в период строительства острога в 1632-1633 годах кузнецы в своих челобитных постоянно жаловались на то, что молотников мало, а наемная плата выросла. С середины XVII века спрос на рабочие руки, особенно в периоды крупных государственных заказов, при работе на рынок, всегда превышал предложение194.

Рассматривая вопрос о перерастании мелкого производства в более крупное, а также роль и значение в этом процессе наемного труда, Е. И. Заозерская пришла к выводу о том, что в городах, где были сконцентрированы железоделательные промыслы, и даже в таком крупном центре, как Устюжна Железопольская, уровень доходности кузнечного ремесла был незначителен, что определяло уровень материального положения самих кузнецов, степень распространения наемного труда. Использованию наемной рабочей силы не способствовал также и семейный характер труда. В сотных XVI века часто упоминаются в одном дворе по два и даже три человека, обычно братья, которым дается общая профессия - кузнецы. Тем не менее во второй половине XVI века в Устюжне наблюдается рост численности молотников, особенно их доли по отношению к кузнецам. Обратим внимание только на то, что это устюжане-дворовладельцы, тяглые посадские люди. Все остальные наемные люди - молотники, казаки, крестьяне из близлежащих деревень, слободские, тем более из других мест и городов, - в описание не могли попасть. Но важнее следующее: по другим центрам кузнечного производства XVI века, даже таким крупным, как Новгород и Москва, сведения о молотниках отсутствуют195.

"Особое в этом отношении положение в Устюжне объясняется тем, что уже во второй половине XVI в. при выполнении заказов на такие изделия, как пищали и ядра к ним, необходима была вспомогательная рабочая сила именно молотобойцев". В первой трети XVII века их требовалось в 1,5 - 2 раза больше, чем кузнецов. Молотники обычно работали по сменам, а также по мере надобности нанимались кузнецами в количестве, необходимом для выполнения заказа. Труд молотника, как и кузнеца, оплачивал заказчик - казна, а кузнец выполнял функции посредника при найме на конкретную работу. Следует отметить, что устойчивое существование данной категории наемных рабочих в составе тяглого посадского населения говорит о стабильном спросе на наемный труд, что, в свою очередь, являлось результатом наличия постоянного объема работы как на государство, так и на рынок.

В XVI веке в железодобывающей и железообрабатывающей промышленности Русского государства наблюдается углубление процесса общественного разделения труда между городом и деревней. Добыча и первичная переработка железной руды происходит в деревне, а обработка железа и изготовление товарной продукции концентрируются преимущественно в городе196. Данное углубление в разделении труда способствовало формированию устойчивых рыночных связей, иногда выходивших далеко за пределы местного рынка, росту товарности железоделательного производства.

Особенно интенсивно шел этот процесс в Устюженском крае. С. В. Бахрушин пишет, что железную руду в Устюженском уезде, "как и в Новгородской области, разрабатывали крестьяне, снабжавшие ею городские кузницы"197. Уже во второй половине XVI века посадская кузнечная промышленность работала на ввозимом в Устюжну сырье и полуфабрикатах198. Более того, обстоятельный анализ развития крестьянской железообрабатывающей промышленности Устюжно-Железопольского района позволил К. Н. Сербиной сделать вывод не только о том, что поставщиками криц были уездные крестьяне, но и о том, что "от количества доставляемых ими криц и угля зависели, с одной стороны, цены на них, а с другой - та или иная возможность выполнения заказов, даже правительственных"199. Это знали и учитывали при правительственных заказах государственные чиновники. В 1629 году один из них писал в Москву: "...зимой ковать ядра будет дешевле, потому что отовсель повезут крицы железо издалека - из Белозерского уезду и из Новгородцково уезду. Деревенские крестьяне и уголье также везут по дороге. А у деревенских, государь, крестьян крица железа и уголья купить дешевле на торгу, и твоей, государевой, казне будет прибыльнее, как нынче зимою ковать ядра, потому что всему вольный торг"200.

Крестьянский железодобывающий промысел носил сезонный характер. Как правило, железную руду "копали" в августе - начале сентября. Выкопанную руду переносили на высокое сухое место и оставляли месяца на два проветриваться и просыхать. В октябре - ноябре железную руду обжигали на кострах, в результате чего ее объем уменьшался в 4 раза. Обожженную руду свозили в места плавки, к домницам. С января по апрель руду плавили в горнах с одним или двумя кузнечными мехами. Плавка длилась 4-5 часов. В результате получали крицу, ее вес зависел от размеров горна. Эта технология переработки болотной руды мало чем отличалась в разных районах страны. Особенностью Устюжно-Железопольского района было распространение большого горна. Производительность одного горна в сезон, по подсчетам К. Н. Сербиной, составляла 288 криц, а вес крицы - 20-25 фунтов (8-10 кг)201.

Крестьянский доменный промысел был распространенным явлением. Со временем он стал важной частью доходов как крестьянского, так и поместного и вотчинного хозяйства. Косвенным подтверждением распространенности железодобывающего промысла среди крестьян Устюженского края в конце первой трети XVII века служит наличие большого числа (особенно в крупных вотчинных хозяйствах) непашенных бобылей.

Добычей и первичной переработкой железной руды традиционно занимались крестьяне местных монастырей. В жалованной грамоте Моденскому монастырю монастырские власти освобождались от податей с домниц: "Да у них же в их монастырском лесу на их земле домницы железные, и они... з домниц горнового не дают ничего"202.

Основная масса криц, продаваемых крестьянами на рынке, проходила только первичную обработку. Иногда крестьяне "нанимали" городских кузнецов для отковки криц, видимо, для того, чтобы продавать их за пределы Устюжны. Для этого и требовалась дополнительная обработка. Крицу подвергали перековке (в ходе которой из нее удалялся шлак), превращая ее в "опарошное", или "обжатое", железо. При этом переделе значительно повышалось содержание железа, но сохранялась только треть первоначального веса крицы.

Сохранившиеся таможенные книги Устюжны Железопольской позволяют установить географию сырьевой базы посадской кузнечной промышленности.

Самые значительные поставки криц шли из Белозерского уезда (по количеству явленных криц - около трети). Из Угличского уезда зафиксировано 27 явок* (* Явка - здесь: предъявление на таможне товара (или денег), предназначенного для продажи (покупки).) на 6699 криц, что составляло около 25 процентов от общего числа203. Они были предъявлены крестьянами Понизовской волости (деревни Шалоцкая Вершина и Ванско) и Железной Дубровки. Говорить о том, что в Угличском уезде был распространен железорудный промысел, как считает Е. И. Заозерская, нельзя204. Реально это были крестьяне бывшего Устюженского уезда, который в 1620-е годы был отписан в состав Угличского уезда. Так что все крицы, зафиксированные в таможенной книге за "устюжанами", были привезены городскими жителями, а зафиксированные за "угличанами", - крестьянами бывшего Устюженского уезда. Незначительные поставки шли из Новгородского уезда - 4 явки в 540 криц.

Таблица 10

Торговля кричным железом в Устюжне Желеэопольской в первой половине XVI века

Скупщики* (* А. Н. Сперанский в табл. 17 дает общее число устюжан, объединяя посадских и уездных людей в одной графе. К. Н. Сербина разделяет их, но, как и А. Н. Сперанский, крестьян Понизовской и Хрипелевской волостей (приселок Железная Дубровка) бывшего Устюженского уезда, где добывалась и переплавлялась большая часть железной руды, считает угличскими. Исходя из особенностей административно-территориального развития Устюженского уезда, все крестьяне, отнесенные К. Н. Сербиной к числу угличских, в таблице указаны в составе крестьян Устюженского края.) 

Значительная часть ввозимого в Устюжну сырья и полуфабрикатов приходилась на горожан - посадских кузнецов и скупщиков, крестьян монастырской слободки. Анализ материалов таможенной книги 1629/1630 года позволяет установить характер взаимоотношений городских кузнецов с деревенскими домниками, уровень разделения труда и роль посредников-скупщиков в развитии городского кузнечного производства.

Таблица 11 

Ввоз криц горожанами Устюжны Желеэопольской в 1629/1630 году 

Источник: Заозерская Е. И. У истоков крупного производства... Табл. 23. С. 263.

По подсчетам Е. И. Заозерской, из общего числа (222) явок криц за год на долю "устюжан", то есть горожан, приходится 95, или почти 43 процента от общего числа. Покупали устюжане крицы в традиционно близлежащих местах добычи и плавки железной руды. Большая их часть покупалась для дальнейшей перепродажи. Только четверть кузнецов сама обеспечивала себя сырьем, а остальные три четверти покупали железо на торгу у поставщиков. Скупка криц и перепродажа их посадским кузнецам, по крайней мере в первой половине XVII века, находилась в руках местных посадских и деревенских скупщиков. Среди них выделяется большая группа крупных скупщиков, как из числа посадских людей, так и из слободских, например, Василий Чернавин, Никита Быков, Осип Андреев, совершившие от 4 до 6 поездок и закупившие от 300 до 440 криц. Наибольшую активность в этот год проявил Обросим Давыдов, сделавший 12 поездок. Он привез 1049 криц, что составляло 20 процентов покупок "устюжан"205.

Особенностью Устюжно-Железопольского района было почти полное отсутствие иногородних скупщиков. Скупка и продажа железа и железных изделий была в руках посадских людей и частично - уездных крестьян206.

Довольно распространенным явлением были заказы на изготовление определенной партии товара при полной или частичной предварительной оплате. Как правило, за такого рода сделками стояла фигура скупщика. Источники об этом говорят довольно лаконично. Единственным, пожалуй, видом документов, в которых нашли отражение подобного рода отношения, являются судебные иски кредиторов-скупщиков о возврате денег или предварительно оплаченного товара.

Так, в декабре 1614 года крестьянин дворцового села Хрипелево Михалко Иванов "искал на посадских кузнецах" Семейке Болотове и Ондрюшке Кузнеце и их поручителях соответственно 14 рублей, которые он им отдал на ковку 200 полиц цренных* (Полица цренная - полоса железа, используемая для изготовления больших сковород для выварки соли - цренов.) и 7 рублей с полтиной недоплаченных денег за поставленное железо. В жалобе отчетливо видна и причина иска М. Иванова - кузнецы нанесли ему "убытки в бесторжище и беспромыслице, что деньги Залежались в железе"207.

В апреле 1616 года посадский человек Ивашко Давыдов заказал у крестьянина из деревни Лентьево Варламки Иванова 1000 "полиц црельных" железа и дал ему задаток в размере 30 рублей. Однако ни полиц, ни денег И. Давыдов не получил208. Интересна фигура этого крестьянина. Он принадлежал Д. В. Лодыгину и, видимо, был крупным скупщиком, долгое время работавшим на рынке. В 1624 году Варламко Иванов жаловался на посадских людей - Кирилку Степанова, Родионку Осетрова и Ваську Турулю - за то, что они не доковали ему "20 юфтей гвоздья двоетесново и однотесново... а гвоздья де юфть по 2 рубли". Общий размер ущерба в иске оценен В. Ивановым в 70 рублей209.

Скорее всего скупщиками были Мосейко Гаврилов, крестьянин князя Сулешева, и Первушка Савельев, крестьянин И. Наумова. М. Гаврилов в 1621 году заказал посадским людям Павлику Клементьеву, Олешке Степанову и Ваське Хватову 400 сковород и выплатил 37 рублей 50 копеек210. П. Савельев в январе 1623 года дал посадскому человеку Гаврилке Ондрееву сыну Кузнеца за товар 24 рубля с полтиною, "а ковать было ему за те деньги сошники и присошки"211.

Фигура скупщика на местном рынке в начале XVII века была достаточно распространенным и устойчивым явлением. Об этом свидетельствуют примерно одинаковые размеры предварительной оплаты заказа, в частности за сковороды. В октябре 1621 года посадский человек Богданка Иванов искал свои деньги (36 руб.), которые заплатил за 400 сковород, "на посадских людях" Стафейке и Федьке Федоровых, так как товар в назначенный срок не получил. В том же году М. Гаврилов заплатил вперед за 400 сковород трем посадским кузнецам 37 рублей 50 копеек. Договор предполагал не только предварительную оплату, но и сроки выполнения заказа, которые, видимо, устанавливал скупщик. В октябре 1624 года посадские люди

Стахейка да Федька дети Поповы дали посадскому сковородному кузнецу Матюшке Кушникову 8 рублей с полтиной, чтобы он сковал 100 "сковород твердых". По условиям договора заказ должен был быть выполнен с 9 октября по 19 ноября 1624 года213.

Очевиден был и экономический мотив появления договора на изготовление партии товара с предварительной оплатой труда. По наблюдениям К. Н. Сербиной, прямая прибыль скупщика от такой сделки составляла 25-30 процентов.

В начале XVII века как у посадских людей, так и у крестьян Устюженского уезда в распоряжении находились значительные торговые капиталы. В 1613 году устюжанин Булатко Игнатьев "искал на посадском человеке" Богдашке Милютине перед земскими целовальниками 120 рублей с полтиною, а в 1617 году Ивашка Белозер дал взаймы 90 рублей на мирские расходы земскому старосте Нечайке Иванову214.

Часть прибыли скупщики использовали, видимо, в качестве ростовщического капитала. Так, в 1617 году крестьянин князей Сулешевых Тараско Григорьев сын Пестов дал взаймы "в торговлю" посадским людям Куземке Петрову, вдове Федорке Ивановой жене Пастухова и ее сыну Омельянку Иванову 31 рубль под 50 процентов прибыли215. В этом же году посадские люди Сенька Чудаков, Ивашка Черков, Кирилка Коротаев, Мишка Коняхин с братом Юркою и Гришка Леонтьев заняли у Васьки Захарьева, крестьянина стольника Л. Ф. Плещеева, 40 рублей 50 копеек. Для чего они занимали деньги, неизвестно, в иске В. Захарьева это не указано. Но, на наш взгляд, такой форме коллективного займа можно найти объяснение в случае кооперации производственной или торговой деятельности216.

Кроме криц устюженские кузнецы перерабатывали и уклад. В основном он поступал из Тихвина. Явки купленного устюженскими посадскими людьми и уездными крестьянами уклада можно обнаружить в тихвинских таможенных книгах на протяжении всего XVII века. Устюжане покупали уклад как местного производства, так и олонецкий уклад, привозимый в Тихвин местными скупщиками.

Устюженские городские скупщики уклада приезжали в Тихвин с мелочным товаром (и покупали уклад после продажи готовых изделий) либо с "явленными" деньгами. Часто, особенно в первой половине XVII века, они не ограничивались покупкой уклада на рынке, а делали заказы тихвинским "укладным" кузнецам на выковку для них определенного количества уклада. Эти заказы были не только регулярны, но и переросли в устойчивые торгово-промышленные связи между отдельными устюженскими скупщиками и тихвинскими кузнецами. Так, в 1637 году устюженский посадский человек Яким Петров сделал заказ тихвинским кузнецам Ивану Окулову и Ивану Чаплину на 3000 укладов, дав за них вперед 30 рублей 50 копеек. В 1638 году Яким Петров заказал этим же кузнецам 5000 укладов, предварительно заплатив за них 46 рублей. Ивану Окулову и Ивану Чаплину делали заказы и другие устюженские посадские люди217. Предварительная оплата заказа была экономически выгодна скупщикам. 1000 готовых укладов местного производства на тихвинском рынке стоила 10-12 рублей, а устюженские скупщики, заказывая уклад, платили за 1000 укладов 8-9 рублей. Экономия была очевидна, прибыль от каждой сделки составляла от 25 до 30 процентов218.

Часть крестьянских железодобывающих промыслов со временем перерастала границы доменного производства. Этому способствовали формирование и дальнейшее развитие рынка и товарно-денежных отношений. Так, в 1623 году посадские люди писали в своей челобитной о том, что крестьяне владеют на посаде кузницами, которые "в наем отдают"219. Некоторые уездные крестьяне, которые жили "от Устюжны версты по 2, и по 3, и по 5, и по 6", отдавали ковать крицы, "наимуя" устюженских кузнецов220.

Тесная экономическая связь между городом и деревней не ограничивалась только сферой разделения труда в области железодобывающей и железообрабатывающей промышленности. Уездные крестьяне владели на посаде дворами и огородами, торгово-промышленными объектами - лавками и кузницами, оброчными посадскими земельными угодьями. Их доля, особенно в XVI веке, была достаточно высока. По данным сотной 1567 года, 118 человек, которые владели лавками на посаде и земельными угодьями, не числятся в дворовладельцах221, что составляет, по крайней мере, более 12 процентов от их общего числа.

По подсчетам К. Н. Сербиной, в 1626 году более 16 процентов всех посадских лавок принадлежало 17 крестьянам, причем одному из них - Андрею Вороне - принадлежали 3 лавки, а Ивану Папинскому - 2 лавки222.

На протяжении XVI-XVII веков Устюжна Железопольская была заметным торговым центром Русского государства. Ее значение определялось тем, что она стояла на прямой старинной торговой дороге "к шведскому рубежу". Город находился на стыке трех крупнейших исторически сложившихся экономических районов Русской земли - Замосковного края, Поморья и Новгородской земли, что еще больше усиливало его значение как центра транзитной торговли. Через Устюжну шла торговля Белозерья, Вологды, Городецка, Мологи, Романова и Углича с Приладожьем и Новгородом223.

Устюжна находилась на перекрестке старинных торговых путей из Центра в Северную Европу и Поморье224.

Устюженская и Весьегонская уставные таможенные грамоты, устюженские таможенные книги первой половины XVII века позволяют определить географию торговых связей Устюжны Железопольской в XVI-XVII веках225 (см. рис. 5).

Рис. 5 
Рыночные связи Устюжны Железопольской в XVI - первой половине XVII в.

Среди торговых людей, проезжавших через Устюжну во второй четверти XVII века, в таможенных книгах отмечены представители 22 городов и территорий. На западе торговые связи простирались до Новгорода, Пскова, Ладоги и Олонца, на севере - до Каргополя, на востоке - до Нижнего Новгорода и Казани, а на юге - до Москвы. Торговые люди большей части городов имели устойчивые торговые связи с самой Устюжной. Они либо покупали здесь товар, либо продавали часть своего. Купцы 16 городов осуществили явку денег на покупку товара в Устюжне. Постоянными участниками устюженского торга были белозеры, вологжане и угличане. Но ведущее место сохранялось за местным посадским населением226.

Таможенные книги отражают не только географию распространения торговых связей Устюжны Железопольской, но и позволяют проследить ассортимент товарной продукции. Остановимся на товарах, которые привозились в Устюжну как устюжанами, так и постоянными иногородними торговыми людьми. Рассматривая явленные на таможне товары, можно выделить несколько их групп. Устюжане, занимавшие в торговле ведущее место - более 50 процентов объема торга, привозили практически весь ассортимент товаров. На первом месте по объемам стояли предметы хозяйственного назначения и потребления - одежда, обувь, портновский приклад, пряности, цветные металлы и т. д. Второе место по количеству явок принадлежит крицам. На третьем месте - рыба, а на четвертом - продукты сельского хозяйства и охоты.

У белозерских и вологодских торговых людей наблюдается четко определенный круг товаров и даже специализация. Так, белозеры в основном торговали солью, рыбой и крицами, а вологжане - почти исключительно солью227.

Крупным торгово-ремесленным центром на реке Мологе в XVI веке было село Весь Егонская, принадлежавшее московскому Симонову монастырю. Значение села во многом определялось тем, что здесь располагались торг и таможня. В Весь Егонскую на ярмарку "о Петрово заговенье" съезжались торговые люди и скупщики "со всяким товаром" не только из близлежащей округи, но и из Москвы, Великого Новгорода, Пскова, Твери, Костромы, Рязани, Углича, Ярославля и других городов228.

В целом постоянные государственные заказы, широкое использование наемной рабочей силы, ориентация исключительно на полуфабрикаты, поставляемые деревенскими домниками и кузнецами, и отсутствие узкой специализации в производстве продукции хозяйственно-бытового назначения определили общий уровень кузнечного ремесла Устюжны Железопольской в XVI - первой половине XVII века.

К середине XVII века, когда кузнецы Устюжны Железопольской в основном перешли от выполнения военных заказов правительства к производству на рынок, произошло изменение как ассортимента готовых изделий, так и специализации кузнецов в изготовлении отдельных хозяйственно-бытовых товаров229. В конце XVII - начале XVIII века абсолютное большинство кузнецов (94,2 %) ограничивалось изготовлением одного вида хозяйственно-бытовой продукции, а посад специализировался в основном на производстве сковород. 128 кузнецов, или 67 процентов, занимались этим железоделательным промыслом.

Процесс специализации затронул не только посадское кузнечное ремесло. Уже в начале XVII века в деревнях Устюжно-Железопольского района наблюдается разделение труда в железоделательной крестьянской промышленности. Одни крестьяне, большая их часть, "дмут крицы", то есть занимаются добычей и плавкой железной руды, другие - делают "всякое расковочное кузло"* (Кузло - мелкие изделия хозяйственно-бытового назначения.). При этом в среде деревенских кузнецов наблюдалась специализация отдельных деревень и волостей в выработке тех или иных железных изделий. Крестьяне-домники были мелкими товаропроизводителями, они сами продавали свой товар - крицы - в Устюжне либо на месте скупщикам. Деревенские кузнецы, как правило, специализировались в производстве отдельных железных изделий. Они часто работали на заказ и находились в большей зависимости, чем домники, от посадских скупщиков, снабжавших их даже сырьем. Отчетливые очертания эти тенденции приобретают только к середине XVII века230.

В это время продукция в основном идет на рынок. Ее ассортимент можно увидеть на материалах Тихвина. Преобладают сохи, присохи и сковороды. Обращает на себя внимание и то обстоятельство, что активную роль в торговле готовыми изделиями начинают играть уездные крестьяне. В 1648 году 34,7 процента явок на Тихвинской таможне были сделаны устюженскими крестьянами. Ассортимент их товаров не отличался от товара посадских людей, хотя можно говорить о том, что среди деревенских скупщиков и ремесленников наблюдается специализация - большую часть товара составляли сохи и присохи. Начиная с 1648 года и до конца XVII века их доля, как правило, составляла более 50 процентов от общего числа ввозимых на Тихвинский посад товаров231.

Таким образом, уровень экономического развития Устюжны Железопольской в XVI - первой половине XVII века определялся в основном уровнем развития кузнечного дела - характером и объемом производства и его связью с рынком. В то время, когда устюженским кузнецам приходилось выполнять крупные государственные заказы, концентрация и организация производства была максимальной. По существу, государство - оптовый заказчик - путем внеэкономического принуждения на период выполнения заказа выступало организатором работ, временно превращая посад в своего рода государственную мастерскую, по своей организации приближающуюся к мануфактуре. При работе на рынок железообрабатывающая промышленность Устюжны Железопольской в первой половине XVII века сохраняла мелкотоварный характер производства, хотя наблюдается и отторжение части кузнецов от средств производства, и устойчивое существование такого явления, как найм рабочей силы.

ПРИМЕЧАНИЯ

1 Эти материалы не опубликованы. Частично они приведены в "Материалах по истории крестьянской промышленности XVIII - первой половины XIX в." (М.; Л., 1935. С. 311, 323 и др.).

2 Челищев П. И. Путешествие по Северу России в 1871 г. СПб., 1886. С. 240, 241, 250, 251 и др.

3 Поливин Е. Монастыри и церкви в Устюжне Железопольской // Архив исторических и практических знаний, относящихся до России. Кн. 5. СПб., 1860. С. 30-52; Поливин Е. Устюжна // Архив исторических и практических знаний, относящихся до России. Кн. 6. СПб., 1861. С. 15-26. Е. Поливин был известным собирателем древностей. Ему принадлежала копия XVII в. сотной с описания Устюжны Железопольской 1626 г., которая в настоящее время хранится в архиве СПб. ФИРИ РАН.

4 Чечулин Н. Д. Города Московского государства в XVI в. СПб., 1889.

5 Там же. С. 68 - 80.

6 Хорошкевич А. Л. Основные итоги изучения городов XI - первой половины XVII вв. // Города феодальной России. М., 1966. С. 36.

7 Токмаков И. Ф. Историко-статистическое и археологическое описание города Устюжны с уездом Новгородской губернии. М., 1897.

8Смирнов П. П. Города Московского государства в первой половине XVII века. Т. 1. Вып. 1. Формы землевладения. Киев, 1917; Т. 1. Вып. 2. Количество и движение населения. Киев, 1919.

9 Смирнов П. П. Посадские люди и их классовая борьба до середины XVII века. Т. 1-2. М., 1947-1949.

10 Подробный анализ научного наследия П. П. Смирнова дан в статье А. М. Дубровского (Дубровский А. М. П. П. Смирнов - историк городов феодальной России // Русский город. Вып. 6. М., 1983. С. 91-101).

11 Подробный историографический анализ "устюженской темы" в научном наследии П. А. Колесникова сделан А. В. Камкиным (Камкин А. В. Петр Андреевич Колесников - историк Устюжны // Устюжна: Краеведческий альманах. Вып. 3. Вологда, 1995. С. 411-420).

12 Вперед [Устюжна]. 1939. № 45, 46, 51.

13 Колесников П. А. Из истории металлургии Устюжно-Железопольского района в XVI-XVII вв. // Вопросы социально-экономической истории и источниковедения в России. М., 1961; Колесников П. А. Устюжна Железопольская по материалам описаний 1567 и 1597 гг. // Города феодальной России. М., 1966.

14 Колесников П. А. Из истории металлургии Устюжно-Железопольского района в XVI-XVII вв... С. 37; Колесников П. А. Устюжна Железопольская по материалам... С. 152.

15 Вперед. 1960. № 67, 70, 73, 75, 79, 82, 83; 1976. № 151; 1977. № 2, 5, 14, 20, 27, 33, 40, 47, 55, 64, 77, 80.

16 Колесников П. А. Устюжна (очерки истории города и района). Архангельск, 1979.

17 Колесников П. А. Слово об Устюжне и альманахе // Устюжна: Историко-литературный альманах. Вып. 1. Вологда, 1992; Колесников П. А., Пугач И. В. Город кузнецов и оружейников // Устюжна... Вып. 3. С. 100-123.

18 Сперанский А. Н. Торговля Устюжны Железопольской в первой половине XVII в. // Русское государство в XVII веке. М., 1961. С. 151-180.

19 См.: Пугач И. В. Устюжно-Железопольский уезд в XVI - первой половине XVII века // Устюжна: Краеведческий альманах. Вып. 4. Вологда, 2000. С. 7-8. В статье дан краткий обзор научной, археографической и источниковедческой деятельности в изучении истории Устюженского края XVI-XVII вв.

20 Экспедиция обследовала территорию самой Устюжны и район "Железного Поля" - значительную часть Устюженского, Бабаевского и Чагодощенского районов. Краткий отчет о результатах проделанной работы был опубликован в небольшой статье Г. А. Максименкова и И. Н. Хлопина (Максименков Г. А., Xлопин И. Н. Археологические разведки в Устюжне и прилегающих районах // СА. 1958. № 4. С. 187-193).

21 Никитин А. В. Русское кузнечное ремесло XVI-XVII вв. М., 1971. За несколько лет до этого А. В. Никитин опубликовал отчет об археологическом обследовании городища Устюжны (Никитин А. В. Городище в г. Устюжне // КСИА. Вып. 110. М., 1967. С. 114 - 118).

22 Башенькин А. Н. Древности земли Устюженской // Устюжна... Вып. 1. С. 26, 27; Башенькин А. Н. Культурно-исторические процессы в Молого-Шекснинском междуречье в конце I тыс. до н. э. - I тыс. н. э. // Проблемы истории Северо-Западной Руси. СПб., 1995. С. 29;. Башенькин А. Н. Древние металлурги и кузнецы // Устюжна... Вып. 3. С. 91-99.

23 Бахрушин С. В. Научные труды. Т. 1. М., 1952.

24 Тихомиров М. Н. Россия в XVI столетии. М., 1962. С. 210-213.

25 Устюгов Н. В. Ремесло и мелкое товарное производство в Русском государстве XVII в. // Исторические записки. Т. 34. М., 1950; Устюгов Н. В. Из истории металлургии Поморья в первой половине XVII в. // Вопросы истории. 1946. № 2-3; Рыбаков Б. А. Ремесло Древней Руси. М.; Л., 1948; Струмилин С. Г. История черной металлургии в СССР. Т 1. М., 1954; Струмилин С. Г. Очерки экономической истории России. М., I960; Бахрушин С. В. Научные труды. Т. 1; Сербина К. Н., Пронштейн А. П. Ремесло Новгорода Великого в XVI в. Харьков, 1957; Любомиров П. Г. Очерки по истории русской промышленности. М., 1947; Колчин Б. А. Обработка железа в Московском государстве в XVI в. // МИА. М., 1949. № 12; 3аозерская Е. И. У истоков крупного производства в русской промышленности XVI-XVII веков. М., 1970; Сербина К. Н. Очерки из социально-экономической истории русского города. Тихвинский посад в XVI-XVIII вв. М.; Л., 1951; Сербина К. Н. Крестьянская железоделательная промышленность Северо-Западной России XVI - первой половины XIX в. Л., 1971; Сербина К. Н. Крестьянская железоделательная промышленность Центральной России XVI - первой половины XIX в. М., 1978; Кашин В. Н. Крестьянская железоделательная промышленность на побережье Финского залива по писцовым книгам 1500-1505 гг. // Проблемы истории докапиталистических обществ. М.; Л., 1934. № 4; Гадзяцкий С. С. Вотская и Ижорская земля Новгородского государства // Исторические записки. Т. 6. М., 1940.

26 3аозерская Е. И. У истоков крупного производства... С. 216-344.

27 Сербина К. Н. Крестьянская железоделательная промышленность Северо-Западной России...; Сербина К. Н. Крестьянская железоделательная промышленность Центральной России...

28 3аозерская Е. И. У истоков крупного производства... С. 207.

29 Бахрушин С. В. Научные труды. Т. 1. С. 61, 62.

30 К а ш и н В. Н. Тульская оружейная слобода в XVII в. // Проблемы истории докапиталистических обществ. М., 1935. № 1-2. С. 111-113.

31 Колчин Б. А. Обработка железа... С. 200.

32 Бахрушин С. В. Научные труды... С. 57.

33 3аозерская Е. И. У истоков крупного производства... С. 214-215, 228-230.

34 Ряд источниковедческих аспектов по истории Устюжны Желеэопольской, в том числе и первые достоверные письменные свидетельства XIV-XV вв., содержащиеся в летописях, духовных и договорных грамотах великих и удельных князей, рассмотрены в статье: Пугач И. В. Устюжно-Железопольский уезд в XVI - первой половине XVII века // Устюжна: Краеведческий альманах. Вып. 4. С. 9, 14-17.

35 РГАДА. Ф. 137 (Городовые книги разрядного приказа). Кн. № 1. Л. 75-78.

36 Первое известное описание, материалы которого не сохранились, было проведено Семеном Никитичем Бутурлиным и относится, видимо, к 1537 г. С. Н. Бутурлин, младший из 4-х братьев, принадлежал к старинному боярскому роду. В конце первой трети XVI в. служил в Смоленске и Рязани, был наместником в Вязьме. Не ранее начала лета 1537 г. был новгородским дворецким. Перед этим, в 1536/1537 г., описывал Углич и Устюжну. См.: Разрядная книга 1475-1598 гг. М., 1966. С. 62, 65, 74; Каштанов С. М. Борьба за Углич и древнейшие писцовые описания Угличского уезда // Восточная Европа в древности и средневековье. М., 1978. С. 211-219; Зимин А. А. Формирование боярской аристократии в России во второй половине XV - первой трети XVI в. М., 1988. С. 171-172. Не обнаружены материалы и второго описания - 1564 г., проведенного Г. Белкиным. См.: 1567 г. - Сотная с книг И. И. Плещеева и Григория Зубатово Никитина сына Беспятого на посад Устюжны Железопольской / Публикация Ю. С. Васильева и Н. П. Воскобойниковой // Социально-правовое положение северного крестьянства (Досоветский период). Вологда, 1981. С. 139. (Далее - Сотная 1567 г.)

37 РГАДА- Ф- 141. 1669 г. Д. 214. Л. 40-124.

38 ОР ГПБ. F-IV-695. Список на 33 больших листах, без окончания.

39 Сотная 1567 г. С. 136-177.

40 АИ. Т. 1. М., 1841. С. 333-335; Веселовский С. Б. Исследования по истории опричнины. М., 1963. С. 427-430; Носов Н. Е. Становление сословно-представительных учреждений в России. Л., 1961. С. 453.

41 РГАДА. Ф- 141. 1669 г. Д. 214. Л. 133-190.

42 Там же. Ф. 137. Кн. № 1. Л. 1-79.

43 Сотная с писцовых книг Д. Г. Бельского на посад Устюжны Железопольской 1597 г. / Публикация Н. П. Воскобойниковой и П. А. Колесникова// Крестьянство Севера России в XVI в. Вологда, 1984. С. 130-158. (Далее - Сотная 1597 г.)

44 Сенигов Г. П. Памятники земской старины. Пг., 1918. С. 259.

45 Архив СПб. ФИРИ РАН. Ф. 111. Д. 116. Объем 215 листов. Формат 4. (Далее - Сотная 1626 г.) Список с сотной был приобретен в 1860 г. известным археографом и издателем Н. Калачевым у Е. Поливина, который активно изучал историю Устюжны Железопольской XVI-XVII вв. и опубликовал ряд работ по ее истории (см. прим. 3).

46 Сенигов Г. П. Указ. соч. С. 259-265.

47 Сотная 1626 г. Л. 1-10 об.

48 Перечневая роспись опубликована дважды, первый раз - С. Б. Веселовским. См.: АПД. Т. 2. Вып. 1. М., 1917. № 24. Вторая публикация принадлежит П. А. Колесникову. См.: 1626 г. - Роспись перечневая, что на Устюжне в остроге и за острогом по новому писму Ивана Кутузова да подячево Посника Трофимова в живущем сошного писма и что посадцких людей и что с них государевых четвертных всяких денежных доходов / Публикация П. А. Колесникова // Земледельческое производство и сельскохозяйственный опыт на Европейском Севере. Вологда, 1985.

49 РГАДА. Ф. 141. 1632 г. Д. 73.

50 Там же. Ф. 137. Кн. 16-А. Л. 815-825; Ф. 141. 1630 г. Д. 37.

51 Там же. Ф. 137. Кн. 2. Л. 1-45; Кн. 7. Л. 1-15; Ф. 141. 1633 г. Д. 52, 57.

52 Там же. Ф. 141. 1669 г. Д. 214.

53 См.: Сотная 1567 г. С. 136.

54 ААЭ. Т. 2. СПб., 1836. № 62, 63.

55 Таможенная грамота впервые опубликована в учебном пособии "Хрестоматия по истории СССР. XVI-XVII вв." под ред. А. А. 3имина (М., 1962. С. 29-36). Список XVII в. хранится в РГАДА (Ф. 137. Кн. 1 по Устюгу. Л. 55-65 об.). В предисловии к публикации неправильно указана дата выдачи грамоты - 1544/1545 г., на что обратил внимание М. Б. Булгаков. См.: Булгаков М. Б. Угличская таможенная уставная грамота // Исследования по источниковедению истории СССР дооктябрьского периода. М., 1991. С. 36-44.

56 РГАДА. Ф- 137. Кн. 3.

57 Там же. Кн. 16-А.

58 Там же. Кн. 41.

59 Там же. Кн. 16-А. В этой же книге находятся отрывки таможенных записей за декабрь-январь, но неизвестно, за какой год. См.: Сперанский А. Н. Указ соч. С. 151-152.

60 РГАДА. Ф. 1171. Оп. 1171/1. 365 ед. хр. Тематический и хронологический состав документов фонда за первую половину XVII в. дан ниже. В ряде случаев установить точную дату появления документа не представляется возможным, она указана приблизительно, по упоминанию в формуляре устюженских воевод. Некоторые источники даны без указания даже примерной даты, они отнесены к числу документов первой половины XVII в. в силу того, что были отправлены на Устюжну от имени царя Михаила Федоровича Романова.
Вопросы судопроизводства: №№ 24 (1623), 26 (1623), 27 (1623), 37 (1644/45), 41 (1631), 43 (1631), 44 (1632), 46 (1632), 54 (1634), 55 (1636), 56 (1637), 58 (1637), 59 (1639), 67 ( ? ), 75 (1643), 77 (1644), 78 (1644), 80 (1644), 81 (1644), 82 (1644), 84 (1644), 85 (1645), 89 (1645), 96 (1640-е), 98 ( ? ), 100 ( ? ), 108 ( ? ), 115 ( ? ), 116 (1649), 117 (1649), 119 (1649), 124 (1649), 126 (1649), 129 (1649), 131 (1649), 132 (1649), 134 (1649), 176 (1649).
Выбор на мирские и общественные должности: №№ 7 (1618), И (1619), 47 (1632).
Государственные заказы на оружие и поручные записи по кузнецам: №№ 15 (1622), 40 (1629), 48 (1633), 49 (1633), 50 (1633), 51 (1633), 52 (1633), 102 (1634).
Государственные повинности и подати: №№ 13 (1622), 16 (1622), 18 (1622), 19 (1622), 31 (1623), 63 (1649), 71 (1640), 72 (1640), 79 (1644), 83 (1644), 91 (1620-е), 101 (1623), 121 (1649), 125 (1649), 133 (1649), 135 (1649), 136 (1649), 138 (1644).
Долговые обязательства: №№ 1 (1614). 2 (1615), 6 (1616), 21 (1623), 23 (1623), 32 (1620-е), 45 (1632), 53 (1634), 61 (1649), 62 (1649), 69 (1640), 73 (1641), 74 (1641), 87 (1645), 99 (1630-е), 104 (1640-е), 109 (1643), 112 (1646), 130 (1649).
Земельные пожалования (в т. ч. и отказы): №№ 10 (1619), 22 (1623), 30 (1622), 66 (1640), 68 (1640), 97 ( 1640-е), 114 (1649), 120 (1649), 123 (1649).
Назначения на службу в местные органы власти: №№ 17 (1622), 57 (1637), 70 (1640), 86 (1645), 88 (1645), 90 (1620), 95 (1640-е).
Поземельные споры: №№ 14 (1622), 25 (1623), 28 (1623), 60 (1639), 65 (1640), 93 (1630-е), 94 (1630-е), 103 ( ? ), 105 ( ? ), 106 ( ? ), 107 ( ? ), 118 (1649), 127 ( ? ).
Розыск беглых: крестьян - №№ 33 (1623), 34 (1623), 35 (1623), 36 (1623), 38 (1626), 39 (1627), 128 (1649), 189 (1649/50); посадских людей - 42 (1631), 64 (1649), 122 (1649).

61 См.: Русский вестник. 1842. Март. С. 338 - 355; НГВ. 1959. № 26-28; РИБ. Т. 2. СПб., 1875. № 187; Токмаков И. Ф. Историко-статистическое и археологическое описания... С. 113-128. Последняя публикация по списку, обнаруженному в фондах ГАВО, принадлежит Ю. С. Васильеву и С. А. Тихомирову, см.: Сказание о нашествии поляков на Устюжну Железопольскую // Устюжна: Историко-литературный альманах. Вып. 2. Вологда, 1993. С. 182-193.

62 Соловьев С. М. Сочинения. Кн. 4. М., 1989. С. 504-505.

63 См.: Васильев Ю. С. Исторические реалии "Сказания о нашествии поляков на Устюжну Железопольскую" // Устюжна... Вып. 2. С. 173-181.

64 Археологическое обследование Городища проводилось два раза. В 1954-1955 гг. группа научных сотрудников Артиллерийского исторического музея проводила археологическую разведку в Устюжне и прилегающих к ней западных районах Вологодской области. Г. А. Максименков и И. Н. Хлопин на основании керамического материала из одного шурфа 0,5 х 2 м датировали Городище, а следовательно, и время возникновения города, XIV-XV вв. (Максименков Г. А., Хлопин И. Н. Указ. соч. С. 187-193). На эти данные ссылается в своей работе и П. А. Раппопорт (см.: Раппопорт П. А. Очерки по истории военного зодчества Северо-Восточной и Северо-Западной Руси X-XV вв. М.; Л., 1961. С. 66).

65 В 1963 г. тщательное археологическое обследование Городища провел А. В. Никитин (Никитин А. В. Городище в г. Устюжне... С. 114-118).

66 Никитин А. В. Городище в г. Устюжне... С. 114, 115, 117.

67 АФЗХ. Т. 4. Акты московского Симонова монастыря (1506-1613 гг.). М., 1983. № 1. С. 7.

68 См.: Тверской Л. М. Русское градостроительство до конца XVII века. Планировка и застройка русских городов. Л.; М., 1953. Гл. 11. С. 149.

69Поливин Е. Монастыри и церкви...; Токмаков Ф. И. Историко-статистическое и археологическое описание...; Хрусталев М. Ю. Храмы Устюжны Железопольской // Устюжна... Вып. 2. С. 16-41. В первой четверти XVII в. деревянный храм Воздвижение Честнаго Креста с приделом во имя Всех Святых был перенесен и располагался рядом с Никольским и Петропавловским храмами. См.: Сотная 1626 г. Л. 12 об. - 14.

70 П. А. Колесников говорит о более чем 150 дворах в этой части города. См.: Колесников П. А. Устюжна Железопольская по материалам описаний... С. 145.

71 См.: Лабутина И. К. Историческая топография Пскова в XIV-XV вв. М., 1985. С. 114-115; Харлашов Б. Н. Формирование посадов Пскова в XVI в. // Столичные и периферийные города Руси и России в средние века и раннее новое время (XI-XVIII вв.). М., 1996. С. 117.

72 Сотная 1567 г. С. 147.

73 Там же. С. 146.

74 АИ. Т. 1... № 298. С. 541.

75 Токмаков Н. Ф. Историко-статистическое и археологическое описание... С. 25; Рыбаков А. А. Художественный ансамбль интерьера Богородицерождественского собора // Устюжна... Вып. 1. С. 112.

76 По итогам сотной - 50 дворов. См.: Сотная 1567 г. С. 138.

77 В статье М. Ю. Хрусталева говорится о 40 кельях (Xрусталев М. Ю. Храмы Устюжны... С. 19).

78 Сотная 1567 г. С. 136-141.

79 Там же. С. 140.

80 Там же.

81 АИ. Т. 1. № 298. С. 541.

82 Сотная 1567 г. С. 141.

83 Там же. С. 162-164.

84 Градостроительство Московского государства XVI-XVII веков. М., 1994.

С. 294.

85 Кудрявцев М. П. Московские улицы в XVII веке // Проблемы теории и истории архитектуры. М., 1973. С. 93; Кудрявцева Т. Н. Композиция улиц древнерусских городов // Архитектурное наследство. Вып. 33. М., 1985. С. 14; Щенков А. С. Структура русских городов XVI-XVII вв. и их эстетическое восприятие // Там же. Вып. 32. М., 1984. С. 1-12; Алферова Г. В. Русский город XVI-XVII веков. М., 1989. С. 49, 50.

86 Сотная 1567 г. С. 149.

87 Сотная 1597 г. С. 147.

88 Там же. С. 139.

89 Там же. С. 144.

90 Там же. С. 133-135.

91 Сказание о нашествии... С. 184.

92 Там же.

93 Там же. С. 185.

94 Там же. С. 187.

95 Там же. С. 190.

96 РГАДА. Ф. 141. Д. 73.

97 Там же. Л. 31-35.

98ТЯГУАК. Вып. 2. М., 1890-1892. С. 31-32.

99 См.: К р а д и н Н. П. Русское деревянное оборонное зодчество. М., 1988. Гл. 1, 2. С. 12-34. При строительстве острога в 1632/1633 г. проектная высота только сруба глухих башен составляла 4,5 саж., а воротных - более 5 саж. Для примера, в угличском остроге "вышина башнем от осыпи до обломов" составляла 6 саж. (ТЯГУАК. Вып. 2. С. 32).

100 РГАДА. Ф. 141. Д. 73. Л. 33.

101 Там же. Л. 33.

102 Там же. Л. 39.

103 Сказание о нашествии... С. 184.

104 Там же. С. 178-180; СГГД. Ч. 2. М., 1816. № 167.

105 Васильев Ю. С. Исторические реалии "Сказания о нашествии..." С. 173-179; Сказание о нашествии... С. 182-193.

106 Раппопорт П. А. Указ. соч. С. 214.

107 Сказание о нашествии... С. 187.

108 РГАДА. Ф. 141. Д. 73. Л. 35.

109 Там же. Л. 39-46.

110 Там же. Л. 11, 27, 28, и др.

111 Там же. Л. 35. В 1990-1991 гг. археологическое обследование городской территории с целью выявления мощности культурного слоя, районов кузнечного производства, местоположения городских укреплений XVII в. было проведено Е. Л. Хворостовой. Один из шурфов, заложенных южнее Благовещенского храма, подтвердил наличие в этом месте рва (X воростова Е. Л. Отчет об археологических исследованиях в городе Устюжне Вологодской области в 1990 г. М., 1991 (Архив Государственной дирекции по охране, реставрации и использованию памятников истории и культуры Вологодской области. Шифр 62 оп. Инв. № 2220); Хворостова Е. Л. Отчет об археологических исследованиях в городе Устюжне Вологодской области в 1991 г. М., 1991 (Архив Государственной дирекции по охране, реставрации и использованию памятников истории и культуры Вологодской области. Шифр 62 оп. Инв. № У-А-91)).

112 Сотная 1626 г. Л. 1-10; Токмаков Н. Ф. Историко-статистическое и археологическое описание... С. 28.

113 Токмаков Н. Ф. Указ. соч. С. 29; Рыбаков А. А. Устюжна, Череповец, Вытегра. М., 1982. С. 22.

114 Токмаков Н. Ф. Указ. соч. С. 53.

115 Баландин Н. И., Червяков В. П. Переписная ландратская книга Устюжны Железопольской 1713 г. // Аграрная история Европейского Севера СССР. Вологда, 1970. С. 211.

116 Сотная 1626 г. Л. 25 об. - 26 об.; Токмаков Н. Ф. Историко-статистическое и археологическое описание... С. 59.

117 В статье М. Ю. Хрусталева "Храмы Устюжны Железопольской" (со ссылкой на Е. Поливина) существование Благовещенского монастыря отнесено к 60-м гг. XVI в. и дано его краткое описание, которое относится к 1626 г. (X русталев М. Ю. Храмы Устюжны... С. 23).

118 Летопись занятий Археографической Комиссии за 1895-1899 гг. Вып. 12. СПб., 1901. С. 52; Сотная 1626 г. Л. 26 об.

119 Сотная 1626 г. Л. 26 об.

120 Представление о составе двора дает купчая конца XVII в. на двор посадского человека Афонасия Форофеева сына Скорнякова, проданный Николо-Моденскому монастырю. Расположен он был вблизи соборной церкви, с трех сторон огорожен частоколом ("колем поколочено"). Двор состоял из "избы на подклете, а против избы - клеть о двух житих, а промеж ими - сень, все покрыто драиню; ворота в заборе, да три звена забору, да огород, а на огороде колодец. И что ни есть на том моем дворе всякого строения и яблоней, а мерою против писцовых книг, что написано. А взял я за тот свой двор и з хоромным строением денег 30 рублев" (ГАВО. Ф. 1009. Оп. 1. Д. 48. Л. 18).

121 По наблюдениям А. С. Лаппо-Данилевского, в первой половине XVII в. величина посадского двора провинциальных городов в большинстве случаев была от 10 до 200 кв. саж. В более редких случаях она доходила до 300 кв. саж. При этом размер двора во многом зависел от его местоположения (в остроге он редко превышал 100 кв. саж.) и сословной принадлежности его владельца. Значительный разброс данных и отсутствие четко выраженных закономерностей позволили А. С. Лаппо -Данилевскому определить только самые общие черты в характеристике дворовых участков. Во-первых, длина дворового места, как правило, больше, чем ширина, а ее разнообразие менее значительно. Во-вторых, расположенные по одной стороне улицы соседние участки чаще одинаковые по длине. Устойчивость этих параметров характерна для уличной планировки, при которой глубина участка имеет большую устойчивость, чем ширина (Лаппо-Данилевский А. С. О величине дворовых и огородных мест древнерусского города по данным первой пол. XVII в. // Записки русского археологического общества. Т. III. Вып. 3, 4. СПб., 1888. С. 307-316. (Данные взяты из работы: Тверской Л. П. Русское градостроительство... С. 197)).

122 Лаппо-Данилевский А. С. Указ. соч. С. 307-316; Тверской Л. П. Русское градостроительство... С. 192; Кудрявцева Т. Н. Композиция... С. 15; и др.

123 Аналогичная ситуация в 1620-е гг. наблюдается и в Костроме (Тимошина Л. А. Социальная топография Костромы XVII в. // Столичные и периферийные города Руси и России... С. 117).

124 Число дворов дворян и детей боярских в Устюжне Железопольской к концу первой четверти XVII в. стремительно сокращалось. В 1619 г. их было не менее 77, а в 1626 г. - только 21.

125 Сотная 1626 г. Л. 118 об.

126 По данным описания 1624-1625 гг. города Белева А. С. Лаппо-Данилевский определил плотность застройки как отдельных улиц, так и города в целом. Разброс ширины дворового участка составлял от 2 до 16 саж. При ширине избы в среднем 3 саж. 41% дворовых участков не имел разрывов, 33% имели малые разрывы, а 26% - достаточно большие разрывы. Если же подсчитать длину улиц, занятых участками указанных типов, то получится, что улиц, занятых участками с застройкой без разрывов, - 30%, с малыми разрывами - 32%, с большими разрывами - 38% (Л аппо-Данилевский А. С. Указ. соч. С. 307-316).

127 Сотная 1626 г. Л. 107-115 об., 142-154.

128 РГАДА. Ф. 141. Д. 73. Л. 33.

129 Там же. Л. 179-185.

130 Там же. Л. 180-184. Строительный материал - лес - в то время был достаточно дешевый. В 1625 г. местный помещик И. Родичев судился с посадскими людьми Харитонком Филиповым и Олфимкой Новиковым. Они "насильством" рубили его лес: вытесали "тесу 300 тесниц", 500 "драниц" и 450 бревен "красного лесу". Кроме того, выжгли часть его лесного участка. Весь ущерб И. Родичев оценил в 20 руб. 50 коп. (РГАДА. Ф. 137. Кн. 1. Л. 719-719 об.).

131 Расчет высоты сруба башни проводился следующим образом. При возведении стены крепости на 1 саж. требовалось 12 бревен тех же размеров, что и для башен - "7 и 6 вершков в отрубе". На одну воротную или угловую башню требовалось 250 бревен, а на глухую - 220 бревен, что составляло соответственно 62 и 55 венцов, т. е. высота срубов воротных и угловых башен была более 5 саж., а глухих - 4,5 саж.

132 РГАДА. Ф. 141. Д. 73. Л. 181

133 Раппопорт П. А. Указ. соч. С. 139.

134 РГАДА. Ф. 141. Д. 73. Л. 183.

135 Там же. Л. 183.

136 Там же. Л. 25, 26.

137 Там же. Л. 184.

138 Там же. Л. 303.

139 ДАИ. Т. IX. № 9, 29, 106.

140 ГАВО. Ф. 1009. Д. 48. Л. 18.

141 Баландин Н. И., Червяков В. П. Указ. соч. С. 196-252.

142 АИ. Т. I. № 289. С. 541.

143 В итогах сотной явная описка - 730 вместо 713 дворов (Сотная 1567 г. С. 160).

144 Там же. С. 160, 162.

145 См.: Колесников П. А. Устюжна Желеэопольская... С. 146.

146 В итогах сотной - 50 дворов.

147 Сотная 1567 г. С. 138.

148 Там же. С. 138.

149 Там же. С. 138, 139.

150 Сотная 1567 г. С. 139.

151 Там же. С. 142, 144.

152 АИСЗР. Т. 1. М., 1952. С. 17-20.

153 В начале XVIII в. в Устюжне Железопольской было 408 дворов и 2288 жителей, а в начале XIX в. - 569 обывательских домов и 2057 жителей (Баландин Н. И., Червяков В. П. Указ. соч. С. 198; Словарь географический Российского государства. Собранный Афанасьем Щекатовым. Ч. 6. М., 1808. С. 649-650. Только в начале XX в. число городского населения Устюжны приблизилось к 5 тыс. чел. (Торгов А. Я. Деловой спутник по Северному краю и Верхнему Поволжью. Ярославль, 1913. С. 412).

154 По расчетам П. А. Колесникова, запустение по числу дворов составило 70%, а численность населения уменьшилась примерно в три раза (Колесников П. А. Устюжна Железопольская... С. 146).

155 Сотная 1597 г. С.143.

156 Там же. С. 141. Когда был пожар, неизвестно, видимо, в первые годы после описания 1567 г. И. Плещеева.

157 Об их отсутствии говорит и "Сказание о нашествии поляков на Устюжну Железопольскую". Готовясь к обороне города, "устюженстии людие послаша во уезды по дворян и детей боярских". Вскоре, собравшись в соборном храме, они избрали "себе головою Солменя Отрепьева, да Богдана Перского, да устюженскаго прикащика Алексее Суворова, занеже на Устюжне воеводы в то время не бе и ратнаго дела не знаху, ни начатка браннаго ведяху". Всего по первому призыву горожан прибыло "дворян и детей боярских двадцать седмь человек" (Сказание о нашествии... С. 184).

158 РГАДА. Ф-141. Д. 73. Л. 28.

159 Там же. Л. 304.

160 РИБ. Т. 35. М., 1912. № 318. С. 565, 566.

161 РГАДА. Ф- 141. Д. 73. Л. 304, 305.

162 РИБ. Т. 35. № 318. С. 567, 568.

163 Там же. С. 566.

164 1626 г. - Роспись перечневая... С. 104.

165 По нашим расчетам, всего в Устюжне Железопольской в 1619 г. было не более 270-280 дворов. Точное их число неизвестно, нет данных по количеству дворов городского клира и слободы Рождественского собора. В 1626 г. их было соответственно 23 и 43, а за 7 лет, предшествующих описанию, их число, на наш взгляд, значительно не изменилось.

166 РИБ. Т. 35. № 318. С. 569, 570.

167 В сохранившемся списке сотной 1626 г., выданной посадским людям, слобода не описана. Посадский мир в лице земского целовальника просил царя Михаила Федоровича "слободку написать с новых писцовых книг по-прежнему в Устюжную посадцкую сотную" и указал в ней "в обысках" 43 чел. (Сенигов Г. П. Указ. соч. С. 265).

168 Из них 6 крестьянских дворов помещиков Г. Квашнина, Д. Лодыгина, И. Наумова и Б. Ушакова.

169 1626 г. - Роспись перечневая... С. 104; АПД. Т. II. М., 1917. С. 220.

170 Переписи населения России. Вып. 1. М., 1972. С. 76, 105.

171 РГАДА. Ф- 137. Кн. № I. Л. 172, 173.

172 Тихомиров М. Н. Указ. соч. С. 213.

173 Флетчер Д. О государстве Русском. СПб., 1906. С. 19; Бахрушин С. В. Научные труды. Т. 1... С. 61, 62; Колесников П. А. Из истории металлургии... С. 37. Колесников П. А. Устюжна Железопольская по материалам... С. 152; Сербина К. Н. Крестьянская железоделательная промышленность Северо-Западной России... С. 13; 3аозерская Е. И. У истоков крупного производства... С. 207; и др.

174 Колесников П. А. Устюжна Железопольская по материалам... С. 147.

175 3аозерская Е. И. У истоков крупного производства... С. 220-221.

176 Там же. С. 221.

177 Там же. С. 219-221; Сербина К. Н. Крестьянская железоделательная промышленность Северо-Западной России... С. 32-33.

178 См.: Бахрушин С. В. Научные труды. Т. 1. С. 62. В последующем с мнением С. В. Бахрушина согласился только С. Г. Струмилин (Струмилин С. Г. История черной металлургии... С. 23).

179 Тихомиров М. Н. Указ. соч. С. 212.

180 Максименков Г. А., Xлопин И. Н. Указ. соч. С. 187-193.

181 3аозерская Е. И. У истоков крупного производства... С. 228-229. Во фрагменте приведенного текста явная опечатка - река Ворожа названа Вочей.

182 Сотная 1626 г. Л. 139 об. - 142.

183 Там же. Л. 103-108, 141-141 об.

184 Там же. Л. 140, 140 об., 141, 141 об.

185 РГАДА. Ф- 137. Кн. 1. Л. 512 об. - 514 об.

186 Сотная 1626 г. Л. 141.

187 Там же. Л. 116-117, 119 об., 121 об., 127 об., 142.

188 Там же. Л. 139 об., 141 об. В описании кузниц за Павликом Клементьевым числится одна кузница, но в описании его огорода - их две - "да у него ж на огороде кузница да избенка, да за чужим огородом кузница да уголница" (Там же. Л. 110).

189 Не имел собственной кузницы и Гаврилка Безмин, но они были у его братьев - Куземки и Онтипки Безминых (Сотная 1626 г. Л. 140).

190 Белоцерковский Г. М. Тула и Тульский уезд в XVI-XVII вв. Киев, 1915. С. 101; Сербина К. Н. Очерки из социально-экономической истории... С. 85.

191 РГАДА. Ф- 137. Кн. 1. Л. 641 об. - 645 об.

192 Белоцерковский Г. М. Указ. соч. С. 109.

193 Сербина К. Н. Очерки из социально-экономической истории... С. 114, 121, 128, 129.

194 См.: Волков М. Я. Города Европейской России во второй половине XVII - начале XVIII в. // Город и горожане в России в XVII - первой половине XIX в. М., 1991. С. 40, 41.

195 3аозерская Е.И. У истоков крупного производства... С. 233-235; Сербина К. Н. Очерки из социально-экономической истории... С. 87.

196 3аозерская Е. И. У истоков крупного производства... С. 204-215.

197 Бахрушин С. В. Научные труды. Т. 1. С. 61. В XVI в. в Новгороде насчитывалось 237 ремесленников 23 профессий, занятых обработкой железа. Их снабжали сырьем крестьяне-домники Водской пятины (Арциховский А. В. Новгородские ремесла // Новгородский исторический сборник. Вып. 6. Новгород, 1939. С. 3).

199 На протяжении XVI-XVII вв. в материалах описания Устюжны Железопольской не зафиксированы домники. В сотной 1567 г. упоминаются всего 2 угольщика, а в 1597 г. - 12 угольщиков, которые никак не могли обеспечить работу посадских ремесленников, занятых в железообрабатывающей промышленности.

199 Сербина К. Н. Крестьянская железоделательная промышленность Северо-Западной России... С. 19-20.

200 Никитин А. В. Русское кузнечное ремесло... С. 29; РГАДА. Ф. 141. 1629 г. Д. 53. Л. 333.

201 Сербина К. Н. Крестьянская железоделательная промышленность Северо-Западной России... С. 53, 54.

202 ГАВО. Ф. 1009. Оп. 1. Д. 48. Л. 5 об. - 6.

203 3аозерская Е. И. У истоков крупного производства... С. 259-261.

204 Там же. С. 265. В самом Угличе кузнецы использовали тихвинский уклад.

205 3аозерская Е. И. У истоков крупного производства... С. 262-264.

206 Сербина К. Н. Крестьянская железоделательная промышленность Северо-Западной России... С. 63, 64. Табл. 7. При классификации покупателей и мест покупки, которые приводит К. Н. Сербина за первую половину XVII в., важно иметь в виду, что Устюжно-Железопольский и Угличский уезд фактически одно и то же. В 1620-х гг. территория Устюжно-Железопольского уезда, крестьянство которого было традиционно поставщиком криц и угля в Устюжну, была отписана к Угличу.

207 РГАДА. Ф- 137. Кн.1. Л. 195 об. - 197 об.

208 Там же. Л. 288 об.

209 Там же. Л. 714 об. - 716.

210 Там же. Л. 409 об.

211 Там же. Л. 451, 451 об.

212 Там же. Л. 409 об., 437, 437 об.

213 Там же. Л. 708 об. - 710 об.

214 Там же. Л. 103, 103 об., 409 об.

215 Там же. Л. 312-313 об.

216 Там же. Л. 414.

217 Сербина К. Н. Крестьянская железоделательная промышленность Северо-Западной России... С. 23-24.

218 Там же. С. 24. Со второй половины XVII в. всю оптовую торговлю укладом на тихвинском рынке сосредоточивают в своих руках местные скупщики, перепродавая его иногородним торговым людям или поставляя в другие города, в том числе и в Устюжну Железопольскую.

219 РГАДА. Ф. 137. Кн. 1. Л. 90-90 об.

220 Бахрушин С. В. Научные труды. Т. 1. С. 61.

221 Колесников П. А. Устюжна Железопольская по материалам... С. 152.

222 Сербина К. Н. Крестьянская железоделательная промышленность Северо-Западной России... С. 13.

223 Платонов С. Ф. Очерки по истории Смуты в Московском государстве XVI-XVII вв. СПб., 1901. С. 24, 25, 31, 47, 48; Сперанский А. Н. Указ. соч. С. 152-153.

224 В середине XVII в. (1642 г.) "... из-за рубежа крестьяне ездят с товаром на Русь старою прямою дорогою, от Орешка Ладоским озером на Сяское устье, от Ладоги за 20 верст, а Новгород от Ладоги - в сторону, вверх Волхова-реки 200 верст, и Сясью и Тихвиной реками приезжают к Тихвину, а с Тихвины ездять к Москве и по городом, на Устюжну, в Кашин, в Димитров". Новгородские таможенные власти попытались направить торговый поток по новому пути - через Новгород, Прямая выгода - пошлины. В Новгороде проезжую пошлину брали 25 коп., а по старому пути - в половину меньше, по 3 коп. в 4-х городах. Били челом государю и называли "прямую дорогу залешей, а та де дорога из-за рубежа к Москве старинная прямая, а не объезжая, от Ладожского озера до Москвы - 550 верст, а через Новгород до Москвы - 760 верст" (ААЭ. Т. 3. СПб., 1836. № 314. С. 461).

225 На основании 3-х таможенных книг А. Н. Сперанским составлены 25 сводных таблиц, дающих полное представление о торговых связях, ассортименте товаров, участии устюжан и иногородних торговых людей в развитии рынка Устюжны Железопольской (Сперанский А. Н. Указ. соч. С. 151-180).

226 Сперанский А. Н. Указ. соч. Табл. 1-3. С. 157-159.

227 Сперанский А. Н. Указ. соч. Табл. 4 - 7. С. 161-163. По мнению А. Н. Сперанского, наиболее близким к устюженскому по структуре товаров был торг угличан, хотя и в значительно меньших размерах. Однако "угличане" - это формальный признак, за которым стоят крестьяне бывшего Устюженского уезда, нередко проживающие в непосредственной близости от Устюжны.

228 ААЭ. Т. 1. СПб., 1836. № 263. С. 291-297; Сербина К. Н. Крестьянская железоделательная промышленность Северо-Западной России... С. 60, 61.

229 Сербина К. Н. Крестьянская железоделательная промышленность Северо-Западной России... С. 77, 78.

230 Там же. С. 57-59.

231 Там же. Табл. 1-2. С. 16. 17.

СПИСОК ПРИНЯТЫХ СОКРАЩЕНИЙ

ААЭ - Акты, собранные в библиотеках и архивах Российской империи Археографической экспедицией императорской Академии наук

АИ - Акты исторические, собранные и изданные Археографической комиссией

АИСЗР - Аграрная история Северо-Запада России

АПД - Акты писцового дела. Материалы для истории кадастра и прямого обложения в Московском государстве

АФЗХ - Акты феодального землевладения и хозяйства

ГАВО - Государственный архив Вологодской области

ДАИ - Дополнения к Актам историческим

КСИА - Краткие сообщения Института археологии

МИА - Материалы и исследования по археологии СССР

НГВ - Новгородские губернские ведомости

ОР ГПБ - Отдел рукописей Государственной публичной библиотеки

РИБ - Русская историческая библиотека, издаваемая Археографической комиссией

РГАДА - Российский государственный архив древних актов

СА - Советская археология

СГГД - Собрание государственных грамот и договоров, хранящихся в Государственной коллегии иностранных дел

ТЯГУАК - Труды Ярославской губернской ученой архивной комиссии
     

К титульной странице
Вперед