Стр. 57
Глава III
ОБРАЩЕНИЕ К ХРИСТИАНСТВУ
1. Русское язычество
Наше знание религии древних славян далеко от истины вследствие малого количества источников. [1] [О славянском язычестве смотри L. Leer. La Mythologie slave (Paris, 1901); L. Niederle. Zivot starych Slovanu, II, Pt., I, Prague, 1916; 2d ed., 1924; A. Bruckner Mitologia Slava (Bologna, 1923) Дальнейшие библиографические ссылки содержатся в G. Vernadsky. "Svantovit, dieu des Slaves Baltiques", Annuaire 7 (1944), 339.] Более того, нелегко различать верования, общие всем славянским племенам, и те, что отличают каждое из них. С этой точки зрения трудно установить какие-либо определенные границы между славянским язычеством в целом и русским язычеством как религией русских славян. В любом случае можно сказать, что русское язычество, без сомнения, обладало некоторыми собственными характеристиками и представляло скорее многообразие верований, нежели религию какого-то славянского племени, благодаря географическому фону России. Даже более религий других племен, русское язычество не было единой системой догм, но скорее комплексом гетерогенных религиозных верований. Различия в религии русских славян были столь велики, что более точно говорить о двух или даже трех русских религиях вместо одной.
Почитание родовых предков исторически составляло наиболее глубокий уровень русских религиозных верований. Это было сопряжено с более общей идеей размножения как глубинной силой каждого рода и семьи. Отсюда почитание Рода и Рожаницы. [2] [See V. J. Mansikka. Die Religionder Ostslaven (Helsinki, 1922), pp. 142-147, 162-166, 246, 247, 305-307; Пономарев, III (С.-Петербург, 1897), с. 200, 201.] Слово "род" означает "клан" (т. е. gens), но в ранний период должно было также иметь дополнительное значение "поколение", в смыс-
Стр. 58
ле производства потомства. Грамматически - это существительное мужского рода. Рожаница (единственное число от рожаницы) производно от рода; грамматически оно женского рода. Вместе род и рожаницы представляют силы воспроизводства, внутренне присущие каждому роду Еще в двенадцатом столетии многие русские все еще приносили дары хлебом, творогом и медом Роду и Рожанице, несмотря на увещевания духовенства воздержаться от языческих обычаев. В ранние периоды почитание Рода могло иметь фаллическое выражение. [3] [Bruckner, op. cit., pp. 189, 190.] Более точно, каждый род почитал своего предка (пращура), и каждое домашнее хозяйство предполагало защиту своего хранителя - домового ("домашний дух").
Вера в духов леса и речных нимф так же стара, как и вера в домовых. Прокопий в середине шестого века заявлял, что славяне почитали "реки и нимф и некоторых других духов"; [4] [Procopius, VII, 14, 23 (H. B. Dewing's translation).] Почитание деревьев упоминается в докиевских и киевских источниках. После крещения Руси почитание деревьев было запрещено духовенством, но обычай украшения деревьев во время народных праздников, устраиваемых в лесах, сохранялся в некоторых дальних российских краях даже в девятнадцатом столетии. Нимфы рек и деревьев были известны на Руси как русалки. [5] [Согласно Зеленину, русалки представляют тех женщин и девушек, смерть которых была "нечистой", т. е. результатом насилия; см. D. К. Zelenin. Russische (ostslavische) Volkskunde, p. 392.] Праздники в их честь назывались русалии. Термин предположительно происходит от латинского rosalia, древней церемонии украшения могил умерших родственников гирляндами роз.
Вера в духов леса и воды была частью общего почитания сил природы. Четыре времени года понимались как стадии в борьбе между солнцем и морозом, воплощающейся в пробуждении и конце плодоношения ежегодно, равно как и в смерти и размножении животных и человека.
В общем, поклонение силам природы было приспособлено к рабочим циклам в земледелии и скотоводстве, и отсюда все то, что может быть названо народной сельской религией древних славян Руси с ее примитивным символизмом и периодическими праздниками. [6] [А. С. Орлов и др. История русской литературы, I, 222-228; Н. В. Малицкий. Древнерусские культы сельскохозяйственных святых, ГА, II, № 10 (1932).] Многие следы этой религии сохранились в фольклоре. Следом за обращением Руси в христианство, языческие празднества приспосабливались к христианским праздникам или сливались с ними.
Народной религии были неизвестны священники и храмы. Но над нею был установлен более организованный языческий культ,
Стр. 59
воплощающий сложное поклонение. Социально это должна была быть религия высших классов. Этот высший слой русского язычества предположительно владел многими храмами, хотя в письменных источниках упоминаются лишь статуи языческих богов, воздвигнутые на холмах под открытым небом. Немногое известно о священниках (волхвы, т. е. маги), которые отвечали за языческую обрядность или организацию своей касты. Предположительно они играли менее важную роль на Руси, чем среди балтийских славян.
Корни славянской религии уходят в глубь прошлого, тесно связанные с древним индоевропейским основанием. Согласно Мейе, [7] [A. Meillet. Linguistique historique et linguistic generale (Paris, 1921), pp. 323-324.] первоначальное понятие для обозначения "божества", которое может быть выведено из совпадения древних индоевропейских языков, получило выражение в символе deiwos. Мы обнаруживаем devah в санскрите, devas в литовском, deus в латыни, dia в древ-неирландском. В "Авесте" существует схожее понятие daeva, которое обозначает, однако, не "богов", а "демонов". Понятие deiwes должно соотноситься с санскритским dyaus, "небо", "день", которое также имеет параллели в греческом и латинском. Идея "божества" здесь, очевидно, связана со "светом". Другая цепь понятий представлена санскритским bhaga, чему соответствует bagha "Авесты" и славянский бог. Bhaga имеет двойное значение "распределенного благосостояния" и "бога, который его распределяет". Аналогичным образом славянское понятие "бог" соотносимо с богатством. Таким образом, мы имеем две категории божеств или две стадии в развитии идеи божества: света и богатства.
В ведийской мифологии первый из этих двух принципов был представлен Дьяусом, "сиянием", богом неба. Его греческая параллель - Зевс. В древнеславянских текстах Зевс воспроизводится как Зевес или как Дии. Во вставках русского переводчика в славянский список проповедей Григория Назианзина, равно как и в апокрифическом "Откровении апостолов", упоминается бог Дии. [8] [Mansikka, op. cit., pp. 108, 201.] Я не думаю, что он может быть простым отражением Дии - греческого Зевса. Признавая внутренние трудности интерпретации имени, я склонен видеть в Дии прямую русскую параллель ведийского Дьяуса, в особенности потому, что в русских вставках в проповеди Григория Назианзина мы также встречаемся с женским именем Дивиа, подлежащим сравнению с санскритским diva, "небо". Можно добавить, что в "Слове о полку Игореве" мы обнаружива-
Стр. 60
ем демона, персонифицированного как грифон по имени Див. Это следует скорее связать со староиранским daeva (демон), нежели с санскритским diva.
В эпической мифологии периода "Махабхараты" Дьяуса сменил Сварга, бог неба. Его русской параллелью является Сварог, предположительно также представляющий небеса, хотя в русском словаре к переводу "Хронографии" Малала он отождествляется с Гефестом, [9] [Idem, p. 71.] тогда Сварога надо рассматривать также как бога огня. Однако в некоторых русских источниках огонь именуется Сваро-жич, т. е. сын Сварога. [10] [Idem, p. 150.] Возможно, что Сварог представлял небеса как высший принцип света, из которого исходит огонь.
Со Сварогом связан другой русский бог - Дажьбог. Как мы только что видели в словаре к переводу Малала, Сварог отождествляется с Гефестом; в другом словаре сын последнего Гелиос (бог Солнца) отождествляется с Дажьбогом. Источник первой части имени Дажь - был интерпретирован двумя различными путями. В 1865 г. А. Афанасьев предположил происхождение от санскритского dah, "гореть". [11] [А. Афанасьев. Поэтические воззрения славян на природу, I (Москва, 1865), 65. В "Авесте" - dag; see С. Bartholomae. Altiranisches Worterbuch (Strassburg, 1904), col. 675.] В настоящее время общим мнением является, что дажь должен быть выведен из славянского глагола дать. Согласно этой интерпретации Дажьбог - "даритель благосостояния". С моей точки зрения, происхождение от дать, если и является состоятельным вообще, может быть объяснено как вторичное производное в народной этимологии. Таким образом, Дажьбог оказывается скорее представляющим творческую и экономическую функцию солнца, нежели космическую. Важно, что в "Слове о полку Игореве" русские именуются "детьми Дажьбога". В русском фольклоре Дажьбог был вьггеснен Ярилом - символом солнца и плодородия.
В источниках киевского периода в дополнение к Дажьбогу мы находим еще одного бога - Хорса, представляющего солнце в астрономическом смысле. Говоря о путешествии князя Всеслава на восток - т. е. против направления движения солнца, - автор "Слова о полку Игореве" говорит, что Всеслав "пересек путь великого Хорса". Что же касается имени Хорса, В. Ф. Миллер предположил его происхождение от авестовского hvare-Khsaeta, "солнца", Khvarsed в современном персидском.
Другой важный русский бог - Стрибог. Его стихией была атмосфера; он осуществлял управление ветрами, которые названы в
Стр. 61
"Слове о полку Игореве" "внуками Стрибога". Относительно имени этого бога Роман Якобсон предложил мне возможную параллель между именами Стрибог и индо-арийским Шри-деви. Шри на санскрите означает "красота", "удача"; Шри-деви - богиня Удачи. Следует отметить, что Стрибог по-русски - не женское, а мужское имя. С другой стороны, стри как на санскрите, так и на языке "Авесты" означает "женщина". В "Махабхарате" женщина поэтически божественна: Шри стри. [13] [E. W. Hopkins. "Epic Mythology", Grundriss der indoarischen Philoiogie und Altertumskunde, III, Pt. IB (Strasbourg, 1915), p. 65.] Очевидно, что перед нами загадка. Мог ли Стрибог быть изначально женским божеством? В эпической мифологии "Махабхараты" некоторые божества представлены то как женские, то как мужские. Так, Дьяус, бог неба, всегда является мужским богом, но в его способности дарителя дождя "представлен женщиной, беременной в течение девяти месяцев и затем рождающей дождевую воду, состоящую из солнечных лучей". [14] [Idem, p. 78.]
Дажьбог, Хоре и Стрибог кажутся составляющими нечто наподобие триады, эманирующей из Сварога. Дажьбог, как мы уже знаем, был открыто назван сыном Сварога. Но Хорс, представляющий солнечный свет, и Стрибог, представляющий атмосферу (воздух), должны были также рассматриваться как эманация небес, т. е. Сварога. Все три могут в таком случае именоваться Сварожичи. В данной связи следует отметить, что один из богов балтийских славян в Щецине именовался Триглав ("трехголовый"). Он может быть связан с богом или богами Ретра (Радогость), на которого Титмар Мерсебургский ссылается как на Зварасици. Это, очевидно, иная транскрипция Сварожича и может быть легко представлена множественным числом (Сварожичи), хотя Титмар применяет это имя лишь к одному богу - к первому лику божеств Ретра. Однако сам Титмар говорит, что языческий храм Ретра находился в "трехрогом" замке, т. е. замке с тремя башнями, по одной над каждыми воротами. [15] [Bruckner, op. cit., p. 245; относительно археологических свидетельств см. С. Schundhardt. Arcona, Bethra, veneta (Berlin, 1926), pp. 27-63.] Предположительно каждые ворота охранялись Сварожичем.
В этой связи следует рассмотреть и имя Трояна. Этот бог упоминается в русских источниках по крайней мере дважды - в "Откровении апостолов" и в "Путешествии святой девственницы через ад". В "Слове о полку Игореве" используется прилагательное "троянский". Оно может быть производным от Трояна, но по мнению как Анри Грегуара, так и Романа Якобсона, производно не от
Стр. 62
Трояна, а от Трои. Эта проблема нуждается в дальнейшем рассмотрении.
Что же касается имени Троян, многие ученые предположили его происхождение от имени римского императора Траяна. Эта гипотеза едва ли правдоподобна. С моей точки зрения, троянский, подобно триглавому, производно от три (дерево). Однако подразумеваемое значение имеет отличие. Последнее имя должно было применяться к триаде Сварожичей. Троянский, я полагаю, могло быть эпитетом Сварога - их отца; следует упомянуть в данной связи, что по-украински троянский означает "отец трех сыновей" (тройняшек) [16] [В. Д. Гринченко. Словарь украинской мовы (Киев, 1909), II, 798.] и оно также могло существовать в древнерусском языке. Оно хорошо подходило к Сварогу. Идея триады играла значительную роль в индоарийской мифологии, и Дива (небо), синоним Сварога, имеет также параллельную форму - Тридива. Здесь следует упомянуть и еще один термин индо-арийской мифологии - Трьямбака, эпитет Шивы и его прототипа Рудры. Трьямбака буквально означает "имеющий трех матерей". [17] [Hopkins, op. cit., p. 220. По мнению Хопкинса, "простейшим объяснением Трьямбака может быть, что Шива имел не трех матерей, а трех Матерей-богинь".] Если индо-арийское божество может быть представлено как триада, почему бы славянскому божеству с индо-арийским основанием не мыслиться как отцу триады?
В индо-арийской мифологии Небо и Земля рассматриваются как "универсальные родители", от которых происходят все другие боги. [18] [A. A. Macdonell. "Vedic Mythology", Grundriss der indoarischen Philoiogie und Altertumskunde, III, Pt. IA (Strasbourg, 1897), p. 21; also G. Okmezil. Curanos-Varung (Paris, 1934).] Предположительно то же самое происходит и в индо-арий-ском потоке славянской мифологии. Сварожичей можно рассматривать как рожденных в браке Сварога и Земли. Мы знаем, что культ великой богини был широко распространен в Южной Руси в скифский и сарматский периоды. Воспроизведение богини - популярный мотив в древнерусском народном искусстве. [19] [См. Древняя Русь.] В былинах часто приводится "Мать Земля" с эпитетом "сыра" (мать сыра земля). Даже в христианские времена мы обнаруживаем в России некоторые следы культа Земли, как, например, обычай поверять земле свои грехи.
Все это делает весьма возможным, что в древнерусском язычестве в добавление к культу Сварога и Сварожичей также практиковалось почитание великой богини - Матери Земли. Однако никаких свидетельств такого культа не сохранилось в письменных источниках.
Особняком от группы Сварога стоит божество иранского происхождения Симаргл, которое можно отождествить с Сенмурвом
Стр. 63
иранской мифологии и Симургом из "Шахнаме" Фирдоуси. В фольклоре некоторых кавказских племен оно известно как Паскудж. Сенмурв воспроизводился как "птица-собака", функцией которой было распространение семян жизни на воде и на земле. В определенном смысле это был символ плодородия, и его культ в конце концов должен был деградировать в непристойные оргии; важно, что русское слово паскудный - предположительно производное от Паскудж - означает "одиозный", "грязный", "плохой". [20] [К. В. Тревер. "Собака-птица: Сенмурв и Паскудж", ГА, 100 (1933), 293-328; ср. Ancient Russia, pp. 113, 328. Симаргл упоминается в "Повести временных лет", 980 г. В некоторых поздних текстах имя было разделено на два (Сим и Ргл), благодаря чему до появления исследования Тревера многие ученые были готовы видеть в Симаргле два божества вместо одного. Были предположены различные истоки двух утверждаемых имен - Сим и Ргл. Недавно Анри Грегуар попытался возродить теорию двух имен. Поскольку его исследование еще не опубликовано, я не могу его обсуждать, но статья Тревера кажется мне убедительной.]
Теперь мы подходим к Перуну, богу грома и молнии, который традиционно рассматривается как главный персонаж древнерусского пантеона. Это имя связано с литовским Перку нас и санскритским Парджанья. [21] [Meillet, op. cit., p. 333.]
Бог "творец молнии" упоминается Прокопием в его описании славян, [22] [Procopius, loc. cit.] и хотя он не приводит имени, его свидетельство может рассматриваться как первое появление Перуна в письменных источниках (шестой век). Позднее имя Перун было упомянуто в русско-византийских договорах десятого века, что показывает отождествление Перуна с династией Рюриковичей в Киеве до его обращения в христианство. Поскольку сами князья, равно как и многие их приближенные, были скандинавского происхождения, мы можем предполагать, что в Перуне они почитали своего скандинавского бога - Тора. Тор был также известен на Руси под своим собственным именем Тур в русской транслитерации. [23] [See S. Rozniecki. "Perun und Thor", ASP, 23 (1901), 462 - 520; Bruckner, op. cit., p. 72.]
Происхождение Велеса (Волоса) неясно. В "Слове о полку Игореве" вдохновенный поэт Баян назван "внуком Велеса", из чего, как кажется, вытекает, что последний был богом поэзии и оракулов, схожим с Аполлоном. В резюме первого договора Олега с Византией (907 г.) Велес характеризуется как бог скота. Скот в древнерусском имеет значение "деньги" и "скот". В данном случае Велес, очевидно, упомянут как покровитель торговли. В других источниках он появляется как защитник скота. Недавно г-жа Чадвик предположила, что культ Велеса должен был развиться на Руси под скандинавским влиянием и что даже само имя Велес должно быть нордического происхождения. [24] [Chadwick, pp. 86-89.]
Для рассмотрения остается еще одно русское божество - Мокош. На санскрите мокша означает "освобождение", "искупление". Понятие используется для выражения слияния с божеством, состояния высшего блаженства человеческой души. Это, однако, аб-
Стр. 64
страктное философское понятие, а Мокош выступает в качестве конкретного божества. Адольф Гурьевич (в 1943-1944 гг.) предположил, выступая перед членами семинара "Слово о полку Игореве" в Свободной Школе Высших Исследований, что по-еврейски мокош - понятие, обозначающее низших языческих богов или демонов. Выведение Мокоша из еврейского соблазнительно. Однако в русских источниках существуют некоторые свидетельства, что это было не родовое понятие для обозначения "демонов", а имя богини. Согласно Грекову, Мокош должна была быть финским божеством.
Из предшествующего обозрения древнерусских божеств должно быть ясно, что русский пантеон имел очень сложные истоки. По крайней мере два различных культа практиковались в древней Руси - Сварога и Хорса, а также Перуна и Велеса. Существование этого религиозного дуализма подтверждается археологическими свидетельствами. Нужно помнить, что на территории древней Руси практиковались две формы погребального обряда: захоронение в землю и кремация. Первую предпочитали аланы, вторую - скандинавы и часть древних славянских племен, которая именуется Про-копием склавенами (словенами). Анты Прокопия, представлявшие восточную группу древнеславянских племен, находились, как нам известно, под значительным аланским влиянием и, конечно, некоторые из этих антских племен хоронили своих умерших вместо кремации.[25] [См. Древняя Русь.]
Очевидно, что культ Перуна как бога молнии должен быть связан с кремацией. Соответственно, Перуна нужно рассматривать скорее как бога словенов, а не антов. И, соответственно, захоронение в землю, практиковавшееся антами, является свидетельством существования среди них другого культа, предположительно Сварога и Хорса.
Один из центров антов и аланов был в регионе Азова. И с этим регионом - более точно, с Тмутараканью - может отождествляться почитание по крайней мере одного из божеств группы Сварога -Хорса; как раз на своем пути в Тмутаракань князь Всеслав "пересек путь Великого Хорса" согласно "Слову о полку Игореве". Предположительно, не только культ Хорса, но и других индоиранских божеств, нашел плодородную почву в регионе Азова и, соответственно, среди всех русских племен
Стр. 65
Рассматривая теперь религиозную географию языческой Руси иод политическим углом зрения, мы можем увидеть, что в то время как Киевское государство росло под защитой Перуна, Тмутараканский каганат мог зависеть от защиты со стороны богов группы Сварога и Хорса. В конце концов, Владимир установил идолов обоих групп богов в Киеве, но эта попытка языческого синкретизма не была долговременной, сменившись новой верой - христианством.
2. Святой Владимир до своего обращения (972-987 гг.)
Ко времени смерти Святослава три его сына управляли Русью в качестве наместников. Ярополк правил Киевом, Олег - землей древлян, а Владимир - Новгородом. Именно в Киев полководец Святослава Свенельд привел остатки армии убитого князя.
К потенциальному политическому треугольнику конфликтующих амбиций трех сыновей Святослава теперь был добавлен новый тревожный элемент - честолюбивые планы Свенельда. Как мы видели, этот лидер претендовал на управление землей древлян даже при Игоре. Когда он вернулся в Киев со своими ветеранами болгарской кампании, он должен был скорее стать соправителем Ярополка, нежели его советником. Кажется, он использовал эту возможность для интриги против его брата Олега, князя древлян. Очевидным объектом желаний Свенельда была власть над самой землей древлян.
Характерный эпизод излагается в "Повести временных лет". Сын Свенельда Лют отправился в землю древлян на охоту. Князь Олег также охотился и убил Люта как браконьера, “Поэтому вспыхнула крЪвная вражда между Ярополком и Олегом, и Свенельд постоянно подогревал Ярополка атаковать своего брата и захватить его собственность, ибо желал отомстить за сына".[26] [Cross, p. 177.]
В последовавшей войне (976 г.) Олег был разбит и погиб во время панического отступления его дружины, сброшенный с моста перед городом в ров “в то время как воины тяжело наступали друг другу на пятки". Когда нашли его тело, "Ярополк подошел и заплакал над ним и пенял Свенельду: "Смотри на исполнение твоего желания". [27] [Idem, p. 178.]
Стр. 66
После этого эпизода в летописи имя Свенельда более не упоминается. Либо он вскоре после этого умер, либо впал в немилость. На следующей стадии братоубийственной борьбы между сыновьями Святослава в качестве главного советника Ярополка упоминается Блуд, а не Свенельд.
Согласно летописцу, у Ярополка была жена-гречанка, которая до того была монахиней. Святослав захватил ее в болгарской кампании и выдал за своего сына, "поскольку она была красива". Сам Ярополк благосклонно относился к христианству, и христианская партия была на подъеме в течение его кратковременного правления.
Воинственное возрождение язычества при Владимире было, очевидно, реакцией языческой партии против восхождения духа христианства в Киеве.
Когда новость о смерти Олега достигла Владимира, он понял ее как предостережение для себя и бежал в Скандинавию. Ярополк остался единственным князем Руси. Однако ненадолго, ибо Владимир вернулся с отрядами варягов, нанятых за рубежом. Верный духу своего отца, Владимир отправил своему брату послание об объявлении войны.
Первым ходом Владимира стал захват Полоцка, важного пункта на пути из Новгорода в Смоленск, управляемого варяжским князем Рогволодом. Владимир попросил руки его дочери Рогнеды. Этот эпизод послужил материалом для эпической поэмы, из которой летописец, должно быть, и почерпнул свою информацию. "Рогволод спросил у своей дочери, хочет ли она замуж за Владимира. Я не буду, - ответила она, - снимать сапоги с сына рабыни, и вместо него желаю Ярополка". [28] [Ibid. Следует вспомнить, что мать Владимира Малуша была домоуправительницей Ольги.] Снятие сапогов с мужа было одним из символических актов, совершаемых невестой в ходе древнерусской брачной церемонии. Разозленный отказом Рогнеды, Владимир привел к Полоцку сильную армию, состоявшую из варягов, словенов, чуди и кривичей; он атаковал город, убил Рогволода и двух его сыновей и женился на ней силой. Затем он двинулся на юг против Ярополка.
Последний был предан своим главным советником Блудом, по совету которого он согласился вести переговоры с Владимиром. Варяжские сподвижники Владимира предательски убили его (977 г.). Предположительно Блуд принадлежал к киевской языческой партии и приветствовал Владимира в качестве язычес-
Стр. 67
кого лидера. Согласно летописцу, Ярополк был предупрежден своим вассалом Варяжко, что не следует доверять брату, но не обратил внимания на его сигнал. Варяжко (имя является уменьшительным от варяга) был, вероятно, христианином. Следует отметить, что Варяжко посоветовал Ярополку бежать к печенегам и собрать там армию. Можно предположить, что мир между Киевом и печенегами был восстановлен вскоре после смерти Святослава. Его совет проливает некоторый свет на природу братоубийственной войны. В целом народ соблюдал нейтралитет, и оба соперничающих князя должны были полагаться на своих вассалов и нанимать вспомогательные войска. Свита Владимира была усилена варягами, и поэтому Варяжко предложил Ярополку усилить его дружину печенегами.
После убийства Ярополка Варяжко действительно бежал к этому племени, если нам следует доверять истории летописца. При поддержке печенегов "он долго сражался против Владимира, до тех пор пока последний с трудом не уговорил его при посредстве клятвенного заверения". [29] [Cross, p. 180.] Вероятно, что в это время Владимир нанял некоторые из тюркских орд, которые использовал несколько лет спустя в своем походе против волжских булгар.
Этот шаг, как можно предположить, позволил ему избавиться от варяжских наемников, которые вели себя в Киеве, как в завоеванном городе. Он отобрал некоторых из них, которым мог доверять - "хороших, мудрых и храбрых людей", - и позволил другим проследовать в Константинополь, чтобы предложить свои услуги там. Опережая их, Владимир послал курьера, несшего следующее сообщение (императору): "Варяги на пути к вашей стране. Не размещайте большого количества их в вашем городе, иначе они причинят вам столько же вреда, как и здесь. Разошлите их в различные точки, и не позволяйте ни одному из них вернуться тем же путем". [30] [Ibid.]
Хотя в этом послании Владимир продемонстрировал свое дружелюбие к Византии, он находился в жесткой оппозиции христанству у себя дома. Он установил идолы языческих богов на холме в стороне от своего дворца в Киеве, а его дядя и наместник в Новгороде Добрыня действовал в том же духе. Согласно "Повести временных лет", идолы в Киеве представляли следующих божеств: Перуна, Хорса, Дажьбога, Стрибога, Симаргла и Мокоша.[31] [Ibid.] Во
Стр. 68
времена Владимира языческий культ характеризовали человеческие жертвоприношения: это был период мрачной языческой реакции.
Существует предположение (Погодина [32] [А. Д. Погодин. "Варяжский период в жизни князя Владимира", Владимирский сборник (Beograd, 1938), pp. 28-30.]), что это возрождение язычества порождено в основном давлением на Владимира его варяжских вассалов. Разумеется, человеческие жертвоприношения более похожи на скандинавское, нежели на славянское язычество. С другой стороны, известно, что среди христианских мучеников этого периода преследований были также и варяги. Более того, Перун не являлся единственным богом, чье почитание поддерживалось Владимиром. Пантеон последнего был синкретистским, и языческое возрождение как целое не может быть, объяснено исключительно присутствующим в нем скандинавским элементом.
Методы достижения власти Владимира говорят о нем, как о жестоком и беззастенчивом, хотя и проницательном, политике. Возможно он и был таким человеком, но следует также иметь в виду, что летописец сознательно рисовал его портрет - в первый период его правления, до его обращения - в особенно мрачных тонах, с тем чтобы более рельефно подчеркнуть величие его нравственного преображения после этого события. Итак, когда летописец говорит, что Владимир "имел триста содержанок в Вышгороде, триста - в Белгороде и триста - в Берестово", это кажется преувеличением, если мы не предположим, что девушки, содержавшиеся им в этих местах в таком количестве, не были его наложницами, а являлись рабынями для продажи, которых в конце концов вывозили в Константинополь. Лучших среди них он мог оставлять для себя.
Хотя не существует возможности проверить количество содержанок Владимира, известно, что до своего обращения он имел по крайней мере семь жен, включая Рогнеду и гречанку - вдову Ярополка. [33] [Baumgarten. "Genealogie", p. 7.]
Владимир никогда не пытался вернуть балканские владения своего отца, но, кажется, намеревался с самого начала своего царствования вновь установить контакты между Киевом и регионом Азова. В то же время он уделял большое внимание открытию западного пути для расширения русской торговли в этом направлении. Хотя не столь широкая по своему размаху, нежели у его отца Святослава, его собственная политика в этот период была достаточна агрессивна, западные кампании чередовались с восточными.
Его первый шаг в западном направлении был сделан в галицийском треугольнике, на пересечении Украины, Чехии и Польши, с
Стр. 69
целью предотвращения прямых контактов Польши и чехов. Он двинулся на поляков и захватил Перемышль, Червен и значительное количество западноукраинских городов (981 г.), с той поры известных как "червенские города". Имя Червен позднее было истолковано как древнерусское прилагательное, означающее "красный", затем этот регион в конце концов стали называть "Красной Русью" (Червонная Русь).[34] [See A V. Loginov Chervenskie goroda (Warsaw, 1985).]
Двумя годами позже Владимир предпринял поход против литовского племени ятвягов и захватил их страну в верхнем бассейне реки Неман, очевидно, намереваясь открыть для России неманс-кий речной путь к Балтике. К востоку от Днепра прежде всего ему надлежало вновь завоевать вятичей, которые восстали после смерти Святослава. Необходимы были две кампании (981-982 гг.). Затем он атаковал радимичей и завоевал их (984 г.). Возникла и была записана летописцем народная поговорка относительно этой экспедиции. Имя полководца Владимира было Волчий Хвост. После победы киевляне высмеивали радимичей, говоря, что они бежали от волчьего хвоста.
В 985 г. Владимир повторил шаг Святослава, атаковав волжских булгар. Предположительно, он надеялся в случае победы спуститься вниз по Волге до ее устья, как сделали воины его отца. В этот поход князь с его русской дружиной отправились на лодках, а его тюркские союзники, торки, следовали по суше верхом. Кампания закончилась победой, но она не была решающей. Здесь вновь летописец вспоминает остроумную пословицу. Полководец Владимира, его дядя Добрыня, заметил ему: "Я видел пленников, которые все носят сапоги. Они не заплатят нам дани. Давай лучше поищем врагов в лаптях". Соответственно, Владимир заключил мир с булгарами, которые подтвердили его характерной формулой: "Да будет мир между нами до тех пор, пока камень не поплывет, а перо не утонет". [35] [Cross, p. 183.]
3. История обращения Владимира (988-989 гг.)
Возрождение язычества в Киеве в 80-х годах X века не могло не встретить жесткой оппозиции; оно было также анахронизмом в свете международной панорамы этого периода. Как мы знаем, к
Стр. 70
тому времени христианская вера уже пустила корни на Руси. Христианское влияние исходило из различных регионов - из Моравии, из Византии, из Скандинавии. Первая русская епархия появилась при патриархе Фотии в 867 г., предположительно в Тмутаракани. Из договора Игоря 945 г. мы знаем, что часть его воинов была христианами, что в Киеве в это время уже существовала христианская церковь св. Элии. Затем около 955 г. княгиня Ольга была обращена в христианство. [36] [См. Древняя Русь; Н. Полонская. "К вопросу о христианстве на Руси до Владимира", ЖМНП, 71 (1917), 33-80; В А. Мошин. "Христианство в России до Св. Владимира", Владимирский сборник (Bcograd, 1938), pp. 1-18.]
Итак, почва в России была хорошо подготовлена к обращению. Хотя в 80-х годах X века христиане еще составляли меньшинство в Киеве и не сопротивлялись с оружием в руках усилению язычества при Владимире, их жертвенность должна была привлечь значительные симпатии народа. Морально они победили.
Что же касается международной ситуации, в десятом столетии язычество везде находилось в состоянии упадка. Русь окружали нации, исповедовавшие христианство, иудаизм и мусульманство. Хазары были обращены в иудаизм около 865 г.; волжские булгары приняли ислам в 922 г. Одновременно христианство быстро прогрессировало среди западных соеедей Руси. В период между 942 и 968 гг. многие племена балтийских славян были обращены; в 960 г. был крещен польский князь Миешко, а в 974 - датский король Гарольд Блотанд. Олаф Тригвассон, король Норвегии с 995 г., стал христианином в 976 г. В 985 г. к вере Христа обратился герцог Геза Венгерский.[37] [Мошин, там же, с. 17.]
С точки зрения активного интереса Владимира к западной экспансии Руси, он должен был находиться под впечатлением распространения христианства в этом ареале. А его контакты с волжскими булгарами повернули его лицом к исламу. Из опыта своего общения с соседями он должен был давно понять необходимость принятия одной из великих религий, с тем чтобы положить конец религиозной изоляции Руси.
Кажется, что сперва был рассмотрен исламский вариант. Согласно Марвази (арабскому автору двенадцатого века), Владимир отправил посланца к властителю Хорезма, выражая интерес своего народа к религии Мохаммеда. Тогда на Русь был послан учитель религиозных исламских законов.[38] [Marvazi, pp 36, 118, 119. История Марвази была повторена Ауфи "Джами ал Хикайат", В Бартольд, пер. и ред. ВОЗ, 9 (1896), 263-265.] Русская "Повесть временных лет" рассказывает иную историю, согласно которой инициатива в этом деле принадлежала волжским булгарам, пославшим
Стр. 71
миссию в Киев, доказывая Владимиру необходимость принять ислам. Обе версии могут быть примирены до некоторого предела, поскольку возможно, что волжские булгары консультировались с хорезмийцами, а ученый из Хорезма мог принять участие в бул-тарской миссии в Киев. В целом, однако, версия "Повести времен-ных лет" более достоверна. Как мы знаем, в 985 г. Владимир развязал непринципиальную войну против волжских булгар, которая закончилась мирным договором. Кажется довольно естественным, что булгары могли захотеть воспользоваться его преимуществом в целях религиозного прозелитизма. Более того, история Марвази запутанна во многих отношениях. По ней русские сперва стали христианами (300 г. гиджры, т. е. 912-913 гг.), что "затупило их мечи, дверь к пропитанию закрылась для них, они вернулись к трудностям и нищете, и их питание ограничилось". В это время они захотели стать мусульманами. Более того, Марвази утверждает, что хорезмнйский миссионер преуспел в обращении русских в ислам. Принимая во внимание такие неточности, надо отдать преимущество русским источникам. Согласно "Повести временных лет", после встречи с булгарским посланником Владимир собрал своих вассалов и старейшин города для обсуждения ситуации, и было решено изучить все религии, с которыми русские были знакомы - ислам, иудаизм, греческое и латинское христианство, - с тем чтобы прийти к определенному заключению.
История, по которой Владимир выслушивал проповедников различных вер и посылал русских представителей в страны, где они были приняты, объединяет реальные исторические тенденции. Посланцы более всего находились под впечатлением греческого богопочитания. После присутствия на службе в константинопольском соборе Св. Софии они, по преданию, доложили: "Мы не знаем на небе мы или на земле". Выслушав все сообщения, вассалы Владимира добавили еще один аргумент в пользу греческого православия: "Если бы греческая вера была злом, ее бы не приняла твоя бабка Ольга, которая была мудрее других людей"'. [39] [Cross, p. 199.]
В этот момент случилось так, что поворот событий в Византийской империи сделал сближение между Русью и Византией необходимым для юного византийского императора Василия II (976-1025 гг.). К концу своего царствования он стал одним из могущественных властителей Византии за всю ее историю, но в течение
Стр. 72
первых тринадцати лет он сталкивался с почти непреодолимыми препятствиями в попытке восстановить международный престиж и внутреннюю стабильность империи. Его предшественник Иоанн Цимисхий преуспел в вытеснении Руси из Болгарии. Спустя несколько лет стало ясно, что болгары в большей степени воспользовались плодами победы Цимисхия над Святославом, нежели византийцы, поскольку Болгария быстро обрела силу, утверждая свою независимость от Византии. В 986 г. болгарский царь Самуил нанес тяжелое поражение войскам Василия.
Одновременно новый император должен был бороться за свой трон и жизнь против могущественных противников, представлявших аристократическую реакцию в Византии. Центр оппозиции находился в Анатолии. Сперва против него восстал родственник Цимисхия Варда Склир (976-979 гг.); мятеж был подавлен с помощью другого анатолийского аристократу Варда Фоки, племянника императора Никифора Фоки, который был убит Цимисхием. Однако восемь лет спустя сам Варда Фока стал лидером оппозиции (987 г.). Постепенно он установил контроль над всей Анатолией и в начале 988 г. подошел к Константинополю. Положение императора Василия казалось критическим, и он был спасен лишь благодаря своевременной помощи, полученной от киевского князя Владимира.
Посланники Василия прибыли в Киев в январе или феврале 988 г. Целью их миссии было уговорить Владимира послать отряд варягов в Константинополь, чтобы оказать поддержку маленькой армии Василия. За эту помощь Василий был готов заплатить высокую цену. Посланникам было поручено пообещать Владимиру руку принцессы Анны, сестры Василия. Владимир, со своей стороны, должен был, разумеется, согласиться на крещение. [40] [Лучшее описание византийско-русских переговоров 988 г. см. Г. Острогорский. "Владимир Святой и Византия", Владимирский сборник, с. 31-40.]
С тем чтобы понять значение оказанной ему чести предложением женитьбы на принцессе Анне, мы должны вспомнить о жесткости византийского дворцового установления, запрещавшего брачные связи между членами имперского клана и иностранцами. В своей книге "De Cerimoniis Aulae Byzantinae" Константин Багрянородный жестоко осуждает императора Константина V (748-775 гг.), который разрешил своему сыну жениться на хазарской принцессе, а также императора Романа I (920-944 гг.), отдавшего свою внучку замуж за болгарского царя Петра.
Стр. 73
Те члены императорского дома, которые были "порфирогенета-ми" ("рожденными в пурпуре") - т. е. рожденными в императорском дворце, - рассматривались как особо священные. Характерно, что когда в 968 г. епископ Лиутпранд Кремонский прибыл в Константинополь как посланник германского императора Оттона I, чтобы просить руки "порфироносной" византийской принцессы (предположительно, той же Анны, тогда пятилетней девочки), для сына императора Отгона II, то византийский император Никифор Фока высокомерно отказал. Четырьмя годами позже новый правитель Иоанн Цимисхий, значительно более тонкий политик, чем Никифор, согласился выдать замуж принцессу Феофану за молодого Отгона. Она, однако, не была "багрянородной".
Вследствие этой чести, а также существования сильной христианской партии при его дворе, Владимир принял предложение Василия и был крещен, очевидно в феврале 988 г. Он получил христианское имя Василий в честь императора.
Владимир честно выполнил свою часть сделки, послав в Константинополь шеститысячную армию варягов. Они прибыли в имперскую столицу летом 988 г., и с помощью этих войск Василий разбил противника. Варда Фока вынужден был спешно отступить; варяги преследовали его и в итоге разгромили в битве при Абидосе 13 апреля 989 г., в которой сам Варда погиб. [41] [Ostrogorsky. Geschichte des byzantischen Staates, pp. 214-215.]
Избежав опасности, император Василий чувствовал себя все меньше и меньше расположенным посылать свою сестру на Русь, что, конечно, не могло не раздражать Владимира. Предположительно, с этим персональным вопросом была связана более общая проблема - организация будущей русской Церкви. Это стало предметом обсуждения Владимира с византийскими посланниками в феврале 988 г. Полагаю, каждый властитель языческой нации должен был настаивать на определенной автономии будущей христианской Церкви в своей стране, и, как нам известно, неудача княгини Ольги в крещении Руси была отчасти результатом ее неспособности разрешить проблему автономии Церкви. Весьма вероятно, что византийские послы пообещали в 988 г. не только Анну, но также и епископа, наделенного достаточной властью для организации русской Церкви как автономной епархии. Ни одно из обязательств не было выполнено, и Владимир решил оказать давление на Византию, атаковав византийские владения в Крыму.
Стр. 74
В крымской кампании 989 г. его цель должна была быть частично стратегической и частично церковной. Прежде всего, русские контролировали часть Крыма как при Игоре, так и при Святославе; последний был вынужден отказаться от всех притязаний на территорию после поражения от Иоанна Цимисхия в 971 г. Теперь Владимир заявил претензии на землю как на свое наследственное имущество. Стратегически она была очень важна киевским князьям, поскольку являлась связующим звеном между их владениями и Тмутараканью. Более того, она могла быть атакована с суши, что давало возможность избежать развязывания морской войны, в которой византийцы имели преимущество "греческого огня".
Церковные последствия кампании не менее очевидны. [42] [See G. Vernadsky. "The Status of the Russian Church during the First Half-Century Following Vladimir's Conversion", SEER, 20 (1941), 294-314.] Завоевав Крым, Владимир мог надеяться получить контроль над несколькими епископскими епархиями: Херсонесом (Корсунь), Дорой, Фулле, Сагдеей (Сурож) и Боспором (Керчь), не говоря уже о Тмутаракани, где, как мы полагаем, была основана первая русская епархия в 867 г.
Владимир направился в Крым весной 989 г. К июлю пала Корсунь. В истории осады, описанной в "Повести временных лет", говорится, что он получил совет от Анастасия, человека из Корсу-ни, раскопать и перерезать трубы, которые снабжали город водой из находившихся за его пределами источников. [43] [Cross, p. 199.] Когда поставка воды была отрезана, у жителей осталась одна возможность - сдаться. История характерно показывает, что в Корсуни были прорусски настроенные люди. В восточном Крыму, который контролировался Игорем и Святославом, часть населения была русской, и прорусская партия там должна была быть еще более сильной, чем в самой Корсуни.
После взятия Корсуни император в конце концов должен был согласиться на выход своей сестры замуж за победителя; принцесса прибыла в побежденный город, и свадьба отмечалась там. Затем Владимир вернул город императору в качестве veno - подарка жениха.
Тем не менее Византия все еще не изъявляла желания идти на уступки в деле автономной организации русской Церкви. В данной связи весьма важно, что после падения Корсуни папские посланники посетили там Владимира. Поскольку не было заключено никакого соглашения, мы можем предположить, что либо послан-
Стр. 75
ники не обладали полномочиями давать определенные обещания, либо предлагаемые ими условия относительно планируемой организации Церкви не удовлетворили Владимира.
Теперь князь обратился к крымским епископам, чтобы получить священников и церковные книги для Руси. Присутствие принцессы Анны, "багрянородной" принцессы, должно было очень увеличить его престиж в глазах епископов и духовенства крымских городов. Из истории болезни и чудесного исцеления Анны, обнаруженной в приложений "К жизни св. Стефана Сурожского", нам известно, что она предприняла поездку из Корсуни через Фулле в Керчь. [44] [В. Г. Василевский. Труды, III (Петроград, 1915), 96, 97.] Без сомнения, Владимир также направился в Керчь, и мы можем также предположить, что в этой связи он посетил Тмутаракань, переправившись через пролив, где он должен был принять титул кагана. Из "Похвалы" Илариона (см. разд. 5 ниже) мы знаем, что он носил этот титул и рассматривался таким образом в качестве наследника русских каганов Тмутаракани. Город также должен был иметь для него значение и как место расположения старейшей русской епархии, если, конечно же, он был таковым.
Весной или летом 990 г. Владимир вернулся в Киев, привезя с собой не только свою невесту, но также множество крымских священников, мощей святых, священных сосудов и икон. Он был теперь искренне готов начать христианизацию Руси.
4. Закладывание основания русской Церкви (990-1037 гг.)
С Вслед за возвращением в Киев Владимир приказал повергнуть и уничтожить статуи языческих богов. Идол Перуна был привязан к конскому хвосту и проволочен к Днепру. Всему населению Киева, в одинаковой степени богатым и бедным, предписывалось идти к реке для крещения. Аналогичные указания исходили от его наместников в Новгороде и других городах. [45] [Голубинский. История I, Ч. I (2-е изд., Москва, 1901), с. 163-182. See also A. Н. Krappc. "La chute du paganisme a Kiev", RES, 17 (1937), 206-218.]
Языческие святилища были заменены христианскими церквями. Большинство последних должно было состоять из спешно построенных деревянных часовен, но Владимир не стал терять времени при постройке первого величественного Киевского каменного собора - Успения Богородицы, [46] [Греческие православные говорят не об уходе "Святой Девы", а о ее "безболезненной кончине" (по-гречески Koiinisis, по-русски - успение).] также известной как "Десятинная церковь" Ее возведение началось в 990 г. и завершилось в 996 г.
Стр. 76
Церковь получила свое название "Десятинная", так как князь гарантировал для нее десятину со всей Руси, выплачиваемую из княжеской казны: "из (доходов) княжих дворов, десятая векша; из таможенных сборов, (собранное) каждой десятой недели, и из земельных владений (десятина с продукта) каждого стада и (десятина с уродившегося) с каждого урожая". В 996 г. он издал свое важное "Церковное уложение", позднее пересмотренное между 1007 и 1011 гг. [47] [Лучшим изданием "Церковного уложения" Владимира является осуществленное В. П. Бенешевичем - "Памятники древнерусского канонического права". Ч. 2, р. 1, РИБ, XXXVI (Петроград, 1920). Об истории и критике текста см. В. Юшков "Устав кпязя Владимира" (Новоузенск, 1926); английский перевод четырех основных разделов "Уложения" смотри: Vernadsky. "Status of Russian Church", SEER, 20(1941), 306.] Кроме указа о десятине, уложение положило начало церковным подворьям. С постройкой все большего количества церквей появлялись также епархии. К концу царства Владимира их было уже семь: Новгородская, Черниговская, Влади-миро-Волынская, Полоцкая, Туровская, Белгородская и Ростовская. К этим новым епархиям мы можем присоединить Тмутара-канскую, которая существовала еще до Владимира.
Спорным вопросом в изучении первоначальной организации русской Церкви были ее отношения с Византией. Известно, что первым митрополитом Киева, рукоположенным патриархом Константинопольским, был Феотемпт, прибывший в Киев около 1037 г. До этого, кажется, не было прямых отношений между константинопольским патриархом и русской Церковью.
В 1913 г. М. Д. Приселков предположил, что Владимир, не придя к соглашению с византийскими властями, обратился к Бул-гарии и отдал русскую Церковь под власть архиепископа Очрида.''8 Эта теория кажется на первый взгляд очень остроумной, и в течение ряда лет я был готов ее принять. Однако более внимательно изучив проблему, я должен был ее отвергнуть. Приселков фактически был неспособен предложить какие-либо прямые доказательства своей булгарской теории. Не существует упоминания о зависимости русской Церкви от архиепископа Очрида в каких-либо источниках - русских или булгарских.
По моему мнению, (сам Владимир дает определенный ключ к разрешению проблемы. В преамбуле к церковному установлению он говорит, что получил святое крещение "от греческого императора Михаила и от патриарха Константинополя Фотия". Ссылка, очевидно, относится к первому обращению русских в 867 г. Известно, что в это время была уже учреждена первая русская епархия, но, к сожалению, в источниках не содержится упоминания о месте пребывания первого русского епископа. Согласно предполо-
Стр. 77
жению Голубинского, это должно было быть в Тмутаракани. Эта теория более чем вероятна, и, по моему мнению, должна быть общепризнанна. [49] [Недавно Эрнест Хонигмап в своей научной статье "Studies in Slavie Church History", Byzantion, 17 (1945), 128-162 выразил свое несогласие с теорией Голубинского, равно как и с моей интерпретацией церковной политики Владимира. Хонигман даже отрицает, что был какой-либо разрыв между Владимиром и Византией в делах Церкви Понимая сложность вопроса, я не могу принять заключение Хонигмана и попытаюсь рассмотреть проблему еще раз в ближайшем будущем.]
Наследник Фотия Игнатий поднял статус русского прелата с епископа до архиепископа. Существовало два класса архиепископов в византийской иерархии: большинство прямо подчинялось патриарху, и положение каждого из них таким образом приравнивалось к митрополитскому; было однако значительное количество таких, которые наслаждались большими властными полномочиями и были признаны в качестве автокефальных. Власть автокефального архиепископа была фактически равной патриаршей. К этому классу принадлежал архиепископ Очрида, и, согласно Голубинскому, архиепископ первой русской епархии, т. е. Тмутаракани, принадлежал к тому же классу.
С этой точки зрения, ссылка Владимира на первое крещение русских становится понятной. Он, очевидно, подразумевал, что русская Церковь уже имела главу с автокефальной властью. Предполагая, что его приходом была Тмутаракань, мы должны теперь рассмотреть ситуацию в Тмутараканской епархии. Приход упоминается (под эллинизированным именем Таматарка) в некоторых византийских перечнях епархий десятого века и в конце одиннадцатого века (1078-88 гг.). Тмутаракань упоминается в русских источниках как одна из русских епархий.
Итак, единственно воможным временем, когда епархия Тмутаракани могла быть переведена на Русь, был период победоносной кампании Владимира в Крыму (989 г.).
Предположение, что архиепископ Тмутаракани был примасом русской Церкви в течение правления Владимира, хорошо гармонирует с общей картиной церковной жизни этого периода, известной нам по другим источникам. Киевская епархия никогда не упоминается в источниках той поры. Предположительно архиепископ Тмутаракани время от времени посещал столицу, а в перерывах епископ близлежащего Белгорода совершал богослужение в Киеве, когда в этом возникала необходимость. Характерно, что прелат Иоанн, упомянутый как примас русской Церкви в период 1008-1024 гг., носил титул архиепископа, а не митрополита. Приселков по этой причине отождествляет его с архиепископом Очридой. С моей точки зрения, гораздо более вероятно, что его епархией была Тмутаракань.
Стр. 78
Мы должны теперь проанализировать позицию Тмутараканской епархии в течение правления наследников Владимира. Наместником князя там был его сын Мстислав. В последующей междуусобице между другим сыном Владимира Ярославом и Мстиславом последнему не только удалось сохранить Тмутаракань, но и увеличить свое владение, завоевав Чернигов. В 1026 г. он заключил сделку со своим братом, по которой контроль над Русью был разделен между ними, Ярослав получил Новгород, Киев и предположительно Ростов.
Рассматривая разделение власти с точки зрения церковных последствий этого акта, мы видим, что восемь русских епархий, пять епископств были расположены в уделе Ярослава (Новгород, Белгород, Туров, Владимир-Волынский, а также Ростов), одна - в нейтральном районе Полоцка и две - в уделе Мстислава (Тмутаракань и Чернигов).
Очевидно, что Ярослав имел преимущество над своим братом по количеству епископств. С другой стороны, ведущая епархия Тмутаракани осталась на территории Мстислава. Единственным путем, открытым для Ярослава по части обеспечения независимости от вмешательства своего брата в церковные дела, было соглашение с Константинополем. Мы знаем, что в 1037 г. он принял митрополита для Киева, посланного патриархом (см. Гл. IV, разд. 3). Переговоры должны были начаться значительно раньше. Дело было деликатным, поскольку от Мстислава можно было ожидать возражений по поводу любой попытки его брата подорвать власть Тмутаракани. Однако в 1036 г. Мстислав умер, не оставив наследника мужского пола, и его удел отошел к Ярославу, который был теперь свободен в своих действиях. Соглашение с Константинополем было в конечном итоге одобрено: митрополит киевский стал главой русской Церкви, и Тмутаракань была сведена в своей роли к одной из русских епархий.
5. Значение обращения: первоначальная оценка
Обращение в христианство - одна из наиболее важных вех в истории русского народа. Это не было чисто религиозным событием: христианство для Руси в это время означало более высокую
Стр. 79
цивилизацию. В глазах самих русских обращение делало их частью цивилизованного мира.
Ко времени правления сына Владимира - Ярослава - новая вера уже прочно укоренилась на Руси. И его современник, митрополит Иларион, выразил взгляд образованных русских на значение обращения с силой и красноречием, едва ли превзойденными с того времени. В знаменитом "Рассуждении о законе и благодати" Иларион провел разграничение между Ветхим и Новым Заветом, дав широкую картину взлета христианства. "Вера благодати распространилась по земле и наконец достигла русских людей... Мы более не строим языческих святилищ, а вместо этого возводим христианские церкви... Благодатный Бог, который заботился обо всех иных странах, теперь не забывает нас; он возжелал спасти нас и повести нас к разуму." В своей "Похвале" Владимиру Иларион хвалит его за собственное крещение и крещение всего русского народа. "Он правил не малой и не известной страной, а всей русской землей, которая теперь известна и услышана повсюду". Он хвалит Владимира за его способность - после обращения - любить невидимые и небесные ценности более, нежели материальные.
Прелат заключает свою "Похвалу", которую он должен был произнести в соборе Св. Софии - обращением к умершему князю: "Встань, о почтенный правитель, из своей могилы, стряхни свой сон, ибо ты не мертв, а лишь спишь до Воскресения. Встань, ты не мертв, и тебе не надлежит умирать, благодаря твоей вере в Христа, жизнь всего мира". Затем Иларион приглашает Владимира взглянуть на прогресс христианства на Руси и порадоваться ему вместе с живыми. [50] [Лучшее издание речи Илариона "О законе и благодати" и его "Хвалы" Владимиру осуществлено Пономаревым, I (С.-Петербург, 1894), 59-76. Интересный комментарий см.: Д. С. Лихачев. "Национальное самосознание древней Руси" (Москва и Ленинград, 1945), с 24-33.]
Следует вспомнить, что семь столетий спустя и при других обстоятельствах обращение Илариона к мертвому властителю, призывающее его восстать, было повторено известным русским ритором восемнадцатого столетия - архиепископом Феофаном Проко-повичем - в его знаменитом похоронном слове Петру Великому.
Принимая во внимание почитание памяти Владимира людьми первого поколения после него и последующими поколениями русских, можно было бы ожидать, что Владимир, креститель Руси - князь, "равный апостолам" (isapostolos), - будет признан святым вскоре после своей смерти. Однако он не был канонизирован до
Стр. 80
тринадцатого столетия. Можно предположить, что причиной этой задержки была византийская оппозиция русским требованиям его канонизации. Византийские власти не могли легко простить князю его независимость в церковных делах. Но если греки отказались возблагодарить его лично, они должны были воздать хвалу русской Церкви, в создание которой он в конце концов внес больший вклад, нежели любой иной русский властитель. И русские, до того именовавшиеся византийцами "северными варварами", были признаны греками два столетия спустя после смерти Владимира "наиболее христианской нацией".