1. СУП ИЗ КОЛБАСНОЙ ПАЛОЧКИ
Ну и пир задали нам вчера во дворце! - сказала од-
на пожилая мышь другой мыши, которой не довелось побы-
вать на придворном пиршестве. Я сидела двадцать первой
от нашего старого мышиного царя, а это не так уж плохо!
И чего только там не подавали к столу! Заплесневелый
хлеб, кожу от окорока, сальные свечи, колбасу, - а по-
том все начиналось сызнова. Еды было столько, что мы
словно два обеда съели! А какое у всех было чудесное
настроение, как непринужденно велась беседа, если бы ты
только знала! Обстановка была самая домашняя. Мы сгрыз-
ли все подчистую, кроме колбасных палочек - это на ко-
торых колбасу жарят; о них-то и зашла потом речь, и
кто-то вдруг вспомнил про суп из колбасной палочки.
Оказалось, что слышать-то про этот суп слышали все, а
вот попробовать его или тем более сварить самой не при-
ходилось никому. И тогда был предложен замечательный
тост за мышь, которая сумеет сварить суп из колбасной
палочки, а значит, сможет стать начальницей приюта для
бедных. Ну скажи, разве не остроумно придумано? А ста-
рый мышиный царь поднялся со своего трона и заявил во
всеуслышание, что сделает царицей ту молоденькую мышь,
которая сварит самый вкусный суп из колбасной палочки.
Срок он назначил - год и один день.
- Ну что ж, срок достаточный, - сказала другая
мышь. - Но как же его варить, этот самый суп, а?
Да, как его варить? Об этом спрашивали все мыши, и
молодые и старые. Каждая была бы не прочь попасть в ца-
рицы, да только ни у кого не было охоты странствовать
по белу свету, чтобы разузнать, как готовят этот суп. А
без этого не обойтись: сидя дома, рецепта не выдумаешь.
Но ведь не всякая мышь может оставить семью и родной
уголок; да и житье на чужбине не слишком сладкое: там
не отведаешь сырной корки, не понюхаешь кожи от окоро-
ка, иной раз придется и поголодать, а чего доброго, и в
лапы кошке угодишь.
Многие кандидатки в царицы были так встревожены
всеми этими соображениями, что предпочли остаться дома,
и лишь четыре мыши, молодые и шустрые, но бедные, стали
готовиться к отъезду. Каждая избрала себе одну из четы-
рех сторон света - авось хоть кому-нибудь повезет, - и
каждая запаслась колбасной палочкой, чтобы не забыть по
дороге о цели путешествия; к тому же палочка могла за-
менить дорожный посох.
В начале мая они тронулись в путь и в мае же сле-
дующего года вернулись обратно, но не все, а только
три; о четвертой не было ни слуху ни духу, а назначен-
ный срок уже близился.
- В любой бочке меда всегда найдется ложка дегтя,
- сказал мышиный царь, но все-таки велел созвать мышей
со всей округи.
Собраться им было приказано в царской кухне; здесь
же, отдельно от прочих, стояли рядом три мыши-путешест-
венницы, а на место пропавшей без вести придворные пос-
тавили колбасную палочку, обвитую черным крепом. Всем
присутствующим велели молчать, пока не выскажутся путе-
шественницы и мышиный царь не объявит своего решения.
Ну, а теперь послушаем.
2. ЧТО ВИДЕЛА И ЧЕМУ НАУЧИЛАСЬ ПЕРВАЯ
МЫШЬ ВО ВРЕМЯ СВОЕГО ПУТЕШЕСТВИЯ
- Когда я отправилась странствовать по белу свету,
- начала мышка, - я, как и многие мои сверстницы, вооб-
ражала, что давно уже разжевала и проглотила всю земную
премудрость. Но жизнь показала мне, что я жестоко заб-
луждалась, и понадобился целый год и один день, чтобы
постичь истину. Я отправилась на север и сначала плыла
морем на большом корабле. Мне говорили, что коки должны
быть изобретательны, однако нашему коку, по-видимому,
не было в этом ровно никакой нужды: корабельные трюмы
ломились от корейки, солонины и прекрасной заплесневе-
лой муки. Жилось мне восхитительно, ничего не скажешь.
Но посудите сами - могла ли я там научиться варить суп
из колбасной палочки? Много дней и ночей мы все плыли и
плыли, нас качало и заливало волнами; но в конце концов
корабль все-таки прибыл в далекий северный порт, и я
выбралась на берег.
Ах, как все это странно: уехать из родного уголка,
сесть на корабль, который вскоре становится для тебя
родным уголком, и вдруг очутиться за сотни миль от ро-
дины, в совершенно незнакомой стране! Меня обступили
дремучие леса, еловые и березовые, и как ужасно они
пахли! Невыносимо! Дикие травы издавали такой пряный
запах, что я все чихала и чихала и думала про колбасу.
А огромные лесные озера! Подойдешь поближе к воде - она
кажется прозрачной, как хрусталь; а отойдешь подальше -
и вот уже она темна, как чернила. В озерах плавали бе-
лые лебеди; они держались на воде так неподвижно, что
сначала я приняла их за пену, но потом, увидев, как они
летают и ходят, сразу поняла, что это птицы; они ведь
из гусиного племени, по походке видно, а от родни своей
не отречешься! И я поспешила отыскать свою собственную
родню - лесных и полевых мышей, хотя они, сказать прав-
ду, мало что смыслят по части угощения, а я только за
этим и поехала-то в чужие края. Когда здесь услышали о
том, что из колбасной палочки можно сварить суп - а
разговор об этом пошел по всему лесу, - всем это пока-
залось невозможным, ну а мне-то откуда было знать, что
я в ту же ночь буду посвящена в тайну супа из колбасной
палочки.
Вот несколько эльфов подошли ко мне, и самый знат-
ный сказал, указывая на мою колбасную палочку:
"Это как раз то, что нам нужно. Конец заострен
превосходно!"
И чем дольше он смотрел на мой дорожный посох, тем
больше восторгался им.
"Я, пожалуй, могу одолжить его вам на время, но не
навсегда", - сказала я.
"Ну конечно, не навсегда, только на время!" - зак-
ричали все, выхватили у меня колбасную палочку и пусти-
лись с ней, приплясывая, прямо к тому месту, где зеле-
нел нежный мох; там ее и установили. Эльфам, видно, то-
же хотелось иметь свой майский шест, а моя колбасная
палочка так подошла им, как будто ее сделали по заказу.
Они тут же принялись ее наряжать и убрали на славу. Вот
это, скажу вам, было зрелище!
Крошечные паучки обвили шест золотыми нитями и ук-
расили развевающимися флагами и прозрачными тканями.
Ткань была такая тонкая и при лунном свете сияла такой
ослепительной белизной, что у меня в глазах зарябило.
Потом эльфы собрали с крыльев бабочек разноцветную
пыльцу и посыпали ею белую ткань, и в тот же миг на ней
засверкали тысячи цветов и алмазов. Теперь мою колбас-
ную палочку и узнать было нельзя - другого такого майс-
кого шеста, наверное, в целом мире не было!
Тут, словно из-под земли, появилась несметная тол-
па эльфов. На них не было никакой одежды, но мне они
казались еще более красивыми, чем самые нарядные из
одетых. Меня тоже пригласили взглянуть на все это вели-
колепие, но только издали, потому что я слишком велика.
"Да так, как мы это только что делали, - сказал с
улыбкой самый знатный эльф. - Ты сама все видела, но
вряд ли даже узнала свою колбасную палочку".
"Ах, вот о чем они говорят", - подумала я и расс-
казала им все начистоту: зачем я отправилась путешест-
вовать и чего ждут от меня на родине.
"Ну скажите, - закончила я свой рассказ, - какой
будет прок мышиному царю и всему нашему великому госу-
дарству от того, что я видела все эти чудеса? Ведь не
могу же я вытряхнуть их из колбасной палочки и сказать:
"Вот палочка, а вот суп!" Таким блюдом не насытишься,
разве что после обеда".
Тогда эльф провел своим крошечным пальчиком по ле-
песткам голубой фиалки, потом дотронулся до колбасной
палочки и сказал:
"Смотри! Я прикасаюсь к ней, а когда ты вернешься
во дворец мышиного царя, прикоснись этим своим дорожным
посохом к теплой царской груди - и тотчас на посохе
расцветут фиалки, хотя бы на дворе была самая лютая
стужа. Значит, ты вернешься домой не с пустыми руками.
А вот тебе и еще кое-что".
Но прежде чем мышка показала это "кое-что", она
дотронулась палочкой до теплой груди мышиного царя - и
действительно, в тот же миг на палочке вырос прелестный
букет фиалок. Они так благоухали, что мышиный царь при-
казал нескольким мышам, стоявшим поближе к очагу, су-
нуть хвосты в огонь, чтобы покурить в комнате паленой
шерстью: ведь мыши не любят запаха фиалок, для их тон-
кого обоняния он невыносим.
- А что еще дал тебе эльф? - спросил мышиный царь.
- Ах, - ответила маленькая мышка, - просто он нау-
чил меня одному фокусу.
Тут она повернула колбасную палочку - и все цветы
мгновенно исчезли. Теперь мышка держала в лапе простую
палочку и, как дирижер поднимая ее над головой, говори-
ла:
- "Фиалки услаждают наше зрение, обоняние и осяза-
ние, - сказал эльф, - но ведь остаются еще вкус и
слух".
Мышка начала дирижировать, и в тот же миг послыша-
лась музыка, однако совсем не похожая на ту, которая
звучала в лесу на празднике эльфов: эта музыка сразу
напомнила всем о шумах в обыкновенной кухне. Вот это
был концерт так концерт! Он начался внезапно - словно
ветер вдруг завыл во всех дымоходах сразу; во всех кот-
лах и горшках вдруг закипела вода и, шипя, полилась че-
рез край, а кочерга застучала по медному котлу. Потом
столь же внезапно наступила тишина: слышалось лишь глу-
хое бормотанье чайника, такое странное, что нельзя было
понять, закипает он или его только что поставили. В ма-
леньком горшке клокотала вода, и в большом тоже, - и
они клокотали, не обращая ни малейшего внимания друг на
друга, словно обезумели. А мышка размахивала своей па-
лочкой все быстрее и быстрее. Вода в котлах клокотала,
шипела и пенилась, ветер дико завывал, а труба гудела:
у-у-у! Мышке стало так страшно, что она даже выронила
палочку.
- Вот так суп! - воскликнул мышиный царь. - А что
будет на второе?
- Это все, - ответила мышка и присела.
- Ну и хватит, - решил мышиный царь. - Послушаем
теперь, что скажет вторая мышь.
3. ЧТО РАССКАЗАЛА ВТОРАЯ МЫШЬ
- Я родилась в дворцовой библиотеке, - начала вто-
рая мышь. - Мне и всему семейству за всю жизнь так ни
разу и не удалось побывать в столовой, а уж про кладов-
ку и говорить нечего. Кухню я впервые увидела лишь во
время моего путешествия да вот еще сейчас вижу. По
правде говоря, в библиотеке нам частенько приходилось
голодать, но зато мы приобрели большие познания. И ког-
да до нас дошли слухи о царской награде за суп из кол-
басной палочки, моя старая бабушка разыскала одну руко-
пись. Сама она эту рукопись, правда, прочитать не мог-
ла, но слышала, как ее читали другие, и запомнила такую
фразу: "Если ты поэт, то сумеешь сварить суп даже из
колбасной палочки". Бабушка спросила меня, есть ли у
меня поэтический дар. Я за собой ничего такого не зна-
ла, но бабушка заявила, что я непременно должна стать
поэтессой. Тогда я спросила, что для этого нужно, - ибо
стать поэтессой мне было не легче, чем сварить суп из
колбасной палочки. Бабушка прослушала на своем веку
множество книг и сказала, что для этого нужны три вещи:
разум, фантазия и чувство.
"Добудь все это, и ты станешь поэтессой, - закон-
чила она, - а тогда наверняка сваришь суп даже из кол-
басной палочки".
И вот я отправилась на запад и стала странствовать
по свету, чтобы стать поэтессой.
Я знала, что во всяком деле разум - это самое важ-
ное, а фантазия и чувство имеют лишь второстепенное
значение, - так что прежде всего я решила обзавестись
разумом. Но где его искать? "Иди к муравью и набирайся
от него мудрости", - сказал великий царь иудейский, об
этом я слышала еще в библиотеке; я ни разу не останови-
лась, пока наконец не добралась до большого муравейни-
ка. Там я притаилась и стала набираться мудрости.
Что за почтенный народ эти муравьи, и до чего же
они мудрые! У них все рассчитано до мелочей. "Работать
и класть яйца, - говорят муравьи, - означает жить в
настоящем и заботиться о будущем", - и они так и посту-
пают. Все муравьи делятся на благородных и рабочих. По-
ложение каждого в обществе определяется его номером. У
царицы муравьев - номер первый, и с ее мнением обязаны
соглашаться все муравьи, ибо она уже давным-давно прог-
лотила всю земную премудрость. Для меня было очень важ-
но узнать об этом. Царица говорила так много и так ум-
но, что ее речи даже показались мне заумными. Она ут-
верждала, например, что во всем мире нет ничего выше их
муравейника, а между тем тут же, рядом с ним, стояло
дерево куда более высокое; этого, конечно, никто не мог
отрицать, так что приходилось просто помалкивать.
Как-то раз, вечером, один муравей вскарабкался по ство-
лу очень высоко и заблудился на этом дереве; он, прав-
да, не добрался до верхушки, но залез выше, чем ког-
да-либо залезал любой другой муравей. А когда вернулся
домой и стал рассказывать, что на свете есть кое-что и
повыше их муравейника, то остальные муравьи сочли его
слова оскорбительными для всего муравьиного рода и при-
говорили наглеца к наморднику и долговременному одиноч-
ному заключению. Вскоре после этого на дерево залез
другой муравей, совершил такое же путешествие и тоже
рассказал о своем открытии, но более осторожно и как-то
неопределенно; и потому, что он был весьма уважаемый
муравей, к тому же из благородных, ему поверили, а ког-
да он умер, ему поставили памятник из яичной скорлупы -
в знак уважения к науке.
- Мне часто приходилось видеть, - продолжала мыш-
ка, - как муравьи переносят яйца на спине. Однажды му-
равей уронил яйцо, и как он ни пытался поднять его, у
него ничего не получалось. Подоспели два других муравья
и, не щадя сил, принялись ему помогать. Но они чуть не
уронили своей собственной ноши, а когда одумались, бро-
сили товарища в беде и убежали, потому что ведь свое
добро всякому дороже чужого. Царица муравьев увидела в
этом лишнее доказательство тому, что муравьи обладают
не только сердцем, но и разумом. "Оба эти качества ста-
вят нас, муравьев, выше всех разумных существ, - сказа-
ла она. - Разум, впрочем, стоит на первом месте, и я
наделена им больше всех!" С этими словами царица вели-
чественно поднялась на задние лапки, и я проглотила ее;
она так отличается от остальных, что ошибиться было не-
возможно. "Иди к муравью и набирайся у него мудрости!"
- я и вобрала в себя мудрость вместе с самой царицей.
Потом я подошла поближе к большому дереву, которое
росло у муравейника. Это был высокий, развесистый дуб,
должно быть очень старый. Я знала, что на нем живет
женщина, которую зовут дриадой. Она рождается, живет и
умирает вместе с деревом. Об этом я слышала еще в биб-
лиотеке, а теперь своими глазами увидела лесную деву.
Заметив меня, дриада громко вскрикнула: как и все жен-
щины, она очень боялась нас, мышей; но у нее были на
это гораздо более веские причины, чем у других: ведь я
могла перегрызть корни дерева, от которого зависела ее
жизнь. Я заговорила с ней ласково и приветливо и успо-
коила ее, а она посадила меня на свою нежную ручку. Уз-
нав, зачем я отправилась странствовать по свету, она
подсказала мне, что, быть может, я в тот же вечер добу-
ду одно из тех двух сокровищ, которые мне осталось най-
ти. Дриада объяснила, что дух фантазии - ее добрый при-
ятель, что он прекрасен, как бог любви, и подолгу отды-
хает под сенью зеленых ветвей, а ветви тогда шумят над
ними обоими громче обычного. Он называет ее своей люби-
мой дриадой, говорила она, а ее дуб - своим любимым де-
ревом. Этот узловатый, могучий, великолепный дуб при-
шелся ему по душе. Его корни уходят глубоко в землю, а
ствол и верхушка тянутся высоко к небу, им ведомы и
снежные холодные метели, и буйные ветры, и горячие лучи
солнца.
"Да, - продолжала дриада, - там, на верхушке дуба,
поют птицы и рассказывают о заморских странах. Только
один сук на этом дубе засох, и на нем свил себе гнездо
аист. Это очень красиво, и к тому же можно послушать
рассказы аиста о стране пирамид. Духу фантазии все это
очень нравится, а иногда я и сама рассказываю ему о
жизни в лесу: о том времени, когда я была еще совсем
маленькой, а деревце мое едва поднималось над землей,
так что даже крапива заслоняла от него солнце, и обо
всем, что было с тех пор и по сей день, когда дуб вырос
и окреп. А теперь послушай меня: спрячься под ясменник
и смотри в оба. Когда появится дух фантазии, я при пер-
вом же удобном случае вырву у него из крыла перышко. А
ты подбери это перо - лучшего нет ни у одного поэта! И
больше тебе ничего не нужно".
- Явился дух фантазии, перо было вырвано, и я его
получила, - продолжала мышка. - Мне пришлось опустить
его в воду и держать там до тех пор, пока оно не раз-
мякло, а тогда я его сгрызла, хотя оно было не слишком
удобоваримым. Да, нелегко в наши дни стать поэтом, сна-
чала нужно много чего переварить. Теперь я приобрела не
только разум, но и фантазию, а с ними мне уже ничего не
стоило найти и чувство в нашей собственной библиотеке.
Там я слышала, как один великий человек говорил, что
существуют романы, единственное назначение которых -
избавлять людей от лишних слез. Это своего рода губка,
всасывающая чувства. Я вспомнила несколько подобных
книг. Они всегда казались мне особенно аппетитными, по-
тому что были так зачитаны и засалены, что, наверное,
впитали в себя целое море чувств.
Вернувшись на родину, я отправилась домой, в биб-
лиотеку, и сразу же взялась за большой роман - вернее,
за его мякоть, или, так сказать, сущность; корку же, то
есть переплет, я не тронула. Когда я переварила этот
роман, а потом еще один, я вдруг почувствовала, что у
меня внутри что-то зашевелилось. Тогда я отъела еще ку-
сочек от третьего романа - и стала поэтессой. Я так и
сказала всем. У меня начались головные боли, колики в
животе - вообще где у меня только не болело! Тогда я
стала придумывать: что бы такое рассказать о колбасной
палочке? И тотчас же в голове у меня завертелось вели-
кое множество всяких палочек - да, у муравьиной царицы,
как видно, ум был необыкновенный! Сначала я вдруг ни с
того ни с сего вспомнила про человека, который, взяв в
рот волшебную палочку, становился невидимкой; потом
вспомнила про палочку-выручалочку, потом про то, что
"счастье не палка, в руки не возьмешь"; потом - что
"всякая палка о двух концах"; наконец про все, чего я
боюсь, "как собака палки", и даже про "палочную дисцип-
лину"! Итак, все мои мысли сосредоточились на всевоз-
можнейших палках и палочках. Если ты поэт, то сумей
воспеть и простую палку! А я теперь поэтесса, и не хуже
других. Отныне я смогу каждый день угощать вас расска-
зом о какой-нибудь палочке - это и есть мой суп!
- Послушаем третью, - сказал мышиный царь.
- Пи-и, пи-и! - послышалось за дверью, и в кухню
стрелой влетела маленькая мышка, четвертая по счету, -
та самая, которую все считали погибшей. Впопыхах она
опрокинула колбасную палочку, обвитую черным крепом.
Она бежала день и ночь, ехала по железной дороге товар-
ным поездом, на который едва успела вскочить, и все-та-
ки чуть не опоздала. По дороге она потеряла свою кол-
басную палочку, но язык сохранила, и вот теперь, вся
взъерошенная, протиснулась вперед и сразу же начала го-
ворить, словно только ее одну и ждали, только ее и хо-
тели послушать, словно на ней одной весь мир клином со-
шелся. Она трещала без умолку и появилась так неожидан-
но, что никто не успел ее остановить вовремя, и мышке
удалось выговориться до конца. Что ж, послушаем и мы.
4. ЧТО РАССКАЗАЛА ЧЕТВЕРТАЯ МЫШЬ, КОТОРАЯ ГОВО-
РИЛА ПОСЛЕ ВТОРОЙ
- Я сразу же направилась в огромный город. Как он
называется, я, впрочем, не помню: у меня плохая память
на имена. Прямо с вокзала я вместе с конфискованными
товарами была доставлена в городскую ратушу, а оттуда
побежала к тюремщику. Он много рассказывал об узниках,
особенно об одном из них, угодившем в тюрьму за неосто-
рожно сказанные слова. Было состряпано громкое дело, но
в общем-то оно и выеденного яйца не стоило. "Вся эта
история - просто суп из колбасной палочки, - заявил тю-
ремщик, - но за этот суп бедняге, чего доброго, придет-
ся поплатиться головой". Понятно, что я заинтересова-
лась узником, и, улучив минутку, проскользнула к нему в
камеру: ведь нет на свете такой запертой двери, под ко-
торой не нашлось бы щели для мышки. У заключенного были
большие сверкающие глаза, бледное лицо и длинная боро-
да. Лампа коптила, но стены уже привыкли к этому и чер-
нее стать не могли. Узник царапал на стене картинки и
стихи, белым по черному, но я их не разглядывала. Он,
видимо, скучал, и я была для него желанной гостьей, по-
этому он подманивал меня хлебными крошками, посвистывал
и говорил мне ласковые слова. Должно быть, он очень мне
обрадовался, а я почувствовала к нему расположение, и
мы быстро подружились. Он делил со мной хлеб и воду,
кормил меня сыром и колбасой - словом, жилось мне там
великолепно, но всего приятней мне было, что он очень
полюбил меня. Он позволял мне бегать по рукам, даже за-
лезать в рукава и карабкаться по бороде; он называл ме-
ня своим маленьким другом. И я его тоже очень полюбила,
ведь истинная любовь должна быть взаимной. Я забыла,
зачем отправилась странствовать по свету, забыла и свою
колбасную палочку в какой-то щели, - наверное, она там
лежит и по сю пору. Я решила не покидать моего нового
друга: ведь уйди я от него, у бедняги не осталось бы
никого на свете, а этого он бы не перенес. Впрочем,
я-то осталась, да он не остался. Когда мы виделись с
ним в последний раз, он казался таким печальным, дал
мне двойную порцию хлеба и сырных корок и послал мне на
прощанье воздушный поцелуй. Он ушел - и не вернулся.
Ничего больше мне так и не удалось о нем узнать.
Я вспомнила слова тюремщика: "Состряпали суп из
колбасной палочки". Он сперва тоже поманил меня к себе,
а потом посадил в клетку, которая вертелась, как коле-
со. Это просто ужас что такое! Бежишь и бежишь, а все
ни с места, и все над тобой потешаются.
Но у тюремщика была прелестная маленькая внучка с
золотистыми кудрями, сияющими глазами и вечно смеющимся
ротиком.
- Бедная маленькая мышка, - сказала она однажды,
заглянув в мою противную клетку, потом отодвинула же-
лезную задвижку - и я тут же выскочила на подоконник, а
с него прыгнула в водосточный желоб. "Свободна, свобод-
на, снова свободна!" - ликовала я и даже забыла от ра-
дости, зачем я сюда прибежала.
Однако становилось темно, надвигалась ночь. Я уст-
роилась на ночлег в старой башне, где жили сторож да
сова. Сначала я немного опасалась их, особенно совы -
она очень похожа на кошку, и, кроме того, у нее есть
один большой порок: как и кошка, она ест мышей. Но ведь
кто из нас не ошибается! На этот раз ошиблась и я. Сова
оказалась весьма почтенной и образованной особой. Мно-
гое повидала она на своем долгом веку, знала больше,
чем сторож, и почти столько же, сколько я. Ее совята
принимали всякий пустяк слишком близко к сердцу. "Не
варите супа из колбасной палочки, - поучала их в таких
случаях старая сова, - не шумите по пустякам", - и
больше не бранила их! Она была очень нежной матерью. И
я сразу же почувствовала к ней такое доверие, что даже
пискнула из своей щели. Это ей очень польстило, и она
обещала мне свое покровительство. Ни одному животному
она отныне не позволит съесть меня, сказала она, и уж
лучше сделает это сама, поближе к зиме, когда больше
нечего будет есть.
Сова была очень умная. Она, например, доказала
мне, что сторож не мог бы трубить, если бы у него не
было рога, который висит у него на поясе. А он еще важ-
ничает и воображает, что он ничуть не хуже совы! Да что
с него взять! Воду он решетом носит! Суп из колбасной
палочки!.. Тут-то я и попросила ее сказать, как его на-
до варить, этот суп. И сова объяснила: "Суп из колбас-
ной палочки - это всего только поговорка; каждый пони-
мает ее по-своему, и каждый думает, что он прав. А если
толком во всем разобраться, то никакого супа-то и нет".
- "Как нет?" - изумилась я. Вот так новость! Да, истина
не всегда приятна, но она превыше всего. То же самое
сказала и старая сова. Подумала я, подумала и поняла,
что если я привезу домой высшее, что только есть на
свете, то есть истину, то это будет гораздо ценнее, чем
какой-то там суп. И я поспешила домой, чтобы поскорее
преподнести вам высшее и лучшее - истину. Мыши - народ
образованный, а мышиный царь образованнее всех своих
подданных. И он может сделать меня царицей во имя исти-
ны.
- Твоя истина - ложь! - вскричала мышь, которая
еще не успела высказаться. - Я могу сварить этот суп,
да и сварю!
5. КАК ВАРИЛИ СУП...
- Я никуда не ездила, - сказала третья мышь. - Я
осталась на родине - это надежнее. Незачем шататься по
белу свету, когда все можно достать у себя дома. И я
осталась! Я не водилась со всякой нечистью, чтобы нау-
читься варить суп, не глотала муравьев и не приставала
к совам. Нет, до всего я дошла сама, своим умом. Пос-
тавьте, пожалуйста, котел на плиту. Вот так! Налейте
воды, да пополнее. Хорошо! Теперь разведите огонь, да
пожарче. Очень хорошо! Пусть вода кипит, пусть забурлит
белым ключом! Бросьте в котел колбасную палочку... Не
соблаговолите ли вы теперь, ваше величество, сунуть в
кипяток свой царственный хвост и слегка помешивать им
суп! Чем дольше вы будете мешать, тем наваристее будет
бульон, - ведь это же очень просто. И не надо никаких
приправ - только сидите себе да помешивайте хвостиком!
Вот так!
- А нельзя ли поручить это кому-нибудь другому? -
спросил мышиный царь.
- Нет, - ответила мышка, - никак нельзя. Ведь вся
сила-то в царском хвосте!
И вот вода закипела, а мышиный царь примостился
возле котла и вытянул хвост, - так мыши обычно снимают
сливки с молока. Но как только царский хвост обдало го-
рячим паром, царь мигом соскочил на пол.
- Ну, быть тебе царицей! - сказал он. - А с супом
давай обождем до нашей золотой свадьбы. Вот обрадуются
бедняки в моем царстве! Но ничего, пусть пока ждут да
облизываются, хватит им времени на это.
Сыграли свадьбу, да только многие мыши по дороге
домой ворчали:
- Ну разве это суп из колбасной палочки? Это ско-
рее суп из мышиного хвоста!
Они находили, что кое-какие подробности из расска-
занного тремя мышами были переданы, в общем, неплохо,
но, пожалуй, все нужно было рассказать совсем иначе. Мы
бы-де рассказывали бы это так-то вот и этак.
Впрочем, это критика, а ведь критик всегда задним
умом крепок.
Эта история обошла весь мир, и мнения о ней разде-
лились; но сама она от этого ничуть не изменилась. Она
верна во всех подробностях от начала до конца, включая
и колбасную палочку. Вот только благодарности за сказку
лучше не жди, все равно не дождешься!