ДЕСЯТАЯ КНИГА
1. Будешь ли ты когда, душа, добротной, простой,
единой, нагой, более явственной, чем облекающее тебя
тело? отведаешь ли ты когда дружественного и готового к
лишению душевного склада? Будешь ли ты когда наполнен-
ной, далекой от нужды, ничего не алчущей, не желающей
ничего -- одушевленного или неодушевленного -- ради
вкушения наслаждений: ни времени, чтобы вкушать их до-
лее, ни мест каких-либо и краев, ни воздушного благо-
растворения, ни человеческого благорасположения? Когда
удовольствуешься ты тем, что есть, и возрадуешься все-
му, что здесь, когда уверишься, что и все у тебя хорошо
и что все это от богов, и будет хорошо все, что им ми-
ло, что дадут они еще во спасение существа совершенно-
го, благого, прекрасного, все порождающего и соединяю-
щего, окружающего, приемлющего то, что распадается,
чтобы вновь породить подобное? Ты будешь ли когда тою,
которая и с богами, и с людьми может в одном граде
жить, ни в чем их не укоряя и от них не заслуживая
осуждения?
2. Следи за тем, чего ждет твоя природа, насколько
ты одной ею управляем; вот и делай это и гляди, ухудшит
ли это склад твоей природы живого существа. Затем надо
проследить, чего ждет твоя природа живого существа, и
все это принять, если это не ухудшит склад твоей приро-
ды разумного существа. А разумное оно вместе и граж-
данственное. Этих правил держись и уж не хлопочи ни о
чем другом.
3. Все, что случается, либо так случается, как от
природы дано тебе переносить, или же так, как не дано
от природы переносить. А потому, если случается тебе,
что ты по природе сносишь, -- не сетуй, переноси, как
дано природой; если же то, что не сносишь, -- не сетуй,
потому что оно тебя раньше истребит. Помни только: дано
тебе от природы переносить все, что только может сде-
лать переносимым и приемлемым твое же признание, исходя
из представления, что это полезно и надлежит тебе так
делать.
4. Если кто ошибается, учить благожелательно и по-
казывать, в чем недосмотр. А не можешь, так себя же
брани, а то и не брани.
5. Что бы ни случалось с тобой, оно от века тебе
предуготовано: сплетение причинного издревле увязало и
возникновение твое, и это вот событие.
6. Атомы ли, природы ли -- пусть первым положено
будет то, что я -- часть целого, управляемого природой.
А потом, что как-то я расположен к частям мне единород-
ным. Так вот об этом-то памятуя, не буду я, раз уж я
часть, негодовать на что-либо из того, что уделяет мне
целое, ибо части нет вреда там, где есть польза целому.
Ведь у целого нет ничего, что бы не было ему полезно, и
это вообще свойственно всем природам, а мировой особен-
но, потому что никакая внешняя причина не понуждает ее
рождать что-либо ей же вредное. Так вот, памятуя, что я
часть такого целого, все, что происходит -- приму как
благо. Ну а поскольку природно я расположен к частям
мне единородным, не стану делать ничего необщественного
-- напротив, скорее буду вникать в тех, кто мне едино-
роден, и обращу всякое свое устремление к общей пользе,
а от противного отвращу сь. И если все идет таким обра-
зом, жизнь непременно станет благотекущей -- точно так,
как мыслится благотекущая жизнь гражданина, шествующего
делами, полезными для сограждан, и принимающего все,
что ни уделит ему город.
7. Частям целого, говорю я, всем, что объемлются
мирозданием, погибать -- неизбежно. Пусть мы так скажем
вместо "изменяться". Так вот, говорю я, если это беда и
неизбежность, то целое, пожалуй, нехорошо повело дело,
раз части переходят в иное, а устроены были небезраз-
лично к тому, чтобы погибать. Природа, значит, сама
предприняла злое для своих же частей, сотворила их под-
верженными злу и ввергнутыми в него с неизбежностью;
или не усмотрела, как нечто такое произошло, -- неверо-
ятно ни то, ни другое. А если кто откажется от природы
и вместе с тем будет толковать, что все это лишь ес-
тественно, то и этак смешно: говорить, что естественно
частям целого превращаться, и тут же изумляться и него-
довать на что-нибудь, как если бы оно было нечто про-
тивное природе, и это при том, что распадается всякая
вещь на то, из чего составлена. А ведь либо рассеяние
первостихий, из которых я составлен, либо обращение
твердого в земляное, а всякого дыхания в воздушное, так
что и они приемлются в разум целого, которое то ли исп-
ламеняется в кругообращениях, то ли обновляется в веч-
ном обмене. Не представляй себе ни твердое, ни дыхание
как нечто первородное, потому что все это стеклось не
то вчера, не то третьего дня из пищи и втягиваемого
воздуха. Превращается, значит, то, что получено, а не
то, что мать родила. Предположи другое -- слишком свя-
жет тебя с частными свойствами, которые, пожалуй, ниче-
го не стоят рядом с тем, о чем мы здесь говорим.
8. Положив себе эти имена: добротный, достойный,
доподлинный; осмысленный, единомысленный, свободомыс-
ленный, -- смотри, держись, не переименовывайся, не на-
рушай их и поскорее к ним восходи. Помни, что осмыслен-
ность означала у тебя проницательное рассмотрение вся-
кой вещи и нерассеянность; единомыслие -- добровольное
приятие того, что уделяет общая природа; свободомыслие
-- свободу мыслящей части от гладкого или шероховатого
движения плоти, от славы, смерти и прочее. Так вот, ес-
ли соблюдешь себя при этих именах, ничуть не цепляясь
за то, чтобы и другие называли вещи так же, и сам бу-
дешь другой, и вступишь в другую жизнь. Потому что быть
и дальше таким, каким ты был до сих пор, и в такой жиз-
ни мотаться и мараться -- это в пору разве что бесчувс-
твенному и жизнелюбцу вроде тех полурастерзанных бор-
цов, которые изранены зверьми, изгрызаны, а все-таки
просят, чтобы их оставили до завтра и в таком же виде
бросили в те же когти и в ту же пасть. Нет, ты взойди
на немногие эти имена и если можешь стоять на них,
стой, подобный тому, кто переселился на острова блажен-
ных; ну а почувствуешь, что соскальзываешь и что не до-
вольно в тебе сил, спокойно зайди в какой-нибудь закоу-
лок, какой тебе по силам, а то и совсем уйди из жизни
-- без гнева, просто, благородно и скромно, хоть одно
это деяние свершив в жизни, чтобы вот так уйти. А пом-
нить эти имена тебе очень поможет, если будешь помнить
богов, и как они не того хотят, чтоб угодничали перед
ними, а того, чтобы уподоблялось им все разумное. И
чтобы смоковница делала, что положено смоковнице, соба-
ка -- что собаке, пчела -- что пчеле, человек -- что
человеку.
9. Балаган, сеча, перепуг, оцепенелость, рабство
-- и день за днем будут стираться те священные осново-
положения, которые ты как наблюдатель природы предста-
вил себе и принял. А пора уж тебе так на все смотреть и
так делать, чтобы сразу и с обстоятельствами справлять-
ся, как надо, и созерцание осуществлять, и уверенность,
рождающуюся из знания всяческих вещей, хранить сокры-
той, а не скрытничать. Нет, когда ты вкусишь простоты?
когда значительности? когда распознания во всяком деле,
что оно по естеству, каково его место в мире и на какое
время оно рождено природой, из чего состоит, благодаря
чему способно существовать и какие силы могут и давать
его, и отнимать?
10. Паук изловил муху и горд, другой кто -- зайца,
третий выловил мережей сардину, четвертый, скажем, веп-
ря, еще кто-то медведей, иной -- сарматов. А не насиль-
ники ли они все, если разобрать их основоположения?
11. Как все превращается в другое, к созерцанию
этого найди подход и держись его постоянно, и упражняй-
ся по этой части, потому что ничто так не способствует
высоте духа. Высвободился из тела и тот, кто сообразив,
что вот-вот придется оставить все это и уйти от челове-
ческого, отдался всецело справедливости в том, в чем
собственная его деятельность, а в прочем, что случает-
ся, -- природе целого. А кто о нем скажет или что за
ним признает, или сделает против него, этого он и в ум
не берет, довольствуясь следующими двумя вещами: ныне
по справедливости действовать, и ныне ему уделяемое --
любить. А всякую суету и старания он отбросил и ничего
не желает кроме того, чтоб, следуя закону, шествовать
прямо и, шествуя прямо, следовать богу.
12. Что нужды разгадывать, когда можно рассмот-
реть, что надо сделать; и если усматриваешь, то ступать
вперед благожелательно, безоглядочно, а если не усмат-
риваешь, то подождать и прибегнуть к тем, кто лучше
других посоветует; а если другое что-нибудь этому меша-
ет, то, исходя из наличного, подвигаться вперед рассу-
дительно, держась того, что представляется справедли-
вым. Ибо лучшее -- достигать этого, и пусть неудача бу-
дет для тебя только в этом. Покойное и вместе подвиж-
ное, легкое и вместе стойкое -- таков тот, кто во всем
следует разуму.
13. Спрашивать себя сразу по пробуждении от сна:
безразлично ли тебе будет, чтобы другой был справедлив
и хорош? -- Будет безразлично. А не забыл ты, что эти
вот люди, напыщенно раздающие похвалы и хулу другим,
таковы вот на ложе и за столом, и что они делают, чего
избегают, за чем гонятся, что воруют, а то и грабят --
не руками-ногами, а драгоценнейшей своей частью, в ко-
торой, если она того захочет, являются верность, стыд,
правда, закон и добрый гений.
14. Природе, дающей все и все забирающей, человек
воспитанный и скромный говорит: дай, что хочешь; бери
что хочешь. И говорит это не дерзко, а уважительно все-
го лишь и преданно.
15. Невелико уже то, что осталось. Живи будто на
горе, потому что все едино -- там ли, здесь ли, раз уж
повсюду город-мир. Пусть увидят, узнают люди, что такое
истинный человек, живущий по природе. А не терпят,
пусть убьют -- все лучше, чем так жить.
16. Больше вообще не рассуждать, каков он -- дос-
тойный человек, но таким быть.
17. Упорно представлять себе всю вечность и все
естество, и что все отдельное по сравнению с естеством
-- зернышко, а по времени -- поворот сверла.
18. Останавливаясь на всяком предмете, понимать,
что он уже распадается, превращается и находится как бы
в гниении и рассеянии; или, как всякая вещь, родится,
чтобы умирать.
19. Каковы те, кто ест, спит, покрывает, испражня-
ется и прочее; затем, каковы самовластные, горделивые,
досадующие, порицающие свысока -- а ведь немного перед
тем, чему они только не рабствовали, и чего ради; и как
немного спустя при том же будут.
20. Каждому благодатно то, что дает общая природа,
и тогда благодатно, когда дает.
21. "Жаждет влаги земля, жаждет высокий эфир" -- а
мир жаждет сделать то, чему суждено стать. Вот я и го-
ворю миру, что жажду и я с тобою. Не потому ли вместо
"обычно делает" говорят "любит он это делать"?
22. Либо ты живешь здесь и уже привык, либо ухо-
дишь отсюда и этого захотел; либо умираешь и уже отслу-
жил. Кроме этого -- ничего. Благоспокойствуй.
23. Пусть тебе всегда ясно будет, что поле -- оно
вот такое, и каким образом все, что здесь -- то же, что
и на вершине горы, на берегу моря и где угодно. Уви-
дишь, что все совершенно как у Платона: устроил -- го-
ворит -- себе загон на горе и доит блеющих.
24. Ведущее -- что у меня? и каким я же его сейчас
делаю, и на что такое сейчас его употребляю? есть ли в
нем сколько-нибудь ума? не отрешилось ли оно, не отор-
вано ли от общества? не растеклось, не смешалось ли оно
с этой плотью настолько, чтобы следовать ее разворотам.
25. Кто бежит от хозяина -- беглый раб. А закон
это хозяин, и беглый раб тот, кто его преступает. Так
же и тот, кто опечален, кто сердится и кто опасается
чего-то, что стало, становится, станет -- чего-то, что
повелел тот, кто управляет всем, а ведь это закон, раз
в нем концы всего, что кому уделено. И следовательно,
тот, кто опасается, печалится или сердится -- беглый
раб.
26. Бросил семя в лоно и отошел, а там уж другая
причина берется действовать, и является дитя. Из чего
-- какое! Или пищу, бросил в глотку, а там уж другая
причина берется производить ощущения, устремления и во-
обще жизнь, силу и сколько еще всякого. Вот и рассмат-
ривать это столь прикровенно происшедшее и силу эту ви-
деть так же, как ту, что гнетет к земле или выносит
вверх -- не глазами, но не менее ясно.
27. Упорно воображать, как все то, что происходит
теперь, происходило и прежде; и как будет происходить
-- так же воображать. Самому ставить перед своими гла-
зами целые действия или похожие сцены, какие известны
тебе либо по собственному опыту, либо от знания старины
-- скажем, весь двор Адриана, и весь Антонина, и весь
двор Филиппа, Александра, Креза. потому что и тогда все
было то же, только с другими.
28. Представляй себе, что всякий, кто чем бы то ни
было опечален или недоволен, похож на поросенка, кото-
рого приносят богам, а он брыкается и визжит. Таков и
тот, кто лежа в постели молча оплакивает, как мы связа-
ны с миром. А еще, что только разумному существу дано
следовать добровольно за происходящим, потому что прос-
то следовать -- неизбежно для всех.
29. Останавливаясь по отдельности на всем, что де-
лаешь, спрашивай себя, страшна ли смерть тем, что этого
вот лишишься.
30. Когда задевает тебя чье-нибудь погрешение,
сразу перейди от него к размышлению о том, в чем у тебя
сходная погрешность. Например, не полагаешь ли ты, что
благо -- деньги, наслаждение или там слава, и так по
разновидностям. Ибо смиришься, как только сообразишь,
что тот -- подневольный. Ну что ему поделать? Или отни-
ми от него, если можешь, то, что его приневолило.
31. Увидя Сатирона, представляй себе Сократика или
Евтиха или Гимена; увидя Евфрата, Евтихиона представляй
себе или Сильвана; если Алкифрона, то Тропеофора, а ес-
ли Ксенофонта, то Критона или Севера; на себя же самого
поглядев, кого-нибудь из Цезарей представляй себе, и
так в каждом случае. А потом поразмысли: где они те-
перь? нигде или где-то там. Ты постоянно будешь видеть
в человеческом дым и ничтожество, особенно если крепко
запомнишь, что однажды превратившееся больше никогда не
будет в беспредельности времен. Что -- и в чем? Не до-
вольно ли с тебя, если миролюбиво преодолеешь эту ма-
лость? Какого вещества, каких положений ты избегаешь?
Да и что все это, как не упражнение для ума, который
благодаря старательному рассмотрению природы видит то,
что есть в жизни? Так держись, пока не усвоишь себе и
это, как усваивает все здоровый желудок, как сильный
огонь, который из всего, что ни брось ему, сотворяет
пламя и сияние.
32. Пусть никому нельзя будет сказать о тебе по
правде, что не прост или не добротен. Нет, пусть лжет
всякий, кто признает за тобой что-нибудь такое. А это
всецело от тебя зависит, ибо кто мешает быть добротным
и простым? Ты только считай, что тебе не жить, если та-
ким не будешь. Вот и разуму решающему ты чужд, пока не
будешь таким.
33. Что можно сделать или наиболее здраво сказать
в таком деле? Потому что, каково б оно ни было, можно
это сделать и сказать. И не отговаривайся, будто помеха
у тебя.
Ты не прекратишь стенать до тех пор, пока не про-
чувствуешь: каково для сладострастника роскошествовать,
таково для тебя из вещей, которые тебе подлежат и выпа-
дают, делать то, к чему расположено человеческое устро-
ение, потому что за усладу надо признавать все, что
можно делать сообразно своей природе. А везде можно.
Цилиндру! -- тому не дано нестись везде в своем движе-
нии, так же и воде, и огню, и всему, чем управляет при-
рода или неразумная душа -- очень у них много преград и
препон. А дух и разум чрез все, что стоит ему поперек,
может идти так, как ему естественно и желательно. Так
держи перед глазами ту легкость, благодаря которой ра-
зум пронесется чрез все, как огонь вверх и камень вниз,
как цилиндр под уклон. Более и не ищи ничего. Ведь ос-
тальные преткновения либо относятся к телесному трупу,
либо, если сам разум не признает их и не поддается, не
ранят и не делают ровно никакого зла. Иначе бы всякий,
претерпевающий это, сразу бы стал дурен. Потому что во
всех других устроениях, что бы ни случилось с ними дур-
ного, из-за этого сразу делается хуже само страдающее;
между тем человек, по правде говоря, становится даже
лучше и достоин похвалы, если он правильно распоряжает-
ся тем, что ему выпадает. И вообще помни: тому, кто по
природе гражданин, не вредит то, что не вредит городу;
городу же не вредит то, что не вредит закону. А из тех
так называемых бедствий ни одно не вредит закону. Ну, а
не вредит закону, так ни городу не вредит, ни граждани-
ну.
34. В кого вгрызлись истинные основоположения, то-
му довольно и крайней малости, самого общеизвестного,
чтобы вспомнить о беспечальности и бесстрашии. Сказал
поэт о листьях: "ветер одни по земле развевает. . . Так
человеки. . . " Вот и дети твои -- листва. Все то, что
так убедительно шумит о тебе и тебя славит или, напро-
тив, проклинает, или еще исподтишка хулит, насмехается
-- тоже листва. Такая же листва и то, что должно пере-
нять молву о тебе. Ибо все они "в весенню рождаются по-
ру", а там сорвет их ветер, и вот в лесах вещества
вместо них растут уже другие. Ну а недолговечность у
всех одна, ты же гонишься или избегаешь всего так,
словно оно вечное. Немного -- и прикроешь глазки, а уж
того, кто похоронит тебя, оплачет другой.
35. Здоровому глазу надо глядеть на все, что зри-
мо, а не говорить "Зеленого мне!" Ибо это для больного
глазами. И слух здоровый, и обоняние должны быть готовы
что бы то ни было слушать и обонять. И желудку здорово-
му относиться к любой снеди так, как жернов ко всему,
что ведено ему перемалывать по его устроению. Точно так
же и здоровое разумение должно быть готово ко всему,
что происходит; если же оно говорит: "Дети были б здо-
ровы" или "Пусть все хвалят все, что я делаю", так это
глаз, ищущий зеленого, или зуб -- нежного.
36. Нет такого счастливца, чтобы по смерти его не
стояли рядом люди, которым приятна случившаяся беда.
Был он положителен, мудр -- так разве не найдется
кто-нибудь, кто про себя на прощанье скажет: "наконец
отдохну от этого воспитателя. Он, правда, никому не до-
саждал, но я-то чувствовал, что втайне он нас осужда-
ет". Это о человеке положительном. А в нас сколько вся-
кого, из-за чего многие мечтают распроститься с нами!
Ты, как будешь умирать, помысли об этом; легче будет
уйти, рассуждая так: ухожу из жизни, в которой мои же
сотоварищи, ради которых я столько боролся, молился,
мучился, и те хотят, чтобы я ушел, надеясь, верно, и в
этом найти себе какое-нибудь удобство. Что ж хвататься
за дальнейшее здесь пребывание? Ты, конечно, не будь
из-за этого менее благожелателен к ним, а сохрани свой
нрав и уходи другом их, преданным и кротким. Но конечно
и не так, будто тебя оттаскивают; нет, как у того, кто
умирает тихо, душа легко выпрастывается из тела, таково
должно быть удаление от этих людей. Ведь и с ними при-
рода связала, соединила, а теперь, значит, отвязывает.
Я и отвяжусь как от близких, однако, не упираясь, не
приневоленно, потому что и это по природе.
37. Приучись, что бы кто ни делал, по возможности
спрашивать себя: куда ж он метит? А начинай с себя, и
прежде всех себя изучай.
38. Помни: приводящее в движение -- это то, спря-
танное внутри; это там убедительное слово, там жизнь,
там, скажем прямо, человек. Никогда не мысли заодно с
ним облекающий его сосуд и эти прилепленные к нему ору-
дия -- они вполне похожи на тесала; то и отличие, что
приросли. Потому что вне причины, управляющей их движе-
нием или покоем, эти доли много ли ценнее, чем игла
ткачихи, тростинка писца или кнут возницы?