www.booksite.ru
К титульной странице
ГЛАВА I
Государственные учреждения
Мысль о благоденствии народа лежала в основе административной и
законодательной деятельности Петра. В противоположность началам
макиавелизма, стремившегося главным образом к расширению
политической власти, сил и средств государства, Петр был истым
представителем просвещенного абсолютизма, считавшего успехи в
области внешней политики и безусловную монархическую власть лишь
орудиями для достижения главной цели: развития богатства и
образования народа. Поэтому Петр при крайне напряженных занятиях
вопросами внешней политики не упускал из виду вопросов администрации,
законодательства, судопроизводства, полиции. Недаром Лейбниц
обрадовался Полтавской битве особенно потому, что этот успех царя
мог доставить ему возможность успешнее прежнего заняться внутренним
преобразованием государства [817 - Guerrier. Leibniz, приложения,
131—132.]. До обеспечения соответствующего России положения в ряду
европейских государств нельзя было заняться систематически реформой
государственного и общественного организма. Опасность, грозившая
России со стороны внешних врагов, мешала спокойной и всесторонней
деятельности при управлении внутренними делами. Недаром многие указы
и распоряжения Петра носят отпечаток смелого опыта, не вполне
созревшей мысли, чрезмерно быстрого приведения в исполнение
недостаточно разработанных проектов. Во множестве предписаний,
законов, инструкций, имевших целью пользу народа, обеспечение
порядка и начал политической нравственности, заключались насилие,
недостаточное знакомство с положением дел, нарушение многих
интересов и прав. Нельзя не вспомнить для правильной и справедливой
оценки некоторых промахов в законодательной и административной
деятельности Петра, что он не располагал достаточно прочным и
солидным бюрократическим прибором. Не было особенно опытных,
образованных и добросовестных экспертов в деле внутреннего
управления государством. Люди вроде Курбатова, Меньшикова, Апраксина
и Ягужинского были такими же дилетантами и самоучками, как и сам
Петр. Иностранные же наставники, составители проектов преобразования,
как, например, Паткуль, Ли, Лейбниц и проч., отличались некоторым
доктринерством и не были достаточно знакомы с нуждами России.
Мы видели выше, что Петр до 1698 года представлял управление
внутренними делами России другим лицам, а далее, что после его
возвращения из первого путешествия в Западную Европу заметна
некоторая инициатива царя при решении сложных задач администрации и
законодательства. В первые годы Северной войны Петр был главным
образом занят военными и дипломатическими действиями. Бояре в это
время управляли внутренними делами по-прежнему. При этом довольно
часто господствовали произвол, насилие, недобросовестность.
Мало-помалу, однако, уже в это время замечается некоторое старание
царя заменить прежние, отжившие свой век учреждения привлечением к
участию в делах новых лиц. Таким образом, возле старинных
представителей администрации: бояр, окольничих, думных дворян,
думных дьяков являются сановники нового рода. Около старого здания
возведено уже новое, перед которым старое не преминет исчезнуть. Сам
царь проходит известные чины, и этих чинов не было в старинных
списках; человек ближайший к царю и потом сильнейший из вельмож,
Александр Данилович Ментиков, не имеет ни одного из старых чинов; то
же самое и Апраксин, и Ромодановский, и другие люди, пользовавшиеся
особенным доверием государя. Таким образом, можно было ожидать, что
старые бояре и окольничие мало-помалу вымрут без преемников, и
старые чины исчезнут сами собой, без торжественного упразднения [818
- Соловьев, XV, 86.]. Недаром Шакловитый уже гораздо раньше называл
бояр «отпадшим, зяблым деревом» [819 - Устрялов, II, 40.].
Все более и более сам Петр становился душой и внутреннего
управления. Этому значению государя должно было соответствовать
новое административное учреждение. То был «Кабинет» царского
величества. Царь почти всегда находился в отлучке из Москвы; он то в
Петербурге, то в Воронеже, то в Азове, то в Литве; но он постоянно
следил за всем; к нему обращались все с донесениями, вопросами,
просьбами и жалобами. Все эти бумаги поступали в Кабинет, при нем
находившийся; все эти бумаги он прочитывал.: Подле него безотлучно
находился кабинет-секретарь Алексей Васильевич Макаров, человек без
голоса и без мнения, но человек могущественный по своей
приближенности к царю; все вельможи, самые сильные, прибегали к нему
с просьбами обратить внимание на их дела, доложить о них царскому
величеству и напомнить, чтоб поскорее были решены [820 - Соловьев,
XVI, 2—3.]. Макарову впоследствии Петр поручил составление «Гистории
Свейской войны», однако опытный кабинет-секретарь оказался
недостаточно способным историком, и Петр, недовольный его трудом,
изменял чуть ли не каждую страницу сочинения Макарова, изданного в
1770 году под заглавием «Журнал Петра Великого».
Каким образом происходила отмена прежней боярской думы, мы не знаем.
Только самый факт отмены этого учреждения не подлежит сомнению.
Указа об этом не сохранилось. В последний раз упоминается о
существовании боярской думы в феврале 1700 года. Есть основание
считать вероятным, что способнейшие члены боярской думы перешли в
«Ближнюю Канцелярию», основанную около этого же времени. Нелегко
составить себе точное понятие о круге действий и правах этого
учреждения, в котором участвовали люди, пользовавшиеся особенным
доверием государя, Головин, Стрешнев, Ромодановский и проч. О
деятельности этой «Канцелярии» мы знаем весьма немного. Она могла
иметь лишь временное значение. Нужно было ранее или позже подумать о
создании другого учреждения, имевшего бы постоянное и
самостоятельное значение и стоявшего бы в средоточии всех дел. То
был Сенат.
Первоначальное происхождение и развитие мысли об учреждении его
остается неизвестным. Можно думать, что при учреждении Сената
служили образцами таковые же центрально-административно-юридические
присутственные места в Швеции или в Польше.
В тот самый день, когда была объявлена война Турции (22 февраля 1711
г.), появился указ, где говорилось следующее: «Определили быть для
отлучек наших Правительствующий Сенат для управления». Новое
учреждение состояло из девяти членов, между которыми были
Мусин-Пушкин, Стрешнев, кн. Петр Голицын и проч., 2 марта был издан
указ о власти и ответственности Сената. Здесь было сказано, между
прочим: «Всяк да будет послушен Сенату и его указам так, как нам
самому».
Петр никогда не старался ограничивать власть Сената, а напротив,
постоянно твердил членам этого учреждения о необходимости
самостоятельных действий. Весьма часто он приказывал лицам,
обращавшимся к нему с просьбами о помощи, о совете и проч., снестись
с Сенатом, который был высшим авторитетом в судебных и
административных делах и занимал место возле царя. В наказе,
составленном для Сената при его учреждении, упоминается о множестве
обязанностей его, о весьма широком круге деятельности: «Суд иметь
нелицемерный и неправедных судей наказывать; смотреть во всем
государстве расходов, и ненужные, а особливо напрасные, отставить.
Денег как возможно сбирать, понеже деньги суть артерией войны».
Затем следуют разные замечания о собирании войска, об откупных
товарах, о соли, о торге китайском и проч.
Сенат должен был подлежать контролю не только государя, но и
публики. В указе от 2 марта 1711 года было сказано: «И ежели оный
Сенат не праведно что поступят в каком партикулярном деле, и кто про
то уведает, то однако ж да молчит до нашего возвращения, дабы тем не
помешать настоящих прочих дел, и тогда да возвестит нам» и проч.
Далее следовали инструкции о составлении протоколов Сената. Если
один из сенаторов откажется подписать, объявляя несправедливость
приговора, то приговор остальных членов недействителен, но при этом
сенатор, оспаривающий приговор, должен дать свой протест на письме
за собственноручной подписью. Для удобнейших и быстрейших сношений
Сената с губерниями, должны были находиться в Москве комиссары из
каждой губернии и безотлучно быть в канцелярии Сената для принимания
указов и ответа на вопросы по делам, касавшимся их губерний.
Сенат должен был наблюдать за правильностью действий всех
государственных учреждений, присутственных мест, судебных инстанций,
за исполнением своих обязанностей всеми служащими, за искоренением
всякой неправды, всякого казнокрадства. При этом органами Сената
были фискалы, доносившие о всех случаях каких бы то ни было
неправильных действий.
Как видно, Сенат своей самостоятельностью в решении и исполнении
важнейших дел стоял гораздо выше боярской думы. В Сенате соединялся
высший судебный авторитет с административным и законодательным. Он
был нечто вроде диктатуры. При многих недостатках внутреннего
управления нужно было создать сильный, располагавший широкими
правами центр правления. Царь нуждался в нем, как в полезном
товарище, сотруднике.
Нельзя отрицать, что новое учреждение оказалось чрезвычайно
деятельным и полезным. Сенат заботился о собирании и приведении в
надлежащее состояние войска, о снабжении его съестными припасами и
амуницией, о доставлении сырого материала для постройки и содержания
в должном порядке флота, о мерах для поощрения торговли,
промышленности, о собирании налогов, о мерах против пожаров и
повальных болезней, о постройке каналов и дорог, о защите границ
против нападений соседних хищных народов и проч.
Постоянно сам Петр находился в тесной связи, в самой оживленной
переписке с «Господами Сенат», как он обыкновенно называл это
учреждение. Весьма часто он был недоволен медленностью действий
сенаторов и строго порицал их нерадение или неумение взяться за
дело. Трудно было угодить царю. Но царь был прав, придавая цену
времени, требуя, чтобы сенаторы не ограничивались распоряжениями и
предписаниями, а наблюдали бы также за исполнением сенатских указов.
Во многих случаях он подвергал беспощадной критике неправильность и
нецелесообразность мер, принятых Сенатом; то он находил действия
Сената достойными смеха, то он подозревал сенаторов в продажности и
похлебстве, то он грозил им, что привлечет их к строжайшей
ответственности. Обо всех действиях Сената царь знал подробно; он
входил во все частности, требовал на каждом шагу объяснений и
оправданий, и в отношении к Сенату, как и вообще, бывал строгим
наставником, неумолимым судьей.
Медленность действий прочих органов правительственной власти
значительно тормозила деятельность Сената. Весьма часто указы Сената
оставались без исполнения. Чтоб исполнять немедленно указы, в ноябре
1715 года определен был при Сенате особый «генеральный ревизор или
надзиратель указов». Должность эта была поручена Василию Зотову. Он
был обязан доносить государю и на сенаторов, если они тратили время
по пустому и вообще действовали нерадиво. И в самом деле, Зотов
жаловался иногда на неточное исполнение сенаторами своих
обязанностей: они не съезжались когда следовало, опаздывали к
заседаниям, не соблюдали всех формальностей при составлении
протоколов, не собирали достаточно тщательно данных о доходах казны
и проч. И с других сторон являлись жалобы на нерадение и
недобросовестность сенаторов. Постоянно происходили столкновения
между Сенатом и разными сановниками и военачальниками; Петр всегда
должен был или играть роль посредника, или строго наказывать
виновных, составлять новые инструкции, направлять деятельность
Сената, наставлять подробно, каким образом служащие обязаны работать
и проч. Вот образчик таких предписаний царя. В 1719 году он писал об
обязанностях Сената: «Никому в Сенате не позволяется разговоры иметь
о посторонних делах, которые не касаются службы нашей, тем менее
заниматься бездельными разговорами или шутками, понеже Сенат
собирается вместо присутствия его величества собственной персоны.
Без согласия всего Сената ничего нельзя начинать, тем менее вершить,
и надобно, чтоб всякие дела не в особливых домах или беседах, но в
Сенате решались и в протокол записывались, и не подлежит сенатским
членам никого посторонних с собой в Сенат брать. Всякое дело должно
быть исполнено письменно, а не словесно; глава же всему, дабы
должность свою и наши указы в памяти имели и до завтра не
откладывали; ибо как может государство управлено быть, когда указы
действительны не будут: понеже презрение указов ничем не рознится с
изменой, и не только равномерную беду принимает государство от
обоих, но от этого еще больше, ибо, услышав измену, всяк
остережется, а сего никто вскоре не почувствует, но мало-помалу все
разорится, и люди в непослушании останутся, чему ничто иное токмо
общая погибель следовать будет, как-то в греческой монархии явный
пример имеем» [821 - О Сенате см. Соловьев, XVI, гл. I и III. Соч.
Петровского о Сенате при Петре Великом. М., 1875, и проч.].
Весьма важная перемена в составе Сената и круге его деятельности
произошла в 1718 году учреждением коллегий. Уже в 1698 году, как мы
видели, Френсис Ли составил для царя проект введения коллегиальной
системы в администрации. Затем Петр беседовал об этом предмете с
Лейбницем, Любрасом и другими лицами [822 - См. мою статью о
путешествиях Петра 1711—18 гг. в «Русском Вестнике», CLII 79.]. Для
царя были составлены разные записки об этом деле. Важнейшее влияние
в этом отношении имел Генрих Фик, вступивший в русскую службу в 1715
году и отправленный в Швецию для изучения административных
учреждений этой страны. Целый ряд мемориалов, отчасти и поныне
приписываемых Лейбницу, принадлежит перу Фика [823 - Guerrier.
Leibniz, 181 и след. О записках Фика см. соч. Петровского, 39. О нем
упомянуто и в соч. Фокеродта, 32.].
Уже в 1715 году царь поручил генералу Вейде достать иностранных
ученых и в «правостях» (т.е. правах) искусных людей для отправления
дел в коллегиях. В конце того же года поручено резиденту при
австрийском дворе Веселовскому сыскать из «шрейберов (писарей) или
других приказных людей таких, которые знают по-славянски, от всех
коллегий, которые есть у цесаря, кроме духовных, по одному человеку,
и чтоб они были люди добрые и могли те дела здесь основать». В 1717
году было поручено Измайлову приглашать шведских пленных, живших в
Сибири, в службу в коллегиях. Между тем было велено послать в
Кенигсберг человек 30 или 40 молодых подьячих для научения немецкому
языку, «дабы удобнее в коллегиум были».
В конце 1717 года уже определено было число коллегий — девять: 1)
чужестранных дел, 2) камер, или казенных сборов, 3) юстиции, 4)
ревизион: счет всех государственных приходов и расходов, 5) воинский
(т.е. коллегиум) 6) адмиралтейский, 7) коммерц, 8) штатс-контор:
казенный дом, ведение всех государственных расходов, 9) берг и
мануфактур. Президентами почти всех коллегий были назначены русские,
вице-президентами почти исключительно иностранцы. В продолжение 1718
года все было приготовлено к открытию новых учреждений,
последовавшему в конце этого года. Целый ряд наказов царя дает нам
понятие о намерениях его при этом случае.
В одном из проектов о коллегиях сказано, что устройство их похоже на
устройство часов, где колеса взаимно приводят друг друга в движение.
Сравнение это не могло не понравиться Петру, который именно
стремился к тому, чтоб русские люди во всем приводили друг друга в
движение, ибо все зло происходило от разобщенности колес.
Основной мыслью при учреждении коллегий было усиление и
взаимодействие труда административных органов. Связь между
коллегиями заключалась, между прочим, и в том, что их президенты
были в то же время сенаторами. Для делопроизводства в коллегиях были
составлены особые правила. Петр старался определить точнее прежнего
обязанности служащих, внушить им чувство долга и ответственности,
усилить во всех отношениях контроль над действиями чиновников.
Недостаток в правилах, по которым должны были действовать органы
правительства, вызывал до этого множество случаев несправедливых
решений судей и произвольных действий приказных людей. Петр старался
помочь этому недостатку введением коллегиального порядка при
управлении делами, устройством разных должностей для наблюдения за
правильным ходом дел, назначением контролеров, обличавших все случаи
нарушения каких-либо законов или недобросовестного исполнения
обязанности. «Неправда», которую Петр хотел искоренить из чиновного
люда, в России была в значительной степени следствием прежней
системы «кормления». Недаром иностранцы, посещавшие допетровскую
Русь, в один голос осуждали юридический быт и бюрократию России,
говоря подробно о произволе, сребролюбии и жестокости приказных
людей и судей, о невнимании их к общему благу, о нарушении на каждом
шагу прав собственности, о нерадении служащих. Новые учреждения
Петра должны были сделаться школой для развития в бюрократии
политической нравственности; царь хотел заменить систему «кормления»
обеспечением служащих казенным жалованьем; он надеялся на развитие в
чиновниках уважения к закону и внимания к нуждам народа.
Нельзя сказать, чтобы действия царя в этом направлении имели успех.
Надежды его на удачную деятельность коллегий не исполнились.
Недоставало опытных и добросовестных чиновников. По отзыву одного
современника, новые учреждения в некоторых случаях даже повели к
разным неудобствам. Царь весьма часто жаловался на разлад между
коллегиями. Иногда он собственноручными распоряжениями старался
бороться с такого рода недостатками, наставлял, учил, порицал и
самолично участвовал в делах. Так, например, однажды в 1722 году он
сам руководил выбором президента Юстиц-Коллегии, объясняя подробно
при этом установленные правила.
Что касается должностей, имевших целью контроль над правильностью
действий присутственных мест, то опытом в этом роде было назначение
уже в 1705 году известного дельца и неутомимого труженика Курбатова
«инспектором ратуши». Тут он был поставлен во главе финансового
управления в целой России, переписывался об этих делах с самим
царем, открывал злоупотребления, указывал новые источники доходов и
не щадил при всем этом даже и сильных людей. Такое же значение имело
учреждение фискалов, сделавшихся вскоре ненавистными народу, в чем
при случае сознавался даже сам Петр.
Таковым контролером и доносчиком был Зотов, в 1715 году определенный
«ревизором» при Сенате и сделавшийся затем «обер-секретарем» при
этом учреждении. В начале 1722 года Петр учредил при Сенате
«генерал-прокурора, то есть стряпчего от государя и государства». Он
должен был «смотреть накрепко, дабы Сенат свою должность хранил и в
своем звании праведно и нелицемерно поступал и над всеми прокуроры,
дабы в своем звании истинно и ревностно поступали, и за фискалами
смотреть» и проч. Петр говорил о должности генерал-прокурора: «И
понеже сей чин, яко око наше и стряпчий о делах государственных,
того ради подлежит верно поступать, ибо перво на нем взыскано
будет». Генерал-прокурор, которым был назначен Ягужинский, ничьему
суду не подлежал, кроме суда самого государя.
То же самое стремление развить единство, законность и успех в
действиях бюрократии обнаруживается и в распоряжениях Петра
относительно органов местного управления. И здесь уже с 1702 года
заметно преобладание коллегиального начала; и тут Петр старался
внушить всем и каждому желание действовать самостоятельно и чувство
долга и ответственности. Через назначение «бурмистров» и учреждение
«ратушей», «бурмистерской палаты», «главного магистрата» и прочих
царь желал оживить и в среднем классе общества способность к делу
самоуправления. Все неудобства администрации, все случаи нарушения
права и народной пользы, как надеялся Петр, могли легче сделаться
известными посредством таких учреждений. Все должны были трудиться,
надзирать и в случае открытия какой-либо «неправды» доносить куда
следовало. И должности «рекетмейстера» и «герольдмейстера»,
учрежденные в конце Петровского царствования, имели целью усиление
контроля, выслушивание жалоб, привлечение всех и каждого к участию в
труде на пользу государства. Средством поощрения к труду была также
составленная в 1722 году «табель о рангах», дававшая простор личным
качествам служащих, независимо от их рождения и происхождения, и
долженствовавшая внушить уважение к чину, к государственной
должности. «Табель о рангах» была составлена и написана самим
Петром, по образцу имевшихся у него в переводе расписаний чинов
королевств «самодержавных», французского, прусского, шведского и
датского. Видно также, что принимались в соображение и английские
учреждения. Объяснительный текст к «табели», или пункты, вчерне
исправлялись и дополнялись также самим царем.
При столь ревностном желании Петра исправить администрацию и
судопроизводство в России, он не мог не коснуться вопроса о
необходимости составления нового уложения. Исправить и дополнить
Уложение царя Алексея Михайловича считалось Петром делом крайней
важности. Первый шаг в этом направлении сделан был указом 18 февраля
1700 года, которым предписано свести Уложение с последующими
законами. Была составлена палата из бояр, думных дворян, стольников
и дьяков. До 1703 года она успела «свести» только три главы Уложения
и была закрыта. В 1714 году учреждена новая комиссия, действовавшая
по 1718 год. Она составила до десяти глав сводного Уложения, которое
не имело никаких последствий.
В 1718 году Петр решился оставить прежний путь и прямо сочинить
новое уложение на основании законов русских, шведских и датских. В
1720 году образована для этой цели комиссия из русских и
иностранцев. Однако и она не имела успеха и лишь номинально
просуществовала до кончины Екатерины I. Дело было трудное. Нужно
было не только собрать действующее право в одно целое, но и улучшить
и дополнить его на основании представления о лучшем государственном
управлении и тех образцов, которые имелись на Западе. Во всяком
случае, для исполнения такой задачи были нужны юристы, многосторонне
образованные люди, между тем как юридическое образование того
времени не могло быть высоким [824 - См. мое сочинение об Иване
Посошкове, т. II, под заглавием «Мнения Посошкова». Москва, 1879,
153 и след.; далее соч. Градовского «Начала русского
государственного права», I, 41; Пахман. «История кодификации». СПб.,
1876, I, 244 и след.].
Петр Великий заметил однажды: «Нигде в свете так нет, как у нас
было, а отчасти и есть и зело тщатся всякие мины чинить под фортецию
правды» [825 - Соловьев, XVIII, 137.]. И Иван Посошков жаловался:
«Нам сие вельми зазорно: не точию у иноземцев, но и басурмане суд
чинят праведен, а у нас вера святая, благочестивая, на весь свет
славная, а судная расправа никуда не годная и какие указы его
императорского величества ни состоятся, все ни во что обращаются, но
всяк по своему обычаю делают… российская земля во многих местах
запустела, и все от неправды и от нездравого и неправого
рассуждения. И какие гибели ни чинятся, а все от неправды» [826 -
Соч. Посошкова, I, 87.].
Петр до гроба не переставал бороться против этого зла. Весьма часто
и он жаловался на тщетность строгого наказания виновных, на
несоблюдение предписываемых им правил, на презрение к закону. Успех
его стремлений в этом отношении был уничтожен. Незадолго до своей
смерти Петр в указе о различии штрафов и наказаний за
государственные и партикулярные преступления выразился следующим
образом: «Когда кто в своем звании погрешит, то беду нанесет всему
государству; когда судья страсти ради какой или похлебства, а
особливо когда лакомства ради погрешит, тогда первое станет всю
коллегию тщатся в свой фарватер (то есть в свою дорогу) сводить,
опасаясь от них извета, и увидев то, подчиненные в какой роспуск
впадут, понеже страха начальника бояться весьма не станут, для того
понеже начальнику страстному уже наказывать подчиненных нельзя… и
тако помалу все в бесстрашие придут, людей в государстве разорят,
Божий гнев подвигнут и тако паче партикулярной измены может быть
государству не точию бедство, но и конечное падение» и проч. [827 -
ПСЗ, № 4460.]
Были приняты разные меры и против медленности хода дел, «волокиты».
Однако, как видно из множества указов Петра на этот счет, а также из
жалоб современников, все старания правительства устранить это зло
оказывались тщетными. Особенного внимания достоин указ
Юстиц-Коллегии о безволокитном и правом вершении дел. В нем сказано:
«Наипаче же смотреть судьям того всемерно, чтоб безвластные бедные
люди и вдовы и сироты без меньшей самой волокиты, по безотступным
своим докукам, на дела свои самые скорые вершения от судей впредь
получали и от обидящих их защищены были, несмотря ни на какое лицо».
В другом указе сказано о бедных людях, вдовах и сиротах «безгласных
и беспомощных», что «его царское величество всемилосердым их
защитителем есть и взыскателем обид их напрасных от насильствующих»
[828 - ПC3, № 3290, 3298, 3608.].
Стремление царя к окончательному искоренению «неправды» развило в
народе и без того уже сильную страсть к доносам. Постоянно росло
число анонимных доносов, между которыми были и ложные. Личная
ненависть и чувство мести имели простор. Бесконечная масса случаев
столкновений сослуживцев между собой составляет характеристическую
черту этой эпохи. Множество печальных эпизодов обвинения и наказания
неправедных судей, продажных чиновников, грабивших казну аферистов
свидетельствуют о неблагоприятных условиях, при которых трудился
Петр. Люди, пользовавшиеся доверием царя, довольно часто враждовали
между собой, доносили друг на друга. Происходили столкновения между
Курбатовым и Меньшиковым, между Ягужинским и Шафировым, между
Ромодановским и Долгоруким и проч. Многие сановники оканчивали свою
карьеру плачевным образом. Виниус недобросовестностью навлек на себя
гнев царя; Курбатов находился к концу жизни под судом; сибирский
губернатор Гагарин был казнен за многие случаи продажности и
казнокрадства; обер-фискал Нестеров, привлекший к суду многих
недобросовестных людей, сам подобными же поступками навлек на себя
беду и был колесован. Шафиров за нарушение законов был приговорен к
смертной казни и помилован лишь в последнюю минуту, на эшафоте. Даже
Меньшиков не раз находился в опасности окончить свою деятельность
подобным же образом. Рассказывали о следующем анекдоте, случившемся
в последнее время царствования Петра. Бывши однажды в Сенате и
услышав о некоторых воровствах, он в гневе сказал генерал-прокурору
Ягужинскому: «Напиши указ, что всякий вор, который украдет
настолько, чего веревка стоит, без замедления должен быть повешен».
Ягужинский возразил: «Всемилостивейший государь, разве хочешь ты
остаться императором один, без подданных? Все мы воруем, только один
больше и приметнее другого» [829 - Стелин, I, № 48.].
Особенно последние годы царствования Петра, со времени его
возвращения из-за границы в 1717 году, были эпохой террора,
беспощадного преследования нарушителей «правды». Бывали случаи
наказания и невинных; вообще же жестокость царя в этих делах
объясняется не произволом азиатского деспота, а чувством долга
государя, заботившегося о благе народа. Мы помним, что, когда во
время стрелецкого розыска патриарх просил царя прекратить пытки и
казни, Петр возразил ему: «Я исполняю богоугодное дело, когда
защищаю народ и казню злодеев, против него умышлявших». То же самое
мог он сказать о своей строгости при наказании казнокрадства,
продажности, лихоимства и проч. Мысль о преобразовании, об улучшении
быта народа, о поднятии уровня нравственности находилась в самой
тесной связи с этой неумолимой строгостью Петра, одобряемой,
впрочем, не только современниками-иностранцами, каковы были,
например, ганноверский резидент Вебер или французский дипломат де
Лави и проч., но также и настоящими русскими патриотами, каким был
Иван Посошков.
Мысль о реформе не покидала Петра до гроба. Еще в самом конце своего
царствования он мечтал об учреждении особенной коллегии, обязанной
представлять проекты разным улучшениям государственного быта. Он
понимал, что государство нуждается постоянно в обновлении, что
никогда не должно довольствоваться существующим. Не будучи знакомым
с сочинениями Крижанича, он держал правила последнего, заметившего о
государстве: «Потребна ему есть неустойна поправа» [830 - Соч.
Крижанича, I, III.].