www.booksite.ru
К титульной странице
ГЛАВА II
Личность Петра
Какой-де он государь? — спрашивали часто в народе, недовольном
образом действий Петра, потому что он во всех отношениях отличался
от своих предшественников. Прежние цари были полубогами; они
молились и постились, любили окружать себя блеском торжественного и
пышного церемониала. Петр, напротив, держал себя во многих
отношениях как бы частным человеком, работал и веселился наравне с
представителями разных классов общества, не гнушался и компании
скромных людей, столь же охотно вращаясь в среде матросов и
плотников, как и беседуя с государями, министрами, дипломатами и
полководцами. Прежние цари занимались немного, не имели понятия об
упорном труде, по целым часам смотрели на работы придворных золотых
дел мастеров или прислушивались к нелепой болтовне придворных шутов.
Петр вставал рано, около 4 часов утра, занимался государственными
делами, обыкновенно в 6 часов отправлялся в Адмиралтейство или в
Сенат и трудился в разных занятиях до ночи, употребляя минуты отдыха
для работы за токарным станком или для осмотра разных инструментов,
приборов, орудий или для посещения фабрик и мастерских. Труд для
него был наслаждением; он знал цену времени, не раз восставая против
русского «сейчас». Нельзя удивляться, что трудившийся неусыпно,
действовавший быстро и решительно государь редко оставался доволен
трудом других, требуя от всех и каждого такой же неутомимости и силы
воли, какой отличался он сам. Иностранцы, следившие за ходом дел,
замечали, что в отсутствие царя работы по управлению государством
или шли гораздо медленнее, или останавливались совершенно. Петр не
любил роскоши, ел скромно, иногда спал на полу, ездил в одноколке и
проч. Зато он любил шумную пирушку в кругу приятелей, веселье,
разгул, попойки. Шутки и потехи иногда доходили до ужасающих
размеров. Сложность комизма задумываемых им маскарадов, пародий,
шуточных празднеств трудно постижима. Никто не станет отрицать, что
устроенная Петром свадьба шута Тургенева в 1695 году, такое же
празднество в 1704 году, свадьба Зотова в 1715 году и проч.
отличались особенной грубостью шуток, юмором для нашего века и нрава
едва понятным. Нельзя, однако, не вспомнить при этом, что и при
других дворах в XVII и XVIII столетиях встречались потехи,
свидетельствующие о свойственном тем временам вкусе, не подходящем к
нашим нравам и наклонностям. Избавившись от чопорности прежнего
этикета, господствовавшего в Кремле, но не успев усвоить себе
утонченность нравов западноевропейского высшего общества, русский
двор при Петре мог легко предаваться увеселениям, отличавшимся
грубыми шутками, буйным разгулом, необузданной игрой воображения.
Самое неприятное впечатление на нас производят потехи Петра, в
которых заключалось подражание духовным обрядам, как, например,
славление, церемонии при выборе князя-папы, в которых должны были
разыгрывать важные роли сановники, как, например, Ромодановский,
Зотов, Бутурлин и проч. Во многих подобных шутках Петр, в частностях
этих потех, как и в других отношениях, имевший инициативу,
приближается к Ивану Грозному и к его образу действий в эпоху
опричины. Нет сомнения, что некоторые торжественные процессии были
задуманы им самим, что он с непонятной для нас основательностью
занимался составлением программ для разных комических празднеств
[904 - См. статью Семевского о шутках и потехах в т. V «Русской
Старины». Многие частности в сочинениях современников: Штраленберга,
Вебера, Фокеродта, Берггольца и проч.]. Укажем как на образчик юмора
Петра на пятидневный маскарад, происходивший в начале 1722 года в
Москве. Торжественный въезд в Москву происходил в следующем порядке.
Впереди всех ехал шутовский маршал, окруженный группой самых
забавных масок. За ним следовал глава «всепьянейшего собора»
князь-папа И.И. Бутурлин в санях в папском одеянии. В ногах у него
красовался верхом на бочке Бахус. Потом ехала верхом на волах свита
князь-папы, т.е. кардиналы. После них в маленьких санях, запряженных
четырьмя пестрыми свиньями, двигался царский шут, наряженный в самый
курьезный костюм. Затем следовал Нептун, в короне, с длинной седой
бородой и с трезубцем в правой руке. За ним ехала в гондоле «князь-игуменья»
Стрешнева в костюме аббатисы, окруженная монахинями. После нее ехал
со свитой настоящий маршал маскарада, князь Меньшиков, в огромной
лодке, в костюме аббата. Затем в следующих повозках, имевших отчасти
вид лодок, следовали в разных замысловатых костюмах княгиня
Меньшикова, князь Ромодановский, царица Прасковья Феодоровна,
Апраксин; далее следовал огромный корабль, на котором командовал сам
Петр, и проч., и проч. [905 - См. статью Шубинского в «Историческом
Вестнике» 1882. II, 149—541.]
О богатстве воображения царя, о многосторонности его познаний, о его
юморе свидетельствуют его письма, в которых поражает весьма часто
оригинальность оборотов, сила выражений, смелость сравнений,
изобилие ссылок на исторические факты, на мифологию; множество чужих
слов, прибауток и истинно комических мыслей придают этим, к
сожалению, все еще не изданным в полной коллекции памятникам
чрезвычайную прелесть. Письма Петра, как мы видели в разных частях
нашего труда, служат чуть ли не важнейшим источником истории его
царствования, его деятельности вообще.
Нельзя не удивляться широким размерам энциклопедического образования
Петра. О его занятиях естественными науками мы уже говорили по
случаю указания на значение первой поездки царя за границу. На
искусства, на живопись и архитектуру он стал обращать внимание
гораздо позже. Он велел снять планы и рисунки знаменитого дворца в
Ильдефонзо в Испании; при постройке разных дворцов в России ему
служили образцами прекрасные здания такого рода в Западной Европе;
он заботился о составлении коллекции картин, гравюр, предметов
скульптуры. Устройство великолепных парков под непосредственным
личным наблюдением Петра, например, в Петергофе, в Екатеринентале и
проч., обнаруживает в нем любовь к природе, склонность к изящному
садоводству.
Уже в XVII столетии современники удивлялись подробности и размерам
познаний царя в области географии. Уже тогда его интересовал вопрос
о возможности проезда в Китай и Индию через Ледовитый Океан, или
вопрос, соединена ли Новая Земля с материком или нет. Во Флоренции
уже в 1698 году боярину Шереметеву показывали карту Черного моря,
составленную Петром [906 - Журнал путешествия Шереметева, 85.]. По
случаю походов и путешествий царь всюду любил собирать
топографические данные, изучать особенно водные пути сообщения,
узнавать о продуктах каждой посещаемой им области. Сооружение
географических экспедиций самим Петром обнаруживает в нем не только
пытливость и любознательность, но и необычайное умение заниматься
проблемами землеведения. Открытие Берингова пролива,
замечательнейший факт в истории подобных событий после подвига
Колумба, было не чем иным, как лишь решением задачи, поставленной
Петром, приведением в исполнение составленной им для ученой
экспедиции программы. То, что было сделано в то время и несколько
позже знаменитыми путешественниками, как, например, Гербером,
Мессершмидтом, Лангом, Берингом и проч., состоялось большей частью
по личной инициативе царя [907 - Baer. Peters Verdienste um die
Erweiterung geographischer Kennt-nisse, 43.]. При нем в России были
начаты геодезические работы в больших размерах, появились многие
географические карты, составлен Кириловым атлас России [908 - Otto
Struve. Ueber die Verdienste Peters d. Gr. um die Kartographie
Russlands. Russ. Revue, 1876, VIII, 1—19.] и проч.
Петр во все время своего царствования хворал часто, иногда опасно. В
1692 году ожидали его кончины. Нередко он страдал перемежающейся
лихорадкой. Мы видели, что он иногда, и не безуспешно, лечился на
минеральных водах. С 1722 года хронические недуги Петра приняли
серьезный характер. В 1724 году болезнь видимо усиливалась. А между
тем Петр не переставал трудиться, путешествовать, не щадя себя.
Никакая натура не могла выдерживать такой деятельности. Осенью 1724
года с ним сделался сильный припадок, но, несмотря на это, он
отправился осматривать Ладожский канал, потом поехал на Олонецкие
железные заводы, оттуда в Старую Руссу; в первых числах ноября,
возвращаясь в Петербург, он увидал, что у местечка Лахты плывший из
Кронштадта бот с солдатами сел на мель; не утерпев, Петр сам поехал
к нему и помогал стаскивать судно с мели и спасать людей, причем
стоял по пояс в воде. Припадки немедленно возобновились.
В январе болезнь усилилась. 27 числа он потребовал бумаги, начал
было писать, но перо выпало из рук его; из написанного могли
разобрать только слова: «Отдайте все…» потом он велел позвать дочь
Анну для того, чтоб она написала под его диктовку, но когда она
подошла к нему, то Петр не мог уже сказать ни слова. На другой день,
28 января, его не стало [909 - О болезнях Петра см. соч. Задлера
«Peter, d. Gr. als Mensch und Regent», St.-Petersburg, 1872,
217—219; Рихтер. Gesch. d. Medicin in Russland. Moskau, 1817, HI,
80—91; Соловьев, XVIII, 245—247, и рассказ Кампредона в приложении,
354.].
Со времени Петра и поныне встречаются постоянно диаметрально
противоположные один другому отзывы о личности Петра, о его
заслугах, о значении его царствования в истории России.
Раскольники ненавидели Петра; меньшинство, к которому принадлежали
патриоты вроде Посошкова, восхваляли его. Из
иностранцев-современников, между прочим, Фокеродт выразил сильные
сомнения в пользе его царствования, в целесообразности его мер для
преобразования России, тогда как другие наблюдатели, например,
Перри, Вебер и прочие, знавшие Петра лично и следившие зорко за его
реформой, восхищались гениальностью государя, благотворным влиянием
его деятельности. Все преемники Петра на престоле считали его
образцом правителя. В самые трудные минуты своего царствования
Екатерина II вспоминала о Петре, задавая себе вопрос, как бы
действовал он в каждом данном случае, между тем как в то же самое
время княгиня Дашкова однажды в Вене, за столом у князя Кауница, в
самых резких выражениях порицала и личность, и деятельность Петра.
Не у одних только знавших его лично встречается некоторая смесь
уважения с боязнью и отвращением. Когда после Чесменской битвы в
присутствии двора митрополит Платон говорил красноречивое слово и,
внезапно сойдя с амвона, подошел к памятнику Петра и воскликнул:
«Восстали теперь, великий монарх, отечества нашего отец! Восстани и
воззри на любезное изобретение твое!» и проч., то среди общего
восторга и умиления граф Кирилл Григорьевич Разумовский тихонько
сказал окружавшим его: «Чего он его кличет: если он встанет, нам
всем достанется» [910 - «Осьмнадцатый век», II, 490.].
Уважение к Петру, удивление его подвигами заставило потомство
сначала собирать отдельные черты его жизни: появились сочинения,
имевшие характер сборников анекдотов; таковы труды Нартова,
Крекшина, Штелина, Голикова, Вольтера. Нужно было идти дальше,
заняться правильной, всесторонней, беспристрастной оценкой значения
Петра в истории, на основании изучения истории той эпохи вообще.
Историографией новейшего времени многое было сделано; много еще ей
остается сделать в отношении к этому предмету. Результаты нашего
труда главным образом совпадают с воззрениями на этот предмет того
достойного труженика, памяти которого посвящено это сочинение. Эти
результаты относительно значения Петра в истории следующие.
Развитие историческое происходит, в сущности, независимо от
отдельных личностей. Россия и без Петра превратилась бы в
европейскую державу; он не создал нового направления в историческом
развитии России; но, благодаря гениальности и силе воли
Петра-патриота, Россия особенно быстро и успешно подвинулась вперед
в указанном ей уже прежде направлении. Народ, создавший Петра, может
гордиться этим героем, бывшим как бы продуктом соприкосновения
русского народного духа с общечеловеческой культурой. Глубокое
понимание необходимости такого соединения двух начал, национального
и космополитического, доставило Петру на вечное время одно из первых
мест в истории человечества.