Беккария окончательно поколебал всеобщую веру в устрашение казнями,
как в единственное и всесильное средство для уничтожения преступлений;
он доказал, что суровые наказания, ожесточая нравы, только увеличивают
преступность в народе, и что политическая мудрость безусловно требует
постоянного смягчения системы наказаний. Он выразил глубокое негодование
против возмутительных пыток и варварских казней своего времени и указал
на нелепость в самом законе предоставлять уголовные доказательства; он
восстал против тайных обвинений, развращающих граждан, но в особенности
против смертной казни, всегда вредной в благоустроенном государстве по
своим разнообразным последствиям для всего общества. Б. первый поднял
вопрос об отмене смертной казни и к аргументации его до сих пор не
прибавлено ничего нового. Если бы Б. ограничился только этим смелым
протестом против бессмысленных установлений и жестокости уголовной
практики, то и тогда заслуга его была бы велика. Но Б. обнаружил и
высокое творческое дарование и дал новые основания для уголовной
политики Он отделил. круг действительных преступлений от воображаемых и
произвольных; в самом экономическом строе общества и в устарелом
механизме государства он указал причины, от которых преступления
неизбежно размножаются, и выяснил лучшие средства для борьбы с
преступлениями. Он первый выразил убеждение, что нельзя даже вполне
оправдать наказания, пока для предупреждения преступлений общество и
закон не приняли всех иных наилучших мер, какие возможны при данных
условиях народной жизни. Для уменьшения числа преступлений Б. требует от
просвещенного правительства прежде всего распространения образования в
народе, мер для развития благосостояния в массе, постепенного уравнения
всех граждан как в нравственных, так и в материальных выгодах, как на
долю каждого должна бы давать общественная жизнь. Это основной мотив
трактата, выраженный сдержанно, но твердо и отчетливо. Конечно, мысли,
выраженные в трактате Б., он не первый оповестил Миру, но его заслуга
заключается в том, что он свел в одно стройное целое отрывочные идеи
предшествовавших ему мыслителей. Трактат его, может быть, не отличается
философской глубиной, но он говорит сердцу и чувству человека и написан
с искренним воодушевлением, которое охватило его современников и
побудило их немедленно приступить к отмене наиболее жестоких уголовных
законов. Но трактат Б. стоял выше своего времени, идеи его лишь с трудом
утверждались в жизни и немалому еще могли бы мы и в настоящее время
поучиться у Б. Почти вслед за изданием этого трактата Фридрих II
составил для Пруссии новый уголовный кодекс с значительным смягчением
наказаний; Иосиф II отменил пытки, вычеркнул из кодекса мнимые и
религиозные и нравственные преступления, чрезвычайно смягчил наказания
за действительные религиозные и политически преступления, уменьшил число
смертных казней; в Тоскании герцог Леопольд уничтожил пытки, совершенно
отменил смертную казнь и столь же, если не больше, смягчил наказание за
упомянутые выше преступления; во Франции, во время Революции, сделаны
были перемены в том же духе; в России императрица Екатерина II
стремилась осуществить идеи Б. И что же? Не прошло и 10 лет, как прежний
порядок, с незначительными изменениями, возвратился во всех этих
странах, а в России смертная казнь, фактически уничтоженная было при
Елисавете Петровне, вновь призвана была для устрашения массы. Достаточно
сказать, что в Пруссии, еще в начале нынешнего столетия, существовало
четвертование снизу вверх и сверху вниз; что во Франции только после
1830 г. отменены клеймения, отсечения пальца; что в России лишь в 1863
г. отменены в принципе телесные наказания; что даже в наше время в
Европе, вообще говоря, наказания далеки от той мягкости и умеренности,
которой желал Б., а юстиция еще страдает многими из тех недостатков,
против которых он восставал. Трактат Б. О преступлениях и наказаниях
признается одним из источников нашего законодательства. В первые годы
своего царствования Екатерина II одушевлена была искренним стремлением
усвоить России высокие идеи Б., которые она внесла в свой Наказ 1767 г.,
данный комиссии для сочинения проекта нового Уложения (П. С. 3., №
12949). На рукописи Наказа, - которая хранится в зале общего собрания
Правительствующего Сената в серебряном ковчеге, - имеется
собственноручная пометка императрицы о том, что вся Х глава Наказа: "Об
обряде криминального суда" есть перевод из книги Б., сделанный по ее
повелению Григорием Козицким. Хотя, судя по заглавию, Х глава посвящена
лишь вопросам судопроизводства, но в ней говорится и о законах вообще и
о преступлениях и наказаниях. Сверх того, заимствовании из Б.
встречаются и в главах V, VI и IX. По своему содержанию к уголовному
праву может быть отнесена треть всего Наказа - 227 статей, и из них 114
принадлежат Беккарии. Однако, не все его мнения приняты и по некоторым
вопросам предпочтение отдано Монтескье. Не мало в Наказе и недомолвок.
Так, в нем хотя и говорится о равенстве всех перед законом (ст. 34), но
не упоминается о равенстве наказаний для всех (у Б. 27). Кроме того, в
Наказе допущено прямое противоречие по вопросу о смертной казни, так как
статьи 79 и 486 заимствованные у Монтескье, не согласованы с ст. 209 -
212, взятыми у Б. Наказ не получил силы закона, но и в позднейшем своем
законодательстве Екатерина иногда руководствовалась идеями Б. Именно,
мысль Б., чтобы каждый был судим себе равным, нашла себе выражение в
Учреждении о губерниях 1775 г., по которому каждое сословие в России
получило свой особый гражданский и уголовный суд. Но нельзя не заметить,
что мысли Б. более соответствует суд присяжных, чем суды сословные.
Положения Наказа остались в области благих пожелали, но именно Х глава
его, заимствованная у Б., отчасти получила силу закона, так как при
составлении Свода Законов она включена была в число источников главы III
"Законов о судопроизводстве по делам о преступлениях и проступках" (т.
XV, ч. II Св. Зак. по изд. 1876 г. ). Таким образом, через посредство
Наказание которые положения Б. о предварительном аресте и после
доказательств до сих пор остались законом, действующим в тех частях
Империи, где еще не введены судебные уставы 1864 г. Этим путем
утвердилось в сознании малообразованных судей прежнего времени правило
Б., внесенное в закон, о том, что "чем более тяжко обвинение, тем
сильные должны быть и доказательства" (ст. 345, т. XV, ч. II). Это
правило, помещенное рядом с изречением Петра Великого, что "лучше
освободить десять виновных, нежели приговорить невиновного" (ст. 346,
взята из ст. 9 Воинского Устава 1716 г. ), предупредило множество казней
за преступления, не вполне доказанные. Но истинный смысл всего учета Б.
о доказательствах, требовавший свободного убеждения судьи в виновности
или невинности обвиняемого, не был усвоен нашим законодательством до
судебной реформы 1864 г. Прибавим, наконец, что и составители судебных
уставов руководствовались трактатом Б. и, между прочим, вполне усвоили
нашему новому законодательству учение Б. о присяге, которое не было
введено в Наказе 1767 г.
Кроме своего трактата о преступлениях и наказаниях, Б. не написал
ничего замечательного. На родине его пользуется еще известностью его
сочинение о языке и теории слога - "Ricerche intorno alla natura dello
stilo" (Милан, 1770), но его политико-экономические труды не поднимаются
над уровнем посредственности. Лучшее издание полного собрания его
сочинений("Ореrе")сделано Виллари (Флор., 1854), а лучшее издание его
знаменитого трактата приложено к исследованию Канту "В. il diritto
penalе" (Флор., 1862; франц. перевод Лакуанта и Дельпеш'а, Пар., 1885).
В 1870 г. на пожертвования всего образованного Мира был воздвигнут Б.
памятник в родном его городе. Статуя, сделанная скульптором Гранди,
изображает Б. в тот момент, когда, остановившись с пером в руке, он
готовится написать: "но если я докажу, что смертная казнь не
оправдывается ни пользою, ни необходимостью, то дело человечества будет
выиграно". Слова эти изображены на памятнике. Со смертью сына Б., Юлии
(1856), род его прекратился. В настоящее время трактат Б. переведен на
22 языка. Виднейшие криминалисты не перестают переводить его: новейший
немец. перевод принадлежит Глазеру (Вена, 1876), французский - Фостен
Эли (Faustin Helie, Пар., 1856). На русском языке, помимо извлечения в
Наказе Екатерины II, имеются пять полных переводов Б. Первый перевод
Дмитрия Языкова ("Рассуждение о преступлениях и наказаниях с
присовокуплением примечаний Дилерота и переписки Б. с Морелдэтом",
напечатан по Высочайшему повелению, Спб., 1803), сделанный с француз.
издания Мореллэ, по тщательности своей далеко превосходит последующий
перевод Хрущева (1806). Перевод Ив. Соболева ("О преступлениях и
наказаниях", Радом, 1878) сделан с неудовлетворительного итальянского
издания 1853 г., в котором сочинение Б. помещено в том виде, в каком оно
было напечатано в первых итал. изданиях до исправления самим автором
порядка своего изложения, согласно франц. издание Мореллэ. Перевод С.
Зарудного ("Б. о преступлениях и наказаниях в сравнении с главою Х
Наказа Екатерины II и с современными законами", Спб., 1879) не всегда
точен, в особенности при передаче политико-экономических идей, но
издание это заслуживает полного внимания, так как в нем параллельно с
текстом Б. помещен текст Наказа и современных русских законов; для
изучения влияния Б. на наше законодательство интересны и приложения
переводчика. Новейший лучший перевод, сделанный, как и перевод С.
Зарудного с издания Канту, принадлежит С. Я. Беликову ("О преступлениях
и наказаниях"; Харьков, 1889), который приложил к своему изложению этюд
о значении Б. в науке и в истории русского законодательства. Ср.
Ринальдини, "В oiographische Skizze nach Cantu's В." (Вена 1865);
Амато-Амати, "Vita edopere di Cesare В." (Милан, 1872); Путелди, "В. е
la репа di morte" (Удино, 1878); С. Я. Беликов, "Б. и значение его в
науке уголовного права" ("Журнал Мин. Юстиции", 1863 г., кн. 7); А.
Городиссий (псевдоним А. Кистяковского), "Влияние Б. на русское
уголовное право" (там же, 1864 г. кн. 9).