Акоста,  Уриель   (прежде:   Габриель   Да-Коста),   известен   своею
трагическою  судьбою,  которая  послужила  предметом  для  драматической
поэзии. Род Да-Коста был древний  еврейский  род  в  Португалии,  давший
многих знаменитостей и ученых. Когда в начале XVI  с.  инквизиция  стала
свирепствовать в Португалии, многие из членов этого семейства выселились
в Голландию, где продолжали пользоваться всеобщим уважением  и  занимали
почетное место в обществе. В половине XVI с. мы встречаем Иосифа ДаКоста
главою евр. общины в Амстердаме;  другой  Да-Коста,  Duarta  Nunes,  был
агентом самого португальского короля в Гамбурге. Оставшиеся в Португалии
члены этого семейства были вынуждены принять католичество. Из  них  одни
сделались искренними христианами и занимали высокие должности,  светские
и духовные; мы  даже  встречаем  одного  Да-Коста,  по  имени  Валтасар,
приором иезуитского ордена на Малабаре. Другие же сделались  христианами
только для виду,  оставаясь  евреями  по  убеждению  и  исполняя  втайне
еврейские  обряды.  Они  принадлежали  к  так  называемым  марранам,  за
которыми инквизиция зорко следила  и  из  среды  которых  она  исторгала
многочисленные жертвы. Один из предков нашего А., Эммануил Да-Коста, был
сожжен на костре.
   Габриель Да-Коста  родился  в  Опорто  в  1594  г.,  был  воспитан  в
католической вере, изучал юриспруденцию и, в 1615 г., занял полудуховную
должность  казначея  при  капитуле  одной  соборной  церкви.  Но   сухая
догматика католицизма и интриги иезуитов не удовлетворяли пытливый ум  и
честную душу 22-х  летнего  юноши.  Он  знал  о  своем  происхождении  и
углубляясь в чтение книг Ветхого Завета и пророков, лелеял в душе другой
идеал о религии - идеал библейского еврейства, и думал найти  его  среди
евреев свободной Голландии После смерти отца своего, он  оставил  службу
при капитуле и вместе с матерью и  с  братьями,  которые  разделяли  его
образ мыслей, переселился в 1618 г. в Амстердам, вступил  в.  союз  евр.
веры, причем переменил свое имя Габриель в Уриель, а в сочинениях  своих
вместо португальской формы фамилии своей Da-Costa  он  стал  употреблять
латинскую форму - Acosta.
   Но и амстердамское еврейство не удовлетворяло А. и не соответствовало
его идеалу. Мертвящая обрядность талмудистов была противна ему не  менее
католической  догматики,  а  произвольное  толкование  ими  текстов  св.
писания  возмущало  его  так  же,  как  криводушие  иезуитов.  Он   стал
пренебрегать талмудическими предписаниями, публично нарушал их и называл
раввинов фарисеями. Стало  также  известным,  что  А.  готовит  книгу  в
опровержение талмудического учения. Эта книга и  появилась  впоследствии
(в  1624  г.),  под  заглавием:   "Ехаmеn   traditionum   Pharisaeicarum
collatarum cum lege scripta, etc."  (Исследование  традиций  фарисеев  в
сопоставлении  с  писанным  законом).  Естественно,  что   амстердамские
раввины не могли оставаться равнодушными  ко  всему  этому.  Они  решили
отлучить А. от синагоги, а когда появилась его книга, в которой он между
прочим отрицает бессмертие души,  на  том  основании,  что  об  этом  не
говорится прямо в св. писании
   - то они обжаловали ее перед  магистратом  как  книгу  еретическую  и
вредную. Магистратский суд действительно осудил ее, приговорил автора  к
штрафу в 300 гульденов, а книгу - к сожжению  на  костре.  Произнесенное
над А. отлучение поставило его в изолированное положение,  даже  близкие
его родственники, которые были все ревностными  приверженцами  синагоги,
стали избегать его. Он однако ж не падал духом и не поддавался; он  даже
названную книгу напечатал будучи уже под анафемой. Лишь по истечении  15
лет он видел себя вынужденным искать примирения с раввинами. Его к  тому
побудило, по одним - угрожавшая  ему  опасность  лишиться  всего  своего
состояния,  находившегося  в  обороте  у  одного   родственника,   также
поклонника раввинизма и не одобрявшего его борьбы с синагогою; по другим
- желание устроить наконец свой  домашний  очаг  и  жениться,  что  было
немыслимо, пока он находился под анафемой. По  требованию  раввинов,  А.
подписал формальное отречение от прежних своих воззрений, был  помилован
и снова принять в лоно синагоги. Но вскоре оказалось, что раскаяние  его
было не искреннее: он и после того продолжал  пренебрегать  талмудическ.
предписаниями, и хотя из осторожности уже не выказывал  этого  публично,
как делал раньше, но один из его родственников, фанатик, подстерег его и
донес на него  раввинскому  трибуналу.  Его  вызвали  для  объяснений  и
предложили ему, как рецидивисту, подвергнуться  публичному  и  позорному
синагогальному покаянию.  Он  отверг  это  предложение  и  был  вторично
отлучен от синагоги. Этим счастье его окончательно  разбилось.  Женитьба
его не могла состояться; родня отвернулась от него;  его  все  избегали,
уличные мальчишки преследовали и оплевывали его. Он не  мог  себе  найти
защиты в светском суде, так как  действия  главных  его  преследователей
были тайные, неуловимые, и не наказуемые судом по бездоказательности. Он
все-таки крепился и выдержал и второе  отлучение  в  течении  семи  лет;
наконец невзгоды и лета сломили его стойкость и он явился к  раввинам  с
повинною, соглашаясь подвергнуться требуемой  ими  процедуре  публичного
покаяния. Он должен был явиться  в  синагогу,  битком  набитую  народом,
взойти на эстраду и громогласно прочесть исповедь во всех сотворенных им
прегрешениях; затем, тут же, пред всем народом, раздели его, обнажили до
пояса и подвергли установленным 39 ударам ремнем по спине (малкус).  Еще
не удовлетворенные этим, его положили на  порог  в  преддверии  синагоги
так, что  все  при  выходе  должны  были  перешагнуть  через  него.  Это
неслыханное публичное унижение до того  огорчило  его,  что  он  решился
покончить  с  собою.  Он  составил  свою  автобиографию  под   заглавием
"Exemplar humanae vitae" (образец  человеческой  жизни),  в  которой  он
сильно нападает на раввинское еврейство; затем, зарядив  два  пистолета,
он  подстерег  на  улице   злейшего   врага   своего   -   фанатического
родственника,  виновника  всех  его  невзгод,  чтобы  отомстить  ему,  и
выстрелил в него, но промахнулся и не попал, и вторым зарядом  застрелил
себя. По сообщению его биографов, А. ум. в апреле  1647  г.  53  лет  от
роду.
   Горестная судьба несчастного  А.  послужила,  как  известно,  сюжетом
Карлу Гуцкову для трагедии "Уриель Акоста", хорошо известной; и  русской
публике; но уже раньше А. явился героем беллетристического рассказа "Der
Sadducaer v. Amsterdam" (1834). Его автобиография, автограф которой  был
найден  в  квартире  А.  после   его   смерти   Филиппом   Лимборхом   и
принадлежавший сначала епископу Симону, была издана этим же Лимборхом  в
латинском подлиннике (Гуда, 1687), а затем вторично с немецким переводом
Вильгельмом Еллинеком (Лейпциг, 1847), который написал также "A.'s Leben
u. Lehre" (Цербст, 1847).  Раньше  об  А.  писали  Pierre  Baile  в  его
"Dictionnaire" (Ил. 69 ид.), Шудт, "Jud. Denkwurdigkeiten"(l, 286  ид.).
- Гретц ("Geschichte d. Juden" X, прим. I) оспаривает  годы  рождения  и
смерти А., выставленные его биографами и приходит к  заключению  что  А.
род. ок. 1590 и ум. 1640 г.

 

Оглавление