Дарданеллы с точки зрения международного права. В то время, когда
Турция владела берегами Черного моря, право ее распоряжаться
судоходством в проливах Дарданельском и Босфорском не возбуждало споров.
После завоевания Россией сев. берега этого моря, ее экономические
интересы стали требовать свободного сообщения ее приморских портов с
Средиземным морем. При заключении КучукКайнарджийского мирного договора
1774 г., Россия добилась признания за нею права торгового судоходства в
Черном море и из Черного моря в Средиземное. Изъяснительная конвенция 10
марта 1779 г. и торговый трактат Poccии с Портой 10 июня 1783 г.
распространили дарованное русским судам право на все "купеческие под
российским флагом суда". Тем не менее, в годы, предшествовавшие войне
1828 г., Россия неоднократно имела случай жаловаться на нарушение этих
договоров: случалось, что суда, нагруженные хлебом и отправлявшиеся под
русским флагом из Черного моря, подвергались со стороны Турции
конфискации. Адрианопольский мирный трактат 1829 г. объявил проливы
свободными для торговых судов как Pocсии, так и всех государств,
находящихся в мире с Портой. Наконец, в 1841 г. свобода торгового
судоходства в проливах провозглашена была всеми великими державами (и
подтверждена в 1856, 1871 и 1878 гг.). С 1830-х гг. вопрос о проливах
получил значение преимущественно политическое. И до того Турция, имея в
виду безопасность своей столицы, никогда не отказывалась от права
закрывать Босфор и Д. для военных судов всех наций. Впервые это право
формально было признано в договоре между Англией и Турцией в 1809 г. В
1833 г., когда существованию Турции угрожал Мегмед-Али, между Россией и
Турцией заключена была в Гункьяр-Скелесси конвенция, в силу которой
первая обязалась помогать второй войском и флотом, с правом последнего
входить в Босфор и Д.; на основании же секретной статьи этой конвенции,
Порта обязалась, по отношению к России, закрывать Д., "т.е. не позволять
никаким иностранным военным судам входить туда под каким бы то ни было
предлогом". Англия немедленно протестовала против этого соглашения, в
котором западноевропейские кабинеты усмотрели опасность для своего
влияния на Турцию. В 1838 г., при вторичном восстании Мегмед-Али, имп.
Николай I убедился, что дальнейшее существование договора 1833 г.
невозможно, и согласился присоединиться к обще-европейской гарантии
целости Оттоманской империи, с тем условием, что державы подпишут акт,
провозглашающий закрытие Д. и Босфора для военных судов всех наций, как
во время мира, так и во время войны, началом европейского публичного
права. В результате явилась Лондонская конвенция 13 июля 1841 г.,
подписанная Турцией, Россией, Англией, Францией, Австрией и Пруссией и
известная под именем конвенции о проливах (Convention des detroits); она
сохраняет за султаном только право выдавать фирманы для прохода "легких
военных судов под военным флагом". После Крымской войны закрытие
проливов получает значение средства, долженствующего затруднить Россию в
случае ее столкновения с Турцией. 30 марта 1856 г., в один день с
Парижским трактатом, между Англией, Австрией, Францией, Poccией,
Пруссией, Сардинией и Турцией заключена была конвенция, в силу которой
державы обязывались соблюдать закрытие проливов для военных судов; суда,
состоящие в распоряжении европ. посольств в Константинополе, а равно
легкие военные суда, посылаемые державами к устью Дуная, для наблюдения
за свободою судоходства по этой реке, должны запастись разрешительными
фирманами султана. В циркуляре турецкого министра иностр. дел, от 28
сент. 1868 г., было разъяснено, что закрытие проливов не
распространяется на военные суда, на которых находится монарх или глава
независимого государства. Не получивший силы договор в Сан-Стефано
содержал в себе постановление (ст. 24), которое объявляло Босфор и Д.
навсегда открытыми, как во время мира, так и во время войны, для
торговых судов нейтральных держав, прибывающих из русских портов или
направляющихся в русские порты. Берлинский трактат 13 июля 1878 г.
подтвердил прежние постановления договоров о проливах. На берлинском
конгрессе 1878 г. Англия утверждала, что в вопросах, относящихся к
принципу закрытия проливов, единственным судьей является султан; Россия
высказывала мнение, что военные суда договаривающихся держав, даже с
разрешения султана, не имеют права проходить через проливы. Конгресс
оставил вопрос этот открытым.
А. Я. Дарий (Daraiavahusch, DareioV) - древнеперсидское царское имя.
Д. I, с. Гистаспа, род. в 550 г. до Р. X. Происходил из царского рода
Ахеменидов и уже при Кире занимал выдающееся положение. В качестве
телохранителя, сопровождал Камбиза в Египет. Сделавшись царем (521 -
486) по низложении Лже-Смердиса, занялся приведением в порядок
расстроенного государства. Первые три года были употреблены на
подавление восстаний (в Сузиане, Вавилоне, Армении, Мидии и др.), во
главе которых стояли потомки местных владетелей или самозванцы.
Изображения последних, вместе с надписью об их усмирении, находятся на
скале Бегистане. Стремясь к преобразованию государственной системы на
строго бюрократических и централизационных началах, Д. уничтожил
господствовавшее до тех пор вассальное самоуправление; появились
сатрапии. Но и на верность наместников не всегда можно было положиться:
пришлось отделаться хитростью от Оройта, сатрапа Сард, и казнить
египетского наместника Арианда. К египтянам Д. относился милостиво и
покровительствовал их религии, строил и реставрировал храмы, уважал
туземное жречество и дворянство. Важно было для благосостояния Египта
соединение каналом Красного моря с Нилом, стоявшее в связи с попытками
включить Индейский океан в область персидской торговли. Для этой цели
была снаряжена экспедиция по Инду и Аравийскому морю, под начальством
Скилака. Ряд насыпных холмов, на которых были водружены стэлы с
клинообразными и иероглифич. надписями, обозначает направление работ по
сооружению соединительного канала. Одна из этих стэл найдена в 1866 г.,
другая, В. С. Голенищевым, в 1889 г. близ Телль-эль-Машута ("Зап. вост.
отд. имп. русск. арх. общ.", V). Обе плохо сохранились (изд. в "Recueil
de travaux" 9, 11 и 13). Несмотря на свою дальновидность, Д. не избег
недостатка, общего восточным монархам - стремления к расширению и без
того уже обширного и сшитого белыми нитками государства. Большим
промахом был его известный поход на скифов (515), сопровождавшийся,
правда, покорением гетов, Фракии, Лемноса, Имброса и подданством
Македонии, но разрушивший обаяние персидского могущества и сделавший
возможным восстание малоазиатских и кипрских греков (500 - 494). Усмирив
их, Д., из желания наказать не сохранивших нейтралитета афинян, стал
лицом к лицу с европейскими греками. Неудачный исход первых двух
кампаний, окончившихся афонским крушением и битвою при Марафоне (4 90),
и последовавшие затем обременительные приготовления к новому походу
подействовали возбуждающим образом на провинции. Восстал Египет (486);
царь умер, не успев заняться его усмирением. Как мудрый, справедливый
правитель, как безусловно лучший из восточных деспотов, Д. пользовался
уважением даже своих врагов. Эсхил, участвовавший в Марафонском
сражении, отзывается в своих "Персах" очень тепло об этом царе,
виновнике стольких бедствий для греков. Евреи также сохранили о нем
благодарное воспоминание: во 2-й год царствования он разрешил
возобновить работы по построению 2-го храма (Ездры 4, 24. 5, 5. 6, 1), а
в 6-й год храм был освящен. По Диодору, египтяне уважали этого царя
наравне со своими фараонамизаконодателями; даже отдаленные карфагеняне
признавали его власть. Погребен Д. в сооруженной им и украшенной
произведениями скульптуры гробнице в скалах Накши Рустами, близ
Персеполя.
Б. Т.