Ключица (Clavicula, Furcula), у человека - слегка изогнутая ообразная
крепкая трубчатая кость с незначительной мозговой полостью, которая,
перекрещиваясь с первым ребром и сочленяясь, с одной стороны, с верхней
частью грудной кости, а с другой с акромиальным отростком лопатки,
служит опорой для передней (верхней) конечности и обуславливает свободу
ее движений. У млекопитающих она, вообще, развита тем больше, чем более
разнообразны и свободны движения передних конечностей, и потому развитую
К. мы находим, напр. у лазающих, летающих, а у одно- и двукопытных ее
вовсе нет (относительно К. у других позвоночных см. Конечности и статьи
об отдельных классах).
Н. Кн. Книга (от ц. слав. кънига, которое имело значения: 1) буквы и
грамоты, 2) книги, 3) письма и 4) искусства писать) - соединение в одно
целое листов бумаги, папируса, пергамента и пр.; поэтому глиняные
библиотеки клинообразного письма не подходят под понятие книги, и
появление ее следует приурочить к изобретению бумаги из папируса. Первые
книги, состоявшие из длинных свитков такой бумаги, появляются в Египте,
откуда около VlI столетия до Р. Хр. этот способ писания переходит в
Грецию и потом в Рим. Египтяне долго сохраняли монополию выделки
папируса, но в последние времена республики римляне завели собственные
папирусные фабрики. У греков и особенно у римлян, несмотря на отсутствие
книгопечатания, книжное дело стояло очень высоко: не говоря уже о
библютеках общественных, при императорах были частные библиотеки в 30000
томов (или точнее
- свитков) и более. Книжные лавки встречались и в самых отдаленных
провинциальных городах; в Риме были большие и малые книжные магазины и
множество лавочек букинистов. При больших магазинах были залы, где
находились многочисленные скорописцы; с их помощью автор мог издавать
свое сочинение, и за исключительное право продавать его иногда получал
гонорар или, по крайней мере, даровые экземпляры. Римская К. имела форму
свитка, навернутого на палку с утолщенными концами; на верхнем конце
прикреплялся ярлычек с обозначением заглавия, который высовывался из
футляра, большей частью кожаного, соответствовавшего нашему переплету.
Для переноски такие свитки помещались в круглые корзинки, с отверстиями
во внутренней крышке, вроде тех, в которых теперь помещаются флаконы с
духами. В библиотеках эти свитки не ставились, а клались на полки так,
чтобы ярлычки были на виду. Писали на одной стороне, либо одной
вертикальной колонной, длина которой равнялась длине свитка, либо рядом
многих параллельных колонн. Книжные магазины в Риме служили местом
свидания литераторов, ученых и любителей литературы; при магазинах были
и кабинеты для чтения, где за небольшую плату можно было просмотреть
новинки или сличить свой экземпляр известного сочинения с таким, который
был исправлен грамматиком, содержавшимся для этой цели при магазине и
копировальном зале. В виду сравнительной дешевизны папируса и
безусловной дешевизны труда, К. в Риме были недороги. Кроме обыкновенных
дешевых экземпляров, были и чудеса каллиграфического искусства,
экземпляры роскошно иллюстрированные; были книжкикрошки; Цицерон видел
экземпляр Илиады, который мог поместиться в скорлупе ореха. Падение
античной цивилизации прежде всего изменило внешний вид К.; папирусные
фабрики закрываваются одна за другой и в Европе папирус становится все
более и более редким, да он по своей непрочности и не совсем был удобен
для тех К., которые были в наибольшем ходу в начале средних веков. Для
св. Писания и К. богослужебных, предназначенных для ежедневного
пользования, более подходил вековечный пергамент, употреблявшийся и
прежде папируса, но вытесненный его дешевизной. Теперь он снова входит
во всеобщее употребление; его листы соединяются в томы, которые вполне
соответствуют современной нам форме книги. В восточной империи были
особые мастерские для его обработки, и писцы получали его совсем
готовым; на Западе они большей частью сами обделывали его: бритвой
снимали жир и пятна, пемзой очищали волосы и жилы, выглаживали и
разлиновывали особ. ножем. Писали крупно, четко и красиво; в отделке
заглавных букв доходили до необыкновенной роскоши. Иногда (с III по VII
в.) пергамент окрашивали в красную или др. краску и всю рукопись писали
разведенным серебром, а заглавные буквы золотом. Понятно, что К. в то
время были страшно дороги: за красиво написанный и разрисованный
молитвослов или псалтырь уступали иногда целые имения; бывали случаи,
что в целом христианском городе не оказывалось ни одной книги. В
мусульманском мире книжное дело стояло в это время очень высоко: в
Испании насчитывали 70 общественных библиотек, и в кордовской библютеке
было, говорят, до 400000 томов. В Европе К. стали и дешевле, и чаще,
когда стало распространяться употребление пергамента, тем более, что с
этим совпал сильный подъем умственной жизни после крестовых походов, а
также развитие университетов. В XIII в. при университетах был особый вид
должностных лиц, так наз. stationarii; они давали студентам списывать
учебники, брали К. на коммиссию от ростовщиков-евреев, которые сами не
имели права торговать книгами, и от уезжавших студентов; эти stationarii
были, таким образом, первыми книгопродавцами в новой Европе. В начале
XIV в. в Париже книгопродавцы в собственном смысле уже отделились от
стационариев; но и они приносили присягу университету и были подчинены
его ведению. Были также и присяжные продавцы писчих материалов. В конце
XIV и нач.XV в. в "латинском квартале" целые дома и переулки были
заселены переписчиками, каллиграфами, переплетчиками, миниатюристами
(иначе, иллюминаторами), пергаментщиками, продавцами бумаги и пр. В
Лондоне переписчики (text-writers) в 1403 г. соединились в особый цех,
то же местами было и в Голландии. В Италии в XV в. были книгопродавцы,
содержавшие при своем магазине массу писцов, след. способные издавать
книги и до книгопечатания. В это время во всех больших городах Европы
были уже общественные библиотеки, из которых иные К. выдавались на дом
(libri vagautes); Другие, особенно ценные и объемистые, прикреплялись к
письменным столикам железными цепями; почти везде были книгопродавцы и
общества переписчиков, старавшиеся удовлетворить не только богатых
любителей, но и людей среднего состояния молитвенниками, К.
поучительными и даже забавными.
На Русь К. пришла, вместе с христианством, из Византии, в лучшее
время специально-византийской культуры; но эта культура усваивается
нашими предками далеко не во всем ее объеме. К., напр., принимаются
исключительно богослужебные и благочестиво-назидательные; дело книжного
просвещения ведется духовенством и весьма немногими любителями из
высокопоставленных лиц. По словам Кирилла Туровского, светские люди
говорили: "Жену имам и дети кормлю... не наше есть дело почитание
книжное, но чернеческое". Если мирской человек и принимался читать или
даже списывать книги, он делал это не для удовольствия и даже не для
поучения, а для спасения души. Книжное дело сосредотачивалось
исключительно в монастырях: известна прекрасная картинка из жития
Феодосия Печерского, как он волну плел для переплета в то время и в той
комнате, где Иларион списывал книги, а старец Никон переплетал их.
Монахи писали только с дозволения игумена, и потому К. или даже всякая
отдельная статья начинается с формулы: благослови, отче. Писали на
харатье (пергаменте, от chartia), на больших листах, большей частью в
два столбца, крупными и прямыми буквами - уставом (который постепенно
переходил через полуустав в неразборчивую скоропись XVII в.); заглавные
буквы и заставки разрисовывали красками и золотом. Одну книгу писали
многие месяцы и в послесловии часто выражали сердечную радость, что
трудный подвиг окончен счастливо. Нашествие монголов остановило развитие
книжного дела на Ю, а как трудно было заниматься им на С, ясно
свидетельствует житие Сергия Радонежского, который, не имея ни харатьи,
ни бумаги, писал на бересте. Только в Новгороде были досуг и средства; о
Моисее, архиепископе новгородском (1353 - 1362), летопись говорит:многи
писцы изыскав и книгы многы исписав. С XV века книгописание
распространяется по всей средней России:являются писцы и даже литераторы
профессиональные, "питавшиеся от трудов своих"; каллиграфия иногда
доходит до высокой степени совершенства; появляются хитрые измышления,
вроде тайнописания (криптографии) и пр. В XVI в. и у нас начинается
городской период в истории К.: Стоглав упоминает о городских писцах,
деятельность которых он желает подвергнуть надзору. Самый выдающийся
деятель в истории русской К. этой эпохи - митр. Макарий.Изобретение
книгопечатания значительно понизило ценность рукописей, но не сразу
убило их производство: первопечатные К. представляли собой копию с
современных рукописей;тем не менее, иные богатые книголюбцы все еще
отдавали предпочтение лучшими мастерами писанным рукописям перед
произведенными фабричным способом печатными К.: но борьба каллиграфов
XVI в. с печатным станком была безнадежна и непродолжительна. Только в
России среди старообрядцев рукопись соперничает с К. до XIX в. Уже в XVI
в. удешевленная К. начинает служить интересам дня и заметно
демократизируется: она становится доступной и интересной не только для
людей серьезно образованных, но и для массы; она проникает и в женскую
половину купеческого или небогатого помещичьего дома, и даже в
деревенские трактиры; она столь же часто служит для забавы, как и для
назидания. В XVII в., вследствие усовершенствований в типографском деле,
книжное производство прогрессирует в количестве, дешевизне и красоте; в
соответствие духу времени - по выражению Бушо, остроумно сопоставляющего
наружность и содержание книги с политической и культурной историей (Н.
Воuchot: "Le livre, l'ilustration, la reliure", Париж, 1886), - она
"надевает парик, украшается колоннами и пилястрами, становится
надуто-грандиозной и вся расплывается в аллегории и условности". По
особенному свойству науки XVII в., работавшей не для публики, а для
немногих избранных, именно в этом столетии выходят в большом количестве
многотомные фолианты, поглощавшие десятки лет жизни авторов и
составленные с поразительной ученостью и тщательностью (Дюканжа,
Ламбеция, Болланда и пр.). В этом же и следующем столетии появляются в
большом количестве ученые и литературные журналы . XVIII в., век
просвещения, по преимуществу, вознес книгу на небывалую высоту;
достаточно назвать Вольтера, чтобы дать понять, какую силу имела тогда
умно написанная книжка. Знаменитая "Энциклопедия" Дидро наглядно
показывает, что и толстые, дорогие К. в то время стали предназначаться
для массы образованных людей, для среднего сословия. XVIII век - время
зарождения и развития русской печатной книги; при Петре зародилась она,
при Екатерине II получила силу и распространение (в промежутке прогресс
совершался очень медленно, да и в первые годы царствования Екатерины
наиболее популярные сатирические журналы расходились в 200 - 300 экз.).
С 80-х годов издаются целые библиотеки классиков и переводных романов;
выходят сотнями собственные подражания последним; даже мистические книги
масонов выходят несколькими изданиями. Русские люди приучились читать и
даже покупать книги; с особой пользой потрудился для этого Н. И.
Новиков.Тогда же у нас начинают заботиться и о внешней красоте книги:
даже многие казенные издания, даже уставы украшаются изящными
виньетками. В первой четверти XIX в. в истории развития книги замечаются
два явления огромной важности. Хорошая книга стала обогащать автора -
обогащать не посредством подарков и пенсий от богачей или правительства,
но посредством покупателей, публики; знаменитые писатели становятся
богачами, и литературный труд, при благоприятных условиях, даже
заурядному работнику дает средства к безбедному существованию.С другой
стороны, предприимчивые издатели (один из первых - Констебль в Англии)
задаются высокополезной задачей удешевить хорошую книгу до такой
степени, чтобы всякий сколько-нибудь достаточный человек мог, без
больших затрат, составить себе целую библиотеку. Первое явление в
передовых странах Европы к середине столетия становится общим: не только
авторы, подлаживающиеся ко вкусам публики (напр., Дюма-отец), но и
большинство талантливых писателей совершенно независимых (напр., Виктор
Гюго)могут хорошо жить доходами от продажи своих книг; вместе с этим они
становятся и крупной политической силой. Крайнее удешевление хорошей
книги (за исключением особых случаев: изданий Нового Звета, полного
Шекспира в 1 шиллинг) становится возможным только в З-ей четверти
столетия, зато теперь идет вперед быстрыми шагами:благодаря таким
издателям, как Реклам ("Universal Bibliothek") в Германии, Сонцоньо в
Италии и пр., теперь за десятки рублей можно собрать библиотеку
классиков всех времен и народов, которая в начале столетия стоила
тысячи. Специально для народа красиво и правильно издаются целые
библиотечки полезных К. по такой цене, которая своей дешевизной убивает
плохие лубочные издания. В Германии, а за ней и повсеместно, в последние
годы даже роскошные, красиво иллюстрированные К. так удешевляются, что
не составляют редкости на полке учителя начальной школы. 70 лет назад
Греция получала из Франции и бумагу, и шрифт для правительственных
изданий и учебников; теперь в ней ежегодно выходят тысячи названий К., и
в том числе много баснословно дешевых изданий для народа и бедняков. И в
России, уже с первых 10-летий XIX в., в книжном деле замечается
значительный прогресс: первые томы истории Карамзина, выпущенные в 1818
г., разошлись в несколько недель; плохой, ныне забытый роман Булгарина
"Иван Выжигин", вышедший в 1829 г., доставил автору деньги, по тому
времени, огромные; появляются предприимчивые издатели, искренно любящие
свое дело, вроде Смирдина. С начала царствования Александра II и у нас
К. становится крупной общественной силой. В последнюю четверть века и у
нас являются дешевые библиотеки для среднего класса, уже не разоряющие
предпринимателей, как прежде; и у нас издаются отечественные классики по
такой цене, которая делает их доступными и для бедных людей;что же
касается до наших народных, копеечных изданий, предпринимаемых с
полублаготворительной целью комитетами грамотности и др. общественными
учреждениями, а также и некоторыми частными фирмами, то по строгому
выбору содержания, дешевизне и изяществу они могут поспорить с немецкими
и английскими. Но в общем книжное, книгопродавческое и типографское дело
в России, сравнительно с ее западными соседями, находится еще в очень
неудовлетворительном состоянии.По истории К. см. Arnett, "An inquiry
into the nature and form of the Books of the Ancients" (Л., 1637); W.
Wattenbach, "Das Schrift wesen im Mittelalter" (Лпц., 1871); V.
Gardthausen, "Griechische Palaeographie" (1879); E. Egger, "Histoire du
livre" ("Bibl: d'edacation et derecreation"); H. Bouchot, "Le livre,
l'illustration, la reliuie" (Пар., 1886); Aug. Mulinier, "Les manuscrits
et les miniatures" (1892, "Bibl. des Merveilles"). Для славянской
рукописной К. лучший материал у Востокова, в "Описании ркп. Рум. музея"
и у Срезневского, "Славяно-русская палеография" ("Журн. Мин. Нар.
Просв.", ССХIII, отд. II). Для старопечатной, петровской и
послепетровской К. материал у Каратаева, Сопикова, Пекарского ("Наука и
лит. при Петре") и др. Ср. А. Кирпичников, "Очерк истории книги" (СПб.,
1888): О. Булгаков, "Иллюстрированная история книгопечатания"(т. 1,
СПб., 1889).
А. Кирпичников.