Роман  -  в  настоящее  время  самая  популярная  и   самая   богатая
содержанием  форма  литературных   произведений,   отражающая   в   себе
современную жизнь со всем разнообразием  волнующих  ее  вопросов.  Чтобы
достигнуть такого универсального  значения,  роману  важно  было  пройти
немало стадий развития. Как народные и церковные обряды легли  в  основу
драмы, так народные  эпические  предания  мифического  или  героического
характера легли в основу повествовательной поэзии. Древнейшим образчиком
этого рода произведений  могут  считаться  египетские  повести  "О  двух
братьях" и "О принце Сашни", написанные по крайней мере за 1500  лет  до
нашей  эры  и  имеющие  сказочный  характер;   глубокая   древность   их
доказывается дружбой человека с богами, превращением людей в животных  и
растения и т.  п.  Древнейшим  памятником  повествовательной  литературы
Индии служат легенды или поучительные рассказы (джатаки) о  Будде  и  об
его 550 превращениях. Через несколько столетий  после  смерти  Будды  из
этих джатак образуется легендарное житие Будды  ("Лалитавистара").  Один
из эпизодов этого жития  -  именно  встреча  юного  Будды  со  стариком,
больным и мертвым - лег в основу  византийской  повести  "О  Варлааме  и
Иосафе", которая в разных переделках обошла всю Европу, была известна во
многих списках у нас на Руси, дала  материал  для  известного  духовного
стиха об Иосафе Царевиче и, наконец, вошла в Четьи-Минеи  в  виде  жития
царевича Иоасафа. Кроме "Лалитавистары", Индия обладает  двумя  большими
сборниками  поучительных  рассказов  ("Панчатантра"   и   "Гитопадеша"),
которые разными путями проникли в Европу и оказали  немалое  влияние  на
повествовательную  литературу  средних  веков.   Древнейшим   памятником
повествовательной литературы в Греции считается "Киропедия"  Ксенофонта,
в которую вставлен трогательный эпизод об Аврадате и Пантее,  древнейший
образчик  греческой  любовной  новеллы.  К  греческой  повествовательной
литературе относятся также так называемый  "Милетские  сказки"  (Fabulae
Milesiae), до нас недошедшие; из отзывов о них Плутарха, Апулея и Овидия
можно  заключить,  что  это   были   народно-бытовые   рассказы   весьма
фривольного содержания, вроде французских фаблио, так что между  ними  и
позднейшими сентиментальными романами александрийской эпохи  нет  прямой
генетической связи. Но такая связь несомненно существует между романом с
одной стороны и элегией с другой. Горюя о своей неудовлетворенной любви,
александрийские поэты утешали себя, припоминая историю людей,  столь  же
несчастных в любви, как они сами. Так поступали  Филотас,  Гермесианакс,
Каллимах и другие поэты,  элегии  которых  непосредственно  примыкают  к
александрийскому роману. Введением в историю этого романа может  служить
пастушеская новелла софиста I  в.,  Диона  Хризостома,  которую  критики
сравнивают с "Paul et Virginie" Бернардэн  де  С.-Пьера.  Знаменитейшими
романистами александрийской эпохи считаются софисты Ямвлих ("Вавилонская
история") и Ксенофан ("Эфесская история об Антии и Аброкоме"). К III  в.
по Р. Хр. относятся роман неизвестного автора  "Об  Аполлонии  Тирском",
дошедший до нас в латинском  переводе,  и  любовная  новелла  "Теаген  и
Хариклея",  приписываемая  Гелиодору,   а   к   IV   в.   -   знаменитый
любовно-пастушеский Р. Лонга: "Дафнис  и  Хлоя".  К  александрийской  же
эпохе  следует  приурочить  Р.  Ахилла  Тация:"Клитофон  и  Левкиппа"  и
приписываемый псевдо-Каллисфену, впоследствии столь  знаменитый  в  зап.
Европе "Р. об Александре Вел.", который можно было бы назвать прототипом
исторического P., если бы к его исторической основе не было присоединено
много фантастических эпизодов, придающих  всему  произведению  сказочный
характер. Византийский P., в литературном отношении, представляет  собою
не  более  как  переживание  основных   мотивов   александрийского   P.,
послужившего ему образцом; он пишется по тому же  плану,  с  соблюдением
тех же литературных приемов, но  только  гораздо  грубее  и  неискуснее.
Повествовательная литература в Риме была отражением греческой.  В  эпоху
республики  пользовались  большой  популярностью   "Милетские   Сказки",
переведенные на латинский  язык  Сизенной.  Любовь  к  повествовательной
литературе особенно усилилась  в  эпоху  империи,  когда  культура  Рима
приняла в большей или меньшей степени греческий  отпечаток.  Несомненные
следы влияния греческих Р. носит на себе Апулеев "Золотой осел", который
даже считается переделкой греческого Р. Гораздо более  самостоятельности
обнаружил Петроний в своем Р. "Сатирикон" -  остроумной,  основанной  на
реальных наблюдениях картине римских нравов конца  I  в.  по  Р.  Хр.  В
средневековой Европе повествовательное творчество нашло себе выражение в
двух формах: рыцарского Р.  и  поучительных  рассказов,  большею  частью
занесенных  с  Востока,  из  которых  составились  сборники  "Disciplina
Clericalis", "Gesta Romanorum" и т. д. Содержание первых в  большей  или
меньшей степени фантастично, а основные  идеи,  их  проникающие  -  идея
феодального долга по отношению к сюзерену и  идея  рыцарского  долга  по
отношению к даме сердца.  Таковы  романы  так  наз.  бретонского  цикла,
оказавшие сильное влияние на повествовательную литературу других  стран.
Поучительные  рассказы  представляют  собою,  в   большинстве   случаев,
обработки так наз. странствующих  рассказов;  все  старания  их  авторов
направлены к тому, чтобы приноровить их содержание к целям  христианской
морали. На почве этих нравоучительных  рассказов  развились  французские
фаблио,  в  которых,  впрочем,  наряду  с  сюжетами,  заимствованными  с
Востока,  встречаются  сюжеты  народно-бытовые,  навеянные   современной
жизнью. Возникшие в стенах городов, фаблио защищают интересы  горожан  и
нередко  относятся  сатирически  к  представителям  других  сословий:  к
развратному и жадному духовенству, к приходящему в упадок  рыцарству,  к
смышленому, но нравственно грубому крестьянству. Эти небольшие по объему
сатирические рассказы разлетаются  в  переводах  и  переделках  по  всей
Европе и дают толчок и материал для  создания  всесословной  итальянской
новеллы,  которая   впервые   достигает   художественной   обработки   в
"Декамероне" Боккаччо. Движение, сообщенное повествовательной литературе
гением Боккаччо, не замедлило принести свои плоды в различных  видах  Р.
От Декамерона идет целая серия  итальянских  новеллистов  XV  и  XVI  в.
"Амето" послужил первым образцом пастушеского Р. в Европе, а  психология
любовной страсти в "Фиаметте" не осталась без влияния  на  возникновение
психологического Р. во Франции  XVII  в.  Французские  фаблио,  немецкие
шутливые рассказы (Schwanke) и  итальянские  новеллы  заключают  в  себе
составные элементы реального P., которой  впервые  возник  на  испанской
почве, в форме так назыв. плутовского  романа.  Первым  произведением  в
этом роде была повесть "Жизнь Лазарильо из Тормеса", вышедшая в 1554  г.
и  вызвавшая   много   подражаний,   к   числу   которых   относятся   и
нравоучительные новеллы Сервантеса. Влияние испанской плутовской новеллы
раньше всего проявилось в Англии, где уже в конце XVI  в.  мы  встречаем
ряд повестей из быта продувных людей (новеллы  Р.  Грина,  "Жизнь  Джека
Вильтона", Наша). В Германии, в начале XVII в., переводятся с испанского
некоторые плутовские новеллы,  а  в  1669  г.  на  почве  этого  влияния
вырастает оригинальный продукт немецкой реально- бытовой беллетристики -
"Simplicissimus" Гриммельсгаузена; герой этой повести сильно  напоминает
Лазарильо,  и  своей  изобретательной  энергией,  и   своим   социальным
положением. Во французском Р. XVII  в.  мы  замечаем  две  струи:  струю
идеальную,  искусственную,  создавшую   пастушеский   Р.   "Астрею",   и
героические  Р.  Гомбервиля,  Кальпренеда  и  Скюдери,  в  которых   все
искусственно, все создано фантазией автора, и шедшую  из  Испании  струю
реально-бытовую, которая проявляется в романах Сореля ("Histoire comique
de Francion"), Скаррона ("Roman Comique"), Фюретьеpa ("Roman Bourgeois")
и др. Став твердой ногой на почву изучения действительности, французский
Р. XVIII в. дает такие произведения как "Манон  Леско"  аббата  Прево  и
"Жиль Блаз" Лесажа, дышащие реализмом и жизненной  правдой.  Отодвинутый
Вольтером в области субъективизма и  тенденции,  Р.  снова  вступает  на
психологическую почву в "Новой Элоизе"  Руссо  (1763),  которая  надолго
становится идеалом  любовно-психологического  Р.  Несмотря  на  то,  что
"Новая Элоиза"  знаменует  собою  поворот  к  идеализму,  в  изображении
страсти любовников Руссо шел по  следам  аббата  Прево.  Вместо  прежней
салонной galanterie, выражавшейся полунамеками и полупризнаниями,  Руссо
выводит на сцену чувство  страстное,  уничтожающее  на  своем  пути  все
искусственные перегородки, говорящее не искусственным жаргоном  Скюдери,
а пламенной речью, от которой захватывает дух  и  кружится  голова.  Вот
почему Р. Руссо показался его современникам  каким-то  откровением;  вот
почему он вызвал столько подражаний, во  главе  которых  стоит  "Вертер"
Гёте.  В  Англии  ход  Р.  был  несколько  иной.  Революция   1688   г.,
произведенная главным образом английской буржуазией, побудила английских
писателей обратить особое внимание на ее вкусы  и  потребности.  Для  ее
были основаны журналы Адиссона и  Стиля,  для  ее  Дефо  написал  своего
"Робинзона", для ее же Ричардсон, около половины XVIII в., создал  новый
вид Р. - семейный Р. в письмах, где автор проникает в  глубь  английской
богобоязненной  буржуазной  семьи  и  находит  там  драмы  трогательные,
потрясающие  и  отчасти  способные  заменить  отсутствие  сколько-нибудь
сносных пьес на тогдашней сцене. Недаром Дидро называл романы Ричардсона
настоящими  драмами.  Подробное  изложение  разговоров,  обстоятельность
описаний, микроскопический анализ душевных движений  представляли  такое
необычное явление в тогдашней беллетристике, что романы Ричардсона сразу
приобрели  большую  популярность  главным  образом  в  среде  буржуазной
публики, которая столько же восхищалась их нравственным духом, сколько и
знанием жизни и человеческого сердца.  Уступая  Ричардсону  в  детальном
анализе душевных движений, его соперник Генри Филдинг далеко превосходил
его талантом. В противоположность Ричардсону, тратившему целые  страницы
на описание характера героя или героини, Филдинг  умел  обрисовывать  их
двумя-тремя чертами, и притом так, что они до сих пор стоят  перед  нами
как живые. В  этом  отношении  Теккерей  справедливо  называет  Филдинга
учителем всех английских романистов. Но  главным  достоинством  Филдинга
был его юмор, добродушный, оригинальный,  всепрощающий.  Подкладкой  его
насмешек  всегда  была  любовь  к  человеку,  напоминающая   Сервантеса,
которого он недаром считал своим образцом. Своими произведениями Филдинг
окончательно установил тип английского реального  нравоописательного  Р.
Идя по проложенному им пути реализма  и  жизненной  правды,  последующие
романисты все более и более расширяют сферу своих  наблюдений:  Смоллетт
вставляет в свои Р. картины из быта английских моряков,  Голдсмит  -  из
жизни  духовенства,  Вальтер  Скотт  задается  целью  воскресить   жизнь
средневекового  человека,  Диккенс,  Теккерей,  Чарльз  Кингсли   и   их
многочисленные  последователи  касаются  всех  язв   английской   жизни,
разоблачают недостатки английских  учреждений  и  кладут  таким  образом
основы социальному P., этой высшей форме  повествовательного  искусства,
которой предстоит блестящая будущность.  То  же  постепенное  расширение
сферы созерцаний замечается и во французском  Р.  XIX  в.,  но  ход  его
развития заключает в себе особенности, которых  не  было  в  Англии:  он
испытывает  на  себе  сильное  влияние  литературных  теорий.   Писатели
романтической школы - Виктор Гюго, Альфред  де  Виньи,  Дюма-отец  -  не
имели намерения ограничить свою деятельность изучением действительности;
они с умыслом переносили действие своих Р.  в  отдаленное  прошлое,  где
можно было дать  полный  простор  фантазии  и  субъективным  тенденциям.
Такими же тенденциями проникнуты и романы  Жорж  Занда,  в  которых  она
искусно сливает любовный пафос с социальным и, отстаивая  права  женщин,
смело бросает перчатку всему современному общественному строю.  Подобный
субъективизм не мог не вызвать реакции со стороны людей с  аналитическим
складом ума, которые хотели сделать P., прежде  всего,  верным  зеркалом
современной действительности. Это направление сильнее всего сказалось  в
произведениях Стендаля, преимущественно в его "Rouge  et  Noir"  (1831),
представляющем  собою  яркую   картину   французского   общества   эпохи
реставрации.  К  Стендалю  тесно  примыкает  Бальзак,  которого  считают
настоящим отцом реального Р. во Франции. В первых произведениях Бальзака
еще слышатся отзвуки романтизма, но чем далее он  подвигается  на  своем
пути, тем сознательнее  стремится  к  реально  объективному  творчеству.
Бальзак был реалистом не только по манере своего  творчества,  но  и  по
своим    теоретическим    убеждениям.    Он    считал     себя     более
естествоиспытателем, чем романистом; в предисловии к  "Соmedie  Humaine"
он называет свои Р. естественной историей человека.  Он  первый  ввел  в
свои произведения тщательное и детальное изображение среды,  которой,  в
противоположность писателям-романтикам, приписывал громадное влияние  на
характер и поступки действующих лиц.  Преемником  Бальзака  был  Флобер,
нанесший еще более сильный удар романтизму и  окончательно  установивший
тип художественно-реального романа во Франции. Ни  один  из  французских
романистов не  заслуживает  в  такой  степени  названия  художника,  как
Флобер. Искусство было его стихией, его жизнью;  самую  жизнь  он  ценил
настолько,  насколько  она  ему  давала  материал  для   художественного
воссоздания.  Он  стремился  к  идеальному  совершенству  стиля;   вечно
недовольный собой, он готов был просидеть целый день  над  фразой,  пока
она не становилась изящной и гармоничной. Самым типичным  представителем
современного реального Р. Во Франции считается Золя, не потому, чтобы он
был большим реалистом, чем, напр., Додэ или братья Гонкуры,  но  потому,
что  в  своих  трактатах  ("Le  roman  experimental",  "Les   romanciers
naturalistes") он  является  теоретиком  и  законодателем  реального  Р.
Провозглашенный Бальзаком принцип реализма Золя возвел в целую систему и
на самом деле  вообразил  себя  научным  экспериментатором,  разрешающим
социальные  вопросы  путем  оперирования  над  так  наз.  "человеческими
документами". В своей многотомной романической эпопее: "Ругон-Макары" он
задался целью изобразить естественную и социальную историю одной семьи в
эпоху второй империи и  оправдать  на  ее  представителях  биологический
закон наследственности. Желая свести  задачу  романиста  главн.  обр.  к
изучению простых элементов, как более  доступных  для  наблюдения,  Золя
кончил тем, что  отодвинул  на  задний  план  душу  человека  и  заменил
изучение человеческих характеров изучением  обстановки,  в  которой  они
развивались. В результате получилось  весьма  неполное  и  одностороннее
освещение жизни, против которого восстали даже поклонники Золя. Наиболее
сильный удар был нанесен литературной манере  Золя  Мопассаном,  который
снова поставил реальный Р. на психологическую основу. В настоящее  время
психологический Р. приобретает  все  большую  популярность  во  Франции;
представители его - Поль Бурже, Анатоль  Франс  и  др.  -  умеют  весьма
искусно вплетать в ткань рассказа социальные мотивы. Немецкий Р. XIX  в.
тоже пережил переход от субъективного романтизма к  объективно-реальному
изображению действительности, с тем, впрочем, различием, что реальный Р.
в духе Бальзака и Золя не  нашел  в  Германии  благоприятной  почвы  для
своего развития и в лице Ауэрбаха, Поля Гейзе и др. пошел  на  сделку  с
субъективным   идеализмом;   зато   социальный   Р.   нашел   блестящего
представителя в лице Шпильгагена, который в своем романе: "Один  в  поле
не воин" дал нам лучший образчик социального романа XIX в. -  романа,  в
котором  главным  пафосом  является  социальная  идея,  а  на  ее  почве
расцветает любовь героя и героини. Итальянский Р. XIX  в.,  начавшись  с
подражания "Вертеру"  Гёте  ("Джакопо  Ортис"  Уго  Фосколо)  и  романам
Вальтер Скотта ("Обрученные" Манцони и "Осада Флоренции" Гверрацци),  не
дал до сих пор ни одного произведения, которое имело бы общечеловеческое
значение. До сих пор итальянские романисты были  не  более  как  ученики
французов и только в последнее время появилось несколько самостоятельных
талантов (Баррилли, Сальваторе Фарина,  Амичис,  Серао,  Верга  и  др.),
дающих надежду на лучшее будущее.

   Литература. Spiegelberg, "Die Novelle im alten Aegypten"  (Страсбург,
1898); Amelinau, "Contes et romans de l'Egypte chretienne" (Пар., 1880);
Dunlop,  "History  of  Fiction"  (нов.  изд.  Лонд.,  1888);   Chassang,
"Histoire du roman dans l'antiquite  grecque  et  romaine"  (П.,  1862);
Rohde, "Der  Griechisehe  Roman,  und  seine  Vorlaufer"  (Лпц.,  1876):
Morillot, "Le Roman en France depuis  1610  jusqu'a  nos  jours"  (Пар.,
1893); Le Breton, "Le Roman en France  au  XVII  et  au  XVIII  siecle";
Gilbert, "Le Roman en  France  pendant  le  XIX  siecle"  (Пар.,  1896);
Bobertag, "Geschichte des Romans in Deutschland" (Берл., 1884);  Mielke,
"Der deutsche Roman des XIX Jahrhunderts" (Лпц., 1897); Tuckermann, "The
English Prose Fiction" (Л, 1886);  Raleigh,  "The  English  Novel"  (Л.,
1894); Gubernatis, "Storia del Romanzo" (Милан, 1883). H. Ст.

 

Оглавление