А.П.ЧЕХОВ
БРАТЕЦ
У окна стояла молодая девушка и задумчиво глядела
на грязную мостовую. Сзади нее стоял молодой человек в
чиновничьем вицмундире. Он теребил свои усики и говорил
дрожащим голосом:
- Опомнись, сестра! Еще не поздно! Сделай такую
милость! Откажи ты этому пузатому лабазнику, кацапу
этакому! Плюнь ты на эту анафему толстомордую, чтоб ему
ни дна, не покрышки! Ну, сделай такую милость!
- Не могу, братец! Я ему слово дала.
- Умоляю! Пожалей ты нашу фамилию! Ты благородная,
личная дворянка, с образованием, а ведь он квасник, му-
жик, хам! Хам! Пойми ты это, неразумная! Вонючим квасом
да тухлыми селедками торгует! Жулик ведь! Ты ему вчера
слово дала, а он сегодня же утром нашу кухарку на пятак
обсчитал! Жилы тянет с белного народа! Ну, а где твои
мечтания? А? Боже ты мой, господи! А? Ты же ведь, пос-
лушай, нашего департаментского Мишку Треххвостова лю-
бишь, о нем мечтаешь! И он тебя любит...
Сестра вспыхнула. Подбородок ее задрожал, глаза
наполнились слезами. Видно было, что броатец попал в
самую чувствительную "центру".
- И себя губишь, и Мишку губишь... Запил малый!
Эх, сестра, сестра! Польстилась ты на хамские капиталы,
на сережечки да браслетики. Выходишь по расчету за дур-
мана какого-то... за свинство... За невежу выходишь...
Фамиллии путем подписать не умеет! "Митрий Неколаев".
"Не"... слышишь?.. Неколаев... Ссскатина! Стар, грубый,
сиволапый... Ну, сделай ты милость!
Голос братца дрогнул и засипел. Братец закашлялся
и вытер глаза. И его подбородок запрыгал.
- Слово дала, братец... Да и бедность наша опроти-
вела...
- Скажи, коли уж на то пошло! Не хотел пачкать се-
бя в твоем мнении, а скажу... Лучше реноме потерять,
чем сестру родную в погибели видеть... Послушай, Катя,
я про твоего лабазника тайну одну знаю. Если ты узнаешь
эту тайну, то сразу от него откажешься... Вот какая
тайна... Ты знаешь, в каком пакостном месте я однажды с
ним встретился? Знаешь? А?
- В каком?
Братец раскрыл рот, чтобы ответить, но ему помеша-
ли. В комнату вошел парень в поддевке, грязных сапогах
и с большим кульком в руках. Он перекрестился и стал у
двери.
- Кланялся вам Митрий Терентьич, - обратился он к
братцу, - и велели вас с воскресным днем проздра-
вить-с... А вот это самое-с в собственные руки-с.
Братец нахмурился, взял кулек, взглянул в него и
презрительно усмехнулся.
- Что тут? Чепуха, должно быть... Гм... Голова са-
хару какая-то...
Братец вытащил из кулька голову сахару, снял с нее
колпак и пощелкал по сахару пальцем.
- Гм... Чьей фабрики сахар? Бобринского? То-то...
А это чай? Воняет чем-то... Сардины какие-то... Помада
ни к селу ни к городу... изюм с сором... Задобрить хо-
чет, подлизывается... Не-ет-с, милый дружок! Нас не за-
добришь! А для чего это он цикорного кофею всунул? Я не
пью. Кофей вредно пить... На нервы действует... Хорошо,
ступай! Кланяйся там!
Парень вышел. Сестра подскочила к брату, схватила
его за руку... Брат сильно подействовал не нее своими
словами. Еще бы слово и... несдобровать бы лабазнику!
- Говори же! Говори! Где ты его видел?
- Нигде. Я пошутил... Делай, как знаешь! - сказал
братец и еще раз постукал пальцем по сахару.