А.П.ЧЕХОВ
НЕ СУДЬБА!
Часу в десятом утра два помещика, Гадюкин и Шилох-
востов, ехали на выборы участкового мирового судьи. По-
года стояла великолепная. Дорога, по которой ехали при-
ятели, зеленела на всем своем протяжении. Старые бере-
зы, насаженные по краям ее, тихо шептались молодой
листвой. Направо и налево тянулись богатые луга, огла-
шаемые криками перепелов, чибисов и куличков. На гори-
зонте там и сям белели в синеющей дали церкви и барские
усадьбы с зелеными крышами.
- Взять бы сюда нашего председателя и носом его
потыкать... - проворчал Гадюкин, толстый, седовласый
барин в грязной соломенной шляпе и с развязавшимся
пестрым галстуком, когда бричка, подпрыгивая и звякая
всеми своими суставами, объезжала мостик. - Наши земс-
кие мосты для того только и строятся, чтобы их объезжа-
ли. Правду сказал на прошлом земском собрании граф Дуб-
леве, что земские мосты построены для испытания умс-
твенных способностей: ежели человек объехал мост, то,
стало быть, он умный, ежели же взъехал на мостик и, как
водится, шею сломал, то дурак. А все председатель вино-
ват. Будь у нас председателем другой кто-нибудь, а не
пьяница, не соня, не размазня, не было бы таких мостов.
Тут нужен человек с понятием, энергический, зубастый,
как ты, например... Нелегкая тебя несет в мировые
судьи! Баллотировался бы, право, в председатели!
- А вот погоди, как прокатят сегодня на вороных, -
скромно заметил Шилохвостов, высокий, рыжий человек в
новой дворянский фуражке, - то поневоле придется балло-
тироваться в председатели.
- Не прокатят... - зевнул Гадюкин. - Нам нужны об-
разованные люди, а университетских-то у нас в уезде
всего-навсего один - ты! Кого же и выбирать, как не те-
бя? Так уж и решили... Только напрасно ты в мировые ле-
зешь... В председателях ты нужнее был бы...
- Все равно, друг... И мировой получает две тысячи
четыреста и председатель две тысячи четыреста. Мировой
знай сиди себе дома, а председатель то и дело трясись в
бричке в управу... Мировому не в пример легче, и к тому
же...
Шилохвостов не договорил... Он вдруг беспокойно
задвигался и вперил взор вперед на дорогу. Затем он по-
багровел, плюнул и откинулся на задок.
- Так и знал! Чуяло мое сердце! - пробормотал он,
снимая фуражку и вытирая со лба пот. - Опять не выбе-
рут!
- Что такое? Почему?
- Да нешто не видишь, что отец Онисим навстречу
едет? Уж это как пить дать... Встретится тебе на дороге
этакая фигура, можешь назад воротиться, потому ни черта
не выйдет. Это уж я знаю! Митька, поворачивай назад!
Господи, нарочно пораньше выехал, чтоб с этим иезуитом
не встречаться, так нет, пронюхал, что еду! Чутье у не-
го такое!
- Да полно, будет тебе! Выдумываешь, ей-богу!
- Не выдумываю! Ежели священник на дороге встре-
тится, то быть беде, а он каждый раз, как я еду на вы-
боры, всегда норовит мне навстречу выехать. Старый,
чуть живой, помирать собирается, а такая злоба, что не
приведи создатель! Недаром уж двадцать лет за штатом
сидит! И за что мстит-то? За образ мыслей! Мысли мои
ему не нравятся! Были мы, знаешь, однажды у Ульева.
После обеда, выпивши, конечно, сел я за фортепианы и
давай без всякой, знаешь, задней мысли петь "Настоечка
травная" да "Грянем в хороводе при всем честном наро-
де", а он услыхал и говорит: "Не подобает судии быть с
таким образом мыслей касательно иерархии. Не допущу до
избрания!" И с той поры каждый раз навстречу ездит...
Уж я и ругался с ним и дороги менял - ничего не помога-
ет! Чутьем слышит, когда я выезжаю... Что ж? Теперь на-
до ворочаться! Все равно не выберут! Это уж как пить
дать... В прошлые разы не выбирали, - а почему? По его
милости!
- Ну, полно, образованный человек, в университете
кончил, а в бабьи предрассудки веришь...
- Не верю я в предрассудки, но у меня примета: как
только начну что-нибудь тринадцатого числа или встре-
чусь с этой фигурой, то всегда кончаю плохо. Все, ко-
нечно, чепуха, вздор, нельзя этому верить, но... объяс-
ни, почему всегда так случается, как приметы говорят?
Не объяснишь же вот! По-моему, верить не нужно, но на
всякий случай не мешает подчиняться этим проклятым при-
метам... Вернемся! Ни меня, ни тебя, брат, не выберут,
и вдобавок еще ось сломается или проиграемся... Вот
увидишь!
С бричкой поравнялась крестьянская телега, в кото-
рой сидел маленький, дряхленький иерей в широкополом,
позеленевшем от времени цилиндре и в парусинковой ряс-
ке. Поравнявшись с бричкой, он снял цилиндр и поклонил-
ся.
- Так нехорошо делать, батюшка! - замахал ему ру-
кой Шилохвостов. - Такие ехидные поступки неприличны
вашему сану! Да-с! За это вы ответ должны дать на
страшном судилище!.. Воротимся! - обратился он к Гадю-
кину. - Даром только едем...
Но Гадюкин не согласился вернуться...
Вечером того же дня приятели ехали обратно до-
мой... Оба были багровы и сумрачны, как вечерняя заря
перед плохой погодой.
- Говорил ведь я тебе, что нужно было вернуться! -
ворчал Шилохвостов. - Говорил ведь. Отчего не послушал-
ся? Вот тебе и предрассудки! Будешь теперь не верить!
Мало того, что на вороных, подлецы, прокатили, но еще и
на смех подняли, анафемы! "Кабак, говорят, на своей
земле держишь!" Ну и держу! Кому какое дело? Держу, да!
- Ничего, через месяц в председатели будешь балло-
тироваться... - успокоил Гадюкин. - Тебя нарочно сегод-
ня прокатили, чтоб в председатели тебя выбрать...
- Пой соловьем! Всегда ты меня, ехида, утешаешь, а
сам первый норовишь черныков набросать! Сегодня ни од-
ного белого не было, все черняки, стало быть и ты,
друг, черняка положил... Мерси...
Через месяц приятели по той же дороге ехали на вы-
боры председателя земской управы, но уже ехали не в де-
сятом часу утра, а в седьмом. Шилохвостов ерзал в брич-
ке и беспокойно поглядывал на дорогу...
- Он не ожидает, что мы так рано выедем, - говорил
он, - но все-таки надо спешить... Черт его знает, может
быть, у него шпионы есть! Гони, Митька! Шибче!.. Вчера,
брат, - обратился он к Гадюкину, - я послал отцу Ониси-
му два мешка овса и фунт чаю... Думал его лаской уми-
лостивить, а он взял подарки и говорит Федору: "Кланяй-
ся барину и поблагодари его за дар совершен, но, гово-
рит, скажи ему, что я неподкупен. Не токмо овсом, но и
золотом он не поколеблет моих мыслей". Каков? Погоди
же... Поедешь и черта пухлого встретишь... Гони, Мить-
ка!
Бричка въехала в деревню, где жил отец Онисим...
Проезжая мимо его двора, приятели заглянули в ворота...
Отец Онисим суетился около телеги и торопился запрячь
лошадь. Одной рукой он застегивал себе пояс, другой ру-
кой и зубами надевал на лошадь шлею...
- Опоздал! - захохотал Шилохвостов. - Донесли шпи-
оны, да поздно! Ха-ха! Накося выкуси! Что, съел? Вот
тебе и неподкупен! Ха-ха!
Бричка выехала из деревни, и Шилохвостов почувс-
твовал себя вне опасности. Он заликовал.
- Ну, у меня, брат, таких мостов не будет! - начал
бравировать будущий председатель, подмигивая глазом. -
Я их подтяну, этих подрядчиков! У меня, брат, не такие
школы будут! Чуть замечу, что который из учителей пь-
яница или социалист - айда, брат! Чтоб и духу твоего не
было! У меня, брат, земские доктора не посмеют в крас-
ных рубахах ходить! Я, брат... ты, брат... Гони, Мить-
ка, чтоб другой какой поп не встретился!.. Ну, кажись,
благополучно доеха... Ай!
Шилохвостов вдруг побледнел и вскочил как ужален-
ный.
- Заяц! Заяц! - закричал он. - Заяц дорогу перебе-
жал! Аа... черт подери, чтоб его разорвало!
Шилохвостов махнул рукой и опустил голову. Он по-
молчал немного, подумал и, переведя рукой по бледному,
вспотевшему лбу, прошептал:
- Не судьба, знать, мне две тысячи четыреста полу-
чать... Ворочай назад, Митька! Не судьба!