Во оном городе Онеге, тому назад лет тридцать-пять, Агличанином Васильем Васильевым Гомом заведено было строение купеческих кораблей, и каждый год выстраивал он на продажу иностранцам до шестнадцати кораблей, для оснастки которых, а также и на продажу была, у него канатная фабрика и прядильный двор в большом заведении; но тому, как оное строение, канатная фабрика и прядильный двор за упадком того Агличанина уничтожились, минуло лет пятнадцать; и оныя фабрики, заготовленный им для корабельного строения лес и выше показанные пильные мельницы, за занятые тем Агличанином Гомом из казны деньги, все осталось в казенном ведомстве и распоряжении; и теперь уже корабельного строения нет, и канатная фабрика с прядильным двором стоят пусты, и величайшая заведения строений брошены на сгноение.
Из города Онега ездил я с платинным мастером Баженовым на другую сторону реки Онеги смотреть пильных, анбаров и платин. Одни магазеины с заготовленным тесом доказывают уже ясно, сколь не уравнительно отправление с контрактом, а я еще только видел четвертую часть. Правда — скажут мне — Россия вся преисполнена лесом, — на что хранить безмерные сии дубравы? Сии земли не способны для хлебопашества, составляют только бесконечные пустыни, непроходимые болоты и обширные селения только диким зверям. — Но пусть же жадные сии чужестранцы и неблагодарные рубят лес, сколько хотят, безданно и беспошлинно и заводят свои обширные заводы на северных берегах Иркутской губернии между Лены и Енисее, а не суются в Белое море, где великий Петр и отец России берег сии леса для заведения своего флота; ибо лесу бесспорно много, например, по реке Онеге, но уж по сию пору пригоняют его для пилки верст за полтораста; итак, Агличане и Голландцы в торговом обороте платят России ныне по 25 копеек за бревно, и то пивом, портером да пряными кореньями, а когда бы казне случилось строить флот в тех местах, то бы принуждена была платить по рублю «за собственное свое дерево пиловое, а о корабельных частях не знаю как и сказать. Еще я там видел заготовленный Агличанином Гомом для строения кораблей лес, которого лежит вдоль на версту, да поперек саженей на сто, и гниет он непокрыт и не складен порядочно понапрасну; а сказывал мне таможенный директор Иван Иванович Вулф, что если из любопытства рассмотреть в лесу, то на каждой версте такового для строения кораблей гниющего лесу можно найдтить полмиллиона дерев.
Есть государя Петра Великого указ, чтобы чужестранцам строить на Белом море корабли, но не свыше осьмидесяти футов и шириною двадцати; пусть, положим, строят до ста. Но они ошибкою привезли меру подоле и строили свои осьмидесяти футовые на нашу безграмотную меру до полуторых сот футов:, однако ж не однократные оные ошибки остались у нас бесприметны, пока господам Британцам прошла охота за бесценную плату разорять наши леса на свои флоты. Замысл Гомов видно был глубок и слишком обширен для частного человека, ибо огромные его заведения означают ясно, что и министерство англицкое не подводило ли в сем деле своих подкопов. Содрогнуться должно, увидев, сколько сей зловредный бродяга в пятнадцать лет начудодеел. Против самого города Онега заведена у него, была верфь или, лучше сказать, полное адмиралтейство: тут видны остатки шести доков и заготовленный лес на строение многочисленная флоту: по неволе извлекают вздохи из сердца усердного гражданина. Представь себе дистанцию по берегу реки на версту; на полтораста сажен от реки складен лес грудами в сплошь в два сажня высоты, одна возле одной, между которыми пройдтить не можно, а должно ходить по ним. В сем необъятном количестве лучшего лесу, который бы, из сотой части построив сарай, можно было сохранить навсегда безвредно, брошено безжалостно, без присмотру, и в сии двадцать лет после Гома все без изъятия сотлело, сгнило и погибло. Я любопытствовал от платинного мастера спрашивать цены разным сим частям и нашел, что в то время, когда этот лес на берегу весь стоял не далее двадцати верст от городу, то становилось в поставке самое малое дерево не ниже от двух рублев, а были деревья от десяти рублей и больше, а именно — корабельные какоры, мачты и килевые колоды. Теперь оставляю любопытному смотрителю определить цену страшной сей громаде. Но опустим занавесу на государственную сию болячку, по пословице: знай сверчок свой колчок.
В городе Онеге в мой проезд были господа присутствующие: городничий секунд-майор Карл Иванович Зильберарм; в нижней расправе главный судья Герасим Спиридонович Ларионов; уездный казначей Семен Федорович Барышев; исправник Василий Матвеевич Снесарев; народной городской школы учитель Григорий Иванович Иванов. В ней в мой проезд обучалось того города купеческих и мещанских детей до тридцати мальчиков. Граждане все содержат веру греко-католического исповедания и о церквах имеют попечение.
В Онегском уезде состоит, по нынешней четвертой ревизии, государственных и экономических крестьян мужеска пола 9,370 душ, а по наличности, по ведомости нижнего земского суда, мужеска 12,527 душ, женска — 13,656. Священно- и церковно-служителей мужеска — 205, женска — 272. А обоего пола церковников и крестьян—26,660 душ. Они хотя и все имеют хлебопашество ржи и ячменя, но по суровости холодного климата в самую урожайную пору рожь родится сам-пят, а ячмень сам-шост, но такие урожайные годы бывают очень редко, а по большей части от сильных морских ветров и от падающей холодной росы вызябает и в зрелость хлеб не приходит, почему они на продовольствие своих семейств покупают рожь и ячмень дорогою ценою у купцов города Архангельска, и по малому количеству выдается заимообразно из учрежденных в городе Онеге и по волостям хлебных запасных казенных магазеинов; на покупку ж хлеба и на оплату казенных податей заработывают деньги разными промыслами и рукоделиями, строением больших и малых мореходных судов, карбасов и лодок, вязанием для ловли в реках и озерах рыб разной величины сетей; ездят достаточные на своих судах для рыбного промыслу к Мурманскому берегу, а на весновальных судах ездят по Белому морю и стреляют из ружей и другими орудиями, на ходячих льдах бьют морских зверей: лысанов, серок, заицев и нерьпов, а осенью сетьми ловят в заливах Белаго моря семгу и тюленей, а в прочие времена ловят сетьми ж сельдей и изредка бьют из ружей морских зверей белуг, а иногда их ловят сделанными из веревок нарочито для того сетьми, и все оное продают купцам города Архангельска и на иностранные, приходящие к городу Онегу за тесом, корабли, от которого промыслу жительствующие около Белаго моря крестьяне имеют безнужное пропитание. А которые живут в отдаленности от Белаго моря, те имеют иконописное, серебряное, резное, столярное, плотническое, укладное, кузнечное, чеботное, портное, слюденное, кожевенное и скорнячное ремесло; стреляют в своих лесах зверей оленей, медведей, волков, росомак, выдр, куниц, лисиц, язвиков, норок, горностаев и белок, которых кожи и сало продают в своем городе Онеге, а некоторые, откупивши у других, отвозят в город Архангельск; а иншие, нанимаясь, ездят работниками на купеческих мореходных судах для промыслу морских зверей и рыб в вышепомянутые места; другие для работ, с плакатными пашпортами, от домов своих отлучаются в Санкт-Петербург, Москву и в другие губернские города; но оные от сего промысла нужное имеют для своих семейств пропитание. Bcе ж, вообще, скота держат не на продажу, а за малостию хлеба только для себя по-немногу.
В Онегском округе церквей каменных 4, деревянных 79; населенных крестьянами деревень — 322, в них домов — 3,853; мучных мельниц: водяных — 57, ветряных — 91; при Белом мopе соляных варниц — 44, озер — 180, в них рыбы ловятся: лещи, щуки, налимы, окуни, платицы, сароги, ерши и караси; рек — 74, в них ловятся рыбы: семга, лохи, кумжа, нельмы, щуки, налимы, лещи, окуни, харьюсы, сиги, сороги, мни, платицы, язи, ерши, миноги, камболы, корехи, сельди, наваги и ряпуги. Жители около рек и озер, упражняясь в ловле сих рыб и продая их в городах Архангельске и Онеге, получают изрядную прибыль. Из огородних овощей, кроме редьки, репы и капусты, ничего не садят, но и оное в редких местах родится, да и то не каждый год, а садов нигде никаких нет.
В городе Онеге пробыл я 16-е и 17-е число июля, то есть, среду и четверток.
А 18-го числа, в пятницу в 11 часов по полуночи, в той же соловецкой небольшой ладье и с соловецкими ж гребцами, вместе с помянутым капитан-лейтенантом Сенявиным, при благополучной, а не ветренной погоде и ясном небе, поехали из города Онега к городу Архангельску греблею, же трактом, как и в него въезжали.
От оного города до Крестного монастыря пятнадцать верст провожали нас городничий Карл Иванович Зильберарм, расправный судья Герасим Спиридонович Ларионов, казначей Семен Федорович Снесарев, городской учитель Григорий Иванович Иванов, Онежской первой гильдии купец Иван Михайлович Дьяков и платинный мастер Филипп Родионович Баженов.
Проехавши рекою Онегой пять верст до Крестного монастыря, еще десять верст греблею ж ехали мелким Белаго моря плесом, по которому большие мореходные суда летом к городу Онегу не доходят, а останавливаются побочь Крестного монастыря.
Отъехавши от города Онега пятнадцать верст, в половине 2-го часа по полудни приставши к Крестному монастырю, ходили все в часовню, в которой хранится сделанный Никоном патриархом крест, потом, отслуживши Животворящему Кресту Господню в церкви молебен и в квартере платинного мастера зятя Ивана Филимонова [который выдает на иностранные суда из сараев тёс и брусья] отобедавши, в тамошней осьмивесельной шлюпке ездил я на аглицкие корабли [коих в то время было двенадцать], с директором лесной конторы Петром Кузьмичем Ниманом, смотреть, как на них нагружают тес и брусья, однако ж того я не видал, а удалось только видеть как, стоя у бору, засоряют своим баластом рейду; а с кораблей приехавши, в вечеру все были в доме того лесного директора Нимана, где, распрощавшись поздно вечера со всеми, пошли мы с Сенявиным ночевать в свою лодку.
Шатаючись часто в жизнь мою по местам, где производится торг моего Государя и Отечества, не нашел я ничего вреднее, как бракование полезнейших наших произведений и произрастений, и то единственно только во угождение алчных и сребролюбивых людей, которые без нас никак обойдтиться не могут, а мы, если оставим наши прихоти, то смело можем забыть, есть ли они на свете. И в самом деле, какое право имеет чужестранец браковать наш товар? Если он ему не угоден, не бери; пускай в их отечестве приемники бракуют товар у корабельщиков, а до нас им какое дело? А тем самым сбивают цену и разоряют неимущих и негораздо просвещенных наших соотчичей. Например, я привез десять тысяч бревен, из которых пять тысяч самых хороших, три тысячи посредственных, две тысячи худых. Сребролюбивый бракерь бросает совсем за негодность пять тысяч, а хорошие пять тысяч, ссылаясь на присяжную свою должность, говорить: и те сумнительны; я уже зашел в долг на заготовление сего леса, кредиторы меня мучают, бракерь под видом своей должности, мною ругается, а иноземец, снюхавшись с присяжным плутом, говорит: не мое дело. Наконец, с чрезвычайным ущербом перемогает мой гостинец лукавого и безжалостного чужестранца, половину моего лесу принимают, кой-как платят мне за оный самую малую цену, другая половина остается на согнитие во вред мне, в ущерб Монарху и Отечеству. Я расплачиваюсь кой-как с моими кредиторами, на силу мне остается на год хлеб насущный, и, отведав лет десять сего торгу, скапливаю кой-как тысяч пять в карман, наскучиваю беспрестанным сим шишиморством и, бросив сей торг, уезжаю в малый городишко, делаюсь сумарем и на бедных щах за труды мои проживаю остаток моей жизни. А лихоимственные бракеры, нажившись от моих убытков, в великолепных своих домах утопают в роскоши. Ни в котором торге так не приметно воровство бракарства, как в лесном, и не так вредно, ибо вред из других торгов относится только на частных людей, а этот относится и на государство; потому, чтоб бракерю сорвать за лес xopoший гостинец с десяти тысяч бревен; то надобно, чтоб половина за бесполезное была брошена. Одна гавань, складенная сажень на сто плотно из обракованных брусьев поперек на Кий-острове близ города Онега, доказывает сию истину; ибо я скажу мало, ежели футовых брусьев квадратных в одном сем месте погублено сто тысяч, где бы все то можно было сделать из камня, ибо в весь остров, версты на четыре простирающейся, не что иное как камень.
А 19-го числа в субботу, когда все наши гребцы собрались на судно, то мы при пасмурном небе, во время заутрень, поехали сперва парусом, а потом, за утишением ветра, греблею.
Отъехавши от Крестного монастыря и Кий-острова пятьдесят верст, для обеду и отдыху гребцам в 11 часов по полуночи пристали к каменному острову Пурлуде. Сия на три версты в окружности простирающаяся скала ничего в себе особого не оказывает, кроме самого мелкого кустарника и Великого множества ягод морошки, черницы и неизвестного еще красного роду ягод, названной окрестными жительми сцыхою, но оная ими не употребляется в пищу. Там же находится не сказанное множество диких уток. Оные величиною с наших гоголей; голова, шее, спина, хвост, крылья — все черное, зоб, брюхо, под хвостом и под крыльем, также и правильные перья в крыльях бело; крылошки их невелики и редки, отчего думать можно, что натура им не определила отлетать в дальние краи на зимовью; черные их и чешуистые сапоги соединены между пальцами твердою перепонкою, крепкий их и долговатый нос к концу поклеповат, вырезан натурою параллельными ручьями против изгибины его и покрыт черным лаком; между оными резьбами нарисовала натура одну полосу белую и яркую, а из тех мест, где нос выходить из перьев, зачинается белая же, узкая полоска по обеим сторонам и идет обоюдно до глазу; жесткость носу их означает ясно, что оне, кроме ягод и рыбы, и еще в ущелинах каменных себе пищу доставать умеют; об голосе их ничего за краткостию времени сказать не могу; пуху много темно-дымчатого; детей у них по два и по три выводятся, и вырастают в самых глубоких расселинах каменных, чаятельно — от хищных птиц, из которых мы там сову видели. Там еще находится несколько бекасины и много соловецких чаек.
Мы на оном острову отобедавши, за обмелением от отливной воды судна, пока опять стал прилив и приливною водою сняло с мели судно, пробыли часа четыре; потом от него, при ясном небе и тихой, не ветряной погоде, открытым морем поехали греблею.
20-го числа в воскресенье, в праздник Илии Пророка, перед рассветом, еще до солнечного всходу, во время ко всеночной звону, отъехавши от Крестного монастыря 115, а от острова Пурлуды 65 верст, остановились на якоре против погоста, называемого по впадающей в Белое море небольшой речке Лямса, и выехавши в лодке на берег, ходили в церковь, дослушавши же всеночную, во ожидании обедни, обогрелись в крестьянской избе. Потом, отслушавши литургию и прочее по церковной праздничной церемонии богослужение, в той же избе [в которой обогревались после всеночной] отобедавши, перебрались опять на свое судно.
В приходе сей церкви, во оном же погосте, живущих в тридцати-пяти дворах казенного ведомства состоит мужеска пола крестьян сто-осьмнадцать ревижских душ, почему и убор внутри церкви весьма беден.
Перебравшись же на судно, не мешкаючи ни мало, при ясном небе и небольшом попутном ветре, поехали тихо парусом; но отъехавши от погоста версты три, попутный нам ветр переменился в противный. Итак, во ожидании попутного опять ветра, стали на якорь; при захождении ж солнца стал благополучный ветр, с помощью которого и пустились в ночь, держась с правой стороны называемаго тамошними жителями Летнего берега.
21-го числа в понедельник, проехавши от погоста Лямса в ночи 140 верст, видны были по утру, когда поравнялись против Орлова наволока, в левой стороне Соловецкий и Заицкий острова, до которых от того наволока почитают морем до 50 верст.
От оного против Муксалмых островов состоящего Орлова наволока, поворотили мы около того ж Летнего берега к городу Архангельску вправо. Проехавши от того наволока верст десять, гораздо виден был вдали Анзерский остров. Отъехавши от Орлова наволока 50 верст, для обеда стали на якорь против состоящего в правой стороне Уг-наволока. На берегу сего наволока есть экономической, прежде бывшей Соловецкого монастыря деревни Дураковой [которая от того наволока вперед в десяти верстах] ловецкая изба, ибо в завони оного наволока имеется той деревни, по прилегании их земли, тоня в коей довольное число крестьян на продажу ловят семгу и сельди, почему оную тоню той Дураковой деревни крестьяне держат для ловли погодно.
Прямо против сего наволока, верстах в трех, в левой по нашей к городу Архангельску езде стороне, во окружности до пяти с лишнем верст, остров Жокжи; на нем для караулу иностранных купеческих судов построена высокая башня, и имеется денно и нощно безперерывный караул. На нем также, для провождения по фарватеру иностранных кораблей и прочих мореходных купеческих судов, во все лето живут присяжные и записные из крестьян лоцмана, а на зиму опять отъезжают в свои домы.
От оного Орлова наволока, пробывши на нем за обедом и противным ветром часа три, при малом попутном ветре поехали тихо парусом. Отъехавши от оного Орлова наволока 10 верст, сделался нам большой противный ветр, для чего против помянутой экономической деревни, во избежание морских волн, забежавши в маленькую гавань, стали на якорь. Крестьяне сей деревни промышляют ловлею в Белом море в пятнадцати тонях семги и сельдей; самых же, в рассуждении хорошаго полову, лучших две тони, первая — что у Уг-наволока, вторая — возле оной деревни, в которых, в каждой, в летнее время, даже до Покрова Пресвятыя Богородицы, начиная от Петрова дни, в иншие дни от пятидесяти до ста семг ловится. Сверх сего, еще на Белом море пулями из ружей бьют морских зверей лысанов, а изрядно и белуг. Юндами (так называются звериные, из веревок сделанные невода) осенью ловят нерьпов; из нерьпов сала выходит от пяти до шести пуд, которое они продают в городе Архангельске, иногда ж и проезжающим купцам, от двух до трех рублей каждый пуд, а кожу нерьпову — от рубля двадцати-пяти копеек до полуторых рублей; из лысанов выходит сала от двух до четырех пуд, продают по той же цене, как и нерьпово, а кожу лысанову, за малостии ее, продают от тридцати до сорока копеек; в год каждый житель по помянутой цене может продать нерьпов от пятидесяти до осьмидесяти, лысанов от двадцати-пяти до пятидесяти, белуг от двух до пяти; кроме ж сего морского рыбнаго и зверинаго промысла, никаких ремесл и хлебопашества не имеют и в заработки никуда от домов своих не отлучаются, кроме того, что в город Архангельск ездят морем на своих небольших судах для продажи своего товару и покупки хлеба.
Во оной деревне, за дальностию их приходской церкви, имеется деревянная часовня, в которой празднуют Преображению Господню; к поставленному возле сей часовни от проезжающих большому деревянному кресту прибили и мы небольшой деревянный крест. Во оной деревне отужинавши, во ожидании пока утихнет гроза, пробыли часа четыре, а при небольшом попутном ветре поехали парусом в 12 часу по полудни в ночь.
22-го числа во вторник по утру, проехавши в ночи от деревни Дураковой тридцать верст, в правой стороне на матерой земле в нашем виду была деревня и погост Лапшино в нем деревянная церковь Введению во храм Пречистыя Богородицы, а в левой стороне, как матерой земли, так и островов, было не видно. Отъехавши от оного погоста верст десять, попутный ветр переменился в противный, почему, остановясь на якоре, пока нам стал попутный ветр, простояли часа два, а потом при благополучном же ветре поехали парусом.
От деревни и погоста Лапшина отъехавши тридцать-пять верст, в двенадцатом часу по полуночи пристали к Яренскому погосту (так называется по протекающей сквозь селение и впадающей в Белое море речке Яренке, которая вытекает из болота верст за пятьдесят от погоста).
Во оном погосте две от Соловецкого монастыря построенных деревянных церкви: 1-я — преподобным Зосиму и Савватию Соловецким; в ней в верху в деревянных раках препочивают мощи праведных Иоанна и Логина Яренских, которые в Соловецком монастыре жили послушниками и для рыбного промысла отправлены были на соловецких мореходных судах к Мурманскому берегу, но случившеюся на Белом море бурею те ладьи разбило, и все бывшие на них люди, в том числе и они, утонули, но тела их двух выбило к сему погосту, где и земле были преданы; по прошествии же нескольких лет вышли они из земных недр нетленны, для чего и жили здесь всегда присыланные из Соловецкого монастыря иеромонахи и монахи, и несколько лет именовалась Яренскою пустынкою, состоявшею под ведением Соловецкого монастыря; при положении ж монастырей в штаты пустынка сия изпразднена, а для отправления должного в церквах богослужения определен белый священник, со обыкновенным числом причетников; на содержание ж их ко оной церкви дано в приход тридцать дворов казенного ведомства крестьян, во оном же погосте живущих; к тому ж еще позволено им на Белом море пользоваться рыбною и звериною ловлею. Мощи ж Иоанновы открываются, а Логиновы Петром Великим запечатаны. К стене оной церкви под крышкою снаружи прибил я с надписанием на жесте своего имени, года и месяца небольшой деревянный крест. Вторая церковь — во имя Николая Чудотворца. Жительствующие во оном погосте крестьяне, также как и деревни Дураковой крестьяне, промышляют ловлею в нарочитых тонях семги и сельдей и в Белом море морских зверей, но в их тонях против дураковских ловля семги гораздо хуже, да и рыба ловится мельче. Здесь есть восемь семажьих и сельдяных казенных тонь, которые от Архангелогородской казенной палаты отдаются желающим с платежем в год ста-шестидесяти рублей с торгу в оброк.
Побывши мы в церквах и отслушавши храмам и чудотворцам молебен, севши в карбас, хоть и отвалили от берега, однако ж за противным ветром, отъезжаючи по малу греблею, часто останавливались, почему от Яренского погоста до Партоминского монастыря ехали 24 версты до утра другого дни.
23-го числа в среду часу в девятом по полуночи пристали к Партоминскому монастырю, а поелику он стоит не на самом берегу, где пристают суда, то мы до него пешие шли с версту.
Сей монастырь кем, когда и по какой причине построен, о том по тамошнему летописцу не известно, а видно, что он на называемых Унских Рогах и на берегу выдавшейся из Белаго моря не широкой, но в длину верст на сорок простирающейся называемой Унской губы стоит из давних времен.
В нем две церкви, одна деревянная, другая каменная; деревянная как построена, тому в мой проезд минуло сто семьдесят лет; в ней настоящий храм Преображению Христову, придел великомученику Феодору Стратилату. Каменная двуэтажная большая, построена от подаяния или жалованья Петра Великого; в ней в верхнем этаже один только храм Успению Пречистыя Богородицы, четыре кельи, вверху на своде, бедная ризница и книгохранительница; в ней имеется подаяния государыни Татьяны Михайловны серебряный позолоченный потир со всем прибором, а больше в ризницей и книгохранительнице достойных любопытства и примечания вещей никаких нет. В низу ж под церковью кухня, хлебопекарня и для поклажи подвал и чуланы. Во особой неподалеку от церквей деревянной часовне под спудом препочивают мощи преподобных Васиана и Ионы, которые Соловецкого монастыря были монахи, но также, как и праведные Иоанн и Логин, отправлены были к Мурманскому берегу на соловецких ладьях за рыбным промыслом прикащиками, и как разбило ладьи морскими волнами, то и они с прочими утонули, тела ж их прибило к оному Партоминскому монастырю, где и погребены; по некоторым же чудесным явлениям государь Петр Великий, в проезд свой в 1694 году из города Архангельска в Соловецкий монастырь, со всем своим флотом, от чрезвычайной вдруг сделавшейся бури, был забежавши в Унскую губу, и оныя мощи, с бывшим при нем архиереем и сигклитом, свидетельствовал; во время ж того свидетельства нашли кости на одного преподобного, кои сим великим государем запечатаны, однако ж велено оным преподобным издать и отправлять службу обоим. В память же того своего пришествия и от морской опасной бури спасения, изволил сделать своими руками большой деревянный четвероконечный крест и сам же нес и поставил возле оной часовни; а как тот крест за подгнитием в земле с того места вынет и поставлен в Успенской каменной церкве, то я, будучи теперь во оном монастыре, на самом же том месте поставил небольшой деревянный крест, с вырезанною на нем следующею надписью: «На семь месте водружен крест Петром Великим, деланный им, а обновлен его подданными, и почитателем Петром Челищевым. 1791. VII». Его величество проехал было мимо сего монастыря в проезд свой в Соловки, но по преданию жителей известно, что восставшая нечаянно чрезвычайная буря подвергла жизнь его опасности, и для того, по совету будто кормчего, изволил он решиться с своим флотом забежать в помянутый залив или губу и отдохновение взять в сей обители; и в ту свою бытность на достроение означенной Успенской каменной церкви пожаловал 2,880 золотых гривен, для оборонительства от набегов иноземцев несколько медных пушек, пороху и на содержание живших тогда там монахов определил погодное жалованье, довольное число рыбных ловель и для содержания скота сенных покосов.
Во оном Партоминском монастыре, как сказывают, одних монахов, кроме бельцов, живало до шестидесяти человек; а теперь уже он приходит в упадок, строение все в нем обветшало, да и живет для охранения церквей один только простой монах, который исправляет строительную должность, да для отправления подлежащего богослужения белый священник вдовец; к исправлению ж монастырских работ — пахоты, покосу и прочих, строитель нанимает в год по два работника да по одной коровнице на собираемый от проезжающих за разные службы деньги, ибо строитель держит четырех коров да двух быков.
Мы, побывши в церквах и отслуживши храмам и преподобным молебен, пришедши на свою лодку, отобедавши, пустились было в свой путь при ясном небе и при небольшом противном нам ветре греблею; но как против усилившегося ветра не могли греблею ехать, то мы во ожидании благополучного ветра, или пока противный утихнет, выбравшись на море, стали на якорь; поелику ж ветр не утихал, а час от часу становился больше, для чего, чтоб не сорвало нашего судна с якоря и не унесло нас в открытое море, перед вечером опять забрались в ту ж Унскую губу и, выехавши на береге, еще в Партоминском монастыре слушали в вечеру всеночную в Успенской церкви и, за опозданием; в кельях того монастыря строителя ночевали и ужинали.
24-го числа в четверток, отслушавши в обыкновенное время литургию, водное освящение и в путь шествующий молебен, пошли на свою лодку и в ней отобедавши поехали с благополучным ветром парусом; но над вечер ветр поутих, то мы хотя и парусом ехали, но очень тихо.
25-го числа в пятницу, отъехавши от Партоминского монастыря 70 верст, в 9 часу по полуночи, для обеда и отдыху гребцам, под называемым Ужинском устьем, возле именуемого Конева острова ставши на якорь, вышли на остров. На оном острову жила никакого нет, а только есть одне для пристани промышленников избы, почему дает мыслить, что возле оного острова тамошние жители хороший имеют полов морских рыб и зверей. На оном острову на время нынешнего со Шведом сражения, дабы он нечаянно и безопасно не мог учинить на город Архангельск нападения, сделано в предосторожность по военному порядку две батареи.
На оном острову пообедавши, за обмелением от отлива судна, во ожидании приливу пробыли часов шесть. Потом, выпадшею из реки Двины ручкою Малотурьею вверх к Никольскому Корельскому монастырю поехали греблею. По обе стороны сей речки берега невысокие и ровные, бесперерывные от самого Конева острова до Никольского Корельского монастыря, самые хорошие, на пятнадцать верст простирающиеся, луговые сонные покосы. Отъехавши от Конева острова 15 верст, часа за три до рассвета приехали к Никольскому Корельскому монастырю, но за темнотою ночи не нашли фарватеру, чтоб пристать к монастырской пристани, а ночевали в лодке.
26-го числа в субботу после заутрени остановились возле монастырской пристани и, вшодши в монастырь, во ожидании обедни в монашеских кельях обогрелись.
Во оном монастыре четыре церкви: две каменных да две деревянных. Каменные: 1) настоящий собор, в нем два престола, один главный, Николаю Чудотворцу, другой придельный первоверховным апостолом Петру и Павлу; 2) Успению Пресвятыя Девы Богородицы. Из оных церквей из одной в другую сделан каменный высокий переход. Деревянные: 1) настоящий храм Стретению Господню, придельный Зосиму и Савватию Соловецким чудотворцам. Из оной церкви, за ветхостию ее, выбирали в мой проезд образа и иконостас, затем что за опасностью в ней служить, хотят ее изпразднить или возобновить. Под оною церковью погребены тела утопших Антония и Филиппа, детей строительницы сего монастыря Марфы Посадницы, коих простолюдины почитают за святых; 2) деревянная церковь над Святыми Воротами, в ней один придел — Входу Господню во Иерусалим. Внутри монастыря несколько каменных келий, квасоварня, хлебопекарня и келарская, а одна связь настоятельских летних келий деревянная, тако ж и ограда, обнесенная кругом монастыря, деревянная; в нем прежде бывали, также как и в Соловках, темницы, в которых содержались государственные колодники.
Оный монастырь по штату положен в третьем классе, но монахов полного по штату числа не было в мой проезд, а был только игумен, один иеромонах и один монах, для исправления монастырских работ штатных служителей восемь человек, а послушников, чтущихся к пострижению, нет. Прежде ж в нем до отобрания от монастырей крестьян, одних монахов, кроме бельцов, бывало по пятидесяти человек.
Сей монастырь начально построен при Московском княжении в году, в Двинском уезде, на Пудужемском устье, у моря, на Корельском берегу; в начале построена была на гробех помянутых Марфы Новгородской Посадницы детей Антония да Филиппа, ее имением, для вечного их поминовения, деревянная церковь во имя святого Николая Чудотворца, и вдавши в вечное сего монастыря владение свои вотчины, земли, сенные покосы, реки и озера, уставила монашеское общежительство, а до того никакого строения на сем месте не было.
Отслушавши литургию, побывши во всех церквах, посмотревши монастырской ризницы, библиотеки или книгохранительницы, где ничего достойного любопытства и примечания не нашли, и по зву зашедши к игумну того монастыря в келью на несколько только минут, севши опять в свою лодку, тою ж речкою Малотурьей вверх же против течения поехали греблею и бичевою во 2 часу по полудни.
Но, отъехавши версты две, вода прибыльная или приливная гораздо стала сбывать в море, а оттого оная речка становилась мельче, и мы очень часто садились на мель, да и ехать против двойного стремления воды никак не могли, почему стали на якорь и простояли часа три; потом, с приливного из моря в реку водою, нам попутною, бичевою ж поехали в пять часов по полудни.
Проехавши от Никольского Корельского монастыря по обе стороны речки Малотурьи сенокосным луговым местом 20 верст, для ужины в 9 часу по полудни стали на якорь против экономической, прежде бывшей Никольского Корельского монастыря деревни Шихирихи.
Во оной деревне пятнадцать крестьянских дворов; жительствующие в них крестьяне промышляют рыбнoю в реках и в Белом Mopе ловлею и всегда ездят в извоз; женщины из покупного в городе Архангельске, по малому числу по двадцати по пяти копеек фунт малого, привозного по большей части из Шенкурского уезда, льну во все годичное время ткут и белят тонкие полотны, которое в городе Архангельске продают тамошним купцам от семидесяти до восьмидесяти копеек каждый аршин; сверх того, в рассуждении довольного по рекам хорошего сенокоса много для продажи в Архангельске держат скота и для извозу лошадей: сверх того, для прокормления своих семейств имеют хлебопашество, жито, которое у них вырастает сам-шост и сам-четверт, почему и пашут оного, каждый житель, от трех до четырех четвертей в год; а ржи за неурожаем пашут на удачу только четверика по полтора, но и те почти никогда не вырастают, а всегда рожь покупают в городе Архангельске и хлебы пекут, перемешивая ее с житом. Во оной деревне за отдохновением гребцам пробыли часа полтора, потом отужинавши, при тихой не ветряной погоде, тою же ручкою Малотурьею вверх поехали греблею.
Отъехавши от деревни Шихирихи версты три, с левой стороны вышла знатная в северном краю и во всем тамошнем поморье река Двина (из которой вытекает оная речка Малотурья в сем месте), и как в нее въехали, то не могли против двойного ее стремления греблею ехать, а в ожидании пока пойдет в верх реки приливная из Белаго моря попутная вода, стали на якорь. В самом оном устье, где речка Малотурья вытекает из Двины, стоит деревня экономического ведомства, по названию Лицкая; в ней для осмотру проезжающих из города Архангельска и в город Архангельска иностранных и российских купеческих кораблей и всяких мореходных и простых малых судов есть застава и день и ночь безперерывный караул, для чего всегда в сделанной караульне в ведомстве поручика и сержанта живет команда солдат.
27-го числа в воскресенье по утру, еще часа за полтора солнечного восходу, пошла приливная из моря попутная нам вода, при помощи которой, не упуская времени, и поехали поспешно греблею.
Отъехавши не много от помянутого устья, в нашем виду были погосты на островах, ибо река Двина с самого ее начала и до истока в Белое море разделилась на неисчислимые протоки, которые особыми речками, а другие и реками розными названиями именуются и, обойдя немалые острова сенокосные, пахотные и лесные, опять соединились с выпустившею их рекою Двиною. 1-й погост, в правой по нашей езде стороне, называемый Конец: в ней деревянная церковь об одном храме Николаю Чудотворцу; 2-й — Вознесенский, об одном же престоле Вознесению Христову деревянная церковь; 3-й — против самого города Архангельска на именуемом Кег-острове, приходская деревянная церковь Илии Пророку и священномученику Власию. Сей остров тем больше достоин примечания, что Петр Великий присутствием своим удостоить его изволил и в церкви того острова (которую после того Двиною подмыло и перенесена уже на другое место), сам во время литургии изволил читать Апостол, а потом изволил же удостоить посещением своим дом одного священника и двух или трех крестьян. Около реки Двины и на ее островах множество дворцовыми и экономическими крестьянами населенных деревень, и у каждого жителя своя ветряная мельница.
Отъехавши же от деревни Шихирихи двадцать, от города Онеги 544, от Соловецкого монастыря 849, всего ж Белым морем от деревни Сорокиной 983, а от Санкт-Петербурга 1,942 версты, к городу Архангельску приехали в 9 часов по полуночи, во время обеднего звону, и остановились на первый случай квартерою в Соловецком подворье, а 30-го чиста июля ж перебрались в дом Архангельского кафедрального собора священника тамошней духовной консистории члена, Михаила Епифанова Шустова.
По астрономическим примечаниям город Архангельск лежит под 64-м градусом и 34-ю минутою северные широты и под 56-м градусом и 19-ю минутою долготы. Стоит на правом и ровном береге Северной Двины, расстоянием от Белаго моря до Березовского Двинского устья в сорока, от западного Никольского устья в 43-х верстах. Построен при разделении Двинских вод на многие по впадению в Белое море устья и протоки (которые под другими названиями именуются реками, как-то состоящие при городе Архангельске Кузнечиха, Солонбалка и Чернокурья, кои впадением своим опять в Двину составили множество различной величины островов, на которых имеются деревни и погосты) на безопасном от наводнении при вскрытии Двины и других рек мысу, называвшимся издревле урочищем Пур-наволок, на болотной, каналами обсушенной земле; строением своим по берегу реки Двины простирается в длину, кроме Солонбалкской части, где адмиралтейство с принадлежностьми, на шесть верст, начиная от Архангельского монастыря за новый морской гошпиталь, а в ширину, в самом широком месте, меньше версты; окружен но большей части таковою ж, как и под городом, тундристою, к хлебопашеству неспособною землею. Разделяется он на три части: две из них на матерой земле, а тремя — на другой стороны реки Двины на Двинском острову, где адмиралтейство, о которой показано будет особо по описании города.
Первая часть — по течению реки Двины, называемая Верхняя; оная по своему началу, по числу жителей и разных казенных и частных людей строений, почитается главною частью; среди ее имеется построенный в 1584 году при царе Иоанне Васильевиче Втором старинный каменный замок, представляющий не равным своим четвероугольником, шестью башнями, амбразурами и оставшимися земляного вала следами старинную крепость; он известен под названием Русского и немецкого гостиных дворов, ныне под видом ветхости половина его ломается, что обывателям и проезжающим весьма жалко кажется. Сие важное по старинной архитектуры здание длиною по реке близко двухсот сажен, широтою до шестидесяти или более, сооружено из кирпичу отменной величины и примерной твердости и известки также отменной (твердо) доброты:, состояло прежде из двух противустоящих один против другого квадратов, разделенных в средине широким паралеллограмом, в котором было четверо ворот, двое на внешние выходы, а двое в помянутые гостиные дворы или квадраты. Означенные дворы, внутри построенные в два жилья, имели в верху жилые светлицы для самих гостей, а в низу были их анбары или пакхаузы; для сообщения их проходила вкруг просторная галлерее с арками, с каменным сводом и полом. Все углы полезного сего здания, также и обеи внешние вороты были украшены и укреплены огромными и пушками вооруженными башнями. В прежние времена немецкие купцы жили в нижнем по реке квадрате, а в верхнем российские; средний корпус служил им площадным сходбищем, в котором они свои торги и мены производили, — в котором всегда стояла крепкая стража; оная возбраняла частое их из двора в двор премещение, а потому шишиморство было опаснее и виднее, воровство приметнее, казенная польза вернее, и частный кредит и имущество, бывши всегда на глазах общества, не был подвержен столь часто опасности от коварства и корыстолюбия. Можно ли лучшее изобресть здание для сего предмету, а особливо вспомнив, сколь твердо оно сделано, сколь по высоте своей безопасно от наводнений, и сколь по близости своей от воды по дальности от градских строений бесстрашно в пожарных случаях? Но ныне начальники, прилепившись больше к блестящему, нежели к полезному, изломали большую часть сей твердой громады, а из остальной сделали тесненький дворик, где кой-как приметным образом засоренный Архангельский торг производится, с видимым упадком российской пользы, вопреки казенных ведомостей. Жителей, приобыкших смотреть столь долго на сие огромное здание то утешает, что сломать оное дороже стоит, нежели состроить те клеточки, что возле их, которые сие полезное здание заменить должны, и из сего одного корпусу заключить можно, сколь обширен и прибыточен был торг предков наших казне, и сколь неуровнительно превосходил нонешний; ибо теперь третья часть тех дворов, по свидетельству моему в половине июля и в начале августа, что самую лучшую пору в году составляет, виделось мне не гораздо наполнена товарами, да и то не важными; а прежние торги известно в чем состояли, ибо не один был лес и смола от нас отправляемы, что так сильно разоряет наши лесные угодья, а большая часть торгу состояла из мягкой рухляди, товар, приносящий несказанную нам прибыль продажею и России пользу, ибо известно, что зверей в лесах не переведешь. Итак, какая розница! Теперь отпускают лучший лес и смолу, юфты, нерьпы, железо, полотны, парусину, пеньку, лен, масло и сало, вещи чрезвычайно нужные и нам самим необходимые; а прежние торги состояли почти только из соболей, бобров, куниц, лисиц, волков, медведей и прочих зверей лесных и водяных, что ежели и потребно было, то только разве одной роскоши, хотя они, верно, сбывали одно только излишество. Внутри сего замка или гостиного двора несколько светлиц и кладовых анбаров заняты заморскими иностранных и разными тамошних вологодских, слободских и чухломских купцов товарами; в других хранятся разных ведомств казенные деньги, вещи и запасы; в некоторых же помещены присутственные места; большая ж затем часть подвалов, погребов, анбаров, кладовых и жилых светлиц пустых.
Во оной же первой части казенного и от подаяния частных людей построения каменных пять Церквей: 1) Катедральный о двух этажах собор, в нем во обоих этажах четыре престола: первый, настоящий в верху храм во имя Живоначальной Троицы, предельный Преображению Христову; в низу настоящий храм Крещению Христову, предельный Казанской Божией Матери. 2) Двуэтажная ж, в верху настоящий храм Рождеству Пречистыя Богородицы, предельная — Живоносному Источнику; в низу настоящий храм Рождеству Иисус Христову, предельный — преподобным Зосиму и Савватии Соловецким Чудотворцам, и того во обоих этажах четыре престола. 3) На старинном урочище, Пур-Наволоке называемом, одноэтажная; в ней три престола, настоящий храм Архангелу Михаилу, предельные — один Тихвинской Божией Матери, другой великомученицы Христовой Екатерины. 4) Одноэтажная ж, в ней три престола, настоящий Воскресению Христову, предельные — один Усекновению Честныя Главы святого славного пророка Предтечи и Крестителя Господня Иоанна, другой — великомученицы Христовой Параскевы. 5) Одноэтажная ж; в ней два престола: первый — Благовещению Пресвятыя Богородицы, другой — великомученику Христову Димитрию Селунскому. б) Деревянная в конце сей части за городом на кладбище; в ней два престола: настоящий — Преображению Христову, предельный — Николаю Чудотворцу.
В конце сей части при начале обывательских домов имеется построенный в 1638 году, по указу государя Михаила Феодоровича, на казенные деньги, мужеский Архангельский монастырь, по которому и город сей таковое ж название имеет; внутри его одна каменная двуэтажная церковь, в ней пять престолов; в верхнем этаже настоящий храм Архангелу Михаилу, предельный Архангелу Гавриилу с прочими Бесплотными Силами; в нижнем этаже настоящий храм Покрову Пречистыя Божия Матери, предельные — один Грузинской Богоматери, другой мученику Мину. При церкви каменного ж строения колокольня и монашеская кельи, а настоятельские кельи и кругом монастыря ограда деревянные; по штату он состоит в третьем классе; в нем в проезд мой был игумен Филарет, при нем два иеромонаха, один иеродиакон и два чтущихся к пострижению в монашество бельца; для исправления монастырских работ штатных служителей восемь человек; на починку монастыря, на содержание монахов и штатных служителей каждый год игумну выдается из казенной денежной суммы восемьсот сорок девять рублей шестьдесят одна копейка. Оный монастырь до помянутого 1638 года стоял внутри города на Пур-Наволоке, близ теперешнего Троицкого катедральнаго собора, где ныне во имя Архангела Михаила вышеписанная приходская каменная церковь имеется; но как в нем все строение тогда было деревянное, то он и деревянный же, на котором после того построен помянутый каменный, замок сгорел до основания, для чего и построен на другое, по край города, место.
За оным монастырем лицем на другую улицу Архангелогородского преосвященного епископа Вениамина построенный казенным же коштом каменный о трех этажах дом; в нем домовая церковь во имя благоверного Великого князя Александр Свирского; возле оного архиерейского дому, в весьма ветхой одноэтажной деревянной связи семинария, в которой церковных причетников дети обучаются богословии, философии, пиитики, реторик, немецкого, латынского и греческого языков.
Когда в 1694 году Петр Великий изволил проезжать чрез город Холмогор в Архангельск и в Соловецкий монастырь; тогда с ним был Холмогорский архиепископ Aфонасий; надобное чтоб он был великий человек, потому что бесподобный сей государь удостоивал его своей доверенности и поручал ему разные важные светские должности; за то он пожаловал ему преимущество, которым никогда никто в России из духовных лиц не пользовался: он ему пожаловал судно, артиллерию и снаряд, на котором из Вологды приплыть изволил, а в вечное воспоминание и почесть Холмогорским первосвященником — иерусалимский флаг белый с пяти красными крестами, российский военный гюс и вымпал. А поелику катедра архиерейская переведена из Холмогор в Архангельск, то Архангельские архиепископы и епископы и по сю пору оным правом пользуются.
Во оной первой части казенного строения гарнизонный баталионный двор, сухопутный гошпиталь, адмиралтейская аптека, старый обер-комендантский дом и народное училище для обучения всякого звания детей: грамматике, правописанию, арифметике и геометрии, школа, в которой в мою бытность обучалось триста-тридцать-пять мальчиков; вновь строится каменный большой для помещения присутственных мест дом; вновь выстроена от приказа общественного призрения для лечения больших неимущих, безденежно, каменная больница; две старых, зависящих от приказа ж общественного призрения, богадельни, в них в мою бытность мужчин девятнадцать, женщин шестнадцать; от дворянского общества строится большой каменный театр на двадцати-четырех саженях длины и на двенадцати ширины; общественного градских жителей купцов и мещан строения, с разными товарами, старых деревянных сто-восемьдесят-семь лавок, и сверх того мясные, деревянные ж ряды с бойницами; вновь отстраиваются каменные лавки; купеческих и мещанских старых деревянных домов тысяча восемьдесят семь, каменных семь, по новому плану деревянных домов на каменном фундаменте построено, в которых живут — сорок-два, да от приказа общественного призрения на продажу, на каменном же фундаменте, деревянных домов строится четыре.
2-я, называемая по течению реки Двины Нижняя часть, с принадлежащим к ней, называемым по речке Кузнечихи, Кузнечевским селением. Во оной второй части церквей: каменных две, деревянных три, итого пять. 1-я каменная набору, одноэтажная; в ней три престола, первый, настоящий храм, Успению Пречистая Божия Матери, предельные — один Вознесению Христову, другой преподобному Семиону Столпнику. 2-я каменная двуэтажная на Кузнечихе, в ней три престола, в верху настоящий храм Живоначальной Троицы, предельный Рождеству Иоанна Предтечи, в низу — Богоявлению Господню. 3-я гошпитальная деревянная, в ней один престол преподобным Зосиму и Савватию Соловецким чудотворцам. 4-я деревянная за городом на кладбище, в ней один престол Усекновению Честныя и Святыя Главы Иоанна Предтечи. 5-я деревянная, на кладбище ж, в ней один престол святому праведному Семиону Богоприимцу. Две немецких кирки: одна реформаторского закону, деревянная, другая лютеранского закону, каменная. При них у каждой для обучения их детей есть школы, в лютеранской обучает женщина и имела в мой проезд двадцати семи учеников; в реформаторской учитель Агличанин, учеников было четырнадцать.
Во оной второй части казенного деревянного строения: комендантский дом, гарнизонная школа, баталионный дом с гошпиталью; генерал-губернаторский дом, одна половина деревянная, а другая каменная, в каменной половине изрядный зимний сад, старанием покойного вице-губернатора Окунева; партикулярных людей четыреста восемьдесят девять деревянных домов; по новому плану на каменном фундаменте выстроено деревянных пять домов, и в сей части от дворянского общества строится малый деревянный театр; строение обоих оных театров препоручено было на попечение покойного вице-губернатора Сергее Петровича Окунева. Во обеих оных частях, по открытии управы благочиния, состоит десять кварталов.
Жители города Архангельска хотя и христианской веры, но разных исповеданий: природные Россияне православные и раскольники, чужестранцы лютеране и калвины, оные чужестранцы свободное имеют отправление внешнего народного богослужения, как то доказывает состояние их церквей и училищ. Отправление раскольничьих обрядов сходно с прочими городами, которые хотя ныне и позволено отправлять открытно, однако ж они по прежней своей привычке отправляют свои богослужения в таи.
Число во обеих вышеписанных частях в четырех исповеданиях простирается жителей, по верному исчислению до тринадцати тысяч пятисот семидесяти человек; из них до двенадцати тысяч пятисот душ обоего мужеска и женска пола разных чинов содержат православную христианскую веру, в том числе белого священства мужеска пола двести шестьдесят семь душ; женска сто пятьдесят, монахов десять, приказных триста-тридцать-три, действительно в двух гарнизонных баталионах, в артиллерийской и инженерной командах служащих военных людей 1,715 человек, их жен и детей 1,990, отставных горнизонных и адмиралтейских 168, их жен и детей 240, купцов 456, их жен и детей 495, мещан 1,511, их жен и детей 1,100.
Записные ж раскольники или, по собственному их наименованию, староверы самую малую часть составляют городского общества, ибо по нынешней четвертой ревизии число их состоят изо ста-семидесяти-трех душ, мужеска 57, женска 116, посадского чина, и по большей части незнающие грамоты природного языка. Но и сие малое их общество составляет трех сортов людей, последующих со взаимными между собою распрями трем главным о вере толкам поповщины и беспоповщины, терзающим больше ста лет православные Российские церкви. Все сии секты имеют своим основанием правила, изложенные в книге Московского Макарьевского собора для исправления и утверждения церковных обрядов, Стоглав именуемый. Между написанными в той книге обрядами, за главные неприменяемые и за догматы веры приемлемые раскольниками, почитаются: 1) пяти перстное сложение ручного креста; 2) осьмиконечие из чего бы то ни было сделанного креста; 3) двоекратное произглашение псаломской речи Аллилуйа 4) седьмочисленность к служению литургии просвир; 5) обхождение во время служения по солнцу; некоторые славянские слова и речи в церковных книгах, кроме Библии, почитают вечными и непеременяемыми. Исповедники сих догматов проливали свою кровь за ненарушимое своея веры хранение, но таковая вредная государственным интересам народная гибель, превращена в мир и тишину законами премудрой Екатерины Второй.
Оные три разные причины или толки последователей Московского Макарьевского собора разделили от православной веры на три спорные о вере стороны взаимными о человеческих в церковных чиноположениях преданиях волнуемые; но часть сего рода людей не сумневается принимать и у себя содержать для отправления по старинным книгам для отправления подлежащих богослужений российских православных церквей, посвящаемых нынешними нашими архиереями священников, а другие с презрением сие положение отмещут, почему неслыханные в прежних веках имена поповщины и беспоповщины произошли; третие же, даниловщина, из лихо ревнители своих отеческих преданий. (Пустынные раскольнические жилища в Архангелогородском уезде поповщины и безпоповщины имеются в лесах, близ Белаго моря, на берегах Зимния страны, под названием Онуфриевского и Игнатиевского скитов; а перекрещеванцев даниловщины главное, пустынное, многолюдное и богатое жилище в Олонецкой области, между Онежским озером и Белым морем, при вершинах Выг-реки, впадающей в Белое море, а потому сие раскольническое обиталище Выгорецким общежительством. Во всех сих отдаленных от городов селениях обоего пола раскольники живут и питаются, на подобие монахов, знатными подаяниями из внутренних областей и городов, чрез нарочных, отправляемых почитай ежегодно из сих жилищ путешественников, получаемыми). Всех нынешних Российская православная церкви сынов вменяют за еретиков, истинным крещением не просвещенных, и единоземцев своих Россиян отступниками от церкви, и в их общество принимая перекрещивают, затем что выше всякого изъятия почитают известное старинных Московских патриархов правило: «Еретическое крещение несть крещение, но паче осквернение» (Церковный Потребник Иосифа патриарха, печатанный в Москве 165 года, лист 569). И потому в прежние времена Россияне всех иностранных Европейцев западные церкви христиан до царствования Петра Великого называли и писали некрещеными (Уложенья 1648 года, 20 глава, 70 статья).
В России из первых торговых мест должен почестся город Архангельск.
Самое первое в городе Архангельске поселение иностранцев надлежит полагать с 1587 года, ибо в сие Лето по совершении гостиных, сперва деревянных, Русского и немецкого гостиных дворов, в городе Архангельске действительные началися торги иностранных, продолжавшиеся до того прежде тридцати лет на устье реки Двины, где она впадает в Белое море близ Корельского Никольского монастыря. В 1623 годе в вновь тогда назвавшемся городе Архангельске имелись уже семь иностранных хозяев домов, а в 1678 годе было двадцать четыре иностранных купцов дома, и между ими был дом пасторский; но церкви протестантские немецкая лютеранская и калвинская голландская после 1676, но прежде 1692 года, о чем прошедшего века архивные дела и писцовые книги уверяют. Нынешние ж протестантские церкви вместо прежних достроены в продолжение нынешнего века; строение же новой евангелической церкви последовало по челобитью прихожан оной церкви и по особливому на то из правительствующего сената 1767 года, ноября 5-го дня указу. По касающимся делам до Архангельской духовной консистории известно, что оба оныя общества, реформаторское и евангелическое, за силою 1735 года февраля 22-го дня указа состоят под ведомством юстиц-коллегии лифляндских, эстляндский и финляндских дел, но избрание и поставление пасторов производится в Германии и Голландии. Экономия сих церквей и находящихся при них школ (которые содержатся добровольным подаянием прихожан) состоит под управлением церковного их совета.
В мой проезд торгующее в городе Архангельске общество иностранных состояло в трехсот восьмидесяти трех человек, в том числе евангелического исповедания двести шестьдесят девять, реформаторских — 114; во обоих же сих исповеданиях по разным званиям должностей считается: церковных служителей шесть человек, два пастора, два учителя, два органиста, их жен и детей четырнадцать, действительных купцов тридцать шесть, их жен и детей пятьдесят девять, конторных служителей с семействами семьдесят, маклеров и ремесленников с семействами сто сорок два, четыре лекаря.
Из пришлых Россиян в город Архангельск, которые для пропитания своего живут по пашпортам и собственные свои домы имеют, находится: посадских десять, крестьян сто-пятнадцать человек.
Нищих обоего пола, которые живут в богадельнях и питаются подаянием посадских — 20, солдат 42 человека.
Жительствующие в городе Архангельске иностранные купцы производят гуртовой торг, для чего имеют пять контор, которые, закупая разные хлебные припасы, сало ворванье и говяжье, мягкую рухлядь, пеньку, смолу и прочее в окружных городах того наместничества, привозящиеся к порту водяною коммуникациею из Вологодской, Вятской, Устюгской и прочих губерний от купцов, и отправляют оные в заморский отпуск, получая в замен того на приходящих иностранных купеческих кораблях всякие заморские товары, кои и продают как архангельским, так и другим внутренних российских городов купцам.
Из жительствующих в городе Архангельске российских купцов, производящих гуртовой торг, тридцать девять семей, которые, закупая разные хлебные припасы, пеньку, смолу, сало морских зверей и говяжье, морских зверей кожи, рогожи, пилованный лес, тес и брусья, свечи, юфты, оленьи кости и кожи, тако жь кожи разных российских зверей, полотны, парусину, лен, железо, сталь, масло и прочие артикулы торгов poccийских продуктов, и все оное гуртом продают для заморского отпуску иностранным купцам, а другие для перепродажи отправляют за море оный товар на собственных своих кораблях и прочих больших мореходных купеческих судах, а оттоль привозят разные хорошие заморские товары и виноградные вина, которые и распродают своего и других городов купцам. Купцов и мещан, торгующих разными получаемыми из Москвы и Санкт-Петербурга лавочными товарами, двести-четыре семьи, которые также покупая целыми барками хлеб, продают обывателям своего уезда в розницу; прочие же на своих мореходных судах для промыслу морских зверей и рыб ездят на Грумант и прочие к тому способные места и на тех же мореходных судах возят для догрузки и выгрузки иностранных кораблей товары; другие же, по недостатку своему, покупают только у крестьян, жительствующих по берегам Белаго моря семгу, сельдей, морских зверей кожи и сало, что все, вместе с закупленным же по деревням скотом, продают своим богатым купцам и иностранцам на корабли; не имеющие же для оного оборотного торга капитала нанимаются в богатых и посредственных купцах прикащиками и работниками. Женский и же пол упражняется в ткании золотых и серебряных позументов, шелковых женских поясов, прядут шерсть и лен, вяжут разных доброт шерстяные, нитяные и бумажные чулки и колпаки, ткут тонкие полотны и продают сии свои рукоделия в торговый день, бываемый по авторникам каждой недели, в рынки, и для продажи отдают в лавки.
Годовая в городе Архангельске ярмонка начинается со вскрытия реки Двины, а оканчивается перед закрытием; весною, на барках, каюках и плотах из верховых городов привозят всякий хлеб, пеньку, сало, смолу, железо и прочие продукты, как для отпуску за море, так и на вольную в городе Архангельске продажу, и оным привозным на барках и каюках хлебом довольствуется сей город и его уезд, но и другие поморские города и деревни, по причине неурожая снабжают себя на целый год. Привозимую ж промышленниками с Груенланда, Новой Земли и прочих подобных тем мест на мореходных судах в сентябре месяце рыбу треску, палтусину и прочую, и морских больших зверей кожи и сало, оставшееся за продовольствием иностранных кораблей, Архангелогородские купцы отправляют водяным и зимним путем во внутренние российские города.
Во оном городе имеется казенного ведомства от приказа общественного призрение построенных фабрик и заводов:
1-я. Прядильная и полотняная фабрика, в которой по заведении надлежало было быть множество разного звания девиц, для обучения их прясть и ткать; но поелику с самого с начала зачали собирать всякую сволочь, то матери доброго жития своих дочерей туда идти и не допустили, а особливо, когда оне приметили, что за работу работницам ничего не платят и на всякое непотребство их попущают, да и услышали еще пустые слухи, пропущенные от некоторых недоброжелательных голов, а может быть, и от Немцев, что будто те, которых на фабрике обучат, уже совсем домой не отпустятся, то вселившийся в матерей страх, вместо омерзения, совершенно истребил охоту на всегда отдавать своих детей в сие обучение, и сим пресеклось полезное сие постановление. [А в мое время уж в приезд мой на фабрику нашел я только с 10 непотребных пьяниц, у которых ничего не было сработанного. Магазеин — мне сказали — заперт, и нет ключа, италианские самопрядки и товар за замком, коммиссар в отлучке; показали ж мне самых дурных и к употреблению негодных два куска паколной парусины. Что ж касается до строения, то это пустое и ничего не значащее, вода от них далече, двор тесный, засоренный, грязный и к белению неспособный; пресов нету, лощилен не спрашивай; после сего, читатель, спроси, чего искать осталось, а я скажу в ответ: славны бубны за горами!] Но вот мое мнение о полотняных заводах и фабриках:
Весь край вкруг города Архангельска до Холмогор, восточный, южный и большая часть западного берега Белаго моря — многолюдные раскольничьи скиты, заселенные острова и уездные деревни наполнены великим множеством прях всякого роду: все они перепрядают мягкий шенкурский лен весьма тонко, ровно, гладко и крепко, но чрезмерно медленно по причине их простых, неспособных одноручных прялиц. Сию предорогую пряжу перетыкают они зимою по разбору в нарочитом количестве в полотны разных сортов, как-то: парусина, регентух, меховина, верьховья, пачасья, салфеточное, скатертное, посредственное и самое тонкое, плотное и широкое, голландскому не уступающее полотно. Взяв во уважение сие число прядильных и ткальных рук, если бы оне пряли на хороших италианских самопрядках и имели бы верное место, где б без труда их работа скоро замачивалась, то бы приохотившись, перепрядали в год по крайней мере в семеро, а из этого первая бы польза истекла та, что из сей означенной мною округи армия бы вся по всем чинам и флотская парусинная оснастка были бы снабдены полотном добрым и недорогим. Чтоб приучить к вышереченным мною самопрядкам, бесспорно необходимы означенные фабрики; но надобно на то деньги, сведение, старание, бескорыстие, а особливо честность начальника; и завести бы сии фабрики не по огромности, а большим числом, то есть, по волостям, дабы вперить и распространить знание и охоту по семьям прясть сим образом. Но важное дело в сем случай есть беленье и лощенье: вот на что правительство должно обратить свое внимание.
Место самое для беленья способное есть город Архангельск, ибо оно совершенно сходствует с Голландиею: там приморский воздух, тот же и здесь; там пресная вода перемешана с морскою, та же и здесь; там болотные, низкие и тундристые места, те же и здесь; там прилив и отлив водный, то же и здесь; там порт многочисленных кораблей, то же и здесь; там белят во время стужи, а здесь хотя и горячий и Италии не уступающий климат, но довольно для беленья прохладен; следует только завести то же рачение и те же труды и употребить то же старание, то почто не ожидать нам таких же полотен, как и у Голландцев? Известно уже, что Агличаны и Голландцы полотны наши к себе отвозят и, оные перебелив и вылощив, опять нам с великою накладкою цены продают обратно.
Отведаем изъявить наши мысли о сей полезной части государственной экономии; если мнение мое покажется странным своею новостию, то, по крайней мере, усердие мое заставит всякого доброго сына отечества извинить слабое сие начертание. Мне никогда не нравилось, когда солдат рассуждал о министерстве, черноризец о военных действиях, судья об мореплавании, министр об астрономии, хлебопашец о манифактурах, а женщины об философии; я всегда держался пословицы: «знай всяк сверчок свой колчок». Сему правилу следуя, посмотрим, кому следует поручить означенные заводы или фабрики.
Я рассматривал разного роду мужчин по степеням, темпераментам, карахтерам, по склонностям их и по знaниям; но не нахожу никого, кто б совершенно мог выполнить потребное благоустройство в сем заведении. Итак, обращаюся к тебе, драгоценнейшая половина земнородных жителей! вы, без которых ничто в человеческих обществах не может прийдти в совершенство, ежели не пособием вашим, то по крайности одобрением, вы, обремененные узами рабства владыки господ ваших, возжигая одним взором огнь мщения, ненависти и кровавых браней между несправедливых, ваших утеснителей, возращаете тем же взором сладостные плоды блаженного мира и общественного блага; от слез ваших льются кровавые токи, а от улыбки реками протекает везде, всему, всегда животворное блаженство; вы, коль в добродетель углубитесь, то Картуш нечестий устыдится, а скользнете по слизкой стезе пороков, то человеческий род в беззакониях в миг погрязнет! [Удостойте оставить на час склонность вашу к уборам и к ненадобным украшениям наружных прелестей ваших; верьте мне: оне вам не надолго нужны! Что тленнее, как и самая красота ваша? Посмотрите, прелестные создания, на благоуханную сестру вашу, розу, царицу садов! Сколь близко ее утро от вечера: едва расцвесть успеет, то стебель ее уже подъел червь ветхости! Украсьте ваши души, займитеся полезным и основательным разумом, устыдите осудителей вашей ветрености, которую они одну только вам в удел и оставили!
[Я беру во образец город Архангельск для сего полезного заведения. Генерал-губернаторша его отдать справедливость надобно: имеет множество добрых душевных свойств, довольно умна, чтоб владеть мужем, довольно хороша и хитра, чтоб себя заставить почитать от женщин и любить от мужчин; ежели она только похочет способствовать сему благому намерению, то мне уже ее одной и полно, чтоб отбить полотняный торг у чужестранцев. Любовь и почтение ее мужа к ней, которых она по справедливости и достойна, дадут мне все те пособия гораздо скорее, нежели указы, сообщения, репорты и ведомости. Я себе представляю, что она эту должность взяла на себя. Суди, читатель, каков будет дом, который муж ее, имеющий тонкий вкус в строениях, любя ее, для фабрики построит; кроме пышности в строении, подумай, какое он рачение приложит об его благоустройстве и его благочинии, а особливо ежели бы Бог в него вложил некоторую склонность к ревности! Знаю, что сначала стали бы об ней говорить, как об некоей сумасшедшей, но вскоре потом самые умные пристали бы к ней, а за ими верно бы последовали даже и знатные дуры, доколи не потребные боярынки стали бы, исправляя свою жизнь, стараться удостоены быть приняты в почтенное сие сообщество.
[Женщинам лихо только приняться, то дойдут до чрезвычайности, — умей только пощекотать их самолюбие, раздразни их тщеславие и дай им увидать их силу, то не найдешь оплоту, который бы мог противустать их хитрости, проницательности, стремлению и могуществу; великий сему пример последние сии нынешнего столетия годы во Франции: доколи мужчины колебалися, то я все наделся, что король еще может поднять огрузший свой скипетр; но когда уже женщины восстали, то я не дам за корону французскую рубля.
[Положим же чиноначалие общества уже установилось. Женщина умная, милая, обходительная и хитрая, к тому же и генерал-губернаторша, в сообществе всех городских, что ни лучших женщин, разговаривает беспрестанно в собраниях об сем заведении; мужчины, которые во всем хотят женщинам нравиться и их занимать, не зная чем блеснуть, бросаются на книги и что только найдут об сих полезных учреждениях, размышляют, обдумывают, выдумывают от себя и приходят, гордясь похвастать изобретеньями своими. Особливая благосклонность к сим поощряет всех копаться в книгах, ветреное волокитство и пустое щебетание общественных кружков уступает в короткое время свое место полезным изысканиям и прениям усердных и почтенных сограждан. Через год не осталось уже ничего в книгах касательно сего предмету, а дело еще только что зачалось, обо всем говорено, и много, но все недостаточно, непонятно, ненадежно и темно: обширную их теорию держит недостаток практики и сведения в своих оковах. Ох, как тут генерал-губернаторша принимается ласкать и приветствовать Агличан, Голландцев и всех чужестранцев вообще! Я ударюсь об заклад, что муж ее в год при всей своей ласке и обходительности того не выведает, что она узнает за одним обедом, посадя подле себя Голландца или Агличанина и разогрев их своею приманчивостью и остротою спирта! Вот образ остроумия, которым великий Петр воспользовался для одушевления чад своих в обширной его державе!
[Итак, помощью денег, найденных ее мужем в губернском хозяйстве, и старанием ослепленных ласкою иноземцев, а более еще прошедшим о сем чуде слухом, я вижу толпами приезжающих механиков, прядильщиков, ткачей, рукодельцев и мастеров всякого роду; но множеству их рождается выгода выбору: одно дает достоинство, другое дарит дешевизну, а из обоих произрастает успех и общественная польза. С восторгом взираю я в мыслях моих, как все строится хорошо, поспешно, выгодно; работы не тянутся, а кипят; рукодельцы дело свое отправляют на перехват друг перед другом, не только из корысти, но и из честолюбия и во угождение прелестной их начальницы. Матери повсюду, вместо того, чтоб отводить и отсоветовать своим детям, ослепясь сим благоустройством, едут и везут из самых отдаленных уездов, с благодарностью и радостью поручают девиц своих под покров общественной сей благодетельницы; а которые уже не застали места за многочисленностию или за каким-либо недостатком, отъезжают в свои пределы с сожалением и с ропотом. Я слышу иных матерей увещевающих, других ропщущих: «Не плач, Дуняша, живи только хорошо, через год я тебе порука, что ты у генеральши будешь не только принята, да даже у нее будешь любимая работница». А другая мать говорит: «Не твердила ль я тебе день и ночь? Эй, Анюта, полно! Худое ты затеяла, за худое житье не дает Бог счастья; ажно так и есть, тебя, вот, со двора согнали, а мне за тебя от людей стыдно!» Ежели сие начертанье кому покажется мечтою, то признайся, о читатель, что и мечтательность сия тебя веселит! Да на что нам все доброе, приятное и добродетельное считать пустым суемудрием? Не все то, что не было, еще не возможно. Испорченный нрав человека ужель нам дает право отметать всякое благоустройство в роде смертных. Путь, по которому шествуем в краткой нашей жизни, отстоит равно как на право от добродетели, так и на лево от пороку. Если нежность его чувств, обуревание страстей и стремительность его нужд и желаний несколько шагов его с пути истины и заманет к пороку, то совесть, невинность и сокровенный глас добродетели не умолкнут, пока он опять не ступит на стезю прямую. Итак, не дивись, читатель, и не считай за сумасбродство мои положения; они мудрены, новы, но непротивны возможности. Доколе всякая небывалость беспечностию нашею порицаться станет небылицею? Что бы вы сказали, любезные соотчичи, если б свободный дух какого-нибудь мечтателя подобного мне, при нашем царе Алексее Михайловиче вздумал бы прорещи великие дела победителя северного Александра, Карла XII? Вы бы, конечно, сказали: «Этот сумасброд бредит, он хочет писать о человеке, а говорит о боге». Без мала не толь же положение и теперь?