Едва ли у нас в Вологде не будет
с нового года выходить газета Тогда-то я вас
допеку
Из
письма В. И. Соколовского к А. А. Краевскому, 2
октября 1837 г.
Тридцатые годы прошлого
столетия были "бюрократическим" периодом
русской истории. Николаевская система
ознаменовала была казенщиной, муштрой,
"выровненным порядком" (Герцен) >и
канцелярщиной, которая пышным цветком зацвела на
гниющей почве самодержавно-феодального
государства. Каждое самое мелкое дело требовало
вороха отношений, казенной переписки,
циркуляров, запросов, ответов на запросы,
десятков "росписей": просящих, разрешающих
прошение, подтверждающих разрешение, снова
просящих и указующих и, наконец, исполняющих...
Каждый циркуляр переписывался бесчисленной
армией безответных Акакиев Акакиевичей и через
тысячные полчища "кувшинных рыл" (Гоголь)
шел по бесконечным "инстанциям" и часто,
затерявшись, не доходил до нужной
"инстанции". Бюрократия была необходима: она
стала воздухом николаевской империи. Она же, в
конечном счете, погубила николаевскую систему -
потому что это был зараженный воздух.
В Вологодском архиве хранится
интересный документ на 545 листах, посвященный
несостоявшемуся путешествию
государя-наследника (будущего царя Александра II)
по Вологодской губернии, которое планировалось в
мае 1837 года. "Дело" тянулось два года и
включило в себя множество рапортов: о состоянии
проезжей дороги, о мерах по ее улучшению, о
подготовке встречи, о платах за несостоявшиеся
"прогоны", о том, как предполагается
потчевать высокого гостя в таком-то месте...
Сколько людей составляли эти депеши о состоянии
дорог! Сколько писарей их переписывали! Сколько
курьеров их доставляли! Сколько овса съели
загнанные ими лошади! Сколько чернил и бумаги
было изведено - а бумага и чернила были тогда
очень дорогими... А вологодские дороги так и не
порадовали глаз своим "приличным
состоянием"...
Опасность всеобщей бюрократии
была почувствована правительством к концу 1830-х
годов, и тогда же именным указом Николая I было
предписано создать сеть губернских газет.
Цель этих газет была вовсе не
"просветительская", даже не
"пропагандистская". Они должны были служить
чисто практическим потребностям - облегчить
слишком громоздкий правительственный аппарат.
Предполагалось помещать в них указы
(правительственные и губернские), объявления о
созывах Дворянских собраний и о поимке беглых
крестьян, частные предписания уездам и выговоры.
В них "долженствовали быть помещаемы"
объявления о прошениях и об учреждении новых
должностей, об определении, перемещении и
увольнении чиновников, об удалении с должности и
предании суду, о таксах за проезд через мосты и
переправы, о пойманных бродягах и найденных
мертвых телах, о потере паспортов и актов, о
вызове к поставкам и откупам, о рыночных ценах, о
публичной продаже имущества, о болезнях и
эпидемиях - да мало ли о чем еще! Сметы, раскладки,
отчеты, уведомления - вся "казенная" жизнь
губернии должна была отразиться в газете.
Преследуя практическую цель "облегчения
казенной переписки", газета должна была стать
символом государственной власти.
Параграфы, уставы, закавыки
бюрократической жизни будоражили николаевскую
империю. Царский указ о губернских газетах был
подписан еще в 1834 году. Все ступеньки министерств
и канцелярий он прошел лишь три года спустя.
В сентябре 1837 года, скрепленный
необходимыми бумагами и подписями,
императорский указ был доставлен в Вологду.
13 октября дело разбиралось в
Вологодском губернском правлении. "Сего числа
имели рассуждение, что по вновь созданному
положению о порядке производства дел в
губернских правлениях и самое печатание при
здешней губернской типографии должно
значительно умножиться"[1] [Здесь и далее
приводятся выдержки из дела "Об открытии
губернской типографии и издании "Губернских
ведомостей" - ГАВО, ф. 18, оп. 1, ед. хр. 739.].
Над этим глубокомысленным
замечанием думали больше месяца.
17 ноября за это дело принялся
лично губернатор, генерал-лейтенант Д. Н.
Болговской. Он решил начать с типографии.
"А как при оной пока имеется
только один стая (станок. - В. К.), а равно и литер
только для одного стана, и потому, соображаясь с
потребностию, необходимо нужно учредить еще
другой стан с потребным числом литер, и для того
приказали отнестись в Москву к содержателю
типографии Селивановскому, чтоб уведомил:
а) сколько потребно литер для
двух станов по Мителю под N 22-м;
б) почем за пуд сии новые литеры
с обращением ему 32-х пудов таковых же старых,
доставленных от него в марте м-це 1835 года, и
в) сколько нужно для двух станов
наборщиков и чего будет стоить один стан с правым
винтом.
Для чего и передать с сего
постановления в канцелярию г. начальника здешней
губернии засвидетельствованный список..."
Великолепный образчик
николаевской бюрократической фразеологии!
Сколько подобных ему шедевров хранится в
архивах! Если бы существовала наука о том, как
портить русский язык, то неистощимая жила
открылась бы ученому в этих выцветших оборотах.
Однако именно этим документом
открывается дело об организации в Вологде
типографии. Оно, право же, затянулось бы на многие
годы, если бы не Д. Н. Болгов-ской, бывший весьма
талантливым администратором. Болговской, взяв
дело в свои руки, решил ковать железо, пока
горячо.
Тысяча рублей, необходимая для
покупки печатного станка, была взята из Приказа
общественного призрения: здесь вологодский
губернатор, по примеру прочих губернаторов,
решил сэкономить на больницах и приютах. Потом
Болговской долго торговался с откупщиком
казенных типографий Н. И. Селивановским по поводу
стоимости стайка и литер, пока, наконец, в начале
декабря из Москвы не было доставлено 40 пудов
литер по 50 рублей за пуд.
Тот печатный "стан",
который уже был в Вологде, являлся, скорее,
украшением города. На нем ничего не печаталось:
не было наборщиков. Таковых Болговской решил
искать в Ярославле, где типография была
организована тридцатью годами раньше. Туда был
послан (по-нашему: "в командировку") старший
помощник правления губернаторской канцелярии
Протодьяконов (он потом стал корректором газеты)
"для собрания по данной ему инструкции
подробных сведений об устройстве губернской
типографии". Вместо "сведений"
Протодьяконов привез из Ярославля некоего
"мещанина Новикова", который организовал
"устройство типографии" и в две недели
обучил четырех грамотных мужиков "наборному
делу".
К середине декабря типография
дала первую продукцию: было отпечатано типовое
"Объявление" и по всем уездам были разосланы
тоже отпечатанные "подписные листы" на
газету.
Болговской пишет письмо за
письмом Селивановско-му с просьбой прислать
"таллер и пиам большого формата". Он
отправляет гневные распоряжения в уезды с
приказом "ускорить подписку". В канцелярии
губернского правления организуется особый
отдел, в котором начинают собирать и проверять
материалы, "долженствующие быть в газете"...
Разворачивается кипучая деятельность, в
результате которой за два месяца, ноябрь и
декабрь 1837 года, и газета, и типография были
готовы, и подписка была проведена, и материалы -
собраны. И самое главное - Болговской, человек
дальновидный, решил пойти дальше Николая I и не
ограничиваться в газете только указами,
объявлениями, ометами и отчетами. При
"Вологодских губернских ведомостях" с
самого начала была запланирована
"неофициальная часть", то есть газета в
собственном смысле этого слова, часть
"просветительская" и
"пропагандистская", где помещались бы
"неказенные" новости, статьи и даже стихи.
Тут-то и потребовался образованный и литературно
одаренный редактор: им стал прибывший в Вологду
опальный поэт В. И. Соколовский, о котором шла
речь в предыдущем очерке.
Несмотря на приказания
губернатора, подписка на газету шла довольно
медленно: чуть ли не до середины 1838 года. Привычки
к печатному слову у читателей 1830-х годов еще не
было, тем более в глухих российских захолустьях.
И когда в глуши уезда находился человек, который
не пожалел десяти рублей за годовое издание
"Вологодских губернских ведомостей", - это
воспринималось как своеобразное событие. Так,
исправник Ни-кольска с восторгом сообщает
губернатору о трогательном факте: в уезде
нашелся-таки один подписчик: "3-й гильдии купец
Степан Иванович Баэилевский". Письмо
Никольского исправника исполнено такой
гордости, что, кажется, и впрямь это имя и этот
поступок может быть занесен золотыми буквами на
скрижали истории!..
Как бы то ни было, в 1838 году
газета достигла большого тиража: 300 экземпляров!
По тем временам такой тираж, да еще для
губернской газеты, да еще для вновь созданной
газеты, - был, действительно, внушительным.
"Инструкция редактору
"Вологодских губернских ведомостей" г.
титулярному советнику Соколовскому (ноябрь 1837).
1-е. Газета сия выходит по
субботам.
2-е. Газета ограничивается
известным один раз числом листов, - разве в
экстренных случаях добавляется приложением.
3-е. Оная пополняется: а)
предметами официальными
и б) частными.
4-е. Предметы официальные будут
доставлять из губернского правления.
5-е. Предметы частные будут
зависеть от выбора их редактором.
6-е. Для сего все газеты и
журналы, какие правлением получаются, будут ему
доставляемы.
7-е. Статьи, к печати им
избранные, представляются к моему утверждению.
8-е. Сверх сего и собственное
произведение редактора может быть печатано, но
не иначе, как с моей цензуры.
9-е. Корректор подчиняется
редактору.
10 е. Отлосительно же
производства дела в типографии редактор имеет
сношение с советником губернского правления
Флоренским
Губернатор Болговской".
В ноябре 1837 года, еще до
официального "определения к сл\жбе", В. И.
Соколовский принял в свои руки редакцию газеты.
Состояла эта редакция из двух сотрудников: сам
Соколовский (жалованье 100 рублей в месяц) и
корректор Протодьяконов (50 рублей в месяц).
Вначале, правда, корректором был некто
Знаменский, но он на свои 50 рублей умудрялся
ежедневно напиваться - и был с позором изгнан.
Долго ли, коротко ли (об этом в
документах, к сожалению, ничего нет), первый номер
газеты был собран, сверстан, откорректирован,
отпечатан - и к новому году вышел в свет.
Соколовский редактировал
"Вологодские губернские ведомости" недолго
- не более двух месяцев. Но "лицо" газеты
создал именно он, и создал вполне
профессионально. "Вологодские губернские
ведомости" издавались вплоть до Октябрьской
революции, сменили множество редакторов, но,
несмотря на калейдоскоп пройденных "эпох",
почти не изменили того "стиля", который
задал Соколовский в самых первых номерах.
В объявлении на издание
неофициальной части "Вологодских губернских
ведомостей" там предполагалось публиковать
действительно "неофициальные" вести: о
рыночных ценах, о курсе на золото и серебро, о
чрезвычайных происшествиях, о способах
улучшения сельского хозяйства и домоводства, о
метеорологических наблюдениях и состоянии
урожая, о судоходстве и торговле, "о
замечательных в губернии чрезвычайных явлениях
по всем царствам природы", "разные достойные
любопытства исторические о губернии сведения"
и прочее подобное. Газета принимала (за плату) и
"частные извещения": о продаже недвижимой
собственности, об отдаче в наем, о предложении
услуг, об украденных вещах, о должниках... Словом,
"неофициальная часть" предполагалась как
сплетница губернского масштаба...
Соколовский сразу же разрушил
это представление. Первый номер первой
вологодской газеты, вышедший 1 января 1838 года,
открывался ... стихотворением:
На Новый год
Как исполин в быту природы,
Огромным шагом век идет,
И в поле жизни сыплет годы,
И мир к созрению ведет!
В пирах веселых ликованьем
Наставший год встречает свет,
И мы полезным начинаньеч
Дадим пришедшему привет!
Итак, вперед к полезной цели,
Но чтоб успехи приобресть,
Пускай нам будет в каждом деле
Девизом польза, слава, честь!
Стихотворение не подписано, но
не нужно быть специалистом по лингвистической
атрибуции текстов, чтоб установить, что автором
этого незатейливого, написанного "на заказ"
произведения был сам редактор: та же немного
тяжеловесная система художественных средств,
что и в других его стихах и поэмах, та же любовь к
новообразованным словам ("созрение"), те же
характерные архаизмы типа "приобресть", те
же затейливые метафоры и олицетворения: "в
поле жизни сыплет годы"...
Предисловие тоже принадлежало
перу Соколовского. Оно излагало программу газеты
и заканчивалось так: "В программе сей ясно и
отчетисто (опять новообразование - В. К )
объяснена польза губернской газеты, но сверх
того мы обязываемся доставлять к сведению
губернии все Оамечательное, любопытное и
полезное".
В материалах первого номера
"Ведомостей" очень ярко прослеживается
установка на "серьезную" развлекательность.
Здесь помещена речь губернатора к дворянам,
"избранным на разные должности", а вслед за
ней - "Описание гимназического акта"
(составленное Ф. Н. Фортунатовым). Здесь начала
печататься интереснейшая и до сих пор не
утратившая научного значения "Вологодская
хроника" И. Слободского (первый номер
охватывает события с 900 по 1392 год).
В разделе "Разные известия"
- сообщение "о новых ярмарках в Вологодском
уезде" и об издании "Лесного журнала". В
разделе "Смесь" - характерные сведения типа4
"Об употреблении крапивы", "Средство
против зубной боли" - и "дней минувших
анекдоты", почерпнутые из присылаемых газет и
журналов
Общий тон "первого нумера"
вологодской газеты - серьезный и доброжелательно
шутливый. Собственно говоря, это тон сочинений
самого Владимира Соколовского.
Сразу же после нового года
"первый нумер" был разослан "по
инстанциям". 23 января 1838 года А. X .Бенкендорф
представил его на высочайшее рассмотрение
Николаю I.
Из письма Бенкендорфа
Болговскому: "Рассмотрев и одобрив оный, Его
величество высочайше повелеть соизволил, чтобы
герб губернский, который должен находиться как в
заглавии "Ведомостей", так и на каждом из
отдельных листов для особых статей, входящих в
состав официальной оных части, был изображен
точно так, как оный, согласно высочайше
утвержденному 27 февраля 1834 года Положению о
губернских мундирах, изображается ныне на
пуговицах мундиров губернских чиновников, то
есть с императорскою над гербом короною...".
Больше никаких замечаний Его
величество сделать не соизволил...
На основании царственного
одобрительного отзыва Министерство внутренних
дел составило подробный рескрипт с признанием,
"что сии "Ведомости" издаются вообще в
удовлетворительном виде и соответственно цели
их учреждения..."
Это официальное признание не
избавило газету от неприятностей, в частности
цензурного характера: через несколько дней
последовал выговор от министра за перепечатку в
одном из первых номеров "объявления о продаже
билетов на 51 классную лотерею Царства
Польского", принятого от ссыльного поляка,
жившего в Вологде. За эту "оплошность"
Соколовский получил официальный выговор...
Впрочем, уже в феврале
Соколовский, измученный безденежьем (его
официально не принимали на службу, ибо не могли
отыскать его аттестат) и болезнями, испросил у
губернатора (а тот - у шефа жандармов)
шестимесячный отпуск. В отпуске ссыльному было
отказано, но от "Ведомостей" редактор отошел
сам собой.
А газета - продолжала выходить.
Кой-какие материалы набирают чиновники
канцелярии губернатора: Протодьяконов,
Флоренский, Жаворонков (от них, кроме этих
"семинаристских" фамилий, ничего не
осталось в истории) Но где уж провинциальным
Акакиям Акакиевичам справиться с таким
капризным делом, как газета!
Нужен был человек, который
объединил бы все разрозненные усилия
вологодских литераторов и ученых, который
сплотил бы их вокруг нового печатного органа,
который повел бы эту громадную работу, как бы мы
теперь выразились, "на общественных
началах", не получая за нее ни копейки
(официальный-то редактор - Соколовский, хотя и тот
ни копейки не получает!)
Таким человеком стал инспектор
Вологодской гимназии Федор Никитич Фортунатов.
Углубимся в историю.
22 сентября 1786 года состоялось
открытие Вологодского главного народного
училища, на котором речь держал учитель Иона
Федорович Фортунатов, дядя Федора,
учительствовавший еще в те далекие времена,
когда ремесло педагога не приносило ни жизненных
благ, ни почета, ни удовлетворения, когда про
учителя говорили: "Звание убо велико, чести же
никаковыя". Иона Фортунатов был выписан из
Москвы генерал-губернатором Вологодским и
Ярославским А. П. Мелыуно-вым специально для того,
чтобы преподавать в новооткрытом училище
Так началась в Вологде
учительская фамилия Фортунатовых. Брат Ионы -
Алеисей Федорович - стал в Вологодской гимназии
учителем естественной истории и в начале XIX века
опубликовал две книги: "Метеорологические
наблюдения и разные физические замечания,
сделанные в Вологде" и "Вологодский
провинциальный словарь"
Ф. Н Фортунатов принадлежал ко
второму поколению этой семьи Его биография, как
вообще все учительские биографии, не богата
событиями. Родился в 1814 году в Вологде Учился в
Вологодской гимназии и в Санктпетербургском
университете (о годах учебы оставил великолепные
воспоминания [1] [См.: Русский архив, 1864, N 4, с. 285-299.]).
С 1833 года он - педагог в Вологде. С 1838-го -
инспектор Вологодской гимназии, скромный
труженик, которого не очень-то ласкают "отцы
города". В 1852 году он переехал в Петрозаводск
директором Олонецкой губернской гимназии. К
этому времени он известен уже как автор
педагогических статей и исследований: "Каков
должен быть наставник?", "Источники успехов
нравственного воспитания в учебных
заведениях" и т. п. Умер он в 1872 году, будучи
известным педагогом: энциклопедический словарь
характеризует его как педагога
"выдающегося"...
Сыновей его ожидало блестящее
будущее - они стали известными специалистами в
различных областях знания. Степан Федорович
Фортунатов - выдающийся русский историк. Алексей
Федорович - известный астроном и статистик.
Филипп Федорович - великий языковед с мировым
именем, основатель "московской"
лингвистической школы. Все они родились в
описываемое нами время в Вологде.
В Вологде 30-40-х годов Ф. Н.
Фортунатов был очень интересной фигурой. Умный и
интересный собеседник, талантливый организатор,
он стал в центре литературной жизни губернского
города Обладая мягким характером и глубокой
эрудицией, он быстро привлекал к себе самых
разных людей. С ним сближаются Надеж-дин и
Соколовский. К нему непременно заезжают именитые
гости Вологды, писатели и ученые М. П. Погодин (в
1841 году) и С. П. Шевырев (в 1847-м) Именно ему приносят
свои рукописи молодые вологодские литераторы.
В конце 1830-х годов вокруг него
группируется большой литературный кружок, о
котором с теплотой отзывался Соколовский в
приводимом выше письме к А. А. Краевскому.
"Инспектор здешней гимназии" в этом кружке -
самый деятельный, и самый "положительный", и
самый бескорыстный. Именно он, когда
потребовалась его помощь, добровольно взвалил на
свои плечи всю "неофициальную часть"
"Вологодских губернских ведомостей" и потом
лишь чуть-чуть "обмолвился" об этом в своих
воспоминаниях...
К 1840-м годам у Фортунатова
складываются обширные и довольно прочные
литературные связи А. А. Кра-евский, П. А. Плетнев,
Н. И. Надеждин в Петербурге, М. П. Погодин, С. П.
Шевырев, И. И. Дмитриев - в Москве. Он активно
пользуется этими связями, хотя сам в этот период
почти ничего не пишет. Он учитель - и активно
помогает своим ученикам. Так, 16 декабря 1847 года он
пишет С. П. Шевыреву поздравление к рождеству и
обстоятельно рассказывает о праздновании в
гимназии 700-летия Вологды - и с этим письмом не
упускает возможности послать и "два
сочинения", чтобы их напечатали в журнале
"Москвитянин":
"Одно из них, "Семисотлетие
Вологды", ученика 4-го класса нашей гимназии
Зарленда; оно приготовлено к прочтению на акте,
имеющем быть 21 декабря, в будущее воскресенье
Другое сочинение принадлежит гувернеру за
вольноприходящими учениками, бывшему
воспитаннику нашей гимназии И. Н. Муромцеву; жаль,
что далее гимназии не имел он средств продолжать
свое образование, он большой любитель русской
старины и исторических изысканий Описываемый им
путь на Каменный остров Кубенского озера Вам
знаком Если пригодна статейка эта для
"Москвитянина", он готов и еще высылать..."
[1] [ГПБ, ф. 850, ед. хр. 585. см. также письма Ф. Н.
Фортунатова С. О. Бурачку (1843)- ИРЛИ, ф. 34, оп. 1, ед.
хр. 196, П. А. Плетневу (29 марта 1846) - ИРЛИ, ф. 234, оп. 3,
ед. хр. 697.]
В 1860 е годы Фортунатов, живя в
Петрозаводске, становится самым активным
вологодским краеведом Любовь к Вологодчине жила
в нем с юности - тогда же он начал собирать
краеведческие материалы Так, в 1837 году он передал
Н. И. Надеждину материалы для статей
"Вологда", "Вологодская губерния",
"Великий Устюг", которые тот, обработав,
опубликовал в "Энциклопедическом
лексиконе" Плюшара. В 1838 году в "Вологодских
губернских ведомостях" (в нескольких номерах
подряд) был напечатан его интереснейший
"Географический и статистический очерк
Вологодской губернии". В 1841 году он дал ряд
исторических материалов М. П. Погодину (в
частности, материалы о Спасо-Ка-менном
монастыре), которые тот опубликовал в своем
путевом дневнике. В 1847 году Фортунатов был
"сопроводителем по Вологде" С. П. Шевырева,
который поместил его "исторические
объяснения" в книге "Поездка в
Кирилло-Белозерский монастырь".
В середине 1860-х годов Фортунатов
пишет серию статей о Вологде, которые по праву
стали "классикой" краеведческой литературы.
Статьи эти публикуются в журнале "Русский
архив" под примечательными заглавиями: "Еще
об Анике-воине (заметка Вологжанина)";
"Заметки и дополнения Вологжанина к статье об
А. П. Мельгунове (Из записок, семейных бумаг и
памяти)"; "Памятные заметки Вологжанина"
[1] [См.: Русский архив, 1864, N 2, с. 70-72, 1865, N 12, с. 919- 952,
1867, N 12, с . 1646-1707.] и т. п. Некоторые из этих статей,
до сих пор не опубликованные, хранятся в
Пушкинском Доме: "Воспоминания Вологжанина о
В. И. Соколовском" [2] [Отрывок этих обширных
воспоминании опубликован: Русский архив, 1865, N 12,
с. 1367-1370.], "Воспоминание Вологжанина о
преосвященном архиепископе Иринее".
Характерно, что даже в заглавиях всех этих статей
директор Олонецкой гимназии предпочитает
именоваться "Волог-жанином" (непременно с
большой буквы!). В этих статьях он раскрывает
интереснейшую картину жизни родного города в
XVII-XVIII столетиях, отыскивая (в преданиях и
документах) очень живые, но забытые стороны этой
жизни, вспоминая попутно умерших своих друзей...
Впрочем, если уж речь зашла об
историческом краеведении, то оно, в сущности,
начало развиваться в широком масштабе именно с
основанием первой вологодской газеты.
Д. Н. Болговской - вологодскому
архиепископу, Стефану, 30 апреля 1838:
"Предполагая, что в ризницах, библиотеках и
архивах соборов и монастырей вверенной Вашему
архипастырскому управлению епархии можно найти
довольно много древних бумаг, которых
обнародование в издаваемых здесь "Губернских
ведомостях" во многих отношениях может быть
любопытно для нашего края, я покорнейше прошу
Ваше преосвященство приказать открыть вход во
все означенные места титулярному советнику
Соколовскому, занимающемуся изданием
"Губернских ведомостей", удостоив его
снабдить для того открытым предписанием..."
"Открытое предписание"
архиепископа было получено, и 10 мая Болговской
послал редактору приказ "заняться разбором
старых бумаг в означенных местах я извлечением
из старинных рукописей того, что относительно
сущности дела или замечательной формы выражения
окажется достойным общественного внимания".
Этот приказ имел большие
последствия: с 1838 года в неофициальной части
"Ведомостей" стали регулярно печататься
интереснейшие архивные документы: уже весной
были опубликованы грамоты 1690 и 1713 года, потом -
описания древностей Спасо-Прилуцкого и
Кирилловского монастырей, множество документов
русской письменности, преимущественно XVI-XVII вв., -
почти в каждом номере! Продолжалась
"Вологодская хроника", потом печаталась
"Хроника Великого Устюга" и т. п. Немногие из
губернских и даже столичных газет могли
похвастаться таким обилием научных публикаций и
такой любовью к истории родного края.
Но занимался этим уже не
Соколовский. Последней данью поэта
"Вологодским губернским ведомостям" было
стихотворение, написанное перед отъездом из
Вологды и опубликованное в первом номере на
следующий, 1839 год:
Стихи на новый, 1839 год
С Новым годом, с новым счастьем, -
Говорит и стар, и млад,
А однако же несчастьем
Год иной для нас богат.
Несмотря на все желанья,
На привет со всех сторон,
Путь земного испытанья
Часто горем отравлен.
Отчего ж, друзья-собраты,
Нас гнетет суровый рок,
И бедами мы богаты
На волнах земных тревог?
Знать, мы мало уповаем
На премудрого творца
И надеждой не питаем
Оскудевшие сердца.
Пусть теперь она вселится
И прольет нам счастья сот,
И спокойно да промчится
Оживленный ею год!
И еще осталась газета с ее
бойкой "неофициальной частью", где рядом с
серьезными географическими, статистическими и
историческими сведениями можно было прочитать
полезные советы "О радикальном излечении
застарелой паховой грыжи без операции",
любезно переданные потомству каким-то помещиком,
а рядом с научными статьями "О зырянском
словаре" или "О древностях
Сольвычегодска" - исследования "О пользе
воробьев", "Табак - спасение от змей", "О
пользе, каковую можно извлекать из посконных
стеблей"...
Газета, как то и положено газете,
выходила своим чередом.
Два чувства дивно близки нам,
В них обретает сердце пищу;
Любовь к родному пепелищу,
Любовь к отеческим гробам.
<На них основано от века
По воле бога самого
Самостоянье человека,
Залог величия его.>
Животворящая святыня!
Земля была б без них мертва,
Как.......пустыня
И как алтарь без божества.
Отточенная пушкинская мысль;
сознание своего места в жизни (географического
"родного пепелища") и осознание себя во
времени (уважение к своим предкам и к
"отеческим гробам" вообще) - вот
своеобразный "хронотоп" человеческого
поведения, то, что отделяет образованность от
дикости, чувство от бесчувствия. "Родное
пепелище" и "отеческие гроба" - что может
быть ближе этого?
Нет тоски по прошлому: есть
уважение и любовь к прошедшему во имя будущего.
Прошедшее часто оставляет
"белые пятна". Обидно - но "дни минувшие и
речи" трудно восстановить, а "отзвеневшие
шаги" - не зазвучат снова. Обидно, что многие
имена так и остаются "замолкшими". Что мы
знаем о таких вологодских литераторах, как А. М.
Брянчанинов, А. В. Олешев, Н. Е. Вуич? За именами
почти ничего не стоит. Произведения затеряны в
массе старых журналов и газет, либо лежат где-то в
рукописях, либо, скорее всего, утрачены... А люди
писали, жили, приносили пользу и думали, что
заслужили хотя бы право на память.
И дело вовсе не в том, чтобы
отыскать какого-нибудь "вологодского"
классика. Классика - понятие общенациональное, а
не "местное". Но где грань между
"великими" людьми и "малыми"? И чьи
"минувшие речи" вспомнятся нашими потомками
двеси лет спустя?
Эта книга - о памяти.
П. В. Киреевский - поэт; П. М.
Языкову, 1844: "Я с каждым часом чувствую живее,
что отличительное, существенное свойство
варварства - беспамятность, что нет ни высокого
дела, ни стройного слова без живого чувства
своего достоинства, что чувства собственного
достоинства нет без национальной гордости, а
национальной гордости нет без национальной
памяти".
Об этом же - гениальная формула
В. Г. Белинского: "Настоящее есть результат
прошедшего и указание на будущее". За ней - путь
долгих философских исканий человечества. Но где
они, семена будущего, то, что определит духовный
облик людей через двести лет?
То, что волновало предков наших,
кажется нам иногда важным, иногда чуточку
смешным. И за это мы любим их...
А какими будут казаться нашим
потомкам наши волнения и заботы? Впрочем, это уже
из области предвидения и фантастики, а книга наша
- о "давностях"...
Просто нельзя рассматривать
настоящее как "конец благополучному бегу".
Всем это понятно, но...
Не будет конца.