ДЕЯТЕЛИ НАУКИ

Значительную долю в числе выдающихся вологжан занимают деятели науки и техники. Это академики и члены-корреспонденты РАН, внесшие значительный вклад в развитие отечественной и мировой науки.

Наверное, причина этого - в людях Вологодской земли, которая была преимущественно деревенской. Выдающийся физик и химик академик И. В. Петрянов-Соколов как-то в ответ на вопрос, что нужно, чтобы стать академиком, в числе главных условий назвал: «Чтобы детство прошло в деревне». Поскольку в деревне с малых лет человек учится честному отношению к делу, становится любознательным и получает заряд здоровья на всю жизнь.

Приобщению к науке немало способствовала и культурная ситуация в крае. В конце XIX - начале XX в. возникает Вологодское общество по изучению Северного края, в котором сотрудничали многие ученые - наши земляки. В XX в. формируются научные школы в Молочном институте (ныне академия), в педагогическом и техническом университетах Вологды, в Череповецком университете, в которых ныне работают свыше 100 докторов наук.

В XVIII - начале XIX в. в Санкт-Петербургском университете более десятка профессоров называли Вологодчину своей родиной. Вологодские землячества ученых существовали в Харьковском и Казанском университетах.

Среди выдающихся деятелей науки и техники значатся имена таких вологжан, как первый русский член-корреспондент РАН П. И. Рычков и первый в России доктор медицины М. Я. Мудров, ректоры Московского университета А. А. Альфонский и X. А. Чеботарев, вице-президент Академии наук и ректор Санкт-Петербургского университета П. В. Никитин, академики Г. С. Ландсберг, Д. С. Белянкин.Ф. Ф. Фортунатов, И. И. Черняев, авиаконструктор С. В. Ильюшин, создатель вологодского масла Н. В. Верещагин, выдающийся хирург Н. М. Амосов и др. Их имена запечатлены в названиях улиц, теплоходов, научных и образовательных учреждений ряда городов нашей страны.

О некоторых выдающихся вологжанах имеются скудные сведения, поэтому о них отдельные статьи не приводятся. В их числе адъюнкт Академии наук (ранг члена-корреспондента) с 1753 г. Михаил Софронов (1729-1760), талантливый математик, ученик Л. Эйлера и М. В. Ломоносова, а также писатель и переводчик. Еще будучи студентом университета, преподавал в Академической гимназии и в том же университете, был награжден именной шпагой. За семь лет после окончания университета (1753) он успел написать ряд крупных научных работ. Трагически погиб в тридцатилетнем возрасте.

В г. Устюжне родился филолог-классик и археолог, один из глубочайших знатоков греческого языка и литературы Петр Васильевич Никитин (24.01.1849 - 05.05.1916 ст. ст.). С 1879 г. работал на историко-филологическом факультете Петербургского университета в качестве доцента, профессора, декана, а затем ректора. В 1888 г. его избрали адъюнктом, в 1892 г. - экстраординарным, а в 1898 г. - ординарным академиком. В 1900 г. П. В. Никитин был избран вице-президентом Императорской Академии наук, 16 лет он являлся фактически главой Российской академии наук.

Дмитрий Михайлович Бронников (1913-1998) родился в деревне Панфилово Грязовецкого района. Член-корреспондент АН СССР (1979) и РАН (1991), занимался эксплуатацией рудных залежей на больших глубинах. Был директором (1981) Института проблем комплексного освоения недр АН СССР. В 1979 г. удостоен Государственной премии СССР за создание новой технологии разработки руд Норильского рудного района.

Алексей Тихонович Туманов (1.02.1909 - 12.12.1976) родился в д. Большое Ново Череповецкого района. Член-корреспондент АН СССР по Отделению физикохимии и технологии неорганических материалов (1970), крупный специалист в области материаловедения. Его труды посвящены высокопрочным и жаропрочным сплавам, неметаллическим материалам, защищенным покрытиям. Дважды лауреат Государственной премии СССР (1946, 1967).

С Вологодчиной были связаны и другие выдающиеся ученые и изобретатели. К ним относится Александр Федорович Можайский (1825-1890), создатель первого в мире самолета. Он был назначен на должность кандидата при мировом посреднике одного из участков Грязовецкого уезда, в 1861-1868 гг. жил в имении своей жены в с. Котельниково (ныне Можайское), неоднократно приезжал сюда и в дальнейшем. Летом 1882 г. самолет А. Ф. Можайского поднялся в воздух с человеком на борту, и, хотя полет продолжался недолго, это было огромным достижением. Еще раньше Александр Федорович дважды поднимался в воздух на воздушном змее. Имя А. Ф. Можайского носят Военно-инженерная академия в Санкт-Петербурге, теплоход, школы и улицы, несколько населенных пунктов; его дом в с. Можайское взят под государственную охрану.

В Вологде прожил восемь детских лет основоположник научной педагогики в России Константин Дмитриевич Ушинский (1824-1870/71). В 1859-1862 гг. он был инспектором классов знаменитого Смольного института. К. Д. Ушинский отстаивал идею народности воспитания, а в образовании центральное место отдавал русскому языку. Им написаны такие фундаментальные труды, как «Детский мир» (1861), «Родное слово» (1864), двухтомник «Человек как предмет воспитания».

Вице-президент Российской академии сельскохозяйственных наук, доктор технических наук, профессор Леонид Петрович Кормановский родился 7 января 1931 г. в д. Семеново Нюксенского района. С 1990 г. - вице-президент РАСХН. Л. П. Кормановский руководил коллективом по разработке федеральной программы «Стабилизация и развитие инженерно-технологической сферы АПК России». Он ведущий ученый в области механизации животноводства, автор 180 научных работ, имеет 16 патентов и авторских свидетельств на изобретения. Награжден тремя орденами Трудового Красного Знамени и орденом «Знак Почета».

Школу № 1 г. Вологды окончил академик РАН геофизик С. В. Гольдин. В Великом Устюге провел детские годы теплофизик академик В. П. Скрипов. Оба они тепло вспоминают вологодские места и поддерживают связь с друзьями. Член-корреспондент АН СССР Петр Петрович Феофилов (1915-1980), крупный ученый-физик, детство и начальные школьные годы провел в Вологде и Череповце. Основные его труды посвящены люминесцентной квантовой оптике и созданию кристаллов для лазеров. Является дважды лауреатом Государственной премии (1949, 1975), лауреатом премии им. Д. И. Менделеева.

Ученый-металлург с мировым именем, доктор технических наук, заслуженный деятель науки и техники РФ Владимир Иванович Явойский (1910-1988) родился в Устюжне. В 1950-1956 гг. заведовал кафедрой металлургии стали Киевского политехнического института, затем работал ректором Московского института стали и сплавов. Автор 400 научных работ, лауреат Государственной премии УССР и двух Государственных премий СССР. Из Устюжны родом и Дмитрий Михайлович Ростовцев (1929-1999), кораблестроитель, доктор технических наук, лауреат Ленинской и Государственной премий СССР. С 1975 г. - профессор кафедры кораблестроения, затем ректор Ленинградского кораблестроительного института.

Историк и археолог Николай Иванович Суворов (1816-1896) родился в с. Утманово Никольского района. Он создатель и редактор «Вологодских епархиальных ведомостей», опубликовал «Вологодский летописец» и монографии «Вологда в начале XVIII столетия», «Устюг Великий в конце XVII века». Стараниями Н. И. Суворова организован первый в Вологде музей - хранилище древностей. Выдающийся фольклорист и историк древней письменности и литературы, археолог и этнограф Елпидифор Васильевич Барсов (1836-1917) родился с. Логиново Череповецкого уезда. Изучал быт, нравы, обряды, минувшее и настоящее Олонецкой губернии, затем работал в рукописном отделе Румянцевского музея. Опубликовал три тома «Причитаний Северного края», а также трехтомник «Слово о полку Игореве как художественный памятник Киевской дружинной Руси». Собрал множество древних рукописей, хранящихся ныне в Историческом музее Москвы.

В д. Лариково Кирилловского района родился выдающийся лесовод, академик ВАСХНИЛ Николай Павлович Анучин (1903-1984). В 1943 г. Н. П. Анучина назначают начальником Главного управления лесами Министерства лесной промышленности СССР. С 1960 г. он является директором Всесоюзного НИИ лесоводства и механизации лесного хозяйства. Им написано более 200 научных трудов, многие из них публиковались в ряде зарубежных стран. Н. П. Анучин является членом-корреспондентом Финской академии наук. Крупнейший географ страны, заслуженный деятель науки РФ, доктор географических наук Юрий Дмитриевич Дмитриевский (1921-2001) родился в Череповце. Окончил географический факультет Ленинградского университета. В 1949-1963 гг. работал в Вологодском педагогическом институте, затем в вузах Санкт-Петербурга. Автор 800 публикаций, в том числе 30 монографий, которые посвящены географии стран Африки, а также Вологодской области. Награжден золотой медалью им. П. П. Семенова-Тян-Шанского.

В Грязовце родился и работал в Великом Устюге крупный ученый и знаменитый врач-терапевт, доктор медицинских наук Василий Парменович Образцов (1849-1920). С 1893 г. он был профессором Киевского университета, заведовал терапевтической клиникой этого университета. В Киеве ему поставлен памятник - бронзовый бюст.

Деревня Пертовка Череповецкого района - родина Николая Кузьмича Верещагина (1908), заслуженного деятеля науки РФ, доктора биологических наук. Это внук создателя культурного молочного хозяйства России Н. В. Верещагина. Николай Кузьмич изучал фауну млекопитающих многих регионов страны, стал крупнейшим специалистом-мамонтоведом, опубликовал более 500 работ. Он работает в Зоологическом институте Санкт-Петербурга и не прерывает связи с Вологодчиной.

Заслуживают упоминания такие известные люди, как член-корреспондент Академии медицинских наук СССР А. Г. Гинецинский, детские и юношеские годы проведший в Вологде; члены-корреспонденты Академии педагогических наук РСФСР В. А. Добромыслов, лауреат премии К. Д. Ушинского, родившийся в г. Белозерске и П. А. Ларичев, длительное время работавший в системе образования Вологодской области, по учебникам которого учились многие поколения школьников; член-корреспондент ВАСХНИЛ А. С. Емельянов, организатор Вологодской опытной областной станции по животноводству; почетный академик Российской академии образования, доктор исторических наук, заслуженный деятель науки России П. А. Колесников, творческая жизнь которого тесно связана с Вологодчиной. В Великом Устюге родился виднейший гидрогеолог, основоположник гидрохимии доктор геолого-минералогических наук А. М. Овчинников (1904-1969), он написал более 200 трудов и избран почетным членом научных сообществ в нескольких государствах.

Сегодня за школьными партами и в вузовских аудиториях Вологодчины сидит будущая научная слава России - победители международных и всероссийских олимпиад. Успехи старшего поколения уче-ных-вологжан продолжат достойные преемники.

Д. Ф. Семенов

РЫЧКОВ

Петр Иванович

(1.10.1712, Вологда - 15.10.1777, Екатеринбург)

Географ, историк, экономист,

первый член-корреспондент Петербургской академии наук.

Петр Иванович Рычков родился в Вологде в семье купца Ивана Ивановича Рычкова, который занимался торговлей хлебом. Однако в 1720 г. отец разорился, и семья переехала в Москву в поисках службы. Начальные знания способный мальчик получил в частной школе, а затем был отдан в обучение к давнему другу отца, директору полотняных фабрик И. П. Тамесу. У Тамеса П. И. Рычков постиг языки и «бухгалтерское дело». Затем некоторое время он работал управляющим стекольными заводами у англичанина В. Эльмсена, переводчиком и помощником бухгалтера в Санкт-Петербургской таможне. В 1734 г. обер-секретарь Сената И. К. Кириллов пригласил его в качестве бухгалтера Оренбургской экспедиции. Этот шаг определил всю дальнейшую жизнь Рычкова.

Цели Оренбургской экспедиции были очень широкими: строить укрепления и города, крепить русское влияние в Башкирии, устанавливать торговые связи со среднеазиатскими государствами. Планировалось также проведение широких географических, картографических, ботанических исследований в практически неизвестных в то время землях. После смерти И. К. Кириллова начальником Оренбургской экспедиции, переименованной в Оренбургскую комиссию, был назначен один из образованнейших людей того времени Василий Никитич Татищев. П. И. Рычков, несмотря на то, что исполнял обязанности бухгалтера, в свободное от службы время много читал, собирал сведения по истории и географии края, и Татищев поддерживал стремление молодого чиновника стать ученым. После отзыва Татищева в Санкт-Петербург между ними завязалась дружественная и научная переписка, которая продолжалась до смерти Василия Никитича.

Первая работа Рычкова - «Известия о начале и состоянии Оренбургской комиссии», написанная в 1744 г., была одобрена Татищевым; он же первым обратил внимание Академии наук на научный потенциал своего ученика.

В 1744 г. был подписан указ об образовании Оренбургской губернии, губернатором был назначен генерал-лейтенант И. И. Неплюев, а Рычков стал фактически руководителем губернской канцелярии и одним из ближайших помощников губернатора. Еще в 1743 г. П. И. Рычкову была пожалована земля в Оренбургском крае, и он стал помещиком. В 1751 г. он получил чин коллежского советника, который давал право на потомственное дворянство. На службе Рычкову приходилось выполнять не только работу по делопроизводству, но и массу административных дел: инспектировать крепости в крае, наблюдать за ходом торговли с азиатскими странами, решать проблемы урегулирования отношений с местным башкирским населением и др. Для этого он много разъезжал по губернии, собирая исторические и географические сведения о крае.

В 1755 г. в журнале «Ежемесячные сочинения и переводы к пользе и увеселению служащие», которым руководил академик Г. Ф. Миллер, появилась первая печатная работа Рычкова, посвященная коммерции. В Академию наук ее переправил Татищев. Тогда же началась переписка Рычкова с Миллером.

В начале 1755 г. П. И. Рычковым был завершен главный его труд, который принес ему известность, - «Топография Оренбургской губернии». «Топография» возникла как сопроводительный текст к «Ландкартам, или Чертежам географическим» Оренбургской губернии, которые были составлены по определению губернской канцелярии от 9 декабря 1752 г. В книге на огромном историко-географическом материале, который Рычков собирал в течение долгих лет, дается обстоятельное описание всего Оренбургского края. Рукопись Рычков отправил Ломоносову. Работа была рассмотрена в Академии, одобрена и рекомендована к печати. Издана книга была в 1762 г. В последующие годы она стала образцом для подобного рода работ.

В 1759 г. в «Ежемесячных сочинениях» появился новый труд Рычкова - «История Оренбургская». Тогда же по инициативе Ломоносова президентом Академии наук К. Г. Разумовским был подписан указ об «учреждении класса корреспондентов» и постановлено «начать сие учреждение принятием в такие корреспонденты с даянием дипломы коллежского советника Петра Рычкова». В сопроводительном письме академика Миллера отмечалось: «Вы еще первые в России, которому от нея сия честь отдается». До 1776 г. П. И. Рычков оставался единственным членом-корреспондентом Петербургской академии наук.

В 1761 г. Рычков вышел в отставку и поселился в своем селе Спасском в Оренбургском крае. Здесь им были построены небольшой медеплавильный, затем винокуренный заводы. В Спасском Рычков продолжал свои научные изыскания: опубликовал несколько работ в «Ежемесячных изысканиях», послал экспонаты с описаниями для «натурального кабинета», в частности чучела выхухоли, редкого в Европе водяного воробья, образцы руд и минералов и др.

В 1765 г. было учреждено Вольное экономическое общество, Рычков был избран одним из первых его членов. В 1770 г. за работу «Наказ для управителя или прикащика о порядочном содержании и управлении деревень в отсутствии господина», опубликованную в «Трудах Вольного экономического общества», ему была присуждена золотая медаль. В «Трудах ВЭО» были опубликованы и другие работы Рычкова.

Под влиянием отца занялся научной работой и сын Николай. Свою научную карьеру он начал в качестве участника академической экспедиции П. С. Палласа в Оренбургский край, затем совершил несколько самостоятельных путешествий, которые описал в книге, опубликованной в 1770 г. Имя Н. П. Рычкова как видного путешественника и географа отмечено в энциклопедиях.

В 1769 г. П. И. Рычков был назначен на должность главного правителя Оренбургских соляных дел и вновь поселился в Оренбурге. Во время крестьянской войны под предводительством Пугачева он стал свидетелем шестимесячной осады Оренбурга восставшими и составил летопись этих событий. Позднее эту летопись использовал А. С. Пушкин в своей «Истории Пугачева» и очень высоко о ней отзывался.

В 1776 г. Рычков начал свой последний труд - «Лексикон, или Словарь топографический Оренбургской губернии», завершенный в 1777 г.

К сожалению, он остался неопубликованным.

В 1777 г. из-за конфликта с губернатором И. А. Рейнсдорпом Рычков был назначен в другую губернию на должность главного командира Екатеринбургских заводоуправлений. Приехав на новое место, он тяжело заболел и 15 октября скончался. Тело его было перевезено в с. Спасское и там захоронено.

Современники  очень высоко оценивали  научную деятельность П. И. Рычкова. Н. И. Новиков так отозвался о нем: «Сей трудолюбивый и рачительный муж полезными своими трудами заслужил вечную себе похвалу». Самый известный труд Рычкова - «Топография Оренбургской губернии» - был издан за границей (в 1767 г. - в Гамбурге, в 1772 г. - в Риге), а в вышедшей в 1784 г. в Берлине «Экономической энциклопедии» была помещена статья о П. И. Рычкове. Имя Рычкова ставится в один ряд с Ломоносовым. Авторы его биографии пишут: «Этим русским самородкам, отмеченным несомненным духовным родством, в равной степени была присуща отменная энергия, здравый смысл, тяга к знаниям, разносторонность интересов и безграничная любовь к Отечеству, на благо которого они работали, не зная устали».

Литература: Мильков Ф. Н. П. И. Рычков. Жизнь и географические труды. - М., 1953; Матвиевский П. Е., Ефремов А. В. Петр Иванович Рычков. 1712-1777. - М., 1991; Пекарский П. П. Жизнь и литературная переписка Петра Ивановича Рычкова. С портретом и снимком почерка Рыжова. - СПб., 1867. - 348 с.

Ф. Я. Коновалов

ФРИЗ

Яков Яковлевич

(? - 1800, Вологда)

Врач, член-корреспондент Академии наук.

Дата и место рождения Якова Яковлевича неизвестны, нет сведений и о том, когда он или его предки прибыли в Россию. Он начал свою службу в 1771 г. в должности лекарского ученика Московского генерального госпиталя. Затем шесть лет (1773-1779) служил подлекарем (младшая врачебная должность, среднее между фельдшером и врачом) в различных полках: Нашебургском пехотном, Астраханском карабинерном, Нижегородском драгунском. Старательный медик был замечен начальством, и в 1779 г. его переводят в Санкт-Петербургский адмиралтейский госпиталь и присваивают звание лекаря.

Здесь судьба свела его с А. П. Мельгуновым, только что (25.01.1780 - высочайшее повеление об открытии наместничества) приступившего к формированию штата новоучрежденного Вологодского наместничества. Яков Фриз был принят в число уездных лекарей 29 января 1780 г., но по месту назначения в г. Кадников по воле вологодского генерал-губернатора (так именовали должность Мельгунова) не явился: вначале сопровождал наместника в его поездках по губернии, а потом находился при нем. А в 1871 г. Фриз направлен на лекарскую вакансию в г. Романов. Был ли Фриз в Романове, тоже неизвестно, но документально подтвержден факт его службы в январе 1782 г. в Архангельске.

В истории его отношений с Мельгуновым важно одно: наместник умел находить способных людей, знал им цену и покровительствовал, если позволяли обстоятельства. 23 июля 1784 г. Я. Я. Фриз удостоен звания штаб-лекаря (звание штаб-лекаря в то время присваивалось за научную работу) и в конце года переведен в Вологду. И вот как А. П. Мельгунов рекомендует его вологодскому губернатору П. Ф. Мезенцеву: «Штаб-лекаря Фриза, который был моим лекарем, рекомендую Вашему превосходительству. Он своего звания достойный человек и добрых качеств».

Фризу полагалось докторское место, но, вероятно, в Вологде не было вакансии, или острая нужда в лекаре появилась в другом месте, поэтому с января 1875 до 1 июля 1786 г. он уже работает в Грязовце.

Наместник содействует его назначению в Великий Устюг, потом какое-то время, судя по источникам, фриз служит в Гатчинском и Павловском госпиталях. В декабре 1794 г. Фриз удостаивается чина коллежского асессора.

Последние годы жизни Яков Яковлевич проводит в Вологде в качестве инспектора Вологодской врачебной управы. В 1798 г. он был пожалован в надворные советники. Будучи инспектором, штаб-лекарь много ездит по губернии и оформляет свои наблюдения в форме географических, топографических, физических и медицинских трудов. Однако его исследовательские способности и упражнения в науках были известны и раньше. 16 октября 1788 г. собрание академиков, где директорствовала княгиня Дашкова, объявило его своим «корреспондентом» с уверенностью, что он «по любви своей к наукам не преминет уведомлять Санкт-Петербургскую академию о всем, что к пользе и приращению наук способствовать может».

Известно, что свои географические наблюдения Фриз неоднократно направлял в Императорскую Академию наук, а также графу Ф. Ангальту, связанному с немецкими естествоиспытателями. Фриз был энтузиастом науки, его письма Мельгунову полны заметками об удивительных переменах вологодского климата (морозы зимой 1787 г. доходили до 65 градусов, так что ртуть замерзала, а птицы падали на лету). Он собирает старинные монеты, копирует надписи на зырянских иконах и отправляет их петербургским ученым.

Он торопится реализовать свое человеческое предназначение как единственного и незаменимого на своем месте.

Пациенты и врачи-коллеги запомнили его немецкую дотошность в диагностике болезни и поисках способов лечения. А члены тогдашней Академии наслаждались полнотой описания географических достопримечательностей Вологодского края и непосредственностью оценок искреннего подвижника науки.

После смерти Якова Яковлевича, случившейся в Вологде в 1800 г., его дочери Христина и Авдотья в день открытия губернской гимназии 18 августа 1804 г. в память об отце подарили 136 книг из его библиотеки новому учебному заведению.

Труды: Известия, служащие к топографическому описанию Вологодской губернии // Технологический журнал. - 1806. - Т. 3. - Ч. 1. - С. 3-34.

Руководство к историческому и физическому описанию областного города Устюга Великого. - СПб., 1899.

Литература: Лазарчук Р.  М. Яков Яковлевич Фриз (опыт реконструкции биографии и творчества) // 200 лет первому изданию «Слова о полку Игореве». - Ярославль, 2001. - С. 263-268;

Чистович Я. История первых медицинских школ в России. - СПб., 1883.

Г. В. Судаков

ЧЕБОТАРЕВ

Харитон Андреевич

(1746, Вологда - 26. 07. 1815, Москва)

Первый ректор Московского университета, профессор «российской словесности», первый председатель Общества истории и древностей российских, историк и географ.

Родился в Вологде в семье сержанта. После смерти отца был направлен учиться в Москву. В 1755 г. поступил в гимназию при Московском университете и через шесть лет, в 1761 г., был принят казеннокоштным студентом на философский факультет. После окончания университета в 1764 г. был назначен на должность кустоса (хранителя книжного фонда) в университетскую библиотеку с жалованьем 8 копеек в день плюс по 1 копейке на каждую из трех библиотечных кошек.

В 1767 г. X. А. Чеботарев был произведен в преподаватели истории и географии в гимназических классах. Одновременно он исполнял должность переводчика с латинского языка в университетском собрании и канцелярии. С 1773 г. преподает русскую словесность, а в 1775 г. определен вторым библиотекарем и издателем «Московских новостей». 13 апреля 1776 г. Харитон Андреевич был произведен в экстраординарные профессоры по кафедре российской словесности, а 31 октября 1778 г. - в ординарные профессоры (первоначально по кафедре логики и нравоучений, а затем русской истории) и одновременно библиотекарем и цензором при театре. С 1778 по 1783 г. был секретарем университетской конференции, инспектором университетской гимназии и учительской семинарии. В 1797 г. произведен в коллежские советники.

В 1769 г., еще будучи преподавателем в гимназии, Чеботарев сделал перевод на русский язык учебника И. Фрайера по всеобщей истории и издал его в качестве учебного курса. К учебнику Фрайера был добавлен «Краткий российский летописец» М. В. Ломоносова. В 1776 г. X. А. Чеботаревым был написан первый оригинальный учебник по русской географии - «Географическое методическое описание Российской империи, с надлежащим введением к основательному познанию земного шара и Европы вообще, для наставления обучающегося при Императорском Московском университете юношества» (М., 1776). Чеботарев занимался выборками из русских летописей для подготовки по распоряжению Екатерины II «Записок о древнейшей русской истории».

В 1780-е гг. лекции X. А. Чеботарева пользовались успехом, их даже посетил приехавший в Москву под именем графа Фалькенштейна австрийский император Иосиф II. Цель своей преподавательской деятельности Чеботарев видел, прежде всего, в моральном наставлении юношества, а историю рассматривал как собрание нравственных и безнравственных поступков для такого наставления.

В 1803 г., после университетской реформы, X. А. Чеботарев был избран ректором. Он стал первым выборным ректором Московского университета. До введения выборного начала университет возглавляли чиновники.

Согласно уставу 1804 г. университет состоял из четырех отделений (нравственных и политических наук; физических и математических наук; врачебных и медицинских наук; словесных наук), объединявших 28 кафедр (понимаемых как предмет или группа предметов в ведении профессора). Собрание профессоров ежегодно избирало ректора (утверждался императором) и деканов (утверждались министром просвещения). X. А. Чеботарев находился на посту ректора в 1803 - 1805 гг.

Во время ректорства Чеботарева почетными членами Московского университета в 1804 г. были избраны И. В. Гете, И. Ф. Шиллер, писатель эпохи немецкого Просвещения X. М. Виланд, что свидетельствовало о расширении международных связей. Для работы в университете были приглашены профессора: Г. И. Фишер фон Вальдгейм (естественная история), Ф. X. Рейнгард (история философии), Ф. Ф. Рейсе (химия), Г. Ф. Гофман (ботаника). В 1804 г. под председательством ректора Чеботарева было учреждено Общество истории и древностей российских с целью изучения и опубликования исторических документов: летописей, древних актов, рукописей. 22 марта 1805 г. по инициативе профессора Г. И. Фишера фон Вальдгейма для изучения природных ресурсов страны и содействия развитию естественных наук при университете образовано Московское общество испытателей природы (функционирует до настоящего времени). У Медико-хирургической академии был приобретен аптекарский огород, чем было положено начало университетскому Ботаническому саду, директором которого был назначен профессор Г. Ф. Гофман.

Сам дух университета того времени, безусловно, отличался от современного. И студенты, и их наставники жили одной большой патриархальной семьей. Современник рассказывает об одном из чудачеств почтенного ректора, который имел обыкновение «часов в семь после обеда, одетый в длиннополый сюртук, обутый в спальные сафьяновые сапоги, имея на голове треугольную шляпу с плюмажем, а в руках длинную натуральную трость», посещать студенческие комнаты. М. П. Третьяков, служивший в то время писцом в университетской канцелярии, сообщает об этом с укоризной, замечая, что начальник не должен общаться с подчиненными в таком виде и в такой обстановке.

О колоритности фигуры Чеботарева так пишет в своих воспоминаниях И. М. Снегирев: «Скажу несколько слов о первом ректоре университета Харитоне Андреевиче Чеботареве, почтенном старце, ученейшем профессоре, друге Новикова, товарище Потемкина, бывшем в тисках у Шишковского, но странном и причудливом в общении. Знаменитый Шлецер называл Чеботарева «своим руководителем в русской истории». Каково же было мое удивление, когда я его встретил в классах в одном нижнем платье и в коротком плаще без воротника, с аннинским орденом на шее, с плюмажною шляпою на голове и с тростью в руке. Он не носил ни пуклей, ни косы, не пудрился, голова у него была гладко острижена; в поставе и в походке его выражалась самоуверенность. Всем он говорил ты; зная его, никто на это не сердился. Обхождение его могло показаться грубым, если бы оно не было выражением добродушия; почти всех он называл по имени, а не по отчеству, говорил отрывисто, но, когда был в ударе, или по нынешнему в духе, речь его лилась рекою. Новое поколение едва ли поверит, что никто при виде Харитона Андреевича не смел улыбнуться, а тем паче засмеяться и зашикать. Так уважали его!».

По истечении ректорского срока Чеботарев оставался в университете до конца своих дней в звании профессора, занимая должность непременного заседателя университетского правления. В 1809 г. был произведен в статские советники.

Сын Харитона Андреевича, Андрей Харитонович, тоже пошел по стопам отца. В 1807-1811 гг. состоял адъюнктом химии и технологии в Московском университете, читал разные курсы: основы белильного, красильного и набивального искусства, химические основания политехнических наук, преподавал в университетском благородном пансионе естественное, народное, римское право и политическую экономию. Дочь X. А. Чеботарева Софья была замужем за нашим земляком - профессором Московского университета М. Я. Мудровым.

Скончался Харитон Андреевич Чеботарев в Москве и похоронен на Ваганьковском кладбище.

Литература: Биографический словарь профессоров и преподавателей Императорского Московского университета за истекшее столетие со дня учреждения января 12-го 1755 года по день столетнего юбилея января 12-го 1855 года, составленный трудами профессоров и преподавателей кафедры в 1854 году и расположенный по азбучному порядку. Ч. I-II. - М., 1855; Смирнов А. В. Харитон Андреевич Чеботарев // Имена вологжан в науке и технике. - Архангельск, 1968. - С. 7-9; Воспоминания И. М. Снегирева // Русский архив. - 1905. - Кн. 5. - С. 46.

Ф. Я. Коновалов

БОРНОВОЛОКОВ

Тертий Степанович

(1764 - 09.01.1813)

Вологодский губернский прокурор, естествоиспытатель,

член-корреспондент Российской академии наук.

Борноволоковы - старинный русский дворянский род. Согласно родословной легенде основатель рода Вавила жил в конце XV в. Согласно той же легенде Никифор Васильевич Борноволоков был участником казанского (1544) и полоцкого (1551) походов при Иване Грозном, за что жалован был землями. Но документированная часть родословной начинается только с XVII в. Иван и Никита Никитичи Борноволоковы были стольниками при Петре Первом. В XVIII-XIX вв. Борноволоковы владели имениями в Костромской (Галичском, Кадуевском, Чухломском, Буевском, Макарьевском и Костромском уездах) и Ярославской (Любимском, Даниловском, Рыбинском и Борисоглебском уездах) губерниях.

Отец Тертия Степановича, Степан Андреевич Борноволоков, служил с 1760 по 1767 г. во 2-м «канонирском полку», но больших чинов не выслужил, вышел в отставку штык-юнкером. Большая часть его имения находилась в Любимском уезде Ярославской губернии (221 душа). «Определением» Ярославского дворянского депутатского собрания от 31 июля 1794 г. Степан Андреевич Борноволоков был признан в древнем дворянстве и внесен в шестую часть родословной книги. Герб рода Борноволоковых, «в коем изображена птица чернаго цвета, летящая в правую сторону», был утвержден в 1849 г., когда ни отца, ни сына уже не было в живых.

Тертий был старшим сыном С. А. Борноволокова. Кроме него в семье имелись еще два сына (Петр и Егор) и сестра Олимпиада. О младших сыновьях известно лишь то, что они состояли на военной службе. Петр служил в гвардии, а Егор, окончив Инженерный кадетский корпус, служил в артиллерии, как и отец. Именно он по доверенности отца хлопотал о получении патента на дворянство и родового герба.

По обычаю тех лет Тертия в 1775 г., т. е. одиннадцати лет, записали на службу капралом в гвардейский Преображенский полк. В 1785 г. в чине поручика он уже служил адъютантом ярославского генерал-губернатора - известного екатерининского вельможи Алексея Петровича Мельгунова.

В 1790 г. Тертий Степанович перешел на штатскую службу - асессором в Ярославскую казенную палату. В 1793 г. поступил в комиссариатский штат кригсцалмейстером капитанского чина. В 1799 г. снова перешел на штатскую службу, был назначен вологодским губернским прокурором и проработал в Вологде до 1808 г.

В 1798 г., за год до назначения в Вологодскую губернию, Т. С. Борноволоков женился на Марии Сергеевне Соковнинои и к концу жизни имел большую семью - пять дочерей и четверых сыновей.

В журнале заседаний присутствия Вологодского губернского правления удалось обнаружить «Дело по рапорту губернского прокурора о перемещении за черту города кожевенных и салотопенных заводов ввиду вредности их для населения». Возможно, это одно из первых в России судебных дел в защиту окружающей среды.

Именно на вологодский период приходится увлечение Тертия Степановича химией, минералогией, экономикой, другими науками и активный сбор материала о различных полезных ископаемых края. Практически ежегодно он совершал дальние путешествия по Вологодской и Архангельской губерниям и Печорскому краю. В 1808 г. он писал: «Я, проживший в Вологодской губернии девять лет и употребляя все способы, старался узнать богатства сего края, в чем частию и успел... Многотрудная должность доселе мною отправляемая, отвлекала меня от подобных исследований, но ныне, получа полную свободу, обращу все свое внимание на сии и сим подобные предметы, а предварительные сведения, в течение десяти лет мною собранные, сгладят много путь к оному...».

Публикацию результатов своих исследований Т. С. Борноволоков начал в 1809 г. В «Трудах Вольного экономического общества» в 1809 г. появились сразу две его статьи: «Хозяйственные замечания по Вологодской губернии» и «Записки о доманите, горном масле и каменном угле, находящихся в Вологодской губернии в Яренском округе при реках Выме и Ухте, с присовокуплением правил, как из доманита приготовлять карандаши или черный мел». В первой статье Борноволоков дал характеристику экономики Вологодской губернии, ее промышленности, сельского хозяйства и природных ресурсов. Он указал, что в этой губернии имеются «богатейшие источники горной смолы, из коей некогда на бывших там заводах доставалась превосходной доброты нефть». Анализируя развитие сельского хозяйства в губернии, он отмечает ценный опыт местных крестьян в травосеянии и скотоводстве, которому они научились не у зарубежных ученых, а «у иных ближайших к ним наставников - у Нужды и Природы».

Очень интересна вторая статья. Помимо результатов своих наблюдений и экспериментов с горючими сланцами, Борноволоков приводит в ней сведения о наличии месторождений каменного угля в Печорским крае: «...Соображение заставило меня догадываться, что там должен быть каменный уголь; догадка моя, впрочем, на правилах минералогических основанная, была справедлива, ибо подлинно каменного угля там изобильно; но жители тутошние рачительно скрывают оной, опасаясь разработки; однако же успел я добыть небольшое количество и угля тамошнего, который по испытанию моему и сравнению хотя не столь хорошего качества, как английский, но лучше шотландского, ибо горит жарче и дольше... Тогда в Архангельске как тамошнее Адмиралтейство, так и хозяева сахарных заводов, может статься, не имели бы надобности платить Англии за уголь дорогую цену... ибо до Архангельска доставление водным путем удобно и недорого». Автор делает свои выводы не из общих соображений, а подкрепляет результатами химических анализов. Борноволоков, таким образом, стал первым исследователем печорских углей. Кроме того, он не забывал и о перспективах промышленного развития и экономической целесообразности разработки полезных ископаемых для Русского Севера.

В «Трудах ВЭО» и «Технологическом журнале» были напечатаны и другие работы Т. С. Борноволокова. Признанием его научных заслуг стало избрание в 1809 г. в члены-корреспонденты Академии наук. Академики Николай Фус, Николай Озерецковский и Василий Севергин в «представлении» писали: «Нижеподписавшиеся имеют честь представить в корреспонденты Академии наук г. коллежского советника Тертия Степановича Борноволокова яко мужа, желающего споспешествовать успехам наук, доставлением оной разных естественных произведений Вологодской губернии; также опытов и наблюдений своих по разным частям естественной истории и технологии». Как корреспондент Академии наук, Борноволоков не только сотрудничал в академических изданиях. Он систематически представлял в Академию наук образцы горных пород, минералов, окаменелостей, диких и культурных растений и их семена, изделия местных промыслов, а также записки и описания своих опытов.

После увольнения из Вологды С. А. Борноволоков недолгое время в чине коллежского советника служил в Архангельской палате уголовного суда, в 1809 г. переехал в Петербург и поступил на службу в Канцелярию государственного казначея. С 1810 г. Борноволоков служил в Министерстве юстиции столоначальником первой экспедиция и в апреле 1812 г. вышел в отставку.

С государственной службы Тертий Степанович перешел в частную Российско-Американскую компанию и директорами ее был «единогласно определен в помощники к правителю Русской Америки со значительным жалованьем, с тем, что, в случае смерти или выезда господина Баранова из Америки, займет его место». Однако фрегат «Нева», на котором он плыл в Ново-Архангельск, потерпел кораблекрушение близ о. Ситхи, и Т. С. Борноволоков погиб.

Литература: Кострин К. В. Забытый русский ученый Тертий Борноволоков // Летопись Севера. - Т. IV. - М., 1964. - С. 128 - 142; Подольный И. А. Вологодский прокурор Т. С. Борноволоков // Вологда: Историко-краеведческий альманах. Вып. I. - Вологда, 1994. - С. 76-85.

И. А. Подольный, Ф. Я. Коновалов

БУЛДАКОВ

Михаил Матвеевич

(4 .09.1768, Великий Устюг - 28.04.1830, там же)

Директор правления Российско-Американской компании,

член-корреспондент Императорской Академии наук.

Род Булдаковых прослеживается в Устюге с начала XVII в. По мнению Н. Кудрина, основателем рода является Тимофей, о котором известно, что он какое-то время был служилым человеком Якутского острога. В документах он иногда упоминается под кличкой «кузнец», что позволяет предполагать, что до появления в Сибири он занимался кузнечным ремеслом в Устюге.

В XVIII в. кузнец Андрей Андреевич Булдаков имел свой дом в Устюге. Сын Андрея Булдакова, Матвей Андреевич, женился на дочери богатого устюжского купца И. И. Хромцова Наталье и с помощью тестя стал заниматься торговлей. У Матвея и Натальи Булдаковых было трое сыновей: Петр, Андрей и Михаил. Все они получили хотя и домашнее, но хорошее по тем временам образование.

«Для получения опыта в торговых делах, - пишет Н. Кудрин, - Михаил был отправлен в Сибирь. В Иркутске он обратил на себя внимание Григория Ивановича Шелихова и перешел на службу в торгово-промысловую компанию Голикова-Шелихова». Вряд ли М. М. Булдаков поступил на службу в качестве простого приказчика или служащего. Авторы «Истории Русской Америки» называют М. М. Булдакова, правда, для чуть более позднего периода, «одним из богатейших и известнейших перекупщиков пушнины» в Сибири. Скорее всего, он вступил в компанию в качестве пайщика, но сам не занимался промысловой деятельностью. Сотрудничество с Шелиховым позволило М. М. Булдакову увеличить свой капитал и перейти в I гильдию. Вместе с ним занимались посреднической торговлей мехами и его братья.

После смерти Г. И. Шелихова в 1795 г. на руководство компанией стали претендовать его вдова и компаньоны, отношения между которыми сразу стали неприязненными. Кроме того, дела компании оказались весьма запутанными. Резко активизировалась деятельность других купцов, недовольных преимущественным положением Шелиховской компании. В этой сложной ситуации поддержку вдове Г. И. Шелихова Наталье Алексеевне оказали лишь два ее зятя: муж старшей дочери Анны Николай Петрович Резанов, секретарь Правительствующего сената, действительный статский советник и кавалер, и Михаил Матвеевич Булдаков, ставший в 1797 г. мужем младшей дочери, пятнадцатилетней Евдокии. Свояки прекрасно между собой ладили, и между ними установились дружественные отношения.

После сложной борьбы, в которой, пожалуй, решающую роль сыграл Н. П. Резанов, проживавший в Петербурге и имевший доступ к высшим сферам, все конкурирующие компании удалось объединить в одну. В августе 1798 г. был подписан официальный акт об этом, а 8 июля 1799 г. вышел указ Павла I, даровавший Российско-Американской компании «правила и привилегии» и бравший ее «под высочайшее е. и. в-ва покровительство». Тем самым произошло слияние частной организации с государственным аппаратом. Купцы получили возможность в своей торгово-промысловой деятельности опираться на мощь государства и получать кредиты на сотни тысяч рублей, а государство с помощью крупного монопольного объединения закрепляло за собой тихоокеанские колонии. «Действия Компании, - говорилось в одном из ее документов, - тесно сопряжены с пользами государства, и что по сей единой причине служение Компании есть служение Отечеству». Российско-Американская компания получила статус открытой, и многие чиновники, а также члены императорской фамилии стали ее пайщиками.

18 января 1800 г. иркутский генерал-губернатор Б. Б. Лецано рапортовал Правительственному сенату, что первенствующим директором «из числа четырех директоров, положенных для управления делами под высочайшим его императорского величества покровительством Российско-Американской компании, избран... великоустюгский 1-й гильдии купец Михайло Булдаков». В марте 1800 г. М. М. Булдаков получил звание «коммерции-советник».

По указу императора от 19 октября 1800 г. главная контора Компании была переведена в Петербург. М. М. Булдаков поселился с семьей в доме на Миллионной улице, купленном для него Н. П. Резановым. Через несколько лет Компанией был куплен дом графа Воронцова-Дашкова на Мойке, и М. М. Булдаков переехал туда. В доме разместились также правление и квартиры некоторых служащих. В качестве правителя канцелярии Компании служил известный в будущем декабрист К. Ф. Рылеев, который также жил в доме на Мойке.

В апреле 1802 г. М. М. Булдаков получил чин коллежского асессора.

Помимо промысловой деятельности на островах у Северной Америки и добычи пушнины, Компанией организовывались кругосветные экспедиции. В частности, ею была снаряжена и отправлена первая кругосветная экспедиция под руководством адмирала И. Ф. Крузенштерна на кораблях «Надежда» и «Нева». Дипломатическую миссию в экспедиции возглавлял Н. П. Резанов, который побывал на корабле «Надежда» в Японии, а затем вернулся на Аляску. После возвращения экспедиции в августе 1806 г. М. М. Булдаков, как один из ее организаторов, был награжден орденом Святого Владимира IV степени. В последующем Компанией было организовано еще несколько экспедиций.

После передачи Компании в декабре 1811 г. в непосредственное ведение Министерства внутренних дел и установления бюрократического контроля за всей ее финансовой деятельностью, она все больше стала превращаться в государственное учреждение.

Не забывал М. М. Булдаков и своего родного города. По просьбе городской думы он хлопотал об утверждении плана г. Устюга. В 1806 г. им был выстроен двухэтажный дом в Устюге - в тот период самый большой в городе. Около дома был разбит большой сад с несколькими прудами. Позднее М. М. Булдаков подарил этот сад городу. В письме от 21 апреля 1824 г. на имя городского головы В. А. Климшина он писал: «Давно я имел намерение почтеннейшему обществу отечественного города нашего уступить свой сад, занимающий целый 13-й квартал. Устроив его по возможности и силам в течение десяти лет, ныне долгом поставляю... исполняя мое желание, просить Вас, почтеннейший Василий Андреевич, принять оный в общественное владение навсегда, как знак моей преданности любви к согражданам». Жена М. М. Булдакова передала Устюгской Христо-Рождественской церкви шитую икону (ныне хранится в ВГИАХМЗ).

М. М. Булдаков был известным книголюбом и имел в доме значительную библиотеку. В 1814 г. он передал в фонды Императорской публичной библиотеки большое количество книг на японском языке. 31 января 1816 г. Императорская Академия наук избрала его в члены-корреспонденты.

После смерти в 1817 г. жены Евдокии Григорьевны здоровье Михаила Матвеевича расстроилось. В 1819 г. у него случился частичный паралич. Некоторое время он еще продолжал исполнять обязанности первенствующего директора, но в 1827 г. подал прошение об отставке и с 1 марта 1827 г. был уволен с назначением пенсии 1000 рублей в год. Последние годы жизни М. М. Булдаков проживал с двумя незамужними дочерьми в Великом Устюге.

Скончался Михаил Матвеевич 28 апреля 1830 г. и был похоронен в Великом Устюге. На могиле его был поставлен мраморный памятник, который позднее оказался разрушенным. На памятнике имелась надпись: «Под камнем сим покоится тело надворного советника и кавалера Михаила Матвеевича Булдакова. Родился 1768 года, сентября 4 дня. Скончался 1830 года, апреля 28 дня».

Сын М. М. Булдакова - Николай Михайлович Булдаков - окончил Московский университет, дослужился до чина действительного статского советника, с 1844 по 1849 г. был симбирским губернатором. Умер и похоронен в Симбирске.

В 1837 г. усадьба с домом была продана сыном М. М. Булдакова купцу Грибанову. Вместе с недвижимостью Грибанову перешла и библиотека.

Позднее часть ее вместе с некоторыми документами из архива М. М. Булдакова попала в Великоустюгский краеведческий музей.

В 1899 г. бывший дом Булдакова был приобретен у Грибановых городской думой и передан под мужскую гимназию. После 1918 г. дом использовался различными учреждениями народного образования. В 1941-1944 гг. в нем размещалось Пуховичское пехотное училище, а затем - Великоустюгское педагогическое училище.

Литература: Кудрин Н.  Устюгской земли Михайло Булдаков и другие. - Великий Устюг, 1993; История Русской Америки (1732-1867): В 3-х тт. / Отв. ред. акад. Н. Н. Болховитинов. - М., 1997-1999; Тихменев П. А. Историческое обозрение основания Российско-Американской компании и действие ее до настоящего времени. - СПб., 1861; Окунь С. Б. Российско-Американская компания. - М.; Л., 1939.

Ф. Я. Коновалов

МУДРОВ

Матвей Яковлевич

(25.03.1776, Вологда - 8.07.1831, Санкт-Петербург)

Выдающийся деятель отечественной медицины,

основоположник клинической медицины в России,

профессор Московского университета, действительный статский советник.

Родился в Вологде в семье священника. Учился в Вологодской духовной семинарии, но не закончил ее, а перешел в Главное народное училище, чтобы иметь возможность служить по гражданской части. На учебу мальчик вынужден был сам зарабатывать себе деньги переплетным делом и репетиторством. Отправившись в Москву для продолжения учебы, юноша, по преданию, получил от отца медный крест, которым был крещен, фаянсовую чашку и 25 копеек денег. Больше отец ничем ему помочь не мог. Рекомендательным письмом к профессору университета Ф. Ф. Керестури его снабдил городской штаб-лекарь О. И. Кирдан, у детей которого Мудров был домашним учителем.

В 1794 г. юноша поступил в старший класс гимназии при Московском университете и в 1796 г. был зачислен в университет казеннокоштным студентом для изучения «врачебных наук». В 1800 г. М. Я. Мудров закончил университет со степенью кандидата и двумя золотыми медалями, что свидетельствовало о большом усердии при обучении. Звание кандидата давало возможность после совершенствования в науках заняться преподавательской деятельностью в университете.

После окончания университета Мудров служил некоторое время в качестве ординатора в Морском госпитале, где впервые получил практику как врач.

В 1802 г. М. Я. Мудров был отправлен на казенный счет за границу для знакомства с передовой врачебной наукой. В последующем это будет обычная практика для человека, готовящегося к профессорскому званию. В тот период ученых, как правило, приглашали из-за границы, поэтому сам факт командировки Мудрова в Европу говорил о многом: и о его способностях, и о его целеустремленности.

Вместе с тем ему благоволили и обстоятельства. В 1802 г. министром народного просвещения стал бывший наставник Александра I Михаил Никитич Муравьев (отец декабристов Н. и А. Муравьевых.). Чуть позднее, в 1803 г., Александр I назначил его одновременно попечителем Московского университета. По свидетельству современников, Муравьев был человеком редких моральных достоинств. «Он везде и во всем видел добро и столь же страстно любил его, как и искренно в него веровал», - писал о нем Ф. Ф. Вигель. Будучи сам литератором, Муравьев очень активно занимался развитием университета, желая сделать его одним из лучших в Европе. Для этого он не только приглашал в университет иностранных ученых, но и посылал воспитанников университета за казенный счет за границу для продолжения образования. В эту когорту попал и М. Я. Мудров.

За границей М. Я. Мудров провел шесть лет: слушал лекции профессора Гуфеланда в Берлинском университете, в Гамбурге - лекции профессора Решлауба, в Геттингене - Рихтера, в Вене изучал глазные болезни под руководством профессора Бера. В Париже Мудров прожил четыре года, слушая лекции профессоров Порталя, Пинеля, Бойе и др. Проживал он в доме князей Голицыных, обучая их русскому языку, и вращался в лучшем парижском обществе. Он очень сдружился с этой семьей и позднее каждое лето проводил в подмосковном имении Голицыных - Вяземах. Будучи за границей, Мудров подготовил научную работу «De spontanea plaucentae solutione» («О самопроизвольном отхождении плаценты») и переслал ее в Россию, за что медицинский факультет Московского университета присвоил ему ученую степень доктора медицины (1804) и звание экстраординарного профессора (1805). Возвращаясь в Москву в 1807 г., Мудров по распоряжению правительства был задержан в Вильно, где размещался главный военный госпиталь действующей армии, и занимался лечением свирепствовавшей там дизентерии. Новым для того времени было применение им метода вскрытий для уточнения диагноза. Получив большую практику в Вильно, он написал и издал первое в России наставление по военно-полевой хирургии «Принципы военной патологии, касающиеся излечения огнестрельных ранений и ампутации конечностей на поле сражения, или о последствиях лечения, развертываемого у постели раненых» (Вильно, 1808, на французском языке).

В 1808 г. он вернулся в Россию и приступил к чтению лекций в университете. Первым был курс гигиены и о болезнях, характерных для действующей армии. Обобщением его стало «Слово о пользе и предметах военной гигиены, или науки сохранять здоровье военнослужащих», с которым он выступил на торжественном собрании университета 5 июля 1809 г. Тогда же эта работа была издана.

После увольнения со службы (за выслугой более 25 лет) учителя Мудрова профессора Ф. Г. Политковского молодой ученый был утвержден 15 апреля 1809 г. в звании ординарного профессора и директора Клинического института.

С началом войны 1812 г. искренний патриотический порыв, охвативший все слои населения, затронул и Московский университет. По словам издателя «Русского вестника» С. Н. Глинки, «в каждом гражданине воскрес дух Минина». М. Я. Мудров пожертвовал на войну 1000 рублей, что составляло более половины его годового жалованья. Это был самый крупный взнос среди пожертвований московских профессоров. Перед самым вступлением наполеоновских войск в Москву университету удалось эвакуироваться в Нижний Новгород. Братья Александр и Николай передали Мудрову тяжело раненного при Бородино Михаила Муравьева (впоследствии одного из основателей Союза Спасения), которого он вывез в Нижний Новгород.

Возвратившись в Москву из эвакуации, Мудров продолжил преподавательскую деятельность в университете. В 1812, 1813, 1819, 1825, 1828 гг. он избирался деканом отделения (факультета) врачебных и медицинских наук университета. В 1813 г. был назначен ординарным профессором патологии, терапии и клиники в Московском отделении медико-хирургической академии, где он также открыл Клинический институт. На этой должности Мудров находился до ноября 1817 г. По проекту Мудрова в 1819 г. был устроен при Московском университете медицинский институт на 100 учащихся и реорганизован Клинический институт, и Матвей Яковлевич был назначен их директором. «Клинический институт при медицинском факультете есть закон образования и средство усовершенствования молодых врачей», - считал Мудров. В числе студентов, которых он обучал, был Николай Иванович Пирогов - впоследствии выдающийся русский врач и педагог, один из основателей военно-полевой хирургии. Матвей Яковлевич был не только преподавателем, но и успешно практикующим врачом, имел широкую практику в Москве. Интересно, что Л. Н. Толстой ввел его в свой роман «Война и мир» как врача, лечащего главную героиню - Наташу Ростову. Он был домашним доктором родителей А. С. Пушкина.

За 22 года практики Мудров собрал истории болезней всех больных, которых он пользовал, занося в эти истории по особой системе все сведения о больном, о лекарствах, прописанных ему, и пр. Тем самым он заложил основы анамнестического метода в российской медицине. По мнению специалистов, Мудрова без преувеличения можно назвать отцом русской терапевтической школы. По мнению Матвея Яковлевича, лечить следует не болезнь, а больного, и основной задачей врача является распознавание и определение причин заболевания: «одни люди заболевают от телесных причин, а другие - от душевных возмущений».

Один из современников писал о нем: «Мудров был человек очень умный и глубоко верующий: вся жизнь его свидетельствовала об этих двух качествах. Как медик, он имел кроме знания и опытности тот орлиный взгляд, который разом проникает в причину и седалище болезни, и в то же время он приступал к лечению всегда с внутреннею молитвою».

Дружеские отношения связывали Мудрова со многими известными людьми того времени: профессорами университета - X. А. Чеботаревым, Ф. Г. Политковским, X. И. Лодером, Е. О. Мухиным; с участниками дружеского литературного общества - К. Н. Батюшковым, П. Я. Чаадаевым; крупными масонами того времени - Н. И. Новиковым, И. Г. Шварцем, И. В. Лопухиным, И. П. Тургеневым. Мудров был женат на дочери профессора X. А. Чеботарева Софье Харитоновне, а племянница Мудрова воспитывалась в семье конференц-секретаря Академии художеств, известного просветителя и масона А. Ф. Лабзина.

Знаменитый медик был известен своей любовью ко всему живому, подчас похожей на чудачество. Никто не смел при нем ударить собаку, даже случайно забежавших во двор собак он приказывал кормить. Он запрещал ставить в доме мышеловки, ибо «и мыши - творения Божьи». В его доме постоянно жили бедные родственники и воспитанники. Известен был Мудров и своей набожностью. Бывший студент Ф. Л. Ляликов приводит такой факт: «Я сделался нездоров, впрочем, легкою простудою, но К. М. Романовский (субинспектор) все-таки советовал мне сходить к Мудрову. Прихожу. Жил он в своем доме за Пречистенским бульваром, около Старо-Иерусалимского подворья... прописал питье. Но что меня особенно поразило, это - в приемной (где я несколько минут, пока он вышел, дожидался) на стене вывешенная таблица за стеклом в рамке, с оглавлением, каким святым и от какой болезни должно служить молебен (это было напечатано или написано киноварью), и затем длинный ряд болезней на одной половине листа и исчисление святых на другой». Не забудем, это было начало XIX в.

В 1830 г. М. Я. Мудров был назначен старшим врачом Центральной комиссии по борьбе с начавшейся эпидемией холеры, выезжал в Поволжье, где свирепствовала болезнь. Опыт предохранения от этого страшного заболевания он совместно с П. Н. Страховым изложил в специальной брошюре «Наставление простому народу, как предохранить себя от холеры и лечить занемогших сей болезнью на местах, где нет ни лекарей, ни аптек». Наставление было позже внесено в т. 13 «Свода законов Российской империи». В 1831 г. холера вспыхнула уже в Петербурге, и Мудрова вызвали в столицу. Здесь он заразился и 8 июля 1831 г. умер.

На могиле Мудрова на гранитной плите высечены такие слова: «Под сим камнем погребено тело Матвея Яковлевича Мудрова, старшего члена Медицинского совета Центральной холерной комиссии, доктора, профессора и директора Клинического института Московского университета, действительного статского советника и разных орденов кавалера, окончившего земное поприще свое после долговременного служения человечеству на христианском подвиге подавания помощи зараженным холерою в Петербурге и падшего от оной жертвой своего усердия. Полезного жития ему было 55 лет. Родился 25 марта 1776 года, умер 8 июля 1831 года».

В биографии, помещенной в «Словаре профессоров и преподавателей Московского университета», мы читаем о Мудрове такие слова: «...Собственными своими дарованиями, прилежанием и усердием к службе Государям возвысился до той степени почестей и славы, на которой судьбам угодно было на веки остановить его; своими же добродетелями, приветливостью и честностью привлек уважение и любовь, которые даже по смерти его, до сей поры, через двадцать лет нисколько не умалились в памяти всех, много ли мало знавших его лично».

Матвей Яковлевич Мудров - удивительный самородок, который благодаря труду, упорству, способностями, кипучей энергии сумел стать одним из лучших медиков своего времени.

Он был награжден двумя орденами, имел высокий чин действительного статского советника, был почетным членом Парижской медицинской академии, корреспондентом Санкт-Петербургской медико-хирургической академии, состоял в научных обществах в Москве, Париже и Гёттингене. В Вологде именем Мудрова названа одна из улиц.

Труды: Мудров М. Я. Избранные произведения. - М., 1949.

Литература: Биографический словарь профессоров и преподавателей Императорского Московского университета за истекшее столетие со дня учреждения января 12-го 1755 года, по день столетнего юбилея января 12-го 1855 года, составленный трудами профессоров и преподавателей кафедры в 1854 году и расположенный по азбучному порядку. Ч. I-П. - М., 1855; Ляликов Ф. А. Студенческие воспоминания. 1818-1822 // Русский архив. - 1875. - Т. II. - № 11. - С. 378-379; Смотров В. Н. Мудров. 1776-1831. - М., 1947; Лебедев В. В. Матвей Яковлевич Мудров // Имена вологжан в науке и технике. - Сев.-Зап. кн. изд-во, 1968. - С. 241-244; Кузьмин М.К. Матвей Яковлевич Мудров - основатель клинической медицины в России // Терапевтический архив. - 1977. - № 1. - С. 137-140.

Ф. Я. Коновалов, Е. Л. Свинцов.

Из медицинского учения М. Я. Мудрова: «...Легче предохранить от болезней, нежели их лечить»; «Одна и та же болезнь, но у двух различных больных требует разнообразного лечения».

АЛЬФОНСКИЙ

Аркадий Алексеевич

(8.02.1796, Вологда - 4.01.1869, Москва)

Врач-хирург, доктор медицины, профессор,

ректор Московского университета (1842-1848; 1850-1863).

Родился в Вологде в семье врача. После смерти отца был перевезен в Москву. С 1805 г. обучался в известном лютеранском училище пастора Гейдеке. Своими способностями привлек внимание наставников, и Гейдеке предложил отправить мальчика для продолжения образования в Германию, но мать отклонила это лестное предложение.

10 августа 1810 г. четырнадцатилетний Аркадий Алексеевич был принят на медицинский факультет Московского университета. «При самом вступлении в университет был он обласкан, как родной, незабвенным Матвеем Яковлевичем Мудровым, бывшим в то время деканом и знавшим отца его», - читаем мы в биографии Альфонского. Наставником юноши стал профессор Ф. А. Гильтебрандт, в доме которого Альфонский жил до окончания университета.

Есть сведения, что преподаватели университета и студенты, в том числе и Альфонский, во время Бородинского сражения 1812 г. работали в полковых госпиталях. Перед вхождением французских войск в Москву большинству профессоров и студентов удалось в последний момент эвакуироваться в Нижний Новгород. Альфонский вместе со своим наставником Гильтебрандтом выехал во Владимир, сопровождая большое количество раненых. Во Владимире молодой студент помогал своему учителю в их лечении. И в дальнейшем Альфонский ассистировал Гильтебрандту в его обширной хирургической практике.

В 1814 г. Альфонский закончил университет, в 1817 г. защитил диссертацию на степень доктора медицины «De keratonyxide, ide nova suffisionis chirurgia» («О проколе роговицы, также о новой хирургии катаракты») и был оставлен в университете при кафедре хирургии. Одновременно он служил ординатором и консультантом в Московской больнице для бедных (позднее - Мариинская больница). Интересно, что в это же время там работал М. А. Достоевский - отец Ф. М. Достоевского. Видимо, в семье Достоевских хорошо знали Аркадия Алексеевича, потому что имя его встречается в черновых записях писателя. Позже сын Альфонского Алексей учился вместе с Ф. М. Достоевским в пансионе Л. И. Чермака. Нужно отметить также, что чуть позже одним из близких приятелей Аркадия Алексеевича был П. Я. Чаадаев. Это свидетельствует о незаурядных человеческих достоинствах Аркадия Алексеевича. Совершенно очевидно, что он не был сухим кабинетным ученым или бюрократическим чинушей, а принимал живейшее участие в общественной жизни того времени, имел обширный круг знакомых в столичных кругах, был членом Английского клуба. Последнее говорит о многом. Быть членом этого клуба считалось престижным. Клуб посещали М. Ф. Орлов, Н. И. Надеждин, И. И. Дмитриев, П. А. Вяземский, А. С. Пушкин и другие, а П. Я. Чаадаев был его завсегдатаем.

10 февраля 1823 г. Альфонский был утвержден экстраординарным профессором хирургии Московского университета, а 3 декабря 1829 г. - ординарным профессором хирургии. С этого времени и до 1847 г. он возглавлял кафедру хирургии. Несколько лет избирался деканом медицинского факультета. В 1830 г. во время эпидемии холеры в Москве он был назначен на должность главного доктора Императорского воспитательного дома, а в марте 1831 г. - высочайше утвержден главным доктором. Штаб-лекарем воспитательного дома состоял профессор университета П. П. Эйнбродт, который выдвинул проект устройства первой детской больницы в Москве. Один из выпускников Московского университета - Я. И. Костенепкий, оставивший интересные воспоминания, так отзывался о своей alma mater: «Надобно сказать, что в то время математический и медицинский факультеты имели превосходных профессоров, и медицинский факультет был славен даже в Европе. Кроме европейских знаменитостей, немцев Ло-ера и Гильдебрандта, были отличные профессора: Мудров, Мухин, Альфонский и другие. Студенты медицинского факультета составляли тогда большую половину числа всех студентов, восходившего до тысячи и более человек, и медики выходили из университета с отличными познаниями и практикой».

2 июня 1842 г. А. А. Альфонский был избран ректором Московского университета и находился на этом посту до 1848 г. В первый период его ректорства произошло слияние Московской медико-хирургической академии с медицинским факультетом университета. В 1848 г., вскоре после ухода в отставку попечителя Московского учебного округа Строганова, новым ректором Московского университета вместо А. А. Альфонского был избран Д. М. Перевощиков. Альфонский был уволен из университета с званием заслуженного профессора и с избранием в почетные члены Совета университета. Правда, в воспитательном доме он продолжал служить.

У создателя университетской обсерватории и первого ее директора Д. М. Перевощикова сложились, однако, неприязненные отношения с министром народного просвещения Уваровым. Результатом этого конфликта стала отмена Николаем I выборности ректоров и возобновление практики назначения руководителей университетов императором. 9 января 1850 г. ректором вновь был высочайше назначен Альфонский.

Во второй период ректорства А. А. Альфонского на базе соответствующих отделений философского факультета были созданы историко-филологический и физико-математический факультеты. На историко-филологическом факультете была учреждена кафедра педагогики. В 1860 г. при университете был организован Физиологический институт. При Альфонском в 1855 г. университет отметил 100-летний юбилей.

В тот период А. А. Альфонский находился на вершине своей карьеры. За профессиональные заслуги он был избран почетным членом Московского физико-медицинского общества, Санкт-Петербургского общества русских врачей. За многолетнее пребывание на высоком административном посту получил чин тайного советника, являлся кавалером орденов Святой Анны I степени, Святого Станислава I степени, Святого Владимира III степени и др. В 1863 г. Аркадий Алексеевич вышел в отставку, ему было уже 67 лет, возраст почтенный для того времени. Умер А. А. Альфонский 4 января 1869 г.

Литература: Биографический словарь профессоров и преподавателей Императорского Московского университета за истекшее столетие со дня учреждения января 12-го 1755 года, по день столетнего юбилея января 12-го 1855 года, составленный трудами профессоров и преподавателей кафедры в 1854 году и расположенный по азбучному порядку. Ч. I-II. - М., 1855; Королева А.  В. Аркадий Алексеевич Альфонский // Имена вологжан в науке и технике. - Архангельск, 1968. - С. 245-246; Костенецкий И. Я. Воспоминания из моей студенческой жизни. 1828 - 1833 // Русский архив. - 1887. -№ 3. - С. 321-349.

Ф. Я. Коновалов, Е. А. Свинцов

САВВАИТОВ

Павел Иванович

(15.02.1815, Вологда - 12.07.1895, Санкт-Петербург)

Филолог,  археограф,  историк, член-корреспондент Академии наук по отделению русского языка и словесности.

Рассказ о жизни П. И. Савваитова - это история человека недюжинного характера и редкого трудолюбия, судьба ученого, стремящегося к науке во всем ее многообразии. История материальной и духовной культуры

Руси, памятники древней письменности и устного народного творчества, история вологодских монастырей и язык зырян - все становилось предметом кропотливых исследований истинного подвижника науки.

Родился П. И. Савваитов в 1815 г. в Вологде в семье священника кафедрального собора Ивана Ивановича Савваитова, что, вероятно, и предопределило начало его творческой биографии. По окончании Вологодской духовной семинарии (1833) он поступил в Санкт-Петербургскую духовную академию, которую закончил в 1837 г. одним из первых учеников со степенью магистра богословия.

Вернувшись в Вологду, молодой богослов становится профессором философии в духовной семинарии, а также преподает всеобщую гражданскую историю и еврейский язык. Исполняя в течение пяти лет обязанности наставника будущих священников, он начинает собирать народные песни и изучать древние памятники русской письменности.

Первая работа П. И. Савваитова «Вологодские песни» печаталась в двух номерах журнала «Москвитянин» за 1841 г. Вскоре там же публикуются две старинные грамоты по делу патриарха Никона, сведения об Усть-Сысольском уезде, «Дорожные заметки. От Вологды до Устюга». В «Дорожных заметках» содержатся богатые сведения по истории края, описание населенных мест, характеристика церквей и хранящихся в них памятников письменности, сведения о традиционных занятиях вологжан. К заметкам прилагались записи сказок на русском и зырянском (коми) языках.

Благотворное влияние на направленность его научных поисков оказало знакомство с И. П. Сахаровым - известным собирателем фольклора, автором «Сказаний русского народа».

В 1842 г. П. И. Савваитов был приглашен преподавать в Санкт-Петербургскую духовную семинарию, одновременно он вел русский язык и словесность в нескольких учебных заведениях столицы: Павловском кадетском корпусе и 1 Павловском военном училище, коммерческом училище и Школе гвардейских подпрапорщиков. На педагогическом поприще П. И. Савваитов трудился ровно четверть века, с 1842 по 1867 г., затем из семинарии он перешел в ученый комитет Министерства народного просвещения, где исполнял опять-таки почти четверть века должность правителя дел ученого комитета (1868 - 1895).

В Петербурге развернулся исследовательский талант вологжанина.

В течение 1846-1853 гг. он получил несколько командировок в Вологодскую, Ярославскую, Костромскую и Владимирскую губернии с целью научного исследования книгохранилищ.

Вдохновленный миссионерским примером Стефана Пермского, он решает заняться просвещением народа коми. Длительное время ученый занимался изучением коми языка «не по одному наречию, а по всем четырем главным и некоторым местным говорам, и только вследствие сравнения говоров и наречий порешил, что всех важнее наречие сысольское» (Русская старина. - 1887. - № 10. - С. 5). По свидетельству самого исследователя, «живая речь народа была главным источником, из которого почерпались сведения о грамматическом устройстве зырянского языка» (Грамматика зырянского языка. Соч. П. Савваитова». - СПб., 1850. - С. VIII). Савваитову первому удалось разъяснить самобытный строй, состав и взаимоотоношение наречий зырянского языка, употребляемого в то время значительной частью населения Вологодской губернии. На основе сысольского наречия Савваитов создает грамматику зырянского языка, выполненную, по оценкам современных лингвистов, на хорошем научном уровне, хотя и не вполне учитывающую особенности живой народной речи, что вполне соответствовало грамматической традиции эпохи. Зато в приложении к книге были даны образцы народной словесности на языке коми: пословицы, сказки, свадебные песни. Во всяком случае, его грамматика была гораздо совершеннее устаревшей грамматики А. Флерова, появившейся в 1813 г. После грамматического сочинения был создан словарь зырянского языка. Такой научный труд (грамматика и словарь одного из малых народов России) появился в России практически впервые. Академия наук оценила выдающийся вклад П. И. Савваитова одной из своих высших наград – Демидовской премией. Следует добавить, что просветительская миссия ученого на этом не закончилась: он перевел на зырянский язык и издал «Наставление об оспопрививании», за что Вольное экономическое общество наградило его золотой медалью. Кроме того, им была изучена и издана первая зырянская азбука (созданная в 1510 г. великоустюгским уроженцем Стефаном Храпом, получившим имя Пермского), а также несколько древнейших памятников зырянской письменности.

Продолжались и археографические исследования пытливого историка, которые были отмечены включением его в 1858 г. в состав Археографической комиссии при Министерстве народного просвещения. О количестве лично Савваитовым открытых и найденных древних текстов дает представление факт передачи им в 1859 г. в Археографическую комиссию 1315 актов XVI-XVIII вв. разнообразного содержания, связанных главным образом с историей Вологодского края.

Многочисленные работы исследователя посвящены истории христианства на территории Вологодской губернии, изучению русской иконописи, памятников письменности и предметов материальной культуры прошлых веков. Наиболее ценный труд П. И. Савваитова - «Описание старинных царских утварей, одежд, оружия, ратных доспехов и конского прибора» (1 издание - СПб., 1865; 2 издание - СПб., 1896). Здесь были использованы рукописи и коллекции Оружейной палаты Московского Кремля, книга содержала, кроме текста, 12 больших таблиц с рисунками. За этот значительный труд решением Академии наук автор был удостоен Уваровской премии.

Савваитов выполнил первые подробные описания нескольких монастырей и пустынь Вологодчины: Спасо-Прилуцкого, Спасокаменского Духова, Архангельского (Великий Устюг), Спасо-Суморина монастырей, Семи-городней Успенской пустыни. Известны его богословский труд «Библейская герменевтика» (СПб., 1859) и изданный им «Новый Завет, на греческом и славянском языках» (СПб., 1861 - 1866).

Исследовательские работы П. И. Савваитова опубликованы в основных научных изданиях XIX века: «Известиях императорского Русского географического общества», «Известиях императорского Археологического общества», «Записках отделения русской и славянской археологии Русского археологического общества», «Журнале Министерства народного просвещения», «Русской старине», «Русском архиве» и др. Всего им было опубликовано 66 научных трудов, в том числе 24 книги.

Савваитову пришлось подготовить целый ряд изданий памятников древнерусской письменности, что требовало больших познаний в различных областях материальной и духовной культуры. Он образцово подготовил к публикации «Великие Минеи Четьи», наблюдал за изданием им открытых новгородских писцовых книг и воспроизведением светопечатью Новгородской летописи. Как один из авторитетных членов, он заведовал изданием двух выпусков «Летописи занятий Археографической комиссии», где поместил несколько открытых им исторических и литературных памятников, в том числе «Хожение новгородского архиепископа Антония в Царьград» XIII в. В свое время рукопись этого текста ему подарил И. П. Сахаров.

В 1873 г. П. И. Савваитов был избран членом-корреспондентом Академии наук по отделению русского языка и словесности. С февраля 1884 г. он - почетный член Санкт-Петербургской духовной академии. Кроме того, он ревностно исполнял обязанности члена ряда научных обществ: географического, археологического, вольно-экономического, истории и древностей российских, любителей российской словесности, любителей древней письменности, любителей духовного просвещения, северных антиквариев (в Копенгагене) и др. С 1864 г. состоял в чине действительного статского советника, был награжден пятью орденами, знаками отличия за беспорочную службу.

Современники характеризовали Павла Ивановича как человека добродушного, приветливого, с ровным характером, постоянно готового прийти на помощь нуждающемуся.

12 июля 1895 г. П. И. Савваитов скончался в Санкт-Петербурге и похоронен на Литераторских мостках Волкова кладбища.

Труды: Грамматика зырянского языка. Соч. Павла Савваитова. - СПб., 1850; Зырянско-русский и русско-зырянский словарь, составленный Павлом Савваитовым. - СПб., 1850; О зырянских деревянных календарях и пермской азбуке, изобретенной св. Стефаном. - М., 1873; Материалы для археологического словаря // Древности. Труды Московского археологического общества. - Т. 3. - Вып. 3. - 1873. - С. 1-150; Строгановские вклады в Сольвычегодский Благовещенский собор. - СПб., 1886.

Литература: Срезневский И. И. Труды П. И. Савваитова. - СПб., 1873; Журнал Министерства народного просвещения. - Ч. 301. - 1895. - С. 26-31; Известия Императорской Академии наук. - 1896. - Т. 4. - № 3. - С. 247-264; Имена вологжан в науке и технике. - Архангельск, 1968; Коновалов Ф. Я. и др. Вологда: XII - начало XX века. - Архангельск, 1993.

Г. В. Судаков

«Ничто так хорошо не знакомит нас с духом народа, с его понятиями, поверьями, домашним и нравственным бытом, как народные пословицы, поговорки, притчи, песни, сказки и так называемые былины разных времен, особенно же былины старого времени».

П. И. Савваитов. Вологодские песни // Москвитянин. - 1841. -Ч. 2. - № 3. - С. 270.

«Работник был устюжанин и мастак на рассказы, как и все устюжане, которых удавалось мне слышать. Недаром называют их красноязыкими».

П. И. Савваитов. Дорожные заметки. От Вологды: до Устюга // Москвитянин. -  1842. - Ч. VI. - №  12. - С. 313.)

«Как ученый-труженик он приготовлен к труду очень разнообразными знаниями и, между прочим, знанием языков, а вместе с тем и готовностью трудиться - с увлеченьем, без устали, денно и нощно».

И. И. Срезневский

«Один из важнейших трудов ваших по обилию содержащихся в нем сведений и по тщательности и разнообразию объяснений: «Описание старинных царских утварей,  одежд,  оружия, ратных доспехов и конского прибора» - составляет драгоценный вклад в науку русской археологии и служит начальною справочною книгою для всех, кто занимается нашею бытовою стариною московского периода».

Из адреса Археографической комиссии П. И. Савваитову // Русская старина. - 1887. - № 10. - С. 4.

ФОРТУНАТОВ

Филипп Федорович

(2.01.1848, Вологда - 20.09.1914, д. Косалма около Петрозаводска)

Выдающийся ученый-языковед, лингвист широкого профиля, высокоэрудированный в области общего и индоевропейского языкознания. Исследователь славянских, балтийских, греческого, латинского, древнеиндийского, готского, армянского, бактрийского языков,

их основных разделов - фонетики, лексики, морфологии, синтаксиса.

Заместитель председателя Орфографической комиссии, председатель ее подкомиссии, подготовившей принятую после 1917 г. реформу русского письма.

Среди всех ученых старой России академик Л. В. Щерба выделял трех замечательных лингвистов-теоретиков - А. А. Потебню, Ф. Ф. Фортунатова и И. А. Бодуэна де Куртенэ. Каждый их них создал свое направление в науке, особую научную школу, самой крупной из них была школа Фортунатова. Помимо известных ученых России, ее учениками были представители Франции, Германии, Австрии, Румынии, Финляндии, Швеции, Норвегии и других стран. Идеи и достижения научной деятельности Ф. Ф. Фортунатова вывели российскую науку о языке на международный уровень, оказали заметное влияние на языкознание Европы. Фортунатов - член правления Академии наук, член и почетный член Московского, Петербургского, Одесского университетов, университета Христиании, член-корреспондент Сербской академии наук, член целого ряда обществ.

Учительская фамилия Фортунатовых в Вологде начинается с конца XVIII в. Будущий академик родился в семье инспектора губернской гимназии Федора Никитича и Юлии Алексеевны Фортунатовых шестым из семи детей (мать умерла в 1857 г., когда ее предпоследнему ребенку было 9 лет, а последнему, Алеше, один год). Это была необычайно одаренная семья. Отец в 20 лет окончил Петербургский университет, преподавал историю и статистику, писал статьи, был в центре литературной жизни Вологды, имел связи с известными деятелями литературы. Братья Степан Федорович и Алексей Федорович преподавали в московских вузах.

В 1852 г. семья Фортунатовых переехала в Петрозаводск в связи с переводом отца на должность директора народных училищ и местной гимназии. Начав в ней гимназический курс, Фортунатов окончил его во 2-й гимназии в Москве, куда переехал вместе с отцом, вышедшим в отставку в 1863 г.

С 1864 по 1868 г. Фортунатов учился на историко-филологическом факультете Московского университета, после окончания его получил степень кандидата и был оставлен при университете для приготовления к званию профессора по кафедре сравнительной грамматики индоевропейских языков.

Научная деятельность Фортунатова началась в 1871 г., когда он вместе с В. Миллером выехал в Литву для изучения литовских говоров (в 1872 г. в «Известиях Московского университета» (№ 1-3) появилась работа «Литовские народные песни, собранные Ф. Фортунатовым и Всев. Миллером»), и продолжалась 43 года. Внимание к литовскому языку, защита его прав, по признанию председателя петроградского Литово-Жмудского общества, «способствовали национальному самосознанию литовского народа... » и оставили у литовцев благодарную память об ученом.

В 1871 г. после сдачи магистерских экзаменов Фортунатов на два года командируется за границу. Во Франции, Германии, Англии под руководством ведущих ученых он занимается изучением древнейших индоевропейских языков, изучает тексты древнеиндийских памятников.

В 1875 г. на основе собранного материала защищает магистерскую диссертацию, являющуюся первым в России исследованием по сравнительной грамматике индоевропейских языков, и избирается доцентом по соответствующей кафедре.

В 1884 г. без защиты диссертации по представлению Киевского и Московского университетов ему присуждается ученая степень доктора и он

становится профессором кафедры сравнительной грамматики индоевропейских языков. В Московском университете он читает лекции по старославянскому и литовскому языкам, по общему языкознанию, сравнительной фонетике и морфологии индоевропейских языков, по древнеиндийскому литературному языку, ведет спецсеминары. Здесь под руководством Фортунатова возникла лингвистическая школа, которая принесла русскому языкознанию заслуженную славу.

В 1898 г. за работы, имевшие важное значение для развития языкознания, Ф. Ф. Фортунатов избирается в члены Академии наук по отделению

русского языка. В 1902 г. уезжает в Петербург, где сосредоточивается на редактировании академических изданий. В 1904 г. возглавляет подкомиссию Орфографической комиссии. С 1912 г. он - член правления Академии наук.

С выдающимся талантом и высоким научным и преподавательским авторитетом сочетался благородный нравственный облик, основными личными качествами Филиппа Федоровича были правдивость и доброта, высокая гражданственность. Из-за огромной требовательности к себе и скромности свои мысли и высказывания ученый редко оформлял в виде печатных работ (исследователи насчитывают 34-35 печатных работ).

Умер Ф. Ф. Фортунатов скоропостижно на даче во время прогулки, похоронен, как он и завещал, на сельском кладбище у часовни.

Ф. Ф. Фортунатов проявил себя прежде всего как представитель сравнительно-исторического языкознания (возникшего и оформившегося в первой половине XIX в., успешно изучавшего происхождение и историю родственных, восходящих к одному праязыку, языков в их сходствах и различиях с помощью специально разработанных приемов). Он выдвинул ряд новых подходов к изучению языков, в частности указал на необходимость установления причинной зависимости языковых изменений, на связи сравнительно-исторических исследований и изучения истории отдельных языков: наука стремится узнать причину и связь явлений. Фортунатов утверждает иные представления об индоевропейском праязыке (к которому так или иначе восходят живые и мертвые языки одной из крупнейших семей Евразии): этот праязык не был примитивным, имел свою историю, постепенно распадался на диалекты, из которых с течением времени образовались отдельные языки. Фортунатов внес большой вклад в изучение звукового строя индоевропейского языка, его законов, эволюции, в описание его применительно к периоду распада, в установление праформ языковых единиц в древнеиндийском, греческом, латинском и славянских языках. Он уточнил генеалогическую (по родству) классификацию языков, был одним из создателей исторической акцентологии (науки об ударении). Особое значение имеет здесь открытый им закон передвижения ударения от начала к концу слова, отражающийся в славянских и балтийских языках. Выделил наиболее общие грамматические классы слов (отличные от известных нам частей речи), опираясь на строго формальный признак. Предпринятое Фортунатовым сравнительное и историческое изучение языков опирается на философские и общелингвистические положения его языковой концепции.

В области общего языкознания Фортунатов затронул ряд важных вопросов и предложил новые принципы изучения языка, выдвинул целый ряд оригинальных идей. Принципиально важным было требование установления причин и связей языковых явлений, что объективно направлено против распространенного в то время изучения отдельно взятых фактов - атомизма; было выдвинуто положение о связи истории языка с историей общества, указано на социальную сторону языка, рассматривались вопросы о неразрывной связи языка и мышления, о знаковом характере языка (язык - совокупность знаков для мысли и выражения мысли в речи и для выражения чувствований), о различении языка и речи, дано одно из определений слова.

Радикально новым и очень продуктивным был подход к языковым единицам от формы, если не устраняющий, то существенно ограничивающий субъективные решения при подходе от значения, оформившийся как формально-грамматическое направление, давшее одно из названий фортунатовской школе. Центральным в новой грамматической концепции было решение проблемы формы слова, близкое к современным представлениям. Подход от формы не означал отказа от значения, а принципиально предполагал наличие у слова и других единиц не просто значения, а именно грамматического значения. С другой стороны, недостаточное внимание к подходу от значения к форме не позволило увидеть полнее проблематику форм и частей речи в морфологии.

В области другого раздела грамматики - синтаксиса - принципиальным было выделение словосочетания как главной, вбирающей в себя предложение, синтаксической единицы. Это отвечало непрекращающимся поискам лингвистов собственно языковой единицы, отличной от логических и

психологических единиц. Учение Фортунатова о словосочетании имело большое значение для выработки современных представлений об этой единице. Основным недостатком общелингвистических взглядов, и в частности грамматической концепции ученого (как, впрочем, и многих других школ и концепций), с современных позиций был психологический подход - понимание языка как психического явления.

Велика роль Ф. Ф. Фортунатова как представителя подкомиссии в подготовке реформы графики и орфографии. В первом случае были устранены из алфавита буквы «фита», «ижица», «ять», а также написание «ъ» (ера) в конце слов (это была уже вторая, после Петра I, реформа графики), во втором случае были упорядочены и упрощены правила правописания (это была первая и пока единственная реформа орфографии). Известный русский языковед В. И. Чернышев писал: «...Несомненный практический успех реформы, ее удобоприложимость зависели от ее научной обоснованности, от строгой продуманности и четкой формулировки ее основных положений и деталей, от всестороннего обсуждения проектов реформы людьми науки и школьной практики».

В педагогической концепции Фортунатова следует выделить требование общелингвистической научной подготовки студентов (в отличие от традиционно практической подготовки в университетах), выработки сознательного отношения к фактам языка. В низших классах учащиеся должны идти не от грамматической теории, а от наблюдений под руководством учителей к открытиям тех или иных явлений родного языка, в старших классах надо сосредоточиться на понимании грамматических явлений и на этой основе добиваться развития мыслительных способностей у учащихся.

Труды: Фортунатов Ф. Ф. Избранные труды. - Т. 1-2. - М., 1956-1957.

Литература: Поржезинский В. К. Филипп Федорович Фортунатов. - М., 1914; Шахматов А. А. Филипп Федорович Фортунатов. Некролог // Известия АН. - VI серия. - 1914. - № 14; Щерба А. В. Фортунатов и история науки о языке / / Щерба Л. В. Языковая система и речевая деятельность. - М., 1964; Колесов В. В. Филипп Федорович Фортунатов // Славяноведение в дореволюционной России. - М., 1979. - С. 344-346; Смирнов С. В. Отечественные философы-слависты середины XVIII - начала XX в. - М., 2001. - С. 240-250; Чемоданов Н. С. Сравнительное языкознание в России. - М., 1956. - С. 58-77; Чернышев В. И. Ф. Ф. Фортунатов и А. А. Шахматов - реформаторы русского правописания // Чернышев В. И. Избранные труды. - Т. 2. - М., 1970; Березин Ф. М. Очерки по истории языкознания в России. Конец XIX - начало XX в. - М., 1968. - С. 84-99; Толкачев А. И. Ф. Ф. Фортунатов // Известия АН СССР. Серия литературы и языка. - 1964. - Т. XXIII. - Вып. 5.

В. И. Чуглов

«Филипп Федорович был гениальным лингвистом своего времени, и только какие-то внешние обстоятельства помешали ему сделаться одним из вождей мировой науки о языке».

Академик Л. В. Щерба

«Научное достоинство проекта орфографической реформы, удачный отбор ее важнейших положений из обширной и сложной практики исторически сложившегося русского правописания обеспечены прежде всего деятельным участием в разработке реформы величайших лингвистов эпохи: академиков Ф. Ф. Фортунатова и А. А. Шахматова. Им же принадлежит и самая постановка решения орфографического вопроса: объединение в разработке проекта орфографической реформы деятелей науки и представителей общества и педагогической практики. Благодаря разумному упорству этих ученых проект реформы, хотя и со значительным опозданием, в котором они, однако, очень мало виноваты, вошел в жизнь почти в том виде, в каком вышел из их рук... руководство созданием такого научного и практически обоснованного проекта новой упрощенной орфографии является общественной заслугой Ф. Ф. Фортунатова и А. А. Шахматова».

В. И. Чернышев - о реформе русского правописания 1918 г.

НИКИТИН

Петр Васильевич

(24.03.1849, г. Устюжна, ныне Вологодская обл. -5.05.1916, Петроград)

Академик, филолог-классик, исследователь древнегреческой и византийской литературы; в течение шестнадцати лет (1900-1916) являлся вице-президентом Академии наук.

П. В. Никитин родился 24 марта 1849 г. в семье протоиерея Богородице-Рождественского собора Устюжны Василия Феофилактовича Никитина и провел детство в этом городке, расположенном на берегу Мологи. Начальное и среднее образование Никитин получил в Боровичском духовном училище и в духовной семинарии, сначала Новгородской, а потом, после перевода отца в Петербург, Петербургской. Хотя Никитин предпочел духовной карьере светскую, в своем научном творчестве он не раз обращался к церковной литературе и церковной истории.

Духовная среда, воспитавшая Никитина, наложила глубокий отпечаток на его личность: главными свойствами Петра Васильевича были безукоризненная скромность, природное благородство и то, что его ученик С. А. Жебелев определил емким греческим понятием софросюне - здравомыслие; Никитина отличали внешняя суховатость, замкнутость и застенчивость, за что ученики нередко называли его «красной девицей».

Имея склонность к естественным наукам, Никитин все же поддался настойчивым уговорам родителей поступить в открывшийся в 1867 г. в Петербурге Императорский историко-филологический институт. Существенным аргументом в пользу выбора этого закрытого учебного заведения, где готовили учителей средней школы, было то, что воспитанники содержались в нем за казенный счет. Своим наставником в институте Никитин считал академика Августа Наука, который научил его мастерству филологической критики.

Образование Петр Васильевич в качестве профессорского стипендиата завершил в Лейпциге в филологическом семинаре знаменитого Фридриха Ричля, легко усвоив его главный педагогический принцип: lesen, viel lesen, sehr viel lesen, moglichst viel lesen (читать, много читать, очень много читать, как можно больше читать). В Лейпциге Никитин собирал материал для своей магистерской диссертации «Об основах для критики текста эолических стихотворений Феокрита», в которой касался вопросов греческой диалектологии.

По возвращении в Россию в 1875 г. Никитин стал профессором Историко-филологического института князя Безбородко в Нежине, на Украине, и дальнейшая его карьера складывалась очень счастливо: в 1879 г. он перешел в Петербургский университет, где был профессором, с 1890 по 1897 г. - ректором, а с 1897 по 1900 г. - деканом историко-филологического факультета.

Никитин был назначен ректором в трудное для университета время, наступившее после введения устава 1884 г., уничтожившего университетскую автономию (т. е. выборность ректора и профессоров университетской коллегией); его предшественник профессор философии М. И. Владиславлев, который нес на своих плечах всю тяжесть нового положения, не выдержал и в 1890 г. умер «от ректорства». Только благодаря выдающимся личным качествам Никитина, прежде всего его безграничной справедливости, время его «правления» не было омрачено конфликтами между ректором и Советом университета: Петр Васильевич имел заслуженную репутацию миротворца. По истечении обязательного четырехлетия Никитин собирался сложить с себя эту обузу, но весь Совет в полном составе отправился к нему просить его сохранить ректорство и на следующее четырехлетие. Никитин пожертвовал собой и знал об этом: нарастающее студенческое движение было той грозой, против которой он не смог устоять. В марте 1897 г. случилась «ветровская» демонстрация у Казанского собора - панихида по революционерке М. Ф. Ветровой, покончившей жизнь самосожжением в Петропавловской крепости. В демонстрации приняли участие 5000 человек, в том числе студенты Петербургского университета.

Для ректора Никитина это событие имело последствием нервное потрясение, болезнь и отставку. Но авторитет Никитина был столь высок, что историко-филологический факультет сразу после его ухода с поста ректора, 1 декабря 1897 г., избрал его своим деканом, и эту должность он исполнял до 1900 г.

Как к ректорским, так и к профессорским обязанностям Никитин относился неизменно строго. Его лекции, как всякая серьезная наука, были трудны для восприятия, но те немногие, кто прошел его школу, становились настоящими учеными. П. В. Никитина называли своим учителем М. И. Ростовцев, С. А. Жебелев, А. В. Васильев, Ф. И. Шмит и др. Свои лекции П. В. Никитин всегда читал стоя и, по словам С. А. Жебелева, непременно обращался к слушателям «милостивые государи», даже если этих «государей» на специальных курсах было всего-навсего двое. При всей своей серьезности Никитин любил оживлять лекции остротами в английском духе, сохраняя при этом полную невозмутимость.

Наиболее значительным научным трудом «университетского» периода была его докторская дисертация, вышедшая в свет в 1882 г., под названием «К истории афинских драматических состязаний», но по существу она давала почти полную их историю. Никитин достиг прекрасных результатов и в критической обработке отдельных мест греческих поэтических и прозаических текстов. Изящные и остроумные поправки Никитина к «Персам» Эсхила, «Медее» Еврипида и речи Демосфена «Против Конона», а также к трудам Софокла, Аристофана, Платона, Ксенофонта, Плутарха вошли в сокровищницу русской филологической мысли.

Вскоре научные интересы Никитина стали склоняться к византиноведению (изучению Византии и ее культурного мира) - области, наиболее близкой России. Русская самобытность Никитина выражалась в том, что писал он свои работы только по-русски (редко по-латыни), мирясь с тем, что они не станут известны зарубежным коллегам. Делал он это по принципиальным соображениям, отстаивая право русской науки на самостоятельное существование.

Научные заслуги Никитина были признаны высшей ученой коллегией России: в 1888 г. Императорская Академия наук по представлению Августа Карловича Наука избрала его адъюнктом по кафедре классической филологии и археологии; в 1892 г. он был избран в экстраординарные, в 1898 г. - в ординарные академики. В Академии наук Никитин считал своим долгом брать на себя завершение работ своих умерших товарищей и коллег, даже если это шло в ущерб его собственным занятиям. Настоящим научным подвигом Никитина стало завершение ряда работ А. К. Наука, В. Г. Васильевского и В. К. Ернштедта. П. В. Никитин, являясь по существу соавтором этих изданий, ни разу не вынес своего имени на титульный лист даже в качестве редактора.

12 июля 1900 г. указом Николая II Никитин был назначен вице-президентом Академии наук (новые обязанности вынудили Никитина оставить педагогическую деятельность). Президентом Академии наук в это время (с 1889 г.) был великий князь Константин Константинович (1858-1915), более известный как поэт К. Р. Президент имел немало случаев убедиться в том, что не ошибся в выборе своего ближайшего помощника. Сам Никитин очень скромно оценивал свою роль в должности вице-президента и не раз, усмехаясь, говорил, что в Академии наук он в основном занимается заготовкой дров и осматривает зубы лошадей, имея в виду свои повседневные заботы в правлении, хозяйственные дела и переписку с разными ведомствами.

Петр Васильевич оказывал большое влияние на общий ход академической жизни, и в тяжелое для страны время 1900-1916 гг. здравый смысл и строгая беспристрастность вице-президента не раз удерживали Академию от нежелательных потрясений. Вице-президент последовательно отстаивал принцип невмешательства Академии наук в политику при полной свободе политической и общественной деятельности ее членов как частных лиц.

Во время Первой мировой войны обострился национальный вопрос. Осенью 1914 г. Россию захлестнула волна германофобии, которую подстегнуло одиозное обращение 93 немецких ученых «К культурному миру». Среди подписей были имена 9 почетных членов и членов-корреспондентов АН России. В конце октября правительство приняло постановление об исключении «неприятельских подданных» из состава всех научных учреждений и обществ. Под его действие попадали и 60 почетных членов и членов-корреспондентов Академии.

В 1915 г. общее собрание академиков отклонило огульное исключение «неприятельских подданных», на таком решении Академии настаивал и Никитин. На Академию обрушился шквал обвинений, и под нажимом правительства в феврале 1916 г. она вновь вернулась к вопросу об исключении.

И на этот раз дипломатическая и филологическая изобретательность Никитина помогла Академии достойно выйти из сложной ситуации. Академики, хотя и приняли решение об исключении из числа ее почетных членов и членов-корреспондентов подданных воюющих с Россией держав, не назвали имен тех, кто этому исключению подлежал. Анонимное исключение не могло считаться легитимным и позволило не рассылать извещений об исключении. 6 ноября 1920 г. общее собрание РАН вновь включило в списки всех исключенных на время войны.

Петр Васильевич Никитин - достойный сын своего края. Как в научной, так и административной деятельности он неизменно проявлял здравые суждения и русскую самобытность, а находясь в период общественных потрясений 1900-х гг. на посту вице-президента АН, всегда занимал достойную русского интеллигента позицию.

Умер Петр Васильевич 5 мая 1916 г. в Петрограде.

Труды: Иоанн Карпафийский и Патерики. - СПб., 1911; О житии Стефана Нового. - СПб., 1912; К литературе так называемого Agrafe. - СПб., 1913.

Литература: Басаргина Е. Ю. Вице-президент Императорской Академии наук П. В. Никитин: из истории русской науки (1867-1916 гг.). - СПб., 2004. - 467 с.

Е. Ю. Басаргина

ВВЕДЕНСКИЙ

Николай Евгеньевич

(28.04.1852, с. Кочково Тотемского у. Вологодской губ., ныне - д. Иванищево Междуреченского р-на Вологодской обл. - 16.09.1922, там же)

Выдающийся русский физиолог, создатель научной школы в физиологии,

профессор Санкт-Петербургского университета, член-корреспондент Академии наук.

Родился в семье священника. В 1862-1868 гг. учился в Вологодское духовном училище, в 1868-1872 гг. - в Вологодской духовной семинарии. В 1872 г. поступил на юридический факультет Санкт-Петербургского университета. Но среди разночинной молодежи того времени большей попу лярностью пользовались естественные науки, которые в отличие от гуманитарных, составлявших основу классического образования, считались тогда более прогрессивными. Кроме того, занятие точными и естественными науками являлось в определенной мере проявлением оппозиции к правительству. Поэтому в октябре 1872 г. Введенский подал прошение о переводе с юридического на естественное отделение физико-математического факультета. Просьба его была удовлетворена. Семья не могла помогать материально Николаю Евгеньевичу в получении образования, поэтому добывать средства приходилось ему частными уроками.

Как и многие студенты, не избежал Введенский увлечения народническими идеями. В 1874 г. в период массового «хождения в народ» он ездил в Калужскую губернию и вел пропаганду среди крестьян, за что был арестован и привлечен к суду по «процессу 193-х». Пока шло следствие, Н. Е. Введенскому пришлось просидеть около трех лет в тюрьме, но вынесенный ему приговор был оправдательный.

В феврале 1878 г. Николай Евгеньевич вернулся в университет и активно занялся изучением физиологии. На последнем курсе его привлек к работе в физиологической лаборатории И. М. Сеченов, незадолго до этого зачисленный в Санкт-Петербургский университет в качестве сверхштатного ординарного профессора по кафедре физиологии. Работа под руководством И. М. Сеченова предопределила основное направление всей дальнейшей научной деятельности Введенского - физиология центральной нервной системы.

В 1879 г. Введенский окончил университет и был оставлен при нем в качестве лаборанта и хранителя зоотомического кабинета, а в 1881 г. перешел лаборантом в физиологическую лабораторию своего учителя И. М. Сеченова. Началась его активная экспериментальная работа. Уже будучи маститым ученым, Введенский исповедовал оригинальный метод подготовки молодых исследователей. Он считал, что начинать следует с эксперимента, с практической работы и лишь потом знакомиться с теоретическими взглядами на данную проблему. В противном случае, считал Введенский, молодой ученый рискует попасть под влияние уже имеющихся точек зрения и ему будет гораздо сложнее выработать свою собственную.

В летние месяцы 1881, 1882, 1884 и 1887 гг. Введенский на личные средства ездил за границу для знакомства с работой корифеев физиологии Германии, Австрии, Швейцарии. После первых работ по физиологии нервных центров он надолго увлекся электрофизиологическими исследованиями, и в лаборатории Дюбуа-Реймана ему впервые удалось с помощью телефона уловить ритм импульсов возбуждения в нерве. Это открытие и стало основой его магистерской диссертации, которую он защитил в 1884 г. Тогда же он был утвержден в звании приват-доцента Санкт-Петербургского университета и допущен к чтению лекций по курсу физиологии нервных центров.

В 1887 г. Введенский защитил докторскую диссертацию на тему «О соотношениях между раздражением и возбуждением при тетанусе».

В 1889 г., после переезда И. М. Сеченова в Москву, был избран экстраординарным профессором кафедры физиологии Санкт-Петербургского университета (с 1895 г. - ординарный профессор). Здесь он проработал до конца своей жизни. За время чтения лекций в университете (1888-1913) Введенский создал новый оригинальный курс физиологии, который был во многом построен на собственных научных изысканиях. Лекции Николая Евгеньевича всегда сопровождались большим количеством опытов и демонстраций.

Физиологическая лаборатория, которой Введенский стал руководить после Сеченова, стала в России одним из ведущих научных центров в своей области. С 1906 г. под редакцией Введенского стали выходить «Работы Физиологической лаборатории Санкт-Петербургского университета», научные работы сотрудников печатались также в «Трудах Санкт-Петербургского общества естествоиспытателей», в «Записках Академии наук» и других периодических изданиях. Семинары по физиологии, которые проводил Введенский, посещались не только студентами и сотрудниками университета, но и преподавателями других учебных заведений столицы. Как правило, на этих семинарах обсуждались последние научные достижения в области физиологии.

Основным направлением исследований Введенского являлись проблемы нервного возбуждения и торможения. Николаем Евгеньевичем создана теория, согласно которой эти явления рассматриваются как единый процесс, зависящий только от функционального состояния ткани и частоты и силы раздражения; главным в этой теории является единство и взаимный переход возбуждения в торможение и обратно в зависимости от количественных изменений в скорости нервного процесса. Данная теория Введенского получила широкое признание в мире и имеет огромное значение не только для физиологии, но и психологии и нейропсихологии.

Н. Е. Введенский не только создал новое направление в физиологии, но и воспитал большое количество учеников, продолживших его дело. Академики А. А. Ухтомский и И. С. Беритов, профессора Л. Л. Васильев, Д. С. Воронцов, М. И. Виноградов, И. А. Ветюков, Н. Я. Пэрна, Н. И. Резвяков, Ф. Е. Тур - это непосредственные его ученики. В настоящее время идеи Введенского развивают уже ученики его учеников.

Более 40 лет Введенский был активным деятелем научных обществ: состоял членом Совета Санкт-Петербургского общества естествоиспытателей, несколько лет возглавлял I (биологическое) отделение Русского общества охранения народного здравия, участвовал в работе Общества русских врачей, по предложению И. П. Павлова был за большие научные заслуги избран в 1910 г. почетным членом этого общества. Результаты своей работы Введенский постоянно выносил на обсуждение научной общественности; участвовал в работе международных конгрессов физиологов в Льеже (II конгресс, 1892), Берне (III конгресс, 1895), Кембридже (IV конгресс, 1898), Турине (V конгресс, 1901), Гейдельберге (VII конгресс, 1907), Вене (VIII конгресс, 1910).

В 1908 г. по представлению академика И. П. Павлова Введенский был избран членом-корреспондентом Императорской Академии наук.

Н. Е. Введенский являл собой пример необыкновенной преданности науке. Н. Я. Пэрна, один из его учеников, писал: «Положительно не приходилось видеть других таких примеров: в голодное, холодное время, когда все съежилось и спряталось и все пустовало, он, семидесятилетний, приходил в лабораторию и в пальто, и в калошах, с поднятым воротником стоял перед приборами в замерзающем помещении и делал свои опыты. И он делал их до самого последнего времени, до конца своей жизни.

Всю жизнь он, как рыцарь, был неуклонно предан своей даме - экспериментальной науке. И, как рыцарь, остался верен ей до самой смерти».

Николай Евгеньевич умер на 71-м году жизни в родном селе Кочково, куда приехал из Петрограда на время летних каникул. Там он и похоронен.

Имя Н. Е. Введенского стоит в одном ряду с именами таких выдающихся ученых, как Д. И. Менделеев, И. М. Сеченов, И. П. Павлов, И. И. Мечников, вклад в мировую науку которых признан не только в России, но и во всем мире.

Литература: Аршавский И. А. Н. Е. Введенский. 1852-1922. - М., 1950. - 184 с; Мамонтов В. Я. Физиолог Н. Е. Введенский. Мировоззрение, общественно-политическая и научная деятельность / Под ред. И. А. Ветюкова. - Вологод. кн. изд-во, 1960. - 104 с; Николай Евгеньевич Введенский. 18521922 / Сост. П. Г. Терехов. - М., 1958. - 106 с. (библиография).

Ф. Я. Коновалов

ГРАВЕ

Дмитрий Александрович

(25.08.1863, г. Кириллов - 19.12.1939, Киев)

Российский математик, академик АН УССР (1919), член-корреспондент (1924), почетный член АН СССР (1929).

Родился в г. Кириллове Новгородской губернии (ныне - Вологодская область) в семье чиновника Александра Ивановича Граве. Воспоминания детства Дмитрия связаны со знаменитым Кирилло-Белозерским монастырем. Первым учителем Д. А. Граве в начальной народной школе был Виталий Алексеевич Васильев. Он всячески поощрял пробудившийся у мальчика интерес к математике.

После смерти отца (1871) семья Граве переехала в Петербург, где он закончил с золотой медалью частную гимназию известного педагога Бычкова. В этой гимназии Граве получил прочные и широкие знания по математике. Он также увлекался музыкой, был скрипачом и пианистом, изучал теорию музыки.

В 1881 г. поступил на математическое отделение Санкт-Петербургского университета. Учителями Граве в университете стали крупнейшие математики П. Л. Чебышев, А. Н. Коркин, А. А. Марков и др. Это были годы расцвета школы П. Л. Чебышева, которую характеризовали дух творческого соревнования, высокая требовательность к качеству работы, оригинальность и новизна идей, мастерство аналитических выкладок.

По окончании университета (1885) был оставлен в нем для подготовки к профессорскому званию, но без назначения стипендии. Чтобы содержать мать и сестер, Граве вынужден был давать уроки и искать случайные заработки. Вскоре стал преподавать в Институте инженеров путей сообщения (1890), на Высших женских курсах (1892), а с 1893 г. - в Военно-топографическом училище. Первые труды Граве опубликованы в «Записках физико-математического общества студентов Санкт-Петербургского университета» (т. I-III, 1884-1887).

Защитил магистерскую диссертацию в 1889 г. и докторскую - в 1896 г. Его докторская диссертация обратила на себя внимание многих ученых, способствовала завязыванию его дружбы с Ш. Эрмитом (Париж) и К. Шварцем (Берлин).

В 1892-1899 гг. Граве принимал деятельное участие в работе Санкт-Петербургского математического общества, выступал на его заседаниях с сообщениями.

Состоял профессором математики в горном институте, начал чтение лекций в Санкт-Петербургском университете, но затем по состоянию здоровья (суставной ревматизм в тяжелой форме) Граве переехал на юг и с 1899 г. работал в Харьковском, а с 1902 г. - в Киевском университете, где возглавлял кафедру чистой математики на протяжении нескольких десятилетий.

Все научное творчество Граве было связано с идеями Петербургской математической школы. От своих учителей он воспринял широту диапазона математических интересов и тонкое умение сочетать в своих исследованиях теоретический поиск с решением конкретных практических задач. Для всей научной деятельности Граве характерны разработка четко поставленных конкретных проблем, привлечение для их решения мощного аналитического

аппарата и получение просто сформулированного результата. Эти особенности творчества Граве проявились уже в его магистерской диссертации «О частных дифференциальных уравнениях первого порядка». В этой диссертации он решил проблему, поставленную А. Н. Коркиным, о нахождении всех интегралов системы дифференциальных уравнений задачи трех тел, не зависящих от закона действия сил. В докторской диссертации «Об основных задачах математической теории построения географических карт» решил задачу картографических проекций: нашел все возможные (всего 11) эквивалентные проекции шара на плоскость, при которых меридианы и параллели переходят в окружности или прямые; доказал теорему, высказанную П. Л. Чебышевым, о том, что наивыгоднейшая проекция для изображения какой-нибудь части земной поверхности на карте та, в которой на границе изображения масштаб сохраняет одну и ту же величину. В области алгебры и теории чисел Граве упростил изложение теории Галуа, изложил теорию идеалов при помощи функционалов, нашел некоторые классы уравнений 5-й степени, разрешимые в радикалах.

После революции Граве принял активное участие в строительстве советской науки и культуры, в реформе высшей школы. Он был прекрасным лектором и талантливым педагогом, с замечательным искусством умел излагать самые отвлеченные и трудные вопросы с редкой простотою и ясностью. Его лекции увлекали слушателей, будили их любознательность и стремление к дальнейшим занятиям. Граве многое сделал для улучшения преподавания математики в Киевском университете: по его предложению теория чисел была переведена из дополнительного курса в обязательный, он развил и закрепил на факультете семинарскую форму занятий со студентами. Граве принадлежал к числу прогрессивно мыслящих ученых, поддерживал студенческое движение накануне революции 1905 г., за что получил выговор от попечителя.

Граве написал большое количество учебников по математике: «Теория групп», «Элементы теории эллиптических функций», «Основы аналитической геометрии», «Математика страхового дела» и др. Его книги «Элементарный курс теории чисел» и «Элементы высшей алгебры» явились самыми богатыми по содержанию и самыми свежими по своим идеям руководствами, выходящими за пределы дореволюционных университетских программ. Как отмечал один из учеников Граве - Н. Г. Чеботарев, можно без особого преувеличения сказать, что книги Граве воспитали и привили вкус к математической науке большинству современных математиков страны.

В начале 1900-х гг. Граве увлекся новыми современными направлениями в алгебре и теории чисел, четко осознав их место и значение в развитии других разделов математики. Граве - создатель первой в России крупной алгебраической школы. Он с 1908 г. руководил работой научного алгебраического семинара при Киевском университете. Из этого семинара вышел целый ряд крупных математиков, среди них - Б. Н. Делоне, Н. Г. Чеботарев и О. Ю. Шмидт - основатели алгебраических школ в Петербурге, Казани и Москве.

В 1920-е и в начале 1930-х гг. тематика научных интересов Граве значительно изменилась. Преобладающее место в его исследованиях заняли механика и различные прикладные вопросы математики. Это было обусловлено желанием более активно содействовать развитию народного хозяйства.

Д. А. Граве был награжден орденом Трудового Красного Знамени.

В. А. Тестов

ЧЕЧУЛИН

Николай Дмитриевич

(3.11.1863, Череповец - 14.02.1927, с. Борисоглебское Череповецкого у.)

Крупный историк и искусствовед, член-корреспондент РАН,

оставил огромное научное наследие.

Оригинальность личности, исключительная самостоятельность мышления, интерес к сюжетам на стыке наук позволили Чечулину во многом опередить своих современников, но эти же качества обусловили и появление большого числа его недоброжелателей, стремление предать забвению его труды и его имя.

Отец Н. Д. Чечулина был мелким петербургским чиновником, мать, урожденная Петрова, происходила из дворянской семьи. Большое влияние на будущего историка оказал дядя Н. П. Петров - выдающийся инженер-механик, один из руководителей железнодорожного дела в России.

В Санкт-Петербургском университете Николай Чечулин учился одновременно с С. Ф. Платоновым, но на три курса позже. У них были одни и те же учителя, один и тот же кружок русских историков, группировавшийся вокруг В. Г. Дружинина. С талантливым историком Платоновым Чечулин сохранил дружбу на всю жизнь, а из университетских преподавателей идеалом человека и ученого для него стал К. Н. Бестужев-Рюмин. Вслед за профессором Бестужевым-Рюминым Чечулин стремился следить за всеми отраслями исторического знания, готовить образцовые издания источников и тщательно их исследовать, описывать исторические события и характеры исторических деятелей точно и ярко.

За студенческую работу об А. Т. Болотове будущий ученый получил медаль, но в магистерской диссертации «Города Московского государства в XVI в.» (СПб., 1889) он обращается к писцовым книгам XVI века, сложным по составу и совершенно не разработанным в научном плане. Автор выполнил операции с тысячами цифр о количестве и национальном составе населения, соотношении сословий, о доходах от земли, торговли, ремесел, разобрался в сложном делопроизводстве эпохи. Данные о повинностях, о характере занятий жителей, об организации общины, о положении женщин - все эти сведения до сих пор сохраняют за монографией славу одного из лучших пособий по средневековым писцовым книгам. В 1879 г. из рук знатока социально-экономической тематики В. О. Ключевского Чечулин получил за свой труд Уваровскую премию. Два достоинства отметил Ключевский в этом сочинении: интерес к источникам и умение работать с ними, отсутствие боязни сложных вопросов. Указанная работа Н. Д. Чечулина сохраняет свою ценность до сих пор. Он изучил жизнь представителей 210 специальностей: уровень потребления продуктов, домашний гардероб, состав хозяйственного инвентаря, медицинское обслуживание и пр. Монография сопровождена приложениями о городовой застройке, книжности, нецерковных именах и прозвищах. Фактически Чечулин одним из первых стал изучать структуры повседневности.

Эту работу он продолжил в книге «Русское провинциальное общество во второй половине XVIII века» (1899), основанной на анализе мемуаров эпохи. Его интересовали не только быт, обыденное времяпрепровождение, но и «склад ума, ход мыслей и житейская логика» дворян - обитателей усадеб, их вкусы и реакция на окружающий мир. Исследователь попытался добросовестно описать нравы XVIII в., четко отделяя прежние отношения от современных ему реалий. Характерным он считал «то, что повторялось часто при самом обычном течении жизни, что было совершенно естественным, нормальным». Итогом стало содержательное и живое описание дворянской усадьбы с обедами, развлечениями, разговорами, с суевериями и религиозными привычками, обычаями семейного воспитания, иерархией старшего поколения.

Дореформенное дворянство в добросовестном исследовании Чечулина оказалось вполне симпатичным и культурным, а не воплощением невежества и носителем пороков. Чечулин попал под шквал критики авторитетных публицистов за «убогонькую попытку» обелить крепостников, «пользуясь начитанностью в мемуарах». Но В. О. Ключевский и М. М. Богословский благожелательно оценили и социально-психологический подход автора к проблеме, и исследовательские приемы своего коллеги. Жаль, что чечулинский опыт изучения дворянской усадебной культуры, оказавшей серьезное влияние на всю культуру XVIII-XIX вв., не был в то время продолжен, а затем и надолго забыт.

В качестве приват-доцента университета Чечулин читает специальные курсы о мемуарах XVIII в., об образовании и воспитании в России. Он участвует в создании Исторического общества, вступает в Археологическое и Географическое общества, активно работает в Обществе любителей древней письменности и Ярославской губернской ученой архивной комиссии. Ему довелось завершать издание писцовых книг, начатое Н. В. Калачовым, редактировать «Русский биографический словарь».

Чрезвычайно продуктивным оказался период 1890-1895 гг. Он издает переписку графа Н. П. Румянцева по вопросам науки, пишет очерки об Иване III и княгине Е. Р. Дашковой. В одной из статей он раскритиковал составленный Н. И. Паниным в 1762 г. проект создания императорского совета, отказывая ему в антисамодержавной направленности, как и в какой-либо полезности деятельности Комиссии о вольности дворянства (1763). Все это настолько противоречило существовавшему мифу о конституционных устремлениях Екатерины II, что ученый мир решительно настроился на борьбу с ниспровергателем господствующей системы ценностей. Монография Чечулина «Внешняя политика России в начале царствования Екатерины II» (1896), защищаемая им в качестве докторской диссертации, подверглась резкой критике. В. И. Ламанский - один из официальных рецензентов - дал отрицательный отзыв, публичный диспут 8 декабря 1896 г. пришлось даже прервать из-за недопустимого тона отдельных ораторов. В закрытом заседании совет историко-филологического факультета все же признал Чечулина достойным искомой степени, но страсти бушевали долго.

Автора упрекали и в недомыслии, и в незнании иностранных языков, даже Сергей Федорович Платонов, защищавший Чечулина в период дискуссии, позже признал эту работу слабейшей монографией друга.

Между тем в злополучной работе (объем свыше 400 страниц) речь шла об изначально самостоятельной и успешной екатерининской дипломатии. Критики не замечали мощной источниковой базы исследования, не соглашались с выводом о независимости позиций России от политики Пруссии, не признавали самой возможности заниматься историей дипломатии специалисту по писцовым книгам.

Последовали «оргвыводы»: фамилия Чечулина исчезла из официальной хроники Петербургского университета, из списков Исторического общества. Его основным местом работы стала Публичная библиотека, он сосредоточивается на публикации исторических и литературных памятников: подготовил три тома наказов в Уложенную комиссию 1767 г., издал протоколы елизаветинской Конференции, публиковал мемуары и письма XVIII в. в журнале «Старина и новизна».

Новым увлечением Николая Дмитриевича стало коллекционирование гравюр и собственное творчество в технике офорта. Он становится специалистом в этой сфере, много публикуется, выступает как эксперт в Лейпциге и Дрездене, руководит отделом изящных искусств Публичной библиотеки. Его самый значительный труд по этим проблемам - «Десять лет собирания. Каталог коллекции гравюр Н. Д. Чечулина с очерком истории гравирования» (СПб., 1908). Параллельно с этим он переводит на русский язык Лукиана, Гете и др.

Неожиданностью для его недоброжелателей было появление в 1905 г. «Очерков по истории русских финансов в царствование Екатерины II». Всесторонний расклад доходов и расходов правительства, описание финансового механизма XVIII в. как бы изнутри стали основой для убедительного вывода о екатерининском правлении как эпохе экономического застоя и неумелой финансовой политики. Через год Чечулин издает знаменитый «Наказ» Екатерины II, где в комментариях повторяет свой прежний вывод о несамостоятельности этого произведения императрицы.

В 1910-1920-х гг. Чечулин занимается европейской гравюрой и историей русской литературы, но работы такого рода публиковались в малодоступных изданиях или вовсе не были опубликованы. Зато было замечено его исследование о Сенате 1762-1796 гг. как органе руководства всем аппаратом государства. К сожалению, это направление в изучении деятельности Сената не получило развития до сих пор. Оригинальным был очерк о царствовании Екатерины II в юбилейном сборнике «Государи из дома Романовых, 1613-1913» (М., 1913. Т. 2).

В 1912 г. жизнь Чечулина снова переменилась к лучшему. Он работает председателем испытательной комиссии в Московском университете, затем - в Казани (1913), в Киеве (1915), а с 1915 г. назначается попечителем Виленского учебного округа.

Революционные перемены в стране привели к тому, что с мая 1917 г. Чечулин поселяется в с. Борисоглебске Череповецкого уезда (на берегу Шексны), где почти безвыездно живет до конца своих дней. 10 декабря 1921 г. он был избран членом-корреспондентом АН, ему сохранили петроградскую квартиру и имение, библиотеку и коллекцию гравюр, он получал пайки и «академическое обеспечение», издал две книги (за что получил 38 пудов хлеба). Ему «посчастливилось» и в другом: он умер до «дела Платонова», а их добрые отношения были всем известны. Представление о том, как ему жилось в эти годы, дает написанная книга о великом живописце Дюрере - философская и лирическая биография о смысле жизни, цене труда, ответственности творца (Альбрехт Дюрер. Его родина, его жизнь, его творчество. - Пг., 1923). В биографии Дюрера старый ученый увидел много сходства с собственной судьбой и добросовестно акцентировал эти совпадения.

Следуя сложившимся привычкам, он и в деревне работал по двенадцать часов в сутки и умер в своем кабинете 14 февраля 1927 г. внезапно и без свидетелей. Хоронили ученого брат и соседи-крестьяне. Платонов в некрологе отметил исключительную научную добросовестность друга, гуманность и благородство, серьезный ум и неутомимость в труде.

Николай Дмитриевич Чечулин достоин благодарной памяти потомков, труды его сохраняют научную значимость и в наши дни.

Литература: Платонов С., Успенский Ф. Записка об ученых трудах Н. Д. Чечулина // Известия АН. - Серия 6. - Т. 15. - 1921; Платонов С. Ф. Н. Д. Чечулин (некролог) // Известия АН СССР. - Серия 6. - Т. 21. - № 3-4. - Л., 1927; Имена вологжан в науке и технике. - Вологда, 1968.

Г. В. Судаков

ГЛУБОКОВСКИЙ

Николай Никанорович

(6.12.1863, с. Кичменгский Городок Никольского у. Вологодской губ. - 18.03.1937, София, Болгария)

Богослов-библеист, историк церкви, член-корреспондент Академии наук.

Родился в с. Кичменгский Городок в семье священника, был седьмым и последним ребенком, брат Матвея Глубоковского. После смерти отца в 1866 г. воспитывался в селе Кобыльско-Ильинском у родственника о. В. М. Попова. Учился в Никольском духовном училище (1873-1878), Вологодской духовной семинарии (1878-1884) и Московской духовной академии (1884-1889), из которой в 1887 г. был отчислен на год за споры с начальством о правах студентов. По окончании курса состоял с 16 августа 1889 по 16 августа 1890 г. профессорским стипендиатом при кафедре общей церковной истории. 18 октября 1890 г. он был назначен преподавателем Священной истории Воронежской духовной семинарии, а 21 октября 1891 г. был приглашен в Петербургскую духовную академию и проработал в ней до ее закрытия в 1918 г.

5 июля 1890 г. получил степепь магистра богословия, защитив диссертацию «Блаженный Феодорит, Епископ Киррский. Его жизнь и литературная деятельность» (Т. 1-2. М., 1890). В воспоминаниях свидетелей диспута остались яркие впечатления о том, как магистрант не затруднялся приводить на память обширные выдержки из сочинений Феодорита на греческом языке или указывать с точностью места из этих сочинений, подтверждающие его мысль. Диссертация Н. Н. Глубоковского была названа одной из самых выдающихся патриотических монографий. В ней автор обнаружил основательное знание предмета по первоисточникам, знание не только сочинений блаженного Феодорита, но и всего, что имело более или менее близкое отношение к жизни и деятельности этого учителя церкви. В выводах Глубоковский совершенно самостоятелен: «автор ни от кого не берет научных результатов, не подвергнув их предварительной критической проверке». По обширности и богатству собранных материалов, по строго критическому отношению к источникам сочинение это служило важным пособием для церковных историков и давало представление обо всей эпохе восточной церкви V в. Труд встретил живое сочувствие в русской прессе и был удостоен от Синода Макариевской премии. На Западе прежде других труд оценил корифей церковно-исторической науки берлинский профессор Адольф Гарнак. По его словам, «это одна из самых выдающихся патристических монографий, какие только появились на свет со времени Ляйтфутовой - об Игнатии». Отметив «действительное обогащение для науки», Гарнак замечает: «...следует весьма приветствовать русскую церковь, что из недр ее возник такой труд» (Theologische Literaturzeitung. - 1890. - № 20).

Академическая служебная карьера Глубоковского шла необычайно быстро: 11 октября 1894 г. он был избран экстраординарным, а 21 января 1898 г., получив степень доктора богословия, - ординарным профессором. Степень доктора богословия доставил ему труд «Благовест святого апостола Павла по его происхождению и существу. Библейско-богословское исследование» (СПб., 1897; книга на ту же тему - т. 1 - 3, 1905, 1910, 1912). По словам современников, «толкования различных мест посланий апостола отличаются тонкостью критико-экзетического анализа и глубиною богословской мысли», «она (т.е. книга. - Е. Д.), по содержащимся в ней предметам, представляет такую полную энциклопедию новейшей литературы, какой доселе не имеет ни одна из западноевропейсих литератур» (Журнал совета московской духовной академии. - 1897. - 1 декабря). Глубоковский был твердо убежден в том, что апостол Павел продолжил Дело Христово, что его благовестие « по существу своему - это благовестие Христово».

По инициативе Глубоковского был поднят вопрос о преподавании Священного Писания в духовных семинариях, и его записка об этом служила предметом специальных обсуждений. Участвовал Н. Н. Глубоковский также и в частных совещаниях об академическом образовании, и некоторые замечания его были изложены в особом реферате (Странник. - 1897. - № 8. - С. 519-540).

В 1905-1911 гг. Глубоковский служил редактором 6-12 томов «Православной богословской энциклопедии». В 1905-1906 гг. был членом комиссии при Синоде по выработке правил надзора за произведениями духовной литературы; представил записку «К вопросу о духовной цензуре». В 1906-1907 гг. был членом предсоборного присутствия при Синоде, на рассмотрение которого представил записки «Об основе духовно-учебной реформы и желательных типах духовно-богословских школ» и «К вопросу о постановке высшего богословского изучения в России», в которых предлагал учредить православные богословские факультеты в университетах, а также поднимал вопросы о преподавании Священного Писания в духовных семинариях, о преобразованиях в духовных школах, о взаимоотношении церкви и государства (указывал, что монарх или всякий иной правитель не обладает в церкви исключительными правами). В 1907 г. - член комиссии по исправлению славянского текста богослужебных книг. В 1909 г. участвовал в особом совещании при Синоде по выработке проекта Положения о поводах к разводу и опубликовал статьи «Развод по прелюбодеянию и его последствия по учению Христа Спасителя» (СПб., 1895).

Участвовал в подготовке академического «Словаря русского языка», сотрудничал в «Русском биографическом словаре» (1896-1918). В 1909 г. стал членом-корреспондентом Петербургской академии наук. Член Общества любителей духовного просвещения в Москве (с 1909 г.), Училищного совета при Синоде, Московского общества истории и древностей Российских, Исторического общества преподобного Нестора-летописца при Киевском университете, Тульской епархиальной палаты древностей, Братства преподобного Сергия в Московской духовной академии, Общества вспомоществования малоимущим студентам Петербургской духовной академии (с 1915 г.), Богоявленского при Киевской духовной академии братства для вспомоществования служащим и студентам академии (с 1915 г.), Комитета Русской православной церкви в Биарицце (Франция), Московского братства св. митрополита Петра, Церковно-исторического и археологического общества при Киевской духовной академии и других обществ.

Литературная деятельность Глубоковского началась в 1883 г., когда он учился в пятом классе Вологодской семинарии и публиковался в «Вологодских губернских ведомостях» и «Вологодских епархиальных ведомостях». За время учебы в Московской духовной академии опубликовал ряд научных богословских работ: «Теософическое общество и современная теософия» (Вера и разум. - 1888. - № 8). Живя в столице, сотрудничал с центральными газетами и журналами. В «Церковном вестнике» вел отдел под названием «Отголоски светской журналистики», а в 1893 - 1894 гг. был помощником редактора «Церковного вестника» и «Христианского чтения». Публиковал статьи в «Церковно-общественном вестнике», «Московских ведомостях», «Русском деле», «Науке и жизни», «Русском слове», «Новом времени», «Русском обозрении», в газете «Восход» и других периодических изданиях. В статьях, помещенных в них, Н. Н. Глубоковский отзывался на самые разнообразные вопросы и иногда способствовал их практическому решению. В интересах своего родного края он много писал об учреждении великоустюгского викариатства.

Автор многих богословских трудов, профессор Н. Н. Глубоковский приобрел себе известность в ученом мире как человек глубокого ума, учености и богатой эрудиции. Имя его было широко известно не только в России, но и в Западной Европе, где некоторые его работы были удостоены признания даже раньше, чем в России. Работы Глубоковского («Теософическое общество и современная теософия», «Свобода и необходимость» и др.) поставили его имя в один ряд с именами западноевропейских ученых.

Работоспособность и энергия Глубоковского поражали его современников. Среди коллег и студентов он оставил о себе память как о человеке большой сердечности и нравственной стойкости.

В 1921 г. Н. Н. Глубоковский выехал из России. С 1923 г. преподавал богословие в Софийском университете, в 1925 г. был избран членом-корреспондентом Болгарской академии наук. Умер в Болгарии в 1937 г.

Труды: Преображение Господа. - М., 1888; Происхождение, сущность и значение монархианства. Путешествие евреев из Египта в землю Ханаанскую. О значении надписания псалмов Lamnazzeach. Св. Киприан, митрополит всея России, как писатель // Чтения в обществе любителей духовного православия. - 1889. - № 1, 4, 9, 12; 1892. -№ 2; О пурпуровом списке Евангелий, как «новейшем приобретении для текстуальной критики Н. 3». Современное состояние и дальнейшие задачи изучения греческой Библии в филологическом отношении // Христианское чтение. - 1893. - № 7-8, 9-10; 1895. - № 1-2, 3-4; 1897. - № 6-12 и др; Греческий рукописный Евангелистарий. - СПб., 1898; Греческий язык Библии. - СПб., 1902; Благовестие христианской свободы в послании св. ап. Павла к Галатам. - СПб., 1902 и 2-е изд. - София, 1935; Ходатай Нового Завета. - Сергиев Посад, 1915; Христос и ангелы. - СПб., 1915; Дидаскалия и апостольские послания по их происхождению, взаимоотношению и значению. - Пг., 1916 и 2-е изд. - София, 1935; Искупление и искупитель. - Пг., 1917; Евангелия и их благовестие о Христе-Спасителе. - София, 1932. - Св. Лука, евангелист и дееписатель. - София, 1932; Благовестие Христовой славы в Апокалипсисе св. ап. Иоанна Богослова. - Джорданвиль, 1966.

Литература: Данков Н. П. Глубоковский Н.Н. // Богословская энциклопедия. - Т. 4. - СПб., 1903. - Стб. 441-448; Левитский С. Магистерский диспут // Вологодские епархиальные ведомости. - 1891. - № 11. - С. 157-165; Попов Н. К. 24 июня 1914 г.: К юбилею питомца Вологодской семинарии, профессора Н. Н. Глубоковского // Вологодские епархиальные ведомости. - 1914. - № 8-9. - С. 219-221; Платонов А. А. Глубоковский Н. Н. // Отечественная история: Энциклопедия. - Т. 1: А-Д. - М., 1994. - С. 569-570; Игнатьев А. Памяти проф. Н. Н. Глубоковского // Журнал Московской патриархии. - 1966. - № 8. - С. 57-77.

Е. Л. Демидова

БРИЛЛИАНТОВ

Александр Иванович

(22.08.1867, с. Цыпино Кирилловского у. Новгородской губ., ныне Вологодской обл. - 1.06.1933, Тамбов)

Выдающийся богослов и философ, член-корреспондент Академии наук (6.12.1919).

Александр Иванович Бриллиантов родился 17 августа 1867 г. в семье священника Ильинской церкви с. Цыпино Кирилловского уезда Новгородской епархии. За долгие годы службы в одном приходе его отец Иван Михайлович трижды избирался помощником благочинного, в 1869 г. был награжден набедренником, в 1876 - скуфьею, а в 1889 - золотым наперсным крестом.

Четыре его сына - Александр, Иван, Леонид и Вениамин - пошли по стезе, обычной для духовного сословия. Александр Иванович прошел все ступени обучения: первоначальное образование получил в доме отца, затем проходил курс в Кирилловском духовном училище и в Новгородской семинарии. В 1887-1891 гг. он был студентом Петербургской духовной академии. Как и его брат Иван, Александр Иванович был «профессорским стипендиатом», то есть получил право в течение года после окончания курса продолжать свое образование в академии по избранной научной теме.

Уже во время обучения Александр Иванович стал видным церковным историком. В 1893-1900 гг. преподавал историю и обличение русского раскола в Тульской духовной семинарии, одновременно исполняя обязанности епархиального миссионера. В 1893 г. представил в Совет Санкт-Петербургской духовной академии магистерское сочинение «Влияние восточного богословия на западное в произведениях Иоанна Скота Эригены», которое было успешно защищено им в 1898 г. Один из рецензентов так охарактеризовал этот труд: «Над всяким русским серьезным богословским сочинением  стоит  незримая  подпись:  для немногих. Исследование А. И. Бриллиантова так научно, что и над ним носится эта надпись. Но хотелось бы, чтобы из этих немногих ее прочитали весьма многие...».

В апреле 1900 г. А. И. Бриллиантов избирается доцентом на кафедру общей церковной истории Санкт-Петербургской духовной академии на место скончавшегося В. В. Болотова, одного из создателей петербургской церковно-исторической школы. В 1904 г. Бриллиантов - экстраординарный, а с 1914 г., по присуждении докторской степени, ординарный профессор академии, в коей должности состоял до закрытия академии в сентябре 1918 г.

С 1900 г. был делопроизводителем Комиссии Священного синода по старокатолическому и англиканскому вопросам. В течение ряда лет состоял также председателем Библиотечной комиссии академии. Являлся членом Предсоборного присутствия при Священного синоде (1906), Предсоборного совета (1917) и Поместного собора Русской православной церкви 1917-1918 гг. Весной 1917 г. был выдвинут одним из кандидатов для выбора на кафедру правящего архиерея Петроградской епархии.

В послереволюционный период Александр Иванович переживает самый плодотворный период научной деятельности, но ни одна работа этого времени не была опубликована. После закрытия Высшей духовной школы в Петрограде А. И. Бриллиантов предпринял огромные усилия к сохранению академической библиотеки, из фондов которой позднее было образовано I отделение Государственной публичной библиотеки. С 1921 г. - библиотекарь I отделения, а с 1925 г. - главный библиотекарь ГПБ. В 1920-1923 гг. состоял профессором Петроградского богословского института. С 1919 г. - член-корреспондент Российской академии наук (с 1924 г. - АН СССР).

Принимал участие в научной деятельности Российского Палестинского общества и Византийской комиссии АН СССР.

В период церковных смут и нестроений 1920-х гг. Александр Иванович твердо сохранял верность каноническому священноначалию Русской православной церкви. Мнение А. И. Бриллиантова по вопросам церковной действительности того времени высоко ценилось его многочисленными почитателями - иерархами, клириками и церковными учеными.

Через полгода после выхода на пенсию, 10 июля 1930 г., А. И. Бриллиантов был арестован по обвинению в участии в «контрреволюционной организации, возглавляемой Платоновым и ставившей целью свержение власти и восстановление монархического строя». «Дело академика Платонова» (как оно названо в следственных документах), начавшись со вздорного обвинения сотрудников Академии в сокрытии от «советского правительства важных архивных фондов государственного значения», закончилось раскрытием «контрреволюционной монархической организации». Арестованы были С. Ф. Платонов, Н. П. Лихачев, Е. В. Тарле, С. В. Рождественский, С. В. Бахрушин, всего более 100 человек. В материалах следственного дела находятся два листа протоколов допроса А. И. Бриллиантова. В феврале 1931 г. был вынесен приговор с «высшей мерой социальной защиты», замененный позже пятью годами концлагерей с конфискацией имущества.

А. И. Бриллиантов вскоре умер от дизентерии во время этапа на пути в Свирлаг.

Несмотря на высокие должности, Александр Иванович не прерывал своих связей с родиной и заботился о своих родственниках. Когда А. И. Бриллиантов возглавлял кафедру общецерковной российской истории, его брат Иван Иванович состоял в должности помощника инспектора в той же академии. Они занимали общую квартиру, что не могло не способствовать общности их интересов в науке и просветительской деятельности. Каникулы братья проводили вместе в д. Цыпино. В 1929 г. он взял на воспитание одну из своих племянниц, дочь сестры Евстолии Татьяну. По воспоминаниям Татьяны, сохранившимся в КБИАХМЗ, Александр Иванович был строгим, но справедливым человеком, учил девочку грамоте, под его влиянием она стала петь в церковном хоре. Личные документы А. И. Бриллиантова сохранились в отделе рукописей ГНБ (Ф. 102. Оп. 1. Д. 4, 20 и др.). Среди них - почти полторы сотни писем Ивана Ивановича к старшему брату.

Кроме диссертационного сочинения, других крупных работ в печати у А. И. Бриллиантова не выходило. Однако этот факт не умаляет его значения как ученого. Получившие всемирную известность «Лекции по истории древней церкви» В. В. Болотова стоили ему двенадцатилетнего редакторского труда. Кроме того, им были подготовлены для публикации в «Христианском чтении» более десятка работ, оставшихся после В. В. Болотова. Свои же «Чтения по общецерковной истории», представляющие достаточно обработанный и вполне добротный академический курс, он к печати не предназначал. Из иных опубликованных его работ наиболее известны: «К характеристике ученой деятельности профессора В. В. Болотова как церковного историка» (Христианское чтение. - 1901. - Ч. 1 и отд. изд. - СПб., 1901), «Происхождение монофизитства» (Христианское чтение. - 1906. Ч. 1 и отд. изд. - СПб., 1906), «Профессор Василий Васильевич Болотов: биографический очерк» (Христианское чтение. - 1910. - Ч. 1, 2 и отд. изд. - СПб., 1910) и др. Принесшая Бриллиантову широкую научную известность работа «Влияние восточного богословия на западное в произведениях Иоанна Скота Эригены» (СПб., 1898. LVIII. 514 с.) и по сей день, как справедливо указывает игумен Иннокентий (Павлов), «является едва ли не лучшим исследованием, посвященным богословским воззрениям и литературной деятельности Эригены - этого интереснейшего представителя религиозной мысли Средневековья». Кроме того, она содержит обстоятельные характеристики богословских воззрений блаж. Августина, св. Григория Нисского, преп. Максима Исповедника и произведений, приписываемых св. Дионисию Ареопагиту. Анализируя учения этих церковных мыслителей, А. И. Бриллиантов приходит к выводу о принципиальном различии западного богословия, основные идеи которого были изложены блаж. Августином, от восточного, в наиболее отчетливой форме выраженного у Псевдо-Дионисия Ареопагита и преп. Максима Исповедника. Психологизм блаж. Августина и онтологизм Препагитик и преп. Максима, по мысли А. И. Бриллиантова, - это не просто частные особенности учения того или иного богослова, а проявление сущностных черт западного и восточного богословствования, что впоследствии развилось в различие католического и восточно-православного способа богопознания и миросозерцания.

Личность Иоанна Скота Эригены взята для изучения А. И. Бриллиантовым не случайно. Будучи человеком западной культуры, Эригена воспитывался на августиновской традиции, но, прекрасно зная греческий язык, он смог прочитать и перевести на латынь ряд работ византийских отцов Церкви, также оказавших на него огромное влияние. На пересечении этих во многом отличающихся друг от друга богословских традиций и развивается парадоксальная мысль Эригены. Хотя со дня первой публикации прошло ровно сто лет, книга А. И. Бриллиантова совершенно не утратила своей научной значимости. Когда в России во многом оказались разорванными нити преемственности богословской мысли, это исследование может стать неоценимым пособием как для изучения богословия и философии Иоанна Скота Эригены, так и для понимания сложных и многообразных путей развития христианского богословия вообще - и восточного, и западного. В 1996 г. этот труд был переиздан в Москве.

Труды: Труды В. В. Болотова по вопросу о Filoloque и полемика о его тезисах о Filologie в русской литературе // Христианское чтение. - 1913. - Ч. 1. - С. 431-457; К истории арианского спора до Первого Вселенского собора // Христианское чтение. - 1913. - Ч. 2. и отд. изд. - СПб., 1913. - 51 с; Император Константин Великий и Миланский эдикт 313 года // Христианское чтение. - 1914, 1915, 1916 и отд. изд. - Пг., 1916. - VII, 197 с; О месте кончины и погребения св. Максима Исповедника // Христианские ведомости. - 1918. - № 1 и отд. изд. - Пг., 1918. - 62 с.

Литература: Иннокентий (Павлов). Санкт-Петербургская духовная академия как церковно-историческая школа // Богословские труды: Сборник, поев. 175-летию АДА. - М., Бриллиантов Александр Иванович 1986. - С. 233; Бриллиантов И. И. Письма брату: 1919 - 1929 гг. // Лад. - 1994. - № 8. - С. 27-40; Шаромазов М. Через горнило большевизма // Памятники Отечества. - Вып. 30: Северная Фиваида. - М., 1994. - С. 137-143.

Е. А. Демидова

БЕЛЯНКИН
Дмитрий Степанович

(23.08.1876, д. Ламаниха Вологодской губ., ныне - Несвойский с/с Вологодского р-на - 20.06.1953, Москва)

Д. С. Белянкин получил широкую известность в науке как творец петрографии технического камня - нового научного направления на стыке общей петрографии и химической технологии. Это крупнейший геолог, академик (с 1943 г.). Будучи много лет профессором ленинградских (петербургских) вузов, Дмитрий Степанович является учителем многих геологов, геохимиков, петрографов, металлургов и технологов-силикатчиков. После избрания в 1943 г. в действительные члены АН СССР Д. С. Белянкин возглавил геолого-географическое отделение Академии наук, был главным редактором геологической серии «Известий» Академии наук, членом редколлегии «Докладов АН СССР» и членом главной редакции Большой советской энциклопедии, директором Минералогического музея (1947-1952).

Родился Дмитрий Степанович в семье приходского священника Степана Лукича и его жены Екатерины Ивановны. Мать Дмитрия Степановича, урожденная Садокова, окончила Ярославское епархиальное училище. Екатерина Ивановна и Степан Лукич Белянкины безвыездно жили в Ламанихе до конца жизни. У них было девять детей - шестеро сыновей и три дочери. Дмитрий Степанович был седьмым ребенком. Начальное образование он получил в Вологодском духовном училище, а в августе 1891 г. поступил в Вологодскую духовную семинарию, которую успешно окончил по «первому разряду» в 1897 г.

Предстоял выбор дальнейшего пути. Его привлекали естественные науки. Однако для окончивших духовную семинарию доступ в российские университеты был закрыт.

Д. С. Белянкин подает прошение о приеме его в Юрьевский (ныне Тартуский) университет. Это был единственный университет, куда с 1897 г. могли поступать окончившие духовные семинарии. Еще студентом Д. С. Белянкин начал работать в области физической химии в лаборатории профессора Г. А. Таммана, работу в которой продолжил и после окончания университета в 1901 г.

В Юрьевском университете Д. С. Белянкин познакомился с занимавшим там кафедру геологии Ф. Ю. Левинсоном-Лессингом. Талантливый студент привлек к себе внимание выдающегося ученого, и, хотя основная работа Д. С. Белянкина протекала на кафедре физической химии, научное общение его с Ф. Ю. Левинсоном-Лессингом не прекращалось.

Участие молодого ученого в студенческом революционном движении резко изменило его судьбу. Он был арестован, а затем выслан на родину - в Вологодскую губернию.

Ф. Ю. Левинсон-Лессинг, желая приобщить Д. С. Белянкина к работе в области минералогии и петрографии, поручил ему перевод недавно вышедшей книги Р. Браунса по химической минералогии - книги весьма интересной и необычной для того времени по своей геологической и кристаллохимической направленности. С большим интересом занялся Д. С. Белянкин переводом этой книги. Работа заполнила его вынужденный досуг и ввела в область геолого-минералогических наук.

В 1903 г. Ф. Ю. Левинсон-Лессинг добился отзыва Д. С. Белянкина из ссылки и пригласил его работать на кафедру минералогии и геологии в Санкт-Петербургский политехнический институт. Период с 1903 по 1909 г. можно рассматривать как время формирования мировоззрения молодого ученого и ознакомления с еще мало знакомой ему геологической наукой. В первые годы работы Ф. Ю. Левинсон-Лессинг не отмечал больших научных успехов своего помощника, и только спустя 8-10 лет ему стал совершенно ясен огромный талант Д. С. Белянкина. Их совместная работа продолжалась вплоть до смерти Ф. Ю. Левинсона-Лессинга в 1939 г.

В 1909 г. появляется первая геологическая работа Д. С. Белянкина, посвященная трудному вопросу происхождения щелочных магматических пород. Детальные полевые работы позволили ему отметить ряд чрезвычайно важных особенностей щелочных пород на Урале. «Очерки по петрографии Ильменских гор», опубликованные в 1909 г., были началом целой серии работ, посвященных Уралу, публиковавшихся Д. С. Белянкиным на протяжении сорока лет.

Это было характерно для Д. С. Белянкина. Опубликовав ту или иную работу, он никогда не прекращал изучение начатого объекта.

С 1910 г. Д. С. Белянкин совместно с Ф. Ю. Левинсоном-Лессингом начинает работу по изучению геологии и петрографического строения Центрального Кавказа. Эта работа послужила началом целой серии замечательных кавказских исследований Д. С. Белянкина.

Наибольший интерес и в настоящее время имеют работы Д. С. Белянкина того периода в области так называемых «неоинтрузий Кавказа», с которыми связаны месторождения рудных полезных ископаемых. Итогом работы Д. С. Белянкина по неоинтрузиям были классификация полевых шпатов, используемая и в настоящее время, и крайне интересный вывод о том, что оптические свойства полевых шпатов меняются в зависимости от условий образования, хотя при этом химических состав их остается тем же.

Д. С. Белянкин вел большие работы на севере нашей страны, исследуя природу гранитов и диабазов Онежского озера, изучал петрографию гранитов и гнейсов Карелии и Кольского полуострова. Особенно интересна его работа по изучению щелочных пород Турьего мыса. В ней детально описаны специфические для этого района, весьма интересные породы, названные турьитом и турьяитом, и разработаны сложные взаимоотношения осадков с магматическими породами. Вопросы контактных взаимоотношений между магматическими и осадочными породами были неоднократно объектом изучения Д. С. Белянкина на Кавказе, Урале и в других районах. На основе этих наблюдений сформировались взгляды Д. С. Белянкина на происхождение магматических пород. По его представлениям, разнообразие этих важнейших компонентов земной коры вызваны не разделением некоторой первоначальной магмы (дифференциации магмы), а главным образом процессами ассимиляции (усвоения магмой).

Изучая горные породы как природные образования, обследуя с этой целью карьеры каменного материала, используемого в строительстве, Д. С. Белянкин сравнивал характеристики камня в природе и в сооружениях. При этом Дмитрий Степанович разработал методы изучения карьеров и полевой оценки камня, которые применяются и в настоящее время. Так, во второй половине 1919 г. Д. С. Белянкин совершает поездку на Каменный остров Кубенского озера в Вологодской области по командировке Отдела каменных строительных материалов КЕПС при Российской академии наук.

На этом острове, как известно, находится древний Спасо-Каменный монастырь. Здесь Дмитрий Степанович изучал поведение камня в конструкциях.

Еще в 1920-х гг. Д. С. Белянкин применил к использованию глинистых минералов помимо исчерпывающей оптической характеристики и детальный термический анализ, разработанный Н. С. Курнаковым. Методика термического анализа оказалась мощным орудием познания глин. Уже в 1932 г. Д. С. Белянкин расшифровал минералогический состав классических глин Часовьяра, выделив здесь новый минерал, названный им по термической характеристике монотермитом (часовьярит). За рубежом к тем же представлениям о минералогической самостоятельности минерала, слагающего пластичные глины, пришли только в начале 1950-х гг.

Интерес к техническому камню особенно четко проявляется у Д. С. Белянкина в начале 1920-х гг. Тогда были опубликованы его первые работы, относящиеся к изучению алунда, полиморфизма кремневой кислоты и к применению петрографических методов при изучении условий службы динаса в металлургических печах.

К 1926 г. относится первое систематическое изложение Д. С. Белянкиным в курсе лекций для студентов-технологов силикатного факультета ЛПИ основ новой науки - петрографии технического камня. Незадолго до смерти Д. С. Белянкин совместно с ближайшими помощниками создал крупную монографию «Петрография технического камня», в основном построенную на большом личном опыте авторов. Эта монография переведена на ряд иностранных языков и является в настоящее время настольным справочником петрографов и технологов-силикатчиков.

Скончался Дмитрий Степанович 20 июня 1953 г. в Москве. Смерть настигла его полным творческих сил и замыслов. Свою огромную научную и научно-организационную работу он вел буквально до последних дней своей жизни.

Именем Д. С. Белянкина названа гора в массиве Геологов Земли Мак-Робертсона в Антарктиде, минерал белянкинит из класса оксидов, открытый в Ильменских горах на Урале в 1950 г., и белянкит, встреченный в том же году в горных выработках Центрального Казахстана.

Труды: Введение в кристаллографию и минералогию. Ч.1-2. - Л., 1934; Петрографические таблицы. - Пг., 1915; Кристаллооптика. - М., 1951.

Литература: Безбородов М. А. Дмитрий Степанович Белянкин. 1876-1953. - М.: Наука, 1985. - 192 с; Сидоренко А. В. Встречи с Д. С. Белянкиным // Природа. - 1977. -№ 8. - С. 58-63.

А. И. Труфанов

КАЧАЛОВ

Николай Николаевич

(21.06.1883, Дрезден - 19.06. 1961,Санкт-Петербург)

Выдающийся ученый, химик-технолог, член-корреспондент АН СССР.

Родился в семье дворян в Германии (окрестности Дрездена). Детство провел в усадьбе Хвалевская (ныне с. Борисово-Судское Бабаевского района), где подолгу бывал и в последующие годы. С начала XX в. мужчин рода Качаловых готовили к морской службе. Участь морского офицера ожидала и будущего ученого. В Горный институт в Санкт-Петербурге он поступил, чтобы не стать военным моряком.

После окончания рудного отделения Горного института в 1911 г. Николай Николаевич поступил работать на фарфоровый завод (ныне завод им. М. В. Ломоносова) и уже в 1916 г. стал его техническим руководителем. С 1915 г. руководил строительством Петроградского завода оптического стекла. В 1923-1930 гг. Н. Н. Качалов был техническим руководителем этого завода, который переименовали в «ЛЕНЗОС» (Ленинградский завод оптического стекла). Николай Николаевич стал главным специалистом страны в производстве отечественного фарфора и одним из создателей отечественного оптического стекла. Он способствовал становлению технологии изготовления оптического стекла, что позволило отказаться от его ввоза из-за границы с 1927 г. Академик Д. С. Рождественский в 1933 г. подарил Н. Н. Качалову свою книгу «Записки об оптическом стекле» с надписью: «Главному человеку в оптическом стекле».

В 1930 г. Николай Николаевич организовал и возглавил первую в стране кафедру стекла в Ленинградском технологическом институте, стал профессором этой кафедры. Участвовал в организации Института химии силикатов АН СССР, где затем работал заместителем директора. Исследовал процессы стекловарения, шлифовки и полировки стекла, технологии художественного стекла, фарфора, огнеупорных материалов. В 1933 г. его избрали членом-корреспондентом АН СССР. В 1935 г. присвоили звание заслуженного деятеля науки и техники РСФСР. И (редкий случай!) только после этого ему была присуждена без защиты диссертации ученая степень доктора технических наук. В 1947 г. за монографию «Основы процессов шлифовки и полировки стекла» Н. Н. Качалову присудили Государственную (Сталинскую) премию.

Его научная, педагогическая и организационная деятельность отмечена высокими наградами: орденом Ленина, двумя орденами Трудового Красного Знамени и орденом Красной Звезды.

Николай Николаевич вел широкий и открытый образ жизни, общался со многими известными людьми страны, с детства увлекался сценой, всю жизнь оставался заядлым театралом, дружил с певцом Леонидом Собиновым. В его доме некоторое время воспитывалась будущая великая балерина Галина Уланова, которая писала, что Н. Н. Качалов дал ей «путевку в жизнь».

Он дружил с академиками А. Б. Гринбергом и С. Н. Ушаковым, скульптором В. И. Мухиной. Н. Н. Качалов был двоюродным братом поэта А. А. Блока (в юности играл с ним в одних любительских спектаклях), с которым поддерживал теплые отношения. Правда, А. А. Блок, записав в своем дневнике расхожую сплетню о жене Николая Николаевича - знаменитой артистке Е. И. Тиме (якобы о ее браке с главой Временного правительства А. Ф. Керенским), чуть было не погубил будущего ученого: его хотели арестовать большевики, но заступился «красный» директор завода, техническим директором которого в то время был Н. Н. Качалов.

Николай Николаевич Качалов похоронен на Литераторских мостках Волкова кладбища. В память о нем установлены мемориальные доски на здании Завода художественного стекла в Санкт-Петербурге и доме, где он жил в 1911 - 1961 гг. (ул. Восстания, 6). Его именем названа одна из улиц Санкт-Петербурга.

Труды: Фарфор и его изготовление. - М.; Л., 1927; Основы процессов шлифовки и полировки стекла. - М., 1946; Художественное стекло. - Л., 1951.

Литература: Николай Николаевич Качалов. - М.: Изд. АН СССР, 1953; Мелуа А. И. Геологи и горные инженеры России. - М.; СПб., 2000; Алянский Ю. А. Магический кристалл профессора Качалова. - Л., 1966.

Д. Ф. Семенов

МАЙСКИЙ (ЛЯХОВЕЦКИЙ)

Иван Михайлович

(7.01.1884, г. Кириллов Новгородской губ., ныне Вологодской обл. - 3.09.1975, Москва)

Дипломат, историк, публицист, академик.

Родился в г. Кириллове Новгородской губернии. В своих воспоминаниях Иван Михайлович позднее так писал об этом времени: «... Отец вынужден был временно прервать учение и взять место «воспитателя» у одного дворянского балбеса в Новгородской губернии. ...В ноябре 1887 года отец окончил академию со званием «лекаря с отличием» и весной следующего 1888 года был отправлен в Сибирь, отслуживать свою стипендию». Семья переехала в Омск. В 1892-1901 гг. мальчик учился в Омской мужской гимназии. В 1901 г. он поступил на историко-филологический факультет Санкт-Петербургского университета, но в 1902 г. за участие в студенческом движении был исключен из него и выслан обратно в Омск под надзор полиции. В ссылке примкнул к социал-демократическому движению. В 1903-1905 гг. И. М. Майский являлся членом Омской группы «Сибирского союза социал-демократов». На жизнь зарабатывал, сотрудничая в различных газетах. В 1905 г. входил в состав Самарской и Саратовской групп РСДРП. Принимал участие в деятельности Саратовского Совета рабочих депутатов.

В январе 1906 г. он был арестован и сослан на два года в Тобольскую губернию. Ссылку отбывал в с. Демьянском.

После освобождения эмигрировал в Швейцарию, затем перебрался в Германию, где обучался на экономическом факультете Мюнхенского университета. В 1912 г. после окончания университета переехал в Лондон. «Я жил в те годы литературной работой - писал из-за границы корреспонденции в русские газеты и журналы», - вспоминал он позднее. По партийной принадлежности он был тогда меньшевиком, что не мешало дружбе с будущими своими коллегами по дипломатической работе - большевиками Г. В. Чичериным и М. М. Литвиновым.

После Февральской революции И. М. Майский вернулся в Россию. Работал в Петроградском Совете рабочих и солдатских депутатов, в профсоюзах, членом коллегии Министерства труда во Временном правительстве. На чрезвычайном съезде меньшевиков (ноябрь-декабрь 1917) был избран в ЦК партии.

Несмотря на участие в бурных политических событиях, которые происходили в стране, И. М. Майский находил время для научной и публицистической деятельности. В 1917-1918 гг. вышло несколько его работ, посвященных Германии: «По рабочей Германии» (Пг., 1917), «Политическая Германия» (М., 1917), «От Пруссии к средней Европе (внешняя политика Германии)» (Пг., 1918).

К захвату большевиками власти в октябре 1917 г. И. М. Майский отнесся отрицательно. В августе 1918 г. он вошел в состав правительства Комитета членов Всероссийского Учредительного собрания в Самаре (председатель - эсер В. К. Вольский), возглавлял «ведомство труда», т. е. по существу был в ранге министра. На начальном этапе Гражданской войны Комуч был довольно активной силой в борьбе с большевиками и много способствовал вовлечению в эту борьбе чехословацкого корпуса. Поскольку партия меньшевиков отказалась поддержать это правительство, он в сентябре 1918 г. был исключен из ЦК и из партии. Позднее Майский чуть не заплатил жизнью за участие в Комуче. В 1922 г. он был привлечен к суду в связи с «процессом правых эсеров». Правда, его дело было выделено в особое производство, т. е. формально он был отделен от своих старых коллег. Но это была явная угроза, чтобы вынудить Майского выступить на процессе в роли свидетеля и дать показания в желательном для власти духе. В протоколе комиссии Политбюро, созданной для руководства процессом, мы читаем: «...28) Поручить т. Луначарскому повидаться с Майским, чтобы определить направление и объем его показаний. Майскому подготовить политическую речь о правительстве правых эсеров». Более того, накануне процесса в газете «Правда» от 25 и 27 мая 1922 г. был напечатан очерк Майского «Жестокий опыт (К истории Комитета членов Учредительного собрания)», в котором он характеризовал данное правительство как контрреволюционное, а в 1923 г. вышла его книга «Демократическая контрреволюция» (М.; Пг, 1923).

После разрыва с меньшевиками Майский стал сближаться со своими бывшими противниками - большевиками и в феврале 1921 г. был принят в РКП(б). «...Опыт революции заставил его переосмыслить происходящие события», - констатировал А. М. Некрич в статье, посвященной 80-летию академика. Опыт революции действительно был очень суровым. Комуч был ликвидирован Колчаком в конце декабря 1918 г., часть его членов была арестована. В 1919 г. И. М. Майский оказался в Монголии, где, как он писал позднее, проводил экспедицию по экономическому изучению данной страны. Отчет о ней он опубликовал в качестве книги.

После разгрома Колчака и установления Советской власти в Сибири И. М. Майский недолгое время работал председателем Сибирского госплана, а в 1922 г. перебрался в Москву. Здесь произошло событие, определившее всю его последующую судьбу. Позднее он рассказал об этом так: «... В январе 1922 г. я приехал в Москву из Сибири, где работал в качестве председателя Сибирского Госплана. Я привез с собой первый народохозяйствен-ный план Сибири на 1922 г. для утверждения в центральном Госплане и по старому знакомству зашел к Максиму Максимовичу [Литвинову] в Нар-коминдел. ... В конце разговора он вдруг неожиданно спросил: «Вы еще не забыли иностранных языков?» - «Нет, не забыл», - отвечал я, несколько удивленный вопросом Литвинова. - «А Вы не хотели бы перейти на работу в Наркоминдел?» И. М. Майский отказался, но через неделю получил выписку из постановления ЦК о назначении в НКИД.

В 1922-1923 гг. он являлся заведующим отделом печати НКИД, в 1923-1925 гг. - редактором журнала «Звезда» в Петрограде, преподавал также в Коммунистическом университете. В этот период им были написаны книги «Современная Германия (экономика, политика, рабочее движение)» (М.; Л., 1924), «Профессиональное движение на Западе. Основные типы» (Л., 1925), серия историко-биографических работ: «Август Бебель» (М., 1923), «Фердинанд Лассаль» (М., 1923), «Ллойд-Джордж (политическая характеристика)» (Пг., б/г).

В 1925-1927 гг. И. М. Майский был советником полпредства по делам печати в Лондоне. После разрыва дипломатических отношений с Англией в 1927 г. - советником полпредства в Японии, где работал до 1929 г.

В 1929-1932 гг. он - полпред СССР в Финляндии. Дипломатическая работа не мешала И. М. Майскому активно заниматься научно-публицистической работой. Во время пребывания его в этих странах им была опубликована серия книг под различными псевдонимами (И. Тайгин. Англия и СССР. - М., 1926; И. Тайгин. Как живет английский рабочий. - М., 1928; М. Джемс. Всеобщая стачка и борьба углекопов в Англии. - М., 1926; В. Крылов. Финляндия. - М., 1931; В. Светлов. Происхождение капиталистической Японии. - М., 1934; и др.).

В 1932 г. И. М. Майский был назначен полпредом СССР (с 1941 г. - посол) в Англию и находился на этом посту до 1943 г. «Одиннадцать лет, проведенных мной на посту посла СССР в Англии, - как писал в своих воспоминаниях Майских, - были отмечены большими событиями и глубокими потрясениями в мировой истории». Одним из таких событий была война с фашистской Германией. Вот как Майский описывал позднее свои чувства, связанные с первыми днями войны: «Наступил второй день войны - из Москвы не было ни звука. Наступил третий, четвертый день войны - Москва продолжала молчать. Я с нетерпением ждал каких-либо указаний от советского правительства и прежде всего о том, готовить ли мне в Лондоне почву для заключения формального англо-советского военного союза. Но ни Молотов, ни Сталин не подавали никаких признаков жизни. Тогда я не знал, что с момента нападения Германии Сталин заперся у себя в кабинете, никого не видел и не принимал никакого участия в решении государственных дел...». И далее: «... Прошла неделя после выступления Сталина, прошла другая неделя, а перелома по-прежнему не было... И все острее и настойчивее вставал вопрос: кто виноват в той страшной трагедии, которая обрушилась на Советскую страну?

... Хорошо помню, что именно в первые недели германо-советской войны мое сомнение в государственной мудрости Сталина, впервые робко поднявшее голову в дни советско-финской войны, начало крепнуть. В глубине души я все больше приходил к выводу, что с руководством Сталина не все обстоит благополучно...». Эти слова были написаны И. М. Майским в 1964 г., когда критиковать Сталина уже не было опасно.

В 1936-1939 гг. одновременно с выполнением обязанностей посла И. М. Майский являлся советским представителем в Комитете по невмешательству в испанские дела, в 1937-1939 гг. - советским представителем в Лиге Наций.

В 1943 г. И. М. Майский был неожиданно смещен со своего поста. Почти одновременно с ним был отозван и посол СССР в США М. М. Литвинов. По мнению английских дипломатов, это означало, что Сталин решил сам без посредников воздействовать на своих союзников. Такие авторитетные и самостоятельные личности, как Майский и Литвинов, ему были не нужны.

В 1943-1946 гг. И. М. Майский являлся заместителем министра иностранных дел, председателем Межсоюзнической репарационной комиссии в Москве. И. М. Майский принимал участие в Крымской (1945) и Потсдамской (1945) конференциях глав правительств СССР, США и Великобритании.

В 1946 г. И. М. Майский был уволен с дипломатической службы и одновременно избран действительным членом Академии наук СССР. Местом его работы стал Институт истории АН СССР.

Видный историк М. Вылцан вспоминает: «Существует предание, как попал в Институт истории видный советский дипломат И. М. Майский (Ляховецкий). Он чем-то не угодил Сталину, и тот решил избавиться от дипломата «в связи с переходом на другую работу». Вызвав его к себе, спросил: «Кем бы вы хотели работать?». Майский ответил: "Академиком"». Трудно сказать, так ли это было в действительности. Реальным здесь является лишь то, что КПСС жестко контролировало процесс избрания в Академию наук, особенно если это касалось такой идеологической науки, как история. Справедливости ради нужно отметить и другое: И. И. Майский являлся в тот период автором большого количества научных и научно-популярных работ и, несомненно, одним из крупнейших специалистов по истории международных отношений.

М. Вылцан вспоминает и еще два эпизода, связанных с пребыванием И. И. Майского в Институте истории: «В сентябре 1952 года в аспирантуру Института истории поступала дочь А. Н. Косыгина - заместителя Председателя Совмина. Каково же было удивление всех поступающих в аспирантуру, когда они узнали, что высокопоставленная дочь «провалилась» на экзамене! И провалил ее не кто другой, как академик Майский. Вот уж действительно, не всегда "блат был выше Совнаркома"».

Другой эпизод последовал вскоре за первым. Осенью того же года Майский попал под подозрение «компетентных органов» и был арестован. Так как он состоял в партии, его следовало исключить, что и произошло на партийном собрании, на котором я присутствовал без права голоса, поскольку еще не встал на учет в райкоме. Помню, секретарь партбюро, кажется Л. И. Иванов, произнес: «Есть предложение исключить из рядов партии И. М. Майского, так как он арестован компетентными органами». В зале воцарилось тягостное молчание. И только профессор старичок Молок не спросил, а слабо пискнул: «За что?» Секретарь партбюро, сочтя такой вопрос неуместным, сразу приступил к голосованию: "Кто за? (лес рук). Кто против? Против нет. Кто воздержался? Воздержавшихся нет. Принято единогласно"».

По другим данным, И. М. Майский был арестован в феврале 1953 г. вместе с другими сотрудниками советского посольства в Лондоне и обвинен в шпионаже в пользу Великобритании и в антисоветской деятельности. Как признавался потом сам И. М. Майский, это была попытка Берии собрать компрометирующий материал на Молотова. Смерть Сталина и падение Берии мало изменили положение И. М. Майского. Летом 1955 г. он был приговорен к шести годам лишения свободы «за служебные нарушения», но сразу же помилован Верховным Советом СССР, а позднее реабилитирован. Последние годы жизни академик И. М. Майский продолжал работать в Институте истории АН СССР (с 1968 г. – в  Институте всеобщей истории АН СССР). По инициативе И. М. Майского в Институте истории были созданы группы исследователей по изучению Испании и Англии, выходили издания под редакцией И. М. Майского («Испанские тетради»). Он руководил аспирантами. В 1957 г. вышла в свет его монография «Испания. 1808-1917». В 1958-1961 гг. под редакцией И. М. Майского были изданы три тома «Хрестоматии по новейшей истории». Начиная с 1948 г., И. М. Майский являлся профессором МГУ (до 1953 г.) и читал курс лекций по новой и новейшей истории Испании.

В 1960-е гг. он выпустил серию воспоминаний о своей дипломатической работе в Англии и об известных людях, с которыми ему приходилось встречаться и работать.

11 февраля на расширенном заседании Бюро Отделения истории АН СССР состоялось чествование И. М. Майского в связи с 80-летием. Он был награжден орденом Трудового Красного Знамени.

Умер и похоронен Иван Михайлович Майский в Москве.

Литература: Майский И. М. Воспоминания советского дипломата. 1925 - 1945 гг. - М., 1987; Некрич А. М. Академик Иван Михайлович Майский // Вопросы истории. - 1964. - № 2. - С. 112-115; Майский И. М. В дни испытаний. Из воспоминаний посла // Новый мир. -1964. - № 12; Майский И. М. Перед бурей. - М., 1945; Милибанд С. Д. Биобиблиографический словарь советских востоковедов. - М., 1975. - С. 663-664.

Ф. Я. Коновалов

Вперед

Назад

К титульной странице