И град – сечет! И зной – корёжит!
И – хмель-вьюнка над стеблем плеть.
Не привыкать: одолевает!
Пока ты томно смотришь ниц,
Она костром заалевает
Для всех: людей, зверей и птиц.
1992
* * *
Старую рябину
Ветром повалило,
Пригвоздило градом,
Пригнело дождем.
Умерла хозяйка,
Что ее садила,
А внучок-наследник
Не в селе рожден.
Старая рябина
Синь небес любила,
А ее сронило
На дорогу в грязь.
Под плоды-рубины
Листья подстелила,
На коряги-ветки,
Хрустнув, оперлась.
Горячо и ало
Солнышко вставало,
Копьями-лучами
Тучи разметав.
С гроздьев недозрелых
Капли обобрало,
Для печали-скорби
Времени не дав.
...С ведерном за дужку
Поутру – девчушка:
Через край плескалась
Струйность родника!
Глазки-незабудки,
Носик – в конопушках...
Миновать рябину
Не могла никак!
Вдернута в иголку
Суровая нитка,
На конце завязан
Прочный узелок:
Ягодам рябины –
Золоченым слитком –
В бусы-опоясы
Превратиться срок.
С бусами девчушка
Стала, как игрушка:
Всякому заметна,
Каждому мила!
Вслед за ней старушка
Тоже в набирушку
От болезней-хворей
Ягод набрала.
Закатилось лето.
Только хворост кучей
От былой рябины...
Студено-бело!
Я ломаю ветки,
В печь бросаю сучья:
Ночью зимней длинной
Мне светло-тепло.
1991
* * *
Отцвела, и отплодоносила,
И листвой усеяла газон,
И сегодня никакая сила
Не прервет ее осенний сон.
И пускай дубы еще зелены,
И пускай осины, тополя
Вправо-влево ветру бьют поклоны,
Медь соря и золото суля,
Чтоб продлилась летняя отрада,
Отдалилась зимняя метель, –
Ей не надо летнего наряда –
Детки-ветки с почками теперь.
Каждый листик будущий – апрельский,
Майский, клейкий, клювистый птенец
Ублажен в качалке-колыбельке,
Почка – точка. Кой-чему конец.
Никаких отсрочек не просила:
Отставать от сроков – не резон.
Отцвела, и отплодоносила,
И листвой усеяла газон.
Жизнь: то заморозит, то растает.
Днесь – зерно и почка, завтра – злак.
Корешок из почки – запятая,
Всход – вопроса, злак – восторга знак!
И опять сложилось предложенье –
Для поэмы новая строка,
Бесконечной жизни продолженье,
Из веков сходёночка в века.
Все прекрасно, ясно, мудро, просто:
Корни – в почве, ветви – в синеве,
Стройный стебель-остов – под берестом.
Кольца лет вкруг сердца. Лист в траве...
1992
* * *
Стремительное северное лето,
Как ласточка над речкой, пронеслось!
И речка, острием крыла задета,
До камешка на дне видна насквозь.
Я прибегаю к ней, почти осенней,
И окунаюсь в холод быстрых струй,
И как благословенье во спасенье –
Ожоговый прощальный поцелуй.
1996
* * *
Замолчит, котора пела,
Печь не вытопит – слегла!
Так о ней – не «заболела» –
Скажут, а – «занемогла».
Что там боль? Она – не боле,
Чем помеха для работ:
Надо на луг, надо в поле,
Ну, а ты свалилась вот.
Не шептались с докторами:
Далеко до докторов! –
Оклемовывались сами:
Печь остыла – нету дров?
Не подоена корова?
Не накормлено дитя?
Упади, привстав, да снова
Подними себя, кряхтя!
Да раздуй в печи огонь-то!
Да ругай себя, стыди!
Хоть по стенке, хоть тихонько, –
До хлевины добреди.
Без твоих огня и сена
Пропадут семья и скот...
Шевелись! И постепенно
Немочь в сторону уйдет.
Косы правят – на точиле.
Нас, опять же, на трудах!
Не лечились, не ловчили –
В девяносто – на ногах!
1996
* * *
В небе плывут журавлиные клики:
Снова она, снов основа, весна!
Кончился, кончился пост мой великий,
Весело лесу, и я не грустна!
Мастер по каплям, сиречь капельмейстер,
Солнечной музыки выплеснул шквал.
Ветер приносит хорошие вести,
Ну, а уж он-то везде побывал!
Верю я ветру. Любая погода
Нынче имеет на лучшее шанс!
Воля – поступку, и слову – свобода,
Каждому звуку – большой резонанс!
Кружатся головы. Шаг неуверен.
Кто под метелью в седом феврале
Был безвозвратно, казалось, потерян,
Нынче протаял – опять на земле!
Лоб мудреца – и улыбка младенца,
Тяжесть веков – и пушинка цветка:
Сквозь ледяные бинты-полотенца,
Из-под осевшего снеговика...
Лесе мой милый! Журавлик высокий!
Бабочки яркий живой лепесток!
Вашей весны окрылённые сроки –
Так же и мой – окрылённейший – срок!
1994
* * *
Апрельский день –
Не дела для:
Хомут раздень,
Без пут гуляй.
Гуляй без пут
И без удил:
Не только труд –
И праздник мил!
Не только труд –
И праздный час
Настал, гляди,
Для сирых нас.
Галоп любя
И прыганье,
Паси себя
На выгоне,
Где снег осел
Серебряно,
Супони все –
Растеривай!
Все потяги –
Разматывай!
Себя – таким –
Разглядывай
В стекле воды
Натаянной
С каемкой
Охрусталенной...
Тепло! Светло!
Развиднелось!
С хребта седло
Сорви да брось.
Седло с хребта,
Железо с губ,
И плеть прута
Под зубом – «хруп»!
И – гривы вскид!
И – глаза сверк!
И – дробь копыт
В земную твердь!
1991
* * *
Я по утреннему парку
Пробегу, пока не жарко,
Промелькну, пока не людно,
От росы пока свежо,
И своим домашним, спящим
Предрассветно-беспробудно,
Принесу взамен подарка
Краткий выдох: – Хорошо! –
Я своим домашним, спящим
В это солнечное утро
Искрошу в салат упругий
Одуванчиковый лист.
И росинками украшу,
И цветной пыльцой припудрю,
И залью туманом с луга
Соль – соловий соло-свист!
Ох, они его услышат,
Ох, они его учуют,
Ох, унюхают, засони,
Благовонный аромат!
На живую красотищу
Вмиг из снов перекочуют
И друг друга урезонят,
Устыдят, что долго спят!
1992
* * *
Обожаю велосипеды!
Обретаю велосипед!
И лечу, и иду, и еду –
И узорный за мною след.
И упругий навстречу ветер,
И черемухи цвет – к рулю...
Этот никель, педали эти,
Шорох шин, солнце спиц – люблю!
Экипажи былых царевен
Рядом с «великом» – стыд-позор!
...Приминая душистый клевер,
Вывожу «коня» на простор.
Все суставчики глажу-мажу,
Бубенец, отражатель тру:
Не на кражу, не на продажу –
На сбегание поутру:
От уроды-перегороды –
Горбыля да кривой доски, –
От работы-непровороты,
От тоски-неперетаски.
Всё в нем прочно, надежно, туго,
Всё послушно, вольно: вели!
Руль – поводья, да цепь – подпруга,
Да озон-горизонт вдали.
Влево – в лес, вправо – в праздник поля,
Напрямую – на пряный луг...
Ветроволная веловоля!
Колесо-лесо-солнце! Друг!
...Возвратимся из леса-поля,
И окажется, что у нас
Всей работы – на час, не боле!
А тоски – так и след погас.
1990
* * *
Воскресенье – день баской!
На площадке городской
Балалайка, семь гармоней:
Люди борются с тоской.
Гармонист – дедок-огонь!
Заливается гармонь:
Хошь – пляши, а хошь – частушку
На всю площадь микрофонь!
Ладно вздумал комсомол:
Хватит всяких, мол, крамол,
Вместо роков заграничных
Нашу музыку завел.
Зябко пальцам на ветру,
Но не бросить же игру:
Комсомольское заданье
Ветерану по нутру!
Ну, народ! Прохожий, ну:
Грудь вперед, спину в струну,
Топни левой, топни правой,
Выплывай на быстрину!
Хватит думы да тоски,
Оздоравливай мозги:
Гармонистовы – подмостки,
Плясуновы – все мостки!
Но прохожие стоят,
Друг от друга пряча взгляд,
Только пять живых старушек
Честно пляшут всё подряд!
Гармонистам смена есть:
Поиграть на сцене – честь!
Дедко дедка заменяет,
Весь запас не перевесть!
А старушкам – вот те на! –
Смена, что ли, не нужна?
Неседые-молодые,
Ну-ка?
...Вынеслась одна.
Ой, красива! Ах, лиха!
Как пошла дробить-порхать,
Из толпы завербовала
Аж четыре жениха!
Гармонист воспрянул враз:
Озорно прищурил глаз,
Соколом слетел со сцены
Сам – с гармонью – в круг и в пляс!
Всколыхнулась вся толпа:
Руки в боки, чуб со лба!
...Закрывай «мероприятье» –
Начинается гульба.
1987
* * *
Ягода-смородина,
Ягода-рябина!
Нашей жизни пройдена
Только половина:
В первой, дело случая,
Как живем, не знаем,
А вторую – лучшую
Сами выбираем!
Ровня меж приятелей,
Между львов – не львенок!
Для отца, для матери
Навсегда – ребенок:
Маленький. Молоденький.
И – такой, как ныне...
Годы наши, годики –
Кони вороные!
На земле не вечные,
А в земле – подавно,
Хомутами плечи нам
Жизнь лощила справно.
Кони наши, годики –
Недруги и други,
Поослабим потяги,
Расстегнем подпруги!
Во широком полюшке
В час перезапряжки
От внезапной волюшки
По спине – мурашки!
Наклонились к реченьке,
Выкатались в росах, –
И опять, сердечные,
Нету вам износа!
Ягода-смородина,
Ягода-рябина!
Нашей жизни пройдена
Только половина!
Разве не курчавятся
Волосы седые?
Разве не влюбляются
В старших – молодые?
1985
* * *
Ах, радуга-вьюга!
Ах, пагуба-кара:
Два соло, два друга –
Баян да гитара!
Скромны, нерисковы
Присели, да рядом!
Один на другого
Взглянули – да разом!
Один улыбнулся
Малиновым мехом,
Другой встрепенулся,
Как чуткое эхо.
Один, неторопкий,
Пошел без оглядки –
По травке без тропки,
По тропке на травке,
Собою – красуясь!
На дали – обзарясь!..
Ужель – разминулись,
Не спелись-расстались?
Другой необидно
Чуть струны приструнил
И спрыгнул с долины
На волны, на струи.
Но стройно-хрустальный
Взволнованный трепет
Он рушить не станет,
А голосом скрепит.
И речка польется
Вольно, перекатно!
И первый вернется
К другому обратно.
И станет стыдливо
На краешке сбоку
Задумчивой ивой,
Осокой высокой.
В таком обрамленье
Ужель не воскреснет
Из праха-забвенья
Голубушка-песня?
Слиянье-сближенье
В единый ручей, –
Ах, лента на шее!
Ремень на плече!
Ах, радуга-вьюга!
Ах, пагуба-кара:
Два соло, два друга –
Баян да гитара!
1987
* * *
Воскресный парк.
Апрельский день:
То трель, то карк,
То свет, то тень.
И наст, что мост
Среди берез!
(Проверь – никак,
И в ельниках!
Потопай –
И под тополем!)
Тропу оставь:
Простор – твой весь!
Хоть вправо правь,
Хоть влево лезь.
Как в пол, стучи
В сугробный пласт,
Пляши-скачи –
Не треснет наст!
Так – по полю,
Так – по лесу
И топайте –
Хоть к полюсу!
...Но граждане
Усталые,
Застыв, стоят,
Как статуи:
Не всем от бед –
В Америку!
Нашли себе
По дереву
И льнут, обняв,
К стволу его,
Интимно-поцелуево!
И шепчут,
Удрученные:
«Возьми мое
Всё черное –
Корой, корнями,
Ветками!
А мне отдай
Все светлое».
...Дедок – листком
Оторванным –
Туда ж: пешком
Из города.
Подпершись палкой
Крепкою,
Идет себе,
Кумекает:
«Чего ж они,
Красивые,
Милуются
С лесинами?
Возьмем, к примеру, –
Дедко я,
А сердцевина –
Крепкая!
Не схоронил бы
Настеньку, –
Гулял бы с ней
По настику,
Справлял посты
И пасхи бы,
И все иные
Праздники.
Ушла...
И шутки не с кем мне
Шутить первоапрельские!
А дай-ко я
Попробую
По насту –
В зыбь сугробную?
Да над рекою
Во поле –
Прикинусь
Дубом-тополем?»
...Раскинул руки
В стороны:
Садись,
Сороки-вороны!
Зажмурясь,
Неуверенно
Шепнул-сказал:
– Я – дерево!
Потом смелей
Несмелое,
Весной
Подзолочённое:
– Отдам свое
Всё белое,
Возьму твое
Всё черное! –
Серебряна
Бородушка...
Прижмись к нему,
Молодушка!
1995
* * *
Нищий у церковки – в сытые дни!
Целый мужик, не коверканный...
В церковку ходят старушки одни,
Может, не больно и веруя;
Ходят, которые рано встают,
Сызмала к делу приучены
Дома, в деревне... А в городе тут
Им ничего не поручено.
Что за работа – в квартире прибрать,
Вымыть посуду немудрую?
Ну, а до церковки – всё же – шагать
К каждой вечерне, заутрене.
В стужу – по стуже, в дожди – по дождю!
Ветром, метелью согбенные
Пешими ходят, автобус не ждут,
Бают свое, сокровенное.
В церковке – мир, и покой, и уют.
Нету содома домашнего,
Пусть и не очень понятно, – поют
Стройно и ладно: по-нашему.
Тихо поют, а не так, как сноха, –
С визгом каким-то да вывертом.
...Бабушки все, как одна, без греха:
Коли и был, так уж выветрен
Грех – из любой покаянной души –
Временем, ветром, работою.
В бабушках веры большой не ищи,
В церковках – время коротают:
В церковке атом-войны не сулят,
С мирной молитвой затеплены,
Тихие, ясные свечки горят,
Пеньем-дыханьем колеблемы.
Благо старушкам!
...А этот мужик
(Здрав: поискать – краснорожее!)
– Ради Христа, хоть копейку! – блажит,
Киньте, угодницы божий! –
Сам на коленях, треух у колен, –
Сколь ни потерт, а глубоконек! –
– Мне б для сугреву: как пес, околел...
Водка есть, бабки, а Бога – нет! –
Нищего шансы малы на успех,
Но, что дадут, то поместится.
Место святое, плеваться-то грех,
Терпят старушки да крестятся.
Платьем шурша, поскорее спешат
Минуть его, греховодника...
– Эх, подкачусь я, Марфуша-душа
Под бок к тебе после полдника!
Вот уж согреюся, вот уж усну,
Плакали все боги-ангелы! –
Бабке шумит, ощеряя десну, –
Живы ль орлянки-те? В банке-те?
Пуще Марфуша – слепа и глуха! –
Мимо бежит, упирается,
Будто не слышит словес «жениха»...
Слышит! И ой как стесняется.
Знает она мужика-дурака,
Пьянь, побирушку, охальника:
Он, по манере его говорка,
Сам из села, из недальнего.
С Марфиным рядом его-то село,
Так про бродягу наслышана:
В город за счастьем его увело
Из-под родительской крыши-то.
Вот и скитается – кой уж годок! –
Только, похоже, в котомку-то,
Что, не спросясь, у отца уволок,
Счастья не много натолкано.
Крестится Марфа: – Господь сохрани
Всех нас от счастья от этого! –
Нищий у церковки – в сытые дни,
Целый мужик, не коверканный...
1986
* * *
По течению плыву,
Не гребу, не правлю,
Ни на помощь не зову,
Ни конец не славлю.
Доля желтого листка,
Сорванного с ветки:
И унынье, и тоска –
От одной расцветки!
Всё-то лето рвался, ныл:
– Полетать бы птичкой! –
Оторвался, пал, поплыл
Увлечен водичкой.
(Перед этим – мотыльком
Побыл, – да недолго!)
И уплыл недалеко –
До запруды только.
Холодит его вода,
Ветки древа снятся:
Никогда ему туда
Больше не подняться.
Жизнь сложна, мораль проста,
Смысл – картинкой в раме:
«Долговечнее листа
Дерево с корнями».
...Никуда и не плыву,
Унываю зря я,
Ради будущей – листву –
Бывшую – теряя.
1995
* * *
Что кому привязочка:
Для кого – колясочка,
Для кого – повозочка,
Для меня дак лодочка!
Новая, долбленая,
Из ствола осинова
Весельца беленые,
Парус парусиновый!
Посмотрю я спереди,
За корму потрогаю, –
У ней грудь-то лебедя,
У ней стать-то легкая!
Мачту, как мечтание,
Сквозь тумана роздыми
Ближними и дальними
Задевает звездами.
На воде суденышко
С парусом наполненным,
Что лебяжье перышко,
Заскользит над волнами.
...А пока под ивою
На песке рассыпчатом
Я, уже счастливая,
С заговором-причетом
Ярь-смолой расплавленной
Позалью все щёлочки:
На большое плаванье
Налажаться лодочке...
1987
* * *
Просеивают лиственницы снег
Сквозь клеток-веток сита и решёта,
Чтоб – с варежки – он стал еще вкусней,
Хотя – как можно стать вкусней еще-то?!
Мой белый! Мой пушистый! Мой сплошной,
Резной и звездный! Празднично-летучий!
Я знаю, что хрустеть тобой – грешно,
Но – у меня такой сегодня случай!
Ах, у меня такой сегодня день –
Любви, надежды, радости великой,
Что хоть в сугробе валенки раздень
И до вершин до лиственничных прыгай.
Пришло, сбылось! Не сбыться не могло!
Явилось. Наступило. Состоялось.
Одно. Мое. То самое. Тепло.
В котором я – вот именно! – нуждалась.
И все мои грехи и негрехи
Неразличимо и неразлучимо
Сегодня сочетаются в стихи,
Как снег и свет. Как пламя и лучина.
1991
* * *
Бугром у реки середина,
Почти захлебнулись края.
Плывет одинокая льдина,
Шагаю – по берегу – я.
Плывет – далеко, издалека!
Устала, горда, холодна,
Но с ней мне не так одиноко,
И льдина – не вовсе одна.
Вчера здесь кипело веселье:
Сходились с горою гора!
Но мы во вчера не успели,
А нынче – уже не вчера:
Непраздничный берег пустынен,
Как мускул без кожи – река!
И жутко белёшенькой льдине
На черном хребте быстерка.
И, словно меня приглашая
С собой в беспредельный транзит,
Все к берегу край приближает,
Все возле куста тормозит.
И надо б, как в детстве, решиться
Ступить на заманчивый край,
Пока он о берег крошится
С намеком, мол, шанс! – не теряй!
Но прошлого бедственный опыт
Стращая, внушает: «Оставь!
Не вздумай надежные тропы
Сменить на безумную плавь!
Умерь, обуздай норовишко:
Не Содонга эта река,
И ты – не девчоночка-плишка,
И льдина – лишь с виду крепка...»
Но ближе к воде подвигает
Меня озорной сквознячок,
И я с крутояра сбегаю, –
Делов-то: шажок да прыжок!
Постой, погоди, дорогая...
Увы! И шажок, и прыжок,
Но льдину я только толкаю –
Ведь медлит другой сапожок.
Так надо – себя уже знаю!
...А льдина попала в струю,
Прощально блеснув, обгоняет!
Печально вздохнув, отстаю.
А льдина – в ту сторону, к маме,
В ту даль, где мне страх не знаком!
...И чайка-кричалка меж нами
Снует и снует челноком.
1991
* * *
Одолею леность,
Поборю хандру,
Поднимусь, оденусь,
Покажусь в миру.
И уверюсь: – Точно! –
Вняв сиянью дня, –
Было скучно, тошно
Миру без меня.
...Никому не нужен,
Шел неделю дождь,
На дороге лужа –
Не перешагнешь!
Я возьму лопату,
Обнаружу склон,
И вода покато
Унесется вон.
Я лопату – в угол,
А взамен – топор,
И легко, упруго –
К бане под угор.
Байки да потешки
С уст да на уста.
Чурки да полешки,
Спички да береста.
В каменке поленья
Спичка подожгла.
Черное каменье,
Грейся до ала!
До ала каменье!
Угли – до золы!
В кипяток – растения,
Пихты дух – в углы.
Тазики – на лавку,
Не робей, ребя!
С веником в охапку
На полок – себя.
Струи, струи, струи
Сверху на главу...
Струги, струги, струги
Снова на плаву!
1996
* * *
Воды схлынули. В мусоре, в иле,
С бородой на оглодках-кустах
Вновь мои острова проступили,
Дном и руслом побыв, но не став.
Острова мои, кочки-кусточки,
Камешочки, песок, черепки!
Вас вода испытала на прочность,
В вас трава запустила ростки.
Вы голы, но не стоит стыдиться!
Предстоит вам блаженство опять
Под весенней грозою умыться,
Под июньской росой воссиять.
Кто придавлен, кто смят, кто оглодан –
Не беда! Опушимся – споем
Славу новому времени года,
Как и тяготам прошлых времен.
1994
* * *
Десятый десяток двадцатого века!
Да минет тебя вездесущий склероз,
И зоркое око за дряблое веко
Да не уведешь, защищаясь от гроз!
Преклонный десяток двадцатого века,
Ты копишь и копишь взрывной капитал,
И резвому правнуку негде побегать:
Всё склады-подвалы, что ты накопал.
Всё бомбы-ракеты, всё смерть-полигоны:
К тому – не притронься! Туда – не ступи!
А правнуку мнятся другие законы,
Не те капиталы, что ты накопил.
Он смел и наивен, как всякий ребенок:
Его – это небо! Его – этот луг!
Под ветер и солнце из теплых пеленок
Он рвется на землю со старческих рук.
И он непременно затеет раскопку
Того, что мешает цветам расцвести!
...Наступит на мину, надавит на кнопку,
Которые ты в тайниках разместил.
Ты знаешь, ЧТО БУДЕТ...
Сознанье больное
Рисует зловещие пламя и дым
Над нежным... что льнет головенкой льняною
К железным и ржавым коленям твоим.
1990
* * *
Я не схожу с ума,
Живя минутою:
Была, была зима
Со стужей лютою!
Была, была тоска,
Как ночь январская,
В такой просвет искать –
Причуда царская!
Сникал и стар и мал,
Не зная, где – чего,
Но ветер знал – толкал,
Но снег – отсвечивал.
Я снегу верила,
Я ветра слушала:
Не все потеряно,
Не все разрушено!
Ужо, другим бочком
Земля повернется,
И встанет день торчком –
Куда он денется?
И станет дуб седой
Зеленым деревом,
И станет снег – водой,
Сумёты – берегом.
Я не схожу с ума,
Живя минутою,
С утра гремят грома:
Весна – не путаю!
Земля оттаяла!
Зерно уронено!
...И птицы стаями
Летят на родину.
1987
* * *
Несделанное дело –
Неколотая льдина:
Заклинилась, засела,
Проход загородила!
Притерлась, устоялась,
Куда плыла – забыла,
И все, что сзади, – смялось,
Скурямкалось, застыло.
Нет ходу ледоходу!
И солнце, сбавив градус,
Недодало народу
Талончиков на радость.
Кричите – не кричите,
Раз льдина на приколе,
Вновь радость – в дефиците,
А счастье – и тем более!
Но нам зимы хватило!
Но мы назамерзались!
Нам мускулы сводило,
С того и не справлялись,
С того и дел нальдили
Несделанных – торосы...
Кто в мичманах ходили,
Пожалуйте в матросы!
Все школы – в ледоколы!
Науки – ломом в руки!
Все громы – в ледоломы!
Все миги – в ледодвиги!
Уверенно и смело
Берись за льдов крушенье:
Несделанное дело –
Движенья торможенье!
1988
* * *
Сели – вроде бы не в гроб.
Кто-то правил, кто-то грёб.
Кто, по знаку заправил,
Ветер парусом ловил.
Тот, помех-препятствий страж,
Озирал, вперёдсмотрящ.
Повар-кок готовил щи, –
В нем причину не ищи,
Что в минуточку одну
Все, как есть, пошли ко дну:
И премудрый рулевой,
И матросик рядовой,
Златоуст поэт-певец
И без устали гребец,
И под тою же водой –
Ты да я, да мы с тобой.
– Ну-ка, стой-ка, погоди,
Небылиц не городи!
Мы-то жили на горе
И не видели морей
Ни воочью, ни во снах?
– В том и дело, мать честна!
Оказались немудры
Наши пилы-топоры:
Вишь, не тот валили лес,
Не туда клонили срез,
И к суденышку доска
Оказалась, вишь, узка...
– Стоп, воды набравши в рот, –
Глядь, – судёнко-то плывёт!
Тонут лишь поводыри,
На плаву оно, смотри:
Мачта, палуба видна, –
Не пропала же страна?
Ведь садились-то – не в гроб:
Кто-то правил, кто-то грёб,
Кто-то что-то славил-пел,
Кто-то дальше нас глядел, –
Мы-то, вроде, ни при чем?
– Ни при чем? Да ты о чем?
Аль не жил под Ильичем?
Признавайся, кайся, брат:
Жил, так значит, виноват!
1988
* * *
Никто в этот мир не явился всезнающим,
Никто – всемогущим, никто – всеумеющим,
Но гляньте вокруг, дорогие товарищи,
И взгляду предстанет отрадное зрелище:
Летят самолеты в высотах заоблачных,
Плывут корабли в океане космическом,
И ночью январской тепло нам и солнечно
От супер-величества-свет-Электричества!
Уже нам не в новость, что молния поймана,
Уже мы устали глядеть в телевизоры,
Уже и такие «азы» расколдованы,
О коих и сказок еще не записано!
...Я слогом высоким обычно не пользуюсь,
Но нынче скажу, изменяя обычаю:
Не стали бы люди такими колоссами,
Не приобрели бы такого величия,
Когда бы над каждым из них – непоседою,
Румяным невеждой, беспамятным олухом
Не бдил с ежедневной неспешной беседою
Всемудрый Учитель, всебудящий колокол.
Достойно восторга его всетерпение,
За все, что прекрасно, за все, что значительно,
Пора человечеству в храм поклонения
Внести на руках Рядового Учителя.
1986
О ПОЧЕРКЕ
Нас учили – Наклону.
Нас учили – Нажиму.
Это было законом,
И, притом, нерушимым.
Всех нерях, лоботрясов
Приучали к старанью:
До четвертого класса
Было «Чистописание».
Из газеты – тетрадки,
А чернила – из сажи,
Но старались ребятки
«Аз» и «буки» уважить.
И когда эти буквы
Получались красиво,
Нам любая наука
Представлялась посильной.
Ни единой страницы
Не отдав в поруганье,
Было счастьем – склониться
Над домашним заданием.
И при свете коптилки,
И при дыме лучины
Без щелчков по затылкам
Нас писать научили.
И намётанным глазом
В строчке – самой короткой –
Я по почерку сразу
Узнаю одногодков!
Некрасивое – скучно.
В нас навеки понятье,
Что «красивое» с «нужным.» –
Близнецовые братья.
Наши перья стальные!
Как мы их выбирали,
Как лечили «больные»,
Как – в иные – играли!
Было горькой потерей
Проиграться кому-то,
Ведь писучие перья
Были высшей валютой!
Не забыть про Евпатю,
Что сидел «на Камчатке»:
Всех повыше собратьев,
Но в учебе не хваткий,
Он, законы нарушив,
Вставил в ручку однажды
Не «союз», не «лягушку»
И не «рондышко» даже,
А неведомо диво, –
Где и выкопал паря! –
Что хоть прямо, хоть криво, –
Одинаково шпарит:
Не зацепит бумагу,
Не раскляксит чернила! –
Для черканья каракуль
В самый раз подходило.
И чертил им Евпатя,
Как гвоздем или шилом,
Раскоряки в тетради –
Без наклона-нажима.
С ним в «учительской» долго
Говорили – и строго!
...И ушел он из школы
После класса второго.
Я судьбу его знаю, –
Несчастливая палась:
И работа лесная
Не к рукам оказалась,
И крестьянское дело
Не пришлось по натуре, –
Попахал – надоело!
Пристрастился к халтуре:
Молодец – только свистни! –
Оказался не хватом,
И ушел он из жизни
Мол одым - неженатым.
...Не посетуй, Евпатий!
Ты ко времени вспомнен,
Встань, заглянем в тетради
Нашей смены сегодня:
Каково они пишут?
Велико ли усердье,
Чтобы буковки вышли,
А не буки да черви?
Ты стоишь, потрясенный,
И не вымолвишь слова:
Путь, тобою торенный,
Стал сегодня – основой!
Нет Нажима: уволен!
Век Чернильницы – свержен!
Утвержден на престоле
Разнопастиков-Стержень:
Он такой вездесущий
Пробивной обаяшка, –
Даже сам себя сушит,
Сократив Промокашку!
Никого не колышет
Кое-как написанье!
Вот тетрадь для малышек:
Где ж Линейка Косая?
...А они нас умнее!
А они нас смелее:
Так пойдут – без линеек!
Проживут, как сумеют.
Только «много» и «быстро»
Им в заслугу вменяют,
Про «красиво» да «чисто»
Нынче не вспоминают.
Обучают – «научно».
Ставят на ноги – рано.
...Даже тех злополучных
Загогулин Заглавных
Не осталось от старых
Непреклонных традиций...
Ты вздохнешь, и недаром:
– Мне б попозже родиться!
Первым был – преуспел бы!
В первых – жил бы да пел бы!
1984
* * *
Меняется эпоха.
Пошел-пошел душок!
И очень многим – плохо,
Не многим – хорошо.
Вновь в идолах богатство,
Дензнак, златой телец.
Слабеют узы братства,
Осмеян жар сердец.
В фаворе – одинокость,
Распущенность, минор...
Подтянутость, и строгость,
И праведность – в укор.
И молодые всходы
Уже заражены
Микробом всесвободы:
«Хотим», но не «должны».
Их жребий – аль завиден?
Дерзайте, сын и дочь:
Хотите, так хотите, –
Сумеете ли мочь?
1993
* * *
Распрямились, возжаждали,
Объявились, как новшество!
...И хотят эти граждане:
Раз – Свободы от общества.
Два – Презренья к народному.
Три – Всех благ матерьяльности.
Вплоть до ста – Жить заботами
Собственной гениальности.
Браво, самоизбранники!
Так их, прочих-окраинных!
Отворачивай краники
Самохвалов надраенных!
«Самородки» закапают –
«Чернь, не суйся с советами!
Мы не папами-мамами
Рождены, но – Запретами
На свою вседозволенность,
Самонадчеловеченность,
Скрой-утай-заподполенность,
Божьим-пальцем-отмеченность.
Сгинь, крестьяне-рабочие,
Чугуны прокопченные,
В дорогой вашей вотчине
Мы одни – золоченые.
Мы одни – элитарные,
Мы одни – родословные,
Остальные – бездарные,
Неблагородокровные!»
...Только все это пройдено.
Что нам ваше Собрание?
Вы же: «нет у вас родины»,
Вы же: «нет вам изгнания».
Собирайтесь да кучкайтесь,
Поднимайтесь хоть на небо
И небесными тучками
Уплывайте куда-нибудь.
1988
* * *
По апрелю, по утру,
По простору-настику,
Где березы на ветру
Делают гимнастику,
По звенящему ледку,
Мимо черной проруби,
В сосны, где по холодку
Птица голос пробует,
Убегу и растворюсь
В световом сиянии:
Лес и солнце, я и Русь –
Неразрывен ияние.
Если вместе – без подпор,
Без пособий – выстоим!
...Где-то точится топор
На стволы смолистые.
Назначая умирать, –
Злой, чужой, таинственный, –
Кто-то ставит номера
На колоннах лиственниц.
С вековым запасом лет,
В двадцать – уж помечены!
...Соскоблю зловещий след,
В снег зарою: нечего
Обрекать и отнимать
Жизнь «по праву сильного».
Всем судья – Природа-Мать.
У нее спросили ли?
1994
* * *
Понимаю: сражаться за знамя!
Но – хлестаться знаменами – срам!
...Если совесть и правда – не с нами,
Побеждать и не следует нам:
Чем победнее, тем бесполезней...
Не кидаюсь на «тубо» и «усь».
Понимаю – лечить от болезней,
Воскрешать мертвецов – не берусь.
Стало модно, престижно, доходно
Потрошение горьких могил,
А живого – прикончат охотно,
Если кто-то кому-то не мил.
Полигонами реанимаций
Полыхают полотна страниц.
Но на мушке дешевых сенсаций –
Утки утлых уже небылиц!
Ужасаемся страшным останкам,
Раскопав, разглядев, изучив,
А не то же ль творим, спозаранку
Днесь начав и не кончив в ночи?
Вызревает вопрос поневоле,
Я ношусь, как с занозою, с ним:
Наше общество – «луг» или «поле»?
«Что взрастет» или «Что мы взрастим»?
1988
* * *
«Закрывай. Василий, душу.
Не выстуживай себя.»
Василий Федоров
Я живу без интереса
К оглашенному «прогрессу»,
Год от года безнадежней
Свой натягиваю гуж.
Слишком много перевесов
В пользу плутов, мотов, бесов,
Суеты пустопорожней,
Краснобаев и чинуш.
Не хочу давать ответы
На дежурные анкеты:
Как справляюсь с перестройкой?
Как арендный чту подряд?
На худое – нет запрета.
На святое – нет декрета.
Нэпоман на месте бойком
Всё и вся разрушить рад.
И привыкшие не рушить
Поразвешивали уши:
Жизнь в колхозе – под бульдозер!
Землю рви на лоскуты!
Огребайся, загребущий!
Разоряйся, неимущий:
Из Америки навозим
Работяг, коль сгинешь ты!
Из Америки – пшеницы,
Из Америки – певицы,
Из Америки – болезни,
Из Америки – шприцы...
Успевай посторониться,
Русский «лодырь», «раб», «тупица», –
В узелок – манатки, песни
И – валяй под бубенцы
Вниз по матушке по Волге:
Ветераны, комсомолки,
Пионеры и партийцы,
Сталин, Ленин, револю...
Ох и резвые ребята
Те, что нынче в демократах
Во Москве, родной столице,
В той, которую люблю!
Все родное – «оплошало»,
«Обнищало», «отощало»,
То ли дело за границей:
Облизнулись, кто бывал!
А народец неезжалый
Надо вымести, пожалуй,
Иль помочь скорее спиться,
Чтоб езжалым не мешал.
Пере-пере-пере-пере:
В атмосфере, в мере, в вере!
Ты создашь – они разрушат, –
Что возьмешь с таких ребят?
Потому не будь тетерей:
На ворота, ставни, двери
Закрывай, Россия, душу,
Не выстуживай себя.
1988
* * *
Наигрались в «телят» и «волков».
Сыты ль «волки», коль целы «телята»?
Срок прошедший – не срок ли долгов?
День наставший – не час ли расплаты?
За воротами в полночь – смешок,