"Отрывок
из писем русского офицера о Финляндии"
Начиная анализ прозаических
произведений Батюшкова, следует прежде всего
определить основную линию его творческих
устремлений в области поэзии, где он дал свои
высшие художественные достижения. Уходя от
мрачной действительности
самодержавно-крепостнического государства в мир
мечты, Батюшков-поэт выдвинул на первый план
проблему изображения внутреннего мира человека,
которая являлась самым слабым местом
классицизма и была решена лишь романтиками. В
поэзии Батюшкова есть, конечно, черты,
связывающие ее с классицизмом: четкость
художественных форм, обилие мифологических
образов, ориентация на античность. Но все это
используется Батюшковым в новой художественной
функции и служит той же задаче обрисовки
внутреннего мира личности. Поэтому Батюшкова
можно считать предромантиком: в его поэзии
ведущую роль играли романтические элементы, хотя
они и не оформились еще во вполне целостную
художественную систему. Следует отметить, что
романтические устремления сказываются у
Батюшкова и в том, что он превосходно ощущает и
старается подчеркнуть национальное своеобразие
искусства разных народов. Так, в его статье
"Нечто о поэте и поэзии" утверждается, что
"климат, вид неба, воды и земли, все действует
на душу поэта, отверзтую для впечатлений".
Предромантизм Батюшкова
формировался под значительным влиянием школы
Карамзина, разорвавшей с традициями классицизма
и давшей новое, хотя и довольно поверхностное
изображение внутренней жизни человека (эта школа
дворянского сентиментализма по существу также
являлась предромантической). В свете этого
влияния становится понятным, почему, прежде чем
прийти к точной и ясной прозе, Батюшков отдал
дань Карамзинской "стихотворной прозе",
характеризовавшейся украшенностью и
орнаментальностыо, а также приближением
прозаического языка к поэтическому строю речи.
При этом нужно помнить, что "язык Карамзина
пережил сложную эволюцию от "Писем русского
путешественника" и "Бедной Лизы" до
последних томов "Истории государства
Российского" [1] [В. В. Виноградов. Очерки по
истории русского литературного языка XVI-XIX вв.
Изд. 2. М., 1938, стр. 181.]. Однако, когда Батюшков
начинал свой путь прозаика, для него как источник
традиции реально существовала лишь
"стихотворная проза" Карамзина; до выхода в
свет "Истории государства Российского" он
слышал лишь отдельные отрывки из нее, читавшиеся
самим Карамзиным. В духе карамзинской традиции
выдержан первый опыт Батюшкова в области прозы -
"Отрывок из писем русского офицера о
Финляндии" (он имеет пометку автора:
"Финляндия, 1809"). Батюшков, по-видимому,
набросал "Отрывок" еще в Финляндии, а затем
окончательно отшлифовал его после возвращения
из похода [2] [II, 381.].
Общий характер "Отрывка"
Батюшкова определялся предромантическими
тенденциями поэта. Стремясь нарисовать
Финляндию ("Отрывок" был впервые напечатан
под заглавием "Картина Финляндии" [3]
["Вестник Европы", 1810, ч. 50, N 8, стр. 247. ]),
Батюшков видел в ней прежде всего северную
страну, изображение которой дает большой простор
воображению автора. Северный мир был наполнен
для Батюшкова специфическими, неповторимыми
чертами; его конкретный облик Батюшков и хотел
воспроизвести в своем "Отрывке", опять-таки
воплощая основные тенденция
писателей-предромантиков, стремившихся уловить
и показать особый колорит различных
национальных типов искусства. В "Отрывке"
Батюшкова главное место занимают пейзажи.
Природу Финляндии Батюшков пытался нарисовать
еще в 1808 г. в послании "Н. И. Гнедичу". Но в
этом условно-сентиментальном описании было
совсем мало северных черт:
Уж месяц светлый надо мною
Спокойно в озеро глядит,
Все спит под кровом майской
нощи,
Едва ли водопад шумит,
Безмолвен дол, вздремали рощи,
В которых луч луны скользит
Сквозь ветки, на землю
склоненны...
Только образ водопада говорил
здесь о том, что это финский пейзаж. Напротив, в
"Отрывке" воспроизводится величественная и
могучая северная природа "мрачной,
однообразной Скандинавии" (Белинский) [4]
["Сочинения Александра Пушкина" (VII, 254). ].
Рисуя природу Финляндии - "земли, дикой, но
прелестной и в дикости своей", Батюшков
описывает зиму, весну и лето, выбирая наиболее
суровые картины: "Куда ни обратишь взоры, -
везде, везде встречаешь или воды, или камни. Здесь
глубокие, длинные озера омывают волнами утесы
гранитные, на которых ветер с шумом качает
сосновые рощи; там целые развалины древних
гранитных гор, обрушенных подземным огнем или
разлитием океана". Сравним картину лесного
пожара: "Опаленные сосны, исторгнутые из
утробы земной с глубокими корнями; обожженные
скалы; дым, восходящий густым, черным облаком от
сего огнища, - все это образует картину столь
дикую, столь мрачную, что путешественник
невольно содрогается...".
"Отрывок" Батюшкова
построен по типу исторической Элегии. В
особенности близко подходит к "Отрывку"
оссианическая элегия Батюшкова "На развалинах
замка в Швеции" (еще Белинский указывал, что
"Отрывок" написан "как будто бы в
соответствие" с этой элегией [5] [Там же.]). И там
и здесь суровая северная природа пробуждает в
поэте воспоминания о прошлых временах, о
героической древности с ее мифологическими и
историческими образами. По выражению В. Т.
Плаксина, Финляндию "сочинитель изображает в
огромной картине, развивая перед читателем жизнь
древних скандинавов с их баснословием,
рыцарством" [6] [Заметка В. Т. Плаксина о
Батюшкове в "Энциклопедическом лексиконе",
т. V. СПб., 1836, стр. 97.]. Рисуя величественные финские
пейзажи, Батюшков замечает; "Сии страшные
явления напоминают мне мрачную мифологию
Скандинавов, которым божество являлось почти
всегда в гневе, карающим слабое человечество".
В "Отрывке" фигурирует образ верховного
скандинавского божества Одена. "Древние
скандинавы полагали, что Оден, сей великий
чародей, чутким ухом своим слышит, как весною
прозябают травы", - пишет Батюшков. Вместе с
тем, перед автором как бы предстают "тени
почивших витязей" - "угрюмые, непобедимые
сыны первобытной природы". И очень важной и
развернутой является в "Отрывке" тема
поэзии скальдов, запечатлевшей подвиги древних
героев. Эта тема играла значительную роль почти
во всех произведениях предромантиков с северной
тематикой. Так, в повести М. Н. Муравьева
"Оскольд" говорилось о "священном сонме
скальдов" "с златыми арфами": "Они
возжигают вдохновенными песнями мужество воинов
в час брани, описывая чертоги Одина, отверзтые
храбрым, умирающим прекрасною смертию за
отечество". Батюшков, как и все предромантики,
настаивал на том, что северная поэзия имеет
вполне своеобразные черты. Позднее он писал в
статье "Нечто о поэте и поэзии": "Мы видим
в песнях северных скальдов и эрских бардов нечто
суровое, мрачное, дикое и всегда мечтательное,
напоминающее и пасмурное небо севера, и туманы
морские, и всю природу, скудную дарами жизни, но
всегда величественную, прелестную и в ужасах".
В "Отрывке" Батюшков также указывает на то,
что северные народы имели свою поэзию,
определяемую особенностями их быта. "И в
снегах, и под суровым небом, пламенное
воображение создавало себе новый мир и украшало
его прелестными вымыслами. Северные народы с
избытком одарены воображением: сама природа,
дикая и бесплодная, непостоянство стихий и образ
жизни, деятельной и уединенной, дают ему пищу".
Автору кажется, что среди скал он слышит голос
скальда: для того, чтобы воспроизвести этот
голос, Батюшков вводит в прозаический текст
большой отрывок из своего стихотворения
"Мечта", посвященный песням скальдов и
занимающий 61 строку.
Все это создает в "Отрывке"
лирический образ автора-предромантика, поэта,
который часто впадает "в сладкую
задумчивость", "любит мечтать о временах
протекших и погружаться мыслями в оные веки
варварства, великодушия и славы". Этот образ
сходен с образом, создающимся в исторической
элегии Батюшкова "На развалинах замка в
Швеции", где поэт задумчиво бродит по
"скалам, висящим над водой", видит пред собой
"следы протекших лет и славы" и "вкушает
сладкое мечтанье" о героях древности.
Наконец, в "Отрывке"
проходит современная тема военных действий,
развертывавшихся на территории Финляндии во
время русско-шведской войны, в которой
участвовал Батюшков. Автор рисует "ратный
стан, расположенный на скалах", выражает
любовь к русским воинам, но вместе с тем
характеризует войну как зло, несущее огромные
разрушения. "Теперь всякий шаг в Финляндии
ознаменован происшествиями, которых
воспоминание и сладостно, и прискорбно, - пишет
Батюшков. - Здесь мы победили, но целые ряды
храбрых легли, и вот их могилы!" Свой
"Отрывок" Батюшков завершает резким
контрастом между войной и миром, явно отдавая
предпочтение последнему: "Иногда лагерь
располагается на отлогих берегах озера, где до
сих пор спокойный рыбак бросал свои мрежи; иногда
видишь рвы, батареи, укрепления и весь снаряд
воинский близ мирной кущи селянина. Разительная
противуположность!..".
"Отрывок" Батюшкова
написан "стихотворной прозой", связанной с
традицией Карамзина. Характерно, что некоторые
критики видели его главное достоинство в
музыкальности языка (А. Д. Галахов, говоря о
"чистоте, правильности, благозвучии и
образности" прозы Батюшкова, утверждал, что
"в этом отношении наиболее замечателен
"Отрывок из писем русского офицера о
Финляндии" [7] [А. Галахов. История русской
словесности древней и новой, т. II. Изд. 2. СПб., 1880,
стр. 272.]. С. А. Венгеров находил, что "Отрывок"
"замечателен своим торжественным слогом" [8]
[С. А. Венгеров. К. Н. Батюшков. "История русской
литературы XIX века", т. I. M., изд-во "Мир", 1911,
стр. 155.]). Сам Батюшков указывал на то, что
Финляндия "надута, но горяча" [9] [Батюшков -
Гнедичу, 25 сентября 1816 г. (III, 399).], подчеркивая тем
самым в своем "Отрывке" силу лиризма и
известную искусственность его выражения. Для
прозы "Отрывка" типично приближение к
ритмическому строю речи; он чаще всего
достигается анафорическими повторами,
создающими плавное, музыкальное течение слова.
Такие повторы нередко даются в многочисленных
вопросительных конструкциях, входящих в
"Отрывок". Например: "Какие народы
населяли в древности землю сию? Где признаки их
бытия? Где следы их?". Или: "Ветер повеял с
севера, и поверхность сонного озера пробудилась,
как от сна!.. Видишь ли, как она пенится? Слышишь
ли, с каким глухим и протяжным шумом разбивается
о гранитные неподвижные скалы, которые несколько
веков презирают порыв бурь и ярость волн?". Эта
ритмизация прозы и позволила Батюшкову ввести
как органическую часть в свой "Отрывок"
большой фрагмент из стихотворения "Мечта":
переход от ритмической прозы к настоящим стихам
не производил впечатления диссонанса.
В "Отрывке" Батюшков довел
карамзинскую традицию "стихотворной прозы"
до исключительного блеска. "Отрывок" даже и
сейчас сильно действует на читателя своей
гармоничностью. И все же батюшковское описание
Финляндии носит достаточно "литературный"
характер: оно насыщено условными,
мифологическими образами и в целом довольно
далеко от реальной действительности. Тем более
важно подчеркнуть, что в ряде мест "Отрывка"
сквозь карамзинскую традицию пробивается
"живая жизнь". Так, рисуя финское лето,
Батюшков вводит конкретные реалистические
детали: "тысячи насекомых... то плавают на
поверхности озера, то кружатся над камышом и
наклоненными ивами", а "стада диких уток и
крикливых журавлей летят в соседнее болото".
Но особенно интересно в "Отрывке"
мастерское описание "ратного стана",
перекликающееся с лучшими батальными
стихотворениями Батюшкова. Здесь Батюшков не
только дает реалистические детали ("лучи
месяца... скользят по блестящему металлу ружей,
сложенных в пирамиды"), но и набрасывает полную
напряженной динамики картину ожившего леса, в
котором располагаются русские войска: "Этот
лес, хранивший безмолвие, может быть, от создания
мира, вдруг оживляется при внезапном пришествии
полков. Войско расположилось; все приходит в
движение: пуки зажженной соломы, переносимые с
одного места на другое, пылающие костры хвороста,
древние пни и часто целые деревья, внезапно
зажженные, от которых густой дым клубится и
восходит до небес: одним словом, движение ратных
снарядов, ржание и топот коней, блеск оружия и
смешанные голоса воинов, и звуки барабана и
конной трубы, все это представляет зрелище новое
и разительное!". Эту картину мог нарисовать
только русский офицер, превосходно знающий
военный быт.
Таким образом, в "Отрывке"
есть нити, связывающие его с бытовой прозой
Батюшкова. Примечателен стилистический
разнобой, иногда наблюдаемый в "Отрывке".
Вполне реально изобразив "тысячи
насекомых", которые в летний день "кружатся
над камышом и наклоненными ивами", Батюшков
вместе с тем называет их минутными жителями сих
прелестных пустынь", создавая чисто
карамзинский метафорический образ.
Батюшков был не вполне
удовлетворен своим первым прозаическим опытом.
Уже после того как "Отрывок" появился на
страницах "Вестника Европы" (N 8, 1810), он
продолжал исправлять его. Но и после этого он
колебался, стоит ли включать "Отрывок" в
"Опыты". "Для разнообразия приятно бы
сохранить даже и Финляндию..." [10] [Батюшков -
Гнедичу, 25 сентября 1816 г. (III, 399).], - писал он
Гнедичу. Это характерное "даже" показывало,
что Батюшков считал свои другие прозаические
произведения стоящими выше "Отрывка".
Однако "Отрывок" в конце концов был
напечатан в прозаическом томе "Опытов" и
весьма сочувственно принят критикой, как
образцовое "описательное" произведение.
Автор статьи "О сочинениях г. Батюшкова",
помещенной в "Вестнике Европы", причислял
"Отрывок" к тем произведениям, которые
нельзя читать "без удовольствия" [11]
["Вестник Европы", ч. 96, N 23 и 24, стр. 207 (статья
подписана II-в). ]. "Отрывок" вошел в
"Учебную книгу российской словесности" Н. И.
Греча в качестве "примерного" описания [12] [Ч.
I. СПб., 1819, стр. 254-263.]. Именно это, очевидно, имел в
виду Белинский, отмечая, что "язык и слог этой
статьи слыли за образцовые, и вообще она
считалась лучшим произведением Батюшкова в
прозе" [13] ["Сочинения Александра Пушкина"
(VII, 254).]. Появились и подражания "Отрывку" (см.
стихотворение Великосельского "Картина
Финляндии (подражание Батюшкову)" [14]
[Литературные прибавления к "Русскому
инвалиду", 1833, стр. 223.]. Некоторые отголоски
"Отрывка" можно обнаружить и в
стихотворении Баратынского "Финляндия" (1820).
В этом стихотворении
Баратынский, также служивший в Финляндии, не без
влияния Батюшкова смотрит на эту страну сквозь
призму ее исторического прошлого и вспоминает о
воинственных народах, ее населявших, о их
обычаях, поэзии и северной мифологии - о древних
скальдах и мрачном культе Одена.