Що, боже то мiй, господе! чого нема на той ярмарцi!
Колеса, скло, дьоготь, тютюн, ремiнь, цибуля, крамарi
всякi... так, що хоч би в кишенi було рублiв i з
тридцять, то й тодi б не закупив усiеi ярмарки.
Из малороссийской комедии
Вам, верно, случалось слышать где-то валящийся отдаленный водопад,
когда встревоженная окрестность полна гула и хаос чудных неясных звуков
вихрем носится перед вами. Не правда ли, не те ли самые чувства мгновен-
но обхватят вас в вихре сельской ярмарки, когда весь народ срастается в
одно огромное чудовище и шевелится всем своим туловищем на площади и по
тесным улицам, кричит, гогочет, гремит? Шум, брань, мычание, блеяние,
рев - все сливается в один нестройный говор. Волы, мешки, сено, цыганы,
горшки, бабы, пряники, шапки - все ярко, пестро, нестройно; мечется ку-
чами и снуется перед глазами. Разноголосные речи потопляют друг друга, и
ни одно слово не выхватится, не спасется от этого потопа; ни один крик
не выговорится ясно. Только хлопанье по рукам торгашей слышится со всех
сторон ярмарки. Ломается воз, звенит железо, гремят сбрасываемые на зем-
лю доски, и закружившаяся голова недоумевает, куда обратиться. Приезжий
мужик наш с чернобровою дочкой давно уже толкался в народе. Подходил к
одному возу, щупал другой, применивался к ценам; а между тем мысли его
ворочались безостановочно около десяти мешков пшеницы и старой кобылы,
привезенных им на продажу. По лицу его дочки заметно было, что ей не
слишком приятно тереться около возов с мукою и пшеницею. Ей бы хотелось
туда, где под полотняными ятками нарядно развешаны красные ленты,
серьги, оловянные, медные кресты и дукаты. Но и тут, однако ж, она нахо-
дила себе много предметов для наблюдения: ее смешило до крайности, как
цыган и мужик били один другого по рукам, вскрикивая сами от боли; как
пьяный жид давал бабе киселя; как поссорившиеся перекупки перекидывались
бранью и раками; как москаль, поглаживая одною рукою свою козлиную боро-
ду, другою... Но вот почувствовала она, кто-то дернул ее за шитый рукав
сорочки. Оглянулась - и парубок в белой свитке, с яркими очами стоял пе-
ред нею. Жилки ее вздрогнули, и сердце забилось так, как еще никогда, ни
при какой радости, ни при каком горе: и чудно и любо ей показалось, и
сама не могла растолковать, что делалось с нею.
- Не бойся, серденько, не бойся!- говорил он ей вполголоса, взявши ее
руку, - я ничего не скажу тебе худого!
"Может быть, это и правда, что ты ничего не скажешь худого, - подума-
ла про себя красавица, - только мне чудно... верно, это лукавый! Сама,
кажется, знаешь, что не годится так... а силы недостает взять от него
руку".
Мужик оглянулся и хотел что-то промолвить дочери, но в стороне послы-
шалось слово "пшеница". Это магическое слово заставило его в ту же мину-
ту присоединиться к двум громко разговаривавшим негоциантам, и приковав-
шегося к ним внимания уже ничто не в состоянии было развлечь. Вот что
говорили негоцианты о пшенице.