2 января 1925 года государством был признан и легализован Временный Высший Церковный Совет во главе со Свердловским архиепископом Григорием. Григорианский раскол распространился и на периферию. Если в Новгороде ему не удалось укрепить свои позиции, то в Череповце такая попытка была успешной. Для управления тремя григорианскими приходами здесь был поставлен епископ Николай (после 1927 года о его деятельности сведений нет). В Череповце в ведение григорианской общины в 1927 году отошла Покровская кладбищенская церковь, в пригородном селе Богослово – Крестовоздвиженская церковь, настоятель которой протоиерей Николай Суворов фактически и возглавил раскол.
Стремясь увеличить количество своих приверженцев, григориане рассылают в 1927 году всем общинам патриаршей Церкви в пределах Череповецкой епархии предложения о присоединении. Самой влиятельной староцерковнической общиной была община пригородной Носовской церкви во главе с протоиереем С. Смирновым. Уникальный комплекс источников, сохранившийся от общины пригородной Носовской церкви, позволяет увидеть восприятие общецерковных событий снизу, понять эти мотивы и действия верующих в условиях нарастающих расколов. Община Носовской церкви обсудила поступившие предложения григориан. В частности, в них предлагалось Носовской общине направить своих представителей на собрание, указывались и представительские нормы: священник, диакон и два члена церковного совета. Собрание должно было состояться при Христорождественской пригородной церкви, община которой в 1927-1928 годах разделяла позицию григориан. Проведение данного собрания было разрешено Череповецким окружным адмотделом. Целью указанного собрания являлось создание Окружного (в пределах Череповецкого округа) епархиального совета, согласно резолюции, принятой Совещательным собранием в Череповце по поводу отношения данных общин к событиям внутри патриаршей Церкви. Инициаторы собрания, порвав общение с Патриаршим Синодом и местными епископами Феодором и Тихоном, решили создать свой собственный Окружной центр с подчинением его григорианскому ВВЦС.
В то же время на повестке дня стоял вопрос и о создании Окружного викариатского совета, но в юрисдикции патриаршей Церкви. Но для выполнения этой задачи требовалось согласие более чем 300 общин на всей территории Череповецкого округа, входящих в 30 благочиннических объединений. Кроме того, по сведениям, имевшимся в распоряжении Носовской общины, данный Совет, при условии его создания, призван был объединить и общины, признавшие ВВЦС. Община же считала, что на данный момент более необходим Благочиннический совет, которого пока еще не было.
Исходя из сложившейся ситуации, приходской совет Носовской общины решил допустить до участия в собрании священника С. Смирнова, псаломщика В. Смирнова, членов Приходского совета В. Пучкова и Г. Грамакова – с правом решающего голоса. Кроме того, им было вменено в обязанность доложить собранию позицию общины, смысл которой состоял в следующем». «Носовцы» полагали, что Временный Патриарший Синод, легализованный Советским правительством, действительно сохранил в чистоте исконные начала Православия и объединил свою деятельность под руководством законного Заместителя Патриаршего Местоблюстителя. Тем самым он сохранил в себе учрежденное Поместным Собором Патриаршество, замена которого коллегиальным управлением григориан возможна исключительно через созыв нового Поместного Собора.
Собрание приходского совета Носовской церкви усмотрело неканоничность григориан, констатировав самоуправство ВВЦС, объявившего устранение Патриаршества и поставившего себя во главе управления Русской Православной Церковью. Так как Православная Церковь никогда не узаконяет церковного самочиния, то Носовская община, как православная, не считала себя возможной находиться в общении с ВВЦС. Законной церковной властью на месте признавался епископ Кирилловский Тихон, в «истинной православности которого и полной лояльности к Советскому правительству община, кроме внешних свидетельств, имела возможность убедиться и через личное с ним общение»72 (72 ЧЦХД. Ф. 5. Оп. 1. Д. 11. Л. 32). Еще раз обращается внимание раскольников на создание районного Благочиннического совета, а не Окружного григорианского, как совершенно бесполезного, вносящего смуту в церковное единство. Именно создания Благочиннического совета православные общины должны были добиваться всеми дозволенными гражданскими законам и способами.
В апреле 1928 года по поводу отношения Носовской общины к противостоянию ВВЦС и Временного Патриаршего Священного Синода (ВПСС) созывается собрание представителей от населенных пунктов прихода. Собрание однозначно квалифицировало ВВЦС, как находящийся вне молитвенно–канонического общения с Патриаршим Местоблюстителем митрополитом Петром (Полянским) и его заместителем митрополитом Сергием. Обращено внимание верующих на самочинное, до Поместного Собора, упразднение патриаршества и незаконность возглавления ВВЦС Патриаршей Церкви. Григорианский ВВЦС объявлялся безусловно неканоническим и общение с ним, его клиром и иерархией, как «церковными самочинниками и раздорниками», Носовская община объявляла грехом. Собрание постановило довести свои определения до сведения Череповецкого окружного епархиального совета. Община признавала в качестве высшего церковного руководства ВПСС во главе с митрополитом Сергием – единственным православным центральным органом управления, подлинной патриаршей Церковью. На епархиальном уровне община подлежала руководству и окормлению епископа Кирилловского Тихона, как местного епископа, и архиепископа Алексия, как Новгородского епархиального архиерея. Приходскому священнику С. Смирнову поручалось совершать поминовение за богослужением по формуле, принятой Временным Патриаршим Священным Синодом. Все его указы должны были быть проведены в жизнь немедленно, по их получении, равно как и распоряжения местных епископов73 (73 ЧЦХД. Ф. 5. Оп. 1. Д. 11. Л. 33, 49).
Григориане вновь дали знать о себе в мае 1929 года. Президиум Череповецкого горсовета подтвердил права «вновь образовавшейся группы ведения ВВЦС» на Покровскую церковь. Данная группа состояла всего из 21 человека. Среди ее списочного состава преобладали крестьяне, встречались кустари, служащие, инвалиды, торговцы. Покровский храм был выбран не случайно, как более удобный, «кладбище при нем закрыто и его (храм) можно использовать для архиерейской кафедры». Христорождественская церковь, по мнению раскольников, была непригодна, ввиду ее отдаленности от местожительства членов группы. Так как Воскресенская соборная обновленческая община отказалась от Покровского храма, то и ходатайство его общины о возвращении Покровской церкви было отклонено. Напомним, что Покровскую церковь обновленцы заняли в 1924 году, чтобы воспрепятствовать передаче ее изгнанной из Сретенского храма «тихоновской» общине. Прежней обновленческой Покровской общине было указано, что поскольку Воскресенская община имеет два храма в одной ограде, то и религиозные потребности обновленцев могут быть там обслужены74 (74 ЧЦХД. Ф. 5. Оп. 1. Д. 11. Л. 15, 18. 20).
Покровская григорианская община к концу 1929 года была ликвидирована. Единственной григорианской общиной оставалась Крестовоздвиженская Богословская, перешедшая на обновленческие позиции в 1937 году.
Таким образом, григорианский раскол не сумел укорениться в Череповце. Попытки григориан обрести себе союзников в стане духовенства патриаршей Церкви не увенчались успехом, так как оно осталось верным православному курсу и иерархии, расценив претензии григориан на высшую церковную власть, как новый раскол. Обновленцы также рассматривали григориан как непримиримых противников. Для них они продолжали оставаться такими же староцерковниками, как и последователи церковного курса патриарха Тихона и митрополита Сергия.
* * *
1924 год стал отсчетной точкой установления относительного равновесия между обновленцами и «тихоновцами». Власти осознали, что несмотря на поддержку ими обновленцев традиционные религиозные устои продолжали сохраняться в деревне, которая оставалась религиозной в большинстве. По этой причине высшие государственные органы предостерегали местных властей о недопустимости борьбы с религией мерами административного воздействия. Взамен силовых методов предпринимаются меры предупредительного характера по отношению к церковному активу. Списки активистов в обязательном порядке должны были быть предоставляемы в распоряжение властей. В это время государство еще не приступало к ликвидации религии, но оно уже рассматривало обновленчество как орудие раскола Православной Церкви.
В 1924-1927 годах обновленцы отказались от планов реформирования традиционного церковного уклада. В Новгородской епархии 1924 год стал годом напряженного противостояния обновленцев и «тихоновцев», что выразилось в борьбе за обладание храмами. Центр обновленчества перемещается из губернского г. Новгорода в уездный г. Боровичи. В православной Новгородской епархии в то же время сохраняются традиционные устои Русской Православной Церкви, причем достаточно организованные. Несмотря на отсутствие правящего архиерея продолжают активно функционировать викарные епископы, которые возглавили противостояние церковному расколу.
В январе 1925 года обновленцы провели церковно-административные преобразования. Новгородская и Череповецкая епархии вошли в состав Северо-Западного митрополитанского округа с центром в г. Ленинграде. После обновленческого Собора 1925 года сократилось количество обновленческих приходов в Новгородской епархии, наблюдался переход церковных активистов и приходов в состав клира «тихоновской» Церкви. На территории епархии оформилась мощная «тихоновская» оппозиция с центром в г. Боровичи во главе с архиепископом Боровичским Никитой (Стяговым).
С 1927 года обновленцы вновь меняют курс. Они сделали ставку на продуманную миссионерскую работу среди «тихоновцев», впрочем не приносящую желаемого результата. В то же время внутрицерковные противоречия в патриаршей Церкви, возникшие после ее легализации и издания Декларации 1927 года митрополитом Сергием, пытались активно использовать обновленцы как в Новгородской, так и в Череповецкой епархиях. Необходимо отметить, что эти противоречия не оказали дестабилизирующего влияния на церковную жизнь Новгородской епархии. Сторонники патриаршей Церкви сумели организовать свою церковную жизнь так, что представители григорианского и иосифлянского расколов оказались в меньшинстве. По этой причине намерения обновленцев использовать проблемы патриаршей Церкви для укрепления своих позиций не смогли осуществиться. Для упрочения своего положения «тихоновцы» открыли епархиальные и благочиннические советы в Новгороде и в Череповце, что привело к объединению их приходов, разрозненных обновленческим расколом. На территории Новгородской и Череповецкой епархий прослеживается четкая закономерность – чем ближе к епархиальному центру, тем сильнее позиции обновленцев. В Новгородской епархии в 1926 году количество обновленческих церквей составляло всего 2,4 % 75 (75 Вестник Священного Синода. 1926. № 6. С. 15; 1927. № 2. С. 17; Кузнецов А. И. Обновленческий раскол в Русской Церкви: В 3 т. Астрахань, 1956. Машинопись. С. 446; Корзун М. С. Русская Православная Церковь. 1917-1945 гг. Минск, 1987. С. 65; Шкаровский М. В. Петербургская епархия в годы гонений и утрат 1917-1945. СПб., 1995. С. 122). Позиции «тихоновской» Церкви, наоборот, были сильны в сельской местности, что обуславливалось бытованием традиционно-охранительного православного уклада.
Экстремистскими методами разрушая традиционную русскую деревню, почти полностью религиозную, власти не смогли не затронуть и Церковь. Происходило грубое вмешательство в повседневную жизнь религиозных общин. 1928-1929 годы явились переломными во взаимоотношениях государственной власти и Церкви в целом. Религия окончательно становится синонимом контрреволюции. Принятое 8 апреля 1929 года Постановление «О религиозных объединениях» жестко регламентировало всю деятельность религиозных объединений, ставило их под контроль государства. Согласно этого документа советская власть признавала только «двадцатки» мирян, которые составляли приход и арендовали молитвенное здание у местных властей. В 1929 году «двадцатки», не получившие регистрации в течение года, ликвидировались. Решения об открытии новых приходов стали зависеть целиком от позиции местных властей. Это позволяло не допускать открытия новых приходов, но и произвольно закрывать существующие. В Новгородской епархии храмы переходят от церковных традиционалистов к обновленцам и наоборот, причем первые из них закрываются чаще.
Чтобы приход мог легально функционировать, требовалась регистрация как религиозной общины, так и священнослужителя. Местные власти получили возможность отвергать отдельных членов церковных «двадцаток», но по отношению к духовенству такого права не имели. После внесения в 1929 году в Конституцию СССР поправки, запрещавшей религиозную пропаганду, деятельность церковной общины была ограничена стенами храма. Церковь стала рассматриваться как частное «доходное» предприятие, которое должно было облагаться налогами. В случае их неуплаты духовенство и члены приходских советов могли быть арестованы, а сами приходы закрыты.
В связи с разжиганием классовой борьбы в деревне была предрешена участь монастырских подворий, монашеских коммун и монашества в целом. Эти процессы ярко проявились и в Новгородской епархии, где существовали монастырские сельхозартели и коммуны при Леушинском, Парфеновском, Филиппо-Ирапском монастырях. 28 марта 1928 года ОГПУ настоятельно потребовало от земельных управлений Новгородского и Череповецкого округов ликвидации данных сельхозкоммун и артелей76 (76 ЦГА СПб., Ф. 1000. Оп. 13. Д. 139. Л. 49-82). С 1928 года начало планомерно осуществляться закрытие приходских церквей без учета их церковной ориентации. В целом, несмотря на легализацию церковной деятельности, внутреннего равновесия в жизни Церкви не установилось даже на основе продиктованных властью условий. Деятельность управляющих викариатами Новгородской епархии архиереев была поставлена в конце 1920-х годов вне закона.