 |
1. Кирилловский район 2. Вашкинский район 3. Пришекснинский район 4. Кадуйский район 5. Петриневский район 6. Череповецкий район 7. Белозерский район |
Сильный удар по духовенству был нанесен властями весной 1933 года при проведении паспортизации населения. Настоятельно рекомендовалось при выдаче справок и получении паспортов строже относится к духовенству патриаршей Церкви и снисходительнее к обновленцам. Первым, большей частью, в паспортах было отказано. Такая политика продолжалась и далее. Наступление на Церковь выражалось не только в этом, оно разделилось на несколько направлений. Одним из них была кампания по запрещению колокольного звона. Президиум Леноблисполкома 27 июня 1933 года издает постановление о прекращении колокольного звона в Ленинградской области. Довольно успешные попытки прекратить звон предпринимались в Череповецком округе и ранее, что порождало массу жалоб и просьб одновременно. Но теперь под эту акцию подводилась правовая база. Во второй половине 1933 года началась широкомасштабная кампания по снятию и сдаче в металлолом колоколов (см. Приложение 13, стр. 272). Если прежде колокола сдавали в количестве двух-трех «на нужды воздухофлота и индустриализации», то теперь в лом обращались целые колокольные наборы. Тщательный учет колокольной бронзы проводился под тщательным контролем ОГПУ. Так в Новгородском районе Ленинградской области организации «Металлолом» достались 166 колоколов, три старинных колокола оставили на месте, а 81 колокол передали для пожарной сигнализации. В Череповецком районе колокольный звон был запрещен еще в 1930 году, причем во всех церквах, включая и обновленческие. Только община Троицкого собора обжаловала данное постановление в Череповецком окрадмотделе, требуя разрешить звон. Причиной этого заявления послужили массовые личные заявления членов общины с запросом о разъяснении причины запрещения колокольного звона и желании иметь таковой110 (110 ЦГА СПб., Ф. 7383. Оп. 2. Д. 20. Л. 5, 6). При этом община сослалась на отсутствие аналогичного запрета в областном Ленинграде и других городах Ленинградской области, где звон не прекращался. Заявление Троицкой общины было рассмотрено, но колокольный звон разрешен только в определенные дни, исключая дни государственных праздников111 (111 ЧЦХД. Ф. 20. Оп. 1. Д. 58. Л. 46). Далее таких послаблений уже не встречалось.
14 октября 1934 года Президиум Ленинградского облисполкома на своем заседании принял постановление «О прекращении колокольного звона в сельских местностях Демянского, Осьминского, Молвотицкого, Чарозерского, Славковского, Чагодощенского, Устюженского, Вашкинского, Вознесенского, Вытегорского районов Ленинградской области». На основании постановления звон должен был быть прекращен не позднее 15 октября 1934 года. Перед этим райисполкомы обязывались провести массовую разъяснительную работу и проследить за выполнением постановления. Колокола снимать запрещалось, до получения на то особого распоряжения из Ленинграда112 (112 ЧЦХД. Ф. 15. Оп. 1. Д. 349. Л. 151). Райисполкомы направили соответствующие распоряжения в сельсоветы. Но не везде население воспринимало это постановление спокойно. Основной формой протеста являлся отказ населения поставить свою подпись в объявительном документе. Так председатель Понизовского сельсовета Устюженского района Малинин сообщает в Устюженский РИК об отказе председателя Понизовской религиозной общины Барановой расписаться в повестке об объявлении постановления Президиума Леноблисполкома о прекращении звона. Представители Знаменско-Никольской общины того же района просили РИК разрешить колокольный звон, но им было отказано113 (113 Там же. Л. 156).
В 1934 году продолжались массовые закрытия церквей и часовен. В Устюженском районе они проводились «по ходатайствам колхозных масс». Закрываются церкви, расположенные на территории Перского и Сошневского сельсоветов, перестраиваемые под школы крестьянской молодежи и сельские клубы (14 церквей и 32 часовни). Община Хрипелевской церкви направила жалобу районному прокурору на противоправные действия местного сельсовета, который запретил совершение богослужений и объявил церковь закрытой. Председатель сельсовета сослался на аналогичное решение Устюженского РИКа. Церковь могла быть открыта при условии выплаты штрафа, который районная администрация должна была еще наложить на общину. Представители общины справедливо отмечали противозаконность данного акта, указывая на отсутствие в государственных законах права властей запрещать совершение богослужений до выплаты штрафа, который только еще предполагалось дать в неизвестном размере. Верующие просили прокурора защитить их от противоправных действий местной власти. Хотя церковь и была открыта в результате ходатайства, но ненадолго.
Продолжалась антиколокольная кампания. Колокольный звон в Устюжне был прекращен в декабре 1934 года распоряжением президиума горсовета. Звон объявлялся пережитком прошлого, мешающим «занятиям в школах и учреждениях» и нарушающим трудовую деятельность населения и его отдых. Президиум горсовета счел его совершенно лишним и просил ходатайства райисполкома перед вышестоящими органами власти о прекращении звона и снятии колоколов. Данное постановление было объявлено под личную роспись всем председателям религиозных общин города114 (114 ЧЦХД, Ф. 15. Оп. 1. Д. 349. Л. 48, 102). Такого осторожного подхода к этой проблеме, как в июне 1933 года, когда Леноблисполком рекомендовал местным властям не допускать администрирования при воспрещении звона и беспланового снятия колоколов, уже не существовало. Предлагалось немедленно взять на учет все колокола, особо выделить в музейный список колокола тонального звучания, и колокола для пожарной сигнализации. Колокольные наборы церквей, в которых был воспрещен колокольный звон, власти требовали немедленно передать Металлолому для их реализации и утилизации115 (115 Там же. Д. 350. Л.1). Подобного рода практика стала с 1934 года широко распространяться во всех районах бывшего Череповецкого округа.
В Череповецкой епархии количество обновленческих приходов заметно сократилось. Если в 1933 году их насчитывалось 43, то в 1934 году стало 35. Приходы патриаршей Церкви со 118 сократились до 97. Озабоченность обновленцев сокращением количества приходов обнаруживается в ежегодных отчетах, предоставляемых Епархиальным управлением в Ленинградскую Северо-Западную митрополию.
Диаграмма I
|
1. Кирилловский район 2. Вашкинский район 3. Пришекснинский район 4. Кадуйский район 5. Петриневский район 6. Череповецкий район 7. Белозерский район |
Источник: ЧЦХД. Ф. 18. Оп. 1. Д. 63. Л. 2-4; Оп. 3. Д. 11. Л. 7.
Хотя Череповецкая обновленческая епархия и не изменила своих границ, количество приходов резко сократилось. К концу 1933 года в городах Череповец, Устюжна, Белозерск насчитывалось всего по одному приходу. Если с начала 1933 года они были объединены в пять благочиннических округов, то к концу года Епархиальное управление открыло шестой округ с центром в Белозерске. В него вошли обновленческие приходы г. Белозерска, села Иванов Бор, вновь присоединившиеся в населенных пунктах Киснема, Киуй, Ухтома, Крохино. Судбицкий приход на тот момент не имел постоянного священника. На его должность был приглашен приезжий иеромонах, который объявил себя клириком патриаршей Церкви, чем вывел приход из-под обновленческого влияния, хотя по сведениям, полученным Епархиальным управлением, прихожане Судбицкого прихода отнеслись к происшедшему событию безразлично. В церковь села Киснема новый настоятель был переведен из Белозерска по приглашению церковного Совета «сергиевской ориентации». Тем не менее, надежды общины на открытие храма не оправдались, несмотря на приглашение священника–обновленца. Хотя власти и открывали храмы по ходатайству обновленческого духовенства, в Киснеме этого не случилось. Местные власти уже утратили прежнюю лояльность по отношению к обновленчеству. Подтверждением тому служат события, развернувшиеся в Чаромском приходе Пришекснинского района, где прежний священник Д. Ключарев был осужден на принудительные работы. Новый настоятель, протоиерей А. Магаев, встретил, при вступлении в должность, препятствия со стороны местного сельсовета. Приход остался вакантным и дело о его намечавшемся закрытии было обжаловано общиной во ВЦИК, но безуспешно.
Кадуйский РИК вообще запретил богослужения в храмах района и своим постановлением закрыл их, без различия церковной ориентации, с мая по сентябрь 1933 года. Причиной закрытия стало «обнаруженное заболевание тифом». Все прихожане закрытых обновленческих приходов Кадуйского района перешли в ближайшие приходы патриаршей Церкви. Но за ними пошло и их духовенство, которое проводило агитационную работу в пользу обновленцев. Результатом явилось ходатайство Монастырского прихода перед Епархиальным управлением о назначении священника-обновленца, но кандидатов не нашлось. Этому воспротивились и власти, проводившие в жизнь принцип «один священник – один приход».
Деятельность обновленческого Епархиального управления в 1933 году была довольно активной, повысился его статус. По ходатайству благочинных, поддержанному Ленинградским МОЦУ, архиепископ Виктор Череповецкий указом Священного Синода от 22 ноября 1933 года был утвержден правящим архиереем Череповецкой обновленческой епархии. Причем все делопроизводство Череповецкой епархии ему предписывалось вести лично. Под его председательством ЧЕУ провело в 1933 году 44 собрания, на которых было вынесено 216 постановлений. Большую часть среди них составляли дела, связанные с перемещениями и увольнениями, административные распоряжения, дела по принятию к руководству и сведению. Все дела решались коллективно, «в единстве мысли и доброжелательстве, к общему благу епархии». Необходимо отметить, что события в Белозерске, восстановление приходской жизни Спасской общины и искоренение причин, создавших деструктивную обстановку на приходе, сильно отразились на Епархиальном управлении. Проявляемая в течение трех месяцев оппозиция со стороны протоиерея А. Юшковского, его упорное неподчинение постановлениям ЧЕУ – вызвали незапланированные расходы и вынудили Епархиальное управление обратиться к крайней мере – запрещении его в служении.
Доклады благочинных на рубеже 1933-1934 годов вновь отмечают заметную устойчивость приходов в делах пропаганды обновления. При этом замечено, что некоторые священники «еще недостаточно усвоили великую руководительную значимость» циркулярного требования Священного Синода от 22 июня 1933 года за № 1968. В числе них упоминаются уже известные прежде священники А. Юшковский, Д. Ключарев, М. Троицкий, фактически развалившие приходские общины. Немалое значение в деле информированности обновленческого духовенства Епархиальное управление придавало обновленческой и светской прессе. Управление не только выписывало, но и следило за событиями в стране через «Законодательные бюллетени для исполкомов и Советов Ленинградской области», «Бюллетень финансового и хозяйственного законодательства», «Известия ВЦИК», местную газету «Коммунист», выходившие отдельными брошюрами законодательства по налогообложению, лесозаготовкам и прочие. По прежнему, череповецкие обновленцы уделяли большое внимание миссионерской работе в епархии. Предпринимались частые поездки для выявления состояния обновленчества «в сознании и жизни пастырей и их пасомых». Архиепископ Виктор совершил девять таких поездок, протопресвитер В. Рябинин и протоиерей Н. Соколов по шесть.
Серьезным испытанием становились финансовые проблемы. К 1934 году материальное положение обновленцев резко пошатнулось из-за повышения налогообложения и установления твердого плана лесозаготовок, которые они были обязаны выполнять наряду с патриаршим духовенством. Существенной проблемой для себя обновленцы считали отсутствие кандидатов для занятия вакантных должностей на приходах. Поскольку сильнейший финансовый кризис поставил ЧЕУ в сложное положение, то решено было просить Ленинградское МОЦУ выйти с ходатайством перед гражданскими властями об уменьшении нормы обложения духовенства культсбором, о не причислении духовенства в исполнении повинностей и платежей к разряду кулаков и торговцев, которые фактически не существовали к тому времени. Кроме того, решили просить власти об освобождении духовенства, не имеющего никакого хозяйства, недвижимости и домашнего скота от мясозаготовок116 (116 ГАВО. Ф. 1010. Оп. 3. Д. 303. Л. 18-22).
Обновленческое руководство продолжало сохранять видимость своей законности и бурной деятельности. Священный Синод разослал в мае 1933 года по всем епархиям распоряжение о чиноприеме духовенства патриаршей Церкви. Рекомендовалось брать с переходящего патриаршего духовенства подписку с отречением от «неправоты староцерковничества» и исповеданием истинности и правоты церковного обновления. Со стороны патриаршей Церкви были предприняты ответные меры – освящение прежде бывших обновленческими церквей как вновь построенных, произнесение переходящими «Символа веры» и особые чиноприемы для каждой степени священства. В ответ обновленческий Священный Синод издает циркуляр от 29 июня 1933 года о том, что внешнее сходство в обрядах и догмах со староцерковничеством еще не служит и поводом к утверждению, что между «обновленцами и староцерковниками нет существенного различия». Синод предписал своим епархиальным управлениям установить наблюдение за монашествующим духовенством, прежде всего староцерковной ориентации, ведущими антиобновленческую деятельность, и осуществлять строгий учет занимаемых ими приходов117 (117 ГАВО. Ф. 1010. Оп. 3. Д. 318. Л. 7, 10). Решением Священного Синода от 19 сентября 1934 года патриаршая Церковь определялась как «еретичествующий раскол», запрещалось причащаться в патриарших храмах и посещать их. С непослушными порывалось молитвенное общение118 (118 Шкаровский М. В. Обновленческое движение в Русской Православной Церкви ХХ века. СПб., 1999. С. 43-44). Данное постановление, как и предыдущие, делали примирение двух ветвей Русского Православия почти совсем невозможным. Даже у многих представителей обновленчества постановление Синода от 19 сентября вызвало негативную реакцию.
Но вскоре междоусобная борьба в Русской Церкви отошла на задний план. Убийство в 1934 году С.М. Кирова было использовано властями для нагнетания широкомасштабной кампании репрессий и террора. Она затронула все слои населения, но особенно пострадали религиозные организации, духовенство и верующие. Начались междоусобицы в самом обновленческом руководстве. В августе 1934 года был смещен с должности Ленинградский митрополит Серафим (Руженцев), обвиненный в зажиме обновленческой работы, потворстве «тихоновцам», проведении монашеской идеологии, невыполнении решений Синода, реакционности, недопущении к служению второбрачных клириков.
В январе 1935 года в Ленинграде рассматривался вопрос о ликвидации всех храмов на территории Ленинградской области, в тои числе и обновленческих. Весной 1935 года власти заставили упразднить Священный Синод. 29 апреля он издал свой последний указ «Об упразднении коллегиальной системы управления», согласно которому вся верховная власть в обновленческой Церкви теперь передавалась одному лицу – Первоиерарху, которым стал митрополит Виталий Введенский. Были ликвидированы также митрополитанские, епархиальные управления, благочиннические советы. Церковная власть в митрополиях и епархиях полностью переходила к правящим архиереям119 (119 Шишкин А. А. Сущность и критическая оценка «Обновленческого» раскола Русской Православной Церкви. Казань, 1970. С. 351). Фактически встал вопрос о существовании Православной Церкви, религии в стране.
К 1935 году за Церковью окончательно закрепляется место в стане противников социалистического строительства. Все вопросы, касающиеся внутрицерковной жизни, необходимо было согласовывать с комиссией по вопросам культов при Леноблисполкоме. В связи с изложенным уместно привести заявление уполномоченных Староерговской религиозной общины Петриневского района, как типичный образец такого рода жалоб. Они жаловались на действия комиссии представителей Петриневского РИКа и Староерговского сельсовета, предъявивших общине требование производства ремонта храма на сумму 156 тысяч 200 рублей. Налицо был ряд несоответствий указанной суммы ремонта и общей оценочной стоимости храма, составлявшей всего 11 тысяч 440 рублей. Верующие выражали сомнение в компетентности технической комиссии, возглавляемой инженером Валдайцовым, как имеющим низкий образовательный ценз и обращали внимание вышестоящих органов на краткость срока ремонта. Жалоба была направлена для разбирательства в Петриневский РИК, с примечанием ответственного секретаря комиссии по вопросам культов Леноблисполкома К. Неглюевич. Она предлагает пересмотреть сроки ремонта, который по акту указан капитальным, а община была отнесена к группе неорганизованного населения «в части приобретения строительных материалов». Петриневский РИК решил действовать проверенными методами и отобрал ключи с опечатанием церкви. Последовала повторная жалоба в Леноблисполком. О незаконности данного акта Петриневскому РИКу вновь указывает заведующая адмнадзором Леноблисполкома К. Неглюевич. В компетенции Петриневского райисполкома могло быть лишь запрещение службы и собрания верующих, а не лишение двадцатки возможности приступить к ремонту. Она вновь требует от местных властей отнести его на весь строительный сезон 1935 года. Дело закончилось последующим закрытием храма и его сносом120 (120 ЧЦХД, Ф. 12. Оп. 1. Д. 10. Л. 3, 10).
Некоторые общины, как обновленческая Ивановская Петриневского района, апеллировали к более высоким властным инстанциям, лично к М.И. Калинину. Община просила оставить колокола и разрешить колокольный звон, запрещенный 5 марта 1935 года Ивановским сельсоветом без письменного на то извещения. Верующие ссылаются при этом на Законодательный бюллетень № 4 за 1934 год от 10 февраля, где в статье 5 говорилось, что «колокола снимаются только с закрытых молитвенных зданий в районе». На это Петриневский РИК сообщает 24 апреля 1935 года Президиуму ЦИК и Комиссии по вопросам культов о запрещении колокольного звона по всему Петриневскому району, согласно постановления Леноблисполкома от 4 апреля 1935 года. Колокола оставлены на своем месте. На ту же причину разногласий с властями ссылается и в заявлении, направленном в Комиссию по вопросам культов и Елизаровская религиозная община Череповецкого района. Ее представители просили успокоить верующих и разрешить колокольный звон, чтобы они с доверием могли относиться к центральным властям. Также община просила разрешить хождение по домам прихожан с иконами на Пасху, которое было запрещено сельсоветом в течение четырех лет под предлогом наличия заразных болезней, которых в реальности «не было и в настоящее время нет»121 (121 ЧЦХД. Ф. 12. Оп. 1. Д. 74. Л. 6, 13). Не получив ответа на свое заявление, представители Елизаровской общины обратились непосредственно к И.В. Сталину с подробным заявлением. Сообщалось о закрытии церкви и запрещении служить в ней с 22 апреля 1935 года. Причина закрытия церкви заключалась в неуплате налогов; большие средства были затрачены на ремонт. Сельсовет, выяснив, что община в состоянии собрать необходимую сумму, решил значительно ее увеличить, так как в общине состояло 400 человек и она была платежеспособной по мнению властей. Ответа из Москвы не последовало, а Елизаровскую церковь закрыли решением местных властей.
В 1935-1937 годах документы, так или иначе фиксирующие церковную жизнь, становятся все более фрагментарными. Деятельность церковной организации окончательно была поставлена под государственный контроль. По этой причине уже не было необходимости контролировать повседневную приходскую деятельность путем издания множества инструкций и циркуляров. В процедуру оформления документов вводится единообразие. Необходимо было лишь заполнить графы под уже напечатанными заголовками и указать, как используется церковь. Типовыми становятся заявления общих собраний граждан селений определенного прихода, включавшими в себя следующее положение: «Учитывая, что двадцатка от содержания церкви отказалась, а потому просить Президиум РИКа договор, заключенный с двадцаткой на пользование церкви расторгнуть. Церковь закрыть голосованием единогласно, использовать под…»122 (122 ЧЦХД. Ф. 12. Оп. 1. Д. 37. Л. 1-4). В договоры, заключаемые с общинами, вносятся типовые обязательства запретительного характера. Запрещалось устройство детских, юношеских и женских молитвенных и прочих собраний, организация церковных школ и библиотек. Община обязывалась беспрепятственно, во всякое время, за исключением времени совершения религиозных обрядов, допускать в храм уполномоченных для проведения различных проверок.
Сведения по храмам, предоставляемые органам власти, становятся более подробными. Обязательно необходимо было указывать количество верующих, регулярно посещающих храм. Так на 1933 год самой большой, по численности, оказалась григорианская община при Богословской церкви Череповецкого района – 1060 человек (после слияния с Покровской городской общиной). Количество прихожан в общинах патриаршей Церкви по тому же району колебалось в пределах от 1825 до 640 человек, за ними находились почти все храмы района. В обновленческих приходах насчитывалось от 170 до 30 человек прихожан. Церквей в их ведении оставалось немного – 43 против 118 патриарших на 1933 год, богослужение проводилось большей частью в часовнях, наблюдалась катастрофическая нехватка духовенства. Служащее духовенство учитывалось с обязательным указанием его церковной ориентации. Изредка встречаются ходатайства перед разного уровня властями о переносе церковных зданий (часовен) и использовании их «для ремонта и отопления». Такой случай зафиксирован в отношении часовни д. Погорелка Абакановского района, которая к 1933 году не использовалась в течение пяти лет123 (123 ЧЦХД. Ф. 5. Оп. 1. Д. 115. Л. 38).
В 1936 году происходит массовое расторжение договоров с религиозными общинами в Череповецкой епархии. С 1937 года не функционирует уже ни одна обновленческая церковь. Количество приходов патриаршей Церкви колеблется в пределах: 67 – в 1935 году, 70 – в 1937 году и 80 – в 1938 году. При расторжении договоров общины обычно указывали причины, по которым оно производилось. Главной была невозможность уплаты непосильных «законных» налогов.
В 1935 году на Череповецкую викарную кафедру назначается епископ Тихон (Рождественский). Районом его деятельности власти определили православные приходы Череповецкого района, входящего в состав Череповецкой викарной епархии. Епископ Тихон занимал кафедру до 1937 года и был последним Череповецким викарным епископом Новгородской епархии патриаршей Церкви124 (124 ЧЦХД. Ф. 5. Оп. 1. Д. 145. Л. 44).
Диаграмма II
| 1931 | 1933 | 1934 | 1936 | 1938 |
 |
||||
Источник: ЦГА СПб. Ф. 7383. Оп. 1. Д.64. Л. 4-7; Оп. 13. Д. 238. Л. 12-17;ЧЦХД. Ф. 18. Оп.1. Д. 99. Л. 1-24.
Постановлением Президиума Леноблисполкома от 14 сентября 1934 года был запрещен колокольный звон в Череповецком и Белозерском районах Ленинградской области – по желанию «передовой части населения». На запрос Череповецкого РИКа поступает сообщение из Ленинграда о положительном решении вопроса о ликвидации церквей и часовен в районе. Для проведения более решительной политики закрытия храмов утверждается новый состав комиссии по вопросам культов при Череповецком райисполкоме. В состав Череповецкой комиссии вошли: секретарь РИКа В.М. Михайлов (председатель), члены комиссии – зав. РОНО А.И. Языков, прокурор П.С. Рыжов, начальник отдела НКВД Павлов (инициалы не указаны), начальник милиции И.Н. Бобкин, – все состоят в ВКП (б). Комиссия была организована 7 декабря 1935 года и утверждена на заседании президиума Череповецкого РИКа125 (125 ЧЦХД. Ф. 5. Оп. 1. Д. 153. Л. 3, 26).
Комиссией по вопросам культов при Леноблисполкоме уже в январе 1935 года был составлен план ликвидации практически всех функционирующих храмов г. Ленинграда и области. Но в Новгороде и Череповце местные власти не выполняли план по закрытию церквей, что вызывало нарекания в их адрес со стороны Президиума Леноблисполкома, который срочно направляет в районы соответствующий циркуляр под грифом «не подлежит оглашению, циркулярно, лично»126 (126 ЦГА СПб., Ф. 7383. Оп. 2. Д. 54. Л. 7). Областная власть требует от администрации Кирилловского и Череповецкого районов восстановить контроль за деятельностью религиозных объединений и срочно предоставить сведения о наличии действующих церквей на территории районов за 1936 год. Отмечалось, что в Белозерском, Петриневском и Устюженском районах функционирует множество церквей. При организации массовой работы на селе их количество можно было бы намного уменьшить. Кроме того, в Устюженском районе оказалось большое количество не закрытых часовен – 61, которые практически не использовались и находились в запустении. Было предложено проверять регулярно списочный состав церковных двадцаток, не реже одного раза в квартал. Если двадцатка не будет пополнена после истечения семидневного срока, то сразу же должен быть решен вопрос на заседании президиума соответствующего РИКа о закрытии церкви, с конкретным определением – как будет использоваться ее помещение. Все документы к закрытию, в «проработанном виде», обязательно должны быть предоставлен в Президиум Леноблисполкома. Храмы закрытые, но не используемые, предлагалось использовать, либо снести, если они не состояли на учете как архитектурные памятники. Приходскому духовенству запрещалось вести управление делами прихода. Хозяйственные функции вменялись в обязанность исполнительным органам церковной двадцатки. Двадцатка обязана была создать исполнительный орган в составе трех человек и ревизионную комиссию в том же составе – для управления приходом. Церковные старосты отстранялись от управления и распределения денежных средств127 (127 ЧЦХД. Ф. 5. Оп. 1. Д. 175. Л. 7).
Указанные областным руководством недостатки в работе были исправлены. В первую очередь проверке подверглись приходы патриаршей Церкви, по состоянию которых удалось получить исчерпывающие сведения. В Череповецком районе оказалось всего в наличии 50 молитвенных зданий, закрытых, но не используемых – 2. Функционировало только 22 храма. Оказались закрытыми (с 1917 по 1936 год) 26 часовен, причем ни одна из них не действовала. Численность служащего действительно на приходах духовенства составляла 22 человека. Остальные храмы распределялись между Кирилловским и Белозерским районами. В прочих районах бывшего Череповецкого округа все храмы, к началу 1937 года, уже были закрыты, функционирующими они нигде не значатся.
В 1935 году меняется епархиальный титул обновленческого архиерея с «Череповецкого» на «Череповецкого и Кирилло-Белозерского», которым являлся архиепископ Виктор Путята. О положении дел в стане обновленцев некоторые сведения дает служебная записка благочинного пятого округа священника В. Стуловского архиепископу Виктору о состоянии в его округе всех приходов в обновленчестве. Указано, что настоятели всех храмов и мирянский актив – «стойкие обновленцы». В 1935 году силами прихода была проведена агитационная акция в соседних «староцерковных» приходах – Николо-Островском и Поленовском, которые выразили желание присоединиться к обновленцам. Приходской Совет Николо–Островской церкви просил благочинного ходатайствовать перед гражданской властью об открытии их храма и принятии в каноническое общение с Первоиерархом митрополитом Виталием128 (128 ГАВО. Ф. 1010. ОП. 3. Д. 315. Л. 29). К обновленческому Ельницкому приходу после разъяснений священника Л. Щукина присоединились жители деревень Булдяево и Семкино Белозерского района. В то же время В. Стуловский считал положение патриаршей Церкви очень прочным. По его мнению, прочные позиции староцерковников на местах удерживались благодаря монахиням закрытых Ферапонтова, Горицкого и Фетиньинского монастырей, которые вели активную антиобновленческую деятельность. Несколько иное положение сложилось в Белозерске, где некоторые представители «староцерковного» духовенства проявили определенную неустойчивость. Священник Ильинской церкви Белозерска С. Шоленинов обратился к обновленческому священнику Л. Щукину за разъяснением проблем обновления, заявив, что в патриаршей Церкви «все пастыри и верующие брошены на произвол судьбы». Такие поступки давали обновленцам основание заявлять, что «тихоновщина начала колебаться», так как и монахини стали посещать обновленческие храмы и служат молебны, как это имело место в Родионьевском приходе129 (129 Там же. Л. 402). Заметим, что здесь налицо только факт требоисправления, а не признания обновленчества.
В Кадуйском районе на февраль 1936 года действовали только два обновленческих прихода – Пусторадицкий и Никольский Андогский; патриаршей Церкви принадлежал Федотораменский приход, а Великосельский был закрыт в начале 1935 года и обращен в клуб. Община Федотораменской церкви была не в состоянии заполнить имеющуюся священническую вакансию, поскольку имела долг в тысячу рублей по страховке зданий. Временный настоятель общины священник М. Сретенский колебался, а при общении с обновленцами выдавал себя за сочувствующего им. По этой причине настоятель Никольской Андогской церкви протоиерей А. Братолюбов с удовлетворением констатировал отсутствие в районе его деятельности «сергиевщины». Положение обновленцев в Андогских селах казалось прочным, так как верующие не выражали сомнения в «спасительности обновленчества»130 (130 ГАВО. Ф. 1010. Оп. 3. Д. 402. Л. 31). В рапорте благочинному третьего округа настоятеля Новоерговского прихода Петриневского района протоиерея И. Карнаухова (см. Приложение 2, №5, стр. 263) содержатся сведения о наличии приходов патриаршей Церкви – Марьинском и Ильинском Абакановском. Их настоятели, священники П. Мальцев и Н. Соловьев, охарактеризованы как не противоречащие своей деятельностью обновленчеству. Главным противником в своем приходе И. Карнаухов считал евангелистскую общину в д. Стояново и монахинь бывшего Парфеновского монастыря, которые проводили агитационную работу против обновленцев. Сходны по содержанию рапорта настоятелей обновленческих приходов священников М. Троицкого (с. Ивановское) и П. Новикова (с. Петропочинок), о состоянии дел в староцерковнических приходах, которые также не выступали против обновленчества. Положение признавалось стабильным, а верующие «вполне понимающими целесообразность обновленческого течения»131 (131 Там же. Л. 32, 34, 36, 37). Несколько иная информация содержится в отчете благочинного третьего округа протоиерея В. Сапожкова.Он подробно перечисляет все приходы патриаршей Церкви на территории своего округа: Романовский (священник М.Мальцев, прежде бывший обновленческим диаконом; псаломщик, иеродиакон Василий – «ярый тихоновец»), Елизаровский (священник П. Марышев – «тихоновец»), Ильинский Шухтовский (священник Н. Соловьев), Чудский (священник А. Боголюбов), Шухободский (вакантный), Нелазский (священник М.Потапов). Благочинный отмечает отсутствие недружелюбного отношения к обновленцам. Духовенство обоих направлений терпимо относится друг к другу, исключая случаи перекрещивания и перепосвящения в сан. По мнению В. Сапожкова патриаршее духовенство не состоит в общении с обновленческим исключительно из-за страха запрещения от своего епископа132 (132 ГАВО Ф. 1010 . Оп. 3. Д. 402. Л. 38). Указанные факты свидетельствуют только о внешней, по мнению обновленцев, благополучной обстановке во вверенных им приходах. Но они не раскрывают внутреннюю жизнь обновленческих общин, имевшиеся проблемы.
В 1935 году в райисполкомы продолжают поступать различные разъяснительные и рекомендательные документы по поводу отношения власти к религиозным вопросам. Местные властные структуры подвергаются критике за отсутствие должного внимания к религиозным вопросам, связанных с отправлением религиозных культов, разрешая их часто с нарушением закона, что вызывает нарекания со стороны верующих. Как правило, основной причиной запрещения совершения богослужений и закрытия храмов являлось невыполнение требований ремонта. При этом указывалось, что сроки ремонта определялись властями по собственному усмотрению.
В 1936 году епархиальное руководство уже не посещало приходы, а управляло ими при помощи различных распоряжений и указов, составляемых на основе поступавшей с мест отчетности. Общины, как обновленческие, так и традиционной ориентации, замкнулись на своих внутренних проблемах, связанных, в основном, с поиском путей выживания в существующих условиях. Власти, кроме высылки духовенства, предпринимали и другие акции. Всем церковным двадцаткам предписывалось обязательно сдать свои финансовые средства на хранение в сберкассы. При получении денег требовалось иметь не менее пяти подписей членов церковной двадцатки. Решено было создать специальные комиссии по осмотру храмов для их последующего закрытия. Отмечалось, что этим комиссиям все колокольни, расположенные отдельно от церквей, необходимо указать, что они подлежат не ремонту, а только сносу. Причина – двадцатки ими не пользуются ввиду отсутствия колоколов. Доходило до того, что местные власти обязывали общину производить внутреннюю окраску зданий исключительно масляной краской, полностью восстанавливать росписи, иконы и позолоту куполов. Все это являлось грубым произволом.
В практике имели место случаи, когда РИКи своими постановлениями ликвидировали и переоборудовали здания, а вышестоящие инстанции отменяли решения местных органов по жалобам верующих, и здания подлежали возврату в пользу верующих. Но таких случаев было крайне мало. В ходе проверок Леноблисполкома в 1936 году было установлено, что по Ленинградской области с 1931 года насчитывалось свыше 200 закрытых, но неиспользуемых церковных зданий. Такой факт вызывал недовольство верующих, которые питали надежду на открытие храмов. Рекомендовалось, в случае отсутствия средств на переоборудование здания, возбуждать ходатайства перед облисполкомом о сносе зданий, если они не состояли на учете Главнауки, как архитектурные памятники. Запрещать пользование церквами можно было в том случае, если их здания угрожали обвалом. При этом запрещалось конфисковывать церковные ключи, так как с двадцатки автоматически снималась ответственность за сохранность культового имущества. Райисполком или же горсовет обязывались в восьмидневный срок рассмотреть жалобу двадцатки и отправить свое заключение по сути вопроса на экспертизу в облисполком, причем вопрос о ликвидации здания также находился в компетенции Леноблисполкома133 (133 ЧЦХД. Ф. 5. Оп. 1. Д. 175. Л. 8-9). Большей частью,данные рекомендации так и остались на бумаге, так как местные власти считали необходимым поступать по своему усмотрению.
За первое полугодие 1935 года количество приходов по обновленческой Череповецкой епархии сократилось. Приходов насчитывалось 45, из них городских – 3, сельских – 42. За время с 1 января по 1 июля 1935 года к обновленцам присоединились лишь два прихода, один приход оказался утраченным. Девять обновленческих приходов было закрыто, из них один приход являлся городским, а восемь – сельскими, сгорела Козохотская церковь Череповецкого района. На 1 июля того же года насчитывалось уже 35 приходов, но только в 28 из них имелись храмы и настоятели. Три прихода ожидали разрешения своих жалоб во ВЦИК по поводу предстоящего закрытия; вакантных приходов было также три, один приход являлся часовенным. Из присоединившихся приходов: Чуровского Пришекснинского района и Пусторадицкого Кадуйского района, первый был закрыт из-за неуплаты налогов и невыполнения требований ремонта, а его прихожане соединились с Запогостским приходом. Утраченным оказался присоединенный в 1934 году Шухободский приход ввиду отказа Череповецкого РИКа зарегистрировать нового настоятеля взамен перешедшего на другой приход по избранию. Через некоторое время его зарегистрировали «староцерковным» священником. В числе ликвидированных окончательно в 1935 году оказался и Спасский приход Белозерска, на который обновленцы возлагали надежды, как на опорную базу в распространении обновления. Взамен его они рассчитывали получить Петропавловскую церковь города путем изъятия из ведения патриаршей Церкви. Поначалу они добились решения Белозерского РИКа использовать храм совместно с обновленцами на паритетных началах, но вскоре местные власти сочли необходимым использовать храм для устройства в нем столовой рабочих Белозерского канала. Обновленцы подали заявление с просьбой отдать им Успенскую кладбищенскую церковь. Из девяти закрытых храмов только один оказался закрытым за неуплату налогов, а остальные – за невыполнение требований ремонта, причем только два храма закрыты с утверждением Леноблисполкомом, а прочие – по распоряжению райисполкомов.
На 1 июля 1935 года в штате обновленческой Череповецкой епархии состояло: епископ, соборный протоиерей, 14 протоиереев, 17 священников, 4 диакона, 4 псаломщика. Количество вакансий постоянно увеличивалось, а кандидатов на их замещение не находилось. Деятельность приходских священников была строго ограничена рамками приходов. Проповедовать обновленцам разрешалось только в храмах, либо на квартирах своих прихожан. Общины перестают выделять из своей среды церковных активистов, которые полагают, что слишком большое внимание церковным делам наносит ущерб личной жизни134 (134 ГАВО. Ф. 1010. Оп. 3. Д. 350. Л. 1, 2, 5). Каждому обновленческому священнику были выданы характеристики, многие из них оказались далеки от активной миссионерской и проповеднической деятельности: прямо пренебрегали своими обязанностями, не произносили проповедей с агитацией за обновленчество, имели низкий моральный облик.
В 1936 году Череповецкая епархия претерпела изменения, в связи с расширением епархиальных границ. Епископ Николай (Елпидинский) получил 4 июля 1936 года титул Череповецкого и Тихвинского, но 23 августа 1937 года уже титуловался Тихвинским и Лодейнопольским. Делами Череповецкой епархии он не занимался, предоставив малочисленным череповецким обновленцам право самим решать свои проблемы. Епископ Николай постоянно проживал в г. Тихвине, став последним Череповецким обновленческим епископом до самоликвидации кафедры в 1937 году.
Изменения произошли в высшем обновленческом руководстве. Священный Синод указом от 3 мая 1935 года за № 1719, довел до сведения всех епархиальных управлений свое постановление от 29 апреля об упразднении коллегиальной системы управления Православной Обновленческой Церковью. Руководство епархиями стало осуществляться епископами единолично135 (135 Там же. Л. 58). По всей видимости, отсутствие централизованного руководства, перемещение центра церковной жизни Череповецкой епархии в Тихвин, неясность дальнейшей перспективы деятельности, хроническое отсутствие материальных средств и негативное отношение верующих – все эти факторы привели к закрытию обновленческих приходов или переходу их в юрисдикцию патриаршей Церкви. Во всяком случае, не обнаружено документального подтверждения закрытия всех имевшихся обновленческих приходов одним только волевым решением властей. На 1937 год на территории бывшей Череповецкой епархии существовали только приходы патриаршей Церкви в количестве 70, в 1938 году их было 80. В феврале 1937 года арестовали, а затем после применения пыток расстреляли архиепископа Новгородского Венедикта (Плотникова). Временно управляющим Новгородской епархией был назначен архиепископ Петергофский Николай (Ярушевич), которому усваивались полномочия епархиального архиерея136 (136 Шкаровский М. В. Петербургская епархия в годы гонений и утрат 1917-1945. СПб., 1995. С. 163). Нарушились связи Череповецкого викариата с епархиальным центром – Новгородом. С 1937 года, после ареста викарного епископа Череповецкого Тихона (Рождественского) Череповецкая кафедра осталась без архиерейского возглавления.
Диаграмма III
| 1925 | 1928 | 1933 | 1934 | 1937 | 1938 |
 |
|||||
Красные - Обновленческие приходы
Синие - «Тихоновские» приходы
Белые - Неопределившиеся приходы
Источник: ЧЦХД. Ф. 20. Оп. 1. Д. 9, Л. 1-26; Д.40, Л. 4-15; Д. 58. Л. 14-30; ОПИ ЧерМО. Ф. 8. Д.23, Л. 1-12; Д. 24. Л. 16-32.
Обновленцы сохранили за собой только два храма – в г. Устюжна и в д. Гришкино Череповецкого района. Устюженской Казанской общине удалось вернуть себе храм, после непродолжительного обладания им староцерковниками. Группа обновленцев получила регистрацию в адмотделе горисполкома и, согласно постановления за № 359 Устюженского ГИКа от 21 апреля 1935 года, ей был предоставлен в пользование Казанский храм. Адмотдел объявил группе «староцерковников», что они лишаются регистрации, так как существует группа обновленцев, и предложил слиться с родственными группами. Причиной передачи церкви обновленцам послужил тот факт, что они прежде в общине при данной церкви состояли и она являлась ближайшей для сельских прихожан-обновленцев. В состав общины вошло 99 человек, проживавших в Устюжне, а часть верующих распределялась по окрестным деревням Чесавино, Воронино, Аристово, Ганьки, Раменье, Торшеево, Сошнево, Александрово, Кресново, Кононово, Жуково. Не просуществовав и трех лет, обновленческая община распалась в связи с выходом ее настоятеля, протоиерея Н. Адрианова, из общины. В поданном им заявлении 25 августа 1938 года в президиум Устюженского РИКа он объявляет о снятии с себя сана и о разрыве с церковным служением. Желанием Н. Андрианова было: «Начать свою жизнь вновь под жизнерадостными лучами Сталинской конституции, с неослабным стремлением перевоспитать себя»137 (137 ЧЦХД. Ф. 15. Оп. 1. Д. 36. Л. 206, 224, 234). Так как Н. Андрианов снял сан, то группа «староцерковников» Казанской церкви направила заявление в Верховный Совет РСФСР ходатайство с просьбой передать церковь указанной группе; обращалось внимание властей на распад обновленческой двадцатки. Службы в церкви не проводились с 1937 года. Казанская община староцерковников после изгнания из храма слилась с общиной Вознесенской церкви, но последняя была закрыта. Заявители мотивировали свою просьбу тем, что они являются людьми преклонного возраста, совершенно лояльными советской власти, и в силу сложившихся традиций не могущих «побороть в себе религиозные навыки и склонность к выполнению религиозных обрядов, в особенности при погребении»138 (138 ЧЦХД. Ф. 15. Оп. 1. Д. 36. Л. 206, 224, 234).
К 1937 году осложнилось также положение Гришкинской религиозной общины Череповецкого района. Президиум Череповецкого РИКа сообщил двадцатке о расторжении с ней договора. Причиной данного факта явилось проведение общих собраний верующих, что, по мнению властей, явилось серьезным нарушением законодательства. За верующими признавалось лишь право свободного отправления религиозных обрядов. После расторжения договора желающих образовать новую общину не нашлось, и храм был закрыт139 (139 ЧЦХД. Ф. 5. Оп. 1. Д. 12-А. Л. 67, 71).
Из-за резкого сокращения количества храмов, верующие шли просто в оставшиеся действующие, не вникая, к какой церковной ориентации относится священник.
* * *
Таким образом, в 1930-е годы православные общины прошли сложный путь. Они были обложены тяжелыми, невыполнимыми налогами, а духовенство ограничено в гражданских правах. Приходы рассматривались как доходные предприятия и несли высокое страховое обложение, облагались сельхозсборами (продуктами), всевозможными обязательными сборами (на воздухофлот, тракторизацию, индустриализацию, покупку займов). За все это приходилось платить членам религиозных общин, которые за неуплату рассчитывались собственным имуществом, приравнивались к кулакам, являлись «лишенцами», облагались усиленными налогами.
Заявления о регистрации не принимались местными властями, а прокуратура вообще отказывала в защите гражданских прав и свобод. Церкви закрывались по желанию неверующей части населения. Духовенство облагалось налогами непропорционально их средствам и за неуплату теряло все свое имущество. Оно лишалось права иметь квартиру вблизи храма и, нередко, даже в пределах прихода. За исполнение церковных песнопений община вынуждена платить авторский гонорар, а певчих страховать.
Целью данных мероприятий было разорить культовые объединения и заставить их участников и духовенство отказаться от исполнения своих функций. В ряде случаев эта цель достигается: количество церквей и приходов, численность духовенства сокращается, независимо от формального преследования, как-бы на законном основании. Запрещая возможность подготовки нового поколения священнослужителей, власти сознательно рассчитывали на вымирание тех представителей духовенства, которые не были сосланы и не оставили сами свое служение.
Сравнение количества храмов показывает, на чьей стороне были симпатии масс. К сожалению, Церковь не в полной мере воспользовалась тем громадным умственным и нравственным толчком, который могла дать религиозному сознанию народной массы революция. Интеллигенция, уже подготовленная дореволюционным реформаторским движением, в годы гонений и расколов стала более воцерковленной. Без всякого сомнения, многие участники данного движения искренне верили в возможность реформирования Православия. Но и они остановились перед более серьезным внутренним препятствием. Им оказалась вера народных масс. Даже скромные попытки преобразований встречали организованный отпор.
7 октября 1937 года Президиум Верховного Совета РСФСР постановил ликвидировать Центральную и местные комиссии по рассмотрению религиозных вопросов. В соответствии с этим решением, ввиду незначительного оставшегося количества храмов, в декабре 1937 года вся работа по контролю за религиозными объединениями была передана в общие отделы райсоветов и горсоветов. К 1937 году церковная организация на периферии была, в основном, разгромлена. Но эта победа не привела к желаемым для властей результатам. С уничтожением большей части духовенства не исчезла потребность людей в религиозной вере, она лишь принимала другие формы. По переписи 1937 года две трети сельского населения и одна треть городского населения были верующими140 (140 Коновалов В. Н. К массовому атеизму. М., 1974. С. 108). Обновленческие приходы сильно пострадали в конце 1930-х годов. Многие епархии оставались без архиереев, а приходы без священников. К 1937 году по Новгородской епархии (включая все ее викариаты) не оставалось ни одного обновленческого прихода. Власти уже не были заинтересованы в деятельности обновленцев и в их поддержке – свою миссию они выполнили, и, потому, подлежали ликвидации. Их прихожане, клирики и епископат, через принесение покаяния, воссоединялись с патриаршей Церковью.