Душами «заложных» покойников с момента их смерти полностью распоряжается нечистая сила. Никакие молитвы и поминки не могут им помочь, и дьяволы будут мучить их до Страшного суда. И скитаются они по земле «не своим духом», а с помощью нечистой силы. Часто думают, что ходит не сам покойник, а черт, залезший в его кожу или принявший его облик. Есть немало рассказов о том, как, умирая, колдун просил своих детей перед похоронами облить его тело крутым кипятком (или обрызгать святой водой). Один из сыновей забрался ночью на печку и увидел, как черти вынули тело умершего из кожи, выбросили его, а в коже спрятались. Когда труп колдуна облили кипятком, черти выскочили и пустились прочь.
За душой самоубийцы черти прилетают в виде бури или вихря, вот почему, при сильном ветре, в народе говорят, что где-то поблизости произошло самоубийство. Да и человек не сам лишает себя жизни, а по наущению Сатаны. О самоубийцах так и говорят, что они «у Сатаны в коленях» или «в когтях», или «душу дьяволу отдали»; их называют «детьми дьявола», «чертовой жертвой».
Если человек удавился, Господь его не принимает. Он уже как у Сатаны в коленях, раз он свою душу — Господняя душа-то, не твоя, — дьяволу, лукавому отдал. Его и в церкви не отпевают. Он сам свою душу нарушил.
Согласно многочисленным легендам и быличкам, черти возят на самоубийцах и опойцах воду, а то и просто катаются на них верхом, словно на лошадях. Вот быличка, записанная в XIX веке.
Одному кузнецу раз случилось попадью подковать. Как-то ночью стучат к нему в окошко — подъехали на конях люди богатые, одеты хорошо: «Подкуй кобылу, кузнец». Пошел кузнец в кузню, подковал кобылу, только успел оглянуться — видит, это уже не кобыла, а попадья, недавно удавившаяся в этом селе. Тот, кто ее оседлал, оказался чертом, и другие, такие же черти, сидели кто на удавленниках, кто на пьяницах. Недели через две после этого случая кузнец умер.
Похожие былички до сих пор рассказывают на Русском Севере.
Вот в кузнице ковал кузнец, и как-то вечером он запоздал. И приезжает к нему человек подковать лошадь. Он приготовил все: «Давай, — говорит, — сюда коней». Тот привел, а ноги-то у коней человечьи. Это, видно, черт приехал на утопленниках. Кузнец и прибежал домой без языка. Вот все говорят, что черт на утопленниках катается. Утонут да удавятся — самое плохое дело, на них черти воду возят.
Или:
У одной бабы страшно пил муж. Как-то раз просил у нее деньги на водку, а она не дала. «Схожу, — говорит, — в магазин, куплю что-нибудь». Накупила она и идет обратно, километр идти осталось. И попадаются ей мужики на лошади, два, большущие. «Посмотри, — говорят, — у лошади зубы во рту». Она посмотрела на лошадь, а это ее муж стоит. Он повесился, так они (черти) на мужике и едут. Она в обморок упала, а пришла домой — муж-то в удавке, удавился. Это дьяволы ехали на нем. Ведь как человек утопится, задавится, дьяволы на нем едут. Угробится сам человек, дьяволам попадет, больше никому.
«Заложные» покойники сохраняют связь с местом своей смерти и своей могилой. В народе такие места считаются нечистыми и опасными, ибо там всегда присутствует дьявольская сила. Если человек ступит на такое место, он может сбиться с дороги, тяжело заболеть и даже умереть. Если скотина — у нее пропадет молоко. Крестьяне всегда избегали хоронить «нечистых» покойников, особенно самоубийц, на кладбищах, веря, что это неизбежно повлечет за собой серьезные бедствия для всей общины5. Вот как об этом говорят в Полесье.
Тот, что повесился, его хоронят не на кладбище, а за кладбищем. Если похоронить такого на кладбище и какая-нибудь беда в селе случится, то говорят, что это из-за того, что висельника на кладбище похоронили.
Утопленников раньше хоронили на перекрестке. Утопленников и висельников. Вывозят и на любом перекрестке (можно в самом селе) хоронят. Это нечистый дух его забрал, не Господь Бог, а нечистый дух. Он уже не своим духом дошел.
Тела таких покойников часто вообще избегали зарывать в землю, а относили в овраги, болота, низменные и топкие места, подальше от людских глаз и там оставляли, закидывая листвой, ветками, мхом*[* Ученые считают, что слово «заложные», возникшее в русских народных говорах и перешедшее оттуда в научный оборот, обозначает именно способ погребения «нечистых» умерших, которых «закладывали», то есть забрасывали разным мусором]. Запрет хоронить «нечистых» покойников в земле, а тем более на кладбище вместе с «чистыми», «правильными» умершими объясняется тем, что природа может ответить на такое осквернение засухой, заморозками, бурями, неурожаем, мором и другими страшными бедствиями. О том, как этого опасались, свидетельствует заговор от засухи, записанный в середине XIX века.
Выхожу я, удалый добрый молодец... на все четыре стороны поклонюся. Вижу — лежит гроб поверх земли, земля того гроба не принимает, ветер его не обдувает, с небеси дождь не поливает. Лежит в том гробе опивец зубастый, сам собой головастый ... Божий тучи мимо проходят, на еретника за семь поприщ дождя не изводят. Беру я, раб Божий, осиновую ветвь, обтешу орясину осиновую, воткну еретнику в чрево поганое, в сердце его окаянное, схороню в болоте смердящем, чтобы его ноги поганые были не ходящие, скверные уста не говорящие, засухи не наводящие... окаянные бы его на ноги не подымали, засухи на поля не напущали.
В этом заговоре, как в капле воды, собраны основные мифологические представления восточных славян о «нечистых» покойниках: их не принимает земля, они опасны тем, что вызывают засуху, и чтобы обезвредить их, необходимо воткнуть в их тело осиновый кол и бросить в болото. Последнее, по-видимому, — наиболее древний способ погребения «нечистых» покойников, против которого боролась церковь, настаивавшая на погребении в земле всех умерших, в том числе и самоубийц, хотя и не удостоивала последних отпевания. Митрополит Фотий в 1416 году в послании псковскому духовенству разъясняет позицию церкви: «А который от своих рук погубится, удавится или ножом зарежется, или в воду себя ввержет, то по святым правилам тех не повелено у церквей хоронить, ни петь над ним, ни поминать, но в пустом месте в яму вложить и закопать».
Народ, следуя своей логике, упорно отказывался хоронить «нечистых» покойников в земле. Нередко их уже после официального погребения выкапывали из могил и перезахоранивали по древнему обычаю — в болоте, овраге или просто выбрасывали в реку или озеро. Особенно часто так делали во время засух, неурожаев и других несчастий6.
Этот обычай дожил до начала XX века, о чем свидетельствуют судебные разбирательства над крестьянами, которые считали своим долгом устранить причину засухи или заморозка, выкопав труп самоубийцы с местного кладбища и перезахоронив его по древним правилам. В июне 1873 года в одном из сел Самарской губернии крестьяне выкопали трупы тех, кто при жизни слыл колдунами, считая, что именно они отваживают дождевые тучи. В разрытые могилы налили воды, а трупы перевернули лицами вниз и засыпали сверху землей. Засушливой весной в одном из харьковских сел был вырыт гроб повесившегося крестьянина, который слыл колдуном, перенесен на дно глубокого оврага и там завален землей. Весной 1913 года в Саратовской губернии крестьяне раскопали гроб местного жителя, умершего от водки, и отрезали у трупа ноги. Свой поступок они объяснили тем, что на этом покойнике ночами черти катались по полям и выгону, и это могло привести к продолжительной засухе. Чтобы предупредить несчастье, крестьяне решили отрезать ноги покойнику, лишив его тем самым возможности возить чертей7.
Особенно боялись хоронить самоубийцу. Полагали, что его вообще не следует переносить куда-либо для погребения, иначе он будет семь лет возвращаться на место своей гибели. Если все же труп решались перенести, то обязательно несли через перекресток, считая, что в этом случае самоубийца не найдет дороги назад. На могилы «заложных» покойников бросали ветки, щепки, палки, солому, землю, камни и прочий мусор. Раз в год, когда мусора набиралась порядочная куча, его поджигали. Этот обычай также дожил до наших дней.
Хоронить «заложных» покойников по обычаю в сельской местности не составляло большого труда — вокруг было вдосталь лесов, болот и оврагов. В древнерусских же городах, где ничего этого не было, изобрели особый способ погребения таких умерших — так называемые убогие (Божьи) дома, божедомы, жальники, скудельницы. Вблизи городов или в пригородах выделяли участки земли, где выкапывали широкие и глубокие ямы, поверх которых иногда ставили сараи. В эти-то ямы свозили тела самоубийц, замерзших в дороге, умерших во время моровых поветрий и оставляли незасыпанными до Семика — четверга седьмой недели после Пасхи. В этот день священники вместе с народом приходили в убогие дома, служили общую панихиду, после чего яму с умершими засыпали, а рядом выкапывали новую. Первые упоминания об убогих домах встречаются в летописях за 1215 год: во время мора в Новгороде «поставили скудельницу и наметали ее полну». В 1230 году архиепископ Спиридон поставил вторую скудельницу в Новгороде в яме на Прусской улице.
В убогий дом за Серпуховскими воротами в мае 1606 года сбросили труп убитого Дмитрия Самозванца. Тут грянули необычно сильные морозы, погубившие цветущие сады и посевы, и москвичи, давно подозревавшие Самозванца в чародействе, приписали холода его зловредному влиянию. Труп был вынут из убогого дома и сожжен на Котлах (сейчас на этом месте находится станция метро «Нагорная»).
В 1771 году Екатерина II, побывав в одном из убогих домов, издала указ об их запрещении. Но в провинциальных городах «заложных» покойников еще долго хоронили именно так8.
Если «заложные» покойники, особенно утопленники и опойцы, обладают способностью вызывать засуху, заморозки и вообще непогоду, то можно найти способ ублаготворить их. К примеру, считалось, что утопленник или умерший от пьянства сильно страдает от жажды и потому выпивает всю влагу из почвы там, где похоронен, от чего и возникает засуха. Значит, чтобы прекратить или предотвратить засуху, нужно «напоить» такого мертвеца — облить его могилу сверху или, раскопав ее, наполнить водой. В сильную засуху так поступали вплоть до конца XIX века, а в Полесье обычай дожил до наших дней.
В засуху старые бабы ходили на кладбище, обливали" водой могилки, где утопленник или висельник. И дождь потом пойдет.
Во время засухи льют воду на могилку утопленника, чтобы пошел дождь. И чужие могут лить, и родственники. Говорили: «На тебе воды, чтобы шел дождь!»
Когда засуха, поливают могилу утопленника, чтобы воду забрал. Он воду с собой забрал, когда утопился. Собирались группой пять-шесть женщин, идут и льют на могилу и около могилы, приговаривая: «Петро или Иван, отдай воду, отдай воду, отдай воду!» Его жена рядом плачет, голосит: «Сам умер, да людям горя наделал, забрал водицу! Теперь в воде лежишь, на тебя воду льют». Так она голосит три раза. А женщины вокруг кричат: «Отдай воду, чтобы в воде не лежал!»
Устраивать обычные поминки по самоубийцам и упоминать их в заупокойной молитве считалось грехом, поскольку душа самоубийцы погибла навеки и такая молитва не только не умилостивит Бога, а, напротив, прогневит Его. Однако все же раз в год самоубийц поминали: насыпали на перекрестках крупу для птиц или раздавали милостыню нищим поминальной едой — блинами, пирогами, крашеными яйцами. У русских поминовение самоубийц и других «нечистых» покойников приурочивалось обычно к Семику, у украинцев и белорусов — к Троице, а на Русском Севере — ко дню Сорока мучеников (22 марта ст. ст.). В эти дни в одних областях было принято приходить на их могилы и разбивать яйцо им в жертву. В других — родственники давали деньги на литье колокола, полагая, что колокол вызвонит несчастному милость у Бога.
Среди ходячих покойников есть и такие, которые не знают успокоения, потому что на земле их что-то «держит»: нераскаянный грех, невыполненное обещание, незаконченное дело, невозвращенный долг или неизбытая вина. Эти несчастные возвращаются по ночам домой, бродят по комнатам, передвигают мебель, гремят посудой, пытаясь выполнить то, что не дает им покоя на «том» свете. Украинцы называют их покутниками (от украинского глагола покутувати — «искупать грех, каяться»). Они не стремятся причинить вред людям или напугать их, зато часто обращаются к живым с просьбой выполнить за них незаконченное дело. Так человек, который при жизни не расплатился с соседом за купленного у него коня, каждую ночь приходит домой и ищет деньги. Священник, умерший, не исполнив всех заказанных ему треб, пытается по ночам служить в пустой церкви. А если умерла мать грудного ребенка, то она по ночам приходит покормить его, покачать его колыбель.
Умерла жена у мужика. Осталось трое детей. Вот ночуют в хате. Слышат — кто-то есть в хате. Он спит, видит — жена печь топит, варит, детей купает. А человек видит и боится вставать. Как петух запел — куда все делось?! И каждую ночь ходит, ходит и все. Что делать? Пошел он к знахарке. Она и говорит: «Возьми сруби осину и сделай кол, снеси на могилу и забей в землю. Это же нехорошо, что мертвая приходит». Он так сделал, и жена перестала приходить.
Чтобы прекратить посещения такого покойника, необходимо выяснить, какая причина заставляет его ходить. Сам он не может первым заговорить с живым человеком, и человек, заметив покутника, должен обратиться к нему со словами: «Всякое дыхание да хвалит Господа!» «И я хвалю!» — ответит он. После этого можно спросить, что именно не дает ему покоя. Узнав причину его мытарств, нужно приложить все усилия, чтобы устранить ее, — тогда умерший успокоится и больше не будет возвращаться. Вдова человека, не выплатившего деньги за коня, нашла их там, где указал ей умерший муж, и отдала соседу. Новый священник взял все неисполненные требы своего предшественника на себя. Родственники умершего вора возвратили украденное владельцу. После этого все эти покойники получили успокоение и перестали возвращаться.
Души «нечистых» покойников не только бродят по свету, возвращаются домой, являются во сне или наяву родственникам, пугают людей и преследуют их. Главная опасность таких покойников в том, что они пополняют ряды нечистой силы. О мифологических персонажах, происхождение которых в восточнославянской мифологии связывается с «заложными» покойниками, и пойдет речь в этой главе.
Упырь
Упырь — «заложный» покойник, чаще всего умерший колдун, он встает по ночам из могилы и поедает людей или высасывает из них кровь. Упырь нападает и на скотину, наносит ущерб хозяйству. Упоминания об упырях встречаются в древнерусских источниках начиная с XIV века, но в них сообщается лишь о жертвах («требах»), которые приносили язычники «упырям и берегиням». Наиболее сильна вера в упырей на Украине, на Русском Севере поверьев об упырях гораздо меньше. Украинцы верили и в живых упырей — тех, чья душа могла временно покидать тело и вредить людям. Такие упыри прячут душу под камень и, пока она там, не могут умереть. Верили и в то, что живой упырь носит на плечах мертвого, потому что тот не может самостоятельно ходить по земле и, значит, без живого не опасен. Восточнославянские поверья об упырях во многом напоминают общеевропейские представления о вампирах, но и отличаются от них рядом существенных признаков9.
Значение слова упырь неясно. Некоторые считают, что оно означает «раздутый» (от крови жертв), другие полагают, что древняя форма этого слова значит «не преданный огню».
Чаще всего упырь является в облике конкретного умершего, одет он в ту же одежду, в какой был похоронен. Его можно распознать по наличию хвоста, а по некоторым верованиям, — по наросту под коленкой, скрывающему отверстие, через которое вылетает душа. Из могилы упыри могут выходить не только в человеческом облике, но и в виде кошки, или летучей мыши, или каком-либо ином. У упыря красные глаза и яркий румянец на лице. Упырь лежит в могиле лицом вниз или на боку и даже иногда курит трубку. Дни он коротает в могиле, а по ночам вылезает оттуда и наведывается в свой дом, а также в дома соседей и знакомых. Бесчинствует упырь, как правило, в пределах родного села, в крайнем случае — нескольких окрестных, потому что на рассвете он должен возвращаться в могилу.
Явившись ночью в дом, упырь приникает к груди своей жертвы и выпивает из сердца кровь. Считается, что язык у него острый, как жало змеи. Особенно опасны упыри для младенцев и молодоженов. В народной традиции, преимущественно в украинской, широко известна быличка о прохожем (чаще всего солдате или горшечнике), который встречается с упырем.
Ехал гончар с горшками и заночевал на поляне, где был похоронен «заложный» покойник.
В полночь земля расступилась, и из нее показался гроб. Из открывшегося гроба вылез мертвец и направился в сторону ближайшего села. Увидел это гончар и забрал крышку гроба, положил ее на телегу, начертил вокруг телеги на земле круг и сам залез на телегу. Вот прокричали первые петухи, возвратился мертвец, хотел лечь в гроб, видит — а крышки нет. Подошел он к кругу, которым обчертился гончар, и просит:
— Дорогой мой человек, отдай крышку! — Отнять-то крышку он не мог, потому что не смел переступить через начерченный круг.
Гончар ему в ответ:
— Не отдам, пока не скажешь, где ты был ночью и что делал.
Тот сначала замялся, а потом говорит:
— Я мертвец, а при жизни был колдуном. А ходил я в ближайшее село, где вчера играли свадьбу, и погубил молодых. Скорей же давай мне крышку, а то мне пора возвращаться назад.
Гончар не отдал мертвецу крышку, пока не выведал у него, что молодых еще можно спасти, если отрезать от гроба упыря четыре кусочка обивки, поджечь их и этим дымом обкурить несчастных. Тогда гончар отдал упырю крышку, а сам обрезал с четырех углов его гроба по кусочку обивки. Гроб закрылся и опустился в землю, и та вновь сошлась, как будто бы ничего и не было.
Гончар рано утром запряг волов и поехал в село. Видит: около одного дома полным-полно народа и все плачут.
— Что тут случилось? — спрашивает гончар.
Ему рассказали, что накануне была свадьба, а после молодые как уснули, так их не могут разбудить. Гончар рассказал обо всем опечаленным родителям, обкурил умерших молодоженов дымом от гроба, и они ожили. Узнав об упыре, жители села пошли к его могиле и забили в нее осиновый кол, чтобы он больше никогда не вредил им.
Другая быличка рассказывает о двух друзьях (или двух кумовьях), один из которых стал упырем.
В одном селе жили два кума, и один из них был колдуном. Вот тот, кто был колдуном, умер, его похоронили, а через некоторое время его кум решил сходить к нему на могилу, проведать. Отыскал он могилу умершего кума, видит — в ней отверстие. Он туда крикнул:
— Здорово, кум!
— Здорово! - откликнулся тот.
Стали они через эту дыру переговариваться. Между тем наступили сумерки, стемнело. Вылез из могилы умерший колдун и предложил своему куму пойти вместе в деревню. Долго ходили они по деревне, отыскивая хату, в которой окна и двери не были бы осенены крестным знамением (в такую хату нечистая сила проникнуть не может). Наконец, нашли одну хату, где окна не были закрещены, и вошли туда. Хозяева уже спали. Вошли они в кладовую, нашли хлеба, еды, сели и поужинали, а когда вышли из хаты, умерший колдун сказал своему товарищу:
— Мы с тобой лампу забыли погасить. Побудь тут. Я вернусь, погашу.
Мертвец вернулся в хату, а живой стал под окном подсматривать. Видит: наклонился колдун к грудному ребенку, который спал в люльке, и принялся сосать кровь. Потом вышел из хаты и говорит:
— А теперь проводи меня до кладбища. Мне пора назад.
Делать нечего — пришлось живому вместе с мертвым на кладбище идти. Подошли к могиле, мертвый и говорит:
— Идем вместе со мной в могилу, мне веселее будет. — И схватил своего кума за полу.
Но тот уже был начеку, вытащил нож и отрезал полу. В это время запели петухи, и мертвый колдун скрылся в могиле. Живой кум побежал в деревню, рассказал все, что с ним случилось. Когда разрыли могилу, оказалось, что мертвец лежит там лицом вниз. Тогда ему вбили в затылок осиновый кол. Когда вбивали кол, упырь проговорил: «Эх, кум, кум! Не дал ты мне на свете пожить!»
Часто рассказывают и быличку о женихе-мертвеце10:
Дружили парень с девушкой. У нее родители были богатые, а у него бедные. Ее родители не соглашались выдать за него замуж. Он уехал и умер где-то на чужбине, от нее это скрывали, и она продолжала его ждать.
Вот как-то ночью у окна девушки остановились сани, а из них вышел ее любимый.
— Собирайся, — говорит, — я увезу тебя отсюда, и мы обвенчаемся.
Она шубу накинула, вещи в узелок связала и выскочила за ворота. Посадил ее парень в сани, и они помчались. Темно, только месяц светит. Парень говорит:
— Месяц светит, покойник едет. Ты его не боишься?
Она отвечает:
— Я с тобой ничего не боюсь!
Дальше едут. Он опять говорит:
— Месяц светит, покойник едет. Ты его не боишься?
И она опять:
— Я с тобой ничего не боюсь. — А самой жутко стало. У нее в узелке Библия была, она ее из узелка потихоньку вытащила и за пазуху спрятала.
В третий раз он ей говорит:
— Месяц светит, покойник едет. Ты его не боишься?
— Я с тобой ничего не боюсь!
Тут кони остановились, и увидела девушка, что приехали они на кладбище, а перед ней раскрытая могила.
— Вот наш дом, — сказал жених, — полезай туда.
Тут девушка сообразила, что ее жених — мертвец и что надо время тянуть до первых петухов.
— Полезай ты первым, а я буду вещи тебе подавать!
Развязала она узелок и стала подавать по одной вещи — юбку, кофту, чулки, бусы. А когда подавать стало нечего, она накрыла могилу шубой, сверху Библию положила и побежала. Добежала до часовни, двери, окна перекрестила и просидела там до рассвета, а потом пошла домой.
Впрочем, не всегда эти былички кончаются благополучно. Иногда покойнику все же удается затащить девушку в могилу или она умирает от страха.
Немало быличек рассказывает о том, как ходячие покойники приходят из могилы к своим женам. В народе верили, что от мертвого мужа женщина может даже родить ребенка, но этот ребенок будет уродом и тут же после рождения умрет либо исчезнет, например, разольется смолой. Или же беременность будет длиться неестественно долго (например, три года) и кончится ничем (в одной из быличек у женщины живот оказался набит песком), а то и приведет к смерти женщины. От посещений мертвого мужа женщина чахнет, слабеет, заболевает и умирает, если вовремя не принять мер.
Прежде всего известно, что самые опасные покойники — те, кто умер молодым, «до срока», в результате несчастного случая или насильственной смертью. По таким умершим нельзя чересчур сильно плакать (особенно жене) после того, как гроб опустят в могилу, потому что это беспокоит мертвеца на «том» свете и он может захотеть вернуться.
Жили молодые парень и девушка и поженились. И вскоре убило его в лесу. Осталась она без мужа с двумя малыми детьми. Так голосила по мужу, так плакала, что он «присох» и стал к ней ходить. Муж ей сказал, что он все будет делать по хозяйству. Он ночью все делал. Соседка увидела, что он «ходит». Ночью он все сделает, утром встанут — у нее все дела по хозяйству переделаны. Она так ослабела от его посещений, что не могла уже и ходить. Она забеременела от него и родила хлопчика — как мертвого, холодного. Тогда позвали священника, он посвятил в хате, и в тот же час ребенок, рожденный от мертвого мужа, умер.
Самостоятельно женщина не сможет избавиться от посещений «присохшего» к ней покойника, она обязательно должна рассказать об этом любому постороннему человеку — матери, свекрови, священнику, соседке. Только посторонний человек способен правильно понять, что происходит, и дать женщине совет, как спастись. Для этого используется ряд приемов, построенных на одном принципе — удивить опасного пришельца чем-то необычным, из ряда вон выходящим, невозможным в нормальной человеческой жизни.
У женщины умер муж. Так она по нему плакала, горевала, что он стал ходить к ней по ночам. Соседи замечают, что что-то неладное с женщиной происходит — высохла, пожелтела вся. Одна старая бабка догадалась, в чем дело, и говорит этой женщине:
— Что же, твой Степан к тебе приходит?
— Приходит.
— Это же мертвец — он тебя рано или поздно задушит. Ты должна от него избавиться. Одень своих детей — мальчика и девочку — в свадебные одежды и оденься в них сама. Когда твой Степан придет ночью и спросит, что происходит, ты должна ему ответить: «Я собираюсь на свадьбу — брат женится на сестре». «Но разве может быть такое, чтобы брат женился на сестре?» — спросит покойник. А ты ему ответь: «А разве может быть такое, чтобы мертвый к живой ходил?»
Вот наступила ночь. Женщина достала свое венчальное платье, оделась, одела сына и дочь, как ей сказала бабка, а сама сидит ждет. Вот загрохотало в сенях, входит ее Степан.
— Куда это ты собралась?
— А тут недалеко, к соседям — у них брат женится на сестре.
— Да разве может быть такое, чтобы брат женился на сестре?
— А разве может быть такое, чтобы мертвый к живой ходил?
Тут покойник ударил ладонью по столу, так, что в доме все задрожало:
— Счастлива ты, что догадалась, а то бы я тебя задушил! — Повернулся, вышел во двор, поднялся за ним вихрь, и больше он не возвращался.
Есть и другой способ: сесть на пороге, расчесывать волосы и одновременно жевать зерна конопли. Покойник спросит: «Что ты делаешь?» Надо ответить: «Вшей ем». Покойник на это скажет: «Разве можно вшей есть?» А женщина должна дать уже известный ответ: «А разве можно мертвому к живой ходить?» После этого ходячий мертвец навсегда оставит свою жену в покое.
В упырях видели причину чумы, холеры и других страшных болезней. Полагали, что во время эпидемий упыри по приказу своего «старшего» «подрезают» жизнь людей, то есть не просто вытягивают из них кровь, но ухитряются поражать сердце и другие важные органы, что приводит к быстрой кончине жертвы. Еще в XVIII— XIX веках на Украине во время эпидемий людей, которых считали упырями, сжигали на кострах. В последний раз сожгли упыря во время эпидемии холеры 1873 года".
Поверья об упырях дают немало советов о том, как их обезвреживать. Трупу рекомендуется завязывать глаза, забивать рот песком, подрезать под коленками жилы и подкладывать туда щетину — считалось, что тогда он не сможет выходить из могилы. Для этой же цели гроб с телом упыря трижды обносили вокруг села.
Действенным средством против хождения покойников считается также обсыпать могилу диким маком или просом, либо сеять мак во время похорон по дороге от дома до кладбища — покойник не сможет вернуться, пока не соберет всех зерен.
Однако надежнее всего вбить упырю в тело или в могилу осиновый кол. Или же могилу раскопать, отрубить умершему голову и положить ее между ног лицом вниз. Очень часто трупы упырей сжигали или перезахоранивали.
Русалки
Русалками становятся женщины, умершие неестественной или преждевременной смертью, чаще всего — утонувшие или умершие до брака девушки, а также проклятые, мертворожденные или умершие некрещеными дети. Русалкой может стать и мужчина, если он умер во время Русальной недели (обычно так называли неделю, следующую за праздником Троицы, реже — предшествующую ему)12. Вот как объясняют, кто такие русалки, в Полесье:
Как утонет девушка, то уже русалка. Выходит в жите красоваться перед Купалой.
Русалка — это девушка, которая утопится от любви. То большой грех был, на кладбище не хоронили, только за кладбищем. Она на Русальной неделе и превращается в русалку, чтобы любимого увидеть.
Раньше, говорят, русалки были. Умер некрещеный ребенок — русалкой становится. На Русальной неделе как люди жнут жито, так они качаются на березе и говорят: «Меня мама породила, некрещену положила».
Кто родится или умрет на Русальной неделе, тот русалкой будет, вроде покойник это — хоть девушка, хоть мужчина, хоть старый, хоть малый.
На Русальной неделе некрещеный ребенок умрет — это, считается, русалка из него будет.
Если девушка свадьбу не сыграла и умрет... обрученная умрет, то русалка будет.
Только молодые, невенчаные, как умрут на Русальной неделе, парень или девушка, то делаются русалками. Когда их хоронят, то не плачут, что умерла, а плачут, что будет ходить всю жизнь русалкой. Уже ее душа будет на этом свете ходить. Выйдут и будут ходить, как живые. И хлопцы были русалки, если хлопец невенчаный. Так и раньше говорили: душа у них уже не будет в земле, а будет ходить по свету.
А вот как думают на Русском Севере.
У нас говорят, что русалки — это девушки, умершие перед самой свадьбой. Вот они и томятся всю жизнь и людям мешают.
Русалки в реках и сейчас есть. В русалку обращается, говорят, проклятый человек. Проклинать ребенка нельзя, а то умрет, русалкой будет.
В науке нет единого мнения о том, что означает слово русалка. В настоящее время принято считать, что оно восходит к названию античного праздника роз rosalia, посвященного душам умерших13. Однако сам образ русалки, безусловно, исконно славянский и сложился в глубокой древности. Слово русалка не собственно народное и не единственное название этого персонажа, в некоторых местностях оно вовсе не известно. В северорусских деревнях русалок называют шутовками (от шут — «черт»), чертовками, водянихами, на Украине — лоскотовками, лоскотухами (от украинского глагола лоскотать — «щекотать») или мавками14. Белорусы часто называют русалок водяницами, купалками и казытками (они «казычут», т.е. щекочут людей).
Как же выглядят русалки? В русской литературе XIX века не без влияния Н.В. Гоголя сложился образ молодой и прекрасной девушки в белом, с длинными распущенными волосами. Так описывают русалок многие поверья, особенно в тех местностях, где считают, что русалками становятся умершие молодые девушки. В Полесье, например, в русалок верят до сих пор и считают, что русалки — это молодые красавицы с длинными волосами, на которых они носят сплетенные из трав и цветов венки. Волосы у них русые или зеленые, словно речная осока.
Русалки — в белых сорочках, косы распущены. Если хлопец умирает, тоже будет русалкой — в белом мужчина. Русалки в жите танцуют, свои песни поют, кричат по-своему. Русалки ходят табуном.
Русалка сидит на камне, волосы расчесывает. Такие белые, длинные волосы с зеленоватым оттенком.
Среди дня русалки ходили по житу. Моя мама их видела. Говорит: «Прихожу в жито, вижу: поют девочки в белых веночках и белых платьицах. Поют: «Меня мама породила, на камушек посадила». Русалки — это некрещеные девочки, что так умирают.
Русалка — это девушка, умершая до свадьбы. У нас говорили, что будет ходить в той одежде, в какой ее похоронят. У меня сестра шла через поле с бабушкой, там межа была, стежка среди поля, бабушка вперед пошла, а сестра шла, цветы рвала. Глянула — а в жите идет девушка. В веночке, как убирают умершую девушку, когда в гроб кладут — в веночке, вешают рушник на руку, в фартуке. Волосы распущенные, из-под венка ленты висят. И фартук, и юбка — как хоронят. Сестра закричала: «Бабушка, посмотри, какая девушка!» И тут же жито сомкнулось, и никого не стало.
Те русалки — в белом они. Сорочки такие белые, а рукава всякими цветами расшиты. И венки они плетут и на воду кидают.
В поверьях и быличках русалки выглядят как обычные люди, никаких рыбьих хвостов у них нет. Полуженщины-полурыбы, о которых слагают легенды в Западной Европе, у восточных славян назывались фараонами, и о них мы рассказали выше. У русалок неподвижные или закрытые, как у мертвеца, глаза, холодные руки, бледное лицо, почти прозрачное тело, белые одежды (белый цвет в Древней Руси был цветом траура), распущенные волосы (с распущенными волосами хоронили незамужних девушек). Весь облик их свидетельствует о том, что они принадлежат к иному миру. Вот как описывали русалок в XIX— XX веках:
Девушки ходят в белом во всем, косы распустят длинные, лица не видно, руки холодные, сама длинная, высокая.
Лес шумит-гремит, шум идет — русалки ходят, высокие, как деревья, венки, рубахи на них.
Русалка — совсем как женщина, только в лице румянца нет, да руки тощие и холодные, волосы очень длинные, груди большущие.
Русалка — это смерть такая. Косы распущенные, в белом платье. Это дух выходит человеческий, потом в землю идет.
Русалкам погребения не делали, зароют — и все. И вот ходит душа бесприкаянная. Русалки ходили по полю, когда солнце сядет, и домой приходили на печку. Это мертвые души ходят.
Русалки в жите, в жите качались. Белые. Такие, как человек. Я сама видела даже. Ну вот жито. И она, как человек, такая голая, и только так вот жито качается. Маленькая, а волосы распущены, только белые. Голая, и руки долгие, пальцы долгие.
Однако в народной традиции встречается и совсем иной облик русалки — страшной, безобразной, косматой, заросшей шерстью, горбатой, с большим брюхом и острыми когтями. Ее внешность подчеркивает принадлежность к нечистой силе. Очень часто народная молва наделяет русалок длинными обвислыми грудями, иногда даже железными, которыми они насмерть забивают людей. В некоторых местах Полесья полагают, что русалки «с железными титьками, голые, косматые»; «русалка — вроде женщина старая, старуха, такое оборванное все на ней, сама старая, страшная, а титька железная. Вроде убивает титькою большой». Еще говорят, будто русалки прячутся в жите со ступой и пестом, кнутом, кочергой или вальком и убивают ими людей либо толкут их в своей железной ступе.
Пока жито стоит, дети ходили в жито, когда цветут васильки. Ну и плутают там. Старшие их пугали: «Там русалка с батогом, да побьет батогом». Говорят, у нее железная ступа и пест. Да возьмет и в железной ступе истолчет.
Иногда русалку представляют вымазанной дегтем или смолой и называют смолянкой.
Как и прочая нечистая сила, русалки склонны к оборотничеству — они могут принять вид коровы, теленка, собаки, зайца, а также птиц (особенно сорок, гусей и лебедей) и небольших зверьков (белок, крыс или лягушек). Могут они обернуться и возом с сеном, и тенью, которая «столбом идет».
Русалки большую часть года проводят в воде — реках, озерах и даже колодцах. Чтобы маленькие дети не подходили к колодцу, их пугали: «Не ходи к колодцу, а то тебя русалка затащит». На дне водоемов у них есть жилища. По одним сведениям, это что-то вроде птичьих гнезд, по другим — красивые хрустальные дворцы или же чертоги, построенные из морских раковин и драгоценных камней. Русалок часто можно встретить у воды — они любят сидеть на плотах, прибрежных камнях, расчесывают костяными или железными гребнями волосы, моются и умываются, но, чуть завидев человека, ныряют в воду. Многие видели, как русалки стирают белье, колотят его вальком, точь-в-точь как деревенские бабы, а затем расстилают сушиться возле источников. Любят они сидеть на вертящихся колесах водяных мельниц и с криком и шумом ныряют оттуда в воду.
На Купалу до захода солнца, говорят, купаются русалки. Дождик идет такой дробненький, и солнце светит. Это, говорят, русалки купаются.
На Купалу русалки в речке купаются, одежду развешивают на ветках. Если они не успеют искупаться до захода солнца, то их одежда остается на ветках.
Русалку-то видывали, говорят. Обязательно на камне посреди реки, и волосы чешет, да приговаривает: «Год от году хуже», — сама себе толковала. Или вот купаться идешь, она и высунется по пояс. Утонула вот у попа девочка, ну идешь, а она на мосту сидит, волосы чешет.
В омуте, говорят, была русалка. Волосы долгие. Вылезает, на камень садится и волосы расчесывает.
На мельнице отец был. Мельница работала, вдруг остановилась. Открыли дверь в колесницу (место, где находится мельничное колесо. —Авт.) — сидит красавица, коса распущена, в воде ноги моет. Они испугались, выбежали. А она им говорит: «Чего испугались? Вот вымоюсь и уйду». Вытащила ноги, ушла, и мельница заработала.
На Русальной неделе (по другим поверьям — в Семик) русалки выходят из воды и перебираются на землю — в поля и леса. Они появляются на земле во время цветения ржи или конопли и, пока эти растения не процветут, живут в них.
Когда жито в колос соберется, русалки ходили по житу. На Русальной неделе в жито пойдешь — наткнешься на русалку.
Можно увидеть в двенадцать часов дня русалку. Когда жито цветет — в это время их гулянка, гудят, пищат, кричат.
На Троицу русалки выходят. Русалки встают в четверг перед Троицей. После обеда в четверг уже встают русалки.
На Троицкой неделе русалок видели. На этой неделе нельзя купаться и по житу гулять.
С четверга перед Троицкой неделей до следующего четверга целую неделю уже русалки ходят. В это время нельзя купаться и стирать, чтобы не было утопленников в семье.
Что же делают русалки в полях и лугах? Об этом в народе говорят по-разному. Одни думают, что они вытаптывают и мнут посевы, высушивают их, объедают зерна, насылают на поля ливни и град. Другие, напротив, считают, что русалки стерегут жито во время его цветения, следят, чтобы никто не ломал колосьев, а их танцы в жите способствуют хорошему урожаю. По некоторым поверьям, там, где бегали русалки, трава растет гуще и зеленее, хлеб родится обильнее.
Русалки на Троицкой неделе переходят не только на поля, но и в леса и поселяются на деревьях, предпочитая дубы и березы. Они плетут венки, качаются на ветвях, водят хороводы. Хороводы — самое любимое развлечение русалок, и там, где они танцевали, видны круги вытоптанной и пожелтелой травы, а то она и вовсе перестает расти. Еще они любят качаться на деревьях. Одни былички говорят, что они просто раскачиваются на гибких ветвях, а другие — что они мастерят качели и заманивают молодых мужчин покачаться с ними, чтобы погубить их. На Русальной неделе русалок можно встретить также на «нечистых» пространствах — на межах, на перекрестках дорог, мостах, в болотах.
То, что русалки появляются на Троицу, когда все цветет, и вообще их привязанность к растениям — отголоски древних представлений о том, что растения, особенно деревья, связывают «тот» и этот миры и в них могут воплощаться души умерших. Вот откуда берет начало обычай на Троицу рвать травы, ветки березы и липы и приносить их в дом, а также завивать на березах венки и оставлять их на все троицкие праздники. Находящиеся в это время на земле души умерших и, в том числе русалки, будто бы отдыхают на сорванных ветках и венках. Березовые ветки, которые на Троицу приносили в дом, назывались май. В Полесье еще совсем недавно ветки несли в дом, чтобы «на них колыхались русалки ... Русалка приходит и целую ночь и на другой день до обеда качается на этих ветках».
В Духовую субботу (перед Троицей) май — ветки берез — ставили. Березы рвали, двор обсаживали. На ворота ставили — русалка будет на мае колыхаться. В Духовую субботу приносят, ставят всюду, на окна поставят. Явор стелют на пол. До заговенья перед Петровским постом висит. А потом убирают, чтобы не было. А то как не уберешь, так остается один умерший родич и плачет — его оставляют стеречь май. После Троицы еще умершие родичи на земле находятся. Русалки ходят после Троицы до самых заговин. И тут же родичи умершие ходят до самых заговин. А через неделю заговины. И потом убирать ветки надо, а то родитель один остается. Все пойдут, а его оставляют май стеречь.
В западных областях России венок на березе оставляли завитым всю Троицкую (т.е. Русальную) неделю, «в продолжение которой к нему не подходят, боясь, чтобы русалки, качающиеся тогда на завитом венке, не защекотали подходящего... Спустя неделю, именно в первое воскресенье Духова дня, русалки оставляют венок: кончилась пора их наслаждений, и девки отправляются развивать венок...»15.
Русалки хлопают в ладоши, поют песни, хохочут, стонут и кричат. Белорусы уверены, что русалки кричат: «Гу-гу! Гутата-гуляля!», «Ре-ли, рели! Гутыньки!», украинцы полагают, что русалки мяукают кошкой или выкрикивают «ку-ку!». В песнях русалки жалуются на свою горькую долю:
Бух! Бух!
Соломенный дух!
Меня мати породила,
Некрещену положила...
Встреча с русалками опасна и почти всегда приводит человека к гибели. Русалки губят людей самыми разными способами. Чаще всего они нападают и замучивают до смерти: щиплют, кусают, душат, щекочут своими большими грудями, пока жертва не умрет от смеха. Щекотать людей до смерти — излюбленный способ русалок, так считают везде, и только в северорусских деревнях думают по-другому. Вот что рассказывают в Полесье.
Русалки человека поймали и защекотали бы, но у него хлеб был с собой за пазухой (а хлеб — очень сильный оберег), так они его оставили, не тронули — так и жив остался. По житу боялись ходить, там показывались русалки — могли защекотать насмерть.
Русалки в жите ходят. Бывало, дети в жите прячутся, а мать им говорит: «Не ходи в жито, а то русалка изловит. Возьмет, косы распустит и замотает тебя этими косами». Когда жито цветет, так и она красуется возле жита.
Те, кого защекотали русалки, сами становятся русалками.
Вот парни и девушки на Троицу гуляли, вдруг видят — идут толпой русалки. Как увидели русалок, все бросились бежать, так все русалок боялись. Все убежали, а одна девушка не убежала, и русалки ее защекотали. Утром рано люди на пастбище коров выгоняют, видят — она сидит, желтая, уже неживая. Ну, мать забрала ее в хату, а знает, что она уже русалка, поэтому ее не хоронили, а целый год она была в хате. В хате она при людях не ела. При семье ничего не ела, а как только все выходят, ей поставят еду — кашу там наварят или борщ, чтобы пар шел, то она вставала и ловила ртом этот пар. Наестся, наестся пару и назад к себе за печку, там она и сидит. И так целый год. А уже на следующую Троицу, год прошел, она в ладоши захлопала и говорит: «Наши, наши идут!» Встала и пошла с русалками.
Русалки любят топить купающихся и затягивать в воду женщин, стирающих на берегу.
Русалка в воде. Вот у нас на горке есть в реке родник. Вот в этом роднике две девушки потонули и парень. А русалки выйдут среди ночи, волосы чешут, у них волосы до пояса, черные. Я вот не видела, а старые-то люди видели. Две девки потонули — русалка увела их в воду. Русалка-то сидит, да боязно.
Вот у одной женщины утонул сын. Он и плавал-то неплохо и вдруг утонул. А было летом, конечно. А потом уже много времени прошло, пошла мать стирать на реку и видит — сидит на камне девушка красивая да голая, волосы черные, длинные. Она их чешет. Женщина как увидела ее, сильно испугалась. Стоит, не дышит. Ведь эта русалка как посмотрит на кого, так человек застынет и будет так долго неподвижно стоять. Вдруг русалка повертывается и говорит: «Твоему сыну хорошо. Иди домой и не ходи больше сюда». И в воду прыгнула, а гребень оставила на камне. Женщина тогда опомнилась, бросилась домой, молилась долго. А сына тело так и не нашли.
Особенно неравнодушны русалки к молодым парням, они выкрикивают мужские имена, заманивают парней к себе в воду или приглашают покачаться вместе на ветках деревьев или качелях.
В славянских поверьях о русалках то и дело упоминается прядение, пряжа, нитки, полотно, русалки ходят голые, без обуви и без платков на голове, и потому необходимо дать им одежду или кусок полотна и ниток, чтобы они могли бы сшить себе что-нибудь. На Троицкие праздники для русалок вывешивали где-нибудь вблизи дома одежду или полотно. Особенно тщательно соблюдали этот обычай в семьях, у кого в роду были «русалки», то есть дочери, умершие до замужества, на Русальной неделе или утонувшие, или умершие до крещения дети. Такие семьи в течение всех праздников не забывали вывешивать на ночь на изгородь юбки, кофты, платки, полотенца. В народе верили, что русалки наряжаются в эту одежду и гуляют в ней.
У кого девочки умирали маленькие, эти девочки всегда гуляют на Троицу. В четверг после Троицы. Тогда выносят одежду, вешают где-нибудь на дворе. На ночь вешают. Эти русалочки будут по житу гулять и эту одежду наденут. Моя мать выносила, бывало, на грушу повесит. «Это, — говорила, — мои девочки придут, да оденутся и пойдут по житу гулять».
Вот у нас в Петров пост, в первый день Петрова поста, говорят, что русалки гуляют по житу. Вот одежду вешали на забор, говорят, русалки придут в мокром и переоденутся в эту одежду. Русалочки гуляют. У соседки умерла девятилетняя внучка, так для нее развешивали одежду. Утром соседка пришла на кладбище и плакала: «Галя, Галя, ты же не пришла. Я тебе платьице вешала, а ты не пришла, ты мокрая». Так внучка ей под утро приснилась в том самом платьице рябеньком.
Когда жито цветет, тогда русалки ходят. Вот померла у одних девушка, она уже приходит и просит кого-нибудь из женщин в семье: «Дай же мне свою юбку, у меня нет такой». Вот одна дала — повесила во дворе. В первую ночь встали — нет юбки, а во вторую ночь посмотрели — эта юбка на пороге лежит. Если умерла девушка у кого, то та мать уже одежду вешает ночью, из-за того, что ее дочка умерла. Когда жито цветет, тогда во дворе одежду вешают, платок повесят. Это, говорят, русалки одевают и гуляют в ночи.
На юге России холсты на рубашки для русалок развешивали по лесам и прибрежным кустарникам. В песнях, которые раньше пели на Троицкую неделю, рассказывается, как русалки просят у людей одежду:
Сидела русалка на белой березе,
Просила русалка у девочек сорочки:
«Девочки-сестрички, дайте мне сорочки,
Хоть не беленькой,
Лишь бы тоненькой».
Есть немало рассказов и быличек о том, как русалка просила у встретившейся женщины сорочку, юбку или кусок полотна, например, для того чтобы прикрыть ими своего нагого ребенка. В народе верили, что при встрече с русалкой, чтобы она не тронула, от нее можно откупиться, бросив в ее сторону платок, фартук или даже рукав от платья оторвать, если нет ничего другого.
Пошла женщина в лес за ягодами. Видит — на суку березы люлька висит, сделанная из куска коры. Подошла женщина поближе — а в люльке голый ребенок плачет. Женщине стало жалко ребенка, хоть и поняла она, что это не человеческое дитя. Сняла она с себя фартук и прикрыла им ребенка. Прикрыла, укачала ребенка и пошла себе домой. На выходе из леса слышит она: «Эй, постой!» Оглянулась — а ее догоняет какая-то женщина с длинными распущенными волосами. Это была русалка. Испугалась женщина, однако остановилась. Русалка же дотронулась до рук женщины и сказала: «Ты пожалела моего ребенка, за это я даю тебе спор в руки». С тех пор у женщины вся работа стала спориться, пришла к ней ловкость да удача во всем.
По другим версиям той же былички, русалка наградила жалостливую женщину урожаем льна, нескончаемым рулоном полотна, способностью хорошо прясть или еще чем-нибудь в этом роде. А вот тех, кто обругает ее ребенка, назовет его «гадким», русалка сурово наказывает, а то и убивает. Крестьянина, который хотел убить найденных им в лесу детей русалки, тут же скорчило.
Чтобы смастерить себе хоть какую-то одежду, русалки пытаются прясть пряжу, оставленную хозяйками без благословения. Но это получается у них плохо — не столько напрядут, сколько обмусолят и обслюнявят волокно. Поэтому в период пребывания русалок на земле запрещалось ткать, шить, сновать и прясть, иначе по ночам в хату повадится приходить русалка. Полесская быличка рассказывает, как на Русальной неделе в одном доме поселилась русалка и все время пряла, а когда пришло ей время уходить, она поднялась и пошла, а напряденные клубки покатились вслед за нею. Впрочем, говорят, будто русалки не столько прядут сами, сколько воруют напряденное у тех крестьянок, которые ложатся спать без молитвы. Краденую пряжу они разматывают, сидя на сучьях деревьев. Крадут они и холсты, разостланные на солнце для отбеливания, поэтому на Русальной неделе не белят полотно, а то его утащат русалки. По той же причине в это время стараются не стирать и не развешивать белье во дворе, придет, говорят, русалка и ножками его напачкает.
Представления о связи русалки с прядением сближают этот мифологический персонаж с Древней Мокошью и ее поздней христианской «заместительницей» Параскевой Пятницей.
Обычно говорят, что русалок можно видеть только на Русальной неделе, в остальное время они невидимы для человека. Кончатся Троицкие праздники, и русалки снова уходят в воду, в могилы, в землю, на «тот» свет. В последний день перед уходом русалки собираются на большом дубе, веселятся там, поют песни, а затем исчезают.
В этот последний день, который обычно приходился на воскресенье Троицкой недели или понедельник следующей (первый день Петровского поста), русалкам устраивали проводы, выпроваживая их за пределы человеческого мира. В разных местностях это делали по-разному: «палили», «топили», «закапывали», «хоронили», «прогоняли», «провожали».
Делалось это так: в селе выбирали кого-нибудь на роль «русалки» — длинноволосую молодую девушку или старую бабу, которой на спину прикрепляли сделанный из тряпок «горб». Реже «русалкой» становился парень. Все участники обряда, в том числе и сама «русалка», рядились в белые одежды, надевали на головы венки. Иногда свиту «русалки» составляли ряженые парни, они надевали белые рубашки, повязывались платками и вставали на ходули, изображая высоких белых женщин. «Русалку» с головы до ног украшали зелеными ветками, травами и цветами, надевали на нее большой венок из папоротника, причем так, чтобы он закрывал ей лицо. Или же девушке, ряженной русалкой, распускали волосы, но тоже так, чтобы лица не было видно. Поскольку «русалка» ничего не видела, ее в течение всего обряда водили под руки. Образ существа, принадлежащего к потустороннему миру, дополнялся соответствующим одеянием: «русалки» то щеголяли в одних сорочках, то напяливали на себя рваную, безобразную одежду, лица мазали сажей. Кое-где они участвовали в обряде проводов верхом на кочерге или с помелом в руках. А в некоторых деревнях роль русалки выполнял не человек, а сделанное из тряпок и соломы чучело в женской одежде.
Торжественное шествие с ряженой «русалкой» во главе проходило по всему селу и заканчивалось выпроваживанием, удалением «русалки» за околицу. Участники обряда и действиями и словами подчеркивали, что с этого дня русалок на земле больше нет и всюду можно ходить свободно. Во время шествия пели:
Проводили русалочек, проводили,
Чтобы они до нас не ходили,
Да нашего житечка не ломили,
Да наших девочек не ловили.
Или:
Проведу русалок до бору,
В зеленую дуброву,
Русалки чтобы не лоскотали,
Летом не пугали.
В Белоруссии русалок провожали в понедельник после Троицкой недели в лесу, возле разожженных костров. Молодежь выбирала на роль русалки самую красивую девушку, украшала ей голову венком из цветов и трав, затем все вставали по обе стороны от нее и начинали петь. Спев несколько песен, участники обряда вели «русалку» к ручью, где она снимала с себя венок и вешала на дерево. После этого все возвращались назад к кострам и продолжали веселиться.
В других белорусских селах проводы русалки были приурочены ко дню Ивана Купалы. Девушки выходили за околицу и с песнями плели венки. Самый большой венок надевали на голову «русалке». Выбирали также маленькую девочку и называли ее дочерью русалки. Одновременно с этим из соломы делали чучело наподобие человека. После этого «русалка» раздевалась и в одной сорочке вместе с «дочерью» вставала во главе шествия, двигавшегося по направлению к полю. Все пели песню:
Поведу я русалочку до бору,
А сама вернусь до дому,
Поведу я русалочку в темный бор,
А сама вернусь в отцов двор.
В поле участники обряда раскладывали костер, сжигали на нем чучело, а сами танцевали вокруг и пели песни.
В некоторых местах России бытовали и совсем необычные обряды. Например, русалку символизировало чучело в виде коня. Вот как это происходило в конце XIX века.
После обеда молодежь собирается на улице, начинаются песни и пляс. Немного погодя принимаются за русалку, для чего наряжают чучело. К вечеру является и русалка — это конь, сделанный из соломы, на нем сидит мальчик лет 15 ... и смешит народ своими прибаутками; у этого коня ноги заменяют два дюжие парня, закутанные в торпище (грубую рогожу); конь весь увешан разноцветным тряпьем и бубенчиками; за ним валит народ, преимущественно бабы, девки и дети, бьют в тазы и заслоны; не идет он прямо по улице, а мечется в стороны, разгоняет и давит народ ... таким образом вся толпа валит к реке с пением, приплясыванием и хохотом и бросает чучело в воду16.
Бывает, что русалку не провожают, а изгоняют. В воскресенье на Троицкой неделе ряженные русалками девушки бродят по всему селу, то прячась в конопляном поле либо на задворках, то появляясь на улице, пугают и ловят людей, а поймав детей, щекочут и теребят их. В полночь остальные участники обряда вооружаются палками и кнутами и с криками: «Гони русалок!» бросаются на ряженых. «Русалки» убегают со всех ног и спасаются на землях соседнего села, где их уже не преследуют. После этого все возвращаются по домам, приговаривая: «Ну, теперь прогнали русалок!» В некоторых местностях обряд изгнания русалки был приурочен к субботе накануне Троицы. Вечером крестьяне собирались на поляне, пели песни. С наступлением темноты они принимались бегать по полянам с метлами, размахивали ими в воздухе и кричали: «Догоняй, догоняй!» Иные потом уверяли, что видели, как русалки с плачем и воплями убегали из их селения в лес. Затем все шли купаться на реку, поскольку опасность попасть в руки русалкам миновала.
В иных селах русалку изгоняли следующим образом: вечером в воскресенье на Троицкой неделе устраивалось шествие. Впереди в одной рубашке, с распущенными волосами, верхом на кочерге и с помелом в руках ехала «русалка», за ней следом шли женщины и девушки, колотя в печные заслонки. Дети заигрывали с «русалкой», хватались за ее кочергу и приговаривали: «Русалка, русалка, пощекочи меня!» Вся толпа во главе с «русалкой», распевая песни, направлялась к ржаному полю. Подойдя к полю, русалка бросалась в толпу и начинала кого-нибудь щекотать, остальные старались отбить у «русалки» ее жертву, но она набрасывалась на второго, третьего, пока не начиналась всеобщая свалка. Тогда «русалка» выбиралась из толпы и пряталась во ржи. Все возвращались домой, приговаривая: «Теперь мы русалку проводили, можно будет везде смело ходить».
А вот еще один вариант обряда: в понедельник после Троицкой недели молодые парни, нарядившись в рогожи и прихватив кнуты, пряталась возле села во ржи, поджидая, когда за околицу выйдут девушки и бабы. Тогда мужчины, щелкая кнутами, вскакивали из ржи, а женщины, испуганно вскрикивая: «Русалочки, русалочки...», разбегались в разные стороны. Парни бросались за ними вдогонку, стараясь, при случае, стегнуть кого-нибудь из женщин кнутом17.
В народе известна целая система оберегов от русалки. Прежде всего это — выполнение различных запретов, особенно строгих для тех семей, где были утопленницы или умирали молодые девушки. Смысл запретов заключается в том, чтобы не повредить русалкам, не потревожить их, а следовательно, не вызвать их гнева и мщения. На Русальной неделе запрещалось белить или мазать глиной дом или печь, чтобы не замазать глаза русалкам; стирать, чтобы не забрызгать их грязной водой; шить, чтобы не зашить глаза русалкам или не пришить их к одежде. На этот счет в ходу были шутливые приговоры: «Не шей, а то зашьешь русалку, будет пищать тебе в доме целый год»; или: «Не мажь глиной печь, а то русалку замажешь, будет целый год пищать». Чтобы русалки были добры к человеку, полагалось класть им «относы» — жертвы в виде хлеба, соли, блинов, меда, которые оставляли на границах полей, перекрестках дорог, на пнях. «Относами» задабривали русалок и в тех случаях, когда считали их виновными в пропаже скотины. В этом случае необходимо было разорвать пополам новую женскую рубашку, завернуть в нее хлеб с солью, перевязать это красной лентой, отнести на перекресток лесных дорог и сказать:
Прошу вас, русалки,
Мой дар примите,
А скотинку возвратите.
Против русалок используются и универсальные средства, годные против любой нечистой силы — крест, молитва, матерная брань. Считается, что поскольку русалки боятся креста, они всегда стараются напасть на человека сзади. В одной из быличек парень, хотевший увидеть русалок, надел второй крест себе на спину, и русалки не смогли к нему подступиться. Сильнейшим оберегом при нападении русалок служит магический круг, обведенный железным предметом — ножом или серпом. Чтобы уберечься от русалок, полезно иметь при себе что-нибудь острое или колючее, например, булавку или иголку. Пугают русалок и предметы, связанные с огнем и домашним очагом, в частности, кочерга и головня. Избавиться от них, как и от других демонических существ, можно отбиваясь от них наотмашь рукой или вальком.
Чтобы не попасться русалкам, на Русальной неделе запрещалось ходить в лес и на поля, купаться в реках, работать на огороде. А если посетить опасные места было необходимо, следовало подвязывать под мышки полынь, чеснок, хрен, потому что русалки боятся этих растений и никогда не приблизятся к тому, от кого исходит их запах. Также они боятся крапивы и осины. Оберегом от них является даже слово «полынь» или приговоры типа: «Хрен да полынь, плюнь да покинь». Полагают, что, когда русалка встречает человека, она у него спрашивает: «Полынь или петрушка?» Если человек по незнанию ответит: «Петрушка», русалка скажет: «Ах ты, моя душка!» — и защекочет его насмерть. По этой же причине нельзя было произносить слово «мята», потому что русалка ответит: «Тут твоя и хата», — и набросится на человека. Если же на вопрос русалки ответить: «Полынь», она скажет: «А ну тебя, сгинь!» — и отстанет. Помогает также, если правильно ответить на вопрос русалки, сколько зубьев в бороне. Очень важно первому заметить русалок и крикнуть: «Чур, моя!» Тогда русалки не только не причинят вреда, но одна из них даже последует за человеком в дом и будет целый год служить, как усердная работница, питаясь только паром, выходящим из горшков. Проживет она в доме до следующей Русальной недели, а потом убежит в лес.
Дети некрещеные
Не находящими успокоения на «том» свете, а значит, опасными покойниками считались в народе и погибшие дети — мертворожденные, загубленные матерями или просто умершие нескольких дней от роду. В языческую эпоху их смерть считалась такой же «неправильной», «нечистой», как и смерть самоубийц, потому что они не успели прожить предназначенного им срока. После принятия христианства важным стало другое — они не дожили до крещения, и значит, их души не попадут в рай, не получат христианского спасения, а навеки останутся во власти нечистой силы и сами станут демонами. На Украине таких детей называют потерчата (это слово, вероятно, родственно глаголу потерять) или страччуки (от украинского глагола стратити — «утратить»); на Руси — игоши, ичетики. На Руси и в Белоруссии верили, что после смерти они становятся кикиморами (см. ниже), на Украине — мавками.
Детей, умерших некрещеными, еще в начале XX века не хоронили на общем кладбище по христианскому обряду — это считалось грехом, и в способах их захоронения сохранялись многие языческие черты. Таких детей хоронили, например, под полом дома — ведь в понимании язычников живые и мертвые члены семьи остаются единым родом и всегда должны быть вместе, на общем родовом пространстве18. Или под деревьями — ведь деревья и дают пристанище душам умерших, и могут стать воплощением души19. Некрещеных детей, как и остальных «заложных» покойников, часто хоронили на перекрестках дорог и в болотах.
Души неприкаянных детей летают близ своих могил или просто носятся в воздухе, принимая вид вихря либо птиц, и жалобно кричат, требуя окрестить их. Чаще всего их крики можно слышать перед грозой, бурей, вообще — непогодой. Тот, кто услышит мольбы несчастных, должен снять с себя что-нибудь из одежды, в крайнем случае оторвать рукав или кусок подола, бросить туда, откуда несется крик, перекрестить его и произнести: «Если ты пан, то будь Иван, а если ты панна, то будь Анна». Окрещенную таким образом душу ребенка примут на небо, в то блаженное место, где обитают безгрешные души крещеных детей.
Я шла по лесу и услышала, как среди бела дня три раза маленькое дитя запищало, так это то, что некрещеным умерло. Нужно взять какую-нибудь тряпочку да кинуть. Я кинула и говорю: «Як хлопец, так Иван, а как девочка — так Мария». Оно и не плакало больше.
У одного коммуниста — начальник был большой — умерла некрещеная дочка, шести годиков всего. Они ее хорошо так одели, во все беленькое. Похоронили. И снится ему потом ночью, что едет он около кладбища, а его дочка лазает по колючкам голенькая да босенькая. Он ей говорит:
— Что же ты голая да босая лазишь? Мы ведь тебя так хорошо одели!
А она:
— Ой, папа, погано мне.
И снится ему, и снится — раза три приснилась. Не мог он утерпеть и пошел к священнику. А священник дает ему три крестика:
— Выйдешь на дорогу и надень на трех встретившихся тебе детей.
Тот так и сделал. После этого ему снится: едет он мимо кладбища, а там стоит красивая гряда мака. Там и другие дети, и его дочка, вся в беленьком, кричит ему:
— Папа, папа, я вместе со всеми цветочки рву. — И все, больше не снилась.
Если же в течение семи лет несчастную душу никто не окрестит, то она навсегда переходит во власть дьявола и сама превращается в нечистую силу20. Такие души становятся опасными для живых людей, особенно для матерей с маленькими детьми. Выйдя на крик летающего в воздухе некрещеного младенца, женщина может заболеть и даже умереть. Особенно шалят они во время Святок, когда их отпускают из ада погулять. Они заходят в те дома, где не перекрещивают ни дверей, ни сундуков с одеждой, и забирают себе все, что понравится.
В некоторых местностях верили, что в зависимости от того, как погибли дети, из них получаются разные демоны. Например, на Русском Севере считали, что младенцы, загубленные матерями, становятся ичетками — маленькими мохнатенькими человечками, которые любят селиться в омутах и на мельницах и предвещают несчастье, производя звук, подобный хлопанью по воде бичом. Из тех детей, кто просто не дожил до крещения, получаются игоши — безрукие и безногие уродцы, проказничающие по ночам в домах.