Для полноты характеристики Великого поста необходимо остановиться еще на некоторых обрядах и обычаях, приуроченных к Крестопоклонной среде и Вербному воскресению, и составляющих особенность великопостных почитании. В среду Крестопоклонной недели во всех крестьянских домах пекут из пресного пшеничного теста кресты по числу членов семьи. В крестах запекают или куриное перышко, «чтобы куры велись», или ржаное зерно, «чтобы хлеб уродился», или наконец, человеческий волос, «чтобы голове легче было». Кому попадется крест с одним из этих предметов, тот считается счастливым. В среду же Крестопоклонной недели «ломается» пост и маленькие дети
315
ходят под окна поздравлять хозяев с окончанием первой половины поста. В некоторых местностях, этот обычай поздравленья выражается в очень оригинальной форме: ребятишек-поздравителей садят, как цыплят, под большую корзину, откуда они тоненькими голосами поют: «Здравствуйте, хозяин-красное солнышко, здравствуйте, хозяюшка-светлый месяц, здравствуйте, дети-яркие звездочки!... Половина говенья переломилась, а другая наклонилась». Простодушных ребят-поздравителей принято обливать при этом водой, а затем, как бы в награду за перенесенный испуг, им дают кресты из теста.
В Вербное воскресенье крестьяне, во время утрени, молятся с освященной вербой и, придя домой, глотают вербные почки для того, чтобы предохранить себя от болезни и прогнать всякую хворь. Детей своих (а также и скотину) крестьяне слегка хлещут вербой, приговаривая: «Не я бью – верба бьет, верба хлесть бьет до слез». В этот же день бабы пекут из теста орехи и дают их для здоровья всем домочадцам, не исключая и животных. Освященную вербу берегут до первого выгона скота (23 апреля), причем всякая благочестивая хозяйка выгоняет со двора скот непременно вербой, а самую вербу затем или «пускают на воду», или втыкают под крышу дома, с тою целью, чтобы скотина не только сохранилась в целости, но чтобы и домой возвращалась исправно, а не блуждала бы в лесу по нескольку дней.
Наряду с этими общепринятыми обычаями, связанными с освященной вербой, в некоторых местах, как, например, в Козловском уезде (Тамбовской губ.) существует мнение, что освященная верба, брошенная против ветра, прогоняет бурю и, брошенная в пламя, останавливает действие огня, а воткнутая в поле – сберегает посевы.
В том же Козловском уезде, распространено верование, что всякий трус, желающий избавиться от своего недостатка, должен в Вербное воскресенье, по приходе от заутрени, вбить в стену своего дома колышек освященной вербы – средство это, если не пре-
316
вратит труса в героя, то, во всяком случае, прогонит природную робость. В уездах же Темниковском и Ельтомском, той же Тамбовской губ., советуют всем неплодным женщинам есть почки освященной вербы уверяя, что после этого женщина непременно начнет рожать детей.
317
XII.
БЛАГОВЕЩЕНИЕ
По силе народного почитания и по размерам чествования христианских праздников в сельском быту, отведены первые места Рождеству Христову и Св. Пасхе, с тем различием, что на юге России и западе воздается большая честь и хвала первому, а по всей Великороссии – второму. На третьем же месте излюбленных торжественных дней св. церкви, повсеместно поставлен день 25 марта – Благовещение Пресвятыя Богородицы, и притом в самые первые времена водворения на нашей земле православия. Ярослав I, оградивший город Киев каменною стеною со входными в нее золотыми воротами, построил над ними благовещенскую церковь и сказал устами летописца: «Да сими врата благие вести приходят ко мне в град сей молитвами Пресвятые Богородицы и св. архангела Гавриила – радостей благовестника». Такой же храм был сооружен над воротами новгородского кремля, и затем вошло в обычай ставить надворотные благовещенские церкви во всех больших старых монастырях, включительно до позднейшего из них – Александро-Невской лавры.
В обиходе трудовой деревенской жизни самый праздник считается днем полнейшего покоя и совершенной свободы, понимаемых в таком обширном значении, что, напр., во многих черноземных местах, целые семьи вечером, при закате солнца идут на мельницы и здесь располагаются на соломе все, и стар и млад, для мирной беседы о том, какова будет наступающая весна, каков посев, какова пахота, каков урожай. В этот день благословения на всякое доброе дело – в особенности же на земледельческий тр/д – в день, когда даже грешников в аду перестают мучить и дают им отдых и свободу, – величайшим грехом счи-
318
тается мельчайшая работа, даже отход или отъезд в дорогу для заработков. Не праздное веселье с приправою праздничного разгула, а именно сосредоточенное, молчаливое раздумье приличествует этому празднику совершенного покоя, свободы от дел, основанной на непреложном веровании и повсеместном убеждении, что «в Благовещеньев день – птица гнезда не завивает, девица косы не заплетает». Доказательство (по старинной легенде) у всех на глазах: кукушка не имеет своего гнезда, она не умеет его строить и потому старается положить яйца в чье-либо чужое и готовое. Она несет такое божеское наказание за то, что дерзнула в Благовещеньев день свить себе гнездо, когда даже глупая курица на такую работу не пускается*. В качестве продолжения этого поверья, существует и еще одна легенда: птичка снегирь не пустил в свое гнездо кукушек и снялся драться с самцом, которого и убил. С тех пор кукушка осталась горемычною вдовою, а сам победитель остался навсегда с несмываемым знаком боя и победы: со следами крови кукушкина самца на своих перьях и на всем красном зобу. Все птицы в особенности бодро и радостно встречают этот праздник – поверье, отразившееся на прекрасном обыкновении выпускать на волю заточенных в клетки птичек, проникшее в цивилизованные города и породившее там особый род спекуляции в виде торговли птицами, совершенно почти неизвестной в наших деревнях.
Ни на один день в году не приходится столько примет и гаданий, как на день Благовещенья: от него находится в зависимости наибольшее количество тех верований, которые укреплены на практических хозяйственных основах. Повсюду (как уже было упомянуто) главные надежды на успех земледельческого
____________________
* Придумано и так: если иная птица, по забывчивости, и совьет теплое гнездышко для своих малых птенчиков, то молния обязательно сожжет то гнездо. А видали также, что виновная птица некоторое время не летает по воздуху, а ходит по земле и яйца носит болтунами, – это Бог наказал ее за непочтение ко дню Благовещенья.
____________________
319
труда возлагаются на «благовещенскую просфору», являющуюся выдающейся принадлежностью праздничного чествования. В русских церквах ни в один из годовых или двунадесятых праздников не продается такого количества просфор. Каждый полагает своею обязанностью запастись хотя бы одним таким освященным хлебцем. Даже там, где приходов было мало, где церкви были значительно удалены, и влияние духовенства было ничтожно, и там такие хлебцы пекутся самими крестьянами, по числу членов семьи, и неосвященными употребляются для той же цели. Их кладут в севалку на обеспечение благополучия всходов и урожая; измельченными в крошки смешивают с посевными семенами, примешивают в корм рабочему скоту и т. д. Сами хозяева посевного хлеба в поле из мешка в мешок не пересыпают. В день сева никому и ничего взаймы не дают, пустые мешки с поля везут, а не несут, и с Благовещенья никто и никогда не станет сеять, чтобы не накликать неурожая. Есть даже поверье, что в какой день случился этот праздник, тот полагается несчастным для посевов и пахоты, а следующий за ним день самый удачный и счастливый. Благовещенская просвирка, обнадеживающая хлебопашцев, не отказывает в своей силе-помощи, между прочим, и пчеловодам, по молитве их о том, чтобы «повелел Господь пчелам начать святые меды, желтые и белые, и частые рои в пожитке и миру христианскому в удовольствие». Просфорным порошком, смешанным с медом, прикармливают пчел (Тамбовск. г.).
День Благовещенья, как и многие другие праздники, не обходится без того, чтобы не пристроили к нему некоторых суеверных примет и древних обычаев, напр., относительно огня. Огонь стараются не зажигать ни в этот день, ни накануне, и вообще, с этого дня считается грехом сидеть и работать с огнем по вечерам: иначе праздник, обиженный и непочтенный, накажет тем, что напустит на пшеницу головню, на пчел – ленивое роенье, и удачлив будет тот, кто догадается в этот день сжечь несколько щепоток соли в печи, а также и тот, кто с Благовещенья, начинает
320
спать в клети, так как жженая соль имеет целительную силу в горячках и лихорадках, а спанье на холоде, вообще, обеспечивает здоровье, укрепляя его.
Для тех верующих, у которых пуглиное воображение настроено так, что всякий выдающийся в году день либо предвещает беду, либо ласкает надеждой на лучшее, – Благовещеньев день также кое-что обещает. Так, напр., если хозяйка, между праздничной заутреней и обедней, возьмет помело и сгониг с нашеста кур, то к Светлому празднику они уже постараются нестись, чтобы приготовить к праздник)? свеженьких яиц для христосованья. Уверяют также (несомненно по живым наблюдениям), что испорченные, забалованные люди, завистливые на чужое добро, стараются в этот день украсть, осторожно и незаметно, хотя какую-либо безделицу («заворовывают»), чтобы пользоваться удачей в своем ремесле на целый год, так как, если не поймают вора в этот день, то не попадется он и впредь.
321
XIII.
ВЕЛИКИЙ ЧЕТВЕРГ
Образное представление о событиях четвертого дня Христовых страстей (четверг Страстной недели) под влиянием церковных обрядов, положило начало особым символическим приемам в домашней деревенской жизни. Первые места в этот день принадлежат серебряной монете, соли и хлебу. Омочивый на тайной вечери руку в солило, в знак предстоящего отступничества и предательства, вызвал обычай очищать ту соль, которая некогда была осквернена прикосновением нечистых рук нечестивого Иуды. Пережженную, сероватого и черного вида, соль перемешивают с квасною гущею, кладут в старый лапоть и бросают в огонь. Пережженную соль столкут, просеют и затем считают настолько чистою и священною, что приписывают ей даже целебную силу, помогающую как людям, так и скоту. Эта соль считается в особенности пригодной для того, чтобы просолить ею первые, освященные после святой заутрени, пасхальные яйца*. В память омовения Спасителем ног апостолов, предшествовавшего осквернению соли Иудой, умываться к тот день стараются «с серебра», для чего кладут в воду серебряную монету, прообразующую те серебренники, за которые совершено величайшее из всех людски л преступлений**. Во многих случаях
____________________
* Во многих местах соблюдается обычай считать деньги, чтобы велись они круглый год, даже мальчишки спешат считать в этот день свои козны (игральные кости) с тою же целью корысти на выигрыши.
** В некоторые местах вспоминают в этот день о петухах (и память евангельского петуха) и, вставши, по обыкновению, раньше утром, чем когда-либо, кормят их каленым горохом, чтобы они были алее. В вологодских краях, сверх того, стараются перемыть, а кое-где и окурить, все крынки1 женскими волосами, в той уверенности, что всякая посуда сомнительна в чистоте, так как в этот день осквернены солоницы иудиным прикосновением.
____________________
322
обычай омовения сопровождается довольно сложной обстановкою. Глухой ночью, далеко до света, чтобы ворон не успел выкупать своих птенцов, идут бабы на речку (вода для обряда должна быть непременно проточная) с ведрами и кувшинами. Черпают воду на восходе солнца и перед домом сначала обливаются сами, а потом будят мужа и взрослых детей, заставляя их также обливаться с головы (маленьких детей моют в гретой воде). Но сущности этого обычая оказывается женщинам мало. Они, еще до выхода на реку, в темноте ночной прядут катушку ниток, ссученных в обратную сторону и, по совершении омовения, перевязывают этими нитками руки на запястьях, ноги на предплюснах, и поясницу, как себе, так и каждому из членов семьи – в уверенности, что все, исполнившие обряд, весь год не подвергнутся никакой болезни (носят эти перевязки обыкновенно до тех пор, пока они не изотрутся). В воспоминание о преломлении хлеба, каждый крестьянин подает в церкви заздравную просфору, по силе своей равнозначащую с благовещенской. В иных местах этой просфоре (в Алек, у., Владим. г.) приписывается несколько иное значение, так как крестьяне верят, что в Великий четверг Господь невидимо благословляет тот хлеб, который в этот день подается к обеду. Поэтому, крошки и куски, оставшиеся на столе, тщательно собираются и хранятся, как святыня, пригодная и полезная к употреблению во время болезни. Во всякой избе, в указанной местности, во всякое время можно найти хоть маленький ломоток четвергового хлеба*.
Независимо от обычаев, находящих объяснение в христианских верованиях, к Великому четвергу отнесены и иные, ничего общего с верой не имеющие. Среди них на первом месте следует поставить обычай (исключительно приуроченный к этому подвижному церковному празднику) первого пострижения волос у
____________________
* Кроме просфоры, пекут кое-где и особые катышки из теста, которые и дают скоту по одному, а овцам по два, чтобы принесли двяток-ягнят.
____________________
323
тех малых ребят, у которых они с первого дня рождения еще не стриглись и успели вырасти настолько, что потребовались ножницы. В это* же день подстригают у овец шерсть на лбу, у кур, коров и лошадей т хвосты. Делается это в той уверенности, что от подобных пострижек у овец будет руно длиннее и гуще; лошади не станут скакать через изгороди и портить колья, а у коров не потеряется молоко, и что, сверх того, сами животные не потеряются в лесных чащах, не заблудятся, не завязнут так, чтобы даться легкой добычей медведю или волку и т. под. *
Из опасения таких домашних невзгод, в некоторых лесных местах, особенно там, где еще не обзаводятся пастухами, добрые хозяева даже гадают о судьбе своей скотины, для чего, в Великий четверг, до восхода солнца, примечают: если скотина лежит головой, обращенной на закат, то это добрый знак, и такая животина благополучно прогуляет все лето; та же, которая стоит или лежит головой к воротам – ненадежна для дома и может пропасть. Чтобы этого не случилось, малым ребятам велят, с колокольцами в руках, три раза обегать во все лопатки кругом двора с криком: «Около двора железный тын». А бегать надо так, чтобы не упасть, ни с кем не столкнуться и не поскользнуться. В глухой Новгородчине это гаданье обставляется несколько иначе: бабы открывают печную трубу и, набравши в подол овса, взбираются на крышу и кричат в трубу: «Коровы-то дома»? Кто-нибудь из семейных подает им из избы успокоительный ответ, и бабы «уговаривают»: «Так-то вот, коровушки, в лесу не спите, домой ходите». Затем, уйдя на двор, скармливают овес скотине. Так ведется еще в белозерских и череповецких местах. А в прославленной Уломе, в тех же видах сбережения скотины, прикармливают домового, для чего выпрядут нитку в левую сторону, обведут ею кругом двора три раза, спутают ноги цыпленка, также три раза, и обнесут его
____________________
* Вообще, к меченой в этот день скотине не посмеют уже приткнуться ни гад, ни зверь.
____________________
324
кругом стола с приговором: «Чужой домовой, ступай домой, а свой домовой, за скотиной ходи, скотину паси». Чтобы куры не теряли яиц, а неслись бы на своем дворе, кормят их зерном, насыпанным в обруче, а чтобы ястреб не таскал кур и цыплят, эту хищную и злобную птицу устрашают кринкой с выбитым дном, оставляя ее на огороде, к изгородям которого, по возможности ко всем кольям, привязывают, сверх того, нитки и, конечно, до восхода солнца, чтобы никто не видал, не сглазил и, таким образом, не утратили бы своей силы и могущества все эти заботы и хлопоты, заговорные слова, шепоты и действия. А чтобы заговорное слово было крепко, ходят в лес (также до солнечного всхода) за вересом или можжевельником, в который в лесных местах верят повсюду. Могуществом своим можжевельник уступает лишь сору из муравьиной кучи, а чудодейственная сила его зависит от уменья им пользоваться и доставать его. Прежде всего войти в лес надо с молитвой: «Царь лесной и царица лесная, дайте мне на доброе здоровье, на плод и род», затем идти надо не умывшись, не помолившись, и соблюдать строжайшую тайну, чтобы никто не приметил. Дома же принесенное надо разбросать по двору и хлевам, и только в таком случае не постигнет семью никакая напасть и не стрясется никакой беды над скотиной. Впрочем, в некоторых местах, как напр., в старой Новгородчине, даже и этих мер считается мало и, для окончательного успокоения и уверенности, соблюдается еще до сих пор такой прием: принесенный из лесу верес, ранним же утром, до восхода солнца, зажигают на сковороде или жестяном листе посредине избы, на полу, и все члены семьи скачут через этот огонь, запасаясь на весь год здоровьем и окуриваясь от дьявольщины, которая в этот день в особенности хлопотлива и проказлива: у колдунов и ведьм в эту ночь бывают самые важные свидания с нечистой силой, против которой можжевельник владеет благодатной охраняющей силой. И нет дня в году, наиболее удобного, для тех, кто пожелает видеть нечистую силу и узнать от нее свое будущее. Вологжане советуют
325
ночью придти в лес, снять с себя нагрудный крест, закопать его в землю и затем говорить: «Владыко лесной, есть у меня до тебя просьба» – и леший не замедлит явиться. Белозерские же крестьяне уверены в его появлении лишь в том случае, когда, сидя на старой березе, громко крикнуть три раза: «Царь лесной, всем зверям батько, явись сюда». И тогда смело спрашивай его о том, что тебе нужно – он скажет все тайны и объяснит все будущее.
326
XIV.
ПАСХА ХРИСТОВА
Величайший из христианских праздников – Св. Пасха, является, вместе с тем, и любимейшим народным праздником, когда душа русская как бы растворяется и смягчается и теплых лучах Христовой любви, и когда люди всего больше чувствуют живую, сердечную связь с великим Искупителем мира.
На церковном языке Св. Пасха называется торжеством из торжеств, и название это, как нельзя больше, соответствует общенародному воззрению на этот праздник. Еще загодя начинает православный люд готовиться к этому торжеству, чтобы встретить его достойным образом, с подобающим благолепием и пышностью. Но особенно деятельно хлопочет и приготовляется деревня, где живее чувствуется связь со старинными обычаями, и где крепче стоит православная вера. В продолжение всей Страстной седмицы, крестьяне, что называется, не покладают рук, чтобы соскоблить, вымыть и вычистить обычную грязь трудовой обстановки бедных людей и привести свои убогие жилища в чистенький и, по возможности, нарядный вид. Мужики, с первых же дней Страстной недели, заготовляют хлеба и корму для скотины на всю Светлую седмицу, чтобы в праздник те приходилось хлопотать и чтобы все было под рукою. А бабы и девушки хлопочут в избах: белят печи, моют лавки, скоблят столы, вытирают мокрыми тряпками запыленные стены; обметают паутину. Разгар бабьих работ как было сказано в предшествующей главе, выпадает на Чистый четверг, который признается не просто днем Страстной недели, а каким-то особенным угодником Божиим, покровительствующим чистоте и опрятности. В этот день, по народному убеждению, даже «ворона своих воронят в луже моет». На этом же основании и
327
бабы считают своим долгом мыть ребят, а иногда и поросят, а также чистить избы. «Если в Чистый четверг вымоешь, – говорят они, – весь год чистота в избе водиться будет». Девушки модатся в Чистый четверг со специальными целями, твердо веруя, что, если на утренней заре хорошенько «вымыться, вытереть тело полотенцем и отдать затем это полотенце «оброшнику» (об оброшниках см. ниже), то от женихов отбою не будет, и в самом скором времени непременно выйдешь замуж. Кроме всеобщего мытья, крестьяне стараются приурочить к Чистому четвергу и убой скота и свиней, предназначенных для праздничного стола и для заготовления впрок. Это делается на том же основании, как и мытье избы: угодник Божий Чистый четверг, сохраняет мясо от порчи, в особенности если к нему обратиться со следующей короткой молитвой: «Чистый четверг, от червей и от всякого гада сохрани и помилуй на долгое время».
Покончив с убранством избы, бабы приступают обыкновенно к стряпне. В богатых домах жарят и варят живность, пекут куличи, убирая их мармеладом, монпасье и другими цветными конфетами. В бедных же семьях эта роскошь считается не по карману и здесь куличи, в виде обыкновенной, без всякой сдобы, булки, покупаются у местных лавочников или Калашников и барашников. Но так как калашники или барашники развозят по деревне свои куличи приблизительно за неделю, или за 3-4 дня до праздников, то на пасхальном столе крестьянина-бедняка обыкновенно красуется плоская и твердая, как дерево, булка, ценою не свыше пятиалтынного или двугривенного. Но бывают, впрочем, случаи, когда крестьяне не могут позволить себе и этой (роскоши, не выходя из бюджета. Таким беднякам обыкновенно приходят на помощь более богатые родственники, которые, из чувства христианского милосердия, не допускают, чтобы Светлый праздник омрачался «голодными разговинами», да еще в родственной семье. Впрочем, и посторонние не отстают от родственников и в Страстную пятницу совсем не редкость видеть шныряющих по селу баб, раз-
328
носящих по домам бедняков всякие припасы: одна принесет молока и яиц, другая творогу и кулич, а третья, гляди, притащит под фартуком и кусок убоины, хотя vi накажет при этом не проговориться мужу (в деревнях убоиной распоряжается мужик, и баба, без спросу, не смеет и подступаться к мясу).
Что касается мужиков среднего достатка, то они, хотя и нe прибегают к помощи зажиточных соседей, но редко обходятся без займов, а еще охотнее продают что-нибудь из деревенских продуктов (дрова, сено, мятая пенька и пр.), чтобы раздобыться деньжонками и кушать четверть или полведра водки, пшеничной муки для лапши и пшена на кашу. Но вырученные деньги расходуются бережно, с таким рассчетом, чтобы было на что «купить Богу» масла и свечей и заплатить попам.
Нее хозяйственные хлопоты заканчиваются обыкновенно к вечеру Великой субботы, когда народ спешит в церковь слушать чтение «страстей». Читать «страсти» считается за честь, так как чтец перед лицом всего народа может засвидетельствовать свою грамотность. Но обыкновенно чаще всего читает какой-нибудь благочестивый старик, которого окружают слушатели из мужиков и целая толпа вздыхающих баб. Долго длится это монотонное, а иногда и просто неумелое чтение и, так как смысл читаемого не всегда доступен темному крестьянскому уму, то усталое внимание притупляется, и многие покидают чтеца, чтобы помолиться где-нибудь в углу или поставить свечку св. Плащанице (бабы уверяют, что Плащаница – это Матерь Божия) или же просто присесть где-нибудь в притворе и задремать. Последнее случается особенно часто, и наши корреспонденты из лиц духовного звания резко осуждают это неуважение к церковному богослужению, замечая, что спать в церкви, да еще в Великую ночь – значит то же, что совершенно не понимать всего происходящего в храме.
Нам, однако, думается, что такой ригоризм едва ли можно признать справедливым, так как во всей стране нашей ни одно сословие не сохранило такой
329
теплой и детски наивной веры, как крестьянство. И если в церковных притворах и темных углах храма народ действительно спит, так что храп мешает иногда молящимся, то нужно же принять во внимание, что эти спящие люди истощены строгим деревенским постом, что многие из них приплелись из далеких сел по ужасной весенней дороге и что, наконец, все они донельзя утомлены предпраздничной суетой и хлопотами. К тому же спят сравнительно немногие, а большинство толпится в темноте церковной ограды и деятельно хлопочет над наружным украшением храма. Во всю пасхальную ночь здесь слышны говор и крики; народ расставляет смоляные бочки, приготовляет костры; мальчишки суетливой толпой бегают по колокольне и расставляют фонари и плошки, а самые смелые мужики и парни, с опасностью для жизни, лезут даже на купол, чтобы осветить и его. Но вот фонари расставлены и зажжены, вся церковь осветилась огнями, а колокольня горит, как исполинская свеча, в тишине пасхальной ночи. На площади перед церковью густая толпа народа глядит и любуется своим разукрашенным храмом и слышатся громкие восторженные крики. Вот послышался и первый, протяжный и звонкий удар колокола, и волна густого колеблящегося звука торжественно и величаво покатилась по чуткому воздуху ночи. Народная толпа заколыхалась, дрогнула, полетели с голов шапки и радостный вздох умиления вырвался из тысячи грудей. А колокол тем временем гудит, гудит и народ валом валит в церковь слушать утреню. Через какие-нибудь пять минут в церкви делается так тесно, что негде яблоку упасть, а воздух от тысячи горящих свечей становится жарким и душным. Особенная давка и толкотня наблюдается у иконостаса и около церковных стен, где «пасочники» расставили принесенные для освящения куличи, яйца и всякую пасхальную снедь. Когда отойдет утреня, ровно в 12 часов, по приказанию ктитора, в ограде палят из пушки или из ружей, все присутствующие в церкви осеняют себя крестным знамением и под звон колоколов раздается первое «Христос Воск-
330
ресе». Начинается процесс христосования: в алтаре христосуется причт, в церкви прихожане, затем причт начинает христосоваться с наиболее уважаемыми крестьянами и обменивается с ними яйцами. (Последнее обстоятельство особенно высоко ценится крестьянами, так как они верят, что яйцо, полученное от священника, никогда не испортится и имеет чудодейственную силу.)
После окончания литургии, все «пасочники», с куличами на руках, выходят из церкви и строятся в два ряда в ограде, в ожидании причта, который в это время в алтаре освящает пасхи более зажиточных и чтимых прихожан. Ждут терпеливо, с обнаженными головами; у всех на куличах горят свечи, у всех открыты скатерти, чтобы святая вода попала непосредственно на куличи. Но вот причт освятил уже куличи в алтаре и, во главе со священником, выходит наружу. Ряды пасочников заколыхались, началась давка, крик, кое у кого вывалилась пасха из миски, кое-где слышится сдержанная брань рассерженной бабы, у которой выбили из рук кулич. А причт, между тем, читает молитву и, обходя ряды, кропит св. водой пасхи, за что ему в чашу швыряют гривны и пятаки.
Освятив куличи, каждый домохозяин считает своим долгом, не заходя домой, побывать на кладбище и похристосоваться с покойными родителями. Отвесив на родных могилках поклоны и поцеловав землю, он оставляет здесь кусок творогу и кулича для родителей и только потом спешит домой христосоваться и разговляться с домочадцами*. К разговенью матери всегда будят маленьких детей: «Вставай, детеночек, подымайся, нам Божинька пасочки дал» – и заспанная, но все-таки довольная и радостная, детвора садится за стол, где отец уже разрезывает пасху на куски, крошит освященные яйца, мясо или баранину и оделяет всех. «Слава Тебе, Господи, пришлось разговеться
____________________
* Дети с родителями христосуются трижды и только с женами целоваться при всех считается за большое неприличие.
____________________
331
нам», – в умилении шепчет крестьянская семья, крестясь и целуя освященную пищу.
С первого же дня Св. Пасхи, на протяжении всей Светлой седмицы, в деревнях обязательно служат, так называемые, пасхальные молебны, причем духовенство расхаживает по крестьянским избам непременно в сопровождении «оброшников» и «оброшниц», которые иначе называются «богоносцами». «Оброшники» вербуются всего чаще из благочестивых стариков и старух, которые или дали обет всю Пасхальную неделю «ходить под Богами», или же желают своим усердием вымолить у Бога какую-нибудь милость: чтобы перестала трясти лихорадка, чтобы сына не взяли в солдаты, чтобы муж не пьянствовал, не дрался во хмелю и не бил домочадцев. Но очень многие из мужиков берутся «носить Богов» с исключительною целью пьянствовать на даровщинку. Все оброшники, прежде чем приступить к своему делу, обязательно испрашивают благословения священника: «Благослови, батюшка, под Богов стать», и только, когда священник разрешит, принимаются за свои обязанности и «поднимают Богов», причем один носит свечи для продажи, другой кружку, в которую собирает деньги «на Божью Матерь», третий несет другую кружку, куда причт складывает весь свой доход, предварительно записав его на бумаге, четвертый, наконец, носит кадило и подкладывает ладан (этот последний оброшник считается крестьянами самым почетным: в редком доме ему не поднесут стакана). Все оброшники подпоясаны белыми полотенцами, а оброшницы, кроме того, повязываются и белыми платками, в память св. жен мироносиц, которые, по мнению крестьян, были также покрыты белым. Когда все «богоносцы» выстроятся у церкви, появляется в облачении священник, и вся процессия, с пением «Христос Воскресе», под колокольный трезвон, шествует в первый, ближайший от храма, двор. К этому времени в избе, перед «домашними Богами», зажигаются свечи, стол покрывается белою скатертью, причем, на стол кладут ковригу или две хлеба, а под угол скатерти насыпается горсть соли,
332
которая, по окончании Богослужения, считается целебной и дается от болезней скоту. Домохозяин без шапки, с тщательно умащенной и прилизанной головой, выходит навстречу «богам», а какая-нибудь молодайка, с пеленою в руках, «сутречает» на пороге избы Божью Матушку и, приняв икону, все время держит ее на руках, пока духовенство служит молебен. Во время молебна, мужики очень строго следят и считают, сколько раз пропели «Иисусе. Сыне Божий» и, если меньше 12-ти раз, то хозяин, при рассчете, не преминет выговорить священнику: «Ты, папаша, только деньги с нашего брата брать любишь, а сполна не вычитываешь». Но зато к чтению кондаков крестьяне относятся с большим равнодушием и, если священник не дочитывает до конца каждый кондак, то хозяева не обижаются: «Ведь и язык прибрешешь – в каждом дворе одно и то же», – говорят они и расстаются со своим священником самым миролюбивым образом, оделяя его деньгами и лепешками («одну лепешку тебе, папаша, а другую мамашечке отдай, пущай от нас гостинчик ей будет»).
Кроме молебна в избе, многие крестьяне просят отслужить еще один молебен, уже на дворе, в честь святых, покровительствующих домашним животным: Власия, Мамонта, Флора и Лавра. Для этой цели, на дворе ставят столы, накрывают их скатертями, а поверх кладут «скотскую» пасху, предназначенную для домашних животных. После молебна, эта пасха разре-зывается на мелкие куски и скармливается домашним животным и птице, а скатерть, на которой стояла пасха, псаломщик, по просьбе баб, подбрасывает вверх, насколько может выше: чем выше он подбросит, тем выше уродится лен. По окончании же молебна, наиболее благочестивые крестьяне пристают к священнику с просьбами благословить их «повеличать Вуспение Божью Матушку», и если священник благословит, поют следующую самодельную молитву, которая приводит их в умиление:
333
«О девица, Твое Успение славим,
Прими наше хваление
И подаждь нам радование,
О предстоящих со слезами, О Маши,
молись с нами,
Будь похвальна и избрана Ты, Царица
Небесная».
По окончании этого песнопения, иконы выносят со двора, причем матери кладут в воротах детей для исцеления от болезней, а взрослые только нагибаются, чтобы над ними пронесли образа. Но если в каком-нибудь дворе богатый хозяин закажет молебен с водосвятием, то матери ни за что не упустят случая и непременно умывают детей св. водою, утирают полотенцем и «вешают его на Божью Матерь» (т. е. жертвуют) или же утирают концом холста, который также жертвуют на церковь. Кроме того, при водосвятных молебнах, многие крестьяне снимают с себя кресты, погружают их в освященную воду и затем спускают эту воду прямо в рот или на глаза; старухи же, не ограничиваясь этим, берут самый венчик, которым кропит священник, и обрызгивают те места на своем теле, где чувствуют боль, но прежде всего брызгают в пазуху; молодицы же, которые кормят детей, обмывают св. водой грудь, чтобы больше было молока и чтобы люди не сглазили.
Не ограничиваясь молебном с водосвятием, многие крестьяне, в порыве благочестивого усердия, просят отслужить акафист таким святым, которых не существует в действительности: как, например, «Плакущей» Божией Матери (чтобы самому не плакать), «Невидимой» Божией Матери, «Великой Пятнице», «Воздвиженской Пятнице» (прогоняет нечистого духа и колдовство), «Св. Субботе», «Св. Средокрестию» и пр. Священники, разумеется, отказываются служить молебны этим несуществующим святым, но к такого рода отказам мужики относятся скептически: «Ой, смотри, батя, – говорят они, – грех-то на тебе будет, коли ты, Матушку Плакущую забыл».
334
Хождение с иконами продолжается по всем дворам, до самого вечера первого дня Св. Пасхи. А на второй день, после литургии, которая кончается очень рано, иконы несут на «поповку» (место, где расположены дома причта) и, после молебна в доме священника, крестьяне получают угощение от своего духовного отца. Само собой разумеется, что на «поповку», в таких случаях, собирается все село. «Шум стоит на всю улицу, – говорит один из наших корреспондентов, описывая такого рода торжество, – кто благодарит, а кто ругается, оставшись недоволен за малое или плохое, угощение: «Коли к нам, это значит, придет, – раздаются голоса по адресу батюшки, – пьет, ест, сколько сам хочет, покуль в нутро не пойдет, а как к нему придешь – стаканчик поднесет, да и иди с Богом». «Впрочем, – прибавляет корреспондент, – недовольных бывает всегда очень мало, так как священники не скупятся на угощение, дорожа расположением прихожан и желая, в свою очередь, отблагодарить их за радушие и гостеприимство».
С «поповки» иконы идут по ближайшим и дальним деревням, обходя решительно весь приход, причем каждая деревня заранее предупреждается, когда к ней «боги придут», чтобы крестьяне успели изготовиться.
Как ни прекрасен сам по себе обычай пасхальных молебнов, но нельзя не заметить, что в его современном виде он не всегда стоит на той высоте, какая была бы желательна для благочестиво настроенного человека. По крайней мере, многие из наших корреспондентов горько жалуются и указывают, что пасхальные молебны омрачаются, как поведением самих крестьян, так и в особенности оброшников и дьячков «Мужики имеют обыкновение, – пишет нам один корреспондент, – не додавать денег, причитающихся духовенству за требы: если молебен с акафистом стоит рубль, то мужик, рассчитываясь, подает только 80 к. Когда же причт заспорит, он прибавит гривенник, потом еще пятак, а пятак все-таки не додаст». Поэтому, некоторые священники «в каждом доме садятся на
335
лавку и, не снимая облачения, ждут пока отдадут все деньги сполна, а также и весь остальной доход: хлеб, яйца, лепешки». Что касается оброшников, то главное их несчастье состоит в слишком большой отзывчивости на деревенское хлебосольство и угощение: выпивая стаканчики в каждом доме, они к вечеру теряют всякий смысл и еле волочат ноги.
«Пьяные оброшники, – свидетельствует наш корреспондент, – часто приводят священника в искреннее негодование: они хватают и несут образа без всякого благословения и, когда ставят где, то стучат как обыкновенной доской; во время же молебна, или с середины акафиста, не дождавшись окончания богослужения, вдруг поднимают по нескольку икон сразу, кладут их одна на другую и несут из избы, распевая во всю глотку «Христос Воскресе». Прихожане, у которых служатся молебны, бывают, разумеется, очень смущены таким поведением оброшников – спешат вырвать у них иконы, а самих оброшников оттаскивают прочь. Не лучше ведет себя и тот оброшник, который носит ладан и в каждом доме зажигает свечи: как только принесут образа, и он, до прихода священника, явится осмотреть, все ли в порядке, то нередко падает на пороге, причем из кадила высыпаются горящие уголья».
Вообще, по общему отзыву наших корреспондентов, оброшники напиваются до того, что к вечеру валяются где-нибудь в сенях, на крыльце, а то и просто посреди деревенской улицы. Над такими оброшниками парни не упускают, конечно, случая поиздеваться: они кладут им в рот тертого хрену, завязывают глаза, надевают на голову бабьи повойники и покрывают худыми юбками. Эти злые шутки над пьяными вызывают, конечно, самые строгие внушения со стороны старших, хотя справедливость требует заметить, что и среди женатых мужиков попадаются такие, которые окачивают водой пьяных оброшников, или льют им на голову квасную гущу, залепляя нос, глаза, уши. В таком виде оброшники под утро расползаются по селу, ища приюта у какой-нибудь кумы, или у хороших
336
знакомых, которые позволят проспаться и смыть с лица и головы всякую дрянь, которой их мазали. Иногда издевательства парней простираются настолько далеко, что шутки их кончаются очень печально. В одном селе, напр., они раздели донага мертвецки пьяного дьячка и на всю ночь оставили его лежать на холодной сырой земле – результатом чего была сильнейшая простуда, а затем и смерть несчастного.
Чтобы закончить характеристику пасхальных молебнов, необходимо еще упомянуть, что иконы на ночь приносятся на хранение или в училище, или в дом какого-нибудь зажиточного и уважаемого крестьянина, который, обыкновенно, сам напрашивается на эту честь и просит священника: «Батюшка, отпусти ко мне Богородицу ночевать». Нередко случается, что по ночам в помещении, где хранятся иконы, прихожане уже сами от себя устраивают нечто вроде всенощного бдения: старухи со всей деревни, богомольные мужики и девушки, вымаливающие хороших женихов, собираются сюда и возжигают свечи, поют молитвы и коленопреклоненно молятся Богу. В прежнее время сюда же приносились, так называемые «кануннички» (маленькие кувшинчики с медом), которые ставились перед образами на стол для поминовения умерших. Кануннички ставились с большими свечами, 'я бабы при этом рассуждали так, что, все, мол, главные боги (образа) здесь налицо, и если им зажечь по свечке каждому, то они сразу как начнут молиться за покойничка, так уж непременно вымолят для него у Господа прощение. «Кануннички», по всей вероятности – изобретение раскольников, которые, в былое время, охотно приносили к образам и свои кувшинчики и простаивали на молитве с православными всю ночь. Но теперь «кануннички» строжайшим образом запрещены высшими духовными властями и повсеместно вышли из употребления.
Пока духовенство не отслужило у крестьянина в доме молебна, ни он, ни его домочадцы, ни под каким видом, не смеют предаваться никаким праздничным развлечениям – это считается за большой грех. Но,
337
затем, когда «иконы прошли», в деревне начинается широкий пасхальный разгул. Взрослые «гостюют» друг у друга, без меры пьют водку, поют песни и с особенным удовольствием посещают колокольню, где и трезвонят с раннего утра до 4-5 час. вечера. Посещение колокольни, вообще, считается излюбленным пасхальным развлечением, так что, и течение всей Светлой седмицы, на колокольне толпятся парни, девушки, мужики, бабы и ребятишки: все хватаются за веревки и подымают такой трезвон, что батюшка, то и дело, посылает дьячков унять развеселившихся православных и прогнать их с колокольни. Другим, специально пасхальным развлечением, служит катание яиц и отчасти качели и игра в орлянку и карты. Катают яйца преимущественно ребятишки, да разве еще девушки, которые соскучились без хороводов и песен (на Пасху светские песни и хороводы считают неприличием и даже грехом). Зато на качелях катаются решительно все. Где-нибудь в конце деревенской улицы парни устраивают, так называемые, «обчественные» качели (в складчину) и возле этих качелей образуется нечто вроде деревенского клуба: девушки с подсолнухами, бабы с ребятишками, мужики и парни с гармониками и «тальянками» толпятся здесь с утра до ночи; одни только глядят да любуются на чужое веселье, другие веселятся сами. Первенствующую роль занимают здесь, разумеется, девушки, которые без устали катаются с парнями. Но так как толпа почти всегда приходит сюда изрядно подвыпивши, и так как качели раскачиваются не самими катающимися, а зрителями, то очень нередки случаи, когда от пьяного усердия доска с катающейся парочкой перелетает через перекладину и происходят несчастья – увечья и даже смерть.
Что касается игры в орлянку и в карты, то обе эти забавы, с каждым годом, все более и более проникают в деревню и, под влиянием отхожих промыслов и трактирного просвещения, положительно становятся излюбленными играми не только молодежи, но и взрослых мужиков (об этом смотри подробности и гла-
338 -
ве «Святки»). Наконец, из числа пасхальных развлечений деревенского народа нельзя также не указать на обязательное приглашение в гости кумовьев и сватов. В этом отношении Пасха имеет много общего с масленицей, когда точно так же домохозяева считают долгом обмениваться визитами со сватами. Но на Пасху приглашают даже будущих сватов, т. е. родня обрученных жениха и невесты приглашает друг друга в гости, причем, как и на масленицу, во время обеда и всякой трапезы, жениха с невестой садят рядом в красном углу, поят их обоих водкой и, вообще, делают центром общего внимания. Обычай требует при этом, чтобы жених ухаживал за невестой, но так как ухаживание это носит, так сказать, ритуальный характер, то естественно, что в нем много натянутости и чего-то деланного, почти фальшивого: жених называет невесту обязательно на «вы», по имени-отчеству, или просто «нареченная моя невеста», сгребает руками сласти с тарелки и потчует ими девицу, а после обеда катается с нею по селу, причем опять-таки обычай требует, чтобы нареченные жених и невеста непременно катались обнявшись за талию: он ее, а она его.
Как самый большой и наиболее чтимый христианский праздник, Пасха, естественно, группирует вокруг себя целый цикл народных примет, обычаев, суеверий и обрядов, неизвестных церкви, но пользующихся большой популярностью в темной среде деревенского люда. Общая характерная черта всех этих народных праздников есть все то же двоеверие, которым и доныне пропитаны религиозные понятия русского простолюдина: крестная сила хотя и побеждает нечистую силу, но и до сих пор эта побежденная и поверженная во прах темная сила держит в своей власти робкие умы и наводит панический ужас на робкие души.
По мнению крестьян, в пасхальную ночь все черти бывают необычайно злы, так что, с заходом солнца, мужики и бабы боятся выходить на двор и на улицу: в каждой кошке, в каждой собаке и свинье они видят оборотня, черта, перекинувшегося в животное. Даже в свою приходскую церковь мужики избегают
339
ходить в одиночку, точно так же как и выходить из нее. Злятся же черти в пасхальную ночь потому, что уж очень им в это время солоно приходится: как только ударит первый колокол к заутрене, бесы, как груши с дерева, сыплются с колокольни на землю, «а с такой высоты сверзиться, – объясняют крестьяне, – это тоже чего-нибудь да стоит». Сверх того, как только отойдет заутреня, чертей немедленно лишают свободы: скручивают их, связывают и даже приковывают то на чердаке, то к колокольне, то во дворе, в углу. Чертям это, разумеется, не нравится, тем более, что заклятые враги их, православные люди, любят посмотреть, как мучаются привязанные черти, а посмотреть они имеют полную возможность, если только догадаются придти на чердак, или в темный угол двора с той самой свечой, с которой простояли пасхальную утреню. Можно, впрочем, обойтись и без свечи, с той только разницей, что тогда не увидишь, а только услышишь мучения нечистой силы, так как в ночь на Светлое воскресенье чертей принудительно замуровывают в церковные стены, где они «шустятся», т. е. возятся и мечутся, не будучи в состоянии убежать из тягостного плена. Наконец, в распоряжении людей имеется и еще один способ поглумиться над нечистой силой: для этого стоит только выйти с пасхальным яйцом на перекресток дорог и покатить яйцо вдоль по дороге – тогда черти непременно должны будут выскочить и проплясать трепака. Само собою разумеется, что чертям в светлую Христову ночь бывает совсем не до пляски – им в пору бы удавиться, а тут, по капризу деревенского озорника, изволь пускаться в пляс и потешать его.
В таком же затруднительном положении бывают в пасхальную ночь и ведьмы, колдуны, оборотни и проч. нечисть. Опытные деревенские люди умеют не только опознавать ведьм, но могут даже с точностью определить весь их наличный состав в деревне: для этого нужно только с заговенным творогом встать у церковных дверей и держаться за дверную скобу – ведьмы будут проходить и, по хвостам, их можно сосчитать всех до единой.
340
Что касается колдунов, то опознавать их еще легче – не надо даже за дверную скобу держаться, а достаточно во время пасхальной заутрени обернуться и поглядеть на народ: все колдуны будут стоять спиной к алтарю.
Другая группа пасхальных суеверий раскрывает пред нами понятия крестьянина о загробной жизни и о душе. Повсеместно существует убеждение, что всякий, кто умрет в Светлую седмицу, беспрепятственно попадет в рай, какой бы грешник он ни был. Столь легкий доступ в царствие небесное объясняется тем, что в Пасхальную неделю врата рая не закрываются вовсе и их никто не охраняет. Поэтому, деревенские старики, и в особенности старухи, мечтают как о величайшем счастьи и просят у Бога, чтобы он даровал им смерть именно в Пасхальную седмицу.
Наряду с тем, в крестьянской среде глубоко вкоренилось верование, что в пасхальную ночь можно видеться и даже беседовать со своими умершими родственниками. Для этого следует во время крестного хода, когда все богомольцы уйдут из церкви, спрятаться в храм со страстною свечкою так, чтобы никто не заметил. Тогда души умерших соберутся в церковь молиться и христосоваться между собою, и тут-то и открывается возможность повидать своих усопших родственников. Но разговаривать в это время с ними нельзя. Для разговоров есть другое место – кладбище. Вот что сообщила на этот счет одна старушка-черничка нашему пензенскому корреспонденту из Городищенского уезда. «Я, батюшка мой, почитай, каждый год хожу на кладбище и окликаю покойничков, и всегда они мне ответ подают. Только страшно это: покойники говорят подземельным голосом и мурашки по телу у меня так и забегают, так и забегают, как только они голос подадут. Случается, говорят они глухо, тихо, а случается как скажут – словно гром ударил». – «Но всегда они вам отвечают?» – допытывался наш корреспондент. – «Всегда, батюшка, всегда. Только, конечно, к ним, к покойникам-то, надо подходить умеючи, нельзя зря лезть. Чтобы с ними пого-
341
ворить да побеседовать, надо вот что сделать: после причастия, в Великий четверг, не нужно ничего есть до самого разговенья Пасхи; всю пятницу и субботу надо провести в молитве и молчании, потому, если это не исполнить, то покойники ни за что голоса не подадут. А как отойдет заутреня, то нужно идти на кладбище и, первым долгом, помолиться Богу, потом сотворить три земных поклона, лечь на землю и, что только есть духу, громким голосом закричать: «Христос Воскресе, покойнички!» – Вот на это мертвецы и откликнутся: «Воистину воскресе, бабушка». И уже после этого подходи к любой могилке и спрашивай, о чем хочешь – мертвец непременно ответ даст и никогда не соврет, всю правду скажет. Но я, одначе, никогда их не распытывала, а только похристосуешься, и марш домой: робость на меня нападала».
Особняком от этих суеверий стоит целая группа пасхальных примет, которые можно назвать хозяйственными. Так, наш народ твердо убежден, что пасхальные яства, освященные церковною молитвою, имеют сверхъестественное значение и обладают силой помогать православным в трудные и важные минуты жизни. Поэтому, все кости от пасхального стола тщательно сберегаются: часть из них зарывается в землю на пашнях, с целью предохранить нивы от градобития, а часть хранится дома и, во время летних гроз, бросается в огонь, чтобы предотвратить удары грома. Точно так же повсеместно сохраняется головка освященного кулича для того, чтобы домохозяин, выезжая в поле сеять, мог взять ее с собою и съесть на своей ниве, чем обеспечивает прекрасный урожай*. Но уро-
____________________
* В некоторых местностях обычай брать в поле головку пасхи превратился даже в своеобразный ритуал. Когда настанет ржаной сев, хозяин встает на заре, умывается и молится Богу, а хозяйка покрывает скатертью стол, приносит головку пасхи, ковригу хлеба, ставит соль и, собрав всех домашних, зажигает свечку, после чего, все присутствующие кладут по три земных поклона и просят у Бога: «Зароди нам, Господи, хлебушка». Затем головка пасхи заворачивается в чистую тряпочку и торжественно передается хозяину, который и уезжает с ней в поле.
____________________
342
жай обеспечивается точно так же и теми зернами, которые, во время пасхального молебна, стояли перед образами: поэтому богобоязненный домохозяин, приглашая в свой дом батюшку «с богами», непременно догадается поставить ведра с зернами и попросить батюшку окропить их Св. водою.
Наряду с крестьянами-домохозяевами, создали свой цикл примет и бабы-хозяйки. Так, напр., во всю Светлую неделю, каждая хозяйка должна непременно прятать все освященное съестное таким образом, чтобы ни одна мышь не могла взобраться на пасхальный стол, потому что если мышь съест такой освященный кусочек, то у ней сейчас вырастут крылья и она сделается летучей мышью.
Точно так же, во время пасхальной утрени, хозяйки наблюдают: какая скотина в это время лежит смирно – та ко двору, а которая гомозится и ворочается – та не ко двору. Во время пасхальной же заутрени крестьянки имеют обыкновение; «шугать» с насеста кур для того, чтобы куры не ленились, а пораньше вставали, да побольше яиц несли. Но едва ли не наибольший интерес представляет обычай изгнания из избы клопов и тараканов, точно так же приуроченный к первому дню пасхи*. Делается это таким образом: когда хозяин придет после обедни домой, он не должен входить прямо в избу, а должен сперва постучаться. Хозяйка же, не отворяя, дверей, спрашивает: «Кто там?» – «Я, хозяин твой, – отвечает муж, – зовут меня Иван. Ну, что, жена, чем разговляться будем?» – «Мы-то, разговляться будем мясом, сметаной, молоком, яйцами». – «А клопы-то чем?» – «А клопы клопами». Крестьяне уверены, что, подслушав этот диалог, клопы или испугаются и убегут из избы, или набросятся друг на друга и сами себя съедят. Есть еще и другой, более упрощенный, способ изгнания клопов и всяких паразитом; когда хозяева идут от обедни с пасхами, какая-нибудь старуха берет веник
____________________
* Об этом см. также статью «Семен Летопроводец».
____________________
343
и кричит: «Прусаки и тараканы и всякая гадина, выходите вон из избы – святая пасха идет». Это восклицание должно быть повторено три раза, причем старуха усиленно метет веником к порогу и трижды машет им1 за порог. Когда же пасха придет уже на порог, старуха швыряет веник за порог, как можно дальше, и тем самым намечает путь отступления для всякой избяной нечисти.
Что касается деревенских девушек, то и у них имеются свои пасхальные приметы. Так, напр., в дни Св. Пасхи не берут соли, чтобы руки не потели, умываются водою с красного яйца, чтобы быть румяной, притом становятся на топор, чтобы сделаться крепкой (топор, говорят, удивительно помогает, и девушка делается такой крепкой, что, по пословице, «хоть об дорогу ее бей – а ей все нипочем»). Сверх того, девушки верят, что все обычные «любовные» приметы на Пасху сбываются как-то особенно верно: если, напр., девица ушибет локоть, то уже непременно ее вспомнит милый; если во щи упадет таракан или муха – наверняка жди свидания; если губа зачешется – не миновать поцелуев,: если бровь чесаться станет – будешь кланяться с милым. Даже лихие люди – воры, бесчестные игроки в карты и пр. – и те создали своеобразные приметы, приуроченные к Пасхе. Воры, напр., употребляют псе усилия, чтобы во время пасхальной заутрени украсть какую-нибудь вещь у молящихся в церкви, и притом украсть так, чтобы никому и в голову не пришло подозревать их. Тогда смело воруй целый год, и никто тебя не поймает. Игроки же, отправляясь в церковь, кладут в сапог под пятку монету, с твердой надеждой, что эта мера принесет им крупный выигрыш. Но чтобы сделаться непобедимым игроком и обыгрывать наверняка всех и каждого, нужно, отправляясь слушать пасхальную заутреню, захватить в церковь карты и сделать следующее святотатство: когда священник покажется из алтаря в светлых ризах и в первый раз скажет «Христос Воскресе», пришедший с картами должен ответить: «Карты здеся». Когда же священник скажет во второй раз
344
«Христос Воскресе», безбожный картежник отвечает: «Хлюст здеся» и в третий раз: «Тузы здеся». Это святотатство, по убеждению игроков, может принести несметные выигрыши, но только до тех пор, пока святотатец не покается. Наконец, и охотники точно также имеют свои пасхальные приметы, которые сводятся к одному главному требованию: никогда не проливать крови в великие дни Светлой седмицы, когда вся тварь земная, вместе с людьми, радуется Христову Воскресению и, по-своему, славит Бога. Нарушители этого христианского правила подчас жестоко наказываются Богом, и бывали случаи, когда охотник, снарядившись на охоту, или нечаянно убивал себя, или не находил дороги домой и без вести пропадал в лесу, где его мучила нечистая сила.
Чтобы закончить характеристику пасхальных суеверий, обычаев и примет, необходимо еще остановиться на той группе их, которая связана с пасхальным яйцом. Наши крестьяне повсеместно не знают истинного значения и символического смысла красного яйца и даже не догадываются, что оно знаменует собой мир, обагренный кровью Христа и через то возрождающийся для новой жизни. Объясняя происхождение этого христианского символа по-своему, крестьяне говорят, что яйцо ввели в употребление еще первые апостолы: «Когда Пилат распял Христа, – рассказывают они, – то апостолы очень испугались, что Пилат и до них доберется и, чтобы смягчить его сердце, накрасили яиц и принесли ему в подарок, как еврейскому начальнику. С тех пор и пошел обычай красить на Пасху яйца». В других местностях (напр., в Яросл. г.), крестьяне, объясняя происхождение пасхального яйца, подходят ближе к истине, хотя далеко не все себе уясняют. «Перед Пасхой, – говорят они, – Христос был мертв, а потом в пользу христиан воскрес. Вот, и яйцо точно так же: оно мертвое, а, между прочим, из него может живой цыпленок выйти». Но на вопрос, почему же яйцо окрашивается в красный цвет, те же ярославские мужики отвечают: «Так, ведь, и сама Пасха красная, в священном писании
345
прямо ведь сказано: «праздник из праздников». Ну, окроме того, и звон пасхальный тоже зовется «красным». Зато несравненно обстоятельнее и подробнее отвечают крестьяне на вопрос о тех приметах, какие связаны с пасхальным яйцом. Таких примет целое множество. Нельзя, напр., есть яйцо и выбрасывать (а тем более выплевывать) скорлупу за окошко на улицу, потому что, на протяжении всей Светлой седмицы, сам Христос с апостолами, в нищенских рубищах, ходит по земле и, по неосторожности, в него можно попасть скорлупой (ходит же Христос с целью наблюдать, хорошо ли православные исполняют его завет – оделять нищую братию, и награждает тароватых и щедрых, а скупых и немилостивых наказывает). Затем, крестьяне повсюду верят, что, при помощи пасхального яйца, души умерших могут получить облегчение на том свете. Для этого надо только сходить на кладбище, трижды похристосоваться с покойником и, положивши на его могилу яйцо, разбить его потом, покрошить и скормить его «вольной» птице, которая, в благодарность за это, помянет умерших и будет просить за них Бога. При помощи пасхального яйца, получают облегчение и живые от всех болезней и напастей. Если яйцо, полученное при христосовании от священника, сохранить на божнице в течение трех и даже 12 лет, то стоит только такое яйцо дать съесть тяжело больным – и всю хворь с них как рукой снимет. Помогает яйцо и при тушении пожаров: если человек, отличающийся праведной жизнью, возьмет такое яйцо и троекратно обежит горящее здание со словами: «Христос Воскресе», то пожар сразу же утихнет, а затем и прекратится сам собой. Но если яйцо попало в руки человеку сомнительного образа жизни, то пожар никоим образом не прекратится, и тогда остается только одно средство: бросить яйцо в сторону, противоположную направлению ветра и свободную от строений – - тогда ветер утихнет, изменит направление и сила огня ослабеет настолько, что возможно будет с ним бороться. Но всего больше по-
346
могает пасхальное яйцо в земледельческих работах: стоит только, во время пасхального молебна, зарыть такое яйцо в зерна и затем выехать с этим же яйцом и зерном на посев, чтобы обеспечить себе прекрасный урожай. Наконец, яйцо помогает даже кладоискателям, потому что всякий клад, как известно, охраняется специально приставленной к нему нечистой силой, а, завидев человека, приближающегося с пасхальным яйцом, черти непременно испугаются и кинутся врассыпную, оставив клад без всякой защиты и прикрытия, – тогда только бери лопату и спокойно отрывай себе котлы с золотом.
К числу оригинальных пасхальных обычаев, значение которых темно и неясно для народа, относится, между прочим, так называемое, «хождение волочебников». Это та же коляда, странным образом приуроченная к Пасхе, с той только разницей, что «волочебниками» бывают не парни, а преимущественно бабы. Со всего села собираются они толпой и ходят из дома в дом, останавливаясь перед окнами и пискливыми, бабьими голосами распевая следующую песню:
«Не шум шумит, не гром гремит,
Христос Воскресе Сын Божий (припев)
Шум гремят волочебники –
К чьему двору, ко богатому,
Ко богатому – к Николаеву.
Хозяюшко, наш батюшко,
Раствори окошечко, посмотри немножечко,
Что у тебя в доме делается (и т. д.)
Смысл песни состоит в том, чтобы выпросить что-нибудь у хозяина дома: яиц, сала, денег, молока, белого хлеба. И хозяева, в большинстве случаев, спешат удовлетворить просьбы волочебников, так как по адресу скупого хозяина бойкие бабы сейчас же начинают высказывать не совсем лестные пожелания: «Кто не даст нам яйца – околеет овца, не даст сала кусок – околеет телок; нам не дали сала – коровушка пала». Суеверные хозяева очень боятся таких угрожающих
347
песнопений, и потому бабы никогда не уходят из-под окон с пустыми руками. Все собранные продукты и деньги идут на специальное бабье пиршество, на которое не допускаются представители мужского пола
348
XV.
КРАСНАЯ ГОРКА
Под таким названием известно в народе первое воскресенье, следующее после Пасхи. В этот день, все девушки и молодые бабы, запасшись съестными припасами, собираются на каком-нибудь излюбленном месте деревенской улицы и поют песни-веснянки («закликают», или «заигрывают» весну), водят хороводы и устраивают разнообразные игры и пляски.
Красная горка считается девичьим праздником и, так как в этот день происходят свадьбы и идет усиленное сватовство, то на игры являются обыкновенно все девушки до единой (конечно, в лучших нарядах, потому что в этот день производится выбор женихами невест). Считается даже дурной приметой, если какой-нибудь парень или девушка просидят на Красную горку дома: такой парень или совсем не найдет себе невесты, или возьмет рябую, уродину; а девушка или совсем не выйдет замуж, или выйдет за какого-нибудь последнего мужичонку-замухрышку. И во всяком случае оба они, и парень, и девушка, непременно умрут вскоре же после свадьбы.
Кроме матримониального значения, Красная горка в некоторых местах приобретает совершенно особый характер бабьего заклинания. Так, в Пензенской губ., которая, наравне с Вологодской, больше других придерживается старинных обрядов и обычаев, в первое воскресенье после Пасхи устраивается «опахивание села».
Читатель уже знаком с этим языческим обычаем, и потому здесь мы лишь в нескольких словах отметим, каким образом языческий обряд этот приспособляется к христианским воззрениям народа.
В глухую полночь, весь наличный состав деревенских женщин идет, с песнями, за околицу, где дожи-
349
даются три молодые бабы с сохой и три старухи с иконой Казанской Божьей Матери. Здесь девушки расплетают свои косы, а бабы снимают головные платки и начинается шествие: несколько баб садятся на доски, положенные поверх сохи, несколько девок берутся сзади за соху, чтобы ее придерживать, а остальные, взявшись за привязанные веревки, тащат соху таким образом, чтобы обвести бороздой все село и на перекрестках сделать сохою крест. Процессии предшествуют старухи с иконой и молятся, чтобы село не постигли какие-либо бедствия и напасти и чтобы эти напасти останавливались за бороздой и не смели ее переступать. В этом обряде принимают участие только одни женщины и девушки, парни же присоединяются к ним уже потом, когда бабы опишут круг около села и, возвратившись на прежнее место, устроят пирушку, распивая брагу и закусывая. Пирушка эта продолжается до третьих петухов (приблизительно до 3-го часа утра), а затем все расходятся по домам, так как гулять после петухов считается грешно.
350
XVI.
ФОМИНО ВОСКРЕСЕНЬЕ
Фомино воскресенье, на языке народа, называется «вьюничным», потому что в этот день, после обедни, деревенская молодежь целыми толпами подходит к тем домам, где живут молодые супруги, обвенчанные в прошедший мясоед и кричит: «Молодая, молодая, подай вьюнца (молодого), а не подашь вьюнца, будешь ветреница». Слова эти кричат до тех пор, пока в избе не распахнется окошко и молодая не подаст крашеных яиц и пирогов.
В некоторых местах, к молодежи примыкают и женатые мужики и бабы и тоже кричат: «Вьюн да вьюница, подайте кокурку да яйцо, – если не дадите, вломимся в крыльцо». Кокурка – это большой, круглой формы, пшеничный пирог с изюмом: он печется теми молодушками, которые первый год живут замужем, и предназначается, собственно, для бывших подруг-девиц, которым и вручается с низкими поклонами и с безмолвной просьбой, чтобы девицы принимали гулять с собой и молодых, недавно обвенчавшихся женщин. Та девица, которая принимает кокурку из рук молодой, отдает треть этого каравая молодым, другую треть мужикам, старым женщинам и ребятишкам, а прочее уносится в дом и съедается девицами при пении песен, от которых воздерживались во всю пасхальную неделю.
Этот старозаветный обычай в некоторых селах Владимирской губернии сопровождается особыми, ритуальными обрядами: после обедни, где-нибудь на открытом месте деревенской улицы, собираются бабы, а в некотором отдалении от них становятся все молодые парочки и начинают подзывать баб к себе. В ответ на этот зов, бабы начинают петь песни и медленно подходить к «новоженям», которые и дают им по куску пирога и по одному яйцу.
351
XVII.
РАДУНИЦА
Вторник Фоминой недели носит название «радуницы», или «радоницы». В этот день православная Русь обыкновенно поминает родителей. Еще загодя, крестьянские женщины пекут пироги, блины пшеничные, оладьи, кокурки, приготовляют пшенники и лапшевики, варят мясо, студень и жарят яичницу. Со всеми этими яствами они отправляются на погост, куда является и священник с причтом, чтобы служить на могилах панихиды. За панихиды бабы, собравшись человек по пяти, платят, в складчину, духовенству пирогами, студнем и кашей. Так как во время богослужения бабы поднимают невообразимый рев и плач на голоса, с причитаниями и завываниями, то мужики во многих местах (напр., в Саратовск. губ.) избегают ходить на панихиды, чтобы не глядеть на бабьи слезы, в искренность которых они не совсем верят. Зато, когда духовенство, отведав угощения, которое приготовляется для него особо, разойдется затем по домам, – на кладбище являются и мужики, и начинается пир на могилках. Крестьяне христосуются с умершими родственниками, поминают их, зарывают в могилы крашеные яйца, поливают брагой, убирают их свежим дерном, поверх которого ставятся всевозможные лакомые блюда, а в том числе и водка, и пиво. Когда яства расставлены, поминальщики окликают загробных гостей по именам и просят их попить-поесть на поминальной тризне. Но угощая покойников, крестьяне, разумеется, не забывают и себя, так что, к концу поминания, на кладбище обыкновенно бывает множество пьяных, которые еле стоят на ногах и путаются между могильными крестами, не будучи в состоянии найти дорогу домой. Такое же, если не большее, пьянство происходит и на городских кладбищах, куда в день «радуницы», для пресечения безобразий, наряжаются даже усиленные наряды полиции.